Текст книги "Тело любит правду. Как заговорить на том языке, который тело способно понять"

Автор книги: Давид Серван-Шрейбер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Рождение души

Дени М. готовится умереть. Ему тридцать два года.

Он врач, как и я. Последние несколько месяцев его пожирает неизвестно откуда взявшаяся лимфома. Он часто приходит поговорить со мной об этом. Он говорит, что хочет понимать, полностью всё осознавать, пусть даже в страхе, пусть даже перед лицом пустоты. Я в основном слушаю, потому что на самом деле он понимает всё гораздо лучше меня.

«Что мне помогло сначала – это то, что однажды утром я понял, что не одинок. Пусть даже я еще такой молодой, но я как-то разом увидел, что мы все в одной лодке. Все эти люди на улице, диктор на телевидении, и президент, и ты… Даже ты, – говорит он, избегая смотреть на меня, – ты тоже умрешь. Это кажется глупым, но, когда я об этом думаю, это меня успокаивает. Это общая для всех судьба, и я связан с вами всеми и со всеми нашими предками и потомками. Я не утратил свой членский билет».

В сновидениях Дени по-прежнему преследуют вампиры – прозрачный символ смерти, которая идет по его следу. Но однажды ему снится другой сон. Вампиры догоняют его и вонзают когти и зубы в его плоть. Дени кричит от боли и просыпается в поту. Он никогда еще об этом не думал: «Мне теперь страшно не только умирать, но и страдать». Он успокаивается только тогда, когда мы с ним разрабатываем точный план, как избежать всякой боли, вплоть до того, чтобы, если понадобится, сократить его жизнь.

Потом приходит другой сон. «Настает конец света. Я заперт на крытом стадионе. Там со мной друзья моей молодости, а вокруг огромная толпа. Мы знаем, что остается всего несколько часов, может быть, одна ночь. Люди безумно кричат. Некоторые занимаются сексом с кем попало. Другие совершают самоубийство или убивают друг друга. Страх невыносим. Я едва могу дышать. Моя голова сейчас лопнет. Никогда еще мне не было так страшно. Это гораздо хуже, чем мысль о моей собственной смерти. И тем не менее, этот сон всё изменил. Да, я умру, но… это не конец света!»

Этот атеист пока еще в растерянности – он-то всегда думал, что мир исчезнет с угасанием его сознания. «Какое значение может иметь то, что этот мир переживет меня? Откуда это неожиданное утешение?» И он открывает для себя то, что потом станет называть своей «душой». То, как каждый совершаемый им выбор навсегда запечатляется в судьбе мира через бесконечные отзвуки. Как та бабочка в теории хаоса – взмах ее крыла в Африке влияет на ураганы в Америке. Дени осознает важность каждой из своих мыслей, каждого из своих слов. А еще больше – важность исполненных любви поступков по отношению к другим или даже по отношению к земле. Он все это воспринимает теперь как семена вечного урожая. Впервые он испытывает чувство, что живет каждым мгновением, он благословляет солнце, ласкающее его кожу, и воду, освежающую его гортань. Это то же солнце, которое давало жизнь динозаврам, и эту воду они тоже пили, она входила в состав их клеток, прежде чем снова стать облаками, а потом океанами. «Откуда эта благодарность во мне, когда мне предстоит умереть?»

А потом еще ветер, ветер, касающийся его лица. «Скоро я стану ветром, и водой, и солнцем. А может быть, искрой в глазах человека, чью мать или ребенка я излечил. Видишь, это и есть моя душа. То, что я с собой сделал, что живет уже повсюду и будет там жить всегда». Однажды утром я нахожу у себя на столе лаконичное сообщение, только что выданное больничным компьютером: «Дени М.: CDR». Вежливый эвфемизм – cessé de respirer, «перестал дышать». А я спрашиваю себя – может быть, как раз начал?

Июнь 2000

Духовность как инстинкт

Поль по натуре не склонен поддаваться чужому влиянию. Он руководит небольшим предприятием и усвоил, что доверять можно только самому себе, больше никому – ни своим работникам, ни случаю, ни Господу Богу. Все же, чтобы как-то облегчить приступы мигрени, он соглашается следовать рекомендациям своего врача: ежедневно по двадцать минут «релаксации-медитации», в течение которой он должен сосредоточиваться исключительно на своем дыхании и одном-двух словах, например «спокойствие» и «умиротворение».

Согласно инструкциям надо просто спокойно возвращаться к этим опорным точкам, как только его мысли начнут от них удаляться, и не ждать немедленных результатов.

По прошествии месяца Поль, к своему удивлению, замечает облегчение головных болей.

Но еще больше его удивляет другое: присутствие некой невидимой, но близкой и личной силы, которое он ощущает, когда его разум «останавливается». Эта сила словно бы рождается изнутри его тела и разлита повсюду вокруг него. Мягкая и благожелательная, она вызывает у него на губах улыбку, и тогда он достигает внутреннего покоя, какого не ведал до сих пор.

В своей кардиологической лаборатории в Гарварде профессор Герберт Бенсон замечает, что двадцать пять процентов участников исследования, выполнявших эти инструкции по релаксации, испытывают «духовные» переживания[2]2
  Timeless healing: The power and biology of belief. Fireside, 1996.


[Закрыть]. Были ли они до того верующими или атеистами, похоже, не играет роли. А вот пол испытуемых имеет значение – женщины чувствительны к этому больше мужчин.

В физиологическом отношении «отклик на релаксацию», как его называет Бенсон, представляет собой обратную картину реакции стресса: замедление сердечного ритма и дыхания, снижение артериального давления и тонуса мышц, значительное уменьшение потребления кислорода.

Благоприятные медицинские эффекты многообразны и хорошо документированы: семьдесят пять процентов излечения при расстройствах сна, пятьдесят семь процентов улучшения состояния при предменструальном синдроме, тридцать шесть процентов излечения при женском бесплодии невыясненной этиологии, облегчение состояния при сердечных аритмиях, мигренях, хронических болях, тревожности. Точно так же, как повторяющиеся стрессовые реакции связаны в долговременной перспективе со многими болезнями, отклик на релаксацию при медитации, похоже, нормализует некоторые функции организма[3]3
  R. Н. Schneider, A. Castillo-Richmond. Effects of stress reduction on carotid atherosclerosis. Hypertensive African Americans, 2000.


[Закрыть]. И – вот сюрприз! – получается, что те участники исследований, которые, по их словам, испытывают духовные переживания во время своей медитативной паузы, извлекают из релаксации наибольшую пользу для здоровья.

Безмолвное созерцание является универсальной практикой, общей для всех религий. Однако в западном обществе его значение уменьшилось, а более важной стала считаться молитва. Но похоже, что одновременное отключение от речи, мыслей и повседневных забот есть важнейшее условие отклика на релаксацию и достижения ощущения универсальности и благости в присутствии некой силы, большей, чем ты сам. Эту мысль высказывал еще выдающийся философ XIX века Уильям Джеймс в своей книге «Разнообразие религиозного опыта».

Бенсон подхватил ключевую мысль Джеймса о том, что такая универсальность в отклике на столь несложное упражнение предполагает наличие генетической основы.

Как страх перед змеей, головокружение от высоты или нежность при виде лица совсем маленького ребенка, переживание духовного, должно быть, является у человека инстинктивным, автоматическим откликом в состоянии внутренней тишины.

Можно отказываться отдаться этому универсальному переживанию и твердо держаться за предписания разума, который усматривает слишком мало следов существования благожелательной и оберегающей силы. Но выбирать пустоту вместо переживания священного – это тоже выбор системы верований. И эта система, возможно, не столь полезна для здоровья…

Сентябрь 2000

Иммунная защита: наши эмоции приходят на помощь

Если бы тело было обществом, иммунная система была бы в этом обществе полицией. Лейкоциты, белые кровяные тельца, непрерывно циркулируют повсюду, чтобы выявлять непрошеных чужаков: то бактерию, то клетку, инфицированную вирусом, то группу раковых клеток, которая становится чересчур значительной. Но это вам не безоружная британская полиция с ее хорошими манерами. Когда обнаружена аномальная клетка, «естественные киллеры» (natural killer cells, NK-лимфоциты) немедленно окружают ее и вводят в нее яд, который буквально взрывает клеточную мембрану и уничтожает клетку на месте. После сражения другие лейкоциты, называемые макрофагами, убирают останки и дают указания NK-лимфоцитам, которые потом смогут быстрее обнаруживать новых чужаков.

Давно известно, что чем лучше функционирует эта система защиты, тем меньше организм подвержен болезням старения (артриту, раку и даже старческому слабоумию).

Но вот что ново: открытия последнего двадцатилетия XX века показали, что иммунная система не является независимой, как это долгое время считалось, от наших мыслей и эмоций – напротив, она в каждое мгновение подчинена им.

Сначала в 1975 году Адер показал, что можно влиять на поведение лейкоцитов путем кондиционирования[4]4
  Psychosomatic Medicine, 1975.


[Закрыть], то есть условно-рефлекторным путем.

Помните собак Павлова, у которых формировался условный рефлекс слюноотделения при звуке колокола? Через десять лет Фельтен дал начальное объяснение этому странному явлению: костный мозг, в котором лейкоциты вырабатываются и накапливаются в ожидании момента, когда им надо будет вступить в действие, иннервируется ответвлениями из головного мозга[5]5
  Journal of immunology, 1985.


[Закрыть].

Практически одновременно Шабиц подтвердил, что на поверхности лейкоцитов имеются рецепторы, позволяющие им получать сигналы через нейрогормоны, вырабатываемые мозгом[6]6
  Science, 1984.


[Закрыть]. А еще через несколько лет Коэн показал, что при прямом контакте с риновирусом индивидуумы, испытывающие стресс, заболевают чаще[7]7
  New England Journal of Medicine, 1991.


[Закрыть].

Таким образом, он подтвердил практическое значение этих теоретических открытий: если мозг «больше не верит в успех», иммунная система тоже опускает руки.

Это начало новой научной дисциплины – психонейроиммунологии, одного из столпов новой медицины «тела и духа». Это ключ к пониманию того, каким образом хорошее самочувствие «в голове» способствует здоровью «тела».

Март 2003

Почему оба направления в медицине для меня близки

По-новому взглянуть на ту медицину, которую преподавали в годы моей учебы, меня впервые побудило путешествие в Индию. С сотрудниками «Врачи без границ» я ездил к тибетским детям в Дхарамсалу – в этом городе в Гималаях, открытом всему миру благодаря присутствию далай-ламы, сосуществуют две системы здравоохранения. Одна, западная, предлагает привычную нам медицинскую помощь: рентген, хирургию, антибиотики, противовоспалительные препараты, антидепрессанты, анальгетики и т. д. Другая, основанная на традиционной тибетской медицине, в постановке диагноза опирается исключительно на исследование пульса, языка и мочи, а в лечении – на медитацию, акупунктуру, питание, а также настои и отвары лечебных трав, ни одна из которых не входит в нашу западную фармакопею. Обе системы сосуществуют в гармонии между собой, у каждой есть свои практикующие специалисты, свои аптеки, свои учебные заведения.

Меня, доктора наук, учили медицине вполне утвердившейся, уверенной в себе, научной, и мне было трудно представить, как житель Дхарамсалы стал бы выбирать для себя, как ему лечиться. К какой системе обратиться? Я стал задавать этот вопрос всем, с кем мне приходилось встречаться, – и в министерских кабинетах, и на медицинских совещаниях, и на местных дорогах. Ответ был единодушен и обезоруживающе прост: «Если у вас какая-то острая проблема, например, перелом, пневмония, приступ аппендицита, то западная медицина действует гораздо эффективнее, а главное, очень быстро. Но, если вы страдаете чем-то хроническим – астмой, артритом, заболеваниями сердца, – то здесь западная медицина не особенно вам поможет, потому что она лечит кризисные состояния, но не глубинную проблему. С этим надо обращаться к традиционной медицине. Ее воздействие гораздо медленнее, зато лучше результат и меньше побочных эффектов». Это была моя первая встреча с системой здравоохранения, совершенно отличной от нашей, но, тем не менее, охватывающей значительные массы населения и очевидно эффективной в глазах людей, которых я уважаю за их опыт и мудрость.

По возвращении в Питтсбург эти мысли начали все больше занимать меня. После семи лет клинической работы в больнице и исследований в лаборатории меня стали одолевать сомнения. Ведь самые значимые болезни конца XX века – это почти сплошь «хронические» болезни, будь то сердечно-сосудистые заболевания (на первом месте среди причин смертности взрослого населения развитых стран), рак или СПИД. Когда они убивают больного, это растягивается на несколько лет, а те болезни, которые не убивают – депрессия, диабет, ожирение, артрит, – все равно калечат миллионы жизней.

До тех пор все, что не относилось к «правильной» медицине, было для меня нематериальным, неважным, – это было то, что называется «параллельной», «альтернативной» медициной, или (между собой, в ординаторской) шаманством. Но теперь мне стала казаться все более очевидной ограниченность нашего привычного подхода, ставящего себе целью ремонтировать тело, как ремонтируют двигатель, заменяя детали. Я начал обращаться к исследованиям, показывающим, что можно лечить людей, используя естественные механизмы самоисцеления, подобные тем, которые затягивают рану после пореза. Для этого достаточно обеспечить необходимые для исцеления условия (дезинфекцию и адекватное питание), а потом просто предоставить организму делать свое дело. Понемногу мне становилось ясно, что тело можно сравнить не с двигателем, в котором какие-то детали неисправны, а с растением, за которым надо ухаживать. Чтобы оно чувствовало себя лучше, ему, прежде всего, создают более сбалансированные условия: свет, влажность, температуру, почву и т. д. Засохшие ветки, которые его тяготят, спиливают, чтобы жизненная сила могла лучше циркулировать и перераспределяться. По сути, уход за растением – как любовь: ему дают то, в чем оно нуждается, чтобы быть в полной мере самим собой.

Мысль о том, чтобы обеспечить такой же уход и лечение людям, стала все больше привлекать меня. И, к моему великому удивлению, по мере того как я больше узнавал об этих медицинских подходах, называемых комплементарными, я обнаруживал и существование научных доказательств их эффективности. Представление о том, что «официальная медицина» опирается на научный опыт, а «параллельная медицина» ни на чем не основана, оказывалось совершенно ошибочным. Я сосредоточил свои изыскания на том, что имеет под собой научные основания, а что нет, и для меня становилось очевидно, что многие далеко не обоснованные практики продолжают тем не менее широко применяться. И это касается даже таких опасных вещей, как некоторые трициклические антидепрессанты, – их эффективность при лечении детей и подростков не выше, чем у плацебо, но их все-таки продолжают прописывать, несмотря на выявленный риск осложнений на сердце. Так что разница между «официальными» и «параллельными» практиками не в подтвержденной эффективности, а скорее в том, насколько знаком и привычен нам механизм их действия. Акупунктура, польза которой доказана, с трудом проникает сквозь стены больниц, потому что то, как она действует, остается непонятным нашей системе научного знания. То же самое относится к медитации, остеопатии, массажу, некоторым лекарственным травам или терапии ДПДГ.

Пока многие американские врачи и ученые начинали, подобно мне, задаваться этими вопросами, публика свой выбор уже сделала. В 1997 году семьдесят процентов американцев в течение года обращались, по крайней мере, к одному направлению комплементарной медицины; в общей сложности количество посещений «альтернативных» целителей превысило количество посещений обычных врачей общей практики, причем на лечение «по-другому» были потрачены весьма значительные суммы – более двадцати одного миллиарда долларов в год. Через эти цифры комплементарная медицина утвердилась в сознании официальной медицины; так поколение бэби-бумеров настояло на своем видении медицины – менее авторитарном, более гуманистическом.

Ускорить интеграцию комплементарной медицины, преодолевая сопротивление медицинских учреждений, иногда воспринимающих ее как угрозу, видимо, предстоит крупным страховым компаниям и кассам больничного страхования. Уже сейчас американская система социального страхования и крупная частная компания Blue Cross/Blue Shield показали, что можно добиться очень значительной экономии, если больные-сердечники, вместо того чтобы идти на шунтирование и другие столь же распространенные, сколь и дорогостоящие хирургические вмешательства, станут использовать комплементарную программу доктора Дина Орниша[8]8
  Кардиолог, автор книги «Размышляйте, ешьте и худейте» (Réfléchissez, mangez et maigrissez. – Editions de l’homme, 1995).


[Закрыть]. Медитация, физические упражнения, питание и группы обсуждения для пациентов, организованные этим врачом, пока единственные методы, доказавшие, что они могут уменьшать атеросклеротические бляшки в коронарных сосудах. А ведь затраты на одного больного для этого вида медицинских услуг составляют всего четверть затрат при общепринятых медицинских вмешательствах.

Комплементарная медицина пока еще только в начале своего пути, но это уже значительное общественное движение. Гигантская медико-индустриальная машина, пока еще правящая западной медициной, не уступит так легко место иной системе ценностей и подходов, угрожающей ее прибылям и ограничивающей власть врачей, чтобы частично передать ее пациентам. Однако, если уж нам удалось создать свой центр в университете Питтсбурга, одном из бастионов консерватизма американской медицины, то это движение найдет почву повсюду, а особенно во Франции, с ее открытостью мышления и изобилием талантов.

Среди тех методов, которые нам удалось внедрить в Питтсбургском центре, самым потрясающим является терапия ДПДГ. Этот вид сверхбыстрой психотерапии позволяет разбираться с симптомами тревоги и депрессии, часто связанными с травматическими событиями прошлого. Имитируя возвратные движения глаз, имеющие место в период парадоксального сна, она, похоже, вызывает быструю переработку репрезентации прошлого в мозгу. Облегчая передачу информации между правым и левым полушариями, она делает возможным установление более эффективного контакта между эмоцией прошлого и лингвистической (когнитивной) репрезентацией настоящего.

Март 2001

Фитотерапия: почему это действует

Жак – крупный французский биолог, исследователь в Институте Пастера. Он смотрит на меня с непониманием: «Как ты можешь верить, что какая-то трава так же эффективна, как медикаменты? Вся эта фитотерапия – сплошная чушь!» Жак признает, что многие современные медикаменты производятся из растений: например, сердечный препарат дигиталин – из дигиталиса (наперстянки). Но ему кажется неправдоподобным сам принцип фитотерапии, мысль о том, что растение в своем естественном виде может быть таким же эффективным, как и медикаменты, и при этом совсем или почти совсем не вызывать нежелательных побочных эффектов. «Если эти эффекты оказываются слабее, то это потому, что содержание действующего вещества слишком мало, а от этого и эффективность снижается тоже», – настаивает Жак. Он от своего мнения не отступится. С его точки зрения, чем лекарственный препарат «чище» – в идеальном случае это должно быть одно вещество в чистом виде, – тем больше у него шансов оказаться эффективным.

Однако сегодня начинает постепенно утверждаться точка зрения фитотерапевтов. Растения все больше и больше используются для замены медикаментов. Естественно, с определенными медикаментами они тоже могут взаимодействовать при совместном применении.

Это, например, имеет место для гинкго билоба, усиливающего противосвертывающее действие варфарина. А зверобой снижает эффективность антиретровирусных препаратов, применяемых против СПИДа, и оральных контрацептивов.

Некоторые растения вызывают тяжелые побочные эффекты. Например, лакрица (солодка) может вызвать опасный подъем артериального давления. «Натуральный» не означает «стопроцентно безопасный». Но трагические последствия редки по сравнению с тем, что наблюдается при применении обычных медикаментов.

Как эти растения могут лечить, когда каждое из них содержит сотни, а то и тысячи индивидуальных веществ, и мы зачастую не умеем определить, какое именно из них оказывает терапевтическое действие? Ответ проще, чем он мог бы показаться биологу. Представьте себе тарелку со спагетти, заправленными нерафинированным оливковым маслом с добавлением чеснока и морской соли. Четыре ингредиента, гарантированное удовольствие.

А теперь представьте себе, что дегустируете те же спагетти без приправ, или пьете оливковое масло из бутылочки, или грызете чеснок, или едите ложкой соль…

Блюдо делает вкусным синергия, совместное действие ингредиентов. Взятый в отдельности, каждый из них окажется несъедобен. Почему же с лечебными веществами должно быть иначе? Что бы там ни говорили пуристы, но гармония лечения заключается в сбалансированном соединении разных ингредиентов и процедур.

Май 2001