Текст книги "Поезд (СИ)"

Автор книги: Денис Белоногов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

   Я чертыхаюсь, держась за стол, удивительно прочно привинченный к полу.

   – Да что они там себе позволяют? – слышу я свой голос.

   Минуту длится тишина. Мой ночной «приятель», растянувшись на полу, испуганно озирается. Из кухни выползают двое – официант и повар – довольно молодой и очень толстый парень, со слабовыраженными чертами на добродушном лице. Оба недоумевают и немного встревожены.

   Наконец, после непродолжительного треска, из динамика раздается взволнованный голос машиниста. Он приносит извинения и сообщает, что нам не стоит тревожиться, у него все под контролем.

   – Как же, под контролем – огрызаюсь я, оглядывая своих соседей – Пойду узнаю, что там приключилось.

   Я махаю рукой повару и официанту.

   – Спасибо за уютную атмосферу! Как и условились, завтра я передам вам деньги с проводником, а может и сам.

   Официант испуганно кивает, кажется после такого он готов еще раз покормить меня, совершенно бесплатно.

  ***

   Я прошел через вагоны до своего купе. В коридор начинали выглядывать сонные лица пассажиров. Кто испуган, а кто и в гневе.

   Я вошел в купе, жена, испуганная и сонная, сидела подобрав под себя ноги и обмотавшись одеялом.

   – Что случилось? – спросила она.

   – Не знаю. Резко остановились. Пока ничего не говорят и проводники не в курсе. Все произошло неожиданно. Я схожу в начало состава, спрошу у машиниста, что там случилось.

   Она молча кивнула, не то, приняв мой ответ, не то, одобрив мое желание «разведать» обстановку.

   Пробираться через переполненные коридоры и тамбуры мне не хочется, проще пройти весь путь снаружи, тем более, что проводники уже открыли двери вагонов. Я надеваю шапку и накидываю пальто. Наспех намотав шарф, я открыл дверь купе и оглянулся.

   – Будь осторожен – просит супруга.

   Я киваю.

   – Думаю мы в безопасности, не переживай. Наверно какие-то технические проблемы. Снега много выпало.

   Выпрыгнув из вагона, я буквально сразу почувствовал разницу между одеждой деревенского жителя и городского пижона. Под брюки сразу набился снег, обжигая кожу под штаниной, а пронизывающий горный ветер выдул все тепло из под пальто. Я поежился. Окружающий воздух свеж и морозен, сковывает дыхание, от неожиданности я сдерживаю вдохи – пытаюсь дышать ровнее и не так глубоко. Повсюду вокруг, сколько видит глаз, скалы. Они настолько величественны и отвесны, что даже безумное количество снега выпавшее вчера не в состоянии накрыть их.

   Свет в окнах поезда теперь горит ярко и мягким светом разливается по сугробам. Пассажиры прильнувшие к окнам, глазеют вокруг и оживленно беседуют. Некоторые, особо любопытные, уже выпрыгнули из вагонов и теперь как дети, соскучившиеся по зиме, дурачатся в глубоком снегу или вытаптывают дорожки вдоль вагонов пытаясь разобраться, что происходит. Вокруг столько движения, что это даже напоминает мне перрон в тот день, когда мы тронулись в путь. Не хватает только провожающих.

   Чуть в стороне я заметил нашего проводника, он стоит закутавшись в теплый тулуп из собачьей шерсти и нервно курит.

   – Что случилось? – интересуюсь я.

   – Ничего не сказали. Говорят, мол, помогайте пассажирам. Остановка ненадолго.

   – И это все? – с легким нажимом спросил я.

   – Это все что сказали – с заметной усталостью ответил он и глубоко затянулся сигаретой.

   Недовольный я отвернулся и направился в начало поезда.

   – Я то что? Мне сказали успокаивать... – видимо почувствовав, что не проявил достаточной чуткости, бросает он мне в след.

   Я не оглядываясь махнул рукой. Мысли мои уже были у локомотива. Ноги теперь следовали за ними.

   То и дело проваливаясь в снег, при обходе других пассажиров, я добрался к началу состава. Люди вокруг, после первого легкого помешательства от свежего горного воздуха, потихоньку приходят в себя и начинают задумываться, что едва ли поезд остановился, чтоб они могли вдоволь поиграть со снегом. Переговариваясь между собой, они строят догадки и расспрашивают тех, кто возвращается от начала поезда. Из обрывков фраз я понимаю, что погода стала причиной остановки, что беспокоиться не о чем и скоро мы продолжим путь. Но звучит это как-то тревожно и похоже не сильно развенчивает сомнения пассажиров.

   Наконец я достиг локомотива. Все любопытные уже ушли. Впереди, освещенный мощным пучком света от поезда, узкой вьющейся лентой над ущельем, висит мост. Голос сзади заставил меня обернуться.

   – Сэр, будьте осторожны. Не стоит туда ходить.

   Поодаль от меня, чуть в стороне, стоят и курят два мужчины. Увлеченный своими мыслями я их даже не заметил. Один, судя по одежде и строгому лицу, наш машинист. Это он окликнул меня. Второй, больше похож на манекен, обвешанный множеством шуб и накидок, с окладистой бородой, густо обрамляющей лицо. Он не подходит ни под один типаж и выглядит очень необычно.

   – Что случилось? – спросил я.

   – В ущелье течет река. Пар от нее, образует наледь на рельсах – ответил машинист и смачно затянувшись облезлой сигарой, продолжил – ехать дальше опасно. Нужно убрать лед.

   – Как странно. Я не первый раз еду здесь зимой, но такое слышу впервые.

   – Вы правы, сэр. Такое здесь не часто и обычно с этим справляется наш ангел-хранитель – он кивнул в сторону своего необычного соседа. Тот, смутившись, неловко опустил лицо, отчего его борода вылезла наружу как меховое жабо.

   – Но сегодняшний снегопад... ухудшил обычное положение вещей – продолжил машинист. Он постоянно затягивается и выпускает клубы дыма так, словно это служит ему напоминанием о тех временах, когда поезда ходили на паровой тяге.

   – Рельсы сильно обмерзли. Он не смог справиться с обледенением. Но... к счастью – он снова пыхнул табачным дымом – вовремя успел предупредить нас.

   Борода путевого сторожа снова вылезла наружу, закрывая лицо.

   – Спасибо вам – я кивнул сторожу.

   От радости он только и смог, что закрыть рукой лицо и отмахнуться от нас другой рукой.

   – Да что уж там, господа. Такая работа – его бархатистый, глубокий и приятный голос больше подошел бы оперному певцу.

   – И все же, не всякая работа делается добросовестно – сказал я.

   Сторож снова отмахнулся от похвалы.

   – Пойду посмотрю как продвигаемся – сказал машинист.

   – Могу я с вами? – спросил я.

   – Пожалуйста. Только аккуратно. Не подходите к краю.

   – Спасибо.

   Мы втроем зашагали к краю расселины.

   Ущелье выглядит величественно и прекрасно, освещенное ярким светом прожектора и посеребренное лунным светом. Огромный разлом земной коры, обнесенный, по краям, неприступными горными грядами. Массивные уступы, покрытые чистым, сверкающим словно звездная пыль снегом, как огромные ступени лестницы спускаются в бездонное ущелье. Но как бы неприступны не были скалы, окружающие нас, даже здесь природа разбросала живое. Могучие ели, похожие на древних бородатых великанов, даже в таких тяжелых условиях умудряются найти место и пустить корни. И судя по их размерам – отлично себя при этом чувствуют. Вот тут и остановился наш поезд, в каких-то метрах от разверзшейся пропасти. И единственным путем через это ущелье, является узкий мост. Трудно даже представить, что подобное строение мог создать человек. Больше похожий на плоды трудов титанов, а то и древних богов, сложенный из грубо обработанного камня, опирающийся на массивные колонны, мост отходил от обрыва и повторяя контур ущелья на несколько десятков метров, находил уступ на другом краю и врастал в него, словно за столетия укоренился в саму породу. Я подошел практически к самому краю. Внизу, невидимая в темноте, струилась река, это было понятно, по клубящемуся в ущелье туману – он и был причиной остановки поезда.

   Как и сказал машинист – с обычным для этого места обледенением человек еще мог справиться, но снег, шедший последние несколько дней, способен был истощить всякие силы. А без посторонней помощи это было просто опасно. Теперь помощники машиниста, одетые не по зимнему легко, чтоб не стеснять движений, подпоясавшись страховочными веревками, двигаются по краю моста, отбивая лед с рельсов мягкими медными молотками на длинных ручках. Еще двое, одетые в теплые меховые тулупы и массивные меховые шапки, травят страховочные веревки удерживая их в раскинутых в разные стороны руках. К нашему счастью, снег на время прекратился, что вселяет надежду, что проделанная работа не пойдет прахом и мы успеем перебраться через этот опасный, но от этого не менее прекрасный мост до следующего снегопада.

   Судя по всему, остановка должна быть достаточно долгой и я увидев все, что хотел, поблагодарил машиниста, и поспешил назад. Часть пути мы прошли вместе с путевым сторожем. Он тоже отправился домой, чтоб отдохнуть.

   – Как вы тут живете? Вам не скучно? У вас же наверное есть семья? – спросил я.

   – Старухи давно нет – со скромной улыбкой, польщенный таким вниманием, ответил он. А его, и без того раскрасневшееся на морозе лицо, кажется стало еще более пунцовым – А дети в городе живут. Незачем, нам старикам, им мешать. Вот я сюда и подрядился. Холодновато. Но зато красиво, чисто и воздух свежий. Платят – не обижают. Да деньги я детям отправляю. Зачем они мне здесь. Всем необходимым компания обеспечивает.

   И внезапно осознав, что увлекся и наговорил уже больше чем позволяет подобный вопрос, резко осекся, и снова зардевшись сказал, что если мне и правда интересно, то он почтет за честь показать мне свой дом, и угостит меня чаем.

   Не знаю поверил ли он мне, но то ли от нежелания возвращаться к рукописи, то ли рассудив, что это поможет моим изысканиям, я охотно согласился. Упомянув, что вот только сообщу супруге о положении дел и обязательно зайду к нему «на огонек».

  ***

   Порядком напуганные и одетые в основном не по погоде пассажиры оживленно обсуждали внезапную остановку поезда, стоя у входа в наш вагон. Любопытные детишки глазели из окон на своих родителей, улавливая их настроение и о чем то суматошно споря между собой. Им не меньше взрослых хотелось на улицу, но было нельзя.

   Испытывая чувство долга, я как мог объяснил соседям причину остановки и высказал предположение относительно времени, которое потребуется на расчистку рельс ото льда. Кажется я немного их успокоил – внушив, что у команды поезда все под контролем и даже если мы задержимся чуть дольше чем планировали, то в поезде их обеспечат всем необходимым. И лучшее, что они сейчас могут сделать, это вернуться обратно и запастись терпением. Люди кивали, но расходиться не торопились. Сделав все, что было в мои силах, я поспешил к жене.

   Она сидела в той же позе, в которой я оставил ее, когда уходил. Впрочем, судя по стакану чая с вьющимися струйками пара, времени зря она не теряла.

   – Согреваешься? – спросил я.

   – Нет. Я в порядке. Просто коротаю время... – и как будто не удовлетворившись своим ответом, продолжила – По вагону ходит проводник и наливает чай всем желающим. Похоже, он все же очень предупредителен и догадлив.

   – Отличный малый. Кажется ты не очень ему доверяла? – с укоризной подметил я.

   Она, словно и не заметив мой «укол», невинно продолжила:

   – Как там на улице? Что случилось?

   – На улице довольно холодно и много снега. Это и есть причина нашей остановки. Впереди мост, а на рельсах сильное обледенение. Сейчас бригада машиниста откалывает с них лед.

   – Мм, так и знала, что не стоит ждать ничего хорошего от железной дороги в горах.

   Кажется она в порядке, раз ее сварливость при ней.

   – Такая погода, это помеха для любого вида транспорта.

   – О, ты всегда всем доволен. Тебя совершенно ничего не выводит из равновесия. А впрочем... не важно. Надолго мы застряли?

   – Надеюсь, что нет. Но погода непредсказуема. Можем задержаться подольше.

   Она воздела глаза, словно хочет сказать «Я же говорила».

   Я стою в дверях, не скидывая пальто и переминаясь с ноги на ногу, как нашкодивший ученик.

   – Ты не раздеваешься? – подняв бровь, спросила она.

   – Я познакомился с очень приятным человеком. Это местный путевой обходчик. Сторож. И он любезно предложил посмотреть как он тут живет. Мне показалось это отличной идеей.

   – Что же в этом может быть интересного?

   – А разве тебе не интересно, как может жить человек в горах, в полном одиночестве?

   – Да не особо.

   Я пожал плечами.

   – То есть ты оставляешь меня одну?

   Я почувствовал раздражение, которое посещало меня всякий раз, когда что-то мешало моим планам. Лучше всего я изучил его, благодаря работе над рукописью. Я мог целый день отлынивать от работы, но рано или поздно наступал момент, когда я начинал раздражаться. Не желая давать ему разрастись и затмить мои мысли, я обычно сдавался и садился за дело. Вот и сейчас, мне лучше было настоять на своем, нежели копить в себе раздражение, пойдя на поводу у жены.

   – Дорогая, ты всегда находишь такие слова, что я начинаю чувствовать неловкость от того, что я делаю. Ты можешь прогуляться на свежем воздухе или посетить вагон-ресторан, кстати там очень вкусные сандвичи. Можешь составить мне компанию, не думаю, что это большая проблема. В конце концов почитай. Мне не кажется, что я должен тебя повсюду сопровождать, разве это то, ради чего я живу?

   Она вздернула подбородок и ее глаза потемнели от негодования. Но она сдержалась и только холодно ответила:

   – Хорошо, ступай куда собрался. Я посижу тут одна.

   Эта наживка была мне знакома. Я молча развернулся и вышел из купе, мягко прикрыв дверь.

  ***

   По уже протоптанной тропе я добрался в начало состава. Сторож и машинист снова стояли там и теперь обсуждали насколько сильно следует убирать лед. Я поприветствовал их и поинтересовался у сторожа в силе ли его предложение. Он взглянул на машиниста, словно спрашивал разрешение. Тот, раздосадованный этой задержкой, не имел ничего против, чтобы сторож отлучился.

   – Не думаю, что мы управимся быстро. Тут много дел, а вы уже сделали все, что в ваших силах. Если это поможет хоть одному пассажиру приятно скоротать время, я не против.

   Я кивнул ему головой в знак признательности и мы отправились к дому сторожа. Идти было не далеко, домик был лишь немного углублен в небольшой, но густой еловый лесок. Достаточно, чтоб шум проходящего поезда не сильно докучал, но при этом не очень далеко, чтоб в случае необходимости услышать приближение поезда и успеть добраться до путей. Всю дорогу мы шли молча, как люди которые познакомились недавно и еще не успели найти общих тем. Видимо говорить на темы положенные этикетом сторож не умел, а мне они просто претили. Впрочем может он просто отвык от общения. Каждые несколько метров он указывал мне путь, со словами «Вот сюда», а я старательно следовал его указаниям. При этом он испытывал неловкость от того, что очевидно особая помощь мне и не требовалась – несмотря на обильный снегопад, вычищенную дорожку было хорошо видно. А я в свою очередь, испытывал неловкость от того, что мне сознательно приходилось делать вид, что я в упор не разбираю эту тропу. Так, обмениваясь короткими неуклюжими фразами или говоря вслух, словно больше для себя, чем собеседнику, мы добрались до дома.

   Со стороны дом не выглядел очень большим и я даже немного засомневался дом ли это и не найдем ли мы жилище покрупнее, где-то глубже в лесу. Очень маленький, коренастый, с двускатной крышей, заваленной толстенным слоем снега – больше напоминающим только-что взбитую пуховую подушку. Эта подушка раздавила бы дом свои весом, если бы не снежный пояс, засыпавший дом по самую крышу, не давая ему развалиться. Маленькие, аккуратные окна, насквозь промерзшие инеем так, что в них остались только маленькие стеклянные кругляшки, через которые пробивался неяркий свет. Под самой крышей, на куске металлической проволоки, висел аккуратный фонарь, единственный заметный предмет в окружающей обстановке.

   Сторож немного забежав вперед, открыл передо мной дверь, предлагая мне войти первым. В прихожей было довольно прохладно, отчего она вся была покрыта инеем с причудливыми узорами, которые не встретишь и на лучшей новогодней ярмарке. Еще, судя по обилию полок с разносолами, она выполняла роль холодильника и кладовой. Внутри дома нас встретил теплый воздух и хриплый лай. Навстречу поднялся небольшой старый пес, «ровесник» сторожа. Сил у него хватило только на то, чтоб выразить свое неудовольствие.

   – Тише ты, у нас гости, что ты раскричался? – окрикнул его сторож. Отчего пес успокоился и с благодарностью принял новость, что ему не требуется гнать нежданного гостя. Обойдя вокруг куска овчины, на которой он только что лежал, он снова улегся на нее и все время, что мы беседовали, держал голову на передних лапах и только его глаза попеременно смотрели то на меня, то на хозяина, словно наша беседа имела для него какой-то смысл.

   Пока я осматривал дом изнутри, сторож хлопотал около камина, по совместительству выполняющего роль печи – подкидывая поленья и ставя на него чайник с водой. Порывшись в небольшом комоде из грубой доски, он извлек красивый фарфоровый заварник, украшенный живописью и еще не утративший былых красок. Тщательно его протерев и сполоснув, подоспевшим кипятком, кинул в него пучок сухих трав – чайный лист, мелисса и мята. По крайней мере это только то, что я различил. Ароматы трав в воздухе перемешивались в букет с иными нотками, которых и я, большой ценитель чая и трав, не мог распознать. Возможно это были какие-то дикие лестные травы. Так или иначе, аромат был очень необычным. Может это был и не самый удачный купаж, но естественная природная чистота этих трав, давала такой свежий и чувственный букет, что отказаться от чая было решительно не возможно.

   Кстати, внутри домик оказался еще меньше, хоть я и надеялся на обратное. Пара кресел, комод, кухонный шкаф, простая узкая кровать больше напоминающая большую доску с изголовьем и массивными необработанными, словно пни, ножками. Все это было нагромождено так близко друг к другу, что казалось дом вот-вот лопнет.

   – Как вы здесь живете? Вам не тесно? – был самый первый мой вопрос. Мне, привыкшему к просторным апартаментам, эти условия казались не просто стесненными, а давящими.

   Он смущенно улыбнулся и огляделся.

   – Я и не замечаю... Погреть старые кости и отдохнуть места достаточно. Да и как можно говорить о тесноте, когда вокруг меня такие просторы. В обычный день я единственный человек на несколько десятков километров. Пространства мне хватает.

   Мысль была такой законченной, что я не нашел, что на это возразить.

   Сторож разлил чай по кружкам и одну передал мне. Я обхватил ее двумя руками и вдохнул горячий аромат. Уже порядком закоченевшие руки начали согреваться.

   – Присаживайтесь в кресло. Если не торопитесь. Время для разговора есть – предложил сторож.

   Он выбрал самую чистую овчину из большой кучи лежащих на кровати и положил в кресло. Я аккуратно держа кружку в руках, медленно опустился в кресло, чтоб не расплескать чай. Не смотря на овчину, кресло оказалось холодным и от сторожа не ускользнуло как я поежился от неожиданности.

   – Холодно у меня для вас. Это с непривычки. Я-то не замечаю. Обождите пару минут, будет потеплее.

   Он подошел к камину и присев на корточки, разворошил кочергой поленья. Отчего огонь, ушедший внутрь поленьев и окрасивший их багровым цветом, вновь вырвался наружу и весело затрещал. Затем сторож подбросил туда ворох тонких щепок. Они стремительно потемнели, выпустив белый дымок, а затем раздуваемые дыханием сторожа ярко вспыхнули, усилив пламя. Он выждал пока огонь разгорится и подбросил три небольших полена, сложив их накрест. Огонь перекинулся на них и стал с удовольствием пожирать. Я завороженно наблюдал за щелкающими поленьями и охватывающими их струйками ярко-оранжевого пламени. Маленькое помещение быстро прогрелось и стало заметно теплее.

   – Может хотите перекусить? У меня есть хорошие мясные консервы... с крупой... – сказал сторож. А затем, словно сообразив что-то, смутился и добавил – Не привычная вам еда... Не думал, что будут гости, сообразил бы блюдо повкуснее – как бы извиняясь пробурчал он.

   – Я с удовольствием – не стал отказываться я.

   Сторож, довольный, начал рыться в ящиках комода. И когда нашел, торжественно извлек на свет большую жестяную банку.

   – Вот... Нашел... Самая свежая. Это мне раз в неделю, с проходящим мимо поездом, компания присылает посылку с пайком. Хорошая, вкусная еда и шлют много. Я даже детям собираю посылки. Сами-то мы с Бойцом, плохие едоки. Боец – это пес мой.

   Я кивнул.

   Тем временем открытая консервная банка перекочевала на массивный отшлифованный камень, который, судя по всему, выполнял функцию пода. И к аромату чая примешался душистый запах мяса с крупой. Даже Боец на время поднял нос кверху и принюхался.

   – Компания хорошо о вас заботится – согласился я.

   Мясо в крупе оказалось очень сочным и вкусным. От неожиданности, после первого горячего, пряного куска я даже перестал жевать, не веря своему языку.

   – Горячо? – поинтересовался сторож.

   Но горячо не было, было безумно вкусно. Кажется впервые за долгое время я попробовал что-то естественное, не тщательно подобранное шеф-поваром ресторана, сложенное как конструктор с выверенными пропорциями, а такое простое и естественное. Обычная мешанина по сути, просто подогретое мясо с жиром, крупа и специи.

   Я мотнул головой и на миг перестав работать челюстью, выдавил:

   – Нет, не горячо, очень вкусно.

   – Вот те раз, кажись давненько вы такого не ели. Вон как уплетаете.

   Я снова прервался, чтоб ответить и еще растянуть удовольствие. Ароматный, насыщенный вкус бульона по прежнему был на языке и в мыслях.

   – Кажется очень давно. Я с детства не ел ничего похожего.

   Это напомнило мне «туристические» вылазки моего детства. Мы, я и мои товарищи, тогда точно так же покупали консервы в ближайшей бакалее и с оттопыренными карманами, налегке, просто уходили на весь день в лес, к озеру. Весь день мы только и делали, что валялись в траве или на песке, ходили по лесу в поисках хвороста и ягод, купались в озере, поднимая со дна диковинные камни и ракушки-беззубки. Из собранного хвороста, прямо на берегу мы разводили небольшой костер и так же как сейчас, ставили банки на угли у самого края. Иногда это была и картошка, но таскать с собой мешок нам не хотелось, это сильно нас замедляло. Я вспомнил и еще кое-что. Мы всегда покупали одну-две буханки хлеба и разломав их на куски, прямо руками, нанизывали на тонкие сухие ветки и жарили прямо на пламени костра.

   – А можно Вас попросить...? – неуверенно начал я.

   – Спрашивайте, конечно – откликнулся сторож.

   – У Вас наверно имеется хлеб? Могу я пожарить корочку на огне?

   Он хитро прищурился, словно понял что-то про меня.

   – Конечно есть. Сейчас устрою – он направился к деревянному ящику, по форме напоминающему хлебницу. От туда он достал пышную буханку хлеба и отрезал несколько ломтей, а затем протянул их мне.

   – Просто вспомнил из детства – с неловкой улыбкой пояснил я.

   Сторож кивнул и направился к выходу.

   – Еще минуту – кинул он на ходу и вышел наружу.

   Его не было минут пять, но когда он вернулся, он держал в руке ту самую, из детства, сухую хворостину, слегка прихваченную снегом. Он отряхнул ее и протянул ее мне. Затем, предложив встать, подвинул мое кресло поближе к камину.

   – Вы сидите, запекайте. Я приготовлю еще кое-что.

   Устроившись у самого камина, я аккуратно нанизал корку в том месте где она была поплотней, чтоб не проворачивалась, и вытянул над огнем. Сторож снова скрылся за дверями.

   В этот раз его не было подольше и когда он вернулся, он выглядел довольно запыхавшимся и разрумянившимся. Он торжественно вытянул на раскрасневшихся ладонях несколько чистых картофелин. Похоже он еще и вымыл их там, на морозе.

   – Вот. В яму лазил за ними.

   – Спасибо огромное – я постарался вложить в эти слова всю мою признательность. Было так чудесно, в таком забытом всеми месте, встретить такое гостеприимство.

   – Сейчас завернем в фольгу и будет как надо.

   Порывшись в комоде, он извлек клок довольно мятой фольги и бережно завернул каждую картофелину. Затем, подкинув на самый край камина, кочергой собрал вокруг них угли. Через пол часа картошка была готова. Стоит ли говорить, что я с удовольствием скушал и ее.

   После импровизированного ужина, порядком подкрепившись и согревшись, мы сидели у камина, вытянув к нему ноги, и глядели на переливающиеся огненно-красным угли. Сторож больше молчал. Думаю он отвык от разговоров, целыми днями поглощенный в себя, а может ему казалось невежливым расспрашивать гостя и докучать ему.

   – Вы наверно уже жалеете, что согласились зайти ко мне – как бы извиняясь, спросил сторож – Я уже отвык общаться с людьми. Даже не знаю, что вам и предложить, как развлечь.

   – Не буду скрывать, вначале меня привело обычное любопытство и вежливость. Я и сам не очень представлял, чего ожидать. Но теперь я уверен, что поступил правильно. Я никогда не был в таком месте. Мне все здесь непривычно и все же здесь... уютно. Думаю вы предложили мне лучшее, из того, что мне было нужно. Возможность удрать из моей привычной жизни хоть на минуточку.

   – Не может быть чтоб ваша жизнь была плоха.

   – Что вы. Вовсе нет – рассмеялся я – Но моя жизнь, как купе в том поезде – я кивнул в ту сторону, где находился поезд – Он куда-то несется, а я просто не в состоянии сойти с него...

   – Как диковинно вы говорите. Это вроде как у меня – все дни смешались в один. Один день лета, затем день осени, зимы...

   – Вы верно меня поняли – рассмеялся я – Понимаете, я даже не могу вспомнить что-то значительное. Моя память не заполняется воспоминаниями. Но, сегодняшний вечер мы спасли. Наверно и у вас давненько не было гостей?

   – Это точно. Сюда никто не добирается.

   – Вы не будете против, если я к вам еще приеду? Скажем летом? – сказал я, неожиданно даже для себя.

   – Что вы. Конечно нет. Вы только предупредите машиниста, чтоб они скорость снизили. Останавливаться-то им нельзя. А вот снизить – это, пожалуйста. На ходу выскочите. А обратно – там уж я организую.

   – Значит нужно налегке? Без чемоданов. Только самое необходимое. Идеально!

   Мы снова замолчали, но лишь на минуту.

   – Меня зовут Роберт – я протянул сторожу руку.

   Сторож представился в ответ.

   Так сидя в креслах, рядом друг с другом, мы и скоротали часть той ночи. За разговорами о его семье и моей, о его тяжком и ответственном труде и о моих попытках писать. Об одиночестве или под прицелом сотен глаз. О величии природы и величии человека, кто в состоянии связать такие разные уголки планеты скоростными путями железки или автомагистралями.

   Не знаю сколько прошло времени, я совершенно потерял ему счет. Кажется я даже затерялся в пространстве, вполне понимая при этом, где нахожусь. Этого места не было в моей системе координат и все же я был здесь, а значить это место реально. Вдалеке раздался гудок поезда. Затем еще один.

   – Кажется мне пора – сказал я.

   – Да, похоже они закончили. Это сигнал к отправлению.

   – Спасибо вам. За проведенное время. За прием. За общение.

   – Да чего уж. Это вам спасибо, что зашли на огонек. Иногда очень хочется перекинуться парой слов. Даже с псом говорить начинаешь. Да ответить ему нечего.

   Я усмехнулся.

   – Давайте я вас провожу – предложил сторож.

   – Спасибо, но тут не далеко. Не стоит тревожится. Я с удовольствием пройдусь один. А вы отдыхайте, похоже снега этой зимой будет предостаточно.

   – Это уж как пить дать. Всего доброго вам. Счастливого пути.

   – Спасибо – ответил я.

   Мы пожали друг другу руки и я вышел наружу.

   Кажется стало заметно холодней, не смотря на обильно падающий снег. Я поежился, поднял воротник и направился к поезду. Снег скрипит под подошвами, так, как никогда не скрипит в городе. Вокруг меня хвойный лес – деревья накрытые снегом, такие пышные, что все окружающее пространство кажется таким пушистым и мягким, в отличии от города, с его острыми углами и четко очерченными линиями. Воздух свеж и прозрачен. Кажется я могу различить каждую снежинку в отдельности. Они неторопливо падают вниз и дополняют мягкость рассеянную повсюду. Слабый лунный свет проникает сквозь ветви и отражается от снега – такого чистого, что под лунным светом он отливает сказочной синевой. Раздался еще один гудок. Это не производит на меня решительно никакого впечатления. Кажется тронься поезд без меня, я не сильно бы расстроился.

   Удивительная чистота горного воздуха и окружающая меня природа, а может вечер, проведенный в неожиданном и уютном месте, но на некоторое время привычные мысли испарились, а проблемы отошли на задний план. Я словно заново родился и теперь особенно остро ощущаю окружающий мир. Кажется я вижу все иначе, чувства преломляются, я вижу новые детали. Мысли складываются в слова и предложения. Я наслаждаюсь их плавным течением и даю им полную свободу. Мне даже не нужно складывать их самому, мир вокруг так прекрасен, что слова, описывающие его, сами насыщаются окружающей красотой и их нужно только положить на лист. Я не тороплюсь, ускорившись я могу пропустить что-то важное и магия исчезнет. Так я дохожу до поезда.

   Вагоны уже практически заполнены. Лишь такие же, как и я, опоздавшие «вскакивают на подножку уходящего поезда». Люди «прилипли» к окнам, в ожидании самого волнующего аттракциона в их жизни. Все знают причину остановки. Все понимают, что переезд сопряжен с определенным риском, хоть и предупреждены машинистом, что дорога безопасна и полностью готова к переезду. Я влетаю в купе. Жена встревожена и испугана, но мое появление вызывает у нее выдох облегчения. Она подходит ко мне и обнимает. Молчит, но ее объятия говорят о многом, говорят о чувстве, которое она по прежнему, спустя много совместных лет испытывает ко мне. Меня тоже охватывает это чувство. Я хочу положить его на бумагу, но терпеливо жду, ведь магия может испариться. Я наслаждаюсь моментом. Наконец жена делает шаг назад и держа меня за обе руки говорит:

   – Сейчас должны тронуться. Было объявление по громкой связи.

   – Да, знаю. Я слышал гудки.

   Мы садимся на сиденья и жена замирает у окна. Время от времени бросая на меня короткий взгляд. Она ничего не спрашивает, знаю, что ей интересно, но кажется что-то важное теперь есть у нее, а для остального еще будет время.

   Я протягиваю руку к моей наплечной сумке, висящей на крюке на стене, и снимаю ее. Достаю дневник и карандаш. Раскрываю дневник перед собой. Мне уже не требуется настрой. Мысли уже витают внутри меня и только и ждут момента, когда я смогу выплеснуть их на страницы.