Текст книги "Убийца по прозвищу Англичанин"

Автор книги: Дэниел Силва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

37
Венеция

В тот день команда Габриеля собралась в гостиной номера Анны Рольфе. Все они приехали в Венецию разными путями, с паспортами разных стран и разными прикрытиями. Согласно правилам Конторы это были пары. Операция была задумана и запущена так поспешно, что ей не успели дать название. Номер Анны в отеле назывался люкс «Джорджоне», и с того момента венецианская полевая команда приняла это название.

Были там Шимон и Илана. Они выступали как пара новобрачных французов и прибыли в Венецию с Лазурного Берега. Они были черноглазые, с оливковой кожей, оба – одного роста и почти одинаковой внешности. Они вместе обучались в академии, и отношения между ними стали натянутыми, когда Илана переплюнула Шимона в тире и сломала ему ключицу на пенорезиновых матах в гимнастическом зале.

Были там Ицхак и Моше. Следуя реальностям отношений в современном мире, они выступали в качестве пары геев из района Ноттинг-Хилл, хотя оба были совсем другими. Ицхак был даже агрессивным мужчиной.

Была там Дебора из оттавской резидентуры. Она участвовала с Габриелем в операции по Тарику, и то, как она работала, произвело на него такое впечатление, что он настоял на включении ее в венецианскую команду. Шамрон сначала был против, но поскольку Габриель не отступал, он посадил ее на ближайший самолет из Оттавы и сочинил для ее шефа непререкаемую ложь.

Рядом с ней на диване сидел, перекинув ногу через подлокотник, Джонатан. Он сидел мрачный, со скучающим видом человека, ожидающего в приемной врача прохождения осмотра, в котором он вовсе не нуждается. Он был молодым вариантом Габриеля, – пожалуй, Габриеля до Вены. «Он серьезно относится к убийству, – сказал Шамрон. – Но это не бандит. У него, как и у тебя, есть совесть. Когда все окончено и все остались живы, он найдет тихий туалет, где можно спокойно выбросить из себя все». Габриель, как и подозревал Шамрон, счел эту черту в характере Джонатана обнадеживающей.

Встреча продолжалась час с четвертью, хотя Габриель не мог бы сказать, почему он это отметил. Он решил провести в тот день пробежку в Кастелло, расположенном к востоку от базилики Сан-Марко и Дворца дожей. Он жил в Кастелло во время обучения и хорошо знал его путаные улицы. Взяв в качестве указки гостиничный карандаш, он наметил маршрут и набросал рисунок передвижения.

Чтобы перекрыть звук своего голоса, дававшего указания, он поставил запись «Немецких танцев» Моцарта. Это, казалось, еще больше омрачило Джонатана. Он терпеть не мог все немецкое. Собственно, больше немцев он ненавидел только швейцарцев. Во время войны его дед пытался сохранить свои деньги и фамильные драгоценности, доверив их одному швейцарскому банкиру. Через пятьдесят лет Джонатан попытался получить доступ к счету, но банковский клерк услужливо сказал ему, что банк сначала должен получить доказательство того, что дед Джонатана действительно умер. Джонатан объяснил, что его дед погиб в Треблинке – был умерщвлен газом, изготовленным швейцарской химической компанией, хотелось ему сказать, – и что нацисты, при всем своем педантичном отношении к бумагам, не подумали о том, чтобы выдать свидетельство о смерти. «Извините, – сказал клерк. – Нет свидетельства – нет и денег».

Покончив с инструкциями, Габриель открыл большой стальной чемодан и дал каждому члену команды по надежному мобильному телефону и по девятимиллиметровой «беретте». Когда оружие снова было спрятано, он поднялся наверх, вызвал Анну из спальни и повел вниз знакомиться с командой «Джорджоне». Симон и Илана встали и зааплодировали. Входя в роль, Ицхак и Моше отметили элегантность ее модных кожаных сапог. Дебора с завистью оглядывала ее. Только Джонатан, казалось, не проявил к ней интереса, но Джонатана следовало простить, так как к тому времени его интересовал лишь убийца по прозвищу Англичанин.

* * *

Десять минут спустя Габриель и Анна шли по калье дель Ассенсьоне, остальные члены команды ушли еще до них и заняли свои места: Джонатан – у остановки возле Сан-Марко, Шимон и Илана – у витрин с туфлями на калье Фреццерия, Ицхак и Моше – за столиком кафе «Квадри» на пьяцца Сан-Марко. Деборе, дитя команды, было поручено малоприятное занятие кормить расщепленной кукурузой голубей в тени кампаниллы. Проявляя потрясающее долготерпение, она позволяла птицам взбираться на ее плечи и устраивать гнезда в своих волосах. Она даже нашла красавца carabininiere,[30]30
  Карабинер, полицейский (ит.).


[Закрыть] чтобы он снял ее дешевым фотоаппаратом, который она приобрела в киоске, в центре площади.

Когда Габриель с Анной вышли на площадь, там шел мелкий дождик, словно туман из комнатного распылителя. В сводке обещали в ближайшие два дня ухудшение погоды, и были опасения, что выпадет много acqua alta.[31]31
  Холодная вода (ит.).


[Закрыть] Команды рабочих сооружали настил, чтобы торговля для туристов могла продолжаться, когда вода из лагуны превратит пьяцца Сан-Марко в мелкое озеро.

На Анне был стеганый жакет, достаточно свободный, чтобы скрыть кевларовый жилет. Она подняла капюшон и, несмотря на то, что на небе не было солнца, была в солнечных очках. Габриель смутно сознавал, что за ним по пятам идет Джонатан, раскрыв путеводитель для туристов, в то время как его глаза обегали площадь. Бросив взгляд влево, он увидел Шимона и Илану, прогуливавшихся под аркадами. Сотни столиков кафе уходили вдаль, словно солдаты армии на параде. Перед ними вздымалась базилика – ее большие купола были резко очерчены на фоне свинцового неба.

Анна просунула руку под локоть Габриеля. Это получилось как бы само собой – не слишком интимно, но и не бездумно. Они вполне могли быть друзьями или коллегами по профессии; они вполне могли только что закончить акт любви. Никто не мог бы сказать, что она чувствовала, касаясь его. Только Габриель мог бы, и то лишь потому, что он чувствовал, как она вся слегка дрожит и с какою силой пальцы ее левой руки впились в его локоть.

Они заняли столик в кафе «Флориан» под аркадой. Квартет исполнял, довольно плохо, пьесу Вивальди, что привело в возмущение Анну. Шимон и Илана прошли вдоль всей площади и теперь делали вид, будто любуются львами на пьяццетта ди Леончини. Иухак и Моше продолжали сидеть за своим столиком на противоположной стороне пьяцца, а Дебора продолжала терпеть приставание голубей. Джонатан сел за столик в нескольких футах от Габриеля.

Анна заказала обоим кофе. Габриель достал свой мобильный телефон и проконтролировал каждого члена команды, начав с Ицхака и кончив разозленной Деборой. Затем он положил телефон в карман, поймал взгляд Джонатана и покачал головой.

Они посидели, пока Анна не допила свой кофе. Тогда Габриель попросил принести счет, что было сигналом остальным в команде о начале второго акта. Так же поступил и Джонатан. Хотя он был на содержании Шамрона, по лицу было видно, как он возмутился чрезмерным счетом за капуччино и бутылку минеральной воды.

Пятью минутами позже команда «Джорджоне» стала переходить по понте делла Палья в sestiere Кастелло – сначала Шимон и Илана, затем Ицхак и Моше, затем Габриель с Анной. Джонатан шел тенью в нескольких футах за Габриелем, хотя теперь он убрал свой путеводитель для туристов и пальцы его крепко сжимали рукоятку «беретты».

* * *

А в сорока ярдах за ними шел Англичанин. Два вопроса были у него в голове. Почему девица, кормившая голубей на Сан-Марко, идет сейчас в пяти шагах позади Габриеля Аллона? И почему мужчина, который сидел близ Аллона в кафе «Флориан», идет в пяти шагах впереди нее?

Англичанин хорошо знал искусство контрразведки. Анна Рольфе находилась под защитой опытной и профессиональной службы. Но этого и следовало ожидать от Аллона. Англичанин ведь учился у него – он знал, как тот думает. Габриель Аллон, которого Англичанин знал в Тель-Авиве, никогда не пойдет прогуляться без цели, а цель данной прогулки – выявить Англичанина.

На рива дельи Скьявони Англичанин купил открытку в киоске для туристов и проследил за тем, как Аллон и Анна Рольфе исчезли на улочках Кастелло. Тогда он повернул в другом направлении и следующие два часа был занят тем, что медленно шел назад в свой отель.

* * *

Венеция – город, где неприменимы обычные правила уличного наблюдения и контрразведки. Он виртуозно построен и требует виртуозной уверенности. Там нет машин, нет автобусов или трамваев. И можно найти лишь несколько мест для установления постов. Там есть улицы, которые никуда не ведут – разве что к каналу или в закрытый двор, откуда нет выхода. Это город, где все преимущества на стороне преследуемого.

Они были хорошими профессионалами, команда «Джорджоне». Их обучали в Конторе мастера по наблюдению. И они отточили свое умение на улицах Европы и Ближнего Востока. Они молча общались друг с другом, то попадая в поле зрения Габриеля, то выходя из него, появляясь и снова появляясь из разных направлений. Только Джонатан находился все время в одной позиции – в пяти шагах за Габриелем, точно сателлит на орбите.

Они передвигались на север, следуя по целому ряду церковных площадей, пока не пришли в маленькое кафе на краю широкого кампо Санта-Мария делла Формоза. Габриель с Анной сели за столик, а Джонатан остался стоять у стойки бара среди группы мужчин. Сквозь окна Габриель уловил передвижение команды: Шимон и Илана покупали gelato[32]32
  Мороженое (ит.).


[Закрыть] в центре площади. Ицхак и Моше любовались простым фронтоном церкви Санта-Мария-Формоза. А Дебора, вспомнив старое, играла в футбол с группой итальянских школьников.

На этот раз Джонатан проверил членов команды по надежному мобильному телефону. Покончив с проверкой, он повернулся к Габриелю и молча произнес: Она чиста.

* * *

Поздно вечером, когда команда «Джорджоне» покончила с отчетами и члены ее разошлись в отеле по своим номерам, Габриель задержался в гостиной номера Анны и при неярком свете стал рассматривать фотографии Кристофера Келлера. Наверху, в спальне, скрипка Анны умолкла. Габриель слышал, как она положила инструмент в футляр и щелкнула замками. А через минуту она спустилась в гостиную. Габриель собрал фотографии и сунул их в папку. Анна села и закурила.

Габриель спросил:

– Будете пытаться сыграть ее?

– «Трель дьявола»?

– Да.

– Я еще не решила.

– А что вы станете делать, если поймете, что не в состоянии это осилить?

– Я заменю ее несколькими сонатами Баха. Они очень красивы, но это не «Трель». Критики будут гадать, почему я ее не сыграла. Станут делать выводы, что я слишком рано вернулась на сцену. Будет очень забавно.

– Что бы вы ни решили сыграть, все будет чудесно.

Взгляд ее упал на папку, лежавшую на кофейной стойке.

– Зачем вы это сделали?

– Сделал – что?

– Зачем вы спрятали его фотографии, когда я вошла в комнату? Почему вы не хотите, чтобы я его видела?

– Вы думайте о «Трели дьявола», а я буду думать о человеке с револьвером.

– Расскажите мне о нем.

– Есть вещи, которые вам не нужно знать.

– Он ведь может попытаться прикончить меня завтра вечером. И я имею право немного знать о нем.

Габриель не мог с этим спорить, поэтому рассказал ей все, что знал.

– Он действительно тут?

– Следует предположить, что да.

– Весьма интересно, верно?

– Что именно?

– Он может по желанию изменить голос и внешность, и он исчез среди огня и крови в пустыне Ирака. Он кажется мне самим дьяволом.

– А он и есть дьявол.

– В таком случае я сыграю ему его сонату. А потом можете послать его назад в ад.

38
Венеция

К вечеру следующего дня Англичанин медленно шагал по калье делла Пассионе, глядя на готическую кампаниллу церкви Фрари, встававшую перед ним. Он перерезал группу туристов, ловко меняя положение головы, чтобы избежать их зонтов, подпрыгивавших, словно медузы на волнах прилива. На площади было кафе. Он заказал кофе и расстелил на маленьком столике брошюры для туристов и карты. Если кто-то наблюдал за ним, то пришел бы к выводу, что это просто турист, и это вполне устраивало Англичанина.

Он трудился с самого раннего утра. Вскоре после завтрака он вышел из своего отеля в районе Санта-Кроче с картами и проспектами для туристов в руке и провел несколько часов, бродя по Сан-Марко и Сан-Поло, запоминая улочки, и мосты, и площади, как он делал это раньше, в другой жизни, в Западном Белфасте. Он обратил особое внимание на улочки и каналы вокруг церкви Фрари и Скуолы гранде ди Сан-Рокко: устроив для себя игру, пройдя кругами в районе Сан-Поло, пока, незаметно для себя, не потерялся. Тогда он побрел назад, к церкви Фрари, проверяя по пути свое знание названий улиц. В Скуоле он провел несколько минут в зале нижнего этажа, делая вид, будто рассматривает массивы Тинторетто, но на самом деле больше интересуясь тем, как связан главный вход с лестницей. Затем он поднялся наверх и постоял в верхнем зале, устанавливая примерное место, где он будет сидеть во время концерта. Россетти был прав: даже из глубины зала профессионалу нетрудно будет убить скрипачку с помощью «танфолье».

Он взглянул на свои часы: пять с минутами. Концерт начнется в восемь тридцать. Ему оставалось сделать последнее. Он расплатился по счету и в сгущающейся темноте прогулялся до Гран канале. По дороге он зашел в мужской магазин и купил новую, черную нейлоновую стеганую куртку с вельветовым воротником. В том сезоне это было модно в Венеции – Англичанин видел десятки таких курток в течение дня.

Он пересек Гран канале и отправился в магазин синьора Россетти на Сан-Марко. Маленький ювелир стоял за прилавком, готовясь закрыть магазин на ночь. Англичанин снова поднялся вслед за ним по скрипучей лестнице в его кабинет.

– Мне нужна лодка.

– Это не проблема. Когда вы ее хотите?

– Немедленно.

Ювелир провел рукой по щеке.

– Есть один молодой человек, которого я знаю. Его имя Анджело. У него есть водное такси. Человек он очень осторожный, очень надежный.

– Он не из тех, кто задает трудные вопросы?

– Ни в коем случае. Он же выполнял подобные работы.

– Вы можете связаться с ним быстро?

– Думаю, что да. О чем вы хотите с ним договориться?

– Я хотел бы, чтобы он ждал меня на рио ди Сан-Поло, возле Музея Гольдони.

– Ясно. Это не должно быть проблемой, хотя будет дополнительная плата за ночные услуги. Так принято в Венеции. Одну минуту, пожалуйста. Посмотрим, сумею ли я его поймать.

Россетти нашел имя этого человека в своей телефонной книжке и набрал его номер. После недолгого разговора сделка была заключена. Анджело будет возле Музея Гольдони через четверть часа и станет ждать там.

– Пожалуй, легче будет заплатить мне, – сказал Россетти. – А уж я позабочусь о том, чтобы мальчик не остался внакладе.

Сделка снова была произведена в долларах после того, как Россетти написал сумму на листке из своего блокнота. Англичанин вышел и направился в ресторан на калье делла Верона, где он скромно поужинал, съев овощной суп и феттучинне со сметаной и грибами. В ушах его звучал, пока он ел, не оживленный шум голосов маленького ресторана, а разговор, который он слышал на пленке, забранной у Эмиля Якоби, – разговор между швейцарским профессором и Габриелем Аллоном о грехах человека по имени Аугустус Рольфе. Отца женщины, которую его наняли убить. Через несколько минут, заказывая эспрессо, он попросил официантку принести листок бумаги. Он написал на нем несколько слов и сунул в карман. После ужина он прогулялся до Гран канале и там сел на паром, который повезет его до Сан-Рокко.

* * *

Яркий свет нарушил спокойствие вестибюля «Луна отель Бальони». Огни притухли, затем снова вернулись к жизни. Синьор Брунетти, главный консьерж, стиснул руки и шепотом произнес благодарственную молитву.

Габриель провел Анну через вестибюль к пристани. Джонатан шел на расстоянии одного шага впереди. Дебора – на шаг за ними, держа в одной руке Гварнери, а в другой – Страдивари. Синьор Брунетти помахал рукой на прощание и пожелал ей счастья. Остальная обслуга одарила осторожными аплодисментами. Анна улыбнулась и натянула капюшон на голову.

У пристани стояли три водных такси с работающими моторами, их темные полированные корпуса блестели под дождем и при свете огней. Первым вышел из отеля Джонатан, за ним – Габриель. Взглянув направо, он увидел, что Моше и Ицхак стоят наверху моста, у входа в Гран канале. Моше смотрел в другом направлении – на толпу у остановки vaporetto на Сан-Марко.

Габриель повернулся и жестом дал понять Анне, чтобы она выходила. Он передал ее шоферу второго водного такси, затем проследовал за ней в кабину. Джонатан и Дебора сели в первое такси. Моше и Ицхак продолжали стоять на мосту, пока такси не проехали под ним. Тогда они спустились по ступеням и сели в последнее такси.

Габриель посмотрел на свои часы: семь тридцать.

* * *

Гран канале лениво извивается по сердцу Венеции, следуя течению древней реки, словно перевернутая ребенком буква S. Сообразно указаниям Габриеля, такси держались середины канала, следуя его течению вокруг окончания Сан-Марко.

Габриель сидел в кабине вместе с Анной, задернув занавеску, притушив свет. А в переднем такси Джонатан стоял на носу, рядом с шофером, наблюдая за передвижением. В третьем такси тем же занимались Ицхак и Моше. Все трое через десять минут промокли до нитки, когда такси нырнули в рио делла Фрескада.

Это была часть пути, которая больше всего волновала Габриеля. Узкий канал вынудит такси ехать значительно медленнее, к тому же между Гран канале и Сан-Рокко было четыре моста. Это было идеальное место для убийцы.

Габриель вытащил телефон и набрал номер Джонатана. Анна стиснула его руку.

* * *

Закария Кордони мерил шагами нижний зал в Скуоле гранде ди Сан-Рокко. В черном костюме и со своим извечным коричневым шелковым шарфом, держа в руках незакуренную сигарету. Рядом с ним была Фиона Ричардсон, менеджер Анны.

– Где же она? – спросил Кордони.

– Едет сюда.

– Вы уверены?

– Она звонила мне, прежде чем выехать из отеля.

– Она в последнюю минуту не передумает, Фиона?

– Она будет здесь.

– Потому что, если она меня подведет, уж я позабочусь, чтобы она никогда больше не выступала в Италии.

– Она будет здесь, Закария.

Как раз в эту минуту Анна вошла в зал в окружении команды Габриеля.

– Анна! Дорогая! – еле выдохнул Кордони. – Вы сегодня выглядите совершенно очаровательно. Можем ли мы что-то еще для вас сделать, чтобы сегодняшний вечер стал потрясающим успехом?

– Я хотела бы взглянуть на верхний зал до публики.

Кордони любезно протянул ей руку:

– Сюда, пожалуйста.

* * *

Анна уже дважды выступала в Сан-Рокко, но, следуя своему обычаю, она неизменно медленно обходила помещение, чтобы увериться, что все так, как ей нравится, – сцена и то, где стоит рояль, расстановка мест, освещение. Габриель занялся тем же, но по другой причине.

После окончания инспектирования Кордони провел Анну через дверь за сценой в большую галерею с полами темного дерева и гобеленами на стенах. К этой комнате примыкала небольшая гостиная, которая будет служить костюмерной для Анны. У двери стоял охранник из Скуолы. На нем был темно-красный блейзер.

– Для сегодняшнего вечера я напечатал две программы, – осторожно начал Кордони. – Одну с «Трелью дьявола» и другую без этой вещи. Двери откроют через пять минут.

Анна посмотрела на Габриеля, потом на Фиону Ричардсон:

– Я не уверена, что вечер в Венеции может быть завершен без Тартини, раздавайте программки с «Трелью дьявола».

– Вы уверены, Анна? – спросила Фиона.

– Безусловно.

– Как вам угодно, – сказал Закария Кордони.

* * *

Когда Кордони и Фиона Ричардсон ушли, Анна сняла пальто и открыла футляр, в котором лежала скрипка Гварнери. Габриель сел, и Анна посмотрела на него, уперев руки в бока:

– Что это вы расселись?

– Я намерен быть здесь с вами.

– Нет, вас здесь не будет. Мне необходимо перед выступлением быть одной. Я не могу допустить, чтобы вы отвлекали меня.

– Боюсь, сегодня вечером вам придется сделать исключение.

– Скажите мне вот что, Габриель. Если бы вы реставрировали тут одну из фресок Тинторетто, вы бы хотели, чтобы я стояла возле вашего плеча и наблюдала за вашей работой?

– Я вижу, куда вы клоните.

– Отлично… А теперь уходите.

* * *

Анна обладала одним даром – способностью ни на что не отвлекаться, такой силой, которая может создать вокруг нее непроницаемый кокон тишины, и замкнуться в этом коконе. Она обнаружила в себе этот дар в то утро, когда ее мать совершила самоубийство. Простая гамма в си-миноре, сыгранная в двух октавах – по восходящей, по нисходящей, – смогла каким-то таинственным образом перебросить ее в другое время и другое место. К сожалению, эта ее способность создавать упорядоченную, успокоительную тишину была связана только с игрой на скрипке, и одному Богу известно, как все остальное в ее жизни было хаотично.

Она знала музыкантов, которые пришли к тому, что стали ненавидеть свои инструменты. У Анны такого никогда не было. Ее скрипка была тем якорем, который не давал ей разбиться о скалы, – якорем спасения, который вытаскивал ее всякий раз в безопасное место и не давал утонуть. Когда она держала в руках свою скрипку, случалось только хорошее. И только когда она выпускала ее из рук, все выходило из-под контроля.

Этот таинственный кокон появлялся не автоматически. Его надо было вызвать. Анна повесила пальто на спинку стула в стиле барокко и затушила сигарету. Она сняла часы и бросила их в сумку. Теперь не нужно было знать время – она создаст свой момент во времени, момент, который возникнет лишь однажды и никогда не повторится.

Она решила сегодня играть на скрипке Гварнери. Это казалось наиболее подходящим, поскольку инструмент был создан, по всей вероятности, двести лет назад в мастерской неподалеку от того места, где она сейчас сидела. Она открыла футляр и провела указательным пальцем по инструменту в длину – по голове, по струнам, по мосту, по корпусу. Эта скрипка Гварнери была ведь дамой. Благородной и изящной, без недостатков или изъянов, без шрамов.

Анна достала скрипку из футляра и приложила к шее, так что она легла на знакомое место, на несколько дюймов ниже основания ее плеча. Анна была в открытом платье без бретелек – она не любила, чтобы что-то находилось между ее телом и инструментом. Поначалу скрипка холодила ей кожу, но вскоре тепло ее тела согрело дерево. Она приложила смычок к струне и провела им. Скрипка ответила низким резонирующим звуком. Ее тональность. Тональность Анны Рольфе. Теперь дверь в ее мистический кокон открыта.

Она позволила себе взглянуть разок на свою руку. Шрамы были такие уродливые. Хорошо бы как-то их скрыть. А потом выкинула эту мысль из головы. Ведь не рука играла – играла ее голова. И пальцы покорились мозгу.

Она выключила свет и закрыла глаза, затем положила смычок на струны и тихонько повела им, извлекая из скрипки звуки. Она не играла гамм, не занималась упражнениями, не проиграла никакой частицы того, с чем будет выступать сегодня вечером. Больше никакой подготовки ей не требовалось. Эти вещи настолько врезались в ее мозг, что она будет играть их не по памяти, а инстинктивно. А сейчас она просто извлекала звуки из скрипки и давала этим звукам пронизать себя. «Теперь только ты и я, моя скрипка, – думала она. – Только ты и я».

Ей слышно было журчание разговора за ее закрытой дверью. Она повернула выключатель в мозгу, и разговор исчез. Сквозь стены проникал слабый гул из наполняющегося верхнего зала. Она мысленно повернула выключатель, и гул исчез. «Только ты и я, моя скрипка. Только ты и я…»

В мыслях ее появился мужчина, которого она видела на фотографиях Габриеля, – убийца по прозвищу Англичанин. Давно уже она перестала верить мужчинам. Она полагала, что предательство отца – та ложь, которую он говорил ей о причинах самоубийства ее матери, – отвратило ее от всех мужчин вообще. Но сегодня вечером она вручила свою жизнь Габриелю Аллону. Ее отец задействовал план, чтобы попытаться искупить совершенные им страшные грехи. И его убили, прежде чем он сумел закончить начатое. Габриелю придется сделать это за него. И Анна будет помогать ему тем единственным способом, какой ей известен, – своей игрой на скрипке. Чудесно. Кокон начал закрываться вокруг нее. И уже не было ни убийцы, ни фотографии ее отца с Адольфом Гитлером, ни Габриеля Аллона. Только она и ее скрипка.

В дверь тихонько постучали. Смычок Анны мгновенно замер.

– Пять минут, мисс Рольфе.

– Спасибо.

Смычок еще раз скользнул по струне. Звук отозвался во всем ее теле. Скрипка жгла ее кожу. Кокон снова замкнулся вокруг нее. Она чувствовала себя совершенно потерянной. Вскоре дверь в комнату отворилась, и она поплыла в верхний зал. Когда она вошла в него, по-видимому, раздались аплодисменты, – она знала это только по опыту, ее чувства не выдавали такой информации. Она не видела публики, она ничего не слышала.

Она наклонила голову и с минуту ждала, прежде чем поднять скрипку к плечу и прижать ее к шее. Затем она положила смычок на струны, помедлила и начала играть.

* * *

Габриель установил свой наблюдательный пост под фреской Тинторетто «Искушение Христа». Взгляд его медленно обегал комнату. Человек за человеком, лицо за лицом он просматривал зал в поисках мужчины с фотографии. Если убийца и был там, Габриель его не видел.

Затем он проверил размещение своей команды. Ицхак стоял через зал, напротив Габриеля. В нескольких футах от него, наверху лестницы, стоял Моше. Шимон и Илана бродили в глубине зала, а в нескольких футах справа от Габриеля находился Джонатан – он стоял скрестив руки, опустив подбородок на грудь, хотя черные глаза его смотрели вверх.

Габриель позволил себе на минуту посмотреть на Анну. Она играла «Трель дьявола» без аккомпанемента, как и хотел Тартини. Первая часть завораживала – плыли и издали долетали звуки простой мелодии, намеки на украшения барокко; в это врывались раздражающие стаккато. Аккорд дьявола.

Анна играла закрыв глаза, слегка раскачиваясь, как бы вытягивая звук из инструмента. Она находилась всего в десяти футах от Габриеля, но он понимал, что она потеряна для него. Сейчас она всецело принадлежала музыке, и та нить, которая связывала их, была разрублена.

Он смотрел на нее сейчас как поклонник… или в какой-то мере, подумал он, как реставратор. Он помог ей обнаружить правду о ее отце и примириться с прошлым своей семьи. Урон, который это нанесло ей, еще не исчез, подумал он, но он был скрыт, невидим глазу, как на идеально отреставрированной картине.

Она закончила первую часть предательским хроматическим понижением звука. С минуту была пауза, затем она приступила ко второй части. Коварная и стремительная, эта часть требовала щипков, так что руке Анны приходилось то и дело переходить с первой позиции на пятую и со струны Е на струну Г. А восемнадцатью минутами позже, когда третья часть дошла до финального си минор, публика взорвалась аплодисментами.

Анна опустила скрипку и несколько раз глубоко перевела дыхание. Только тогда она открыла глаза. И поблагодарила за аплодисменты легким поклоном. Если она в какой-то момент посмотрела на Габриеля, он об этом не узнал, потому что в тот момент он стоял спиной к ней и озирал зал в поисках мужчины с револьвером.