Текст книги "Украденная душа"

Автор книги: Денис Ганиман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Впрочем, Фрасу столь глубокие материи не волновали. Он просто был счастлив, когда Исма отдала ему часть своей похлёбки. Ещё счастливее он стал, когда Беррэ принесла ему нечто мягкое, душистое и хрящеподобное. Он даже зауважал её настолько, что разрешил себя погладить. И никакой магии не понадобилось.

Вдоволь наевшись, Фраса взобрался на плечо Исмы и некоторое время пытался там усидеть, но вскоре понял, что в капюшоне ему лежать теплее. Исму это тоже устраивало: работать обеими руками куда удобней. Она помогла Беррэ вымыть котёл, а потом вместе с Айолой навьючила лошадей скрученными плетёнками и одеялами.

Трудились не только они втроём – в лагере работал каждый. Старшим женщинам, помимо прочего, было положено приглядывать за детьми, которым, ясное дело, полагалось безобразничать и выводить посвящённую из душевного равновесия. Но этого допускать было нельзя. И хотя утром в лагере царили настороженное молчание и тишина, малышне ничего не стоило незаметно ускользнуть и вытворить какое-нибудь безобразие. Потому-то матери следили за детьми с двойным усердием, а большая часть обязанностей легла на плечи молодых послушниц.

Снявшись с места, паломники отправились на восток. Теперь половина стражей шла впереди колонны, а другая половина – позади, чтобы в случае нападения воины могли быстро среагировать и защитить безоружных. Эсса казалась вездесущей: она появлялась то на женской стороне, то на мужской, оживлённо обсуждая что-то со старухами и раздавая указы стражам. Иногда жрица достигала такой сосредоточенности, что в глазах её распалялась ярость праведной медведицы, готовой откусить голову любому, кто вознамерится навредить её выводку.

«Вот это женщина, ага-ага!» – восхитился про себя Зеф, когда посвящённая в очередной раз «метала молнии» в командира стражей за то, что тот решил не отправлять охотников на разведку. Но Аристей оставался спокойным и собранным, выслушивая недовольства жрицы. Он считал неразумным посылать людей в зеркальные лабиринты скал, потеряться в которых могли даже самые опытные из них. «К тому же, если враг посмеет напасть, – размышлял Арис, – дополнительные луки и копья будут очень кстати».

За ночь на перевале выпал снег. И чем выше поднимались паломники, тем больше его становилось. Ветер усиливался. Чёрные клыки Сумеречных Зорь, прихваченные белыми пятнами, вгрызались в свинцовые облака. Зефу приходилось туго, и теперь он плёлся в конце мужской половины колонны. Более юные и выносливые паломники тропили дорогу.

Исма нагнала Зефа и взяла под здоровую руку, помогая ему держать темп.

– Мы забрались так высоко, – произнесла она вместо приветствия.

– Ага-ага, – отдышавшись, ответил Зеф, – но дальше-то проще будет. Аристей сказал, что дальше спуск. Если повезёт, к вечеру будем в землях Эдды.

В капюшоне Исмы что-то зашевелилось, а потом чихнуло. Старик вопросительно посмотрел на спутницу, а та негромко рассмеялась в ответ:

– Об этом я и хотела тебе рассказать. У меня в капюшоне спит лисёнок. Его зовут Фраса. Маленький, прямо щенок ещё. А нашла я его в зарослях макадды, на подступе к Сумеречным Зорям.

– Вон как! – Лодочник вскинул руками и тут же скривился от боли. – Уй, проклятое плечо! Всё про него забываю.

– Ты постарайся им не шевелить, дядюшка, а то швы разойдутся. Меня заверили, что Эсса чудесный целитель, но ведь и она не всесильна. Надо беречься.

Зеф снова перевёл взгляд на капюшон.

– Но как ты умудрилась лисёнка-то этого найти, а? Когда?

Фраса на мгновение высунул нос, принюхался к ветру и скрылся в складках своего убежища.

– Задолго до атаки. Меня что-то позвало, как будто ребёнок плакал. Я пошла на зов и нашла Фрасу.

– Или Фраса нашёл тебя, ага-ага. – Зеф хитро прищурился.

– О чём ты?

– Ну, доченька, тебя же позвали, а ты ответила. А это уже, получается, – разговор. Но разговор-то всякий, он ведь всегда про двоих, ага-ага. Оно и так случается, что когда ты думаешь о ком-то, этот кто-то тоже про тебя думает. Дело-то нехитрое. – Лодочник улыбнулся. – Может, зверёк этот связался с тобою душой, как связываются мать и дитя, Палланта и люди, речка и море. Так что, коли сам не убежит, ты за ним приглядывай, Олаи, а он за тобой приглядывать будет, вот увидишь, ага-ага.

Паломники дважды останавливались на привал, чтобы дать раненым отдохнуть. Ветер не унимался и гнал по тонкому насту снежные вихри. Эсса металась от Круга Мужчин к Кругу Женщин, тревожась и «рыча» на непогоду, точно загнанный в угол зверь. Что-то не давало ей покоя. Слишком тихим было утро. Слишком легко они отбились от воинов Шаидовой Длани. За скалами ждал спуск: оставался всего один переход, и её люди будут спасены.

Когда горн протрубил, давая команду «идти вперёд», Аристей вдруг выбежал из колонны, утопая в снегу по колени, и приказал лучникам наложить стрелы, хотя понимал, что в такой ветер толку от них никакого. Но нужно было показать врагам, что их заметили, что им снова готовы дать отпор. В северных скалах появился человек, облачённый в чёрное. На груди его сверкала серебряная вышивка. Он воздел руки к небу, и с запада загудели трубы нападающих – вражеский отряд приближался. Эсса повела паломников на восток, в сторону Эдды, но на севере что-то вспыхнуло, и человек в чёрном одеянии возник пред стражами, шедшими во главе колонны. Гебб бросил в него копьё и попал точно в цель, но, вместо того чтобы упасть замертво, человек рассмеялся чревным хрипящим смехом. А потом из бездны капюшона, скрывавшего лицо, вырвался голос такой же чудовищный, как смех. Облака почернели, и вселяющие страх слова прокатились волной по перевалу.

– Читает заклятье! – крикнула Аристейю Эсса, и тот без промедления побежал в тыл, чтобы готовиться к обороне. Посвящённая же поспешила к отряду Гебба.

Выйдя вперёд, жрица воззвала к Богине и, с присущей только Эссе властностью, приказала магу заткнуться. Голос её был столь громким и беспощадным, что нападавший действительно замялся. Но даже мига хватило, чтобы рассеять заклятье. Тогда чародей вырвал копьё из живота, и из чёрной дыры вместо крови повалил дым, густой и извивающийся, словно тысяча змей. Стражи бросили ещё три копья, но каждое прошло сквозь чародея, не причинив ему вреда. Посвящённая сложила руки в молитвенном жесте и стала читать тексты из священных книг Палланты. Щупальца чёрного дыма вздрогнули, издавая противный писк морской гадины, которую выхватили из воды и швырнули на раскалённую сковороду, но чародей не сдавался. Повинуясь его воле, дым повалил ещё быстрее. Сначала Эссе удавалось сдерживать тьму, но затем маг выкрикнул что-то на Древнем Языке, и огромные щупальца взметнулись к небу. Удар, и облака затрещали от раскатов грома. Молния ослепила жрицу, и та упала на колени, лишившись последних сил.

Теперь на месте чародея стояло невероятных размеров чудище, сотканное из дыма. Широко расставив когтистые лапы, оно хлестало по снегу хвостом и скалило зубастые пасти девяти голов, прикреплённых к длинным змееподобным шеям.

– Шаидово пекло! – обернувшись к стражам, прокричала жрица. – Это Дракон! Всем назад! Драко-о-он!

Скованные ужасом стражи и паломники застыли как вкопанные. Лошади вздыбились, сбросив поклажу, и понеслись в противоположную от монстра сторону. Из тяжёлого брюха дракона донёсся рокот, а в следующее мгновение он испустил пламя из всех девяти глоток, выжигая тучи и исходя яростным оглушающим рёвом. Горы обступали паломников с севера и с юга, дракон преграждал дорогу на востоке, а с запада приближалась целая армия – неровня тому отряду, что напал на лагерь ночью. Сейчас врагов было так много, что Аристей сбился со счёту: под флагом каждого знаменосца – не меньше сотни эллирийских воинов. Самих флагов тоже не счесть.

– Но это же невозможно! – Аристейя переполнял гнев. – Как они провели целое войско через владения нортландского конринга? Этта и Нортланд союзники уже два столетия. Неужели предательство? Нет, не верю. На юге Сат’Ош и Саат, сильнейшие крепости Этты. Мимо них не проскользнёшь… Что-то здесь нечисто…

Эсса сдалась, потому что больше не могла ничего контролировать. И, пожалуй, впервые за долгие годы она молилась Алой Богине о спасении души столь истово, что Палланта ответила: расталкивая стражей, к жрице выбежала Исма.

– Госпожа моя, посмотри на север!

Эсса кинула острый взгляд, куда указала паломница: в чёрных скалах по-прежнему стоял чародей, тот самый, что превратился в дракона. «Но как ему удавалось быть в двух местах одновременно?»

– Госпожа, дракона нет! Это обман!

– Что за бред ты несёшь, девочка?! Взгляни мне за спину!

– Нет, жрица, это ты взгляни!

От такой непозволительной наглости посвящённая пришла в чувства и хотела уже влепить нахалке затрещину, но Исма вскрикнула:

– Да вон же, снег под лапами!

Эсса обернулась и пригляделась внимательнее: брюхастая туша чудовища, девять мерзких голов, хвост, хлещущий по скалам. Звук есть, серная вонь и пламя – тоже, но почему-то ни одного следа под лапами. И тут до Эссы, наконец, дошло.

– О-о-о, благослови тебя Палланта, дитя! – Посвящённая обняла Исму и обратилась к стражам: – Слушайте меня, верные защитники Эдды! Отбросьте страх, ибо дракон – это лишь иллюзия. Наш истинный враг – чародей, скрывающийся в скалах, куда не долетают ваши копья и стрелы. Будьте храбрыми и не поддавайтесь заклятью. Гебб, найди Аристейя. Пусть он расскажет всё остальным и поведёт паломников за мной в пекло.

Гебб ударил кулаком в грудь, кивнул и увёл стражей к Аристейю. Эсса взяла юную паломницу за руку и произнесла уже не так уверенно:

– Держи меня крепко, девочка. Не каждой старухе выпадает шанс сразить дракона, пусть даже он – всего лишь умело сотканная обманка.

Затаив дыхание они медленно пошли навстречу чудовищу, чтобы все видели, как грозно топает он лапищами, как шипит, скалится и воет. Чтобы каждый увидел пламя, пожравшее их обеих, а потом восславил Богиню за чудо возрождения. Чтобы люди признали слабость иллюзий и шагнули в геенну несуществующей преисподней.

Спуск был опасным и трудным даже без морока заклятий, летевших в спины паломников. Минуя ледники и снег, они вышли к мореным холмам. Раздробленная горная порода уходила из-под ног, грозясь утянуть вниз любого, кто утратит бдительность.

Аристей вёл отряд из двадцати копейщиков, прикрывая тыл. Гебба с охотниками и остальными стражами он отправил на помощь тем, кто не мог идти быстро. Ярость преследовавшего их чародея обрушивалась на воинов Ариса волнами могучей силы. Они страдали от удушья, встречали преграды, которых не было, и сотни раз гибли под лавинами. Было сложно не терять самообладания и отличать реальность от иллюзий. К тому же, когда кто-нибудь поддавался заклятью и начинал верить в то, что происходит, он испытывал настоящую боль, как если бы его действительно накрывало тоннами льда и снега. Позвонки хрустели, а кости лопались, но Аристей не давал своим людям нарушать строй или падать замертво на холодные острые камни. Воля командира была тверда, и только лишь благодаря ей стражи продолжали идти вперёд.

– Пусть лучше мы это стерпим! – взывал к товарищам Арис. – Иначе наши братья и сёстры не попадут в Эдду! Скажите, вы готовы стать для них щитом?! Готовы сражаться против великого зла с именем Палланты на устах?!

И они отвечали ему боевыми возгласами, вырывая звук из сдавленных болью глоток, и чары разрушались под натиском их веры. Но потом воинов опять настигала мучительная волна морока, и они шли, сражаясь с врагом, которого не одолеть ни копьём, ни стрелой.

Когда ветер улёгся и облака расступились, на скалы пролился свет заходящего солнца. Чародей ослабил хватку, и стражи обрели ясность мысли. Казалось, они спасены и ничто им не угрожает, но вдруг позади раздался рёв вражеских горнов. Войско мага всё же настигло их, и теперь стражам оставалось только одно – бежать.

Обогнув валуны, отряд Аристейя помчался к подножию перевала. Земля стала ровнее, а между камней заструились ручьи.

– Капитан, впереди наши! – задыхаясь, прокричал кто-то из стражей, и взору Ариса открылась картина, которую он меньше всего хотел бы увидеть. У Столпов Эдды, на освещённой солнцем стороне, стоял Гебб во главе своего отряда, а за ними – Эсса, Ис и паломники.

Миновав Столпы, Аристей пронзил посвящённую гневным взглядом и заорал что было мочи:

– Что вы наделали, Эсса! Мы укрыли ваших людей от заклятья не для того, чтобы они погибли…

– Умерь свой пыл, капитан! – осадила его жрица. – И хорошенько отдышись, прежде чем что-либо говорить. Мы вне опасности.

– Но враги близко!

– Главнокомандующий эддских войск оповещён. Час назад я отправила к нему гонцов с просьбой выслать нам подкрепление, а чары Шаида на священной земле не имеют власти.

Рядом с Эссой по-прежнему стояла Ис. В её карих глазах читались согласие и уверенность. Только сейчас капитан заметил, что в воздухе звенит тишина. Куда же подевался рёв преследовавшей его армии?

Аристей посмотрел назад: за монолитными обелисками, вырезанными из белого камня, там, где падала их тень, стоял чародей, а справа от него толпилась небольшая горстка наёмников. Пятнадцать вооружённых с ног до головы человек. Выглядели они, конечно, грозно, но не так, как выглядело бы многотысячное войско эллирийцев.

– Пф, фокусы, да и только! – презрительно бросила в колдуна посвящённая.

Из-под чёрного капюшона раздался утробный смех.

– Фокусы, говоришь? А чего ж ты тогда спряталась за Клыками Энрира? – спросил колдун, прикоснувшись рукой к обелиску. – Выходи, выходи, никчёмная жрица! Давай поиграем… Твоя вера против моей силы.

Эсса злобно прищурилась, но сдержала закипавшую в ней ярость.

– Нет-нет, на твоих условиях я наигралась вдоволь. Но, может быть, ты пожелаешь сыграть на моих?

Посвящённая кивнула Аристейю, и тот приказал копейщикам приготовиться к бою. Маг зашипел, глубже отступая в тень:

– Ты думаешь, что вырвалась из западни, жрица, но на самом деле попала в ловушку страшнее, чем можешь себе представить…

Призвав мощный поток ветра, чародей вынудил Эссу закрыть глаза, а когда шквал рассеялся, от колдуна и его людей уже и след простыл.

«Вот же отродье Шаидово!» – подумала посвящённая и рухнула наземь в беспамятстве.

Глава 3
Чудотворица

Эсса проснулась утром второго дня под неумолчное бормотание старой Хибби. Древняя, как мир, монахиня сидела в кресле-качалке и следила за тем, чтобы огонь в очаге не гас. Подбрасывая очередное полено, Хибби напевала песни безвозвратно ушедшей юности, вспоминала тех, кого когда-то любила и ненавидела. Кресло тихонько поскрипывало, а она всё вспоминала и вспоминала, лишь иногда прерываясь на туалет и сон. Есть старой Хибби почти не хотелось. Ей вообще в последнее время мало чего хотелось, поэтому верховная жрица Оззо выделила для неё самую дальнюю комнату Женского Дома, где старую Хибби никто бы попусту не беспокоил. Правда, к ней всё же заглядывали молоденькие послушницы, чтобы проведать старицу, принести дров, пшеничных лепёшек и немного разбавленного вина. Воду Хибби пить отказывалась, а вот вино потягивала с удовольствием. В общем, Хибби была самой старой и самой спокойной старухой из всех, что когда-либо жили в домах Палланты. Остальная же древность так или иначе плела интриги и боролась за власть, стремясь заполучить себе сан повыше, но только не старая Хибби. Ей было всё равно. Она даже не заметила, что сёстры-целительницы поставили в её комнате ещё одну кровать, а следом внесли Эссу, измотанную долгой дорогой и битвой с приспешниками Шаида. Хотя, может, и заметила, но не придала этому значения.

Посвящённая открыла глаза и попыталась встать, но её тут же бросило в жар, голова закружилась, а к горлу подступил тошнотворный ком. Тогда Эсса передумала геройствовать и решила поспать ещё немного, но Хибби продолжала бубнить под нос всякую бессмыслицу, отчего голова посвящённой разболелась только сильнее. В тесной каменной комнате не было никого, кроме Эссы и Хибби. «Если я придушу её подушкой, никто ведь не догадается, да?» – спросила жрица саму себя, но сразу же прогнала крамольные мысли и села в кровати, превозмогая слабость. В дверь постучали.

– Госпожа Хибби, можно мне войти? – учтиво произнёс детский голосок.

Старица протянула что-то мелодичное и бросила в очаг осиновое поленце, давая понять, что принимать гостей она не намерена. Эсса страдальчески взвыла, впиваясь пальцами в воспалённые виски.

– Бабушка Хибби, я вхожу! – предупредил всё тот же голосок, и тяжёлая дверь медленно подалась вперёд. Из тёмной щели в комнату пролез чумазый, большегубый мальчик лет шести-семи от роду. Заметив, что Эсса глядит на него, мягко говоря, не слишком приветливо, мальчик переступил с ноги на ногу, спрятал пухлые ручонки за спину, но взгляда не отвёл.

– Ой, здравствуйте, тётя! А вы уже проснулись? А тама мунахини говорят, что вас будить нельзя. Поэтому я вёл себя хорошо и не бегал. Меня зовут Вокк, а вас?

– Да она и мёртвого из могилы поднимет, – проворчала в ответ жрица и ткнула пальцем в сторону Хибби. – Не мунахини, а монахини, мальчик. Тебя что, грамоте не учили? Я госпожа Эсса, жрица великого храма. И я очень хочу пить.

– Ой, а я сейчас принесу! – отозвался мальчик и скрылся в тени коридора.

Где-то через полчаса Вокк вернулся с амфорой в руках. Было видно, что путь он проделал немалый. Мальчик пнул дверь ногой, позабывав про былую скромность. Вспотевший и раскрасневшийся, он подбежал к Эссе и сунул ей амфору в лицо.

– Вот, тётя, пейте! Я сам сходил на колодец. Мне мунахини показали его. И горшки тоже показали. А ещё, знаете, в Дом же собачку принесли. Мне она нравится, очень-очень. А вы любите собачек?

Эсса жадно глотала холодную воду, не слушая Вокка, и думала лишь о том, что одной амфоры ей, скорее всего, не хватит.

– Она такая смешная, а ещё фырчит. Вчера я хотел поиграть с ней, но тётя с орехом на шее мне не разрешила. Сказала, что это её собачка и что она может укусить, потому что дикая. Но я этого не понял. Я не знаю, как это – «дикая»… Наверно, это значит «усталая». Тогда вы тоже дикая, да, тёть?

Посвящённая осушила сосуд и вернула его мальчику. Жрице полегчало, и даже боль в висках затихла, так что Эсса всё-таки собралась с силами, похвалила Вокка за помощь и погладила по курчавой голове.

– Послушай, дитя, а кто-нибудь из старших в Доме сейчас есть? Я бы хотела с ними поговорить. Важно, чтобы они донесли мои слова до Оззо.

– Нету, тёть. – Мальчик пожал плечами. – Ушли в храм. Петухи пропели, и они ушли. У них там эта… Собарания.

Эсса хмыкнула, страдальчески взглянув на дверь, и снова положила ладонь на молочные кудри Вокка.

– Ладно, дитя, ступай к бабушке Хибби, а я, пожалуй, попробую сама доплестись до храма.

Кряхтя и опираясь о стену, жрица тяжело волочила ногами по каменному полу. Коридор был длинным и узким. Двери, ведущие в кельи послушниц, монахинь и других посвящённых, молчали, угрюмо наблюдая замочными скважинами за восставшей из мёртвых Эссой. Спустившись по винтовой лестнице с третьего этажа на второй, жрица заглянула в коридор и снова ничего не услышала. «Странно, – подумала посвящённая, – может, они ушли на утреннюю молитву? Или помощницы Оззо увели всех в трапезную? У мальчика-то не спросишь, который час. Он и говорить пока толком не научился, а от Хибби так и вовсе ничего не добьёшься. Разве что сердечный удар схватишь. Ну да Шаид с ней, с этой безумной ведьмой! – Эсса попыталась вернуться к сути своих размышлений. – Ладно, в Доме нет служительниц, это я могу понять, но вот куда в таком случае подевались паломницы? Ведь здесь их Тропы кончаются, и они больше не обязаны соблюдать те же правила, что на дороге в Эдду. Первую неделю они обычно вообще не покидают Дом. Не могла же я проспать так долго? Странно всё это…»

Когда посвящённая вышла во двор, ладья Палланты поднялась уже высоко над городом. Редкие облака плыли по небу, прихваченному морозной дымкой, а над куполом храма носились белые стайки птиц, которых в этих местах называли рурру.

«Оперением чист, да нутром грязен», – так в Эдде принято говорить про двуличных людей или про трюкачей с Рыночной Площади, а ещё про всякого рода обманщиков, намекая на их сходство с птицами, которых в священном городе развелось не меньше, чем крыс в подземельях. Эссе они тоже не нравились, но за последнюю сотню лет барды сочинили немало песен про рурру, великодушно окрестив их «птицами мира», отчего по всему Эосу у людей сложилось весьма возвышенное представление об этих существах, способных съесть что угодно и даже кого угодно – лишь бы эти что-то или кто-то были достаточно мелкими и мёртвыми, чтобы поместиться у рурру в желудке.

Тащиться в обход, через сквер и Благовестную Улицу, посвящённая, конечно же, не собиралась: слишком уж плохо она себя чувствовала и слишком хорошо помнила тайный путь к северным вратам храма. Добравшись до ветхого сарайчика, что стоял в восточной части владений Женского Дома, Эсса отошла в сторону, нырнула в высокие заросли бузины и после короткого сражения с ветками упёрлась лицом в стену, возведённую задолго до того, как улицы получили свои имена. Разумеется, в этой стене имелись прорехи, о которых знали только самые преданные служительницы Палланты или же те, кто жил при храме с детства. Отодвинув гнилую деревянную доску, что прикрывала секретный ход, Эсса взмолилась Богине, а затем, согнувшись в три погибели, поползла на коленях по мху.

– Вот же дура старая! – ворчала жрица, разгибая спину. – Шла бы себе спокойно, как все люди, так нет же, на приключения потянуло!

Эссу вновь обступили ветвистые заросли. Посвящённая выбралась из буро-жёлтого плена листвы и побрела к храму по вымощенной камнем дорожке.

Покинув Сады, жрица вышла на Солнечную Площадь и увидела то, от чего у неё зарябило в глазах: под сводами храма столпилось так много людей, что там не то чтобы яблоку, а даже монете негде было упасть. Они махали руками и восхваляли Палланту, выкрикивая её имя, смеялись и плакали, пихали друг друга локтями и тянулись к восточному входу, который сейчас охранял элитный отряд Дугры, магистра эддской армии и ближайшего советника Оззо. Напряжение нарастало: все ждали её, чудотворицу из миддэлинских земель, пришедшую, чтобы исцелить верующих и явить миру истинную мощь божественной благодати.

Медный голос фанфар пролетел над толпой, и та взорвалась от восторга и всеобщего ликования. На верхней ступени храма появилась ослепительной красоты женщина – рыжеволосая, молодая, одетая в шафрановый пеплос. Она улыбалась людям и смотрела на них спокойно и ласково, точно мать на детей.

– Астара, исцели! Астара, коснись меня! Астара, скажи что-нибудь! Астара! Астара! – кричали они, но чудотворица медлила, разжигая возбуждение толпы до предела.

– Пф, тоже мне Богиня… Тридцать лет назад и я бы за Неё сошла! – буркнула под нос Эсса, отмахнувшись от пророчицы. – Ну, дело-то своё она знает, не спорю, но в городе надолго не задержится. И как же это Оззо до сих пор не свернула ей шею?..

Протиснувшись между бесчисленных рук, ног, бёдер и спин, посвящённая наконец добралась до ступеней северных врат. В тени колонн Эсса перевела дух, а потом поднялась по ступеням и приказала стражам провести её к верховной, и те подчинились, потому что узнали в измождённой старухе сестру госпожи Оззо, величайшей жрицы Эоса и настоятельницы Храма Палланты.

Под колоссальными сводами купола царила тишина. Свет лениво струился сквозь витражные окна, заливая радужным сиянием стены, полы и алтари. В сердце храма возвышалась величественная статуя Богини наподобие тех, что встречаются паломникам на Тропах. Подол её каменного платья был обложен цветами, а чуть ниже второе кольцо окружало Палланту тонкой полосой песка, в котором стояли зажжённые свечи и благовония. На третьем же уровне, в гранитной канавке, что замыкает последний круг постамента, серебрилась целебная вода из священного источника.

«Ничего-то здесь не меняется… – подумала жрица и страшно обрадовалась собственным мыслям. – Дом – всегда дом, даже если когда-то он был не мил. Даже если впервые ты покидаешь его, сбежав с музыкантом из Хаззарата, и потом этот подлец разбивает тебе сердце, а ты возвращаешься от него вся в слезах и в грехах, умоляя настоятельницу тебя простить. Да, какой же всё-таки идиоткой я тогда была… Но теперь-то, надеюсь, поумнела. Ну, где же ты, Оззо? Твоя непутёвая сестрица снова вернулась домой…»

Стражи провели Эссу до высокой резной двери, украшенной цветочным орнаментом и драгоценными камнями. В Зале Советов спорили двое, и занимались этим так увлечённо, что голоса их срывались на крик и иногда что-то с треском билось о гранитный пол. Видимо, редчайшие фарфоровые чашки из личной коллекции Оззо или же череп её возражателя.

– Дальше нам нельзя, госпожа, – сказал стражник с мечом на поясе.

– Понимаю, – ответила жрица, – без спроса к ней лучше не соваться. Спасибо, что проводили. Свободны. В клетку к престарелой львице я зайду сама.

Стражи поспешили откланяться. Посвящённая отворила дверь и, набрав в грудь воздух, шагнула в просторную залу. Голоса стихли. Мгновенье, и тишина оборвалась:

– Снова бьёшь заморские подношения, сестра? – Эсса от души рассмеялась и нарочно наступила сапогом на лазурные осколки некогда изящного фарфора.

Дугра приосанился и поприветствовал посвящённую, стараясь выглядеть дружелюбным, но на самом деле он выглядел так, словно его армию только что проредили конницей, а потом нанесли удар с тыла.

– Отложим этот разговор на завтра, Дугра. Отправляйтесь следить за порядком на площади. – Оззо натянула на лицо улыбку. – Мы не виделись с посвящённой почти два года. Уверена, что её доклад будет куда интересней ваших ничем не подкреплённых слухов об этой прохв… Пророчице Астаре.

Магистр нахмурил кустистые брови, кивнул и вышел из Залы Советов, бряцая золочёными доспехами. Верховная подвинула к большому дубовому столу два тяжёлых стула, зажгла благовония и, лукаво прищурившись, обратилась к сестре:

– Как погляжу, ты живее всех живых… И это после битвы с драконом-то? М-да, у Палланты есть чувство юмора!

– Ах ты трухлявая…

– Сыграем в Огги? – прервала её Оззо, не снимая фальшивой улыбки с морщинистого лица. – Давай-давай, как в старые добрые, только я и ты, синие и красные, лёд и огонь, дыхание и смерть!

В глазах Эссы зажглась ярость, но жрица смогла с нею совладать – правда, не до конца – и потому ответила:

– Ладно, верховная, будь по-твоему! Я же совсем не устала и приволокла себя в эту душную залу просто так, удовольствия ради, чтобы сыграть с тобой в треклятую Огги!

– Разворчалась-то как, надо же… На, дорогуша, выпей хазибского полусладкого. – Оззо наполнила серебряный кубок и протянула его посвящённой. – Ты же всегда любила Восток? Вот и пей, и будь мила, усади, пожалуйста, свой неуёмный зад.

Выдержав паузу, от которой у постороннего наблюдателя случился бы приступ паники, сёстры сели за стол. Оззо разложила игральную доску и позволила Эссе выбрать чашу с камнями.

– Ха! Как всегда красные. Впрочем, я не удивлена.

– Всё равно ты меня победишь, поэтому лучше уж занять сильную позицию первой и отбиваться достойно.

В центре доски, разлинованной на квадраты, появился тёмно-рубиновый камешек. Оззо печально вздохнула и засунула руку в пузатую чашу синего цвета. Уголки губ верховной дёрнулись, а затем опустились вниз. Лицо Оззо сделалось жёстким и сосредоточенным. Камешек цвета морской волны упал на чёрное скрещение линий безжалостно и стремительно, точно ястреб. Оззо метнула хищный взгляд на соперницу.

– Столько лет, а ты всё на те же грабли: первое дыхание я у тебя съела. Осталось ещё три. Следи за своими дамэ внимательней, а то придётся заканчивать игру, так толком и не начав.

– Сама следи! – вспылила Эсса и шлёпнула красным камешком по доске. – Теперь два дыхания у меня. Ну, что делать будешь, госпожа верховная?

– Сейчас увидишь.

Первое время игра не шла, а бежала. От напряжения в зале трещали свечи. Но через час, когда на доске сложился поразительной сложности красно-синий узор, жрицы сбавили темп.

– Так, значит, люди Шаидовой Длани напали на вас в Сумеречных Зорях?

– Да, и с ними был настоящий маг. Сначала мы его не заметили. Но это потому, что он скрывался во тьме и прощупывал силы моих стражей. Если бы Аристей не подоспел вовремя, нас бы застали врасплох, и мы бы точно погибли там ещё в первую ночь.

– Почему ты уверена, что они из культа? – спросила Оззо и перешла в защиту.

– Потому что на одеждах мага был вышит символ Шаида. Прямо как в древних книгах: серая ладонь, выставленная вперёд, а в ладони – чёрная змея, жрущая собственный хвост.

– Уроборос… Неужто Бог Смерти вернулся в мир?

– Да говорю же тебе! – Эсса ударила кулаком по столу. – Культ уже близко.

Оззо вздохнула и сжалась, теряя прежнюю властность, но тотчас взяла себя в руки, сменила тактику и резко поставила синий камешек в изощрённую цепь ловушки, подготовленной заранее.

– Ха, отвлеклась! Пятнадцать камней лишились дамэ, дорогуша. Так-то!

– Да плевать я хотела на твою игру, Оззо!

– Не горячись, посвящённая. – Верховная окинула взглядом доску и с досадой объявила: – Всё равно ничья.

Эсса едва не свалилась со стула. Раньше такого не случалось: Оззо побеждала сразу, через пять минут, десять, час, но побеждала, а тут… Ничья.

– Возможно, враг уже близко, в Эдде, прячется и выжидает, словно паук, затаившийся в тени, или того хуже… Ходит под светом Палланты, у всех на виду, и дурит людям головы.

– Ты это про Астару, что ли?

– Ну разумеется. Про кого ж ещё…

Сёстры оставили Огги и подошли к широкому окну, смотревшему на ту часть площади, где столпилось больше всего верующих. К рыжеволосой пророчице по очереди подходили страждущие, а та касалась их и каждому шептала что-то на ухо.

– И-и-и? Она правда исцеляет любые недуги? – спросила Эсса.

– Правда, сестра. К сожалению, правда.