Текст книги "Последний рассвет Тарайи"

Автор книги: Денис Белый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Да, – коротко ответил Зор, завороженно разглядывая чудную взору картину.

– А вот это Урай, – протянула она руку к такому же голубому шару, слегка больших размеров, находящемуся почти у самого центра пространства.

– Я был у этой земли! – ткнул пальцем Зор в другой голубой шар с изумрудным отливом.

– Это Тулея, на ней врата тоже закрыты с тех пор, как Раставан ушел, а лететь сквозь пространство столько, что жизни моей и твоей не хватит. Тулея мастеров в себе хранила всегда чудесных.

– Могу ли побывать на всех этих землях?

– Только на Урай путь открыт с земли, другие заперты и как их оживить, не знаю. Но ты не печалься, Зор, я обязательно проведу тебя на Урай, он красив, тебе обязательно понравится! – Тара улыбнулась и провела рукой над сферой, будто поглаживая её.

– Но где же солнце наше, твоё где? – вопросил Зор, разглядывая золотую паутину, пытаясь отыскать глазами светило.

– Это всего лишь пути и земли, сейчас… – Тара вновь подняла руку и, ухватившись за что-то невидимое, потянула, вращая. Паутина начала сжиматься, закручиваясь вокруг своей оси. Она становилась всё меньше и как только превратилась в маленький пучок света, запульсировала, тут же выстрелив в стороны новым пространством.

– Это мир настоящий, смотри, вот Ра – свет дающий Мидее, а вот Альтар – Урай согревающий!

Зор с полуоткрытым ртом наблюдал за новым чудным зрелищем, плескавшимся в пространстве перед взором. Вокруг ярких звезд кружились земли. Они были разных размеров, большинство безжизненные и блеклые, редкие – яркие и цветные. Тарайя то уменьшала, то увеличивала видение. Миры, состоящие из одного светила и нескольких земель, вращались по спирали. Какие-то больше, другие меньше. Тара отдалила их еще, и парящие спирали оказались в другой, единой огромной сфере. Она была туманна.

– Здесь мир наш завершается, но начинаются иные. Оттуда каращеи приходят, но шагнуть за эту грань мы не можем. Там жизнь по иным законам протекает – по своим, нам неподвластным. Я знаю, что люди не выживут в тех измерениях, так же как и жизнь тех миров неспособна существовать в нашей реальности. Вот только каращеи – это загадка, которую разгадать не смог еще никто. Они из иномирья, но способны существовать и в нашем. Когда-то очень давно было всё едино и люди жили в гармонии на всех землях и создавали новые земли, открывая яркие, до того неизведанные краски света изначального. Но одни вдруг возжелали власти над другими, тогда и начался разлад. Я не знаю всей сути тех событий, ведь происходили они настолько давно, что многое искажено в преданиях, и уж некоторые земли исчезли, а другие возродиться успели с тех времен. Вот в тот момент и пришли каращеи впервые. Они внесли еще больший разлад, но в какой-то момент два враждующих правителя все-таки объединились и смогли изгнать их. Несмотря на общую победу, вернуть прежний уклад жизни уже было невозможно. Вражда снова то появлялась, то затухала. Враждующих становилось больше. Земли делить пришлось. Каращеи приходили вновь и вновь, войн становилось еще больше. Страдания окутали некоторые из земель, практически уничтожив жизнь на них. Каращеи не щадили никого. Дарбы-каращеи искусные бойцы и самые подлые воители, коих нет в нашем с тобой мироздании. Захватывая очередную землю, они добивали остатки жизни на ней, и полностью истощив, на какое-то время исчезали в глубинах вселенной. В последнее их прибытие люди были настолько раздроблены и бедны разумом, что великим трудом и огромной жертвой удалось изгнать за пределы чертогов наших. Я не знаю, какова цель конечная, но с каждым приходом этих темных воителей, мир скудеет. На многих землях уже даже не помнят сути изначальной мироздания нашего. И цель их – раздробить всю память и истощить все земли. Наши предки пытались найти их обиталище, но ничего не вышло. Великий Раставан смог пройти путями каращеев, но как потом оказалось, они приходили из иномирья. Раставан искал проходы во вселенной, куда скрывались каращеи, но не смог и никто не сможет, ведь то миры иные и они неподвластны телам нашим и разуму мира, которым владеем. Другие законы управляют теми мирами и так же, как наш закон не властен там, так и те законы бессмысленны здесь, но вот только каращеи – загадка…

Тара провела ладонью вокруг дымчатой сферы, – Этот мир – закон один, непоколебимый, подчиняющийся свету первородному. А вот эти, – она еще уменьшила картину, явив другие соседствующие подобные сферы связанные тонкими нитями между собой, – Эти подвластны своим, иным законам. Все законы жизней этих вселенных первородны. Они начальны и непоколебимы. В каждой из этих вселенных жизнь подчинена своему закону.

Зор не верил своим глазам. Красочная картина мироздания буквально сводила его с ума. Тара продолжала уменьшать эту причудливую вселенную, и вот показался еще один туманный шар, затем еще и еще. В каждой такой сфере были свои миры, парящие в невесомости, вращаясь не спеша, сверкая звездами. Они являли собой некие фигуры, будто пчелиные соты, сбиваясь в гроздья и образуя новые спирали. Те спирали образовывали другие, так повторялось много раз, пока не появлялась главенствующая сфера, и начиналось всё по-новой.

Зор конечно же в глубине своей души знал об устройстве мироздания, но то, что оно такое многообразное и сложно устроенное – не ведал. Смятение, восхищение, буквально сводили его с ума. Одновременно и простота и сложность проплывающей перед глазами картины – поражали, заставляя испытывать некий божественный трепет. Собственный внутренний мир Зора ширился, рос, в такт увиденному. Некоторые границы сознания, до того крепко стоящие на множестве вопросов, тут же рушились, рождая новое видение, мироощущение. Голова вдруг сильно закружилась, перед взором всё поплыло. Картина показанного мира стала быстро возвращаться в изначальное состояние. Появилась прежняя золотая паутина, затем земли. Сознание Зора начало сильно путаться. Накатила сильная головная боль и неприятная дрожь тела. Когда они оказались в центре паутины, Тара тут же шагнула в один из лучей, потянув за собой Зора.

Мгновение, темнота, пустота…

С хрипом, сильно втянув грудью воздух, Зор буквально вывалился из туманной дымки врат, следом вошла Тарайя часто тяжело дыша.

– Я же говорила, что это может убить, – опустилась девушка на колени перед лежащим на спине гарийцем. Она его немного приподняла и прижала голову к своей груди. – Сейчас всё пройдёт, – шептала она, чуть раскачиваясь, как маятник.

Зор приоткрыл глаза, дыхание восстановилось. – Мир красив, – прохрипел он, улыбнувшись. – Я знал, знал… но не ожидал подобного! – расплылся он в довольной улыбке. – Я теперь знаю точно, что в этом вот во всём не может быть ничего плохого. Ведь есть какая-то тайна, есть этот ответ?! Не может Высшее и чистое нести в себе грубость и боль, понимаешь? Закон изначален, закон – чист! Здесь дело в чем-то ином… – не унимался он.

– Есть наверняка твой ответ, – снисходительно заглянула Тара в его глаза. Она была в душе очень рада сейчас, что хоть как-то смогла помочь, пусть и незначительно, но это было тоже важно. Она знала, что Зор никогда не отступится от своей цели. В нем чувствовалось великое стремление, повлиять на которое было невозможно. Тара понимала всю тяжесть того бремени, которое он на себя взвалил и хотела как можно сильнее облегчить эту непосильную ношу. Она смотрела в горящие надеждой глаза Зора, затем вдруг потянулась и коснулась его губ своими. Это было неожиданно не только для Зора, но и для нее самой. Мир заискрился, что перехватило дыхание. Тара не понимала, что она делает, а Зор не понимал, что происходит, но обоим казалось, будто замер миг в своем высшем апогее счастья. Тело и разум наполнялись неимоверной мощью: чистой, красивой, изначальной, неподвластной разрушению. Время словно замерло, уступив место настоящей первородной энергии света, жизнь творящего, закону изначальному, непоколебимому – приоткрывающему завесу своей тайны.

Удар сердца, другой, третий… Пульсация нарастала. Что-то ненужное и неприятное пыталось вырвать из эпицентра блаженства, цепко хватаясь в намерении рассеять тот свет.

– Дарбы! – крикнула Тара, резко отшатнулась, силой дернув на себя Зора. Тот мгновенно среагировал в попытке подняться, но тут же был сбит с ног сильным ударом в спину.

Рывок, снова удар, и снова рывок. Зор прыгнул в сторону, развернулся, отступил, упершись в холодный камень чертога. Из портала один за другим выходили те самые странные серые, которых он уже встречал, но не знал, что именно они и есть эти страшные каращеи, про которых рассказывала Тара. Около двух десятков, они быстро рассредоточились, перекрыв выход наружу и подход к столпам. Двое осторожно подходили к Зору, а двое других уверенно направились в сторону Тары, пятившейся к стене.

Хотя они и казались почти одинаковыми, но некие различия в них все же улавливались – даже, если присмотреться, можно было понять, что кто-то старше, кто-то моложе. В общей же массе, странные серые люди были похожи друг на друга очень сильно.

Чувство некой обиды вдруг всколыхнулось в сознании. Зор почувствовал себя загнанным, обделенным свободой – кем-то извне решившим, что должно быть именно так. Не дожидаясь, он резко подался вперед, заставив наседавших встать в оборону, но вопреки резко прыгнул в сторону Тары, крепко всадив кулак в голову одного из пытавшихся схватить девушку за руку. Удар был такой силы, что у серого хрустнула лицевая кость, он тут же обмяк. Тарайя увернулась от второго. Следом, прыгнув на него, сильным рывком Зор сломал ему шею, схватил девушку за руку.

Незваные гости замешкались на мгновение, возможно они не ожидали такой прыти от юного гарийца. Этого мгновения почти хватило, чтобы броситься к выходу из пещеры, в надежде прорваться, но последовало несколько мощных ударов по телу, сбивших с ног. Падая, Зор увидел мельком, как на Тару уже набрасывали какие-то ремни. Девушка вырывалась, как могла, но попытки эти были тщетны. Один из вязавших, вдруг вытащил из-за пояса короткую плеть и размашисто ударил противившуюся жертву. Сознание Зора будто помутилось от увиденного. Дикая ярость мощным извержением рванулась наружу из далеких глубин подсознания. Со звериным ревом он вырвался из крепкой хватки, пытавшихся связать и его. Ударил одного, второго, третьего. Глаза доброго чистого гарийца были налиты кровью, его сердце больно сжималось в груди всё сильнее и казалось, вот-вот разорвётся от напряжения. Удары сыпались со всех сторон, сбивали с ног, но он снова поднимался, не обращая внимания на боль, попутно отвечая противнику тем же, продолжая двигаться к цели. Сильный рывок. Ещё один. Короткий хруст шеи вязавшего Тару, и тело рухнуло. Захват второго, удар в голову, еще один. Зор чувствовал, как хрустят кости – свои, или чужие, было неясно, да и не важно. Удары сыпались без остановки, захваты противников были настолько сильны, что, казалось, вот-вот сломается остов. Вырываться было всё сложнее, он не успевал отбиваться. Что-то вдруг стянуло сильно шею до удушья, в глазах резко потемнело. Зор схватился за удавку – рывок, еще один, петля лопнула. Хрипящий первый вдох. Он увернулся от очередного удара и ответным переломал руку нападавшего, что кровь хлынула из разорванной плоти излома. Зор швырял одного за другим нападавших, отбивался, бил в ответ, ломая чужакам руки и ноги. Серые не сильно уступали в силе и скорости, но они никак не могли грамотно построить свою тактику в ограниченном пространстве.

Творившееся в каменном чертоге было похоже на какой-то дикий хаос, будто боги войны вступили во вражду и выставили своих лучших бойцов. Противник был в сильном недоумении. В рядах незваных гостей появилось замешательство. Метнувшись к Тарайе, Зор разорвал стягивающие ремни и, схватив ее за руку, бросился к выходу из пещеры. Они бежали изо всех сил, но силы были на исходе. Запал боя стал исчезать. В разум Зора неприятным толчком ударила действительность. Масса противных чувств оплетали сознание. Он сильнее подтолкнул Тару в скальный просвет и вывалился следом сам.

Боль начинала потихоньку пульсировать во всём теле. Левая рука безвольно обвисла без возможности ею даже слегка пошевелить. С каждым мгновением боль становилась невыносимее, силы покидали. Тара поддерживала Зора, перекинув руку через свое плечо, помогая ему идти.

Когда они взобрались по узкой тропе к обрывистому склону, внизу которого бурным потоком шумел неглубокий ручей. Перебитые ноги его вдруг подкосились, и он рухнул на землю. Тарайя пыталась его поднять, но никак не получалось.

– Варр-русс! – послышался вдруг протяжный громкий окрик. Голос был груб и в то же время звонок, будто отточенный, яркий, без тени лишнего.

– Это варр! – с удивлением выпалила девушка, тяжело дыша, падая рядом с беспомощным гарийцем.

У скального прохода стоял тот самый чужак из недавней встречи на холме, а в руке держал свой изящный клинок, направленный острием в землю. Во время боя в чертоге, его не было, появился позднее. Он один имел оружие. Видимо этим и отличались вары от дарбов, по крайней мере, других отличий не было.

Зор дернулся, попытался подняться. Рывок, еще один. На каждое хоть малейшее движение, тело отзывалось сильной болью.

Чужак сделал шаг вперёд и медленно направился навстречу. Из пещеры следом высыпали еще несколько серых, поспешив следом.

Отчаяние заполонило разум, сметая все мысли на своём пути. Зор с каким-то гортанным рёвом с трудом поднялся на ноги. Гнев будоражил душу, что было невыносимо и в какие-то мгновения казалось, что это дурной сон. Хотелось скорее проснуться.

– Не трогайте его! – Выкрикнула Тара, выбежав вперед, заслоняя собой парня.

– Я дочь Дивьи и Перинея – Тарайя! Сестра Тархана мудрого, Рода Раставана клятву понесу, но не трогайте его! – Из глаз девушки градом текли слезы. Она пыталась оттеснить, с трудом стоявшего на ногах гарийца. Его тело было грязно-бурым, один глаз не открывался, из разорванного виска пульсировала кровь. Он пытался сделать шаг вперед, оттолкнуть девушку в сторону, но сил не было совсем. Впервые в жизни, он чувствовал себя беспомощным и таким обессиленным.

– Варр-русс! – Вновь прокричал чужак, четким движением рассек сталью воздух, кончиком задев ближайший камень, от которого тут же отлетели осколки, будто мягкая плоть, срезанная острым лезвием. Он убрал клинок в ножны за спиной и уже уверенно подошел, рывком швырнул Тару в сторону, где её тут же подхватили другие.

Зор дернулся, но последовал мощный удар в голову от меченосца. С трудом удержавшись на ногах, гариец схватил здоровой рукой его за шею. Еще удар. В глазах потемнело, но Зор только сильнее сжимал кисть руки. Это единственное на что он был сейчас способен, держась из последних сил. Чужак стал пытаться разжать хватку на своей шее. Зору казалось, что пальцы вот-вот захрустят, лопнув, как сухой хворост. В миг, когда уже больше невозможно стало сопротивляться, он схватил серого за ворот плаща и, дернув на себя, падая, попытался увлечь за собой с обрыва. Удар, снова удар, гариец полетел с обрыва. Яркий всполох разноцветных искр разлетелся перед глазами… темнота.

Глава 8

Мощный порыв ветра пронёсся у самой земли, заставив тело сильно содрогнуться. Зор лежал на мелких камнях, больно впивавшихся в спину. Совсем рядом был слышен шум воды. Слипшиеся от засохшей крови ресницы не давали возможности открыть глаза. Он приподнялся кое-как, сел. Одна рука совсем не слушалась, отдавая сильной болью. Не без труда встав на ноги, на звук подошел к шумящей воде, зачерпнул, умылся, протер веки. Один глаз плохо открывался, сильно оплыв.

Зор осмотрел себя. Зрелище было печальное – весь грязный, в спекшейся крови, изорванные до того светлые штаны висели бурыми драными лоскутами.

Место было знакомое. Вверх по течению ручья виднелась остроконечная сопка, но до нее было достаточно далеко, и как он сюда попал, непонятно. Память обрывалась на схватке с серым. Последнее, что удавалось вспомнить – попытка сбросить варра с обрыва.

Напившись жадно воды, прихрамывая, Зор перешел через бурлящий ручей, вышел на узкую тропу, лавирующую меж скальных отрогов, и направился в сторону заветной горы. Он старался не думать о произошедшем накануне, но бунтующие мысли было сложно успокоить. Зор понимал, что Тара жива, иначе её убили бы сразу, как тех бедных сирхов. Судя по тому, что Урай был в положении осады каращеями, и как она рассказывала – по всему выходило, что её просто захватили в качестве весомых убеждений.

Не без труда добравшись до основания горы, он замер, вслушиваясь в каждый шорох, дуновение ветра. В воздухе стоял едва уловимый тот самый специфический запах чужаков. Зор не опасался нарваться вновь на них. Он почему-то знал, что никого не встретит, и это было так. Шагнув в черный проход пещеры, он медленно прошел до чертога. Запах стоял уже сильно ощутимый.

Стоп! Но если каращеи уже до этого были здесь, то, как они сюда прошли? Зор был точно уверен, что после боя на холме, будучи уже в чертоге, ничего подобного, ни одного намека на их пребывание здесь он не учуял. Да, было ясно, что те трое пришли не через этот чертог, а каким-то иным путём.

Под купольным сводом было темно. Свет, пробивавшийся сквозь отверстие вверху, едва мог осветить нормально просторный чертог. Сапфировые столпы не светились, как раньше, а покоившаяся на них сфера, и вовсе была сильно потемневшей, больше напоминая кусок обычного гранита. Зор подошел ближе, осмотрел все внимательнее – столпы были мутными, блеклыми, а сквозь сферу тянулась, рассекая почти надвое тонкая трещина. Было ясно, что это каращеи постарались, но судя по рассказам Тары, да и по тому, что первая троица здесь оказалась явно не через него, выходило, что был еще один путь, вот только где…

***

Трое медленно шли вдоль пересохшего русла ручья по небольшой долине. Один хромал, опираясь на костыль, наспех вырубленный из молодой березы. Другой шел рядом, тащил на горбу тюк с какими-то вещами, а третий шагал чуть впереди, часто останавливаясь, прикрывая ладонью взор, всматриваясь в вершину невысокого плато, преграждавшего путь. Они были сильно измождены и уже несколько дней не ели, благо воды кругом было вдоволь, что позволяло поддерживать хоть какие-то силы.

Зор в данный момент сидел как раз на вершине этого плато, скрестив ноги меж собой, и наблюдал за неторопливой троицей. Впервые он их заметил еще накануне по утренней заре, узнав в них сирхов. Они упорно шли по его следу, и гариец понимал это, но не считал важным, продолжая свой собственный путь. Эти дети степей его сейчас интересовали и беспокоили меньше всего. Угрозы никакой они явно не представляли, наоборот, сейчас являлись сами жертвой даже для зверя.

С момента боя в каменном чертоге уже минуло четыре дня. Раны на теле почти затянулись, сломанная рука была перетянута дикой виноградной лозой, перекинутой через шею. Зор вечерами усаживался на землю, провожая солнце к закату, и старался отключить полностью все мысли, позволив нужным процессам в организме поскорее восстановить непослушную конечность. Это удавалось довольно хорошо, что сегодня он уже мог хвататься за свисающие с песчаных обрывов корни, подтягиваясь почти без боли.

На протяжении трёх последующих дней после боя, он не унимался и выискивал по округе, в надежде встретить чужаков, выведать место иного пути, но все было тщетно. До того наполненный жизнью горный хребет, казалось, стал молчаливее – утихомирил шелест крон деревьев, спрятал всякого зверя, прогнав со своих просторов даже птиц. Попытки восстановить треснувшую сферу так же не увенчались успехом. Было просто непонятно, как это сделать, да и можно ли что-то сделать вообще? Здраво рассудив, что ничего путного здесь больше не добьётся, он отправился на юго-восток, к холму, где распрощался с Яром. Наверняка матерый воин знал еще какие-либо пути и мог на них указать и если бы только один оказался цел, уж он-то бы смог его оживить.

Солнце почти скрылось за далекими вершинами. Зарево было кроваво-красным, нагоняющим тоску. Зор впервые в своей жизни испытывал это странное чувство в последние несколько дней. Мысли гнать не получалось, да он уже и не старался сильно. Перед взором стояли глаза Тары – большие, красивые… Но не те, в которых чудесными переливами плескались океаны звёзд, причудливых всполохов света, а те, которые были залиты горечью отчаяния. В сознании сильно засел тот образ и слова, когда она себя в жертву каращеям отдала, чтобы ему жизнь спасти. Зор понимал её и именно такую принимал. В то же время угнетение из-за произошедшего давило тяжким грузом, что стоило особых усилий хоть на короткое время его приглушать. Нужно было разобраться во всем, понять, ответить на насущные вопросы и действовать разумно, иначе ждет быстрая погибель – это Зор понимал прекрасно. Мытарства с отцом в свое время не прошли даром, научив терпению и рассудительности.

– Эй, Урус! – послышался окрик.

Зор в своих размышлениях и не заметил, как сирхи уже подошли к подножию плато. Он нехотя поднялся, бросил беглый взгляд на еле стоящую на ногах троицу и неторопливо зашагал прочь от них.

– Урус-Зор, постой! – тяжело дыша, кричал Качудай вслед. Да, это был тот самый бравый предводитель когда-то большого отряда, а теперь являвший собой жалкое зрелище. Зор его узнал, остановился на мгновение, задумался, потупив взгляд в землю, и снова продолжил путь.

Сирхи с большим трудом карабкались по крутому склону, помогая хромому товарищу. Порода была рыхлая песчаная, часто осыпалась под ногами, норовя утащить за собой ступающего. Зор уже отошел на приличное расстояние, когда они наконец-то забрались наверх. Сирхи что-то продолжали кричать, но слов уже было не разобрать. Убедившись на собственной шкуре в коварстве степняков, он лишний раз не хотел себя обременять встречей с ними, чтобы не терять время на пустое.

День выдался жаркий. Солнце было в зените и палило нещадно. Духота стояла такая, что уже нестерпимо хотелось пить. До того ровное плато, стало перемежаться холмами и лощинами. Впереди в одной из таких лощин показалась небольшая извилистая речушка. Спустившись, Зор плюхнулся в холодную проточную воду, жадно напился, опрокинулся на спину и какое-то время позволил потоку нести тело по течению. Вдоволь наплескавшись, он выбрался на другой берег.

Взобравшись наверх лощины, Зор тут же прильнул к земле, замерев. Дыхание слегка перехватило от неожиданности. Укрытые дрожащим знойным маревом, с высокого холма на огромных черных лошадях неслись трое дарбов, а впереди чуть в отдалении на невысоком степном скакуне, орудуя по бокам крупа плетью, сирх. Он часто коротко оборачивался и с каждым разом всё сильнее лупцевал своего коня, у которого обильно из пасти текла пена. Чужаки быстро нагоняли беглеца. Их лошади, казалось, вовсе не напрягались даже, в темпе сокращая расстояние. Один из каращеев вдруг резко ускорился, в несколько мгновений поравнялся с сирхом.

Два всадника создавали контраст – сирх на фоне дарба выглядел, как младенец на жеребенке. Каращей потянулся вдруг, схватил степняка за шиворот и легко сдернул с лошади. Тот гулко шлёпнулся о землю, быстро подскочил, обнажил чуть искривленный меч, оскалился. Дарб по инерции проскакав вперед, развернул коня. Двое других остановились, замерли неподалёку позади рычащего сирха. Степняк был растерян и даже напуган – он крутился на месте, выставив клинок перед собой. Сирхи не были трусами, но сейчас он был напуган неизвестностью. Он не понимал, кто перед ним был, что за странный враг? Дарб спрыгнул с лошади и уверенно направился к нему. Сирх зарычал сильнее и бросился на совершенно безоружного противника, занося меч для удара. Взмах, другой, свист горячего воздуха… Дарб изящно увернулся от сверкающей стали, поймал в замахе руку сирха, ударил в ответ, и кость с глухим хрустом обнажилась, сложившись пополам, вскрыв рваную рану. Степняк даже вскрикнуть не успел, как серый незнакомец схватил его за голову обеими руками и четким движением оторвал ее от туловища.

– Дарб-аран-русс! – Выкрикнул он уже знакомым звонким четким голосом, схватив голову за волосы, подняв вверх. Он вдруг резко оглянулся, устремив взгляд в сторону лощины, где притаился Зор. Дарб словно что-то услышал, почуял, и какое-то время пристально вглядывался, щурясь от яркого солнца, затем так же внезапно потерял интерес. Он перевязал оторванную голову какой-то бечевкой и, запрыгнув на лошадь, повесил ее сзади, зацепив за крюк у седла. Только теперь Зор разглядел, что у двоих других уже висели чьи-то головы.

Каращеи медленно, неторопливым шагом направили своих лошадей в сторону отрога вдалеке. Зор решил выждать, пока они скроются из виду, и хотел было направиться за ними, проследить, как вороные вдруг замерли. Один резко развернул коня, поднял руку вверх. Всадники застыли, словно истуканы, не производя ни звука, ни движений, лишь знойное марево чуть колыхало три тёмных силуэта. И тут легким дуновением ветра до Зора донесся едва уловимый затхлый запах давно немытых тел – знакомый, можно сказать уже родной запах степняков. Сирхи шли по пятам гарийца и видимо уже были совсем где-то рядом.

Быстро перебравшись на другой берег, он взобрался вверх по склону, осмотрелся, прильнув к земле как можно ниже, скрываясь за густым невысоким кустарником. Оказавшись за небольшим склоном, скрывающим от глаз дарбов, Зор изо всех сил бросился бежать навстречу сирхам, надеясь успеть, пока те, не появились в поле зрения чужаков. Он часто оборачивался, опасаясь, что мог и себя выдать каким-либо образом.

Троица шла по гребню длинного пологого невысокого склона, тянувшегося как раз в сторону дарбов. Двое двигались впереди, а хромой ковылял, заметно отстав от товарищей. Ветер дул от них и без труда разносил яркий терпкий запах на большое расстояние. Зор ускорился, что было сил. Нерадивые степняки совершенно не таились и, похоже, это их волновало меньше всего. Измождённые полуденным зноем, они еле плелись, часто останавливаясь, окидывая взглядом окрестности. Зор боялся, что они выдадут себя и скорее всего после этого дарбы нападут и на его след, тогда будет меньше шансов проследить за ними, а вернее шансов не будет совсем, придётся либо умирать, либо убивать. С последней мыслью гариец уже свыкся, а пленение Тараий, подстёгивало её ещё больше.

– Урус! – Вдруг закричал впереди идущий Качудай. – Урус-Зор, стой, мы биться не хотим, за то клятву дадим, Урус… – сирх остановился, увидев грозный вид бегущего на них гарийца, явно с недобрыми намерениями. Путешественники замерли в растерянности, хромой потянулся к ножнам, трясущейся рукой пытаясь развязать походный хлястик на рукояти, удерживавший меч. Качудай стал размахивать руками, потом резко потянулся тоже к ножнам, сильно щурясь, часто дыша открытым ртом, глядя уже куда-то за спину гарийца. Тут же вытащил оружие и третий. Позади вдалеке, во весь опор неслись чужаки в их сторону. Качудай хотел было сообщить об этом и гарийцу, но тот стремительно в несколько рывков вбежал на холм и выбив клинок у первого, швырнул того с холма.

Все происходило очень быстро – еще удар, рывок, второй меч, третий… Степняки пытались что-то кричать, но мгновение и троица кувыркалась со склона вниз, а следом и Зор. Как только все оказались внизу, он одного за другим стащил к ближайшим зарослям.

– Тсс! – Приложил гариец палец к губам и зажал рот рукой противящемуся хромому, придавив коленом в грудь к земле.

– Ты зачем!? – В недоумении воскликнул Качудай, в попытке подняться на ноги, тут же получил удар ладонью по шее и свалился обратно. Сильно уставшие, изможденные многодневным переходом без нормальной еды и отдыха, они не могли хоть как-то сопротивляться, да ещё и гарийцу.

– Молчать! – рявкнул Зор. Его голос был груб, резок, а во взгляде читалась жесткость, не терпящая возражений. И тут до слуха донёсся слабый звук топота. Зор досадно выдохнул, утерев испарину со лба.

– Туда! – скомандовал он степнякам, указав на небольшой старый провал в склоне.

– С позором смерть принять заставляешь, Урус-Зор! – Бубнил Качудай, но повинуясь, торопился к провалу. – Зачем сталь отнял, Урус?! – обернулся он коротко, с укоризной взглянув на него. – Не тебя она касаться должна была, а бекетов черных. Как теперь смерть принять!? Позор на род мой! Гаруда не простит, не примет в объятия свои, крылья не позволит обрести… – всё продолжал скулить предводитель сирхов, досадуя об утерянном оружии на вершине холма.

Зор молча затолкал их в узкий провал и жестом приказал не производить ни звука, а вот звук погони нарастал всё сильнее. Степняки вжались в породу, затаив дыхание. Какими бы безрассудными и отважными они не были, но сейчас каждый понимал, что сопротивление было бессмысленным, а уж без оружия в руках и вовсе никто не хотел умирать – этого сирхи боялись даже больше самой смерти. Повисла мертвая тишина, и даже шум погони стих. Зор осторожно высунулся наружу, как вдруг земля сверху осыпалась огромным пластом, завалив провал позади. Гариец по инерции прыгнул вперед, развернувшись.

Над обвалом перебирая с ноги на ногу, стоял черный, как уголь жеребец, на котором сидел дарб, пристально глядя на Зора. Он дернул резко поводья на себя и вороной, чуть приподнявшись на дыбы, со всей силы ударил передними копытами о землю, обрушив еще один пласт, окончательно засыпав сирхов. Одновременно с этим, стремительным галопом из-за соседнего пригорка вынырнули двое других. Дарбы неслись, пригнувшись к холкам своих вороных – холодные серые сосредоточенные лица без тени эмоций, в четком движении к цели.

Да, в иной момент этими воинами можно было даже восхититься, и они явно были преисполнены чем-то поистине важным, заставлявшим без тени сомнения служить неким стремлениям. Лошади безжалостно копытами вырывали большие куски дёрна, поднимая клубы пыли. Зор впервые видел таких статных сильных животных в полном симбиозе со своими наездниками, дополнявшими друг друга. Конечно, теперь и сомнений не возникало, что они не были обитателями этой земли – здесь таких не водилось точно, он это знал наверняка.

Один обогнал другого и как только поравнялся с Зором, чуть наклонился, вытянув руку вперед в намерении схватить жертву, но гариец был готов и, дождавшись максимального сближения, увернулся, ухватил противника за ту же руку, мощным рывком сдернув с лошади. Тут же нырнув ко второму, дернул ремни подпруги, отпрыгнул в сторону, седло скользнуло вместе с наездником, но тот среагировал, удержавшись на ногах.

Не желая в этот раз дожидаться нападения, Зор рванулся к первому, но тот был быстрее – он увернулся и гариец оказался в крепком захвате сзади. Дарб сильно дернул, попытался крутануть его голову, но Зор сумел вырваться, попутно ломая руку молчаливому каращею. Прыжок второго, удар в ответ, еще один в голову, в грудь, его ребра хрустнули – это было отчетливо слышно даже в запале боя. Зор начал молотить его в какой-то дикой ярости, затем схватив одной рукой за затылок, а второй за подбородок, со всей силы дернул в сторону. Голова тут же обвисла, и чужак рухнул на землю с коротким хрипом. Дарб со сломанной в локте рукой и с перекосившей лицо гримасой боли, пытался вывернуть ее обратно. Зор подскочил к нему и тем же уже отточенным движением уложил второго.