Текст книги "Подонок в вашей голове. Избавьтесь от пожирателя вашего счастья!"

Автор книги: Дэниел Бенджамин Харрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

В жизни Толле случился переломный эпизод. Он был аспирантом Оксфорда и пребывал в глубокой депрессии. Он лежал в кровати, охваченный суицидальными мыслями. Внезапно его «поглотила пустота». Он слышал голос, приказывающий ему «не противиться». Вокруг стало темно. Наутро он проснулся с пением птиц и солнечным светом, и жизнь сияла и блестела. Все проблемы были решены одним махом. Готово. Все. Как раз после этого он провел два года, живя на улице «в состоянии полного счастья». Это было его духовным пробуждением, о котором он позже рассказал так: «Осознание умиротворения было таким глубоким, что если бы я встретил Будду и Будда сказал, что я неправ, я ответил бы: „О, это интересно – оказывается, даже Будда может ошибаться“».

В конце концов он переехал в Канаду, где, по его словам, было подходящее «энергетическое поле» для «рождения» его первой книги. Эта книга, «Сила момента Сейчас», стала настоящей сенсацией. Мэг Райан дала ее Опре, которая положила по экземпляру на тумбочке в гостиной каждого своего дома. Джим Керри и Дженни Маккарти сделали рекламный ролик (это было до того, как они разошлись). Пэрис Хилтон держала книгу Толле, пробиваясь через толпу папарацци, когда шла в тюрьму за нарушение правил дорожного движения.

Когда вышло продолжение, «Новая Земля», Опра провела беспрецедентный вебинар из 11 частей. Миллионы людей включили телевизоры, чтобы посмотреть, как она и Толле разбирают книгу, глава за главой. Рядом они смотрелись почти забавно: Опра выкрикивала и восклицала, а Толле был безмятежен. Толле щебетал про «энергетические поля», а Опра только наивно поддакивала. В какой-то момент она выбросила руки вперед, чтобы «дать пять», а Толле, очевидно не понимая, что это за жест, неловко схватился за них.

Я был поражен. Всю свою жизнь я гордился своим скептицизмом. Почти 10 лет я брал интервью у духовных лидеров, и ни один из них не сломил моей обороны. А теперь через нее сумел пробиться человек, который выглядел как персонаж Хоббита? Экхарт Толле, единственный из всех людей, пробрался в мою голову и точно поставил мне диагноз.

* * *

Я снова смотрел на себя в зеркало. На этот раз на моей правой щеке раздулось красное пятно размером с четвертак.

Когда дерматолог нашел на моей щеке белую область – базально-клеточную карциному, несмертельную форму рака кожи – мне хотелось просто оставить ее как есть. Лицевая хирургия казалась не очень привлекательной перспективой для ведущего, который и без того чересчур озабочен своей внешностью. Но доктор и Бьянка убеждали меня, что бездействие – просто не вариант. Если позволить ей расти, она доберется до глаза и ослепит его. На долю секунды я подумал, что частичная слепота лучше, чем шрам, хотя доктор обещал, что если все пойдет нормально, шрам будет совсем маленьким.

Операция походила на китайскую пытку водой[18]18
  Суть пытки сводится к тому, что на лоб жертвы постоянно падают капли воды, доводя ее до безумия.


[Закрыть]. Хирург – бодрая молодая женщина родом из Пакистана – под микроскопом сделала первый надрез скальпелем, чтобы удалить раковые клетки. После этого она отправила меня в комнату ожидания, а сама начала проводить тесты, чтобы убедиться, что все удалено. Я сел рядом с Бьянкой и открыл Землю, которую читал уже в третий раз.

Через полчаса или около того, доктор снова позвала меня, чтобы сделать еще один надрез поглубже. И я снова лег под нож, и снова вернулся в комнату ожидания, и прочитал еще часть книги. Еще через полчаса пришла медсестра (мне показалось, что она выглядит слегка робкой) и сказала, что есть еще небольшой кусочек, который они должны удалить.

Когда я вернулся в процедурную комнату в этот раз, доктор сказала, что опухоль больше, чем она предполагала, и она не знала, насколько больше. Я потребовал у нее худший сценарий, и она призналась, что, возможно, рак добрался до нижнего века. Если так, то из-за шрама мой правый глаз опустился бы ниже.

Сердце забилось быстрее, а в голове начали вертеться кадры:

Шрам как у Омара Литла в сериале «Прослушка» → увольнение из АВС News → поиск работы на радио.

А потом случилось нечто забавное. После чтения о пустом ворчании эго я понял, что все эти страшные прогнозы были всего лишь мыслями. Они не были иррациональными, но не были и истиной. Это была секундная вспышка мудрости, о которой говорил Толле. Не то, чтобы я раньше не осознавал свои мысли. Много раз уже я боялся и знал, что боюсь. Разница была в том, что теперь я воспринимал свои мысли как просто мысли, не связанные с реальностью. Я не избавился от беспокойства, но теперь оно не поглощало меня полностью. Я осознал суть своего положения: я даже не представлял, что будет с моим лицом. И слепая вера в худший сценарий, которую мне навязало эго, ничем не могла помочь.

Доктор сделала третий разрез и отправила меня в комнату ожидания. Бьянка заметила, что я неожиданно спокоен. Я не собирался восхвалять Толле, чтобы моя жена не сочла меня сумасшедшим. Она и без того думала, что странно читать эту книгу так долго.

В любом случае, я должен был четвертый раз возвращаться туда, чтобы моя опухоль была полностью удалена. Нижнее веко осталось незадетым, хотя до него оставался всего миллиметр. Перед тем, как сделать шов, доктор показала мне рану в зеркале, и я чуть не упал в обморок. Хорошо было видно канал по краю моей щеки – кровь, жир и все остальное. Бьянка достала телефон и сфотографировала меня.

* * *

Я на редкость неплохо справился с испытанием в виде лицевой хирургии, но нельзя же все время носить с собой книгу Экхарта Толле.

Через пару недель я просматривал «TV Newser», навязчивый сайт, отслеживающий события из мира новостей, и наткнулся на список ведущих и корреспондентов, которые будут сообщать об инаугурации президента Барака Обамы. Моего имени там не было. Я был в шоке. Я был уверен, что пройду на такой крупный сюжет. Обычно когда случается крупное событие вроде этого, если ты важный игрок, тебя как минимум предупредят, что ты не получишь роли. Но в этот раз я узнал об этом на сайте.

В отличие от операции, в этот момент я не сумел отстраниться от злых мыслей, скачущих по моему разуму. Я проглотил приманку своего голоса, который визжал: «Ты провалился, парень!» Я пинком отбросил стул и начал наворачивать круги по своему кабинету, как чихуахуа перед соревнованиями. Следующие 24 часа я хватался за каждого попавшегося под руку директора – в кабинетах, в коридоре, в туалете – и начинал громко жаловаться на свое исключение. Но вместо задания я получил только замечание. Один из моих начальников отвел меня в сторону и посоветовал прекратить «кровоточить повсюду».

Это было моим главным аргументом против Толле. Даже если закрыть глаза на его цветастый слог, сомнительные доводы и странноватую историю, я не мог смириться с тем, что у него нет практических методов, чтобы справиться с ситуациями вроде этой. Он проводил невероятное исследование человеческого состояния, но никакого плана по борьбе с эго у него не было. Если, конечно, не считать планом его опыт жизни на улице.

Как же мы можем сосредоточиться на Сейчас? Толле пишет: «Всегда говори „да“ настоящему моменту». Как мы освобождаемся от голоса в голове? Совет Толле – просто осознавать его. «Избавиться от эго – задача довольно простая». Ну да. Простая. Но если бы это и вправду было так легко, разве бы нас не окружали миллионы просветленных людей?

А дальше вставал еще более глобальный вопрос: даже если я мог осознать, что мой гнев из-за репортажа, который я не получил, был всего лишь течением мыслей, следовало ли их просто не замечать? Я мог увидеть природу мыслей – они мимолетны и несущественны – но разве некоторые мысли не связаны с реальностью, с которой нужно иметь дело?

В своих книгах Толле постоянно критикует навязчивое беспокойство. Он называет это бесполезным разглядыванием воображаемого будущего. «Вы ничего не можете сделать с этой ситуацией, потому что ее пока даже не существует, это просто мысленный фантом», – пишет он. Но пока я наслаждался ценностью Сейчас, будущее все равно приближалось. Разве я не должен был подготовиться? Как бы я выжил в новостной иднустрии, если бы не думал о всех возможных вариантах разавития той или иной проблемы? Более того, мне кажется, что неустанное эго было источником самых великих достижений человечества. Конечно, оно же было виновником таких ужасных вещей, как войны, насилие над детьми и фильмы Поли Шора. Но человеческое стремление к будущему дало нам полиовакцину, полотна Караваджо и айфон.

И все же, и все же… я, конечно, понимал, что мой живой ум работал не только на пользу. Я знал, что бесконечно смотреть на свою редеющую шевелюру или предаваться мировой скорби на диване – не лучший способ провести время. Я думал, что буду особенным, если буду давить на свой синяк. Теперь же я понял, что это только помогало мне оставаться несчастным.

Толле подталкивал меня к мысли, что мой главный актив – внутренний кнут – был также и главным долговым обязательством. Теперь я уже по-настоящему ставил под сомнение свою ортодоксальность, свою мантру про «плату за безопасность», которая была моим девизом, кажется, лет с восьми. Впервые я не знал, помогала ли моя установка двигаться вперед или разрушала мою жизнь.

Да, я хотел добиться успеха, но я также хотел быть счастливым. Этот странный немец, кажется, показал мне соблазнительную перспективу добиться и того и другого, но книги не рассказывали напрямую, как это сделать. Или, может быть, рассказывали, но я этого не понял.

Поэтому я решил встретиться с этим человеком.

* * *

Я столкнулся с Фелицией в коридоре на работе. «Давай назначим интервью с Экхартом Толле, – сказал я. – Мы можем сделать это для “Воскресного портрета”». Мы как раз недавно запустили этот проект.

Это как если бы я сказал Фелиции, что она выиграла в лотерею или ее решили причислить к лику святых. Она просто сияла. В отличие от меня, она не думала, что Толле может оказаться сумасшедшим. Она была серьезно увлечена.

Через пару дней она сказала, что Толле, который очень редко соглашался на интервью, сказал «да». Он должен был провести несколько недель в Торонто с выступлениями и выделил нам час на аудиенцию. «У них очень жесткое ограничение по времени», – сказала Фелиция. Но она все равно была воодушевлена.

Я прилетел из Нью-Йорка утром перед интервью. Оно было в отеле, и Фелиция уже ждала меня там вместе с командой и аккуратным молодым австралийцем по имени Энтони. Он был ближайшим помощником Толле. Я ожидал, что вокруг Великого Человека будет больше всяких людей.

Пока мы дожидались появления Толле, Энтони рассказал о себе. Он прочитал некоторые книги Толле, связался с ним и попросил взять его на работу, и тот согласился. Тогда Энтони собрал вещи и переехал из Австралии в Ванкувер, где жил Толле. Энтони удивил меня своим нормальным видом – светлые волосы были уложены гелем, рубашка выглажена. Он говорил о Толле с неподдельным восторгом, но без преклонения. Ничто в нем не выдавало «культа».

Вскоре раздался стук в дверь и вошел Толле. Первое, на что я обратил внимание, был его маленький рост. Он был ниже меня, при моих 172 сантиметрах в дни, когда я пользуюсь шампунем Бьянки, увеличивающим объем волос. С ним никого не было. В нем вообще не было ни капли той чванливости, которая могла бы быть у человека, который продал десятки миллионов книг и сам создал целую индустрию выступлений, дисков и «карточек вдохновения». Он подошел и пожал мне руку. Он был невзрачным, но не робким. Я бы назвал его дружелюбным, но без какой-то особенной теплоты. Он только что пришел с вебинара Опры, и ему нравилось быть здесь, но особого энтузиазма он не выказывал. На нем был поразительно безвкусный коричневый блейзер поверх желтоватого свитера и бледно-голубой рубашки. А еще у него была всклокоченная борода, которая закрывала только его подбородок и шею.

После обмена любезностями мы расселись для интервью. Было две камеры: одна направлена на Толле, другая – на меня. Я думал о своей пятнистой щеке, но все же гораздо больше был увлечен процессом. Наконец я лицом к лицу встретился с человеком, пришедшим из ниоткуда и так сильно заинтересовавшим и запутавшим меня. Впервые с тех пор, как приступил к религиозной теме, я чувствовал себя уязвимым.

– Как же перестать думать? – начал я. – Как перестать слышать голос в своей голове?

Он поерзал на стуле, готовясь дать практический совет, которого я так ждал. На миг меня охватила радость предвкушения.

– Вы создаете маленькие пустоты в своей повседневной жизни, когда вы знаете, но не задумываетесь, – сказал он. – Например, вы можете сделать осмысленный вдох.

Не разбивай мое сердце, Экхарт. Это все, что у тебя есть?

– Но люди могут сказать: «Этот человек утверждает, что я могу получить просветление, сделав вдох. Что все это значит?»

– Да, это говорит разум. Конечно, многие люди имеют свое мнение о том, о чем я пишу, и отвечают, что это бесполезно.

На самом деле, именно это я и думал. Это бесполезно.

Мое сознание выдало еще менее лицеприятные вещи, когда он высказал еще одно якобы практическое наставление: «Другая очень действенная вещь заключается в том, чтобы осознать внутреннее энергетическое поле своей сущности».

Понимая, что сижу перед камерой, я решился использовать старый трюк и выпустил «циника», который не должен быть мной (хотя в тот момен он вполне мог быть мной).

– Энергетическое поле. Эти два слова в два счета могут взорвать мозг скептикам.

– Да. Сейчас мы говорим о людях, которые погружены в свой разум. Они даже не пытаются попробовать что-то новое.

Я сказал, что все мои попытки оставаться только в Сейчас разочаровали меня и только добавили чувство вины. Это как будто новый слой поверх обычного умственного мельтешения. «Я думаю все время, – сказал я, – и поэтому не могу быть связанным с Сейчас, и теперь чувствую себя виноватым из-за этого».

– Да, и Вы очень точно описали происходящее, это именно новый слой мысли. Этот слой говорит: «Видишь, не получается. Я не могу не думать». А это еще больше мыслей, – сказал он, посмеиваясь.

– Как же из этого выбраться?

– Вы просто видите, что это очередная мысль. И, понимая это, Вы просто уже не связаны с ней.

От этого у меня заболела голова. Эта дорога определенно никуда не вела. Заметив, что Энтони не сводит глаз с часов, я решил сменить тему. И дальше Толле сказал то, что я посчитал его самым абсурдным высказыванием.

– То есть Вы никогда не злитесь, не раздражаетесь, не грустите – ничего негативного?

– Нет, я все принимаю так, как есть. Поэтому моя жизнь стала такой простой.

– А если кто-нибудь начнет душить Вас в Вашей машине?

– Ничего страшного. Это как порыв ветра. Я же не злюсь на ветер, он просто есть.

– И Вы готовы наслаждаться каждым моментом, даже если я начну забрасывать Вас дурацкими вопросами?

– Да. Ничего страшного.

– Не искушайте меня.

Вот сейчас он просто взорвался смехом – прямо всем животом, наклоняясь вперед на своем стуле, он даже почти закрыл глаза. И после этого он сказал: «Ну вот в такие искренние моменты становится приятнее». Искренние моменты? Кого он дурачил? Он хотел сказать, что никогда не бывает в плохом настроении? Его никогда ничто не беспокоит? Как можно было сидеть перед камерой и говорить такое? Конечно, звучало здорово, но с тем же успехом можно учиться летать.

– Я не до конца понимаю вашу теорию, потому что иногда думаю, что перемена в чем-то – техническая инновация или социальное движение – похожа на песчинку, которая попадает в раковину устрицы, и получается жемчужина.

– Ну да…

– Это устрица или какой-то другой моллюск? Неважно, вы все равно понимаете, о чем я.

Он снова посмеялся.

– Самое сильное изменение происходит из другого состояния сознания. Люди так восхищаются делом Махатмы Ганди, потому что он принес что-то новое в то состояние сознания, которое уже было в равновесии. Люди иногда верят, что если ты в равновесии, то ты не пойдешь куда-то дальше. Но это не так. Очень сильные действия происходят именно в такой ситуации.

– То есть, Вы говорите, не нужно сидеть на месте, смотреть на то, как все меняется или позволять кому-то душить вас в машине. Нужно понимать, что происходит прямо сейчас…

– И делать то, что необходимо, – сказал он, перебивая меня с необычной для него оживленностью. – Сделайте настоящий момент Вашим другом, а не врагом. Многие люди по привычке считают настоящее препятствием, которое нужно преодолеть, чтобы дойти до следующего момента. Представьте, что Вы всю жизнь так живете: в каждый момент вас что-нибудь не устраивает, и Вам обязательно нужно добраться до следующего. Это же постоянный стресс.

Ладно, это уже было вполне понятно. Например, в моем случае с инаугурацией я мог просто принять свою неудачу как данность и поговорить с начальством, возможно ли это поменять, вместо того чтобы закатывать истерики и бросаться снарядами во все стороны.

Сидеть рядом с Толле было все равно что смотреть экранизированную версию его книг. И живьем, и на бумаге он все время перемещался между грандиозными идеями и непостижимыми заявлениями об идеальном спокойствии.

К этому моменту интервью длилось уже очень долго. Фелиция, вечная любимица публики, заметно нервничала. Она извиняющимся тоном сказала Толле и Энтони, что нам очень нужен «кадр на ходу» – съемка того, как мы с Толле идем по улице или где-нибудь еще. Все согласились, что эта просьба вполне приемлема.

Мы спустились на лифте в холл, где я остался поговорить с Толле, пока Фелиция вместе с командой пошла на лицу найти подходящее место для съемки. Иногда после интервью люди становятся более дружелюбными. Они чувствуют облегчение от того, что интервью закончилось, и им кажется, что они немного знают журналиста. У Толле настроение совершенно не изменилось. Он вышел с той же приятной невозмутимостью. Я спросил о его возрасте, и он ответил, что ему 62. Когда же я отметил, что он выглядит моложе, он важно сказал, что он существенно не изменился с того момента, когда у него произошло просветление. Тогда ему было 29. Очередной крутой поворот в сторону сумасшедшего дома.

Cюжет попал в эфир через пару недель сразу в двух программах – «Мировые новости в субботу» и «Ночной контур». Реакция моих коллег была неоднозначной. Некоторые обозвали Толле законченным психом, а некоторые сказали, что он странным образом увлекает. Например, моя подруга Жанмари сравнила его с «рождественским поленом»[19]19
  Шоколадный торт в виде бревна; традиционное рождественское угощение.


[Закрыть] – вначале скучно, а потом захватывающе.

Я же после этой встречи остался в некоторой растерянности. Я не думал, что этот человек – просто мошенник. Я разговаривал с разными проходимцами – проповедниками наживы, работорговцами и последователями Саддама Хуссейна, которые клялись остановить вторжение США. Этот парень совершенно не имел той ауры «я негодяй, и я это знаю». А может быть, он и сам был в заблуждении? Невозможно сказать.

Вообще-то я остался с тем, с чего начинал, когда открыл первую книгу Толле – та же смесь воодушевления и разочарования. Толле показал источник моей изматывающей нервотрепки. Но он не ответил на мои весьма агрессивные вопросы. Каким образом избавиться от голоса в голове? Как оставаться в Сейчас? Возможно ли вообще сбросить груз нарциссизма? Можно ли остановить внутренний сталинизм и не спать при этом на лавке в парке? Я не мог успокоиться. Я словно встретил человека, который сказал, что на мне волосы горят, но при этом отказался дать огнетушитель.

Мне внезапно стало ясно, что я уже три года ищу что-нибудь, чтобы утихомирить свою голову. С самого первого визита к доктору Бротману. И теперь слепой поиск превратился в осознанную погоню. В конце концов, я бы нашел все ответы. Но дальше начали происходить еще более странные вещи.

Корпорация «Счастье»

Первое, что бросалось в глаза – очки со стразами. Потом запах – будто этот человек только что вышел из салона красоты после двухчасового массажа.

Я встретился с Дипаком Чопрой через 6 недель после интервью с Экхартом Толле. Все эти 6 недель я думал об эго и его ворчании. Встреча с Чопрой – другой звездой самопомощи – была несколько спонтанной. Я назвал это счастливой случайностью, Чопра сказал бы, что это карма.

Меня попросили слетать в Сиэтл, чтобы провести для «Ночного контура» дискуссию («Очную ставку», как это называли после ребрендинга). Ее название было очень изощренным: «Существует ли Сатана?». Чопра, как у нас принято говорить, – друг телевидения – должен был доказывать, что нет, вместе с епископом церкви пятидесятников, который потерял большую часть своей паствы после публичного обсуждения существования Сатаны. С ними спорили толковый местный пастор и бывшая проститутка, которая возглавляла евангелическую группу «Уличные девки за Иисуса».

Я имел слабое представление о Чопре. Конечно, я знал, что он, вероятно, самый известный гуру планеты, написавший тонны бестселлеров. Я видел его в комедии «Секс-гуру» в роли самого себя. Он казался мне чем-то вроде яблока на айфоне – всемирно известным знаком, с которым фотографировались знаменитости, когда хотели продемонстрировать «духовность». Я понимал, что помимо разговоров о ясной ауре и душевном равновесии Чопра также любил оживленные споры о политике, науке и вере. Иногда он появлялся на «Fox News», чтобы поговорить с консервативными ведущими вроде Шона Ханнити.

Именно из-за сочетания репутации духовного лидера и рвения к словесной дуэли Чопру и пригласили на эту «Очную ставку» в Сиэтле. В здание набилась тысяча зрителей, все они были приглашены четверыми участниками. По плану они должны были разговаривать в течение двух часов. Мы записывали все целой батареей камер, расставленных по всей студии. Потом мы бы вырезали самые интересные моменты и смонтировали из них получасовой выпуск «Ночного контура».

Перед событием продюсеры попросили меня записать предварительные интервью с участниками, чтобы распалить их, как боксеров перед выходом на ринг. После разговора с бывшей проституткой и двумя пасторами мы со съемочной бригадой нашли Дипака в одной из задних комнат церкви. В дополнение к черным очкам со стразами на нем были джинсы, ярко-красные кроссовки и куртка. Я никогда таких не видел – она была пепельно-серой, до колен и с изящным китайским воротником. У него было мясистое лицо, кожа приятного цвета кофе с молоком и мягкий шоколадный баритон. Его индийский акцент был не сильнее, чем нужно для экзотического звучания.

В интервью он говорил помпезно, что вполне соответствовало случаю. Такие мероприятия сочетали в себе серьезные вещи и смехотворные. Он исключил существование Сатаны, назвав его «неразумным, мифическим объяснением» мирового зла, которое придумали люди. Насчет своего участия в дискуссии он сказал так: «Я не собираюсь делать ничего, что может обидеть кого-то, я просто буду говорить о своей истине».

Очевидно, Чопра идеально подходил на роль участника этой программы, но для меня он был соблазнительной возможностью ответить на волнующие меня вопросы. Я хотел услышать его мнение об Экхарте Толле.

Поэтому я рассказал ему свою историю – о том, как я был заинтригован описанием эго, а потом разочарован тем, что по факту это знание ничего не меняет.

Чопра не задумываясь сказал, что Толле – «не очень хороший писатель». Как оказалось, учителя самопомощи тоже обмениваются критикой, как и евангелисты. Затем я спросил его, знает ли он, как остаться в настоящем. Он ответил, что знает, и даже подчеркнул, что непрерывно так и делает.

Мое руководство всегда подталкивало нас делать как можно больше разных материалов для сайта ABCNews.com. Я подумал, что разговор с Дипаком про понятие Сейчас мог бы стать хорошим видеороликом, поэтому я достал портативную камеру и задал еще несколько вопросов.

– То есть Ваш разум не блуждает? – спросил я. – Вы никогда не замечаете, что думаете о прошлом и будущем?

– У меня нет сожалений о прошлом, – ответил он, – и я ничего не жду от будущего. Я живу только настоящим.

– Ладно, но что если происходит что-то неприятное? Что если Вам нужно в туалет, а его нет рядом? Или Вы очень голодны, а еды нет?

– Тогда я просто отделяю себя от окружающей ситуации. И тогда вокруг может происходить что угодно.

– Если я верно понимаю, – сказал я, – это просто такая хитрость?

– Нет, это не хитрость. Когда Вы полностью находитесь в настоящем моменте, любая хорошая или плохая ситуация когда-нибудь пройдет. Остается только сам момент. Это переходный портал в вечность.

Видимо, когда кто-то живет в настоящем, он перестает бояться выражений вроде «переходный портал в вечность».

Он все еще не говорил ничего конкретного, поэтому я снова надавил.

– Как Вы это делаете? Вот я сейчас говорю с Вами, и иногда в моей голове проносится что-то вроде «Какие красивые очки» или «Какой следующий вопрос я задам?».

– Если Вы фиксируетесь в настоящем, Вы производите так называемые спонтанно верные действия – интуитивные, творческие и видимые, и они подслушивают замысел Вселенной.

Я все еще не понимал, о чем он говорит, но у нас закончилось время. Пришла техническая группа и начала обматывать Чопру проводами миниатюрного микрофона перед дискуссией.

– Я думаю, что Вы говорите об этом проще, чем оно есть на самом деле, – сказал я.

Он посмотрел на меня, легко пожал плечами, что, видимо, означало: «Что тебе еще нужно сказать, тупица?»

– Для меня все так и есть, – сказал он.

– Как мне стать таким, как Вы?

– Давайте будем общаться, – сказал он. Затем он сделал шаг ко мне, проигнорировав звукорежиссера, который вертелся вокруг него, и спросил адрес моей электронной почты, который я ему дал с некоторой неохотой.

После всех этих увлекательных разговоров о настоящем моменте и «подслушивании замысла Вселенной» мы вышли на сцену и приступили к горячим обсуждениям. Чопра громко говорил, размахивал руками и не производил впечатления безмятежного человека. Когда ему не давали слово, он откидывался в кресле, вытягивал ноги вперед и выглядел совершенно растерянным. Мне он не казался сосредоточенным на настоящем – уж точно не таким блаженным, как Экхарт Толле. А может быть, это только внешнее проявление? Что я мог понимать? Может быть, думал я, мне не нужно судить о нем так, как я судил о Теде Хаггарде. Возможно, Дипак Чопра сочетал в себе увлеченное стремление и контроль своего эго. Мог ли этот человек иметь все сразу?

Я не очень-то верил.

* * *

Я разместил видеоролик с Чопрой на сайте ABC News, и меня очень удивила реакция на него. Сперва ролик посмотрели так много раз, что он попал в колонку «Самое популярное». Затем я получил письмо от самого неожиданного человека: моего начальника.

Дэвид Уэстин, президент службы новостей, был человеком, от которого вряд ли можно было ожидать, что он интересуется переходными порталами в вечность. Когда-то он был юристом, а теперь вот уже более 10 лет возглавлял службу новостей. Он был ярко привлекательным, c мальчишескими чертами лица и густыми, слегка седеющими светлыми волосами. Он находился на своем месте, без всяких побочных эффектов. Он носил костюмы от Brooks Brother, полосатые галстуки и мягкие кожаные туфли. Его манера поведения была в равной степени живая, серьезная и радушная. Он легко мог бы быть политиком. Или ведущим.

В письме Уэстин сказал, что его лично заинтересовал мой разговор с Чопрой. Он предложил встретиться и поговорить.

Его секретарь назначила встречу, и через несколько дней я поднимался по лестнице от своего кабинета до Пятого этажа – так бесхитростно мы называли место, в котором располагалось наше начальство. Здесь был другой воздух, его как будто выкачивали из Сьерра-Невады[20]20
  Горная система в Северной Америке.


[Закрыть]. Это была просторная комната, с кабинетами по краям. Возле каждого сидел секретарь. Здесь стояла плотная тишина, в отличие от всего остального пространства службы новостей, полного шума и болтовни. В середине Пятого этажа была маленькая кухня с закусками и кофе из Старбакса.

Я решил, что это была не такая уж важная встреча – у меня не было проблем, и речь шла не о продлении контракта. Но я всегда нервничаю, когда разговариваю с начальством. Мне нравилось задавать провокационные вопросы политикам, главам корпораций и религиозным лидерам, но перед людьми, которые мне платили, я сдавался гораздо быстрее.

Секретарь проводила меня внутрь. Уэстин встал из-за аккуратного стола, крепко пожал мне руку и обходительно сказал: «Здравствуй, Дэн».

После небольшой беседы «о погоде» Дэвид перешел к Чопре. Весьма дипломатично он сказал, что был удивлен моим серьезным отношением к нему.

– Я ценю твое мнение в этом вопросе, Дэн. А Дипака я видел только по телевизору. Скажи, он действительно заслуживает внимания?

Я начал подозревать, что вопросы Дэвида выходят за границы только профессионального интереса. Все-таки у него была тяжелая работа, он должен был справляться как с непростыми людьми из службы новостей, так и с потребностями хозяев всей корпорации. Однажды за обедом он признался, что иногда он не такой радостный, каким выглядит.

– Это интересная тема, – ответил я. – Хотя Чопра, возможно, и не лучший пример.

Потом я пустился в провальный драматический монолог про Экхарта Толле, эго, настоящий момент и все остальное. И чем дольше я трещал про «свободный разум» и «голос в голове», тем больше понимал, что несу чушь. Впервые мне представился случай поговорить об этом с кем-то еще (не считая, конечно, самих интервью с Толле и Чопрой), и только тут мне стало ясно, что я вообще не знал, о чем говорю. Это меня нервировало и заставляло говорить еще больше. В конце концов, увидев, что аудитория уже заскучала, я нервно сглотнул и посоветовал Уэстину прочитать книгу Толле.

На следующий день я снова поднялся наверх и оставил книгу секретарю с мыслями: «Вот оно и случилось. Я просто сумасшедший, который раздает религиозные брошюры на улице».

Тем не менее мне все равно захотелось поговорить о своих открытиях с людьми, которых я знаю и люблю. Не то чтобы я собирался их завербовать, просто хотел обсудить. Я понимал, что лучше выбрать в собеседники кого-нибудь кроме моего начальника, и решил поговорить об этом за обедом с моей подругой Региной. Последние 10 лет мы с ней устраивали словесные бои без правил о чем угодно: от телепередач и недвижимости в Нью-Йорке до моих неудачных любовных историй до Бьянки. Я думал, что на теме эго можно будет разгуляться. Но через минуту после того, как я начал про Экхарта Толле, Регина остановила меня: «Ну что ж, Дэн. Если тебе это интересно, ладно». Она сменила тему, предложив выбрать суп, который мы закажем. Вердикт был вынесен, причем с бесцеремонной жестокостью. Я ожидал, что тема будет горячей, но все кончилось таким постыдным недоразумением. Регина не собиралась даже подкалывать меня по этому поводу.