Текст книги "Список Ханны"
Автор книги: Дебби Макомбер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 9
Что-то случилось? Мэйси Роз посмотрела на Снежка, который, вспрыгнув на закрытую крышку унитаза, внимательно следил за тем, как она чистит зубы.
Был поздний вечер, Мэйси очень устала. Сегодня утром у нее была утомительная фотосессия. Она собиралась с полчаса повязать и лечь спать.
Где-то рядом раздался резкий автомобильный гудок, потом скрежет тормозов.
Она выключила воду, прислушиваясь. И снова гудки, кто-то сигналил теперь непрерывно.
Мэйси с зажатой в зубах щеткой пробежала босиком через гостиную, чтобы узнать, что случилось. Выглянув в окно, Мэйси увидела залитую светом фар большую собаку, замершую прямо посередине проезжей части, парализованную страхом. Хотя Джексон-стрит находилась в спальном районе, движение здесь было довольно интенсивным, даже ночью. Если собака останется на дороге, ее рано или поздно собьют. Необходимо вмешаться. Несмотря на поднятый шум, незаметно было, чтобы кто-нибудь из соседей был обеспокоен происходящим. Открыв входную дверь, Мэйси поспешила к месту происшествия, забыв о том, что на ней только легкая пижама. Зубная щетка все еще была зажата во рту. Схватив собаку за загривок, она стащила ее с проезжей части на тротуар.
Собака была так напугана, что не сопротивлялась. Мэйси втащила ее в дом и закрыла дверь. Это был огромный пес с бурой лохматой шерстью, неопределенной породы. Скорее всего – смесь пород. Он смотрел на нее с выражением, которое могло растопить самое жестокое сердце. Печальные коричневые глаза выражали собачью благодарность. Пес весь еще дрожал, когда она наклонилась его погладить.
Мэйси вытащила наконец изо рта зубную щетку и перехватила голодный собачий взгляд.
– Нет. Это несъедобно. – Она почесала его за ухом.
Он заколотил хвостом.
– Чей ты?
Неудивительно, что на нем не было ошейника, и, скорее всего, нет ни микрочипа, ни тату.
Он выглядел заброшенным, грязная мокрая шерсть свалялась. Наверное, потерялся давно.
– Ты голодный, верно?
Он сел на задние лапы, преданно заглядывая ей в глаза.
– Я поищу что-нибудь для тебя. Но не обольщайся, у меня в основном кошачья еда.
Казалось, пес понимал каждое ее слово и с готовностью потрусил за ней на кухню.
Снежок караулил свою миску. Увидев пса, он выгнул спину и зашипел.
– Прекрати, Снежок. – Мэйси положила руку на голову пса. – А ты не принимай близко к сердцу такой прием. Поверь, ничего личного.
Она достала с полки пакет с кошачьей едой:
– Извини, все, что есть. Надеюсь, тебе нравится лосось.
Пес был так голоден, что буквально слизнул корм. В мгновение ока миска оказалась пуста, и он заглянул ей в глаза, умоляя добавить.
– Бедный мальчик, – прошептала Мэйси.
В это время Душка и Мирна, осторожно ступая, вошли на кухню, чтобы обследовать незнакомца. Снежок явно видел в нем непрошеного гостя и всячески показывал, что не желает иметь с ним ничего общего.
Душка приблизилась к собаке и начала громко мурлыкать. «Он мне нравится, – как будто говорила она. – Можно его у нас оставить?»
– Нет. Он не может остаться, – объяснила ей Мэйси. – Он потерялся, и мы должны найти его хозяина, а если не получится – хороших людей, которые его возьмут.
Мирна присоединилась к Душке, тоже выражая участие.
– И ты туда же! Ладно, сегодня он останется, но только на одну ночь. – Мэйси снова внимательно осмотрела пса и нашла, что он ужасно грязен. – Однако, – заявила она, – если ты остаешься, то надо тебя выкупать.
Она полезла под раковину за шампунем для кошек. Увидев знакомый флакон, кошки сразу бросились врассыпную.
Мэйси засмеялась:
– Я не собираюсь вас мыть.
Душка и Мирна ненавидели мыться, зато Снежок обожал играть с водой, он часто подставлял лапы или язык под струю воды. Мэйси подозревала, что храбрость была показной, он просто хотел поразить воображение подруг. Вряд ли он был в восторге от купания, наверняка помня ту ночь, когда он выбежал на улицу и вернулся весь мокрый и грязный, после чего подвергся второй раз процедуре с тем же противно пахнущим антисептическим шампунем.
Лохматый незнакомец склонил голову набок, прислушиваясь к ее голосу.
– Тебя надо как-то назвать.
Она сама не понимала, почему животные находили путь к ее двери. Началось это еще тогда, когда Мэйси была маленькой девочкой. Они, казалось, чутьем улавливали ее доброжелательное отношение, и она всегда любила играть с ними. Даже мыши и пауки, которые наводили страх на близких и друзей, приводили ее в восхищение. Мэйси не представляла себе дом без домашних животных, тем более не мыслила себя без них.
– Как насчет Сэмми? – предложила она.
Пес улегся на холодный пол кухни и положил голову на лапы.
Она потрепала его по голове:
– Ну вот и прекрасно, Сэмми. Не беспокойся, мы подыщем тебе хороший дом.
Она видела, что пес хорошо воспитан, и гадала про себя, что могло с ним случиться. Просто убежал, когда открыли дверь? Может быть, он жил на ферме в нескольких милях от города? Хуже всего, если хозяева переехали в апартаменты, где не разрешено содержать животных. Она постарается вернуть его хозяину, но в том случае, если тот его разыскивает. Судя по всему, теперь его устройством должна будет заняться она.
– Мы тебя вымоем, и будешь как новенький.
Мэйси решила, что раз он не отверг кошачью еду, то не станет и противиться мытью с кошачьим шампунем.
Она отвела его в ванную и, проходя мимо спальни, услышала шипение Снежка, возлежавшего на кровати. Он недвусмысленно предупреждал, что здесь его территория.
– О, прекрати, Снежок. Ты громко шипишь, но не кусаешься. И будь повежливее, Сэмми – наш гость.
Пес покорно последовал за ней в ванную. Мэйси наполнила теплой водой ванну. Прочитала еще раз рекомендации на бутылке с шампунем. Хорошо, что он предусматривал и избавление от блох.
Понадобилось некоторое время, чтобы убедить Сэмми, что ему необходимо помыться. Когда закончила процедуру, сама была мокрой с головы до пят, а ванная комната напоминала помещение, где пронесся торнадо. Полотенца валялись на полу, на потолке темнели пятна от грязной пены. Расчесать шерсть ей явно было не по силам, и Мэйси, присев на пол с ножницами, сделала что могла с колтунами.
Когда закончила и пес был относительно чист и расчесан, было уже час ночи. Все три кошки давно спали, а хозяйка просто валилась с ног. Сэмми дал ей понять, что оценил ее усилия, и, повернув голову, лизнул в лицо.
– Я бы позволила тебе спать на кровати, но, кажется, это плохая идея из-за Снежка.
Она собрала в кучу грязные полотенца.
– Снежок очень ревнив, так что извини.
На кухне она соорудила для него постель из старого одеяла. Сэмми немедленно забрался на него, свернулся клубком и закрыл глаза.
– Спокойной ночи, Сэмми. – Зевнув, Мэйси отправилась спать.
Она сразу провалилась в глубокий сон и проснулась от звонка будильника. Солнце ярко светило в окно, его лучи падали на ее лицо. Кошки, все три, спали на подушках вокруг ее головы.
Снежок спрыгнул с кровати и выбежал из комнаты. Наверное, пошел узнать, здесь ли еще Сэмми. Через пару минут раздалось его шипение, и, вернувшись, он недовольным протяжным мяуканьем выразил свое отношение к вечернему гостю.
– Он не останется, – пообещала Мэйси, – он потерялся, понимаешь? Как бы ты себя чувствовал на его месте?
Снежок выгнул в ответ спину, игнорируя вопрос.
– Ладно, очень жаль, что ты так плохо себя ведешь.
Мэйси влезла в белые джинсы, надела оливковый свитер, провела щеткой по волосам. Фотосессия для каталога компании вязаных изделий была назначена на одиннадцать. Реклама на радио ей нравилась больше, но работа модели позволяла иметь деньги на содержание домашних любимцев.
Она выпустила Сэмми во двор, где он сделал свои дела около изгороди. Хорошо, что этого не видел Харви. Когда пес вернулся, она наполнила миски кормом, потом сварила себе кофе и с чашкой в руках вышла на крыльцо, как всегда делала по утрам. Сэмми опять мгновенно уничтожил свой завтрак.
В это время во дворе появился Харви с мотыгой в руках. Мотыгой он расправлялся с сорняками. Она села на ступеньку, с удовольствием вдыхая холодный весенний воздух.
– Доброе утро, Харви! – приветливо крикнула она старому приятелю.
Он сделал вид, что не слышит, продолжая работать. Выдержав с минуту паузу, пробормотал:
– Не вижу повода для радости. Обычное утро.
– Вчера вечером у меня появился гость.
– Я его знаю?
– Не думаю. Он просто душка.
Харви выпрямился и оперся на мотыгу. Он нахмурился.
– Ты прячешь в доме мужчину?
– Ну, скажем только, что он, несомненно, мужского пола.
– Уверен, ты подобрала очередного бездомного нахлебника. Скольких ты уже кормишь? Твоя бабушка была бы в ужасе, увидев, что ты превратила ее дом в кошачий приют. – И добавил что-то невнятное.
– Мне нужна помощь, Харви.
– Я не могу. – Он отвернулся и продолжил работу мотыгой, нахлобучив шляпу поглубже, чтобы Мэйси не видела его лица.
– Это не кошка.
Мэйси подошла к изгороди с чашкой кофе в руках. Сэмми надо с кем-то оставить, пока она не найдет хозяина или не подыщет нового. Харви тоже нужен друг. Ей казалось, они прекрасно поладят.
– Уверен, это не мужчина, – сказал Харви, – а тебе необходим именно мужчина. С тобой явно что-то не так.
Он был прав. Ей не везло с мужчинами. Их было много в ее жизни, и два раза она даже была сильно влюблена. Но мужчины быстро разочаровывались в ней. Они находили ее слишком неорганизованной, эксцентричной, порывистой. Вначале их очаровывала ее неординарная натура, но вскоре они уходили к более предсказуемым женщинам.
– Со мной все в порядке, – ответила она.
Харви лишь недовольно фыркнул в ответ.
– Так ты поможешь мне?
– Нет.
– Но я рассчитываю на тебя, Харви.
– Не рассчитывай. Не собираюсь участвовать в твоих аферах. Даже не проси.
Сэмми просунул голову в дверь и, осторожно ступая, спустился с крыльца.
– Харви, это Сэмми, – представила она.
Харви взглянул на пса и демонстративно закатил глаза.
– Тебе мало кошек. Ты собираешься кормить и собак.
– Он потерялся. Посмотри на него. Разве твое сердце не дрогнуло?
– Это ты его так обкорнала?
– Что я могла сделать – у него ужасно свалялась шерсть.
– Ты его мыла?
– Конечно. Он был весь в грязи.
– Наверное, блох полно.
– Если и были, я их вывела вчера специальным шампунем.
– Не уверен.
– Слушай, я через несколько минут должна бежать. У меня фотосессия для компании вязаных изделий, помнишь, я тебе говорила. В десять меня ждут, надо еще сделать макияж и прическу.
– Я тебя не задерживаю. Можешь идти. – Он махнул рукой.
– Но я не могу оставить Сэмми одного.
– Почему?
Мэйси следовала за его мотыгой вдоль изгороди.
– Снежок его не любит.
– Что ж, по крайней мере, хоть один из твоих питомцев проявляет признаки интеллекта.
– Харви, ты присмотришь за ним, пока меня нет? Прошу тебя.
– Привяжи его на заднем дворе.
Мэйси уже думала об этом.
– Тебе понравилось бы сидеть целый день с веревкой на шее?
Двор не был изолирован от улицы, к сожалению, изгородь доходила не до конца.
Харви промолчал.
– Сэмми растерян и напуган.
– Я бы тоже испугался, если бы твой Снежок уставился на меня своими злобными глазами.
– На два часа, – сказала она умоляюще, – самое большее – на три.
– Десять.
– Что – десять?
– На десять часов. Я хорошо тебя знаю, Мэйси Роз. Ты не отдаешь себе отчета в течении времени. Два часа или шесть, для тебя все равно. Я не собираюсь приглядывать за твоей собакой, пойми это, наконец.
Сэмми поставил лапы на изгородь и заглядывал в лицо Харви.
– И не начинай! – ответил на это Харви и вновь повернулся к Мэйси: – Это ты научила его так смотреть на меня? Как будто я его последний друг на всем белом свете?
– У меня не было для этого времени!
– Иди в дом, ты напрасно тратишь силы. Я не нянька для блохастых бродяг.
Она наклонилась и что-то прошептала на ухо Сэмми.
– Что ты ему сказала, этому чесоточному псу?
– Ничего.
– Нет, сказала. Я видел.
– Чтобы он не обращал внимания на твое ворчание.
Харви разбил мотыгой вывернутый кусок дерна.
– Не знаю, зачем я вообще с тобой разговариваю.
– Потому что ты меня любишь.
– Нет, не люблю. А теперь будь добра – оставь старика в покое.
– Не могу, извини. Наверное, придется позвонить и отменить фотосессию.
Он снял шляпу и вытер пот со лба.
– Твой фокус сегодня не пройдет. Мне все равно – потеряешь ты работу или нет, – и ткнул пальцем в ее сторону, – и ты не переедешь ко мне, если потеряешь дом. Не надо меня шантажировать.
– Не волнуйся. Я сказала Сэмми, чтобы он приглядел за тобойи никуда не убегал.
Харви нахмурился.
– Пусть находится с той стороны изгороди. Ему нечего делать у меня на участке, только навредит.
– Он останется здесь, обещаю.
– И учти, если его лапы окажутся в моем саду, я вызову ловцов собак.
– Харви, ты этого не сделаешь.
– Не искушай меня.
Мэйси умоляюще на него посмотрела:
– Я приеду через пару часов.
– Это как тебе угодно.
– Присмотри за ним, Харви.
– Я же сказал: не буду и не надейся.
Но Мэйси была уверена, что эти двое найдут общий язык, как только она уедет. Пусть разбираются без нее.
Вернувшись в дом, она налила свежей воды в миски, кинула грязные полотенца в кучу белья для стирки, взяла собранную сумку и поспешила к машине. Она оставляла Сэмми на попечение Харви, надеясь на доброту старика. Кошки находились в доме, Сэмми был на заднем дворе с Харви.
Заводя мотор, она увидела, что топливо на исходе. Явно не ее день, решила Мэйси и пошла за велосипедом. Вывела из гаража и скоро катила вниз по улице. Утро, несмотря ни на что, было действительно чудесным.
Глава 10
Меня всегда восхищали дети. Особенно дети, которые, несмотря на неизлечимую болезнь, могли радоваться жизни, даже если она повернулась к ним не лучшей стороной. Такие дети очень впечатлительны. По моим наблюдениям, все дети по натуре оптимисты и гораздо в большей степени реалисты, чем их родители. Мне не хотелось идти на пикник, но причина нежелания была не в детях.
Я боялся своих коллег, особенно некоторых, – например, Патрика; боялся, что они постараются использовать малейшую возможность с кем-нибудь меня познакомить. Мои опасения были вполне обоснованны, судя по тому энтузиазму, с которым коллеги отнеслись к моему возможному участию в мероприятии.
В субботу утром я приехал в парк примерно в десять тридцать. Погода обещала быть хорошей, а в случае дождя всегда можно было укрыться на огромной застекленной веранде. В парке пышным цветом распустились рододендроны и азалии, совсем как в цветнике Ханны. Гамма цветов вокруг напоминала о картинах Моне. Кругом носились дети, некоторые с волосами, некоторые – без. Сегодня был день веселья, игр, призов, вкусной еды и множества друзей. На короткое время они могут забыть обо всем, что связано с болезнью. Родители, отбросив на время тревоги и страхи, просто наслаждаются хорошим днем.
Приближаясь к месту пикника, я увидел шагающего мне навстречу Патрика О'Мэлли. Широко ухмыляясь, он поднял руку в приветствии. Хотя мы и работали в одном офисе, нам редко случалось поговорить не о работе. Патрику я очень обязан. Он часто замещал меня, когда я находился у постели Ханны, особенно в конце. Невозможно было ему отказать. Раз он просил помочь, я сделаю что могу.
– Рад, что ты все-таки выбрался, – заговорил он, приблизившись, – и поздравляю. Слышал, тебя номинировали на звание «Педиатр года». Это классно!
Фармацевтическая компания, специализирующаяся на лекарствах для детей, назначала награду раз в год в четырех регионах страны. Это была моя первая номинация, и много значила для меня. О ней знала Линда и мои родители, больше я ни с кем об этом не разговаривал. Было неловко выделяться, я лечил детей не ради премий и известности, моя цель – просто быть хорошим врачом. Мне не нужны публичные признания.
Награда будет вручаться на грандиозном банкете, одном из тех официальных мероприятий, которые все терпеть не могут, но избежать их невозможно. И я обязан туда явиться. Мне совсем не улыбалось сидеть там целый вечер одному, надо бы пригласить кого-то. Вот только не знаю, кого именно.
Я потер руки, показывая, что мне не терпится приступить к делу.
– Куда мне пойти?
– Нам нужна помощь в организации игр.
Я вспомнил, что Патрик уже говорил об этом раньше.
– Отлично.
– А потом можешь заняться гамбургерами. – Он ободряюще хлопнул меня по спине.
Через минуту я уже веселился с детьми, и мне было стыдно за свое плохое настроение, в котором я пребывал всю последнюю неделю. Во всем виновато письмо Ханны. Она знала, что я постараюсь укрыться от всех, стать затворником, предусмотрела такой вариант. Я даже немного возмутился, что она спустя год после своего ухода может так управлять мной и заставлять совершать неприемлемые для меня поступки. Но разве я мог когда-нибудь ей отказать?
Через пару часов я выдохся. Я уже участвовал в «гонках на трех ногах», вместе с Джимми, десятилетним мальчиком, который вряд ли доживет до своего одиннадцатилетия. Мы первыми доскакали до финиша, и Джимми гордо надел голубую ленту победителя.
Потом я оказался партнером шестилетнего Келли, больного лейкемией. В метании яиц мы проиграли – яйцо треснуло у меня в руке, к восторгу Келли. Я не преуспел и в бросках шара с водой, хотя каким-то образом успевал вовремя отпрыгивать и поэтому не промок насквозь. Потом надел фартук с надписью на груди «Король повар» и отправился к барбекю жарить гамбургеры. Я видел, как Джимми Джеймс с удовольствием их уплетает, видел слезы на глазах его матери, которая радовалась, что аппетит на время вернулся к ее сыну.
И странное дело – я почувствовал, как будто с моих плеч свалился тяжелый груз. Сегодня утром я проснулся, как всегда, с мыслью о Ханне. Первая мысль всегда была о том, что я ее потерял. Засыпал я с той же мыслью. Боль гнездилась в груди постоянно. И вот спустя несколько часов после унылого пробуждения я здесь бегаю, играю с детьми, и Ханна присутствует рядом – смеется, поддразнивает, ободряет.
Возня с детьми, несмотря на удовольствие, которое я от этого получил, заставила вспомнить и пожалеть, что у меня нет своих и, скорее всего, никогда не будет.
Ханна всегда безумно жалела об этом. Она могла бы стать прекрасной матерью. Я не собирался жениться снова, что бы там она ни писала, как бы ни уговаривала, так что отцом мне уже не быть никогда. Мне стало грустно, печаль снова сжала сердце. Вдруг стало закрадываться сомнение: что, если Ханна права, по крайней мере, в своем настойчивом желании, чтобы я перестал непрерывно думать о прошлом и посмотрел наконец в будущее.
Я перечитывал ее письмо столько раз, что помнил каждое слово. Наверное, стоит подумать о будущей жизни и перестать грезить. Но смотреть в будущее не означало обязательно жениться снова. Мои страхи основывались на том, что я никогда не смогу ощутить то полное взаимопонимание, которое связывало нас с Ханной невидимыми нитями духовного родства, испытать всю полноту любви и счастья. Буду вечно сравнивать, и это было бы нечестно по отношению к другой, да и к Ханне тоже.
Отдежурив свою смену у барбекю, я положил гамбургеры и салат на бумажную тарелочку и стал осматриваться, куда бы присесть. Все остальные участники были в основном парами. И меня впервые поразила мысль, насколько я одинок.
Патрик с женой Мелани уже сидели на лужайке и, увидев, что я смотрю в их сторону, знаками приглашали к ним присоединиться. Мне не хотелось никому мешать, но есть в одиночестве тоже не хотелось. И поэтому я направился к ним.
– Рада тебя видеть, – сказала Мелани, когда я присел рядом на траву. Она работает в госпитале медсестрой, добрейшая женщина из всех, кого я знаю.
Я откусил кусок гамбургера, к моему удивлению, он показался мне необыкновенно вкусным. Наверное, был очень голоден, пробегав с детьми часа два. С таким аппетитом я не ел с тех пор, как заболела Ханна.
– Кто это? – Мелани указала на одинокую женскую фигуру.
Мы с Патриком взглянули в ту сторону. Женщина показалась мне знакомой. Я определенно видел ее раньше, когда играл с детьми. Мне уже тогда показалось, что я встречал ее раньше, но не мог вспомнить где.
– Это ведь Линн Ланкастер? – спросила Мелани у мужа.
Я чуть не уронил свой гамбургер.
– Линн Ланкастер?
– Ты знаешь ее? – спросила Мелани.
Я кивнул, чувствуя, как сразу отяжелели руки.
– Она ухаживала за Ханной, одна из медсестер в отделении. – И про себя добавил, что, более того, Линн Ланкастер шла второй в списке, который Ханна мне оставила.
Я украдкой рассматривал ее. Она показалась похудевшей, бледной и выглядела иначе, чем раньше, должно быть, поэтому я не узнал ее с первого взгляда.
– Мне не нравится, что она ест в одиночестве. – Мелани поднялась. – Пойду посижу с ней.
– Предложи ей присоединиться к нам, – поддержал жену Патрик, – не возражаешь, Майкл?
– Патрик, – понизила голос Мелани, укоризненно глядя на мужа.
– Что?
– Не хочу, чтобы Майкл думал, что мы хотим его с кем-то свести.
– Да нет, позови, я не против, – прервал я их спор. Им и невдомек, что до них так поступила сама Ханна. – Приглашайте, если хотите.
Я не видел Линн больше года. То, что мы встретились сейчас, было не похоже на случайное совпадение, скорее на провидение, может быть, это Ханна устроила встречу?
Пока Мелани ходила за Линн, Патрик спросил:
– Ты хорошо ее знаешь?
– Только по госпиталю, – сухо произнес я, чтобы пресечь дальнейшие попытки.
– Она много пережила.
– О? – Я не понимал, о чем он. – А что случилось?
– Ее развод.
Я вспомнил, что Ханна писала об этом.
– Ее мужем был Марк Ланкастер. – Патрик произнес это имя с таким видом, как будто это объясняло все.
– А что с ним такое? Кто это?
Ханна не вдавалась в письме в детали.
– Два года назад он растратил деньги благотворительного фонда. Он бухгалтер, вот и вызвался собирать деньги. Аудит выявил нехватку двадцати пяти тысяч долларов. Он оправдывался, что взял эти деньги в долг.
Я вспомнил. Скандал потряс коллектив госпиталя, но мне тогда было не до этого, наступали самые тяжелые дни. Не помню последствий, видимо, Линн пришлось пройти через унижения и развод.
Ханна наверняка знала обо всех неприятностях, выпавших на долю Линды. С ней всегда все советовались и приходили за утешением.
Мои воспоминания прервало появление Мелани с Линн. Я встал при их приближении.
– Ты помнишь Майкла Эверетта? – спросила Мелани у Линн.
– О, разумеется. Еще раз здравствуйте.
У нее была приятная улыбка, она делала ее привлекательной. Ей надо чаще улыбаться. Линн действительно очень изменилась. Каштановые волосы стали намного короче, раньше они были длинными. Она похудела и казалась совсем тоненькой. Линн была совсем не похожа на Ханну, выше на несколько дюймов.
Подчеркнуто небрежный, так бы я назвал, стиль Ханны тоже был противоположен строгому стилю Линн.
Я оборвал неуместное разглядывание. Я же клялся никогда не сравнивать других женщин с Ханной. Мое поведение было сегодня странным.
– Вы все еще работаете в онкологическом центре? – спросил я, завязывая разговор и припоминая, когда я видел ее в последний раз. Кажется, это было за две недели до смерти Ханны. Когда докторам и каждому, включая Ханну, стало ясно, что надежды нет, все медицинские работники постепенно стали исчезать из поля зрения. Такое эмоциональное отчуждение – необходимая защита, часть нашей работы. Линн была исключением. Она до самого конца оставалась Ханне другом, всегда находила время поговорить, приносила маленькие подарки – цветы, журнал, шоколад. Я настолько был погружен в свое горе, что не придавал тогда значения мелочам. Сейчас вспомнил и был благодарен.
– Да, я все еще работаю в госпитале, – ответила она.
– В этом году Линн организовала пикник, – сказал Патрик, – нам всем известно, какую трудную работу ей пришлось проделать.
Мы с Патриком тоже занимались пикником несколько лет назад, и это было действительно нелегкое дело. Очень помогли тогда Мелани и Ханна, они сидели на телефоне, делая за нас по дюжине звонков.
– Мне многие помогали. – Она отмахнулась от похвалы.
– Это Патрик уговорил меня прийти сегодня.
– Меня тоже он уговорил, – улыбнулась Линн, и я вновь отметил, что улыбка необыкновенно красила ее. Вид у нее был печальный, наверное, из-за развода. Прошло два года, смогла она забыть или нет? Меня вдруг поразило, что я думаю о ней так же, как другие обо мне. А именно: отведенная мне доля скорби должна закончиться через положенное для этого время.
Мы вчетвером некоторое время разговаривали на общие темы, и Линн ни разу не упомянула о Ханне, за что я был ей благодарен. Не потому, что не хотел говорить о жене. Она всегда будет в моем сердце. Но я предпочитал воспоминания о ее жизни, а не о ее смерти. И Линн проявила такт, чего нельзя сказать о большинстве друзей и родственников, которые считали себя обязанными при встрече немедленно выразить соболезнования, особенно те, кого я не видел со дня похорон. Особенно меня раздражало обязательное заверение, что они понимают, как я себя чувствую. Глупо, они не понимали, не могли.
Сегодня неожиданно обошлось без обычных выражений сочувствия, благодаря сдержанности Линн. Может быть, избегая говорить о смерти Ханны, она надеялась избежать разговоров о себе, своем разводе. В любом случае меня устраивал сейчас разговор о детях, пикнике и прочих вещах, не связанных с моей утратой.
Закончив с гамбургерами, Патрик и Мелани удалились, оставив меня вдвоем с Линн. На миг, лишившись помощи друзей, я почувствовал панику, не зная, о чем с ней говорить.
– Сегодня выдался прекрасный день, – выдавил я и в тот же момент проклял себя за банальность. Но ничего другого в голову не пришло.
– Да, с погодой повезло, я очень этому рада. Проводить пикник в мае всегда рискованно.
– Тогда почему выбрали именно этот месяц, ведь погода гораздо более предсказуема в конце августа или начале сентября?
– Дело в том, что и в прежние годы мы могли арендовать парк только в мае.
Все лучшие месяцы были уже зарезервированы другими организациями, многие проводят мероприятия в парке. Это самое популярное место. Поэтому комитет столкнулся с трудностями, пытаясь перенести пикник на более теплое время лета. Таким образом, было решено сохранить за собой май и каждый раз молиться, чтобы обошлось с погодой.
– Это было разумно.
Последовало нелегкое молчание. Мы заговорили одновременно.
– Я…
– Как вы…
Потом посмотрели друг на друга, и я сделал знак, чтобы она говорила первой. Линн слегка покраснела, видимо, тоже была не в своей тарелке, испытывая неловкость и напряжение.
– Я хотела сказать, что очень рада приглашению Патрика и Мелани присоединиться к вам.
– Я тоже, – эхом отозвался я, потом, спохватившись, что она может неправильно истолковать мои слова, уточнил: – Я тоже сидел один, пока меня не позвали.
Она взглянула на мое обручальное кольцо, я его не снимал, считая себя женатым. У нее кольца не было, но заметен был легкий след от него.
– Я до сих пор чувствую себя… раздетой без обручального кольца, – прошептала она, читая мои мысли.
– Понимаю, я чувствовал бы то же самое. – Как будто это объясняло кольцо на моем пальце. Я продолжал его носить, потому что не мыслил себя без него.
– Иногда нелегко распрощаться с прошлым. – Она избегала смотреть на меня.
– Еще как.
– Я любила мужа, доверяла ему, – продолжала она, опустив глаза и глядя на траву, – никогда бы не подумала, что он способен на такое.
– Вашей вины нет.
– Да. Но я чувствую свою ответственность за то, что случилось.
Я не помнил детали дела, только то, что рассказал Патрик. Скандал разразился, когда Ханне уже поставили диагноз, и мне было не до слухов. Но я никогда не связывал скандал в госпитале с именем Линн. Знал, что она медсестра Ханны, и это все. Ханна тоже ничего не рассказывала, хотя наверняка знала. Это было не самое важное для нее в жизни в то время, и для меня тоже.
– Вы, наверное, устали от людей, твердящих вам, что надо все забыть и продолжать жить? – спросила вдруг Линн.
Я не мог скрыть улыбки – она просто выразила мои мысли.
– Да, мне надоело это до тошноты, как и уверенность людей, что после определенного срока я должен автоматически забыть о прошлом.
Ее глаза встретились с моими, и между нами вдруг протянулась тонкая ниточка взаимопонимания.
– А я устала от людей, предлагающих мне устроить свидание со своим знакомым, или кузеном, или шурином!
– Я так давно не ходил на свидания, что почувствовал бы себя рыбой, вытащенной из воды, – не слишком оригинальное сравнение, зато верное.
– Понимаю вас.
Я неожиданно для себя вдруг выпалил:
– Как вы думаете, могу я пригласить вас на свидание?
И сам не поверил, что сказал это. Но не жалел. Мы оба не были готовы к новым отношениям. Может быть, несколько ни к чему не обязывающих встреч помогут нам вернуться в реальный мир.
Она взглянула на меня с улыбкой:
– Я нахожу идею замечательной.
– Мне тоже она нравится.
Я уходил с пикника в гораздо лучшем настроении, чем пребывал все последние дни. Сел в машину и, положив руки на руль, обратился к Ханне:
– Надеюсь, ты довольна. Но в следующий раз, когда захочешь устроить мне встречу с женщиной из твоего списка, придется действовать похитрее.
Я завел двигатель и, трогаясь с места – могу поклясться, – услышал ее смех.
