Текст книги "Список Ханны"
Автор книги: Дебби Макомбер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 7
Уинтер была рада видеть Майкла, хотя он ее, мягко говоря, озадачил.
Когда ей сообщили, что муж ее покойной кузины заходил в кафе, она удивилась.
Но не позвонила ему сразу же, потому что не имела понятия, о чем с ним говорить. Ей всегда нравился Майкл, и она ужасно скучала по Ханне. Она дружила с кузиной, они часто встречались, чего нельзя сказать о муже Ханны. К сожалению, работа в кафе по вечерам не давала возможности приходить к ним на замечательные семейные ужины, которые устраивала эта пара и которые так всем нравились. А поскольку она плохо знала Майкла, ситуация складывалась неловкой. Тем не менее нельзя было не позвонить.
– Он просил тебя о свидании? – спросила Аликс, когда Уинтер принесла пустые чашки на кухню.
Она кивнула.
– Ты пойдешь?
– Не знаю, – честно ответила Уинтер.
Она прошла в свой кабинет, закрыла за собой дверь и стала вспоминать разговор с Майклом.
Даже если Майкл и интересуется ею, она принадлежит любимому человеку – Пьеру Дюбуа. Ситуация была сложной, и Уинтер жалела, что ввела Майкла в заблуждение, не объяснившись до конца. Она действительно любила Пьера, а их расставание было временным – оба решили расстаться на три-четыре месяца, чтобы отдохнуть друг от друга и все обдумать.
Она не солгала Майклу, что расставание с Пьером происходит не в первый раз. Короткая передышка, чтобы вдали друг от друга проанализировать, понять, что не так в их отношениях. Два года назад они уже расставались и думали тогда, что навсегда. Их вечные нескончаемые споры, непонимание привели к тому, что они прожили в разлуке целых пятнадцать месяцев. Уинтер с трудом вынесла одиночество, была несчастлива, понимала, что не может жить без Пьера.
В течение долгих месяцев разлуки она часто виделась с Ханной, дома, потом в госпитале. Майкл был занят на работе, и она подолгу сидела с Ханной и изливала ей душу. Ханна была идеальным, чутким слушателем. Утешала кузину, убеждала снова и снова, что Уинтер обязательно встретит человека, который сделает ее счастливой.
Однажды, незадолго перед смертью Ханны, она столкнулась с Пьером в центре Сиэтла. При виде Пьера сердце у нее бешено заколотилось. Она вставала и ложилась с мыслью о нем, но приложила немало усилий, убеждая себя, что надо жить без него и постараться быть счастливой. Столкнувшись нос к носу, оба растерялись и, обменявшись банальностями, разошлись в разные стороны.
И вдруг встретились снова, в тот же день, в универмаге. Оба отреагировали немного нервно. Пьер пошутил по этому поводу, и они снова разошлись… Для того чтобы встретиться в третий раз на выходе из универмага.
Пьер засмеялся и предложил выпить вместе кофе. Они проговорили три часа. Пьер признался, что никогда не забывал ее. Уинтер призналась, что очень скучала, вспоминала, как по вечерам, после работы, они устраивались рядышком перед телевизором, обсуждая прошедший день – меню и тонкости кулинарного искусства, увлекшись, едва замечали картинку на экране телевизора. У них было общее любимое дело, интересная работа. Но оба были упрямы, и каждый готов был отстаивать в споре свою точку зрения, не уступая ни в чем друг другу. Тогда Уинтер поняла, что может быть жесткой и бескомпромиссной.
Впрочем, не больше чем Пьер!
Неожиданно встретившись в тот день, они решили начать все сначала. Надо постараться быть терпимее друг к другу. В случае успеха можно подумать и о браке. Они ушли из кафе обнявшись.
Но через девять месяцев снова были на грани разрыва. Она просто не понимала, почему так происходит. Ясно было одно: оба несчастны – несчастны вместе и несчастны порознь. И снова пришли к выводу, что на время расстаются. Срок установили небольшой – три месяца. Пьер даже предложил назначить прямо сейчас встречу через условленное время. Тогда и примут окончательное решение. Уинтер не могла дождаться, зачеркивала дни в календаре каждый день. За это время они не виделись и не созванивались. Первого июля они либо разойдутся навсегда, либо продолжат совместную жизнь. Оба любили, вот только любовь не приносила им счастья.
Пьер и Уинтер впервые встретились, когда она, закончив местную школу кулинаров, пришла на работу в ресторан, где Пьер руководил кухней. Сетевой ресторан морепродуктов обслуживал в основном туристов. Пьера пригласили туда работать после его стажировки во Франции. Его родители тоже были кулинарами, оба решили поехать в Америку на несколько лет поработать, тогда Пьер был еще подростком. Потом они уехали обратно на родину, а Пьер остался, он считал Сиэтл своим домом.
Однажды они с Уинтер после закрытия ресторана сели на веранде с видом на море и проговорили обо всем на свете три часа. Говорили и целовались. Уинтер поделилась мечтой об открытии своего ресторана.
Он одобрил и поддержал ее. Сказал, что поможет с бизнес-планом и в заполнении документов для получения ссуды. Работая над проектом, они скоро стали неразлучны. Пока ждали решения банка, Пьер свозил ее во Францию, как он выразился, на кулинарные каникулы,которые включали встречу с его семьей. Уинтер была очарована его родителями, правда, ее французский был ужасен, но, к счастью, они прекрасно говорили по-английски. Ее приняли радушно, с любовью. Она пробовала изумительные блюда, то в ресторане, то приготовленные дома родителями Пьера.
И Пьер был очень доволен, когда она заявила, что назовет свой ресторан «Французское кафе», в честь Пьера и его семьи.
По возвращении в Сиэтл стали жить вместе. Все шло прекрасно, как вдруг, по непонятным причинам, их отношения стали портиться. Теперь они работали в разных местах, их рабочее расписание не совпадало. Часто, вернувшись усталая с работы вечером, она находила силы приготовить для него ужин. Но Пьер не замечал или делал вид, что не замечает ее стараний, она обижалась, не скрывала своего недовольства, он отвечал тем же. Или она рассказывала вечером о своей работе, а он не слушал, сосредоточенный на собственных проблемах. И вскоре они начали ссориться, злиться друг на друга. Каждый обвинял другого. Ссоры становились нормой.
Потом они разругались окончательно и расстались. Прошло больше года. Снова встретились, признали, что виноваты друг перед другом. Время, проведенное в разлуке, пошло на пользу отношениям. Их тянуло друг к другу, и они снова стали жить вместе.
Проблема, по-видимому, заключалась в одинаковости их натуры, оба стремились к совершенству, были перфекционистами, оба не отличались терпением, мгновенно вспыхивали, так что рано или поздно конфликт был неизбежен. Разлука ничего не изменила и ничему не научила. Как они ни старались, как ни демонстрировали решимость спасти отношения любой ценой – ничего не получалось.
На этот раз расстаться предложила Уинтер. А он охотно согласился. Ее ранило его согласие, она страдала. Ведь они любили друг друга. Но эти два человека, любящие друг друга, не могли жить вместе.
Когда он ушел, она даже почувствовала облегчение. Постоянный стресс, лежавший на ее плечах тяжелым грузом, свалился. И было приятно возвращаться домой и знать, что не надо постоянно думать, что сказать и что сделать, чтобы не рассердить его. А можно просто расслабиться и отдохнуть. Она слушала любимую музыку, смотрела программы телевидения, которые ей нравились, и не надо было все время отстаивать свои вкусы и выбор. Готовила и ела что хотела, без едких замечаний и придирок со стороны.
Счастье без Пьера продлилось две недели. И вскоре Уинтер поняла, как пуста ее жизнь без него. Она слышала от общих знакомых, что он сменил работу. Может быть, она не понимала, что его работа полна ответственности, проблем, отсюда и стресс, раздражение. Говорили, теперь он распоряжался кухней отеля «Хилтон». Такая должность была связана с еще большей ответственностью, большим штатом в подчинении, организацией банкетов на огромное количество гостей и меньшей свободой выбора.
Вероятно, материальная выгода была значительной, если Пьер предпринял такой решительный шаг. Ей было обидно, что он не посоветовался с ней, прежде чем поменял работу. Но, напоминала она себе, они заключили соглашение. Никаких контактов.
Уинтер сама предложила такие условия, но втайне надеялась, что он не примет их, станет возражать, как было в первый раз. И не станет строго выполнять их, а постарается с ней встретиться. Он вообще часто не выполнял обещаний. Обещал, что будет готовить ужины, но часто, приходя домой усталым, просто забывал об этом, и готовила она. Даже если она оставляла ему записку с напоминанием. В домашней работе и уборке он тоже пренебрегал своими обязанностями. Если он не мог положить носки на место, то каким образом он мог бы стать хорошим мужем и тем более отцом?
Они договорились не встречаться и не звонить, но го, что он ни разу не сделал даже попытки хотя бы поговорить, делало ее несчастной. Правда, она тоже не звонила, но ведь раньше именно он первым нарушал соглашение, начинал искать примирения после их ссор. Надо признать, поэтому она ждала, что он позвонит.
У него был взрывной темперамент, но, вспыхнув, он тут же отходил и первый подходил поцеловать ее и примириться. Но Уинтер была другой. Она нагревалась постепенно, и ее злость выливалась в постоянное давление, долгую обиду. Она добивалась, чтобы он изменился, чтобы понял ее, а он, вместо выяснения отношений, просто уходил и ждал, пока она не станет благоразумной.Выждав, он делал вид, что ничего не произошло. И так до следующего раза…
С появлением Майкла все вдруг изменилось. Она почувствовала или, скорее, ей показалось, что он заинтересован. Расставаясь, Пьер и Уинтер не предполагали такой ситуации. И вопрос оставался открытым. Так хочет она встречаться с мужем своей покойной кузины или нет? Она не знала, как поступить.
К середине дня она уговорила себя, что надо поговорить с Пьером. Придется первой искать с ним встречи. Причина для этого есть, и еще какая. Хотя в глубине души Уинтер прекрасно понимала, что просто жаждет его увидеть, Майкл тут ни при чем. Последние несколько недель она страдала как никогда, понимала, что не может жить без Пьера.
Она безумно скучала по Пьеру, продолжала любить его, за время разлуки ничего не изменилось. Закрыв глаза, она слышала его голос с легким акцентом, и сердце начинало учащенно биться. Тосковала по его прикосновениям, утреннему поцелую и даже по их ссорам и примирениям. Получалось, что жизнь без него пуста.
Майкл стал причиной, которая давала возможность нарушить соглашение и первой позвонить. Ее гордость не будет уязвлена, она просто поставит его в известность о сложившейся ситуации и оценит силу его любви. И чем больше Уинтер думала об этом, тем больше возрастала ее уверенность.
Она набрала номер его мобильного телефона, но после первого вызова прервала контакт. Ей необходимо видеть Пьера. Одного взгляда будет достаточно, чтобы выяснить, любит ли он еще ее так же, как она его.
Приняв решение, она после ланча позвонила в «Хилтон» и выяснила, что Пьер сегодня работает. Представляла, как появится вдруг на кухне отеля, он поднимет голову и увидит ее. Оставив свои дела, пойдет ей навстречу, его потянет к ней таинственная сила. Тогда она бросится в его объятия, и он скажет, как ему было плохо без нее.
Но сначала она направилась в бутик на Блоссом-стрит, владелицей которого была миссис Фостер, их познакомила Энн-Мари Роше, подруга Аликс, у которой был книжный магазин напротив «Французского кафе». Особо не задумываясь, по вдохновению Уинтер купила классическое маленькое черное платье, элегантное и в то же время сексуальное. Цена была просто заоблачной, но оно стоило каждого цента, так как очень шло ей. Она предстанет перед Пьером, и он сразу поймет, чего лишился, если до сих пор еще не понял.
Переодевшись на работе, она взяла такси и поехала в «Хилтон». Представилась одному из администраторов ресторана:
– Я – Уинтер Адамс, друг Пьера Дюбуа. Доложите ему, что я здесь, наверняка он захочет меня увидеть.
Ее не заставили долго ждать, она едва успела повторить про себя слова, которые должна ему сказать. Администратор вернулся и с улыбкой произнес:
– Шеф Дюбуа примет вас в своем кабинете.
– Благодарю.
Она последовала за какой-то служащей на кухню, размер которой поражал воображение и делал кухоньку ее кафе мизерной. Она сбилась со счета, пытаясь определить количество работников. Все были заняты у своих мест, работа кипела, ясно было, что Пьер занят сверх нормы и, несомненно, руководство таким штатом даст ему организационный опыт, которого он, по ее мнению, был лишен раньше.
Хватило двух секунд, чтобы понять – она заблуждалась по поводу теплого приема и его организационного опыта. На его рабочем столе царил хаос.
Он встал при ее появлении, но не делал шагов навстречу. Хуже того, его лицо не выразило счастья. На нем была белая форма шеф-повара и колпак, что придавало вполне официальный вид. И никакого проблеска хотя бы простого любопытства: что вдруг привело ее к нему в разгар рабочего дня, после трехнедельного разрыва отношений?
Она растерянно моргнула.
– Здравствуй, Пьер. – Голос ее дрогнул от волнения.
Он, не ответив на приветствие, молча указал на стул напротив своего кресла. Потом, заметив, что на стуле навалены бумаги, каталоги и меню, сгреб всю кучу и положил на край своего стола. Бумаги немедленно стали валиться на пол.
Она нагнулась, чтобы помочь.
– Оставь. – Тон был резкий, он всегда ненавидел ее попытки навести чистоту в комнате.
Она выпрямилась и села на стул, пока он поднимал бумаги. Оба молчали.
Наконец он уселся в свое кресло. Кабинет не был большим, но все-таки намного просторнее, чем ее комнатушка в кафе.
– Как поживаешь? – Голос ее предательски дрожал.
– Очень занят.
Ясно давал понять, что она должна скорее высказаться и убираться.
– Я думала, ты позвонишь. – Она старалась говорить небрежным тоном, что ей плохо удавалось.
– Мы договорились – никаких контактов. Твое же предложение, насколько я помню.
– Да, это так, – подтвердила она. Что ж, она перейдет прямо к делу, если ему так угодно. – Я не стала бы нарушать соглашение, если бы не возникла важная причина.
Он прищурился.
– Ты беременна?
Она просто ушам не поверила.
– Ты должен лучше знать, чтобы задать подобный вопрос.
– Разве?
– Да.
Она постепенно накалялась. Она принимала противозачаточные таблетки с самого начала и продолжала это делать даже сейчас, непонятно зачем.
– Если ты не беременна, что за важная причина может быть, чтобы отрывать меня в разгар работы, да еще в субботу?
Действительно, у него, должно быть, на сегодня заказаны два-три банкета.
Но тем не менее решила не отступать.
– Случилось нечто такое, что потребовало немедленной встречи и объяснения.
– Разумеется, прошу… – Он не скрывал сарказма.
– Муж моей кузины Ханны…
– Кузины, которая умерла?
– Да. Ее мужа зовут Майкл. Он пришел повидать меня.
– И?.. – Он торопил, ему не терпелось поскорее ее выпроводить.
– Он хочет со мной встречаться.
Вот и сказала. Но на его лице не обозначилось никакой реакции, как будто она сообщила, что весна в этом году холоднее, чем прошлая, что необычно для северо-западного побережья.
Он смотрел и молчал, ожидая продолжения.
– Мы никогда не обсуждали такое развитие событий, – напомнила она.
– Какое упущение!
Она решила не реагировать на презрительный тон.
– Ну и что скажешь?
Он пожал плечами:
– Не вижу проблемы.
– Так ты не против? – Она не могла скрыть горечи и разочарования.
– А почему я должен быть против?
– Но… – Ей было тяжело говорить, дыхание перехватило. Как больно ранило проявленное им равнодушие и полное пренебрежение. Она вскочила с места и пошла к двери.
– Уинтер…
– Я думала, мы хоть раз поговорим как цивилизованные люди. – Она с трудом сдерживала теперь свой гнев.
– Ты пришла ко мне после недель тишины, чтобы получить разрешение для встреч с другим мужчиной?
– Я такого не говорила!
– По-моему, ты сказала именно это!
– Хочешь поспорить о семантике?
Как же быстро они вернулись к старому! Несколько минут назад она была полна злости. Сейчас готова была расплакаться от обиды.
– Если хочешь встречаться с другим мужчиной, не впутывай меня.
– Не буду. Знаешь, он доктор.
– Мне какое дело?
– О, для твоего сведения.
– Хватит, Уинтер. Уходи, пока я не сказал слов, о которых потом пожалею.
– Это я жалею, Пьер. Что пришла к тебе. Я не должна была приходить, как и не должна была думать, будто что-то могло измениться за время нашей разлуки. Ничего не изменилось. Я думала, ты любишь меня… Но вижу, что ошибалась.
Она бросилась прочь из его кабинета. Слезы застилали глаза. Не помнила, как оказалась на улице.
Пьер не остановил ее, и это было только к лучшему.
Он был к ней абсолютно равнодушен, и все, что его беспокоило, – не беременна ли она. Да он так же готов стать отцом, как… как человек с Луны!
Она бежала по улице, чувствуя, как кровь шумит в ушах. Задохнувшись, остановилась и, прислонившись к стене, приложила руку к сердцу, пытаясь успокоиться.
Встреча получилась ужасной, хуже, чем она могла вообразить. Ему не нужны три месяца для ответа. Даже трех недель было бы вполне достаточно. Он давно принял решение. И ей, наконец, пора сделать то же.
Все кончено.
Их совместный путь подошел к концу.
И если доктор Майкл Эверетт хочет продолжить встречи и заинтересован в ней, она должна открыть свое сердце для новой возможности в жизни.
Глава 8
Ричи ждал меня в тренажерном зале утром в понедельник. Наша встреча в субботу днем немного подняла мне настроение. Команда Макса выиграла матч, и было приятно болеть за него, сидя на открытой трибуне с другими родителями. Максу почти девять, и он потрясающий ребенок. Вернувшись домой, мы с ним, как всегда, затеяли компьютерный бой и играли, пока Стеф не крикнула снизу, что пора обедать. После обеда мы снова поднялись наверх, нам не терпелось вернуться к сражению. Потом к нам присоединился Ричи, но его мастерство было примерно на моем уровне, поэтому Макс побил нас обоих.
Ханна обожала племянника, Макс всегда был ее любимчиком. Она с удовольствием проводила с ним время, покупала ему книги, водила в кино и часто посещала его игры в Малой лиге. Он тяжело переживал, потеряв свою любимую тетю, но никогда больше не упоминал ее имени. Но я понимал причину. Он бережно хранил о ней память, и я знал это. Однажды Макс привел меня в свою комнату – показать коллекцию бейсбольных билетов, и первое, что я сразу увидел, было фото Ханны. Заметив, что я смотрю на фотографию, он подошел и молча обнял меня. Я обнял его в ответ, слова были не нужны.
– Что слышно от Уинтер? – спросил Ричи, когда мы вышли из зала.
Я напрасно надеялся, что сегодня обойдется. Не тут-то было. Мой шурин не упустит случая расспросить об Уинтер.
– Она оставила мне сообщение в воскресенье.
– И ты не хотел мне говорить.
– Ну, не хотел. – Не было смысла лгать.
– Я так и думал.
Мы шли к паркингу, и я не терял надежды, что он отстанет, скоро мы разъедемся, и на этом расспросы прекратятся.
Впрочем, напрасно.
– И ты не снял трубку, так? – надавил он, видя мое нежелание говорить на эту тему.
Я всегда удивлялся тому, как верно он угадывал мои действия, а иногда даже предсказывал мои поступки. Вот и сейчас – можно было подумать, что он находился в комнате вместе со мной, когда звонила Уинтер.
– Нет, – неохотно подтвердил я.
– Что она сказала?
Я пожал плечами:
– Ничего особенного. Просила перезвонить, когда мне будет удобно.
– Сколько же времени понадобится тебе, чтобы найти удобное для звонка время?
Я понял, что мое упорное нежелание говорить не спасает, и сдался.
– Хотел позвонить сегодня, во второй половине дня.
Но, скорее всего, не позвоню. Мы с Уинтер не подходим друг другу, несмотря на выбор Ханны.
– Смотри у меня, – пригрозил Ричи.
Мне хотелось поскорее от него отделаться, я торопился сесть в свою машину и закрыть тему.
– Как насчет покера в четверг вечером? – спросил он.
Кажется, у него было чутье, он четко знал, когда затормозить.
– У Стива собрание, нам не хватает игрока.
Я покачал головой. Раньше я играл с ними по четвергам и даже, по правде говоря, часто был основным организатором. Компания: Патрик О'Мэлли, мой коллега, Стив Жилетти, тоже врач, специалист-энтеролог, Ричи и я – собиралась раз в неделю. Сначала мы менялись домами. Потом осели у Ричи, потому что его дом был расположен удобно для всех. Мы никогда не задерживались после полуночи, а ставки были невысоки. Когда заболела Ханна, я бросил игру в покер, как и многое, в чем не было необходимости.
– Нет, не думаю. – Я отказался скорее по привычке.
– Билл замещает тебя уже почти два года. Не пора ли вернуться?
– Может быть, позже.
Я и сам не понимал причины своего упорства. Мне нравилась игра, и я всегда получал удовольствие от встреч с друзьями.
Наконец мы разъехались. Я поехал в госпиталь, сегодня была моя очередь дежурить. Мы работали там по очереди, и эта неделя была моей. Поскольку Ханна долго лежала в этом госпитале, у меня была возможность оценить обстановку с двух точек зрения – точки зрения врача и одновременно родственника, посещающего больного. Можно было написать книгу о своих впечатлениях.
Прибыв в госпиталь, я сразу увидел, что там намечается пикник – большая благотворительная акция, которая проводится каждый год для детей, больных раком. Цель акции – не просто сбор средств, а устройство праздника для маленьких пациентов, которые должны почувствовать себя просто детьми и на время забыть об операциях и химиотерапии. Мы с Ханной много лет помогали проводить пикники, тем более что я вел несколько больных детей в этом отделении. Это событие мы всегда принимали близко к сердцу.
– Майкл!
Я увидел идущего мне навстречу по широкому коридору Патрика О' Мэлли. Я не ожидал его встретить, видимо, Патрик посещал кого-то из своих больных.
– Слушай, это верно, что про тебя говорят?
– О чем ты? – Я не думал, что моя личность является предметом для общественного суждения.
– В пятницу вечером, в клинике.
– А, это! – Было стыдно, что я сорвался и не проявил нужной выдержки. – Не знаю, что на меня нашло, но очень сожалею о случившемся.
– Говорят, ты угрожал жизни какого-то человека. Мне не хотелось объясняться.
– Его жена, видишь ли, упала с лестницы, – и я подчеркнуто показал на пальцах, – три раза за месяц! Понятно, что мерзавец был причастен.
– Она не заявляла на него?
– Нет. И никогда не признается, что он бил ее. Даже не беря во внимание мое профессиональное чутье, из записей в карте следовало, что ее увечья становятся серьезнее с каждым новым «падением». Шамика рисковала жизнью, оставаясь с этим уродом. И все же я осуждал собственное поведение. Никогда раньше не позволял себе такого.
– Ты поступил так, как мечтает поступить каждый из нас в таких случаях.
– Тем не менее, я должен был сдерживать свои эмоции. Не думаю, что в клинике захотят видеть меня вновь.
– Ты шутишь? Думаешь, легко найти добровольных помощников? Они закроют глаза на твой поступок, по крайней мере, на этот раз.
Я думал так же, но для себя решил покинуть клинику. Неожиданное проявление агрессии, столь нехарактерное для меня, не давало покоя. Я не сообщил о своем решении Патрику. Он и сам скоро узнает.
– Если говорить о добровольцах, – Патрик указал на постеры, развешанные на стенах, – пикник в следующую субботу.
– Рановато в этом году.
– Да нет. Всегда в мае.
Я не был в прошлом году. Похороны Ханны прошли за две недели до пикника, и мне было тогда не до него.
– Нам нужны люди, как обычно, не хватает помощников.
– Но у меня планы на этот день.
На самом деле никаких планов не было. Просто обычное пассивное нежелание. А ведь до болезни Ханны я любил общественные мероприятия.
– А нельзя изменить твои планы? – спросил Патрик. – Пойми, у нас действительно не хватает людей. Некому заняться играми с детьми.
Я вздохнул.
– Ну, не игры, найдешь другое занятие себе по душе.
Я видел, что Патрик не собирается отступать.
– Может быть, приду.
– Войди в положение. Не разорваться же нам. Люди позарез нужны.
– Как долго я буду там занят? – наконец уступил я.
– Пару часов, не больше.
– Ладно, я подумаю, как изменить свои планы, – продолжал я ломать комедию. Все планы на субботу сводились к утренней пробежке.
– Спасибо, друг. – Он хлопнул меня по спине и поспешно зашагал к своим больным.
Слух о том, что я вызвался помогать на пикнике, распространился со скоростью лесного калифорнийского пожара. Патрик не терял времени зря.
Двое докторов немедленно пришли выразить свое одобрение и поддержку. Неуместное ликование, – по моему мнению, благотворительность не нуждалась в столь громкой огласке.
К тому же это было несправедливо, я не заслуживал похвалы. Всего лишь уступил общественному давлению. Меня вынудили принять участие в пикнике, хотя я и считал его добрым делом. Но, если бы Патрик не надавил на меня и не шантажировал, вряд ли бы я поддался. Поэтому на поздравления я отвечал улыбкой. Не мог же я назвать истинную причину, и, чтобы скорее закончить разговоры, сослался на неотложные дела. Проходя по коридору, заметил двух медсестер, которые, склонив близко головы, о чем-то шушукались. При виде меня у них появилось такое виноватое выражение на лицах, что я сразу понял – они шептались обо мне.
– Доброе утро, доктор Эверетт, – сказала одна, совсем молоденькая, очень энергичная медсестра.
– Доброе утро.
Я прошел мимо. За последний год я получал немало знаков внимания от женского медперсонала. Я был еще молод, на хорошем счету и свободен, теоретически.
Но в душе я был совсем не готов к новой связи. И даже разговор с Уинтер на тему свидания не давал мне покоя.
Возмущало общее мнение, что если прошел год после смерти близкого человека – пора перестать грустить, ведь жизнь продолжается.Это выражение меня просто бесило. Значит, чтобы забыть о потере, надо просто подождать триста шестьдесят пять дней. И все. И я должен после этого срока снова стать веселым и жизнерадостным, в знак того, что полностью выздоровел.
– Слышала, что вы придете на пикник, – услышал я сбоку. Оказывается, молоденькая медсестра шла рядом, подстраиваясь под мой шаг.
Я кивнул, не желая продолжать разговор.
– Вся наша смена идет. Замечательная идея. Правда?
Я опять кивнул.
– Увидимся там. – Задохнувшись от собственной смелости, резко свернув, она исчезла в одной из палат.
Я сделал обход. Заполнил все карты, сделал необходимые предписания и вышел из госпиталя. Голова кружилась от всех этих разговоров и внимания к моей особе.
Начало положило письмо Ханны. И вот вмешался Ричи, потом Патрик. Все хотели помочь, но, хотя я и ценил их усилия, не готов был им уступить. Из госпиталя я поехал в свой офис. Линда Барклей подняла голову, когда я появился из двери, предназначенной для персонала.
– Доброе утро, Майкл.
Она единственная называла меня по имени. Женщина средних лет, суррогатная мать, хороший друг.
– Доброе утро, Линда.
Я пошел было к себе, потом вернулся.
– Скажи мне, почему все вокруг считают, что одного года вполне достаточно, чтобы забыть о своей утрате? Что за неписаное правило, откуда оно? – Я не мог успокоиться после разговоров в госпитале.
– Ну…
По ее глазам было заметно, что мой вопрос ее озадачил.
– Я сегодня согласился принять участие в детском пикнике, – успокаиваясь, сообщил я.
– Для тебя это будет полезно. И пора начинать жить.
– И ты, Брут?!
Она рассмеялась.
– Мои родственники уговаривают меня снова начать встречаться с женщинами, – сказал я уже серьезно, Линда поймет все правильно. – Но я не готов.
– Я тоже так считаю.
Ее спокойный тон сразу снял мое раздражение.
– Меня просто подталкивают на свидание с кузиной Ханны.
– С той, что держит ресторан?
Я кивнул, удивленный, что Линда помнит об этом.
– Ты пойдешь?
– Нет.
Ну вот, я и высказал вслух то, о чем все время думал. Решение принято. Отказываюсь подчиняться чужой воле, даже если это воля моей жены.
Я любил Ханну, всегда буду любить ее, но не собираюсь встречаться с Уинтер или кем-то еще только потому, что ей так хотелось. Я сказал правду Линде – я не готов и не знаю, когда буду.
Наверное, потому, что утро началось с давления Ричи, которое потом продолжилось в госпитале, я весь день был не в духе. Не буду отвечать на звонок Уинтер. Она все еще влюблена в своего француза, а я не могу забыть Ханну.
Я вернулся домой вымотанный, усталый и голодный. В холодильнике и на кухонных полках не нашлось ничего, что можно было быстро приготовить или разогреть. Понимаю, что надо избегать готовых продуктов, но сегодня с удовольствием обошелся бы разогретой пиццей. Поход в магазин исключался. Мой ужин состоял из сэндвича с сыром и чашки овсяных хлопьев без молока. Не самый лучший ужин в моей жизни, но желудок я набил. Потом сел за компьютер и ответил на письма.
Я уже отдохнул и немного расслабился, когда зазвонил телефон. Звонок заставил меня вздрогнуть. Он звучал тревожно, как сигнал бедствия.
Идентификатор показал, что звонит Уинтер Адамс. Я тупо смотрел на электронное табло, но не снимал трубку.
К счастью, она не оставила сообщения. Не хотелось быть грубым, невежливым, просто пусть оставят меня в покое. Согласен, я действительно мерзавец, но речь идет о самосохранении. Я не готов —рефреном звучало в моей голове, и нельзя было проигнорировать это настойчивое предупреждение.
