Текст книги "Выбор за тобой"

Автор книги: Делла Сванхольм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Я очень проголодалась. Целый день не ела, – призналась Джессика и весело посмотрела на Джона. – Тебя пугает, что я растолстею?

– Нисколько. Меня, наоборот, радует, что ты, как и царица Зенобия, обладаешь здоровым аппетитом, – в тон ей ответил Нельсон.

Он дождался, пока Джессика закончит ужин, и пригласил ее на кофе в соседний зальчик, где они были единственными посетителями. Там, не спеша и очень скрупулезно, как обычно, Нельсон разобрал с Джессикой сцену, которую ей предстояло сыграть завтра.

На роль возлюбленного царицы римлянина Марка Александра режиссер пригласил малоизвестного актера Ричарда Салливана. Ричард чем-то напоминал Брэда Питта, но был, как и требовалось по сценарию, намного выше его ростом.

– Марк Александр Бритайн – богатый сын римского патриция, – начал Нельсон. – Его отец был римским губернатором Британии и женился там на дочери влиятельного местного вождя. Марк Александр был холостяком и завидным женихом. Он приехал в Пальмиру, чтобы основать торговое дело и доставлять товары с Востока в Британию, где его младший брат занимался бы их сбытом. Высокий, атлетически сложенный, с блестящими волосами каштанового цвета, с поразительными ярко-голубыми глаза, он был красив по любым меркам. Его тело венчала голова великолепной лепки с классически правильным лицом – сильным квадратным подбородком, высоким лбом и орлиным профилем. Впервые увидев Зенобию, он сразу же влюбился в нее. Он знал, что она, будучи женой князя Пальмиры, впоследствии ставшего царем, не могла принадлежать ему. Но он влюбился и с тех пор не замечал других женщин. И только после гибели мужа Зенобии, отравленного его незаконнорожденными сыновьями, Марк Александр стал любовником Зенобии.

– Я люблю тебя, – сказал он ей. – Я всегда любил тебя. Я любил тебя в незапамятные времена и буду любить тебя еще долго после того, как всякие воспоминания о нас сотрутся с лица земли.

Нельсон обсудил с Джессикой подробно, как надо сыграть сцену любви. Но в наиболее откровенных сценах она потребовала дублершу. И Нельсон был вынужден согласиться.

Утром на съемочной площадке, поглядев в пронзительно-голубые глаза своего партнера, Джессика поняла, что они очень похожи на глаза Алана. Я буду вести себя так, как будто передо мной Алан, решила она. И ее серебристо-серые глаза потемнели от желания. Она протянула вперед руки. И когда Ричард Салливан, исполнявший роль Марка Александра, обнял ее и поцеловал, она не смогла удержаться и ответила ему. Она возвращала ему поцелуй за поцелуем, опаляя его своим огнем. Это было пламя, рожденное от вечно горящего огня любви Марка Александра к Зенобии Пальмирской. И это было пламя, рожденное от огня любви Джессики Армстронг к Алану Кроненбергу.

– Стоп, снято! – раздался голос режиссера.

Все, кто участвовал в этой сцене, захлопали. Джессика бессильно опустилась на стул.

– Я потрясен, – прошептал ей на ухо Нельсон, внезапно возникший рядом. – Столько страсти! Ты была прекрасна.

Когда Джессика через полчаса уже лежала на диванчике в своем трейлере, туда заглянула Анна.

– Ты была великолепна. Глаз невозможно оторвать. Я, честно говоря, не ожидала от тебя такого драматизма! – воскликнула она.

– Это все любовь, – улыбнулась Джессика. – Она сотворила со мной чудеса. Мой Алан…

Анна нахмурилась.

– Я могла бы запудрить тебе мозги наукообразными выражениями типа, что твоя романтическая любовь – это страстное увлечение и что человек, находящийся в ее власти, испытывает эмоциональный подъем, который базируется на двух убеждениях…

– Каких же? – подала голос Джессика.

– А вот каких… – с невинным видом ответила Анна. – Первое: твой объект любви необыкновенно умен, добр и привлекателен.

– Это уж точно, – подтвердила Джессика.

– А второе: именно с этим человеком – и только с ним – я могу быть счастлива в жизни. – Анна вздохнула. – Первое убеждение ученые-сексологи называют гиперидеализацией объекта любви. А второе – его иконизацией. Но лично я думаю, – едко заметила Анна, – что и первое и второе убеждения представляют собой… определенное расстройство мышления из типа бредовых и поэтому не могут существовать у психически здорового человека сколько-нибудь долго. – Она победоносно взглянула на Джессику.

– Так ты что, считаешь меня сумасшедшей?! – гневно воскликнула Джессика. Ее глаза метали молнии, а ноздри раздувались.

Анна подошла к ней поближе.

– Нет, ты не сумасшедшая. Просто ты заблуждаешься насчет Алана. Но это пройдет. Думаю, через пару недель ты в нем разочаруешься и даже не захочешь вспоминать о своей великой любви.

В дверь вагончика настойчиво постучали.

– Кто там? – спросила Джессика.

– Это я, Алан. К тебе можно?

– Минуточку. – Джессика внимательно посмотрела на подругу.

– Может быть, ты и права. – Но, заметив торжествующий блеск в глазах Анны, уточнила: – Я сказала – может быть. А сейчас, умоляю, дай мне возможность побыть с ним. Моя страсть к нему сильнее всех доводов твоего рассудка.

– Безнадежный человек, – вздохнула Анна и, махнув рукой, вылетела из трейлера. На его ступеньках она столкнулась с Аланом. – Какой же ты… – бросила ему сквозь зубы Анна.

Кроненберг вошел в трейлер.

– Что эта грымза так беснуется?

– Алан, я же тебя просила: Анна моя подруга! Просто она считает, что мы ведем себя легкомысленно.

– А ты как считаешь? – Алан развернул ее и прижался к ней сзади.

У Джессики перехватило дыхание.

– Я никак не считаю. Я просто хочу тебя! – прошептала она.

Алан дал своим рукам ту свободу, которой они так жаждали, – свободу ласкать ее дивное тело. Он гладил ее спину, доходя до выпуклости ягодиц, а потом стал медленно и жадно целовать ее, двигаясь по той же самой дорожке, по которой до этого скользили его руки. Затем он перевернул ее на спину и, прикасаясь к ней легкими поцелуями, двинулся по ее ногам вверх.

Алан нежный любовник, внимательный и страстный, подумала Джессика. Она никак не могла понять, почему не чувствует себя виноватой ни перед Анной, ни перед Нельсоном. Она не искала этого чуда, этого восторга, что испытывала с Аланом. И, найдя его, считала даром Божьим.

Алан начал проникать в нее. Задыхаясь она вскрикнула:

– Слишком быстро!

Его пылающие голубые глаза смотрели на нее. Она смотрела на него снизу вверх своими дивными серебристо-серыми глазами, и он подумал, что вот-вот утонет в их глубинах.

Он доводил ее до вершин блаженства несколько раз. А потом на какое-то мгновение заснули, держа друг друга в объятиях.

Но, опасаясь за ее и свою репутацию, Алан спал очень чутко. А проснувшись, тихо встал и оделся. Мне лучше уйти сейчас, подумал он, пока меня не увидела какая-нибудь сплетница из съемочной группы.

Выбежав из трейлера, Анна Бальдини чуть не врезалась в Нельсона.

– Где Джессика? – спросил он очень спокойно.

Но Анна видела, как перекатываются желваки на его скулах. Он явно страдал, но пытался это скрыть.

– Она в вагончике. Я только что болтала с ней. А потом туда поднялся… Алан.

– Спасибо. – Нельсон отвернулся и мрачно уставился на рабочих, монтирующих декорации.

Завтра предстояло снять сцену, как император Аврелиан, взявший в плен царицу Зенобию, а затем разрушивший до основания Пальмиру, поведет ее за своей колесницей триумфатора.

Нельсон неожиданно почувствовал, как его душит гнев. Он хотел накричать на рабочих, но понимал, что они тут ни при чем. Во всем виноват Кроненберг, этот выдающийся оператор и не менее выдающийся соблазнитель.

Он повернулся к Анне.

– Скажи мне, – с трудом подбирая слова, произнес он, – это у них серьезно?

Анна похолодела. Нельсон, гордый, самолюбивый, великий Нельсон, за которым бегают самые знаменитые голливудские звезды, завидный жених, о котором мечтают тысячи женщин Америки, сходит с ума по никому пока не известной девчонке.

Дура ты, дура, Джессика Армстронг! – подумала Анна. А вслух произнесла:

– Увы, у Джессики нет опыта отношений с мужчинами. А Алан опытный соблазнитель. Она им очень сильно увлечена. А он… он как всегда – короче, блестяще запудрил бедняжке мозги.

– Ты, я вижу, его не очень-то жалуешь, – заметил Нельсон.

– Да и ты тоже, – в тон ему ответила она.

– Обычно его амурные дела меня не волновали. Но на этот раз… – Нельсон задумался, пытаясь подобрать нужное слово, – я встревожен. Боюсь к тому же, как бы это не отразилось на качестве игры Джессики.

– Да играет она прекрасно – летает словно на крыльях. У меня даже убавилось работы: почти не надо делать акцент на глаза, они у нее и без меня стали огромные и горят, как рождественская елка в Рокфеллер-центре. А что касается последствий, то меня, как подругу Джессики, это очень волнует. Когда она поймет, как Алан относится к ней в действительности, то падать с той высоты, где она сейчас летает, будет очень больно. К тому же она, по-моему, не знает, что Алан женат. И никогда не бросит свою жену.

– Она что же, замуж за него собралась? – чуть ли не заикаясь, удивленно спросил Нельсон.

– Сегодня – нет, а вот что будет завтра – не знаю, – заметила Анна.

Оба они надолго замолчали.

Джессика сидела в гостиничном номере и готовилась к предстоящей съемке. Она уже привыкла к словам «Мотор», «Стоп, снято!», привыкла к работе с гримером и с костюмером. Она полюбила и свет софитов, и щелчок хлопушки, отбивавшей очередной дубль, и толстый сценарий в руках. Но завтра будет трудно – она должна показать Зенобию в самый черный день ее жизни. Мстительный император Аврелиан организовал триумфальное шествие по улицам Рима в честь взятия Пальмиры с особой пышностью: он сам правил великолепной триумфальной колесницей, украшенной золотом и рельефными изображениями бога войны Марса. Он был одет в пурпурную тогу, вышитую золотом, в сандалии из позолоченной кожи, отделанные драгоценными камнями, а позади великолепной колесницы Аврелиана шествовала царица Пальмиры, совершенно… обнаженная. Она держала руки перед собой, поскольку ее тонкие запястья были скованы наручниками. На ее стройной шее сверкало великолепное ожерелье из кроваво-красных рубинов, которое оттеняло ее бледно-золотистую кожу и струящиеся иссиня-черные волосы.

Аврелиан! Ей хотелось убить его, когда она храбро шла вперед, не глядя по сторонам, не слушая бесстыдных замечаний, которые посылали ей жители Рима. Зенобия шла с гордым и отстраненным видом. Она мысленно пела песни и не отрывала глаз от колесницы императора, не глядела по сторонам. Она как бы не видела толпы с ее взглядами, полными зависти, вожделения, жалости и жестокости. Она не слышала непристойных грязных шуток, которые бросали ей. Ведь она Зенобия, царица Пальмиры, и эти римляне не могли унизить ее. Царица была глуха ко всему, что происходило вокруг нее.

В самом конце торжественного шествия, когда они дошли до здания Сената, император собственноручно завернул Зенобию в плащ и провел ее внутрь, чтобы она выслушала приговор.

Сенаторы, отдавая должное храбрости Зенобии, зааплодировали ей. С легкой улыбкой на губах Зенобия принимала эту дань восхищения. Сенаторы пожаловали ей жизнь и пожизненную пенсию. Отныне она должна была тихо жить на вилле в Тиволи.

Император римлян! – думала Зенобия. Я отомщу за разрушенную тобой до основания мою прекрасную Пальмиру! Ты отнял у меня почти все, что мне было дорого, Аврелиан. Я отомщу! – беззвучно шептали ее губы.

В дверь постучали. Джессика, погрузившаяся в сценарий, с трудом возвращалась в реальность. Она была там – в третьем веке, – и ее сердце неистово колотилось от переполнявшего его гнева к римлянам, погубившим ее прекрасную Пальмиру.

– Войдите! – крикнула наконец пришедшая в себя Джессика.

На пороге стоял Алан.

– Это ты? – удивилась Джессика.

– Да, я соскучился, моя сладкая девочка, – прошептал Алан и бросился к ней. Он стал покрывать ее лицо страстными поцелуями.

И снова они одновременно воспарили к вершине и, вскрикнув, упали обессиленными на кровать.

– Прости, дорогая, но это не трейлер, – придя в себя, прошептал Алан. – В гостинице нас может кто-нибудь увидеть, и тогда не обойтись без грандиозного скандала.

– Но кого мы должны бояться? – удивилась Джессика. – Наоборот, я хотела, чтобы эту ночь мы провели вместе.

– Как кого? Журналистов, папарацци. Я не хочу, чтобы моя жена, открыв газету, прочитала про нашу связь.

– Твоя жена? Так ты женат? – дрогнувшим голосом спросила Джессика. – Я и не знала. – Она побледнела и закрыла рот руками.

Сначала Алан подумал, что она шутит. Все знали, что он женатый человек. Но, видимо, все, кроме Джессики…

– Да, милая, я женат, и у меня две дочери-близняшки. Моя семья живет в Швеции. Я купил там замок, где когда-то останавливался Карл XII, и отреставрировал его.

Новость так потрясла Джессику, что она впала в ступор.

Алан начал трясти ее за плечи.

– Я думала… вернее, мечтала, что мы по окончании съемок с тобой поженимся, – прошептала она.

– Надо же такое придумать, – прорычал Алан. – Я не могу бросить свою жену и близняшек. Я их очень люблю.

– Кого? Жену? Или детей? – В глазах Джессики стояли слезы.

– Жену я терплю, она отличная мать и хозяйка. А дочек обожаю. И никогда не нанесу им удара, разведясь с их матерью.

– Но зачем же тогда… Зачем ты спал со мной? – пролепетала Джессика.

– Ты же сама меня соблазнила. Разве не помнишь? – засмеялся Алан. – Ты очень горячая штучка, Джессика Армстронг! Ты мне очень нравишься. И я не прочь продолжить наши отношения. Но жениться… Извини, я уже женат. Тебе не стоит строить никаких иллюзий на этот счет.

Джессика встала. Ее серебристо-серые с крошечными золотыми крапинками глаза, опушенные черными ресницами, были сухи. Она царственным жестом указала ему на дверь.

– Поди прочь, Алан!

И только когда за ним захлопнулась дверь, Джессика дала волю слезам. Она рыдала безостановочно. Завтра на съемках ей не придется изображать черный день из жизни Зенобии – это будет и ее собственный черный день.

Раздался телефонный звонок. Это была Анна.

– Анна, срочно приезжай в отель, мне очень плохо! – прокричала в трубку Джессика и потеряла сознание.

Увидев Джессику, лежащую на полу, Анна вызвала врача. Джессику смогли быстро привести в чувство.

– Как вы думаете, отчего это у нее? – спросил врач после того, как Джессику уложили в постель и сделали ей укол успокоительного. Теперь она мирно спала, и на щеках ее даже проступил румянец.

Анна показала подобранный с пола сценарий.

– Видимо, она готовилась к завтрашней съемке. Это очень тяжелая сцена, требующая большого напряжения физических и душевных сил, энергии и концентрации. И, думаю, Джессика так вошла в роль, что упала в обморок, как и написано в сценарии.

Когда Джессика рано утром открыла глаза, то увидела рядом спящую подругу.

– Почему ты здесь, в моей постели? – удивилась она.

– А ты ничего не помнишь? – осторожно спросила Анна.

И тут Джессика вспомнила все, и на ее лице появилась страдальческая гримаса.

– Вчера сюда приходил Алан. – Она провела дрожащей рукой по лицу. – Видимо, ему нравится секс со мной… – Голос Джессики был едва слышен. – Но, когда я осторожно намекнула, что мечтаю о нашей женитьбе, он твердо заявил, что не бросит свою жену и детей. – Она повернулась к Анне. – Ты ведь знала, что он женат, не так ли?

– Не в того мечешь громы и молнии, – мягко заметила Анна. – О том, что Алан женат, были осведомлены все, кроме, кажется, тебя. Я же тебе сто раз говорила, что ты его не знаешь. Но ты ничего не хотела слушать, совсем потеряла голову.

– Да, потеряла, – согласилась Джессика. – Я к нему так привязана сексуально, что, поверишь ли, Анна, готова терпеть от него любые выходки, лишь бы он не бросал меня. Чувствовать его руки на своем теле, возноситься с ним к вершинам блаженства – о, Анна, ты не представляешь, какой он прекрасный любовник! Мы с ним совпадаем до миллиметра, если ты понимаешь, о чем я…

– Я-то понимаю. Я ведь была замужем. И тоже стала сексуальной рабыней своего Марио. Любила его до безумия. Вот почему потом было так больно падать с той горы блаженства, на которую он меня когда-то вознес. Но не хочу об этом говорить.

– А я и не буду спрашивать. Понимаю, что когда-нибудь наступит момент, когда ты сама мне обо всем расскажешь.

– Увы, не хотелось бы рассказывать об этом никогда, – мрачно призналась Анна.

– И все же я тебя спрошу… о другом…

– О чем же?

– О жене Алана, – медленно произнесла Джессика. – Ты знаешь ее?

– Нет, мы не знакомы, – покачала головой Анна. – Но история их женитьбы мне известна. Она тоже шведка. Из богатой семьи. На ее деньги Алан учился на высших курсах кинематографии, покупал дорогостоящую аппаратуру, а когда стал богатым и знаменитым, в благодарность жене купил настоящий замок, куда и поместил все свое семейство. Жена его не красавица. Она чем-то похожа на нынешнюю супругу английского принца Чарльза. В ее лице есть что-то лошадиное. Но дочки-двойняшки просто прелесть. Голубоглазые, как их папа, и море обаяния. Они с женой заключили что-то вроде соглашения: она разрешает ему ходить налево, но при одном условии – она ничего не должна об этом знать.

– И ты хочешь сказать, что она ничего не знает? А как же твои слова о том, что он крутит романы со всеми?

– Не знает или делает вид, что не знает. – Она усмехнулась. – Аналогичная история произошла и со знаменитым актером Джереми Айронсом. – Глаза Анны сузились. – Он купил для нее и для детей замок – кажется, где-то в Ирландии, а жена, в свою очередь, попросила Джереми, чтобы он вел себя так, чтобы она ничего не знала о его романах…

– Хм, даже я знаю, что у него был безумный роман с французской певицей Патрисией Каас! – с негодованием воскликнула Джессика.

– А умная – подчеркиваю, умная жена Айронса – об этом ничего не слышала, – многозначительно подняла вверх палец Анна. – И так и живет себе в замке. И когда Джереми туда наезжает, то все журналисты наперегонки бегут снимать их для своих глянцевых журналов как самую очаровательную супружескую пару.

– Но мне-то что делать? – с отчаянием спросила Джессика. – Я не хочу терять Алана. Без его ласк я просто засохну и умру.

– Думаю, тебе надо его забыть, – жестко сказала Анна.

– О, как я ненавижу его жену и его очаровательных деток! – вдруг закричала Джессика. – Нет, Анна, я не могу забыть его. Я и сейчас хочу его. И готова все ему простить за час… нет, даже за минуту его ласк!

– Ты, конечно, можешь поступать как хочешь, – как с больной, заговорила с ней Анна, – но я тебе советую расстаться с Аланом. Причем сделать это первой, не ожидая, когда он тебя унизит, заявив, что порывает с тобой.

– Он не скажет этого. Он даже предложил продолжить нашу связь. Только чтобы никто не знал о ней.

– Милая Джесс, ну что мне с тобой делать?! Как еще убедить тебя в том, что Алан нехороший человек? – Анна вздохнула, – Придется прибегнуть к радикальному средству.

– К какому же? – подозрительно спросила Джессика.

– Не скажу. Но ты будешь мне в конце концов благодарна. А теперь нам надо ехать на съемку. – И Анна решительно направилась в ванную.

Когда Анна гримировала Джессику, то обратила внимание, что переживания не очень отразились на ней. Джессика была по-прежнему прекрасна. И только в глубине глаз застыла боль. Ну да по сценарию так и надо, подумала Анна.

Съемки продолжались несколько часов. Джессика была великолепна. Когда она прошептала «Император римлян, ты отнял у меня почти все, что мне было дорого. Я отомщу!» – и посмотрела прямо в камеру, Алан даже поежился. Он на секунду пожалел, что связался с такой гордой красавицей. Но потом подумал, что более роскошного тела он еще не встречал и что интрижку можно продолжить. Только бы жена не узнала!

Но после съемок он не сумел приблизиться к Джессике. Сначала ее увела Анна, чтобы снять грим, а потом ему сказали, что она уехала в гостиницу.

Вечером, когда Алан позвонил Джессике в номер, оператор сообщила, что мисс Армстронг уехала в гости и будет очень поздно.

– Куда ты меня везешь? – смеясь спрашивала Джессика у Анны, сидя в роскошном лимузине. – Ты меня похитила? Это напоминает детективный роман.

– Да ничего подобного. Просто мы едем в Малибу. Там живет моя приятельница. Она художница, тебе будет с ней интересно.

– А как ее зовут?

В ответ Анна что-то пробормотала, но в этот момент машина уже остановилась у ворот шикарной виллы.

На мраморных ступеньках их уже ждала невысокая, можно даже сказать миниатюрная, рыжеволосая женщина лет сорока. Она была некрасива, но весь ее облик излучал необыкновенную энергию и оптимизм.

– Грета, – представилась она и, повернувшись к Анне, заключила: – Ты привезла мне настоящую красавицу, Анна! – Она окинула внимательным взглядом фигуру Джессики и торжественно заключила: – Я буду рисовать ваш портрет, мисс.

– Это большая честь, – шепнула на ухо Джессике Анна. – Обычно Грета никому не предлагает написать их портреты.

Они вошли в огромную гостиную, сплошь завешанную абстрактными полотнами.

– Грета любимая ученица Сиднея Поллака, – прокомментировала Анна. – И обладательница одной из крупнейших в стране коллекций его картин.

– И мой портрет будет в этом же стиле? – Джессика смотрела на картины, на которых, казалось, кто-то разбросал огромные цветные кляксы.

– Нет, дорогая, я умею писать и в реалистической манере, – меланхолично заметила Грета.

На картинах Греты кричаще-яркие мазки сливались в причудливые силуэты. Эти полотна совсем не походили на творения старых мастеров и в то же время в них чувствовалась какая-то удивительная внутренняя гармония. Гармония, рождавшаяся из первобытного хаоса ярких красок, которые щедрым потоком вылились на холсты, отражая бешеный темперамент художницы. Джессика уважительно покосилась на Грету. Несомненно, она была очень талантлива. Многие ее вещи производили потрясающее впечатление. Они казались прорывом в некую фантастическую и манящую даль.

– Прошу вас, стол накрыт, – услышала она звонкий женский голос.

Обернувшись, Джессика увидела горничную в ослепительно-белом фартучке, приветливо улыбавшуюся гостям. Боже, пронеслось в голове у Джессики, таких горничных можно встретить только в Голливуде! Девушка казалась сошедшей на землю картинкой из журнала «Спортс иллюстрейтид», воплощая тот совершенный тип спортивной женской красоты, который прославил этот журнал. У нее была фантастическая фигура – высокая и стройная, упругие плечи и узкие крепкие бедра. Великолепные светлые волосы тяжелыми волнами ниспадали вниз, оттеняя загорелое лицо с красиво очерченными выразительными губами. Ее четкий профиль был словно сработан лучшим скульптором. Стоя в проходе между двумя мраморными колоннами, она сама казалась похожей на статую.

– Идем, Маргарет, – откликнулась Грета, посылая служанке ответную улыбку.

Они прошли в просторную, залитую солнцем гостиную. На огромном столе из красного дерева стояли блюда с салатами из морепродуктов, тонко нарезанным мясом с кровью, сыры, отличное французское вино – белое и красное.

– Я много лет жила во Франции и предпочитаю тамошнюю кухню. Американская мне не нравится. – Грета пристально посмотрела на Джессику. – Вы актриса?

– Вообще-то я студентка, но сейчас снимаюсь в первом в своей жизни фильме.

– И о чем же он? – Грета сделала большой глоток вина.

– Это историческая костюмная драма о царице-воительнице Зенобии Пальмирской. Она бросила вызов Римской империи и попыталась отвоевать у нее земли тогдашней Сирии, Египта и Палестины. Но римский император Аврелиан оказался сильнее и захватил Зенобию в плен. А ее прекрасный город Пальмиру разрушил до основания. Она была привезена в Рим и в наручниках прошла вслед за триумфальной колесницей императора. Когда супруга Аврелиана умерла, он хотел сделать Зенобию своей женой. Но она его ненавидела и, как только вновь встретилась со своим возлюбленным, с которым ее вероломно разлучил император, бежала из Рима. Она прожила остаток своей жизни в любви вдали от Рима на маленьком островке.

– Зенобия – это значит «рожденная от Юпитера»? – поинтересовалась Грета. – Ведь по-древнегречески Зевс звучит «Зенайдос», не так ли?

Джессика покачала головой.

– К сожалению, я не изучала древнегреческий.

– Я тоже. – Грета заразительно расхохоталась. – Но мой первый муж – боже, как давно это было! – был англичанином и заядлым археологом-любителем. Ему всю жизнь не давали спокойно спать лавры его именитых соотечественников – сэра Артура Эванса и лорда Карнарвона. Однако в отличие от Эванса, раскопавшего дворец критского царя Миноса в Кноссе, и несчастного лорда Карнарвона, который на свою беду вскрыл гробницу Тутанхамона, мой Джордж так и не смог раскопать ничего по-настоящему стоящего. Но зато облазил всю Грецию и всегда щедро делился со мной своими знаниями, которые, по-моему, были бездонными. Равно как и его коллекция древних амфор. – Лицо Греты прорезала усмешка: – В некоторых из них – тех, что стоят в подвале, – я храню отдельные, особо редкие сорта вин. А эти мраморные колонны – тоже наследие бедного Джорджа. Он раскопал их на острове Корфу. И сумел вывезти в Лондон, просто залив сверху бетоном и превратив в подобие бесформенных строительных балок. Не правда ли, остроумно? Я помню, греческие таможенники все недоумевали, зачем ему понадобилось вывозить из Греции бетонные балки, а он им плел что-то про дороговизну подобных балок в Лондоне и про то, как они пригодятся ему для укрепления фасада лондонского дома. В результате они оказались здесь.

– А… ваш муж? – не удержалась от вопроса Джессика. – Он по-прежнему продолжает свои раскопки?

– Если только на том свете, – махнула рукой художница. – Он уже давно умер. – Она забарабанила пальцами по столу и отвернулась.

Джессика покосилась на Анну. Та сделала страшное лицо и выразительно посмотрела на Джессику. Похоже, девушка по своей неопытности случайно затронула какую-то запретную или не очень приятную тему. Но что было делать?! Ее ведь никто не предупреждал об этом…

– С моим мужем получилась не очень красивая история, – мрачно проговорила Грета. – В какой-то момент, разочаровавшись в возможности отыскать что-то действительно стоящее в Греции, он переключил фокус своих поисков на Африку. Он говорил, что Африка – это еще по сути дела совершенно неисследованный континент, где подлинного археолога могут подстерегать небывалые открытия. Однако, по-моему, искал он там не только древние артефакты. Потому что вскоре после того, как он оказался в Кении, он заболел СПИДом. В ту пору СПИД почти не умели лечить и это заболевание было по сути равносильно смертному приговору. – Она замолчала. – После него в Найроби остались двое внебрачных детей, которые тоже были больны, как и он, СПИДом, и множество его бывших любовниц, которые вдруг, словно сговорившись, начали бомбардировать меня письмами, прося о финансовой помощи. Как будто это я толкала Джорджа в их постели… если, конечно, они занимались этим в постелях, а не прямо на голой земле. – Грета снова замолчала. – Ладно, бог с ними, с мужчинами, – наконец взмахнула она рукой. – Давайте лучше поговорим о женщинах! – Она с улыбкой взглянула на Джессику. – Я так далека от кино… но я люблю женщин, которые умеют бросить вызов. Так, как отважная Зенобия сумела бросить его всесильному Аврелиану.

– Благодаря этому о ней помнят и по сей день.

– Да, такие женщины всегда входят в историю, – протянула Грета. – А кто ваш режиссер?

– Джон Нельсон.

– О, он прекрасный человек! Я с ним однажды встречалась. Настоящий интеллектуал! – с восхищением произнесла Грета.

– Да, Нельсон замечательный человек и команду собрал отличную. Анна – суперстилист, Лиза Карпентер – фантастический художник по костюмам.

– О, я знаю Лизу. Она прелесть. И художник хороший. – Грета улыбалась. Щеки ее порозовели.

Джессика поняла, что Грета любит выпить.

– А оператор у нас Алан Кроненберг, – добавила Анна.

– Алан? Не может быть! – На лице Греты мелькнуло странное выражение. Потом, стараясь выглядеть непринужденно, она протянула: – Хотя почему не может быть?

– А ты знакома с Аланом? – невинно спросила Анна.

Грета сделала Маргарет знак налить всем еще вина и подняла бокал.

– Да, мои дорогие, я знакома с ним… если так можно сказать. Мы были любовниками. – Она нервно рассмеялась. Щеки ее стали пунцовыми. – И пять лет назад именно здесь, в этой гостиной, он на коленях умолял меня выйти за него замуж.

В гостиной повисла звенящая тишина.

– Но, говорят, он очень предан семье, а своих дочек просто обожает! – выпалила Джессика.

– Наверное. Но пять лет назад он кричал: «К черту жену! И дочки пусть с ней остаются! Мне нужна только ты, Грета! Я не могу жить без тебя. Умоляю, выходи за меня!». – На лице Греты застыла гримаса. – Скажи-ка, Маргарет, – внезапно обратилась она к девушке-прислуге, – ведь ты в тот вечер обслуживала нас?

Маргарет кивнула.

– Так я что-нибудь придумала сейчас или все было так, как я рассказываю?

На лице Маргарет отобразилось смятение. Ее щеки заметно побледнели.

– Все было так, мадам, – произнесла она после затянувшейся паузы. – А потом мистер Кроненберг заплакал. Уходя, он дал мне сто долларов и сказал: «Все, Маргарет, жизнь моя кончилась».

– Этого даже я не знала, – покачала головой Грета. – Но и сегодня мне приятно слышать твои слова, Маргарет! – На ее губах заиграла торжествующая улыбка. Было видно, что она в прекрасном настроении.

А Джессика в это мгновение хотела умереть. Так вот, значит, как бывает: ради нее, молодой и не самой безобразной на свете женщины, Алан Кроненберг не собирается бросать ни семью, ни свою жену, про лошадиное лицо которой знают, похоже, все. А эта, такая неказистая Грета, оказывается, свела его с ума! Джессика блуждающим взглядом окинула гостиную. Именно здесь Алан бросал к ногам Греты и свою жизнь, и свою любовь.

О господи, за что мне такие муки? – с отчаянием подумала она.

Затуманившимся взором она следила, как Грета вновь до краев наполнила свой бокал вином.

– Но почему вы не захотели быть с Аланом? – не удержалась Джессика от вопроса.

Грета вышла из-за стола и уселась на кожаный диван. Она выразительно посмотрела на Джессику и похлопала по дивану рукой, приглашая ее присоединиться.

– Деточка, ну как тебе объяснить… – На тонких губах Греты блуждала улыбка. – Мы, художники, натуры странные. Да, я увлеклась Аланом, но все же не мужчины предмет моей страсти. Я предпочитаю женщин. А среди них мою Маргарет. Мы вместе уже десять лет. И ни один мужчина не сравнится с Маргарет в нежности и страсти.

Джессика почувствовала себя раздавленной. Ее ясные серые глаза потемнели от безысходности. Она почувствовала леденящий холод, словно вся кровь ушла из ее сердца. Ей хотелось бежать отсюда, бежать не останавливаясь.

– Поедем домой, Анна! – взмолилась она, повернувшись к подруге. – Ведь завтра рано вставать, съемки назначены на восемь утра.