Текст книги "Свидетельства обитания"

Автор книги: Денис Безносов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Мы ждали многие годы, чтобы ответить. И теперь настало время сплотиться, объединиться, чтобы дать отпор. Мы много раз шли навстречу. Мы слишком много раз пытались прислушаться, проявить уважение, сознательность, здравый смысл. Здравый смысл, так нам казалось. Мы вели себя так, чтобы показать свою силу, но показали слабость. Нами воспользовались. Нам показали, что с нами не считаются. Не только не считаются, даже не замечают. Ни наших поступков, ни нашего понимания, плюют на наше терпение. Все, чем мы славимся, им не нравится. Все лучшее, что мы предлагаем миру, им не нужно. Никому не нужно. Они сочли нас слабыми, беспомощными, жалкими. Нас, одаривших человечество смыслами, знающих, что по-настоящему ценно, и готовых поделиться. Мы ведь всегда были готовы поделиться всем, что имеем. Мы одни проявляли порядочность все эти годы. А нам плюнули в лицо, нам сказали, ваши достижения ложь, вы никто, все вы. Все, что вы делаете, неправильно. Ваши люди неправильные. Ваши дети грязные болваны, не заслуживающие никакого будущего. Ваше прошлое, которое вы почитаете, ничего не стоит, вы его либо придумали, потому что боитесь признать правду, либо до того недоразвиты, что не можете разобраться в собственном вранье. Это они говорят нам, нам, людям, которые все эти годы оберегали мир от разрушения, от гниения, многие годы смердящий мир. Им нравится копаться в дерьме, им нравится, когда им повелевают, наказывают за все что угодно, когда их мордой тыкают в дерьмо. А нам ведь такое не нравится, правда. Нам такое не нравится. Мы не для того терпели стеснения. Мы не для того горбатились, недоедали, недосыпали, чтобы они пользовались плодами нашего труда. Мы не для того из поколения в поколение передавали мудрость, знания, не для того наши матери растили нас, не для того наши отцы воспитывали нас мужественными, сильными, умными, чтобы пришла оттуда какая-то сволочь и указала нам наше место. Это мы им укажем место, это мы их мордой окунем в дерьмо, да. А им еще и понравится. Это мы, великая, нерушимая сила, мы придем к ним в дома и покажем, как на самом деле правильно, как развивается здоровое общество, какова сила нашего единения. Мы придем и научим их правильной жизни, построим здоровое общество, подобное нашему. Мы придем к ним, иначе как они еще узнают правду. Иначе как еще снять с них шоры, чтобы они, наконец, поняли головы, чтобы смогли посмотреть по сторонам, увидеть разврат, разруху, дерьмо, в котором их держат хозяева их цивилизации. Да, некоторые не прозреют. У свиньи так устроена анатомия, что она не способна поднять голову, не способна посмотреть на небо, она роется носом в грязи, жрет отходы, она не знает, что можно не жрать отходы, что можно по-другому. Такие свиньи не смогут прозреть, таким свиньям нам предложить нечего. Учитесь поднимать голову, учитесь смотреть вокруг, учитесь у тех, кто прозрел, кто несет вам настоящую цивилизацию, а не тот суррогат, которым вас кормят хозяева. Все они виновны, потому что позволили хозяевам их же руками построить это уродство. Виновны, потому что защищают этот страшный, извращенный уклад жизни, потому что, как зараженные крысы, разносят эту заразу по всему свету. И еще говорят нам, мол, так и надо, мол, вот она, правильная жизнь, а вы замшелые идиоты, бросайте ваши убеждения, бросайте своих предков, предавайте, лгите, отдавайте нам своих детей, мы покажем, как надо, мы окунем их в свое дерьмо, будем кормить дерьмом, они будут наслаждаться, они поймут, что их родители лживая дрянь. Мы, видите ли, обманываем друг друга. Мы, видите ли, идем на поводу у своих хозяев. А у нас нет хозяев, мы общество, у нас взаимовыручка, взаимоуважение, мы действуем в своих собственных интересах. И если потребуется, мы умрем, если потребуется, мы умрем, погибнем за свое общество, мы не позволим каким-то уродам, выродкам лезть к нам в дома. Мы не позволим, правда. Не дадим этой дряни отравить нам жизнь. Каждый важен, мы слышим голос каждого, каждый важен, каждый, кто готов идти с нами вместе, каждый, кто готов в лепешку разбиться, но не дать чужакам изуродовать, изнасиловать наш уклад. Важен каждый из вас, из нас, мы общество. Мы идем вместе к свету. Мы достойны лучшего. Мы слишком долго играли в их игры, слушались, прислушивались. Теперь настало время действовать. Если кто-то преступает закон, мы его наказываем. Если кто-то наносит вред нашим близким, нашим ближним, мы бьем в ответ, наказываем. Мы не станем больше отмалчиваться. Мы не станем больше молчать. Мы не станем больше терпеть снисхождение. Чем мы хуже. Разве мы хуже. Разве не благодаря нам у них есть спокойная жизнь, блага. Разве не мы подарили им все, чем они теперь пользуются. Они забрали себе все. Унижали нас. Насмехались над нами, над нашими представлениями о мире. Они открыто издевались над нами. Но нельзя дразнить зверя, нельзя бесконечно пользоваться нами. Ибо мы то лучшее, что видела земля, ибо мы мерило, которым нужно мерить цивилизацию. Ибо мы несем с собой чистоту, мудрость, мы несем с собой мир, мы несем с собой сопереживание, мы несем с собой взаимопонимание. Мы носители великого понимания правильного. Мы вершим будущее. Если не мы, то кто поможет человечеству спастись от вырождения. Они загнали всех в угол, не оставили выхода. Во имя великой цели мы объединились. Несмотря на тяжелые испытания, мы объединились и идем. Да, кто-то струсил. Да, некоторые не выдержали. Потому что и среди нас есть свиньи, которые просто не способны поднять голову и увидеть небо, они видят только грязь, только дерьмо. Кому-то мы поднимем голову, кого-то не спасти. Кто-то неизлечимо болен, заражен уродством. Что же нам делать. Что делает врач, если пошла гангрена. Что делает врач, если надо срочно ампутировать конечность, чтобы спасти пациента. Он что, стоит и рассуждает о гуманизме. Он что, рассказывает, что нельзя такого делать. Он что, размышляет, как быть. Нет, он действует без промедления. Он везет пациента в операционную и отрезает пораженную конечность. Так и мы. Мы не должны нянчиться с зараженными свиньями. Мы не должны пускать их в свои ряды, мы не должны даже прикасаться к этой гадости. Мы должны ампутировать. Мы будем избавляться, чтобы заражение не пошло дальше, чтобы наши близкие, наши жены и дети, чтобы наше общество оставалось здоровым. Ибо только так мы спасемся, ибо только так мы сумеем спасти. Ибо только ради этого и стоит жить. Только ради этого и стоит бороться.

Вот у меня это завтра. Каждому назначается день и время. У меня это завтра в восемь тридцать утра. Сообщают заранее, примерно за пару недель, очень удобно. Есть время разобраться с делами, оплатить задолженности, если что есть, прибраться. Приходит письмо, там написана дата и время. Рекомендуется явиться, сдать анализы, расписаться. Дальше ждешь следующую бумагу, там написано, когда явиться во второй раз. Говорят, абсолютно безболезненно, новые разработки, постоянно совершенствуется. Хотя всякое бывает. У некоторых, говорят, реакция, аллергия. Ну в зависимости от организма. Я в детстве был толстый, меня в больницу клали, обследовали, прописывали диету, стол номер семь, творог, нежирный, овощи, крупы, нельзя жареное, жирное, ну как обычно. На день рождения мама выдумывала блюда из разрешенных продуктов. Вот у меня, наверно, могла бы быть реакция. Хотя не думаю, они свое дело знают. Тем более не просто так дополнительно обследуют, может, я могу там принести пользу. Вот если уже точно, что пользы никакой, тогда получаешь вторую бумагу, приходишь, простая процедура и всё. Тут вполне логично. Тем более семья получает всякие льготы, пособия, много чего. Жилплощадь. Это как аппендицит. Вы же не откажетесь от операции, потому что он нужный зачем-то орган. Он явно ненужный. Никакой функции он не несет, никакой пользы. Вот гланды, аденоиды ведь несут, хотя их тоже при воспалении удаляют, говорят, чтобы не болело после операции, дают есть мороженое, чего-то там охлаждает, но у меня было не так, мама мороженого мне не давала, только сидела со мной допоздна, гладила шею, вот гланды пользу приносят, а аппендицит разве что воспаляется. Так же и я. Какая польза. Никакой. А так сплошная польза. Я произвести ничего полезного не могу. Как бы ни хотел, а так организм, который как бы ничего сам по себе не может, станет полезной химиче-ской массой. Это так называется, полезная химическая масса. Это примерно как макулатура, металлолом. Старая посуда, ржавый рельс, еще что-нибудь собирают, переплавляют. Схожу, переплавят, мама получит компенсацию, жилплощадь, принесу пользу. Некоторые перед этим делом волнуются. Если так, можно пропустить, взять время, никто никого ни к чему не принуждает, бумаги носят рекомендательный характер. Тебе, в общем, дают возможность помочь обществу, почему бы не помочь. Ученые рекомендуют действовать именно так, я не ученый, они явно понимают, что надо делать. Некоторые просятся сразу, без бумаги. Так нельзя. Есть порядок, никто не станет подстраиваться под ваши прихоти и не должен, придумана система, ее следует придерживаться. Если хочешь поскорей, жди очереди. Как когда в магазине. Там же не лезешь вперед, без очереди. Я бы, может, тоже хотел пораньше. Квартира у нас небольшая, денег я никогда толком не зарабатывал, к полезным наукам расположенности у меня не было, ребята вот осваивают, я не могу. Я, может, тоже хочу принести пользу. Полезная химическая масса перерабатывается, используется в промышленности, сельском хозяйстве, восстанавливает природные процессы. Это потом люди придумали гуманизм, эгоизм, платят, чтобы выключили им боль. Изначально человек стремился к порядку, чтобы процветало общество. Только это важно. Кому-то, может, не важно, им явно не важно, но кто-то же должен начать. Мы начинаем, наше общество начинает, стремится к прогрессу, люди, каждый человек может принести пользу, и приносит. Кто-то не хочет, но таких мало, почти нет, они раньше были, как болезнь, но потом пропали. Я их не осуждаю, все могут ошибаться. Многие вскоре поняли. Тоже стали следовать рекомендациям. Я вроде все сделал, вчера пришло уведомление, что все задолженности у меня погашены. Жаль, что рано вставать, я по утрам не очень, голова болит. Никогда не умел рано вставать. Дело в том, что я от природы сова, ночной, по ночам у меня голова лучше работает, а утром очень тяжело, я обычно сразу под горячий душ, чтобы проснуться.

Я грю, страх, что человек, ну то есть человеческая раса, может не дожить до лучших времен, так скть, сменился страхом, что человечество вынесет что угодно, ну то есть буквально. Боялись, что вирусы там, бедствия там, так скть, эпидемии, войны все поломают, ну то есть что не будет больше ничего, вымрут, а нет, так скть, не тут-то, выжили скоты, выкарабкались, как ни старались. Потому что цивилизация человечсская ну то есть с самого зарождения была интенсивным гниением, так скть, конец света-то это ж процесс, не событие, ну то есть процесс, он длительный, многие годы, десятилетия там, столетия, с самого начала, так скть, как человек, ну то есть человек родится и сразу угасает, то, что вы называете, так скть, пубертатом там, взрослением там, ростом, растет такой, развивается, родной ребенок, так скть, продолжатель рода человечсского, а он тлеет, с ним тлеет цивилизация, так скть. Я грю, тлеет цивилизация, ну то есть гниет, ну то есть требуха, никто не знает, сколько еще, так скть, потому что страх, что сгниет, безвозвратно, так скть, окончательно, в перегной, так скть, только что, недавно, в последние десятилетия, так скть, пока прогресс, так скть, пока прогресс прогрессирует, ну то есть сменился другим, что выживут, что ни делай, что сами, так скть, не сделают, какую штуку не изобретут, чего только друг в друга не бросят, хоть все, так скть, засеют ядерными грибницами, так скть, пусть растут все грибы, все равно вынесет, как ни крути, вынесет, ну то есть выживет, придумает медицину какую-то, так скть, отрежет что-нибудь, пришьет, подмодифицирует себе, генетику ну то есть усовершенствует, так скть, детей из пробирки там, жену из пенопласта там, резиновую яйцеклетку, и выживет, и еще станут жить долго, рожать, как кошки, в креогенных камерах, так скть, ну то есть в холодильниках, так скть, мозг в баночку сложил, если средства позволяют, так скть, и сиди там сколько потребуется, так она, цивилизация, будет, так скть, от поколения к поколению ну то есть, так скть, мудрость, так скть, выживаемость, так скть, грю, с самого потому что начала интенсивное тление, интенсивное, ну то есть то, что, грят, прогресс, на самом деле регресс, так скть, обратное движение, обратное, гниет то есть. Грю, нечего другого-то ждать, конец света там, кали юга там, так скть, а за калиюгой ну то есть что, за ней опять по кругу, змея с хвостом во рту ну то есть, так скть, и опять, поехали по кругу, снова силы находятся, откуда ни возьмись, и снова выживаем, выживаем, ничего не берет, главное, так скть, собственные самоубийства не берут, ну то есть старается человечсство, ракеты новые придумывает, грозит ну то есть, кнопку наглаживает указательным, так скть, наглаживает, испытания ну то есть проводит, так скть, воды там травит себе, людей истребляет, а все равно цивилизация живет как ни в чем не бывало, так скть, хотя и гниет с самого начала ну то есть, так скть, а выживает, так скть. Вот ведь парадокс, так скть.

Не открывает.

Стучал.

Много раз. Не открывает.

Давай чуть позже еще попробуем.

Замерз.

Да. Не могу согреться.

Здесь вроде тепло.

Не могу. Все тело холодное.

Зачем ты куришь.

Чего еще делать.

От окна только холоднее.

Я потерплю. Не открывает.

Не открывает. Хочешь.

Давай. С сахаром.

Спал.

Спал.

Получше.

Начинаю согреваться.

Выглядишь лучше.

Не открывает.

Нет. Но немного поговорил. Через дверь.

Чего сказал.

Чтобы не волновался. Что все в порядке.

Видишь. Все наладится.

Наверно.

Опять.

Ну мне лучше. Теплее.

От курения может стать хуже.

Вряд ли. Спокойнее.

Ты вот знал, как в слове мышление правильно ставить ударение.

Мышлéние.

А вот и нет. Правильно мы´шление. Мысль.

Мысль, там некуда больше ставить.

Прочитал, что так правильно.

Интересно.

Будешь.

Давай. Я что-то есть захотел.

Идешь на поправку.

Это чего.

Нашел в нижнем ящике.

Кто это.

Наверно те, кто здесь раньше жил.

Наверно. Большая семья.

Интересно, что с ними.

Полезная химическая масса.

Вряд ли. Там добровольно.

Тогда вариантов не много.

Давно сидишь.

Пару часов.

Что-нибудь видел.

Нет. Вон тот ходит каждые двадцать минут.

Раньше каждый час ходили. Засекал.

Да.

Страшно свет включать.

Из коридора не видно.

Все равно.

Как он.

Вроде ничего.

Говорили.

Через дверь. Немного. Кажется, он поживее стал.

Спал.

Не знаю. Не говорил.

Ты понимаешь загадку про преодоление пути.

Какую.

Чтобы преодолеть путь, нужно преодолеть половину, чтобы преодолеть половину, нужно пройти половину половины. И так далее. Поэтому мы стоим на месте. Никуда не движемся.

Понимаю. Красиво.

Но это же чушь.

Чушь. Если задуматься. А так красиво.

Опять читал.

Опять. Давно не читал. Увлекает.

Говорили.

Говорили. Понемножку, но дважды.

Не выходит.

Нет. Но говорит.

Думаешь, придет еще.

Не знаю. Ощущение, что нет.

Не дошел.

Может, и так.

Страшно.

Надо привыкнуть к этому.

К этому не привыкнешь.

Ты сегодня лучше выглядишь.

Согрелся. Было все время холодно. Теперь лучше.

Утром почти полчаса говорили.

Хорошо. Что он говорит.

Говорит, что с нами ему трудно, а с ним легко.

Потому что молчит.

Потому что не смотрит в глаза.

Мы можем тоже.

Не получится.

Потому что мы живые.

А с ним он говорит и чувствует родство.

Они ведь не общались.

Раньше нет. Теперь общаются.

Ну да. Интересно.

Подними.

Чего это ты решил убраться.

Не могу больше без дела. Надо что-то делать.

Правильно. Я поэтому читаю.

От чтения толку никакого.

Спокойствие.

Я сегодня с ним тоже парой слов перекинулся.

И как.

Кажется, ему лучше. Нужно время.

Этого у нас много.

Нужно куда-то перенести.

Там же холодно.

Да, но не морозилка. Долго нельзя. Будет гнить.

Давай пока чуть подождем.

Давай. Но недолго.

Давно сидишь.

Пару часов.

Каждые двадцать минут.

Да. Но разное количество. То по трое, то по двое.

Интересно почему.

Не почему. Просто так. Сказали, ходят так. Они же дрессированные.

Закрывай дверь.

Из коридора не видно.

Ты так думаешь. Им только повод.

Не видно.

Лучше не играть с огнем.

Хорошо.

И когда куришь, вот так держи.

Хорошо.

По сигаретам в войну стрелок видел жертву.

Да. В темноте.

Ну вот. Вот так.

Да я понял.

Оказывается, в Австралии есть кроличья стена.

Кроличья.

Стена, которую построили, чтобы отгородиться от кроликов.

Чем им помешали кролики.

Сто пятьдесят лет назад кто-то случайно завез туда двадцать четыре особи. А сейчас их шестьсот тысяч, нет, шестьсот миллионов.

Так чем им помешали кролики.

Траву едят. Там засуха. Трава на вес золота.

Стена спасает траву.

Предусмотрен штраф.

Штраф.

Это если забудешь закрыть за собой ворота, когда идешь через стену.

Интересно.

Поэтому в австралийской кухне много блюд из кроликов.

Мне не нравится крольчатина, такой сладковатый привкус.

А еще у них есть собачья стена.

От собак.

От собак. Тут так написано. Собаки мешали им спокойно жить, вот они и построили стену.

Собак тоже едят.

Нет. Не знаю. Наверно, не едят. Не пишут.

Отгородились.

Самое простое решение.

Если не можешь ничего больше сделать.

Если не можешь ничего больше сделать.

Ты всегда боялся насекомых.

В детстве меня оса укусила.

Поэтому.

Да, поэтому. Говорили.

Немного. Сегодня неразговорчив. Ты переложил вещи.

Так аккуратнее.

Но я с трудом нахожу, что надо.

Спроси.

Мне уже дня три не звонили.

Тебе не страшно от того, что мы ничего не знаем.

Нечего знать. Неоткуда.

Там ведь что-то происходит.

Что-то происходит. Но безопасней не знать.

Мне кажется, наоборот.

Умеешь.

Нет. Только в дурака.

Давай научу.

Так у нас скоро все закончится.

Потребуется вылазка.

Почему мы от него тогда не избавимся.

Заметно.

Ночью.

Кто-нибудь увидит.

Тут нет никого вокруг.

Так кажется.

Нет. Правда никого нет.

Выйдешь, сразу кто-то найдется.

Если вылазка, может, хотя бы газету.

Посмотрим.

Его нельзя одного оставлять.

Значит разделимся.

Потом. Не сейчас.

Хорошо. Не сейчас.

Знаешь, что это.

Что.

Плотоядный дельфин.

Таких не бывает.

Пишут, что бывает.

Что ты читаешь.

Обитает в Бразилии.

Дельфины не бывают плотоядными.

Они едят рыбу, себе подобных.

Млекопитающие.

Кто.

Дельфины млекопитающие.

Мы тоже. И плотоядные.

Дельфины не бывают плотоядными.

Они просто производят впечатление дружелюбных.

Как некоторые люди. Не читай это.

Почему. Не выходил.

Ночью мне показалось, что слышал шаги.

Может, выходил.

Может.

Не холодно.

Нет.

Можно закрою.

Закрывай.

Будешь.

Нет. Потом.

Что это.

Делать было нечего.

Не выходил.

Кажется, нет.

Шаги слышал.

Нет.

Что-нибудь слышал.

Нет. Хотя я крепко спал.

Мне все время кажется, что он кашляет.

Не надумывай.

А что, если правда.

Значит простыл.

Не пробовал говорить.

Не хочу навязываться.

Пойду спрошу.

Не ходи. Давай завтра.

Думаешь, будет лучше.

Уверен.

Думаешь, надолго это.

Думаю, нет.

Почему.

Потому что не может это длиться долго. Это ненормально.

Мне вот кажется, что может.

Не думаю.

Опять собирал.

Делать было нечего.

Так что мы решили.

По поводу.

Вылазки.

Не знаю.

Нам все равно потребуется.

Я понимаю. Но я бы выждал.

Пока ему станет лучше.

Пока ему станет лучше.

Думаешь, долго ждать.

Некоторое время. Недолго.

Хорошо.

Кажется, ему лучше.

Надеюсь.

Пару дней еще точно.

Пару дней у нас есть. Видел это.

Что это.

Район калек. Свозят туда всех безруких, безногих.

Кто их искалечил.

Никто. Врожденное.

Так делают, чтобы просить милостыню.

Такие, наверно, тоже там.

Зачем.

Чтобы подальше.

Чтобы не видно было, что они есть.

Да. Чтобы создавалось ощущение

Благополучия.

Благополучия. Что все в порядке.

Думаю, для этого.

Предположительно в основе явления лежит механизм возникновения так называемых травматических невром, утолщений центральной зоны нерва, поврежденного в результате ампутации. При разрыве периферических нервов их ткань врастает в рубец из соединительной ткани. Однако в настоящее время единой точки зрения на указанное явление не существует.

Ночью Бастер К. выходит за пределы комнаты. Сначала аккуратно приоткрывает дверь, выглядывает, тщательно осматривает лестничную площадку, облупившуюся синюю краску на стенах, потертые бетонные ступени, затем медленно выходит за дверь, закрывая ее за собой на замок, и еще на один. Он неспешно спускается по лестнице, держась левой рукой за шершавые перила, подходит к двери подъезда, проделывает то же, что и с дверью квартиры, приоткрывает, осматривается, тщательно изучает территорию возле подъезда. Никого нет. Тихо. Напротив двери светит тусклый фонарь, еле заметно накрапывает дождь, сыро. Он выходит из подъезда, прикрывает за собой дверь, чтобы не громыхала, чтобы никого не разбудить, спускается по трем ступенькам, ступает на мокрый асфальт, медленно идет налево от подъезда, огибает дом, идет по безлюдной улице в сторону парка. Долго стоит на переходе, дожидаясь светофора, хотя вокруг ни единой машины. Бастер К. идет по парку, окруженному по периметру высокими прямоугольными многоэтажками, идет и смотрит по сторонам, изредка запрокидывая голову, рассматривает деревья, проходит мимо детской площадки, небольшого пустыря с деревянными скамейками и неработающим круглым фонтаном, по центральной аллее. Он разглядывает дома, растущие за деревьями, черные квадраты окон, балконы с металлическими бортиками, внимательно прислушивается к бесформенному шуму, собачьему лаю издалека, такому же далекому шуму автобусов. Ему нравится никого не встречать на улицах, оказываться в одиночестве посреди пространства, предназначенного только для него. Он проходит аллею до конца, минует распахнутые кованые ворота, движется вдоль длинного здания, мимо потухшей витрины магазина, мимо зеленоватого входа в подъезд, мимо спящих автомобилей, переходит улицу, предварительно тщательно осмотревшись, идет вдоль дома, еще одного, еще одного, потухшие витрины, парикмахерская, цветочный магазин, мясная лавка, табак, ключная мастерская. Бастер К. рассматривает дома, предметы в темных витринах, гладкую поверхность асфальта под ногами, черные окна, деревья во дворах, периодически оглядываясь, когда кажется, будто за спиной кто-то есть, но никого нет, нигде никого нет, то есть там, за окнами, кто-то есть, но спит, а потому безобиден, не может нанести вреда. Это временное затишье, он понимает, но он благодарен и за это, за тишину, пускай не долговечную. Что он будет делать, если встретит кого-то на своем пути, кого-то, вероятно, такого же, как он, бредущего в поисках тишины и отсутствия. Скорее всего, на секунду остолбенеет, как кошка, напряжет мышцы во всем теле, затем либо отойдет в сторону, пропуская другого, либо свернет, если будет куда. Он готов к встрече, в точности знает, как происходят столкновения с другими, всегда несколько болезненно, но уже не так, как раньше. Раньше ему приходилось подолгу приходить в себя, теперь он готовится к такой ситуации загодя, потому что понимает, вокруг, так или иначе, кто-то всегда есть, и неизвестно, на что он способен, что замышляет, от этого у него бывает паника, все внутри парализуется, становится трудно дышать, будто пробка в горле, выступает пот, он ненавидит свою беспомощность в такие моменты, но ничего не может с этим поделать, или не мог, теперь ему изредка удается хотя бы отчасти взять себя в руки. Он подолгу тренирует дыхание, закрывает глаза, сидя в кресле напротив запертой двери, глубоко дышит, затем представляет себе такую внезапную встречу на улице или, того хуже, на лестничной клетке, с незнакомым или, того хуже, со знакомым человеком, что он будет делать, как он станет себя вести, чтобы не показаться невежливым или, того хуже, смехотворным и вместе с тем не потерять сознание. Он практикуется каждый день, иногда по нескольку раз на дню, с каждым разом он усложняет себе задачу, представляя череду встреч либо встречу сразу с несколькими людьми, в скором времени он, вероятно, перейдет к толпе, но не сейчас, к этому он еще не готов. Бастер К. переходит очередную улицу, предварительно тщательно осмотревшись. Он хорошо ориентируется в темноте, как кошка, свет его скорее раздражает, находясь дома, он часто не включает свет, оставляет только для чтения, но читает редко, не может сосредоточиться, бегает глазами по тексту. Он выбирает улицы потемнее, они кажутся ему безопаснее, вероятность встретить другого на темной улице ниже, поскольку у людей принято сторониться темноты. Бастер К. понимает, что это скорее условности и вероятность встретить другого довольно высока где угодно, ведь только закрытое на ключ пространство, скажем, комната или квартира, по-настоящему, и то не целиком, способно защитить от вмешательства. Важно проявлять бдительность, не отводить глаз от возможных источников, все время осматриваться. Он уже не помнит, когда впервые ощутил в теле состояние, близкое к паническому, при встрече кого-то другого, настолько он к нему привык, теперь он проделывает все это почти рефлекторно. Он идет по темной улице, ему везет, по-прежнему вокруг никого, только асфальт, дома, витрины, свидетельствующие о наличии дневной жизни, но сейчас навевающие спокойствие. Где-то вверху пролетает птица, возможно, ворона, но скорее всего голубь. Птицы его не пугают, не доставляют неудобства, птицы воспринимаются как неодушевленные предметы, атрибут природы, все-таки одушевленной, но неспособной нанести вреда, Бастер К. понимает, что заблуждается, природа ничуть не безопаснее, однако здесь ее нет, а сам он добровольно за пределы города не отправится. Поэтому он провожает птицу взглядом, сущность птицы ему неясна и неинтересна, он смотрит на нее несколько секунд, потом как будто пробуждается от сна, вспоминает, что необходимо оглянуться, и оглядывается, никого. Когда в последний раз ему так везло, чтобы все улицы, все окружающее пространство принадлежало исключительно ему. Он осматривается, переходит улицы, одну за другой, сворачивает направо, проходит несколько магазинов, окошко, где днем продают газеты с журналами, и табачное окошко рядом, витрину обувного, сворачивает во дворы, где не горит свет и значительно уютнее. Он смотрит на черные окна, в них ничего нет, вокруг ни звука, нет даже собачьего лая, автобусного гула, нет людей, он идет медленным прогулочным шагом, разглядывая на ходу все вокруг, поднимая и опуская взгляд. Зачем люди придумали жить рядом друг с другом, он размышляет о том, как разговаривают между собой люди, о жестикуляции, о заикании, насморке, других явлениях, препятствующих прямой речи, благодаря которым нарушается ход мысли, и общение, вынужденно замедляясь, становится еще более невыносимым. Он задумывается, когда в последний раз говорил изнутри себя самого, от первого лица, когда вообще говорил, не кивал в ответ, не мычал нечто невнятное, а именно говорил, извлекал из голосовых связок стройные мысли, с чего он в таком случае взял, что способен изъясняться, он думает о необходимости речи, о том, что человек якобы этим отличается от животного, хотя немые либо онемевшие не укладываются в такое умозаключение, он думает о мудрости животных, не нуждающихся в регулярном общении, хотя и издающих странноватые звуки, писк, лай, хрип, сопение, прочее, он тоже хотел бы действовать по велению врожденных рефлексов, так было бы куда проще, так не нужно было бы прикладывать лишних усилий, вызывающих усталость, тоску, паралич. Он не хочет больше прикладывать усилия, но не знает, как избежать, потому он проводит столько времени взаперти, потому что стоит ему задуматься о том, что ему придется над собой проделать, ему тотчас же становится не по себе, тогда он либо ложится на кровать, накрывшись с головой пуховым одеялом, либо садится в кресло и подолгу смотрит на дверной замок, иногда только от этого взгляда ему становится физически плохо, подступает тошнота, он чувствует, как его собственный взгляд, будто бы отразившись от двери, возвращается к нему, направляет на него свой сосредоточенно-бликующий объектив, фиксирует мельчайшие изменения его мимики, запоминает его в деталях, хотя ему этого бы чрезвычайно не хотелось. Он думает о памяти, о неизбежности воспоминаний, о неизбежности некоей последовательности событий, которая насильно складывается в сюжет, хотя изначально была нагромождением несвязанных фактов. Минуя темный двор, Бастер К. проходит через кованую калитку и попадает в следующий. Он останавливается, чтобы осмотреться, оглядывается, смотрит по сторонам, затем поднимает взгляд, на крыше, кажется, кто-то есть, едва различимый. Кажется, это человек, он далеко и не представляет никакой опасности, кажется, он стоит на краю и странно размахивает руками, будто выставляя вперед грудь, а руки движутся не параллельно телу, а перпендикулярно. Бастер К. смотрит на человека, ему нравится ощущать непреодолимую дистанцию, которую не пролететь и за несколько минут, так, кажется, выглядит безопасность, когда существует объект, его видно, но он не может нанести вреда, поскольку находится на расстоянии. Он пытается рассмотреть человека, но все, что ему удается распознать издалека, это седые, слегка растрепанные волосы, темную рубашку с галстуком такого же цвета, брюки на пару оттенков светлее. Он размахивает руками, как крыльями, ничего вроде бы не замечая вокруг, в абсолютной тишине, похожей на вакуум, единственный свидетель пустоты, не подозревающий, что внутри этой декорации есть кто-то еще, наблюдатель, способный с расстояния почти физически, на поверхности собственной кожи, ощутить его очаровательное спокойствие.