Текст книги "Чужая роза (СИ)"
Автор книги: Делия Росси
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Хорошо. До кастра авиди успеешь? – спросил Абьери.
– Надеюсь, – рассеянно ответил Форнезе, нетерпеливо посмотрев на аберон, и Алессандро понял, что пора уходить.
Алессия Пьезе
Домик на улице Ваенезе встретил теплом и запахом свежеиспеченного хлеба. Ньора Арелли обрадовалась моему приходу, а Беттина, играющая с тряпичной куклой, увидев меня, заулыбалась и требовательно протянула руки.
– Бетти.
Я целовала округлившиеся румяные щечки, гладила темные колечки волос, а довольная кроха радостно гукала и лопотала что-то на своем собственном языке. Она пока не говорила ничего определенного, только короткие слоги.
– Как же давно я тебя не видела!
Я поймала губами розовые пальчики. Сердце наполнилось тихой радостью. Так соскучилась… Только рядом с Беттиной я чувствовала себя живой. Только рядом с ней ощущала себя прежней.
– На, – маленькая ладошка мазнула меня по лицу, и малышка залилась довольным смехом. – На-на-на, – слетали с пухлых губ бойкие слоги, а крупные, похожие на вишню глаза весело блестели.
– Скучает она по вам, ньора Алессия.
Ньора Арелли подперла щеку сдобной рукой и вздохнула.
– Вот, вроде кроха совсем, а радуется как! Все чувствует. Прямо как мой Фабио. Я ведь тоже не сразу на ноги встала. Как Пьетро пропал, пришлось мне сыночка у добрых людей оставить, да на заработки податься. Ох и хлебнула я горюшка! – ньора вздохнула и незаметно утерла глаза. – Вспомнить страшно. В груди молоко пекло-сгорало, сердце на части разрывалось, душа назад тянула, а что поделаешь? За дом налог не уплаченный, долги накопились, еды купить не на что. Я ведь думала, как Пьетро из плавания вернется, так сразу все и оплатим, да только корабль ньора Фетта сгинул незнамо где, и Пьетро мой вместе с ним. Вот и пришлось в услужение идти. Это уж потом, когда от дядьки наследство получила, вздохнула свободно. И сыночка своего, хвала святой Лючии, забрала. Вот и у вас все сладится, ньора Алессия. Обязательно сладится, даже не сомневайтесь.
Женщина улыбнулась, а у меня в душе тепло разлилось. И так захотелось, чтобы пожелание ньоры исполнилось. Действительно, я уже столько всего преодолела, осталось совсем немного. У меня получится. Не зря же судьба дала второй шанс? Я ведь могла умереть тогда, при взрыве, или позже, в калонской тюрьме. Но ведь выжила? И Беттину не потеряла, несмотря ни на что. Вон она у меня какая красавица!
Глаза защипало. Бетти – моя награда и моя радость. Рядом с ней все обретает смысл, и ради нее я пойду на что угодно.
– Не плачьте, ньора Алессия, – мою ладонь накрыла крупная шершавая рука. – Хорошим людям Господь всегда помогает, какие бы испытания на их долю не выпали.
– Спасибо, ньора Арелли, – кивнула в ответ и невольно улыбнулась. – Что бы я без вас и вашей доброты делала?
– Скажете тоже, ньора Алессия! Не я, так кто другой бы помог. Бог, он всегда через людей действует, не ангелам же к нам с небес спускаться? Главное, верить, и тогда ничего не страшно. Ой, что же это я? – всполошилась ньора. Она смущенно улыбнулась и всплеснула руками. – Заговорила вас совсем, а Беттину кормить пора. Погодите, сейчас паринду принесу.
Хозяйка поднялась из-за стола и кинулась к печи, а я крепче прижала к себе малышку и уткнулась в пахнущую молоком макушку. Запах был таким родным, что у меня на глаза снова навернулись слезы. Ох, что-то совсем размякла. И куда только былая броня делась?
– Ничего, Бетти, скоро мы с тобой окажемся дома, – касаясь губами мягких волос, шептала я. – Осталось совсем недолго.
Беттина дернула ручкой и рассмеялась.
– Гу-гу-гу, – залопотала она.
– Вот, ньора Алессия, держите.
Ньора Арелли поставила на стол миску и снова вернулась к плите, а я зачерпнула ложкой кашу и принялась кормить Беттину.
– Надо бы Фабио позвать, – пробормотала хозяйка. – Да только разве ж его домой загонишь? Небось, опять в порт убежал.
Она поставила на огонь сковороду и налила в нее масло.
– Совсем от рук отбился. Можете представить, ньора Алессия, заявил на днях, что собирается выйти в море с людьми Паоло Кортелли. Насилу отговорила, да только он, негодник, все равно из порта не вылезает. Ох, ньора Алессия, пока дети малые, с ними еще можно совладать, а как вырастут…
Хозяйка вздохнула и выложила в сковороду крупные куски рыбы.
– Правильно говорят, у кого детки, у того и заботы, – добавила ньора и посмотрела на меня с раздумьем. – А что, ньора Алессия, герцог-то сильно страшный? – переменила она тему и уставилась на меня в ожидании ответа.
В живых карих глазах загорелось любопытство.
– С чего вы взяли?
– Ну как же? У нас что только про ньора Абьери не болтают! И про то, что слуги у него, как мухи, мрут, и про то, что проказу он маской закрывает, и что масок этих у него видимо-невидимо, и все разных цветов: черные, синие, фиолетовые, даже белые. И он их по несколько раз в день меняет. Мне Джина рассказывала, у нее сын в конюхах у герцога ходит. Лх, сколько он ей ужасов про хозяина поведал! Джина после этого несколько ночей не спала, все святым Аброзио и Винченцо молилась, чтобы они ее Арналдо защитили.
Ньора осенила себя крестом и посмотрела на меня с таким жадным интересом, что я улыбнулась. И тут же решила воспользоваться возможностью узнать, что еще говорят о герцоге жители Навере.
– Маска одна. Черная, – выдала приемлемую версию, задумавшись над тем, почему никто не говорит о тьме, закрывающей лицо Абьери. Может, люди ее не видят? Да нет, вряд ли. Скорее всего, это попытка избавиться от страха и выдать непонятное за обычное. Отсюда и слухи о разноцветных масках появились. – А что еще говорил Арналдо?
Я воспользовалась тем, что Беттина приоткрыла ротик, и ловко всунула очередную ложку каши.
– Ох, ньора Алессия, такие ужасы рассказывал, – понизила голос ньора Арелли. – Якобы хозяин его черные мессы совершает и с дьяволом якшается. А во дворце по ночам тень огромного пса с огненными глазами разгуливает. И вроде как пес тот через любую стену пройти может. И не раз на слуг нападал, да вот же и Арналдо не далее как три дня назад руку прокусил. Правда, Фабио говорит, что руку Арналдо в порту поранил, когда рыбу у ньора Краста воровал, так что я уж и не знаю, чему верить.
Она вздохнула и уставилась на меня с такой надеждой, словно ожидала, что я сумею развеять все ее сомнения. Увы. Кто бы мои сомнения развеял… На ум пришел виденный в святилище жертвенный камень, и я вздрогнула, а Беттина завозилась у меня на коленях и требовательно застучала кулачком по столу.
– Сейчас, маленькая, – опомнилась я и зачерпнула очередную порцию каши. – Вот так. Вкусно?
– Ну и я думаю, что врет Арналдо, – вздохнула ньора Арелли. – Разве может такой уважаемый ньор дьяволу поклоняться?
– Не может, – согласно кивнула я.
Делиться мыслями о том, что видела в Адуе, я не стала бы даже под дулом пистолета. Тем более что три дня назад Гумер был слишком далеко от дворца, чтобы прокусить чью-то руку. Да и не стал бы он просто так нападать, если только за дело. Как со мной сегодня.
Я невольно поежилась, вспомнив грозно оскаленную пасть, а хозяйка продолжила:
– А то, что ньор герцог к мессе в собор не ходит… Мало ли, может, он в домашней капелле молится? Во дворце же есть капелла?
– Есть. И я сама там ньора герцога видела.
Почему-то мне захотелось защитить Абьери от злых языков.
– Он приходил молиться.
– Вот и я говорю, врет сынок Джины, напраслину на хозяина возводит! – просияла ньора Арелли. – Ты гляди, как быстро Беттина все съела, вот что значит, мать рядом, – переключилась ньора. – Соскучилась по маме, да, Беттина?
– Ма-ма, – отчетливо произнесла малышка, и у меня от неожиданности дрогнула рука.
– Сладушечка моя, скажи еще раз, – прошептала я.
– Ма… Ма-ма, – потянувшись ко мне перемазанными кашей губами, сказала Беттина. – Мама, – снова повторила она, и я расплакалась.
***
Во дворец вернулась затемно. Моя малышка никак не хотела меня отпускать, да я и сама не могла от нее оторваться, и только когда небо за окном окрасилось в насыщенный синий, а Беттина уснула у меня на руках, я отдала ее ньоре Арелли и поспешила уйти. Стоило завернуть за угол, как я почувствовала на спине чей-то взгляд, но когда обернулась, никого не увидела. Странно. Уже не первый раз мне казалось, что за мной следят. Началось все в Адуе. Именно там у меня впервые возникло ощущение, что я стою под прицелом снайперской винтовки, и неизвестный враг вот-вот спустит курок. Потом я еще дважды чувствовала жжение в области лопаток, когда выезжала с герцогом в аргестерий. И вот теперь снова. Что это – паранойя?
Я настороженно покосилась по сторонам. Люди спешили по своим делам, вечерний Навере жил обычной жизнью, и никому не было до меня никакого дела. Может, просто показалось? Привыкла всего опасаться, вот и придумываю то, чего нет. Как бы там ни было, но я прибавила шаг и до дворца добралась за считанные минуты.
– Ты поздно, – встретила меня Альда. Судя по недовольно поджатым губам, майресса была не в лучшем расположении духа.
– Простите, ньора Альда.
Я постаралась, чтобы в голосе прозвучало искреннее сожаление, хотя давалось оно мне с большим трудом. В душе все пело, и губы сами растягивались в улыбку, стоило только вспомнить звонкое «мама», сказанное Беттиной.
– Иди за мной, – велела майресса, направляясь к ассольдо. – Через неделю ньор герцог устраивает званый ужин, у нас много работы.
Я удивленно вскинула голову, но спросить ничего не успела – Альда свернула к кладовой, распахнула дверь и хлопнула в ладоши, зажигая магические лампы. Темное помещение залил яркий свет.
– Достань из сундука скатерти, их нужно привести в порядок, – распорядилась майресса. – Возьми их и иди к Мартине, она тебе поможет.
Я подхватила тяжелую стопку.
– Как закончите, вернешься сюда, – буркнула Альда, отпирая большой трехстворчатый шкаф и разглядывая ровные ряды серебряной посуды. – Нужно пересчитать и протереть все тарелки.
Ньора нахмурилась и сняла с пояса ардо – что-то вроде магического блокнота, куда вносила хозяйственные заметки, а я кивнула и поторопилась уйти, пока она не придумала очередное задание.
Коридор тонул в полутьме. Магические лампы в этой части дома плавали под самым потолком, почти не давая света, и мне приходилось смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о неровные плиты.
– Куда торопишься, чарита?
Не успела я повернуть за угол, как навстречу попался Джунио. Он растопырил руки, загораживая дорогу, а я вздохнула. Что ж их всех ко мне тянет? Прям покоя в штанах нет, как только видят, так сразу чесотка ниже пояса нападает.
– Смотри, какая ночь, – на лице слуги блеснула улыбка. – В самый раз для любви.
– Ты забыл, о чем я тебя предупреждала?
– Да брось, Алессия, не строй из себя недотрогу, – в голосе парня послышалась насмешка. – Можешь не прикидываться, Франческо рассказал, какая ты горячая, говорит, губы у тебя слаще меда, а грудь – как спелые яблоки.
Франческо? Это стражник, что ли? Вот гаденыш!
– Ну же, чарита, – не отставал Джунио. – Хватит ломаться, идем!
Он попытался меня обнять, но я оттолкнула его и увернулась.
– Еще раз тронешь, ни на кого больше не встанет, – отчеканила, глядя прямо в горящие черные глаза. – И Франческо передай, что если он еще раз откроет свой поганый рот, то сильно пожалеет.
В воздухе что-то затрещало. На стене мелькнула темная тень, а мою юбку подхватило неизвестно откуда взявшимся ветром.
Джунио побледнел и отшатнулся.
– Ведьма! – испуганно выдохнул он и перекрестился. – Не смей мне угрожать!
– Надеюсь, ты меня понял.
Я не повышала голос и говорила спокойно, но слуга побледнел еще больше, отчего смуглая кожа позеленела, отступил на пару шагов и кинулся прочь.
Надо же! Оказывается, быть ведьмой не так уж и плохо!
Я усмехнулась, заправила под косынку выбившиеся волосы, и пошла искать Мартину.
Глава 7
Следующая неделя пролетела так быстро, что я ее даже не заметила. В Альду словно какой-то дух вселился – она ни сама ни минуты не отдыхала, ни нам не давала. Я думала, что дворец герцога сияет чистотой? Похоже, я ошибалась. Слуги, возглавляемые неутомимой майрессой, мыли, чистили, выбивали, и снова мыли, скоблили, натирали. Полы, маглампы, канделябры, лестницы и комнаты – все сверкало, вычищенное до блеска, а майресса только недовольно хмурилась и находила слугам новую работу. «Вы четверо – в атриум. Расставьте рядом с фонтанами пальмы из оранжереи, – командовала Альда. – А вы двое бегите к Лучано за ароматическими кристаллами для гостевых комнат. Джунио, опять без дела шатаешься? Я тебя когда просила список гостей у ньора герцога взять?»
Дворец напоминал улей, в котором каждая пчела выполняла свою работу, и за всю неделю мне ни разу не удалось остаться в одиночестве, уже не говоря о том, чтобы пробраться в кабинет герцога и забрать камень. Просто невезение какое-то! Оставалось надеяться, что, когда съедутся гости, мне все-таки выпадет подходящий случай.
Самого герцога мы не видели. Он уехал в столицу, предупредив Альду, что вернется к приему. Знать бы еще, почему Абьери решил его устроить.
Мартина, с которой мы работали в паре, рассказывала мне, что хозяин в последнее время редко собирает представителей знатных семей своего герцогства. «Говорят, отец ньора часто устраивал кастра авиди, а сама традиция была заведена еще при прадеде нынешнего хозяина, – объяснила она. – И с тех пор так и повелось, что все вассалы ньора раз в год съезжаются во дворец. Раньше, говорят, и чаще бывало». Кастра авиди дословно переводилось, как длань семьи. Символ того, что под рукой герцога все живут мирно и благополучно, как под рукой любящего отца.
«Оно ведь не только во дворце праздник будет, в городе тоже гуляния объявят, да и нам ньора Альда двойную плату выдаст, как всегда при кастра авиди» – делилась со мной Мартина. Странное дело, хоть я и заняла ее должность, служанка не испытывала ко мне неприязни. Наоборот. Казалось, она была рада оказаться подальше от герцога. «Хозяин у нас, конечно, щедрый, – подтверждая мои мысли, вздохнула Мартина. – Только больно страшный. Как сквозь маску свою посмотрит, аж оторопь берет. Еще и пес. Такой злой, просто исчадие ада! Видела, какие у него глаза? Кажется, из них сам дьявол выглядывает, и рык звучит, будто из самой преисподней, – Мартина осенила себя крестом и добавила: – Уж так я обрадовалась, когда меня вниз перевели. Даже свечку святой Лючии поставила, услышала она мои молитвы».
Я тогда ничего не сказала, а сама подумала, что тяжело, наверное, живется герцогу в окружении всеобщего страха. Мне его даже жалко стало. И захотелось как-то исправить эту несправедливость, но я только усмехнулась своему глупому порыву. Нашла кого жалеть! Вряд ли Абьери нуждается в моем сочувствии. И вообще, вместо того, чтобы вздыхать о герцоге, нужно думать, как забрать кольцо. Может, не такая плохая идея этот званый ужин? В дом набьется много людей, неразбериха, суета, глядишь, и получится незаметно пробраться в кабинет и стащить камень. Надо только выждать подходящий момент. Пока все будут сидеть за столом, на второй этаж лучше не соваться, а вот когда гости начнут расходиться по комнатам, почему бы не пристроиться к одной из ньор, и не проскользнуть наверх? Вряд ли меня заметят.
Я расстилала скатерти на огромных столах, расставляла посуду, а сама не переставала продумывать детали кражи. Вернее, не кражи, а временной аренды, как я обозначила для себя использование портала. В душе поднималось нетерпеливое волнение. Если все получится, совсем скоро я смогу вернуться домой. А камень… Что ж, надеюсь, с ним ничего не случится. С собой-то я его все равно не заберу. Главное, чтобы гостей собралось побольше, тогда будет легче затеряться в толпе. Интересно, как много в герцогстве знатных семей?
Ответ на этот вопрос я получила очень скоро.
Судя по количеству прибывших карет, аристократов в Навере хватало. Я наблюдала за гостями, разглядывала богатую одежду мужчин и изысканные наряды женщин, сверкающие драгоценности и не менее сияющие лица, и невольно поддавалась всеобщему оживлению. А уж музыка, льющаяся из распахнутых дверей большого зала, проникала прямо в душу, звала за собой, будила прошлое. То самое прошлое, в котором я не раз занимала призовые места на юношеских соревнованиях по бальным танцам. Вернее, не я одна.
Поначалу, когда баба Катя отвела меня в студию, я долго упиралась и бойкотировала занятия. Мне больше нравилось возиться с инструментами в гараже дяди Миши, крутить гайки и менять колеса. Там я чувствовала себя нужной. Там мне было хорошо. Звон гаечных ключей, скрип домкрата, чистая ветошь в углу, лежащие на полках торцевые ключи, пассатижи, отвертки – привычный и знакомый до мелочей мир. Я упрямо сопротивлялась внезапному бабушкиному желанию сделать из меня девочку. «Посмотри, на кого ты похожа, – ворчала баба Катя. – Руки сбитые, солидолом воняешь, штаны на коленях протерлись. Настоящая пацанка! Что я твоему отцу скажу? Не девочка, а беспризорник какой-то. Ну ничего, Виктор Степанович вернет тебе человеческий облик, а Михаила я предупрежу, чтобы не дурил голову своими железками». Наверное, это был единственный раз, когда бабуля проявила интерес к моей судьбе. И я ей за это благодарна, хотя тогда, в тринадцать лет, готова была возненавидеть и расшитые блестками платья, и строгого Виктора Степановича, и партнера Диму – тоненького длинноволосого блондина с испуганными серыми глазами. Он напоминал мне олененка Бэмби, и из нас двоих походил на девчонку гораздо больше. Ох и натерпелся он от меня поначалу! Я смеялась над его романтичными кудрями, над манерой тянуть подбородок, над идеально ровной спиной. Разве таким должен быть мальчишка? Правда, потом мы с Митькой все-таки нашли общий язык, и когда папа сумел выбраться на пару дней к нам с бабой Катей, я впервые встретила его в платье и с красиво заплетенными волосами. Он даже расчувствовался. «Ты так похожа на маму, Леся»…
– Алессия, ты долго стоять собираешься? – вырвал меня из воспоминаний строгий голос Альды. – Я тебе где велела быть?
– Уже иду, ньора Альда.
Я постаралась не думать об отце, но его постаревшее лицо и непривычно мягкий взгляд так и стояли перед глазами. Та наша встреча оказалась последней. Спустя два дня папа уехал в командировку и больше не вернулся. Очередная горячая точка. Очередной боевой вылет. И очередная медаль. Посмертно.
– Алессия, поторопись.
Майресса посмотрела в окно и нахмурила тонкие брови.
– Гости уже почти все собрались, а ньора герцога нет, – тихо, словно про себя, сказала Альда, но тут же опомнилась и процедила: – Ты еще здесь? Иди к слугам, нечего перед гостями торчать.
Я молча развернулась и пошла к ассольдо. Подальше от раздраженной майрессы.
***
Залы первого этажа заливал яркий свет. Он лился из окон щедрым сиянием, наполняя внутренний дворик теплыми желтыми отблесками. Небо за стенами замка медленно наливалось темнотой, и лишь на западе виднелась узкая розовая полоска, но с каждой минутой она становилась все бледнее, пока не растаяла окончательно, растворившись в бархатной черноте. Во дворце было шумно. Гости пировали уже несколько часов, блюда сменялись одно другим, стольник распоряжался слугами, как умелый дирижер управляет музыкантами, вереница проносимых по залу серебряных тарелок казалась бесконечной. Перепела, фазаны, поросята, оленина, яркие овощи и экзотические фрукты – это была лишь малая часть того, что я видела, наблюдая за происходящим в пиршественной зале.
Никогда не представляла, какими грандиозными были праздники в далеком прошлом. Я словно попала в фильм про эпоху Возрождения. Роскошь и богатство, поэты, читающие свои стихи в промежутках между переменами блюд, выступления певцов и танцоров, взрывы смеха и звон серебряных кубков. И музыка. Отовсюду лилась музыка. Магическая, страстная, живая, она звучала то громко, то тихо, мягкие переливы сменялись резкими стаккато, и мои ноги, подчиняясь необычной мелодии, сами отсчитывали такт. Ох, как давно я не танцевала… Даже не помню, когда это было. Кажется, на свадьбе. Да, точно. Сергей не любил, как он говорил, «все эти глупости», и наш свадебный танец был обычным медленным топтанием на месте. Причем, в буквальном смысле – муж пару раз наступил мне на ногу, и мне с трудом удалось удержать на лице счастливую улыбку, но я старалась. Очень старалась. Еще бы! Меня любили. Обо мне заботились. Не той, вынужденной заботой бабы Кати, а настоящей, искренней. И разве важно, что мы с Сергеем такие разные? Ну не любит он танцы, и что? Как и веселые компании. И моих подруг. И на собак у него аллергия. Зато он хозяйственный и ответственный, и с ним я – как за каменной стеной. Кто ж знал, что каменная стена в нашем случае окажется совсем не фигуральным выражением?
Я стащила надоевшую косынку и встряхнула волосами. Хватит думать о прошлом. Я уже не та доверчивая девушка Леся Аксакова, влюбившаяся без памяти в обычного проходимца. Я – Алессия Пьезе. И у меня больше нет права на ошибку.
Я глубоко вздохнула, и заставила себя вернуться в настоящее.
Большинство слуг столпились у дверей главной залы, подглядывая за нескончаемым застольем, а я стояла во внутреннем дворе, рядом с апельсиновым деревом, и смотрела на высокое распахнутое окно. Оно напоминало огромный экран кинотеатра, по которому шел фильм о давно ушедшей эпохе. Роскошно одетые гости, заставленный необычными блюдами стол, цветочные гирлянды, ярко горящие люстры. И среди всего этого великолепия взгляд выхватывал фигуру «ведущего актера». Герцог сидел на возвышении во главе стола, а над ним алел расшитый золотом балдахин. Взгляд невольно остановился на мужественном лице, и я вздохнула. Странно все-таки. Когда я добиралась до Навере, то не раз представляла себе загадочного герцога Абьери. Мне казалось, он будет таким же чванливым и заносчивым, как большинство ветерийских аристократов. А на деле оказалось иначе. Суровый и властный хозяин Навере был щедр к своим слугам, справедлив к жителям герцогства и никогда не повышал голос на тех, кто ниже по положению. Удивительная вещь для человека его статуса.
Я с трудом оторвалась от неуловимо притягательного лица и посмотрела на сидящего справа от герцога Форнезе. Еще один образчик местного аристократа. Он чем-то напоминал мне Абьери, но при этом чувствовалась в маге некоторая отстраненность. Вроде бы он улыбался, ухаживая за сидящей рядом с ним женщиной, но глаза его оставались напряженными, словно маг думал о чем-то своем. А вот его соседка явно наслаждалась праздником. Даже на расстоянии я заметила, что она изо всех сил пытается привлечь внимание герцога своими выставленными напоказ прелестями, но Абьери, как и Форнезе, выглядел слишком погруженным в собственные мысли и, казалось, не замечал ни явного интереса ньоры, ни веселящихся гостей. Гумера рядом с герцогом не было. Не иначе, опять на кого-то охотится.
Я вспомнила, какой злобой горели алые глаза, и поежилась. Странная собачка. Как бы она снова не испортила мои планы. Нет, не стоит настраиваться на неудачу. Нужно мыслить позитивно. У меня обязательно все получится. Надо только почаще повторять себе эту фразу, и тогда так и будет.
Я снова посмотрела на герцога, невольно подмечая и сгустившуюся больше обычного черноту маски, и твердую складку губ, и задумчивый взгляд. А музыка, что звучала под сводами залы, впивалась в сердце, бередила чувства, «задавала» неприятные вопросы.
Неужели в моей жизни больше не будет любви? Нет, я не очень-то в нее верю, но все равно где-то в глубине души затерялась робкая надежда, и иногда… Да что там? Не иногда, а с тех пор, как я попала в Навере, собственное одиночество стало казаться особенно тягостным. И хотелось простого женского счастья, тепла надежных рук, настоящей семьи.
«Бред какой-то, – шикнула на разошедшееся воображение. – Зачем мне нужно это самое женское счастье?»
Но раззадоренный музыкой внутренний голос не унимался.
«Ты ведь еще так молода, – убеждал он. – И тоже хочешь любви, даже если и запрещаешь себе мечтать об этом. Подумаешь, обожглась один раз. Какой смысл жить прошлыми обидами и страхами?»
Глупости это все. У меня есть Беттина. Моя любовь нужна ей, а мужчины… Мне и без них хорошо.
Да, действительно. Что за мысли лезут мне в голову? Главное, вернуться домой, а уж дальше я разберусь и со своим будущим, и со своими мечтами.
Музыка смолкла, а когда заиграла вновь, я встрепенулась. Какая знакомая мелодия! Она так похожа на вальс, который звучал на моем последнем конкурсе. Если закрыть глаза, то можно даже представить, что я снова лечу в легкой поступи танца. Правую руку в сторону, левую – на плечо воображаемого партнера, голову чуть повернуть, шаг назад, поворот, раз-два-три, раз-два-три…
Мелодия звенит, греет весенним солнцем, подхватывает теплым ветром. В груди вспыхивает давно забытая радость, на губах появляется улыбка. И вот я уже не во дворе, а в бальной зале, и моя рука лежит на могучем плече мужчины. Глаза закрыты, сердце бьется часто и сильно. Раз-два-три, раз-два-три…
Музыка плывет, подхватывает и кружит все быстрее, и я лечу, лечу… В объятиях невидимого незнакомца. Воображение рисует мужественное лицо, черную маску, красиво очерченные губы. Абьери. Почему он?
Наверное, сейчас, когда шансы покинуть дворец и вернуться домой так высоки, я могу быть честной и признать, что мне нравится герцог. Даже больше, чем нравится. Он так похож на папу… В моем мире подобных мужчин совсем не осталось. И, возможно, я буду вспоминать его в своих снах. Снова ощущать наш поцелуй. И жар, сплавляющий два тела в одно.
Мелодия, выводимая скрипками, взлетела под небеса и увлекла меня следом, да так, что я задохнулась от очередного поворота, открыла глаза и наткнулась на сияющий синим взгляд.
– Вы?
Я растерянно смотрела на такое близкое лицо, на широкие плечи, на сжимающую мою руку ладонь.
– Тш-ш, – тихо прошептал Абьери. – Не отвлекайся.
Он закружил меня быстрее, и я невольно прижалась к обтянутой бархатом груди и потерялась во власти чарующего танца. Это был не совсем вальс. Точнее, совсем не вальс. Но счет оставался прежним. Раз-два-три, раз-два-три… Сердце стучало неровными толчками. Дыхание сбивалось. Взгляд тонул в сапфировой черноте, а тело льнуло к мужчине, что так уверенно и властно вел меня в танце.
«Алессия, – слышалось мне в нежной мелодии флейты. – Моя Алессия. Только моя…»
Музыка становится тише. Темнота маски завораживает. Губы все ближе. Еще ближе. И я не хочу противиться тому, что искрит между нами. Не хочу бояться. Возможно, сегодня мой последний вечер во дворце. Я могу позволить себе то, в чем отказывала долгие два года. Просто побыть женщиной. Просто довериться мужчине. Ненадолго. Всего лишь на одну ночь.
И я тянусь к таким близким губам и пропадаю в водовороте чувственного танца. Раз-два-три… Раз… Два… Три…
Алессандро Абьери
Женщина в его руках пылала. Горела чистой, незамутненной страстью, и эта страсть была такой искренней, такой безоглядной, что в душе рвались последние путы, последние сдерживающие щиты. Плевать на тайны, что окружают чужестранку. Плевать на доводы разума. У него еще будет время со всем разобраться. Главное другое.
«Не отпущу! Мое!» – стучало внутри, а он и не думал спорить. Не отпустит. Алессия – его. Со всеми своими загадками, с необычной магией и непонятным даром, с которым они с Форнезе так и не смогли разобраться. Его. Только его. Он чувствовал это с первого дня, читал в глубине янтарных глаз, ощущал в теплом дыхании чужестранки и желал ее с того самого мгновения, как впервые встретился взглядом. Алессандро хорошо помнил, сколько ночей провел без сна, пытаясь избавиться от непонятного влечения к Алессии. А в итоге осознал только одно. Эта женщина – его. Ее дурманящие губы, ее пахнущие розовым маслом волосы, ее пышная, упоительно мягкая грудь. Его. Только его. Не отпустит. Не позволит уйти. Не отдаст. Все, время сомнений закончилось. Сегодня он окончательно это понял. Стоило увидеть танцующую в лунном свете девушку, стоило вдохнуть ее аромат и прикоснуться к невидимой дымке души, и мысли о том, чтобы прислушаться к настойчивым просьбам друга и приглядеться к контессе Морелли или к дочери графа Канкредо показались глупыми и никчемными. Как и затеянный кастра авиди. Зачем он собрал этих людей? Все они боятся его темного дара и от души желают очередному «дьявольскому отродью Абьери» гореть в аду. Так для чего ему терпеть их неискренние славословия и заискивающие улыбки? Почему бы не разогнать эту свору и не сделать то, чего так яростно желает душа?
Тихий стон ударил по натянутым нервам, прошелся огненной искрой по венам, разжигая внутри настоящий пожар, и он потерялся в мощном, взрывающем мозг желании.
Роза. Алая роза чужой страны.
Кровь кипела, в штанах давно уже стало тесно, почти до боли, губы горели, впиваясь в податливые уста, а в голове стучало одно – подняться наверх, в спальню, увести туда Алессию, спрятать от чужих взглядов. Чтобы наедине. Чтобы только его.
Девушка провела ладонями по лицу, совсем как тогда, когда он представлял это в своем воображении, он ухватил губами ее пальчики, чуть прикусил один из них – легко, лаская, – и неожиданно почувствовал во рту привкус крови.
– Что это? Тебе больно?
– Всего лишь давний порез, – прошептала Алессия и потянулась к нему. – Просто задела ранку, но это мелочи.
Горячее дыхание сбивало с мыслей, путало их, и он, не прерывая поцелуя, подхватил девушку на руки и понес в дом, почти не разбирая дороги, лишь краем сознания прислушиваясь к происходящему вокруг. Алессия доверчиво обняла его за шею и прижалась к груди, и это ощущение невесомого тела, ласка искусных, как оказалось, губ и сбивающий с ног розовый аромат сводили с ума, лишали благоразумия, напрочь вышибали любые рассуждения, оставляя одно лишь желание.
Ступени лестницы, пролет, коридор – все осталось позади, он уже видел закрытую дверь спальни, когда из-за спины раздался встревоженный голос.
– Ньор герцог, пожар!
Конечно, пожар, ведь у него внутри все горит…
– В главном зале пожар! – пробивался сквозь затуманенное страстью сознание отчаянный крик.
Абьери замер, крепче прижал к себе драгоценную ношу и медленно повернул голову. Он не хотел этого слышать. Он не хотел впускать реальность в окутавшее двоих яркое пламя. Но реальность в виде перепуганного Джунио кричала и махала руками, и ему пришлось оторвать от себя Алессию и поставить ее на ноги.
– Что горит?
– Ваш трон.
– Что значит, трон?
– Там, внизу. Полыхает костром, – испуганно повторил Джунио.
