Текст книги "Леди туманов"
Автор книги: Дебора Мартин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Вы просто ничего не знаете, – упрямо возразила Кэтрин. – В том-то и дело, что только четыре поколения назад женщины перестали пить перед свадьбой из…
Кэтрин замолчала, и Эван затаил дыхание, тотчас догадавшись, из чего перестали пить женщины из рода Кэтрин. Из ритуального сосуда. Сосуда друидов.
– Пить из чего?.. – наконец вырвалось у него.
Побелев как мел, Кэтрин посмотрела в окно.
– Смотрите, мы уже приехали! Вы сможете сами выйти? Может, помочь?
Экипаж загромыхал по двору, вымощенному булыжником, и Эван стиснул зубы. Разговор оборвался в самый интересный момент. Но Эван не намерен был на этом останавливаться. Придется задержаться в замке, пока не удастся выведать у нее все про сосуд.
Минут десять спустя Эван уже сидел на кухне, устроившись в неудобном деревянном старинном кресле. А Кэтрин, Бос и домоправительница по имени миссис Гриффите хлопотали вокруг него. Он же ломал голову над тем, как остаться с Кэтрин наедине и продолжить расспросы.
– Нам непременно надо осмотреть его ногу, – заявила Кэтрин, накладывая холодный компресс на глаз Эвана. – Он не уверен, не сломана ли кость…
– В таком случае вам придется попросить, чтобы джентльмен снял брюки, – почти не разжимая губ, проговорил Бос.
Кэтрин порозовела.
– Ах да, конечно. Тогда осмотрите его сами, Бос. Мыс миссис Гриффите выйдем на это время.
– Это было бы весьма желательно, – процедил Бос, высокомерно глядя на Эвана.
Эвану вовсе не хотелось подвергаться осмотру.
– Послушайте, не лучше ли, если ее осмотрит врач? – возразил он, а про себя добавил: «или еще кто-нибудь, кто в таких делах разбирается лучше, чем дворецкий».
На лице старика ничего не отразилось, но тон его буквально источал презрение:
– Как пожелаете, сэр. Но тут вмешалась Кэтрин:
– Бос служил дворецким у графа Пемброка. И в обязанности Боса входило ухаживать за ним, когда с ним что-нибудь случалось во время охоты или верховой езды —а это, видимо, происходило довольно часто. Граф – очень плохой наездник, это всем известно.
Бос хранил молчание, хотя было ясно, что он не одобряет откровений своей госпожи насчет недостатков его прежнего хозяина.
– В самом деле, Эван, – продолжала Кэтрин. —Пусть Бос осмотрит вас. Он в этом разбирается гораздо лучше, чем я.
Услышав, как Кэтрин назвала Эвана по имени, Бос вскинул брови, но больше ничем не отозвался на ее тираду.
Тут Эвану пришло в голову, что было бы вовсе не плохо остаться один на один с Босом. Если тот работал у графа, то пойти после этого дворецким к Кэтрин его могли заставить только весьма тяжелые обстоятельства. Эван не располагал большими деньгами, но все же решил попробовать подкупом добыть кое-какие полезные сведения из этого старика. Судя по его кислой мине, он недолюбливает свою хозяйку.
– Ну хорошо. Если вы считаете, что так будет лучше, – сдался Эван. И женщины тотчас поспешили прочь из кухни.
Бос стал спиной к Эвану. – А теперь, сэр, будьте любезны снять штаны.
Испытывая крайнюю неловкость, Эван выполнил просьбу.
– Готово, – сказал он и откинулся на спинку кресла.
Дворецкий повернулся и склонился над ногой Эвана, которую тот вытянул вперед и положил на стул. Губы дворецкого сжались, когда он принялся ощупывать колено.
– Здесь болит?
– Нет, – отозвался Эван. Старик нажал чуть посильнее.
– О! – вырвалось у Эвана. – А вот здесь больно. Присмотревшись, Бос объявил:
– Осмелюсь предположить, что это просто ушиб. Удар пришелся в болезненное место у колена, что и мешает вам ходить. Но, думаю, к завтрашнему дню вы оправитесь. Если бы вы действительно сломали кость, боль ощущалась бы в другом месте.
Пока Бос холодно излагал свой диагноз, Эвану не без труда удавалось сохранять серьезное выражение лица, но теперь он позволил себе улыбнуться:
– Благодарю вас, Бос.
– Можете одеться, сэр. Я сейчас позову госпожу.
– Подождите! – Эван поднялся и быстро натянул брюки. – Я хотел бы принести вам свои извинения. Я вижу, что недооценил вас.
– Как вам будет угодно, сэр, – сухо проговорил Бос.
– Я говорю серьезно. Вы и в самом деле хороший дворецкий. Миссис Прайс, безусловно, повезло, что вы у нее служите.
Повернувшись, Бос уставился на Эвана с нескрываемым подозрением.
– Надеюсь, это именно так и есть.
Эван кончил застегивать брюки и сунул руку в карман.
– Мне бы хотелось отблагодарить вас за услугу. В лице Боса ничто не дрогнуло.
– В этом нет никакой необходимости, сэр.
– Ерунда. Особые услуги следует оплачивать отдельно. – И Эван протянул дворецкому соверен.
Тот замялся, но только на миг. И, хотя плата была явно завышенной, он, не моргнув глазом, опустил монету в карман.
– Благодарю вас, сэр. – И собрался было уходить, но тут Эван положил руку ему на плечо.
Дворецкий повернул голову и так выразительно посмотрел на руку Эвана, что тот убрал ее, подавив неловкий смешок. Старик явно не любил фамильярности, понял Эван.
– Бос, я готов удвоить эту сумму, если вы ответите мне на кое-какие вопросы относительно миссис Прайс.
Дворецкий уставился на него стальным взглядом.
– Прошу прощения, сэр. – Тон его стал еще холоднее, чем прежде, если только это было возможно. – Ни за какие деньги я не стану обсуждать своих хозяев.
Такого отпора Эван не ожидал. Обычно слуги любили посудачить о своих господах, а особенно за плату. Хотя, конечно, Эвану еще никогда не доводилось подкупать слуг. Но он слышал от Юстина, что тот, как правило, обращается к служанкам, желая узнать, какие подарки предпочитает их хозяйка. Ну и кое-что еще тоже.
– Но я не собирался ничего выспрашивать о ней лично, – запротестовал Эван. – Меня интересует только…
– В таком случае вам следует обратиться к самой миссис Прайс, не так ли?
Полный провал. Тон старика не оставлял никаких сомнений на этот счет. Эван даже уловил в его голосе готовность встать на защиту Кэтрин. Эван явно неправильно оценил ситуацию. И в каком-то смысле он порадовался, что Кэтрин способна вызвать такую преданность у своих слуг.
Не без смущения он посмотрел в суровые глаза дворецкого.
– Простите, если я чем-нибудь оскорбил вас, Бос.
Не ответив, Бос повернулся к двери.
– И не стоит сообщать о нашем разговоре миссис Прайс! – крикнул вдогонку ему Эван, но старик обратил столь же мало внимания на его просьбу, как и на извинение.
– Черт бы его побрал! – буркнул Эван. Все вышло из рук вон плохо. С чего он вообразил, будто сумеет разговорить этого истукана-валлийца? Теперь оставалось только надеяться, что он не проболтается своей госпоже. Разве только в нем проснется сострадание, во что мало верилось. Но Кэтрин вошла на кухню одна, причем вид у нее был встревоженный, и Эван сразу понял всю беспочвенность своих надежд.
Кэтрин несла в руках несколько кусков полотна. Не говоря ни слова, она положила все куски, кроме одного, на стол, а затем окунула этот оставшийся кусок в бадью с дождевой водой, стоявшую у двери в кухню. Но когда Кэтрин вернулась с влажным полотном, Эван увидел, как дрожат ее губы, и вновь почувствовал себя совершеннейшим негодяем.
– Садитесь, – распорядилась Кэтрин и положила холодный компресс ему на глаз. Потом пошла к плите, принесла дымящийся котелок и окунула в него другой кусок полотна. Эван весь напрягся, не понимая, что она намеревается сделать.
Но Кэтрин просто принялась горячим полотенцем тереть его разбитую губу, и при этом ее пальцы так дрожали, что нервы Эвана не выдержали.
Взяв Кэтрин за руку, он накрыл ее своей широкой ладонью.
– Что случилось, Кэтрин? Чем это я вас так вдруг испугал?
У нее не хватало смелости взглянуть ему прямо в глаза.
— Бос предупредил меня, что вы пытались узнать у него что-то обо мне. И попросили его не рассказывать мне об этом.
– Это правда, – вздохнул Эван.
– Но почему? – еле слышно прошептала она.
– А как вы сами полагаете? – У Эвана возникла надежда получить ответ на мучающие его вопросы – если только удастся убедить Кэтрин, что его любопытство носит вполне безобидный характер. – Меня интересуете вы… ну и это странное заклятие. Вы разбудили мое любопытство, а потом оборвали разговор. Я и подумал: может, Бос просветит меня насчет этого.
– Бос не знает о заклятии, – проговорила Кэтрин. – О нем известно только Дейвиду.
Она замолчала, и тогда Эван пробормотал:
– Морису вы сказали все. Почему же хотите утаить правду от меня?
– Почему вам непременно надо знать это? – спросила она печально.
Эван не нашел ничего лучшего, как привести все те же самые доводы, к которым обращался прежде:
– Я только что едва не покалечил человека из-за вашего спора по поводу этого заклятия. И мне, вполне естественно, хотелось бы уяснить до конца, в чем тут дело. – И поскольку Кэтрин не ответила тотчас, Эван сразу добавил: – И кроме того, раз вы рассказали Морису, а он упоминал о заклятии при мне, значит, это уже перестало быть семейной тайной. Морис, к примеру, не делал из этого никакого секрета.
Слова Эвана возымели желанное действие. Вздохнув, она высвободила руку и прошла к двери, ведущей в сад.
Светила луна, создавая вокруг головы Кэтрин сияющее кольцо. И Эван подумал, что еще ни одна женщина в жизни не представлялась ему столь загадочной. И столь желанной тоже.
– Я обнаружила запись о проклятии в дневнике, – начала бесстрастным голосом Кэтрин, – который попал мне в руки четыре года назад. Проклятие обрушилось на нашу семью после того, как женщины из нашего рода перестали выполнять обряд друидов: пить в день свадьбы из сосуда, который передавался от матери к дочери.
Сосуд. Вот они и подошли наконец к тому, что Эвану требовалось узнать.
– Как я понял, вы тоже отказались выпить из этого сосуда в день свадьбы? Почему? Так как ничего не знали об этом обряде? – Эвану был известен ответ, но ему хотелось услышать, что скажет Кэтрин.
– Нет. Даже если бы я и знала об обряде, то не смогла бы его исполнить. Моя прапрабабушка продала его.
Продала. Значит, сосуд принадлежал роду Кэтрин до того, как стал собственностью семьи Юстина.
– И кому его продали?
– Какое это имеет значение? – насторожилась Кэтрин. – Его больше нет. И заклятие продолжает действовать.
– Да, но ведь сосуд можно вернуть, не так ли? Надо только узнать, в чьих он руках. И тогда заклятие перестанет действовать. – Эван затаил дыхание, ожидая ответа Кэтрин.
Пауза затянулась надолго. Наконец она опять вздохнула:
– Я попыталась. Вот почему Морис так расстроился. Мне показалось, будто я нашла, что искала, и он с нетерпением ждал моего возвращения из Лондона. Но мужчина, который пообещал мне продать нашу семейную реликвию… не появился. И мне пришлось уехать с пустыми руками. А значит, проклятие по-прежнему продолжает висеть надо мной. Вот почему я отвергла предложение Дейвида.
Ее слова как гром поразили Эвана. Итак, она вовсе не встречалась с Юстином. Его, очевидно, убили по дороге к ней. А сосуд похитили воры. И Кэтрин пришлось вернуться домой. Вот и все.
Нечто в этом духе он и ожидал услышать.. Поскольку давно понял: ни о каком умышленном сговоре Кэтрин с убийцами не могло быть и речи. И почему вообще у него возникли подозрения, будто Кэтрин замешана в этом преступлении?
Потому что пропало письмо. Глупо, конечно, основываться только на такой маловажной детали. Оно могло выпасть во время драки. К тому же Эван видел, что Юстин положил его в коробку с сосудом, и воры могли унести его с собой. Вряд ли Кэтрин решилась бы рассказать о своей поездке в Лондон, будь она хоть в малейшей степени при-частна к гибели Юстина. Могла бы ведь и промолчать.
Как же поступить? – размышлял Эван. Сказать ей правду, что он приехал в Лондезан только из-за Юстина? Нет, Кэтрин и без того огорчилась из-за этой истории с якобы заинтересовавшими Эвана ее эссе. Ему не хотелось причинять молодой женщине еще большее огорчение своим признанием, что он обманывал ее буквально во всем.
Оставалось одно – придерживаться версии насчет сбора материала для книги. Еще несколько дней притворства, и Эван сможет вернуться в Лондон, к своему прежнему спокойному существованию.
Правда, он не очень на это надеялся. Теперь, после того, как Кэтрин Прайс так стремительно ворвалась в его жизнь.
– Теперь вы все знаете обо мне, – негромко закончила Кэтрин и обернулась к нему. – И понимаете, чем я опасна для мужчин.
В голосе ее прозвучала привычная нота горечи. Эван без труда распознал ее, так как сам таил ее в груди, когда долгое время был предметом всевозможных досужих разговоров, домыслов и даже ненависти. Ему хорошо знакомо было это чувство одиночества и потерянности.
И такое страстное желание утешить ее, обласкать, помочь забыть свои беды охватило его, что Эван порывисто поднялся и подошел к Кэтрин. Обняв ее за талию, он сказал, глядя ей в глаза:
– Я вовсе не считаю тебя опасной, – проговорил он негромко, но твердо.
После чего его губы сами собой коснулись губ Кэтрин.
8.
При виде ее горю как в огне,
Хотя она по-девичьи стыдлива.
– Боже мой! – воскликнула Кэтрин и отпрянула от него. – Снова пошла кровь!
– Не тревожься, – успокоил ее Эван. – На самом деле это сущий пустяк.
– Все равно, сядь, пожалуйста, я приложу к ране мазь. – И Кэтрин повела его к креслу, радуясь про себя той передышке, во время которой у нее будет возможность собраться с мыслями. Вынимая из ящика буфета особую мазь, предназначенную для заживления ран, Кэтрин продолжала лихорадочно перебирать все случившееся за вечер.
Итак, она опять позволила Эвану поцеловать себя. Хвала небесам, что нашлась причина, несколько отрезвившая ее. Кэтрин понимала: еще немного – и она снова очутилась бы в его объятиях, настолько у нее начинала идти кругом голова от крепкого, страстного, одурманивающего поцелуя Эвана.
И еще ей было очень неловко из-за того, что пришлось солгать насчет сосуда. И зачем Эван настойчиво допытывался о заклятии? Конечно, главная причина в Дейвиде, который разболтал секрет. Теперь, если бы Кэтрин вообще отказалась говорить на эту тему с Эваном, он обратился бы к Дейвиду, и тот, просто назло Кэтрин, непременно рассказал бы ему все.
– Ни к чему все эти притирания, – пробурчал Эван, когда Кэтрин вернулась к нему с мазью.
– Она сделана по народным рецептам и не только останавливает кровь, но и снимает воспаление. – И, взяв на кончик пальца немного мази, Кэтрин приложила ее к губе Эвана.
Его реакция была более чем неожиданной: он вырвал из ее рук баночку и швырнул на пол, а когда Катрин хотела наклониться за ней, схватил девушку и посадил прямо на ушибленное колено.
– Перестань, – рассердилась Кэтрин. – Что ты делаешь? Твоя нога…
– От этого ей будет только лучше, – ответил Эван и крепко обнял Кэтрин за талию. – Твой поцелуй – самое чудодейственное средство.
Взглянув на синяки, которые Эван заработал, защищая ее честь, словно рыцарь из старинной легенды, Кэтрин почувствовала, как рушатся воздвигнутые ею защитные стены. Почему он вступился за нее? Ведь она для него – никто. В этом Дейвид был прав. Если Эван и проявляет к ней интерес, то наверняка исключительно от скуки.
Увидев ее полуобнаженной у озера, он, конечно, вообразил, будто Кэтрин – доступная женщина. Да вдобавок она с такой легкостью позволила ему поцеловать себя, что еще больше укрепила его в этом мнении. Но она совсем не та, за кого Эван ее принимает.
– Поцелуй меня, Кэтрин. – В охрипшем голосе Эвана было столько мольбы, что не поверить ему было невозможно. Глаза его затуманились, но не от гнева, а от неутолимой жажды, испугавшей ее до глубины души.
Оторвавшись от его взгляда, она пробормотала:
– Но тебе будет больно!
– Обнимать тебя и не целовать – еще больнее.
– Оставь, – едва слышно вымолвила Кэтрин, но Эван уже прильнул губами к ее шее. И если ему стало больно, он не показывал вида. Прикосновение его губ к коже отзывалось трепетом во всем теле Кэтрин. Только едва слышный запах камфары, которая входила в состав мази, удерживал сознание молодой женщины на поверхности, не давал погрузиться полностью в пучину всколыхнувшейся страсти. – Тебе нельзя, – снова попробовала запротестовать она, не в силах даже пошевельнуться, чтобы освободиться из его объятий.
– Почему? – Он стиснул зубами мочку ее уха, отчего Кэтрин почувствовала себя так, словно ее прошила молния, и невольно застонала.
– Дейвид прав. – Кэтрин произнесла это не столько в укор Эвану, сколько самой себе. – Мне не следовало позволять… Я… то есть ты, быть может, принимаешь меня за женщину, которая готова отдаться первому встречному. Ты считаешь, что со мной можно развлечься…
Пробормотав что-то ей в ухо, он взял Кэтрин за подбородок и повернул лицом к себе.
– Дейвид ошибается. Я не соблазнитель. Я ученый. И большую часть своего времени провожу, зарывшись в книги.
Эван нахмурился, и весь его вид – сурово сдвинутые брови, сжатые зубы, да еще синяк под глазом – напрочь опровергал его слова. Нет, он мало походил на отшельника-ученого. Особенно в ту минуту, когда кинулся в драку. И когда начал страстно целовать Кэтрин.
– Да, но зная, что я вдова… – продолжила Кэтрин. Эван приложил палец к ее губам:
– Я ничего не знаю. И ни о чем не способен думать, Кэтрин, кроме одного: что меня влечет к тебе точно так же, как тебя ко мне.
Еще одна волна дрожи пробежала по телу Кэтрин, едва только его палец коснулся ее губ. И когда губы ее сами собой раскрылись, словно подчиняясь неслышному приказу, отданному телом, Эван окинул ее понимающим взглядом.
– Мои чувства к тебе совершенно не имеют значения, – заявила Кэтрин, пытаясь встать. Но Эван еще крепче прижал ее и не выпускал из своих объятий.
– Еще как имеют! Ты ведь чувствуешь, что я идеальный любовник для тебя.
Не жених. Не муж. Любовник.
Кэтрин решительно принялась высвобождаться из его рук. Все это зашло слишком далеко и, к сожалению, не в том направлении.
– Пусти меня, – взмолилась Кэтрин, не понимая, почему ее голос звучит так неуверенно.
– Я не обижу тебя, – проговорил Эван низким и чуть хрипловатым голосом, целуя ее в висок.
Разумеется, нет. И конечно, он не будет вести себя так, как Дейвид. Но все равно ей нельзя позволять Эвану целовать себя, поскольку для него это только развлечение.
– Но я прошу только о поцелуе, – сказал он, когда Кэтрин снова попыталась встать.
– Понимаю, но…
Эван закрыл ее рот своими губами и даже не вздрогнул, хотя Кэтрин понимала, как ему больно.
Кэтрин хотела прервать поцелуй. Действительно хотела. Она просто обязана была сделать это.
Но не смогла. Его губы были такими нежными. Они не требовали ничего взамен. И эта их бережность заставила Кэтрин расслабиться и повернуться к нему, хотя она прекрасно понимала, что не должна так поступать. Но она словно начала таять от жара его губ и забыла обо всем на свете, кроме этой несказанной нежности.
«Еще немного, – промелькнуло у нее в голове, – только один поцелуй. Неужели от этого кому-то может быть плохо? И как это можно назвать дурным, если нам так хорошо?»
И все же подсознательная тревога Кэтрин не утихала. Ибо Эван каким-то образом пробудил в ее теле ту же странную боль, которая иной раз мучила ее по ночам, в одинокой постели. И кроме того, под его ласками тело переставало слушаться ее.
Но когда его язык снова пробежал по внутренней стороне ее губ, они сами собой раскрылись, как лепестки розы раскрываются под лучами теплого солнца. И Кэтрин даже коснулась его языка своим.
Стон вырвался из горла Эвана, и тотчас язык его затрепетал во влажной глубине ее рта. Кэтрин ощутила вкус его крови. Нет! Этому надо положить конец. Его пальцы тронули ее лицо, потом, пробравшись сквозь волнистый водопад волос, очутились на шее и замерли там, не давая Кэтрин отстраниться.
Боже! Каким же необыкновенно долгим и глубоким был этот поцелуй – словно воды озера Алин Фэн-Фах… и столь же опасным. А Кэтрин с такой смелостью погрузилась в него, не представляя, что таится на самом дне, позволяя Эвану увлекать ее за собой в самую глубину соблазна.
Сидя у него на коленях, она почувствовала, как он возбужден. Руки его заскользили по телу Кэтрин – по бедрам, потом по талии, и, поднявшись выше, стали ласкать налитые груди.
Когда большой палец Эвана коснулся ее сосков, Кэтрин охватило необыкновенное удовлетворение, но она, мгновенно одернув себя, попробовала отстраниться. И тогда Эван вдруг пробормотал:
– Нет. Еще нет.
Переведя дыхание, Кэтрин привела первый попавшийся на ум довод:
– Слуги начнут удивляться, что это мы здесь делаем.
– Да какое мне дело до них? Думаю, и тебе тоже. – И Эван скользнул губами по ложбинке меж ее грудей.
Руки Кэтрин оказались теперь у него на плечах, и она почувствовала, как вздрагивают его мускулы, когда он касается языком открытой вырезом платья части груди.
– Н-н-но мне-то следует об этом думать, – прошептала Кэтрин.
Эван и не думал обращать внимания на ее слова. Вместо этого он вдруг отодвинул белый шелк ее платья, полностью обнажив одну грудь. Кэтрин вскрикнула и уперлась в его плечи. Но все равно его губы сомкнулись вокруг соска… И словно кинжал погрузился прямо в ее сердце. Вынести все это не было никаких сил… Словно марево заволокло все перед ее взором, и Кэтрин невольно прижала его голову к себе, не желая прекращать эту сладкую муку. С ослепительной ясностью она вдруг поняла, что жаждет ощутить прикосновение его губ к самым сокровенным частям своего тела. Она попыталась, но не смогла отогнать эту мысль прочь.
Все это походило на безумие. Как она могла вести себя подобным образом с человеком, которого почти не знает? Только безумие могло заставить ее получать наслаждение от того, что Эван обнажил и вторую ее грудь, прикосновение к которой отозвалось где-то в глубине лона Кэтрин очередным приливом жаркой волны.
– Эван… милый Эван… – прошептала Кэтрин, невольно откидывая голову назад и тем самым отдавая грудь целиком во власть припавшего к ней Эвана.
На секунду оторвавшись от нее, Эван пробормотал:
– Какие они восхитительные и нежные! – И снова приник к волшебному источнику, будто пытался утолить жгучую жажду. Похоже, рана на губе его не слишком беспокоила. Зато непонятная, странная боль в ее лоне все больше тревожила Кэтрин. И страстный поцелуй Эвана заставил эту боль вспыхнуть еще сильнее, так что женщина неожиданно для себя вернула ему поцелуй с совершенно непривычным для себя пылом.
И только когда его рука, оставившая грудь, оказалась у нее под платьем, в самом сокровенном месте, Кэтрин, словно очнувшись, поняла, насколько бесстыдно она себя ведет. Она позволяет мужчине совратить ее прямо в ее собственной кухне?
И страшным усилием воли Кэтрин оторвала губы от его губ и прошептала:
– Перестань! Пожалуйста, остановись!
Из его уст вырывался полустон-полурычание. Но едва он вновь попытался припасть к ее губам, Кэтрин отвернула голову и отвела руку, гладившую ее бедра.
– Эван, остановись! Я не хочу, чтобы… Я не могу…
– Кэтрин, позволь мне… – попросил Эван дрогнувшим голосом, целуя ее волосы. – Пожалуйста, позволь…
– Нет. – С трудом разомкнув кольцо рук Эвана, она соскользнула с его колен. – Я н-не могу, Эван. Н-не могу!
Глаза его сверкали, дыхание никак не могло выровняться.
– Но почему?
Кэтрин отошла и поправила вырез платья.
– Это… это дурно.
– Да что же тут плохого, черт побери! – Он вскочил с кресла. – Я хочу тебя. И ты меня хочешь. И ничего дурного или зазорного в этом нет.
– Есть. Мы не женаты. Он замер.
– Значит, препятствие в этом? Ты хочешь выйти замуж?
– Да! – Но тут же Кэтрин осознала, насколько ее слова противоречат тому, что она сама говорила о заклятии. – То есть я хотела бы… Если бы я могла. Но заклятие… оно не дает мне права.
– Значит, все дело в заклятии?
Ей показалось или на самом деле Эван будто бы вздохнул с чувством большого облегчения? Он шагнул к ней:
– Значит, нет никаких проблем, верно? Ты не можешь выйти замуж, и я не могу жениться. Мы вполне подходим друг другу.
«Не могу жениться… не могу жениться…» Его слова эхом отозвались в голове Кэтрин. И в эту секунду рухнули все ее надежды. Хотя Кэтрин не признавалась в этом себе, она невольно воспринимала Эвана как возможного жениха. Какой же дурочкой она была, воображая, будто такой человек, как мистер Эван Ньюком, оставит Кембридж ради глухого уголка и совьет гнездо со скромной птичкой вроде нее!
Осознание этого отрезвило ее и придало голосу нужную твердость.
– Да, ты мне уже говорил, что преподавателям не позволено жениться. Но ведь ты все же намеревался рано или поздно завести семью?
– Нет. Никогда.
– Но отчего же?
– На то есть причины. – Краткость ответа свидетельствовала о том, что Эван не собирается посвящать в них Кэтрин. – И вообще, это не имеет значения. Я не предполагаю жениться, ты не можешь выйти замуж – так что ничто не мешает нам.
– Нет. Я не могу лечь в постель с человеком, которому требуется всего лишь утолить чувственный голод.
— Неужели я произвожу такое впечатление? – Он попытался приблизиться к ней.
Кэтрин обошла стол, чтобы создать преграду между собой и Эваном.
– Как ты сам только что сказал, ты не собираешься жениться.
– Из этого вовсе не следует, будто близость с женщиной для меня – всего лишь утоление чувственного голода. У меня было намерение сделать наши… дружеские отношения достаточно продолжительными. – При свете свечей глаза его отливали загадочным блеском. – Мы могли бы стать чудесными любовниками. – Эван насмешливо улыбнулся. – Вдову никто не осудит за это – в наше-то время. Разве ты не знаешь об этом?
– Но… я не могу! Мне нужен… – Кэтрин замолчала и мысленно продолжила фразу: «нужен муж».
Его губы сжались.
– Чего тебе во мне не хватает? Неужто я показался тебе хуже, чем твои прежние любовники?
– Прежние любовники? – воскликнула Кэтрин. Час. от часу не легче. Наверное, он полагает, будто она каждый год меняет любовников. – Не было никаких любовников! Я вообще девственница.
Он уставился на нее прищуренными глазами:
– Да… муж у тебя погиб в день свадьбы… Но… Неужто ты… ничего не позволила себе до свадьбы? И за все пять лет вдовства ты не имела ни одного любовника?
Кэтрин вспыхнула:
– Разумеется.
– Вообще-то мне следовало бы догадаться об этом самому. Но тебе уже двадцать пять, и ты страстная натура. И я подумал… – Эван заговорил тише. – Неужели все эти долгие тоскливые годы тебе никто не был нужен?
– Нет! То есть, я хочу сказать…
– Неужели ты не чувствовала себя одинокой, несмотря на своих друзей в Лондезане?
Сочувствие, промелькнувшее в его голосе, задело Кэтрин за живое:
– Конечно! Я ощущала себя страшно одинокой, – вырвалось у нее. – Но я не могу иметь того, чего хочу: мужа, который будет ласкать меня по ночам, детей, которые унаследуют Плас Найвл и будут заботиться о моих слугах и арендаторах.
«Во всяком случае, я не могу иметь этого с тобой», – промелькнуло в ее голове. Она придала голосу необходимую твердость:
– И коли мне не суждено обладать этим, я не желаю довольствоваться убогими подделками.
– Обещаю тебе, Кэтрин, что наша близость не покажется тебе убогой подделкой.
Обещание, что она сможет вкусить то, о чем пока не имела представления, вызывало еще большую тревогу в ее сердце.
– Не смей так говорить! – Выпрямившись, Кэтрин посмотрела ему прямо в глаза. – А теперь уходи, Эван. Уходи и оставь меня в покое.
– Хорошо. Я уйду. Но я не собираюсь оставлять тебя. – Он улыбнулся. – К тому же ты обещала помочь мне в моих разысканиях, помнишь?
Глаза ее распахнулись. Она напрочь забыла о том, зачем приехал в Лондезан Эван. Но все же где-то в глубине памяти засели его слова, что книга оказалась наилучшим предлогом выманить из замка ту, которая заинтересовала его. Теперь Кэтрин поняла, что он имел в виду.
– Вряд ли ты на самом деле так уж нуждаешься в моей помощи, – прошептала она. – Ты попросил о ней только для того, чтобы…
– …соблазнить тебя? – сухо подхватил Эван. Она кивнула.
– Это слишком грубо сказано, – заметил он. – Но это правда, – подвела Кэтрин черту.
Эван стиснул зубы:
– Нет, не правда. Ты заблуждаешься. Мне на самом деле нужна твоя помощь.
Даже если это и так, теперь она не в состоянии помочь ему. Постоянно находиться рядом с ним, осознавать каждую минуту, что он испытывает к ней влечение, самой переживать сладкую муку желания и при этом понимать, что он никогда не женится на ней, – невыносимо.
Кэтрин ухватилась за первое попавшееся объяснение:
– Все оборачивается, к сожалению, весьма плачевным образом. Сегодня вечером я надеялась, что ты ознакомишься подробно со свадебным обрядом. А вместо этого ты оказался втянутым в два безобразных скандала.
– И я вполне доволен сегодняшним вечером. – Его тон не оставлял сомнений в том, что его привлекло более всего. – Вполне.
Кэтрин не знала, что добавить к сказанному. И, может быть, раз уж она взялась помогать ему, следует выполнить обещание. Если только Эван впрямь нуждается в помощи.
Глядя на потерянную и смущенную Кэтрин, Эван проговорил:
– Я приду завтра в девять утра. Надеюсь, это не слишком рано для тебя. Мне сказали, будто бы тут неподалеку, у самой вершины Черной горы, живет человек, который считает себя потомком Леди озера Алин Фэн-Фах. Я хотел бы побывать у него. И лучше будет отправиться пораньше.
Кэтрин молча уставилась на него, удивляясь, откуда у него такая уверенность, что она непременно примет его приглашение.
– Не забудь надеть что-нибудь попроще, – добавил он с легкой улыбкой.
Задетая его улыбкой, Кэтрин возразила:
– Зачем тогда нужна я, если ты и сам все знаешь? Он заглянул ей в глаза:
– Но я понятия не имею, как туда добраться. А миссис Ливелин поведала мне, что ты знаешь Черную гору как свои пять пальцев. И по нашей первой встрече я имею представление о том, как ты хорошо описываешь, какой дорогой лучше идти.
Сердце Кэтрин упало при напоминании о том, как дурно она вела себя с Эваном при первой встрече. Никогда ей не избавиться от этого чувства вины. Никогда!
– Кроме того, мне просто доставит удовольствие прогулка в твоем обществе, – добавил он мягко. – Брести одному в гору так скучно.
Сначала Кэтрин попыталась найти убедительную причину для отказа:
– А если завтра у меня спешные дела по хозяйству?
– Тогда я отложу свой поход на следующий день. – Эван наклонился вперед, упершись кулаками о стол. – Знай, Кэтрин. Я буду приходить сюда ежедневно, пока не получу желаемого.
И когда она окаменела, услышав столь категоричное заявление, он пробормотал:
– Так не забудь. Завтра в девять. – И, повернувшись, вышел из кухни.
Обессиленная Кэтрин повалилась в кресло. Сердце ее бешено колотилось, в ушах звенело. Что же делать? «Получить желаемое?» Только потому, что она позволила поцеловать ее, позволила ему ласкать свою грудь… и…
Краска стыда залила лицо Кэтрин. Боже мой, какое она имеет право винить Эвана за его самонадеянность? Если бы не окатившие ее, словно ледяной водой, слова Эвана насчет женитьбы, она готова была позволить ему и большее: уложить ее на кухонный стол и овладеть ею здесь же, как падшей женщиной, каковой ее все и считают. И что самое страшное, она и сейчас продолжала желать его. Продолжала ощущать, как Эван ласкает ее грудь, касается языком соска, как его сильная ладонь гладит ее бедра, а сама она изгибается, подаваясь ему навстречу.
