Текст книги "Капитали$т: Часть 1. 1987 (СИ)"

Автор книги: Деметрио Росси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Я не самый большой на свете любитель стихов, но как можно отказать поэту, а тем более – возможному будущему клиенту? Это было бы просто неприлично. Получив мое принципиальное согласие, Хлам начал читать стихи. Все сидящие притихли, все слушали с вниманием, может быть даже избыточным. Читал Хлам скверно – это я могу сказать совершенно точно. Да и стихи были, прямо скажем, странными. Хлам категорически отказывался признавать существующие правила стихотворения, он явно искал новые формы, рифмы и смыслы. Могу предположить, что он чего-то такое нашел, но вот лично я не понял из прочитанного почти ничего. Стихотворные упражнения его продолжались минут пять, после чего все сидящие за нашим столиком зааплодировали. Как мне показалось – с облегчением.

– Ну как? – сказал Хлам, гордо глядя на меня.

– Очень хорошо! – честно сказал я.

Хлам усмехнулся горделиво.

– Это психо... психо... – какая-то не очень трезвая девушка пыталась дать определение услышанному, но у нее не очень получалось.

– ... неврологический диспансер, – подсказал ей ехидно Фагот.

– Психоделично! – наконец-то справилась со сложным словом не очень трезвая девушка.

Еще мы познакомились с режиссером. Его звали Саша и лет ему было примерно двадцать пять. Он был, как полагается, небрит и еще (мне почему-то это очень запомнилось) на нем была футболка с олимпийским мишкой. Мишка радостно улыбался и махал рукой. Режиссер Саша тоже радостно улыбался, демонстрируя отсутствие нескольких передних зубов. Когда ему налили, улыбка его из радостной превратилась в счастливую.

– Саша, режиссер, – представился он. И добавил:

– Мы хорошим людям всегда рады!

Дальше я допустил непростительную ошибку и сказал:

– Очень приятно. А вы театральный режиссер? Или киношный?

Соседи по столику посмотрели на меня так, как будто я сделал непристойность. А погрустневший Саша сказал:

– А что, разве не может быть человек просто режиссером? Вот Ницше – он же был просто философом. Без удостоверения и справки с места работы. Почему нам нельзя?

– Кто ж его возьмет в театр? – сказал кто-то. – Злоупотребляет. Причем – вообще всегда. Текущему моменту не соответствует. Причем – вообще никогда. А в кино – тем более не возьмут... Злоупотребляет!

Режиссер Саша довольно кивнул головой, а я виновато развел руками – простите, если можете! Саша улыбнулся снисходительно – с каждым может случиться!

– Дворником я работаю, – сказал режиссер Саша. – В мир чистоту и порядок несу. С помощью метлы, если уж к искусству меня не подпускают эти церберы. – Он гневно встряхнул шевелюрой и удалился.

– Санек каждое лето в дурке пролечивается, – объяснил мне Фагот. И добавил:

– Шизофрения, как и было предсказано.

У меня от всех этих людей (и выпитого коньяка) слегка голова пошла кругом. А случай с Сашей стал для меня в каком-то смысле уроком. Наши неформалы (и вообще – творческие люди) – боги. Ставить под сомнение их божественность означает смертельное оскорбление. Святотатство и десакрализация.

Тем временем, Витя, переглянувшись с Петровичем, решил, что нужно ковать железо пока горячо.

– Вообще, у нас есть кой-какие вещи, которые могут заинтересовать, – сказал он заговорщицки. На белый свет были извлечены футболки. Неформалы разглядывали их, нюхали и, кажется, даже пробовали на зуб.

– А че? Нормальные, – вынес вердикт Хлам. – Ништяк прикид. Таких я и на барахолке не видел. Почем?

– Вообще тридцать, – сказал Витёк, – но как своим – на пятерку подвинемся, чего уж. Выходит, по четвертаку.

Удивительное дело, но все три образца мы продали, не вставая из-за стола! Казалось бы – неформалы, элемент маргинальный и малообеспеченный, а ты посмотри! У нас бы забрали и больше, если бы были в наличии – тут уже я укоризненно посмотрел на Витька. Витек пожал плечами – он и сам был удивлен. Договорились на завтра – прийти со всей партией.

На прощание Фагот хитро улыбнулся нам:

– А вы ушлые ребята!

Усталые, но довольные тем, что вопрос с проклятыми футболками, кажется, сдвинулся с места, слегка шатающиеся от выпитого, мы отправились домой. Петрович за подвод получил футболку и «червонец», таким образом, накладные расходы составили двадцать рублей плюс потребленный коньяк.

На следующий день мы подтянулись на «Подснежник» уже сами – принесли в двух объемных сумках футболки и прихватили еще бутылку водки. Витёк сказал, что каждый день коньяк брать нельзя – папик может спалить. И вообще, жирно им будет. Впрочем, водка тоже пошла «на ура», неформалы были ребятами неприхотливыми, готовыми принимать абсолютно любой алкоголь. Фагот рассказывал страшные истории о том, что ему приходилось пить во время своих путешествий по просторам СССР – мы дивились. Но сами в этот раз не пили ничего – бизнес есть бизнес.

Глава 14

В тот вечер мы распродали все футболки, которые были у нас в наличии – более сорока штук, получив около тысячи рублей выручки, из которых шестьсот – чистая прибыль. Что интересно, покупали не только металлисты, но и панки, и «эзотерики». «Эзотерики», кстати, наряду с «металлистами» представляли собой основу неформального движения в те годы – их было много, они делились на различные фракции и только входили в моду. За тот вечер я сумел познакомиться с несколькими уфологами и одним контактером с внеземным разумом. Контактер купил футболку с «Iron Maiden», чем изрядно удивил нас с Витей – это был мужичок средних лет, очень похожий на школьного учителя. Одет он был вполне по-учительски – потертый костюм, рубашка, галстук. Оставалось загадкой, на кой черт ему «металлистская» футболка?

А вот местная ясновидящая – тетка неопределенного возраста, мрачная и молчаливая – мне не понравилась. Она долго и пристально меня рассматривала, потом почесала лоб, потом опять рассматривала, а потом сказала: «Да ну на...!» И купила футболку с «Металликой» – сыну. А мне сказала, что я странный. И что она таких никогда не видела, у нее аж третий глаз заболел. И удалилась, почесывая переносицу. Мне это категорически не понравилось и даже немного напугало – может она на самом деле увидела мою историю? Выяснять я не стал.

Один из художников, которые тусовались тут же, спросил меня, как я отношусь к творчеству Глазунова. Я дипломатично ответил, что отношусь нейтрально. Художник гневно тряхнул немытой гривой и извлек откуда-то картину.

– Вот! – воскликнул он. – Смотри!

Я посмотрел. Картина была, весьма вероятно, хорошей и что-то там отражающей. Но я не разглядел, что именно. А разглядел я изображенный на картине пустырь. А на пустыре трое то ли бомжей, то ли просто пьяниц сидели и пили водку. И было видно, что этим людям очень хорошо, что им очень нравится происходящее, и что они может быть даже счастливы.

– Настоящее искусство? – то ли спросил, то ли просто сказал художник.

– Угу, – ответил я уклончиво.

– Нравится?

– Угу-у-у...

– Махнемся на футболку!

Я безнадежно развел руками. От этого андеграунда родители бы просто офигели.

– Настоящее искусство никому не нужно, – гордо констатировал художник, и добавил после небольшого раздумья: – В этой стране.

Картина исчезла.

– Всякую пошлятину смотрят часами, – сказал художник с болью в голосе, – Глазуновых всяких... а вот настоящее искусство...

Мне стало жаль волосатого художника, так что я чуть было не подарил ему футболку с «Iron Maiden». Но все же не подарил, Витёк стоял рядом и с подозрением на меня косился.

Торговля шла бойко – художники, поэты, металлисты и эзотерики – всем хотелось черных футболок с иностранными надписями.

Отметить сделку зашли в кафе «Мороженное».

– Откуда у неформалов бабки, я понять не могу? – удивлялся я.

– Крутятся, – равнодушно сказал Витёк. – Я двоих узнал, они в кабаке «Юбилейном» играют по вечерам. А может кто на похоронах играет. Еще музыкой барыжат, кассеты, записи, пласты. Цены там – закачаешься! «Я не сплю, я не ем, я коплю на «Бони М». Музыка, кстати, интересное направление, я бы сам хотел заняться, но не разорвешься же! Эзотерики лекции читают. Ясновидящие будущее предсказывают. Художники пейзажи малюют и продают на барахолке. Или портреты на заказ. Крутятся как могут. А вообще, пацаны, есть новость важная.

– Хорошая или плохая? – поинтересовался Валерка.

– С какой стороны посмотреть, – сказал Витёк загадочно. – Вроде бы и хорошая, но...

– Да говори уже, не томи! – выпалил я.

Витек выдержал драматическую паузу и только потом заговорил.

– Батя рассказывал, – сказал он важно, – Открылись первые кооперативы.

– Это чего такое? – заинтересованно спросил Валерка.

– Это революция! – патетически вскликнул Витёк. – Это все меняет, вообще все! Теперь официально можно заниматься производством, парни! Те же маечки шить. Или джинсы. Вы представляете, что сейчас начнется?

– Представляем, – скучно сказал я. – Множество заинтересованных людей ломанется в эту нишу, нашьют хренову тучу джинсов и футболок, забьют ими все барахолки и комиссионки, насытят имеющийся спрос и тогда нам, Витюша, придется гоняться за покупателями. А не покупателям за нами. А это совсем другая история...

– А ты откуда такой умный? – насторожился Витя. – Тоже с батей разговаривал?

– Нет, – сказал я. – Я ж тебе говорил, что скоро будем легально торговать. А ты не верил. Ну и вот.

– Ты не гони, – не хотел сдаваться Витёк, – торговать легально пока еще нельзя. Только производить. И сдавать в торговые сети, я так понимаю.

– Валерию Александровичу, – подсказал я.

– Ну да, ему, – сказал Витя задумчиво. – Но не только ему, он не один же...

– Ладно, что еще слышно за эти кооперативы? – спросил Валерик.

– Пока еще там все не так просто, – ответил Витя. – У них там налоги будут... серьезные. И вообще, чем-то можно заниматься только в свободное от работы время, где-то числиться все равно обязан. Только я так думаю – налоги и все остальное, это все хрень. Люди вообще нелегально работали сколько лет, свободой и жизнью рисковали! Чего они, не придумают, как от налогов отмазаться?

– А чем вообще можно заниматься? – Валерик явно заинтересовался новостью.

– Батя говорил – ремонт, общественное питание, изготовление шмоток и обуви, еще чего-то такое, я уже не помню... Ах, да! Им кредиты дают! От госбанка.

– Какой процент? – спросил я. – Кредиты – это интересно.

– Вроде бы три процента годовых, – сказал Витёк. – Батя говорит, что уже открывается первое кооперативное кафе. Все у них согласовано, помещение получили, кредит взяли, устав зарегистрировали...

– Три процента – это, считай, даром, – сказал я мечтательно. – Какой у нас средний процент прибыли?

– Под сто процентов, – сказал хорошо разбиравшийся в математике Витёк. – Ну а че? Это если в среднем. С джинсов меньше – семьдесят пять процентов максимум.

– Ладно, господа-бизнесмены, – сказал я, – в связи со вновь открывшимися обстоятельствами... чего делать-то будем?

Друзья молчали. Думали. Первым подал голос Валерик, который, похоже, не надумал ничего интересного:

– Делать? А что мы можем сделать, Лёх? Это ж серьезная история. Не пару кроссовок перепродать. А у нас выпускные экзамены на днях. А потом – вступительные.

– Валера, – сказал я очень спокойно, – уже сейчас ты зарабатываешь больше учителя физкультуры. На которого тебе пять лет учиться предстоит. Так?

– Ну так, – согласился Валерик. – И что же?

– И то, – сказал я. – Ты никаких выводов из этого не делаешь? По поводу того – в какую сторону двигаться?

Валерик рассмеялся нервно.

– Да ты что, Лёш! Ты на полном серьезе думаешь, что это все надолго? Может немного и дадут поиграться в бизнесменов, а потом прихлопнут. НЭП помнишь, по истории проходили?

После Валеркиной реплики у меня сразу как будто прояснилось в голове. Я понял, чего хочу. Кажется, я действительно освоился в этом времени. То, о чем говорил Валерик, я это все много раз слышал и в «прошлой жизни». Много-много раз. Слышал о том, что успех временен и неустойчив. Как и все хорошее. А вот прозябание и бедность – постоянны. Что большие деньги могут исчезнуть в любой момент. Что лучше не высовываться. Что большому кораблю – большая торпеда. Что лучше синица в руках, чем журавль в небе. Вот это все. У Валеры прямо сейчас выходит с нами примерно сто рублей в неделю, без особых напрягов и суеты. Но Валера не видит в нашей деятельности будущего. Он на полном серьезе считает, что лучше учителем физкультуры в школу. И даже не лучше, но скорее правильнее, понятнее. И так большинство людей. Почти все. Единицы видят в происходящих событиях перспективу. Большинство предпочитает синицу в руках. И, как всегда, большинство ошибается. Не будет им ни синицы, ни журавля. Будут девяностые, о которых в моем времени принято вспоминать с содроганием. Синица сдохла прямо в руках, а журавль улетел. А вот те, кто попытался поймать журавля в небе – выиграли. Не все, конечно. И я собираюсь быть среди тех, кто выиграет. Тем более, что фора у меня имеется такая, какой ни у кого на планете нет.

Сам Валера уже в первые несколько недель нашей совместной деятельности заметно изменился. У него появились приличные джинсы и кроссовки, часы и это не говоря о карманных деньгах. Его «акции» в школе, и без того достаточно высокие, благодаря бронебойной харизме, стали еще выше. Да и с Юлькой Голубевой у них что-то там определенно вытанцовывалось.

– А я считаю так, – сказал Витёк, – кооперативы – тема интересная. Но как нам в эту тему встрять – вот в чем вопрос?! Денег у нас по большому счету нет.

– Да ладно, – ухмыльнулся Валерик.

– Детский сад наши доходы, – отрезал Витя. – На мороженное хватит, а серьезных дел не сделаешь.

– У нас другой ресурс есть, – сказал я.

Витёк насторожился.

– Это какой же?

– Административный, конечно.

– И как ты себе это представляешь? – нервно рассмеялся Витёк. – Вот приходим мы сейчас домой и объявляем – мама, папа, дорогие, мы с одноклассниками открываем кооператив, замолвите за нас словечко!

– Это ты зря, – сказал я Вите, – родители наши не идиоты. Консервативные – это да. Но не идиоты совсем. И понимают куда ветер дует.

– Не знаю, – ответил Витёк. – Если я дома о чем-то таком заикнусь, то меня сто пудов отправят к тетке. В деревню. В глушь. На перевоспитание. Батя у меня пуганый. Он сам деловой человек и знает, как это бывает и чем кончается...

– Ладно, – сказал я. – Будем думать.

На этой оптимистической ноте мы и разошлись, задумчивые и притихшие.

В этот вечер я думал. Очень много и напряженно. Кооперативы. Что я о них знаю? Производили всякий ширпотреб, открывали кафе, автосервисы, всякие мелкие цеха – легально. Прилично зарабатывали. Многие серьезные люди сделали первые большие деньги в кооперативах. Но были и минусы, конечно. Например, ребята с утюгами и паяльниками, которые хотели больших денег. И не только они. Еще конкуренты. Милиция. Насколько оправдано лезть в эту кашу прямо сейчас? С одной стороны – нужно лезть, чтобы оказаться в первых рядах, поближе к будущему разделу. С другой стороны – можно нажить много проблем.

Кто-то проклял меня, думал я. Проклял так, чтобы я переродился в эпоху великих перемен. Очевидно, что кооперативы убьют наш бизнес – мелкую спекуляцию – в ближайшее время. Сейчас наши цеховики дорвутся до легальности и завалят изголодавшееся по высокой моде население свежеповаренной джинсой. А заодно и всей остальной мелочевкой, на которой мы зарабатываем – от жвачки и до кассет. Итак, вписываться в кооперативную тему нужно. Но чем конкретно заниматься? Варить джинсы? Открывать шашлычную-чебуречную, как мечтает наш одноклассник Тарик? Или заняться реальным производством – открыть, например, маленький столярный цех? Если да, то где брать оборудование? Сырье? Ведь все в дефиците, пойти и просто купить – нереально. Как нанимать людей? Раньше, в своей прошлой жизни, я часто думал о том, как повезло первопроходцам отечественного бизнеса. Неограниченные возможности! И вот, теперь я в шкуре такого первопроходца. При этом, отягощенный пост-знанием. И что при этом делать – хрен его знает. Спал я той ночью тяжело и неспокойно.

Бизнес-схема появилась на следующий день, и была она, как большинство по-настоящему эффективных бизнес-схем, проста до примитивности. В школе Витя, как всегда, с видом таинственным и загадочным сообщил, что есть важный разговор. И что поговорим мы после уроков. Вопрос жизни и смерти. Терпеть не могу такие заходы. Пришлось ждать, сидеть как на иголках, слушать в пол-уха химичку и математичку, сгорая от нетерпения.

– Сколько у нас всего бабок? – спросил Витя с важностью, когда наша троица собралась. – Короче, к нашему вчерашнему разговору про кооперативы. Такая новость. Знакомые продают видик. «Фунай». И с ним пять кассет. За все просят три штуки. Никак нельзя упустить, пацаны. Там одни кассеты на штуку тянут – минимум. Вы же представляете, какие открываются перспективы?

Я определенно представлял. Видеосалон у нас в городе работал всего один, в общаге медицинского института, полулегальный, но всегда забитый до отказа – по моим прикидкам, за три вечерних сеанса ребята зарабатывали до ста рублей в день. Деньги, по нашим меркам, не такие чтобы фантастические, но более легкие, чем у нас. Из всей работы – собрать бабло со зрителей. Это так мне казалось тогда. Вообще, я думал о видеосалоне, но немного погодя, может быть к концу года или к началу следующего. Я помнил, что самый бум видео-салонов пришелся на восемьдесят восьмой – восемьдесят девятый годы и не хотел фальстарта. Но раз на ловца и зверь бежит, то глупо отказываться...

– Идея отличная, Витёк, – сказал я. – Видик быстро отобьется, тут и разговаривать не о чем.

– Быстро – не то слово! – изрек Витя. Глаза у него горели, в предчувствии будущих барышей. – Салон у нас только один – у медиков в общаге. Так к ним участковый сам ходит с женой – фильмы смотреть, представляешь? Никаких проблем, всегда аншлаг! Я был, на Брюса Ли ходили с Жорой. Так у них там район – окраина. А прикиньте, если открыться в центре! И телек нормальный поставить, «Акай» какой-нибудь. Можно по рублю за вход заряжать смело!

Да, перспективы открывались интересные.

– А твои знакомые нас не кинут? – поинтересовался Валера. – Чего они видик-то продают?

– Не кинут, отвечаю, – сказал Витя. – Я того пацана, который продает, с детства знаю. Он старше нас на два года, сейчас на инязе, в педагогическом. Его батя стройматериалами заведует, моего батю хорошо знает. Бабок нереально. Ему из Японии настоящий «JVC» подогнали, нафиг ему тот «Фунай». Но есть одна проблема.

– Какая? – напрягся я.

– Видик у меня дома держать нельзя. Никак. Родители не поймут – откуда бабки.

– У меня тоже нельзя, – сказал я. – Там еще и кассеты... Батю кондрашка хватит, если увидит. Остается Валерка.

Валерка пожал плечами.

– Да без проблем. У меня мать в электронике не разбирается. Ей что видик, что радиола...

На том и порешили. Денег у нас оказалось всего чуть больше двух тысяч. Витя сказал, что это не беда, что еще осталось в загашнике десяток часов «Монтана» и потенциальные клиенты – цыгане, которые по сороковнику заберут все десять. И тогда у нас получится как раз трешка. Я усомнился насчет того, можно ли полагаться в таком вопросе на цыган, но Витёк отмахнулся и заявил, что не первый раз уже, а волков бояться – в лес не ходить.

Не откладывая дело в долгий ящик, мы втроем отправились к цыганам. Цыгане жили в районе, называемом в народе «Шанхай» и представлявшем собой частный сектор, хаотично и бессмысленно застроенный примерно в послевоенное время. Здесь немудрено было потеряться. Тесные переулки, на которых втроем не разойдешься, заканчивались внезапными тупиками, оврагами, свалками мусора, пересекали самих себя, петляли какой-то немыслимой синусоидой и, казалось, были бесконечными, как окружность. Низенькие кособокие домики, неуютные и неухоженные, населяли простые советские рабочие, которым не досталось приличных квартир даже на городских окраинах, не говоря уже о центре. А самостоятельно построить они могли только вот такое, особенно в послевоенные годы. И, скорее всего, многим так и придется обитать в этой местности – «Шанхай» благополучно дожил до моего времени и даже слегка цивилизовался, провел воду и вставил пластиковые окна, здесь даже появится интернет и современные автомобили. Я был здесь «в прошлой жизни» пару раз – кривые улочки, тупики и овраги никуда не делись за эти годы. Несмотря на разгар рабочего дня, как тогда, так и теперь на улице было много пьяных.

– Завел ты нас в гиблое место, – шутливо сказал Валерка Витьку. – Я бы знал, так половину боксерской секции с собой бы взял. Здесь по балде получить – за нефиг делать.

– Нормально все будет! – Витёк был преисполнен делового оптимизма. – Еще день, шпана не повылезала.

– Нужно было где-нибудь поближе к цивилизации договориться, – проворчал я.

Витёк развел руками. Цыгане предпочитали решать такие вопросы на своей территории.