Текст книги "Три ночи"

Автор книги: Дебра Маллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– О нет, – не согласилась Эвелин. – Это совсем другое. – Глядя на него лучистыми глазами, она провела рукой по его бедру. – В ситуации, которая сложилась в нашей семье, это более чем похвально.

– Похвально. – Люсьен стиснул зубы, ощущая жар от ее прикосновения и удивленный тем, что пуговицы на его брюках еще целы и не отлетели прочь.

– Похвально. – Эвелин наклонилась вперед, скрестив руки на его бедрах и навалившись мягкой грудью на его колени. – Я тебе говорила когда-нибудь, – выдохнула она, – какими привлекательными я считаю мужчин, достойных похвалы?

Люсьен протянул руку и погладил ее по голове.

– А я говорил тебе когда-нибудь, как я хочу оказаться в тебе?

Сорвавшийся с ее губ легкий вздох был подкреплен заблестевшим от желания взглядом.

– Я тоже хочу этого.

Он усмехнулся, в первый раз почувствовав себя прежним Люсьеном.

– Тогда чего же мы ждем?

– Я не знаю. – Она бросила на него взгляд из-под ресниц. – Мне казалось, что это ты заслужил славу повесы.

– Это было когда-то.

– А теперь – уже нет?

– Давно уже нет. Я стал другим, Эвелин, причем какие-то перемены во мне могут тебе не понравиться.

– Но некоторые изменения в тебе мне очень нравятся. – Эвелин снова стала серьезной. – Мужчина, которого я встретила пять лет назад, был эгоистом. Пресыщенным человеком. Он мог бы без всяких угрызений совести застрелить моего отца, а не пощадить его, как ты это сделал по возвращении.

– Признаюсь, я был ублюдком, и не только в том смысле, что я незаконнорожденный, – Люсьен протянул к ней руку, и Эвелин взяла ее, их пальцы переплелись. – Черт возьми, Эвелин, я был последним из негодяев, заставив тебя торговать своей невинностью в обмен на жизнь твоего отца, на идиотские карточные долги. Я был не лучше, чем Уигби.

– Это действительно нельзя назвать джентльменским поступком, – согласилась она. – Но мы оба были тогда другими. И не забывай, что те три ночи, что мы провели вместе, подарили нам Хлою. Из-за одного этого я никогда не буду жалеть о том, что произошло.

– Ты слишком легко прощаешь, – прошептал Люсьен.

– Это наше прошлое. Давай не будем оглядываться назад. – Эвелин шевельнулась, зашуршал шелк. – Так как – будем продолжать обсуждение, – спросила она, проводя рукой по вздыбившемуся в его брюках бугру, – или есть более неотложные дела, достойные нашего внимания?

– Определенно есть более неотложные дела. – Люсьен поднялся, потянув за собой Эвелин. Отбросив шахматную фигурку, которая все еще была в его руке, он полностью переключился на белую королеву, находившуюся в его объятиях. Взяв в ладони ее лицо, он поцеловал жену.

Эвелин таяла в его объятиях, она с готовностью разомкнула губы в ответном поцелуе и с тихим стоном наслаждения закинула руки за шею Люсьена. Он был настойчивым, она уступчивой. Люсьен обхватил ее руками, и ее сочные груди вдавились в его грудную клетку, а мягкий живот прижался к его возбужденной плоти. Она изгибалась, пытаясь еще сильнее вжаться в него, будто хотела слиться с ним.

– Я хочу тебя, Люсьен, – шептала она между поцелуями. – Я хочу, чтобы ты проник в меня.

Он снова впился в ее губы, отдаваясь безотчетному желанию обладать ею.

Желание переполняло Эвелин, у нее подкашивались нога, дрожали руки. Люсьен целовал ее ненасытно, жадными руками комкая шелк ее ночной рубашки. Она цеплялась за его сюртук, ухитрившись расстегнуть его и наполовину стянуть с его плеч. Он немного отстранился, помогая ей снять его полностью, затем положил ее руки на пуговицы жилета.

– Расстегни их.

Необузданность в его темных глазах напомнила Эвелин прежнего Люсьена. Признанный обольститель, искусный любовник. Ее пальцы дрожали, но ей удалось расстегнуть пуговицы на его жилете. Он освободился от жилета, его взгляд из-под полуопущенных век молчаливо сулил растопить всю остававшуюся в ней сдержанность. Эвелин вцепилась в его галстук и стащила его, расстегнула воротник и торопливо начала выдергивать рубашку из брюк.

– Эвелин. – Неожиданно став серьезным, Люсьен остановил ее руки, прежде чем она успела стянуть его рубашку через голову. – Я могу не снимать ее, если тебе так будет лучше.

Она нахмурилась.

– Я не понимаю.

– Рубашку. – Люсьен выглядел смущенным, но не отводил взгляда. – Я могу не снимать ее, если тебе так удобнее.

– Почему это должно быть для меня удобнее?

– Или мы можем пойти наверх. Загасить свечи...

– Люсьен, в чем дело?

Он вздохнул, закрыв глаза, затем вновь открыл их.

– В моих шрамах, Эвелин. Если тебе неприятно смотреть на них, я могу остаться в рубашке или можно пойти наверх, где темно.

– О Люсьен. – Она погладила его по щеке. – Твои шрамы не беспокоят меня. И никогда не беспокоили.

Люсьен удивленно округлил глаза.

– Но... ты ведь ничего не сказала, когда впервые увидела их. Я думал, что тебе неприятно.

– Нет. Совсем не так. – Ее голос срывался от нежности к этому сильному и ранимому мужчине. – Конечно, я расстроилась, была в ужасе, представив себе, что ты пережил. Я тогда только поняла, почему ты так ненавидел моего отца, и не могла ставить тебе это в вину.

Люсьен закрыл глаза и вздохнул с облегчением, позволив себе наконец расслабиться.

– В то утро, когда мы чуть было не занялись с тобой любовью в столовой, ты отступила именно после того, как коснулась моих шрамов. – Люсьен открыл глаза, и глубина чувств, которую выражал его взгляд, потрясла Эвелин. – Я был уверен, что ты испытывала отвращение к ним. Что из-за этого ты не захочешь близости. – Он засмеялся, подтрунивая над собой. – Это был сильный удар по самолюбию могучего Люцифера. Вот тогда я и понял, что никогда не стану прежним.

– Такой, как сейчас, ты мне намного больше нравишься. – Эвелин потянулась и нежно поцеловала мужа, стараясь вложить в этот поцелуй всю свою любовь. – Я так хочу, чтобы мы любили друг друга. Я так хочу тебя.

Глава 19

Эвелин потянулась к воротнику его рубашки, но Люсьен опередил ее. Стянув рубашку через голову, он помедлил лишь секунду, прежде чем отбросил ее. Его мускулистый торс блестел в мягком свете огня, и Эвелин не смогла подавить желания провести рукой по его поросшей волосами груди. Она дотронулась пальцем до одного из тянувшихся по его телу рубцов.

– Как ты мог думать, что это делает тебя менее желанным? – прошептала она. – В моих глазах то, что ты вынес такие жестокие испытания, делает тебя еще более притягательным.

– Я... – У Люсьена прервался голос, и он отвел взгляд, но Эвелин успела заметить, как повлажнели его глаза. – Перед моим возвращением... некоторые женщины были не столь понимающими.

Эвелин ощутила острую боль при упоминании о других женщинах, но затем она напомнила себе, что тогда он еще не был ее мужем. Тогда он еще мог делить постель с кем хотел.

Но теперь он принадлежит только ей.

– С их стороны было глупо из-за такого пустяка отказываться от удовольствия лечь с тобой в постель. – Люсьен то ли сдавленно всхлипнул, то ли хохотнул. Гордость не позволяла ему повернуть лицо к Эвелин. Она дразняще повела пальцем от его горла вниз по груди, поглаживая волосы, до пояса брюк. Здесь она задержалась, проведя рукой по вздрагивавшим мышцам его живота и игриво похлопав большим пальцем по пуговицам его брюк. – Займись же наконец со мной любовью, пока я не сошла с ума от желания!

Тогда он посмотрел на нее; эмоции обострили черты его лица. Согнув в локте руку, Люсьен приблизил лицо Эвелин к себе и прильнул к ее рту жадным, жарким поцелуем. Она изогнулась в его объятиях, охватив руками его мускулистый торс. Жесткие волосы его груди щекотали ее кожу через тонкий шелк ночной рубашки, Эвелин терлась о его грудь, наслаждаясь возбуждающими прикосновениями.

С низким стоном Люсьен стянул один рукав ее рубашки, оголив плечо, и, уткнувшись в него, начал целовать. Он мягко прикусил кожу на шее Эвелин, и тело ее встрепенулось. Люсьен нетерпеливо обнял жену, при этом одной рукой, покоившейся на ее лопатках, он прижимал Эвелин к себе, в то время как другой гладил ее чувствительные ягодицы.

Безудержная страсть Люсьена освободила Эвелин от последних остававшихся у нее комплексов. Она покусывала его шею, водила пальцами по волосам груди, ласкала его плоские соски до тех пор, пока он не застонал. Она прильнула открытым ртом к его груди, в то время как он, запустив пальцы в ее длинные волосы, хрипло повторял шепотом ее имя. Эвелин медленно скользила ртом вниз по его телу под мягкий шелест шелка, оставляя блестящий след на его груди. Она задерживалась на каждом рубце, прижималась к нему губами. Так она дошла до талии, и пальцы Люсьена стиснули ее волосы, когда она, дразня его, провела языком линию вдоль пояса. Затем, лукаво улыбнувшись, Эвелин продолжила движение вниз, зарываясь лицом в его брюки.

Изнемогая от желания, Люсьен опустил ее на пол и сам лег на нее сверху. Он удерживал ее руки вытянутыми над головой, когда приник к ее рту в долгом страстном поцелуе, от которого у Эвелин закружилась голова.

Они слышали биение сердец друг друга, Эвелин ощущала жар тела Люсьена даже сквозь шелк ночной рубашки. Она выгибала бедра, прижимаясь к нему, чтобы острее почувствовать его эрекцию. Люсьен бормотал что-то, затем перехватил ее запястья одной рукой, а другую опустил вниз к ее груди.

Произнося шепотом его имя, Эвелин закрыла глаза, прислушиваясь к пронзительным ощущениям. Люсьен сунул руку под ее рубашку и отыскал ее голую грудь. Трещали кружева, когда большим пальцем он ласкал ее сосок; они терзали и покусывали губы друг друга, их языки переплетались...

Эвелин вскрикнула от неожиданности, когда Люсьен двумя руками разорвал лиф ее ночной рубашки, но этот крик тут же сменился стоном наслаждения, поскольку он быстро прильнул горячим ртом к ее набухшему соску. В поведении Люсьена сейчас совершенно отсутствовала нежность, но Эвелин и не нужна была нежность. Она хотела Люсьена с его грубой, ничем не стесненной страстью.

Эвелин гладила руками его спину, с женским любопытством ощупывала его мышцы. Затем он сжал один сосок зубами и потянул, и весь мир закружился в ее глазах. Она впилась ногтями в его спину и выгнулась, прижимаясь к его рту.

С хриплым стоном Люсьен задрал подол ее ночной рубашки и скользнул рукой меж ее бедер. Там было влажно и горячо. Эвелин широко раздвинула колени, с готовностью принимая его, и задрожала, когда он начал ласкать ее как раз там, где ей было нужно.

Люсьен провел пальцем по ее влажным складкам, и она едва не достигла пика. Но он вовремя убрал палец, чтобы тут же вставить его обратно, но уже медленнее, касаясь только того места, что страстно желало его ласки. Эвелин издала исступленный горловой звук и задвигала бедрами в погоне за пьянящим наслаждением, которого ей никак не удавалось достичь.

Люсьен ласкал ее груди языком, а пальцем вершил чудеса меж ее бедер. Много раз подводил он ее к самому краю, а затем останавливался и пережидал, пока ее трепещущая плоть успокоится. Затем он снова отправлял ее на вершину.

Каждой клеточкой своего тела Эвелин тянулась к нему, ее кожа подрагивала в ответ на прикосновения мастера. Люсьен знал, где и как ласкать ее, знал, когда она готова достичь пика и когда следует отступить. Она тяжело дышала, их волосы переплелись. Его тело покрылось потом, потом же пропиталась нависшая надо лбом прядь волос.

– Пожалуйста, Люсьен, – поймав его взгляд, умоляюще прошептала Эвелин. – Пожалуйста...

Он заглушил ее слова поцелуем и потянулся к брюкам, чтобы расстегнуть их. Она помогла ему стащить одежду вниз до сапог. Но этого оказалось достаточно. Его твердый член в отсветах огня четко вырисовывался; его конец влажно блестел. Эвелин протянула руку и ощутила его твердость. Люсьен содрогнулся, затем убрал ее руку и прижал ее спиной к ковру. Она с готовностью раскинула ноги, чтобы он расположился между ними.

– Эвелин, – пробормотал Люсьен, убирая волосы с ее лица. То, как он произнес это, придавало этому имени гораздо больший смысл. Затем он медленно проник в нее. После пылкой страсти, которая так завела их, Эвелин ждала бешеного соития, однако вместо этого Люсьен двигался медленно, глубоко проникая в нее, а затем так же медленно совершая обратное движение. Эвелин прижималась к его плечам, обнимала его ногами, в то время как Люсьен, стиснув челюсти, сдерживал себя и сохранял все тот же мучительно неторопливый ритм.

Он сжимал руками ее ягодицы и проникал в нее все глубже, разжигая жар в ее лоне. Вот-вот, почти... Люсьен вышел из нее со скоростью улитки, в результате чего они оба затрепетали, затем так же медленно снова вошел в нее. На этот раз он задержался внутри и принялся раскачивать бедрами, вызывая восхитительное трение в ее лоне, которое все нарастало и нарастало, пока Эвелин вдруг не ощутила себя там, на самом верху блаженства. Наслаждение волнами прокатилось по ее телу, исторгнув из горла хриплый стон.

Люсьен лишь чуть запоздал; откинув назад голову, он сделал один толчок, другой. Черты его лица исказились сосредоточенной гримасой, по виску пробежала струйка пота. Он издал крик облегчения, и его тело содрогнулось, когда он выплескивал свое семя в ее лоно. Люсьен обессиленно рухнул на нее, и Эвелин с усталой улыбкой обвила его руками.

Люсьен очнулся от забытья из-за того, что задыхавшаяся Эвелин толкала его в грудь, пытаясь высвободиться из-под него. Бормоча извинения, он скатился с нее и опрокинулся на спину. Он слышал ее тяжелое дыхание, затем их пальцы переплелись. Теперь они лежали на ковре рядом. Люсьен повернул голову, с несколько самодовольной улыбкой оценивая растерзанный вид Эвелин.

– Жена, по-моему, ты выглядишь неопрятно.

– Меня взяли силой. – Эвелин произнесла это с довольной усмешкой, и Люсьену захотелось проделать все сначала. Эвелин повернулась на бок, чтобы видеть лицо мужа. Остатки ее ночной рубашки лохмотьями свисали с ее соблазнительного тела. – Мне кажется, что вы, мистер Дюферон, помните не так уж много из старых приемов Люцифера.

– А мне, миссис Дюферон, кажется, что вы очень страстная и ненасытная женщина.

Эвелин мило зарделась.

– Вините в этом себя самого, поскольку вы меня научили этому.

– Тогда я должен похвалить себя за незаурядный учительский талант.

На этот раз Эвелин рассмеялась:

– По правде говоря, я жутко нервничала. Ведь прежде мне никогда не приходилось соблазнять мужчин.

– Я удостоен чести быть первым.

– Как будто кто-то мог держать свечку в спальне великого Люцифера, – поддразнила она его. – Ты просто разрушил мою жизнь.

Люсьен сразу стал серьезным.

– Я знаю, что это так. И приношу за это свои извинения. Я должен был проявить к тебе участие той ночью, а не использовать в своих эгоистичных целях.

– Мы договаривались не говорить о прошлом. – Эвелин стиснула его пальцы. – Но если ты хочешь доказать свою искренность...

Люсьен потянул ее на себя.

– Хочу.

Эвелин приподнялась и оперлась на локти, улыбаясь ему сверху.

– Ты мог бы снять свои сапоги.

Люсьен расхохотался, затем поцеловал ее, и золотистые волосы Эвелин закрыли их лица. И он доказал ей, что действительно был искренним.

Когда Эвелин проснулась в постели Люсьена, было уже позднее утро.

Где-то перед рассветом, хихикая, как дети, они крались вверх по лестнице, боясь разбудить слуг. Поскольку ночная рубашка приобрела совсем непрезентабельный вид, Эвелин завернулась в сюртук Люсьена и в таком виде поднялась с ним в его спальню. Этот сюртук был тут же отброшен под страстным натиском Люсьена, и сейчас Эвелин проснулась с улыбкой на лице и приятной болью во всем теле.

Однако ее улыбка угасла, когда Эвелин обнаружила, что она одна в комнате. Очевидно, ее муж поднялся рано и отправился по делам.

Эвелин села в кровати, откинув с лица волосы. Ей казалось, что этой ночью между ними установилась прочная связь. Но возможно, для Люсьена это было не, более чем очередное приключение.

Эвелин расстроилась, прокрутив в голове ночные события. Не было произнесено ни одного слова любви, ни одной клятвы верности. Правильно ли она оценила ситуацию? Возможно, в их браке не произошло никаких перемен, добавилось лишь то, что они спят в одной постели? В конце концов, она не может ожидать, что Люсьен будет разделять ее чувства.

Эвелин печально вздохнула. Возможно, он не умеет любить... а зная его семью, как можно винить его в этом? Кто-то из близких предал его и отправил умирать на корабле. Люсьену удалось выжить только благодаря несгибаемой воле. Эвелин не сомневалась в том, что завоевать любовь ее мужа нелегко. Если это вообще возможно.

Да, нельзя отрицать, их связала страсть. Но без подпитывающей ее любви страсть быстро обернется скукой и, наконец, озлоблением. Неужели ей суждено прожить долгие годы в неудавшемся браке?

Эвелин завернулась в простыню и встала, намереваясь уйти в свою комнату. Но когда она отступила на шаг от кровати, на пол что-то упало.

Едва распустившийся бутон белой розы.

Эвелин медленно наклонилась, поднесла розу к лицу и вдохнула сладкий аромат. Цветок, должно быть, лежал рядом с ней на кровати, а она не заметила его.

Она снова вдохнула запах цветка и вспомнила тот недавний вечер в саду, когда они с мужем, похоже, были в полном согласии. Может быть, Люсьен думал об этом, когда выбирал ей розу? Возможно, еще не все для них потеряно.

Эвелин поспешила в свою комнату.

Люсьен постучал в дверь особняка Хантли, будучи готов к тому, что его могут не принять, как это уже было сразу после его возвращения в Лондон. Но дворецкий назвал его по имени и широко распахнул дверь.

– Герцог дома? – спросил Люсьен, снимая шляпу и перчатки.

– Я сейчас все узнаю, мистер Дюферон. – Дворецкий удалился и уже через пару минут вернулся назад. – Его светлость просил проводить вас в его кабинет.

Люсьен передал шляпу с перчатками в руки готового услужить лакея.

– Благодарю вас, Стинсон.

– Сюда, сэр.

Люсьен проследовал за дворецким в кабинет Роберта. Странно было вновь находиться в доме Хантли. Значительную часть своей жизни он провел в этом внушительном городском особняке, но так и не привык к музейной холодности этого дома. Дом был красиво отделан, в нем были собраны произведения искусства и антиквариат стоимостью в целое состояние, но Люсьену больше нравился небольшой дом, в котором он жил с Эвелин и Хлоей. Теперь он знал, что все дело в людях, которые тебя окружают.

Стинсон сделал шаг в кабинет герцога.

– Мистер Дюферон, – объявил он и отступил назад, пропуская Люсьена.

– Спасибо, Стинсон. – Роберт стоял перед столом. Он был одет в отлично сшитый голубой сюртук и такие же, как у Люсьена, брюки цвета буйволовой кожи. Заметив схожесть в их одежде, герцог приподнял бровь. – Что ж, – только и сказал он.

– Видимо, мы пользуемся услугами одного и того же портного, – растягивая слова, произнес Люсьен. – Это может повредить твоей репутации. Возможно, тебе стоит немедленно поменять весь свой гардероб?

– Мне больше нравится думать, что это говорит о наличии у тебя неплохого вкуса, – усмехнулся Роберт. – Должно быть, сказывается наследственность.

– Так ты все же признаешь, что мы родственники?

– Я никогда не отрицал этого. – Роберт сложил руки на груди, – Что привело тебя сюда так рано, Люсьен? Насколько я помню, ты ведешь ночной образ жизни. Ты вообще сегодня ложился в постель?

Люсьен не смог сдержать довольную улыбку.

– Ложился.

Роберт поднял руку.

– Меня не интересуют детали.

– У меня и не было намерения посвящать тебя в них.

Роберт начал проявлять нетерпение:

– Поскольку я знаю, что только дело чрезвычайной срочности могло заставить тебя прийти сюда добровольно, пожалуйста, сообщи о причине твоего визита.

– Разве можно меня винить за нелюбовь к этому дому? – Люсьен оглядел кабинет, который мало изменился со времен его детства. – У меня с ним связано не так уж много приятных воспоминаний. Кстати, а где сейчас твоя мать?

– Отправилась по магазинам.

– Хорошо. Я хотел переговорить с тобой наедине.

– Как странно. – Роберт обошел стол и сел в кресло. – Садись, Люсьен. Должен признаться, ты пробудил во мне любопытство.

Люсьен сел в одно из кресел у стола.

– Так о чем же ты хотел поговорить со мной? – спросил Роберт.

– О Виктории Торрингтон.

Герцог вскочил с кресла.

– Убирайся отсюда!

Люсьен тоже поднялся, но гораздо медленнее.

– Я не уйду.

– Тогда я распоряжусь, чтобы тебя выкинули.

– Давай, – насмешливо произнес Люсьен, когда его брат направился к двери. – Тогда в свете пойдут слухи о том, как герцог Хантли выкинул собственного брата из фамильного дома.

Роберт остановился на полпути к двери.

– Сводного брата.

Люсьен пожал плечами.

– Как тебе угодно. Я и так воскрес из мертвых и женился на матери моего незаконнорожденного ребенка. Разве уже это не дает достаточного повода для разговоров о семье, с чем тебе приходится мириться?

– К сожалению, ты прав.

– Нам нужно поговорить о Виктории, Роберт, – тихо сказал Люсьен. – Мы не можем вести себя так вечно.

Взгляд Роберта говорил о его полнейшем несогласии с братом, однако он вернулся за стол и сел в кресло, положив руки на подлокотники.

– Если ты собираешься принести извинения, то ты несколько запоздал с этим.

– Я хочу сначала объяснить, что произошло. А потом принесу извинения.

Роберт откинул голову, назад, его лицо с полуопущенными веками приобрело отрепетированное выражение скуки.

– Ну если тебе так хочется, – со вздохом сказал он.

– Неужели ты не хочешь знать правду? – спросил Люсьен. – Или тебя устраивает твоя версия происшедшего?

Роберт открыл глаза и враждебно посмотрел на брата.

– Я знаю, что произошло. Ты пытался соблазнить женщину, на которой я собирался жениться.

– Не я был первым.

– Как ты можешь говорить это? – Роберт вскочил с кресла и, хлопнув ладонями о стол, наклонился вперед. – Виктория – дочь графа, и с момента ее рождения наши родители предполагали, что мы будем помолвлены. Виктория росла, зная, что в один прекрасный день она станет моей женой.

– Поэтому она и была такой легкомысленной. Она считала, что может развлекаться как угодно, потому что ее будущее обеспечено. – Люсьен насмешливо хмыкнул. – Девчонка была шлюшкой и сделала бы тебя посмешищем. Но я знал, что ты не поверишь мне, пока я не докажу это тебе. Черт возьми, Роберт, подумай сам! Разве ты слышал, чтобы я когда-либо имел дело с невинными девушками?

Роберт насмешливо выгнул бровь.

– А как же твоя жена?

– Это было совсем другое. Обстоятельства... в общем, это совершенно особый случай.

Роберт усмехнулся.

– Вот так, оказывается, низвергают титанов. Мне кажется, Люсьен, что твоя жена совершенно околдовала тебя.

Люсьен стиснул челюсти, сознавая, что замечание Роберта справедливо.

– Мы говорим не об Эвелин. Мы говорим о Виктории. А она не была невинной.

– Естественно, после того, как ты разобрался с ней, – промолвил Роберт с отчетливой неприязнью в голосе, затем выпрямился и стал демонстративно перебирать бумаги на столе.

– Я не прикасался к ней, Роберт.

– Что это? Очередная смена сюжета?

– Ее любовником был лорд Хардистон, а не я. – Люсьен схватил Роберта за плечо, вынуждая оторваться от бумаг и перевести взгляд на него. – Я просто подстроил так, чтобы ты увидел нас вместе и понял, что она собой представляет.

– Я знал, что она собой представляет. Она была красивой леди с легким характером, и предполагалось, что она станет герцогиней, моей женой.

– Нет, Роберт. Она была красивой шлюхой, которая своими многочисленными любовными похождениями отравила бы тебе жизнь.

– Уходи! – Роберт сбросил с плеча руку Люсьена. – Прочь из моего дома, мерзавец! Ты соблазнил женщину, которую я любил!

– Я знаю, что ты любил ее, – спокойно сказал Люсьен. – Поэтому-то я и должен был спасти тебя от нее. Мне жаль, что я причинил тебе боль.

– Мне следовало вызвать тебя на дуэль! – вскинулся Роберт. – Но мне не хотелось умирать в девятнадцать лет.

– Я бы не стал убивать тебя, – сказал Люсьен. – Я бы не принял вызова.

– Трус!

– Ты мой брат. Для меня это что-то значит, даже если тебе это и не нравится. – Люсьен коротко кивнул. – Прощайте, ваша светлость.

– Сводный брат, – пробормотал Роберт, когда Люсьен вышел из комнаты. Но почему-то в этом замечании не ощущалось предполагаемой язвительности.

Когда за Люсьеном закрылась дверь особняка Хантли, он порадовался, что решил пройти пешком, а не проехать в экипаже то небольшое расстояние, которое отделяло его дом от особняка брата. Люсьен предвидел, что разговор с Робертом расстроит его, так оно и случилось. Бросив последний взгляд на резиденцию герцога, он направился к дому.

Он знал еще тогда, шесть лет назад, что, открыв брату правду о подлинной натуре Виктории Торрингтон, он уязвит его гордость и, вероятно, даже опечалит его на некоторое время, но он не предполагал, что мальчик примет это так близко к сердцу. А Роберт был самым настоящим мальчиком, ему едва минуло девятнадцать, когда Кларисса стала подталкивать его к более близкому знакомству с Викторией, второй дочерью графа Плимингтона.

Их отец не возражал против союза с Плимингтонами, поскольку их род почти не уступал Хантли знатностью и состоянием, но именно Кларисса была настоящим организатором обручения. Люсьен подозревал, что Кларисса настаивала на столь ранней женитьбе Роберта, так как хотела, чтобы будущей герцогиней стала послушная девушка, которой она могла бы руководить. Никто не ожидал, что Виктория окажется такой легкомысленной и станет любовницей женатого лорда Хардистона.

Когда Люсьен узнал о ее связи, он понял, что если Роберт женится на такой женщине, как Виктория, она сделает его несчастным. А наивный Роберт уже любил ее и находил самой благородной и самой воспитанной из всех леди. Он из кожи вон лез, лишь бы не обидеть свою деликатную чувствительную невесту. Тем временем восемнадцатилетняя Виктория ухитрилась несколько раз с пылкой страстью тайно встретиться с лордом Хардистоном, который, если осведомители Люсьена не ошиблись, был далеко не первым ее любовником.

Люсьен не мог позволить своему брату жениться на женщине, которая не только сделает его всеобщим посмешищем, но и унизит имя Хантли. У него появилась возможность предпринять что-то, когда девчонка, как и весь Лондон, узнала, что Люсьен не ладит с добродетельными членами своей семьи. Она начала заигрывать с ним, потому что находила забавным соблазнить сводного брата своего жениха.

Однако маленькая стерва слишком много на себя взяла, предлагая себя Люциферу. Люсьен позволил ей уединиться с ним на домашнем приеме, на котором две семьи должны были официально объявить об обручении. Заявив, что жених ей надоел, она обняла Люсьена и предложила, чтобы он овладел ею, когда в комнату вошел Роберт со своими и ее родителями.

В результате разразился скандал. Виктория тут же приняла вид испуганной девственницы, но члены обеих семей слышали ее обращение к Люсьену. Роберт же возложил на сводного брата ответственность за перемену в поведении своей невесты, обвинив Люсьена в том, что он явно намеревался соблазнить ее. Пытаясь спасти обручение, лорд Плимингтон стал вторить Роберту, взывая к небесам и сетуя, что его дочь погублена отъявленным развратником. Кларисса, метавшая молнии в сторону Люсьена, была склонна немедленно сыграть свадьбу Роберта с Викторией, но герцог не хотел даже слышать об этом. Он предложил заменить Роберта Люсьеном, коль скоро тот скомпрометировал Викторию.

Но это предложение решительно отверг граф, указав, что ни за что не выдаст свою дочь замуж за ублюдка, даже если это герцогский ублюдок. Оскорбленный герцог тут же отказал им в обручении. Через пару часов возмущенная семья лорда Плимингтона уехала.

Роберт тяжело переживал случившееся и после этого почти не разговаривал с Люсьеном. Люсьен же отправился в Торнсгейт, подальше от назойливых слухов, где через три месяца и встретил Эвелин.

А еще через два месяца он оказался в плену на корабле Следжа.

Неужели потеря Виктории настолько разгневала Роберта, что он решился устранить доставлявшего хлопоты сводного брата?

Эта мысль беспокоила Люсьена. Он надеялся, что время смягчит гнев Роберта, но, очевидно, его брат оказался злопамятным. Люсьен все больше и больше склонялся к мысли, что его похищение было организовано не отцом Эвелин, а близкими ему людьми. Совесть не позволяла Люсьену и далее наказывать барона. В любом случае в таком состоянии барон уже не мог никому причинить вреда, а то, что Люсьен запрещал Эвелин и Хлое видеться с ним, причиняло боль прежде всего им, а не барону.

Он снимет этот запрет. Пожалуй, для продления его нет никаких оснований.

При мысли о том, как Эвелин отреагирует на эту новость, у Люсьена стало легче на душе. Занятый своими размышлениями, он не замечал преследовавшего его человека, пока тот не оказался совсем рядом с ним.

Бандит попытался толкнуть Люсьена в сторону затемненной аллеи, Люсьен увернулся от его протянутой руки, но другой головорез напал на него сзади и оттеснил с главной улицы в тень деревьев.

Люсьен повернулся к грабителям, проклиная себя за то, что выбрал неподходящее время для прогулки. В этот ранний час на улицах было малолюдно. Никто не заметил, что бандиты затолкали его в аллею, чего, несомненно, и добивались эти негодяи.

– У меня с собой только небольшой кошелек, – сказал Люсьен, настраиваясь на драку. – Возьмите его, если сможете.

– Боишься, да? – спросил один, размахивая ножом. – Должен бояться.

– Мы возьмем не только твое золото, но и твои модные сапоги, – вставил другой, направляя пистолет в грудь Люсьена. – Потому как они тебе больше не понадобятся.

– Это почему же?

Бандит с ножом ощерился беззубым ртом.

– Потому что ты умрешь.

Напрягшись в ожидании нападения, Люсьен решил, что прежде всего следует опасаться бандита с ножом, хотя он и меньше ростом. Другой, покрупнее, с пистолетом, казался менее сообразительным.

– Я не собираюсь умирать так просто.

– Нас предупредили об этом, – сказал высокий грабитель.

– Неужели? Кто же?

– Заткни свою пасть, – прошипел маленький бандит. – Это должно выглядеть, как обычное ограбление.

Когда Люсьен услышал это, кровь застыла в его жилах.

– Так вас послали убить меня?

– Вот ты и догадался, – сказал высокий.

– Кое-кому ты не нравишься, милорд, – фыркнул тот, что поменьше.

«Кое-кто очень не любит тебя, парень». Люсьен до сих пор помнил эти слова Следжа, сказанные им в день похищения. Значит, опять?

– Я не лорд, – процедил он, обращаясь к невысокому бандиту. – И сегодня у меня нет желания умирать.

– Очень скоро ты станешь всего лишь приманкой для рыб, – глумливо захихикал высокий негодяй.

– Посмотрим.

– Вперед! – закричал маленький, произведя выпад в сторону Люсьена.

Люсьен уклонился от ножа. Время, проведенное с пиратами, многому научило его. Он увернулся и поставил подножку бандиту. Тот споткнулся, нож выпал из его руки. Другой бандит коротко выкрикнул и выстрелил. Люсьен успел упасть на землю. Пуля прошла над его головой и вонзилась в дерево позади него.