Текст книги "Ислам в политике нацистской Германии (1939–1945)"

Автор книги: Давид Мотадель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

В нижеследующих главах я рассмотрю механизмы, с помощью которых власти рейха занимались осмыслением и использованием религии в политических и стратегических целях. В книге описываются стратегии и мероприятия, взаимодействие властей с религиозными учреждениями и авторитетами, их отношение к религиозным обычаям, а также религиозная пропаганда с ее установками, риторикой и символикой. Вопрос о роли ислама в германской политике и пропаганде обсуждается в трех частях книги: в части I рассматриваются стратегические и идеологические дебаты общего характера, которые проходили в Берлине; в части II анализируются германская политика и пропаганда в мусульманских областях, в частности на Восточном фронте, на Балканах, в Северной Африке и на Ближнем Востоке; в части III изучается военная мобилизация мусульман на оккупированных территориях.

Книга опирается на источники на немецком, английском, французском, боснийском (сербохорватском), албанском, арабском, персидском и татарском языках из более чем тридцати различных местных и национальных архивов в четырнадцати странах, включая собрания в Берлине, Фрайбурге, Кобленце, Франкфурте, Мюнхене, Штутгарте, Кельне, Бонне, Лейпциге, Вене, Вашингтоне, Лондоне, Париже, Москве, Варшаве, Праге, Риге, Симферополе, Загребе, Сараево, Тиране и Тегеране. Работа по восстановлению истории взаимодействия Германии с исламом часто была мучительной. Это связано не только с тем, что документы по этой теме разбросаны по разным архивам и библиотекам. В различных архивах, где я работал, специальной рубрики «Ислам» обычно не существовало. Соответственно, очень много времени уходило на то, чтобы просмотреть бесчисленные папки, где могла содержаться какая-то информация об исламских сюжетах. Нередко подсказки в отдельных источниках, хранящихся в этих папках, казались случайными и не могли быть оценены без понимания их связи с общей стратегией Германии. Тем не менее постепенно вырисовывались контуры всей картины: становилось понятно, что Берлин вел серьезную и нередко блистательно скоординированную политику по использованию ислама для достижения победы в войне.

1
Истоки

ДВАДЦАТЬ ПЯТОГО ИЮЛЯ 1940 года, после падения Франции и в начале битвы за Британию, отставной дипломат Макс фон Оппенгейм направил министерству иностранных дел Германии семистраничный меморандум, касающийся подготовки восстаний на исламских территориях противника3838
  Оппенгейм, меморандум, 25 июля 1940 г., Берлин, Политический архив министерства иностранных дел Германии (Politisches Archiv des Auswärtigen Amts), Берлин (PA), Nachlass Hentig, vol. 84; приложение к письму, отправленному Оппенгеймом Хабихту, 25 июля 1940 г., Берлин, PA, Nachlass Hentig, vol. 84. О меморандуме см.: Wolfgang G. Schwanitz, «Max von Oppenheim und der Heilige Krieg: Zwei Denkschriften zur Revolutionierung islamischer Gebiete 1914 und 1940», Sozial. Geschichte 19 (2004), 79–102.


[Закрыть]. Настало время, пояснял он, для разработки всеобъемлющей стратегии, которая позволила бы мобилизовать мусульманский мир против Британской империи. В сотрудничестве с влиятельными религиозными деятелями, такими как панисламист Шакиб Арслан и муфтий Иерусалима Амин аль-Хусейни, немецким офицерам предстояло спровоцировать беспорядки во всем мусульманском «коридоре» из Египта в Индию. Восьмидесятилетний Оппенгейм знал, о чем говорит. Немногие люди повлияли на политику кайзеровской Германии в отношении ислама столь же основательно, как он.

Юрист по образованию, свободно владеющий несколькими ближневосточными языками, Оппенгейм много путешествовал по Африке и Ближнему Востоку. В 1896 году он был принят на работу в дипломатическое ведомство и двенадцать лет провел в Каире, где следил за политической динамикой мусульманского мира. Во время мятежа Махди в Судане он впервые столкнулся с исламом как политической силой. Оппенгейм обсуждал вопросы ислама с молодым Шакибом Арсланом3939
  Шакиб Арслан (1869–1946) – друзский принц (амир) из Ливана, политик, писатель, поэт и историк. Был одним из наиболее красноречивых и влиятельных сторонников панисламистской политики султана Абдул-Хамида II. Жил в изгнании в Швейцарии после французской оккупации Сирии в 1920‐е годы.– Прим. пер.


[Закрыть] и видными реформаторами веры – такими, как Мухаммад Абдо4040
  Мухаммад Абдо (Абду, 1849–1905) – египетский общественный и религиозный деятель, либеральный реформатор, считающийся основателем исламского модернизма. Главный муфтий Египта (1899–1905). Автор работ о реформах шариата, системы образования и т. д.– Прим. пер.


[Закрыть]. С османским султаном Абдул-Хамидом II он обменивался мыслями о панисламизме, который Порта пыталась использовать для укрепления своих позиций как внутри империи, так и за ее пределами. Вильгельм II лично читал политические донесения Оппенгейма о мусульманском мире.

Политика Германской империи по отношению к исламу

С конца XIX века немецкие дипломаты, политики и колониальные чиновники все чаще имели дело с исламом. Кайзеровская Германия управляла значительным мусульманским населением в своих колониях – в Того и, что более важно, в Камеруне и Германской Восточной Африке. В этих владениях немцы с самого начала стремились использовать религию в качестве инструмента управления4141
  Об исламе в германских колониях в Восточной и Западной Африке см.: Holger Weiss, «German Images of Islam in West Africa», Sudanic Africa 11 (2000), 53–93; Michael Pesek, «Islam und Politik in Deutsch-Ostafrika», in Albert Wirz, Andreas Eckert, and Katrin Bromber (eds.), Alles unter Kontrolle: Disziplinierungsverfahren im kolonialen Tanzania (1850–1960) (Hamburg, 2003), 99–140; Michael Pesek, «Für Kaiser und Allah: Ostafrikas Muslime im Großen Krieg für die Zivilisation, 1914–1919», Bulletin der Schweizerischen Gesellschaften Mittlerer Osten und Islamische Kulturen 19 (2005), 9–18; Rebekka Habermas, «Islam Debates around 1900: Colonies in Africa, Muslims in Berlin, and the Role of Missionaries and Orientalists», Chloe: Beihefte zum Daphnis 46 (2012), 123–154. Per Hassing, «Islam at the German Colonial Congresses», Muslim World 67, 3 (1977), 165–174, обсуждает роль миссионеров в дебатах об исламе в немецких колониях. Holger Weiss, «European Images of Islam in the Northern Hinterlands of the Gold Coast through the Early Colonial Period», Sudanic Africa, 12 (2001), 83–110, сравнивает восприятие ислама германскими, британскими и французскими колонизаторами.


[Закрыть]. Если мусульманские лидеры подчинялись колонизаторам, то местные исламские структуры оставались в неприкосновенности. Шариатские суды работали, вакуфам4242
  Вакуф (вакф) – в мусульманском праве имущество, переданное государством или отдельным лицом на религиозные или благотворительные цели. В вакуф может входить как недвижимое, так и движимое неотчуждаемое имущество. Возникновение этого института объясняется в том числе стремлением собственников оградить имущество от захватов, конфискаций и произвола властей.– Прим. пер.


[Закрыть] не мешали, медресе были открыты, а религиозные праздники признавались нерабочими днями.

Немецкие официальные лица управляли при помощи мусульманских посредников и сановников, которые, в свою очередь, придавали легитимность колониальному режиму. В глазах немецких колониальных чиновников, часто малочисленных, изолированных, всеми силами стремящихся обеспечить порядок и предотвратить восстания, эта политика непрямого управления казалась весьма эффективной. Только с конца 1900‐х годов они кое-где начали ужесточать контроль над исламскими территориями и жестко противодействовать религиозным лидерам, не желающим сотрудничать с ними. Немецкие войска сражались с махдистами на севере Камеруна в 1907 году и подавляли беспорядки, вызванные так называемыми мекканскими посланиями, в Того в 1906‐м и в Германской Восточной Африке в 1908-м4343
  О сопротивлении мусульман в немецких колониях см.: B. G. Martin, «Muslim Politics and Resistance to Colonial Rule: Shaykh Uways B. Muhammed Al-Barawi and the Qadiriya Brotherhood in East Africa», Journal of African History 10, 3 (1969), 471– 486; Thea Büttner, «Die Mahdi-Erhebungen 1907 in Nordkamerun im Vergleich mit antikolonialen islamischen Bewegungen in anderen Regionen West– und Zentralafrikas», in Peter Heine and Ulrich van der Heyden (eds.), Studien zur Geschichte des deutschen Kolonialismus in Afrika (Pfaffenweiler, 1995), 147–159; и в целом указанную в сноске 3 литературу.


[Закрыть]. Однако в целом эти конфликты не изменили политику Германии, которая продолжала использовать ислам для усиления колониального контроля над подвластными народами (фото 1.1).

Вовлеченность Германии в дела мусульманского мира все чаще заставляла государственных чиновников и экспертов обсуждать ислам в политическом ключе4444
  Ludmilla Hanisch, Die Nachfolger der Exegeten: Deutschsprachige Erforschung des Vorderen Orients in der ersten Hälfte des 20. Jahrhunderts (Wiesbaden, 2003), 1–85; Sabine Mangold, Eine «weltbürgerliche Wissenschaft»: Die deutsche Orientalistik im 19. Jahrhundert (Stuttgart, 2004); Suzanne L. Marchand, German Orientalism in the Age of Empire: Religion, Race, and Scholarship (Cambridge, 2009); Ursula Wokoeck, German Orientalism: The Study of the Middle East and Islam from 1800 to 1945 (London, 2009), 1–184. Эти работы показывают общую картину немецкого востоковедения в эпоху Второго рейха.


[Закрыть]. Принципы политики в отношении ислама, или Islampolitik, широко дебатировались в колониальных и правительственных кругах. В повестке колониальных конгрессов вопросы, касающиеся ислама и отношения к мусульманам на захваченных европейцами территориях, регулярно оказывались среди первоочередных. Важную роль в этих дискуссиях играли эксперты-востоковеды. Если раньше они интересовались в основном классическим исламом, то теперь их занимали исследование современного мусульманского мира и обсуждение имперской стратегии в отношении ислама.

ФОТО 1.1. Полицейские-мусульмане в фесках.

Немецкая колония Камерун, 1891 (источник: Bildarchiv Preußischer Kulturbesitz, Berlin, BPK)

Такие ученые, как Карл Генрих Беккер, который преподавал в недавно созданном Колониальном институте (Deutsches Kolonialinstitut) в Гамбурге, Мартин Хартман и Дидрих Вестерман, преподававшие в Берлине, поставили свои знания на службу империи. После 1900 года Имперский департамент по делам колоний (Reichskolonialamt) поддерживал их исследования, посвященные исламу в колониях. Ученые должны были накапливать знания как о распространении и влиянии этой религии, так и о потенциальной угрозе, которую она может представлять для немецкой власти – а также о связях мусульман, находящихся в германском подданстве, с другими частями исламского мира. Три крупнейших исследования были начаты Беккером в 1908 году4545
  Беккер так и не опубликовал результаты своего исследования, но некоторые предварительные выводы можно найти в C. H. Becker, «Vorbericht über die islamkundlichen Ergebnisse der Innerafrika-Expedition des Herzogs Adolf Friedrich zu Mecklenburg», Der Islam 3, 3 (1912), 258–272; и перепечатка в С. H. Becker, Islamstudien: Vom Werden und Wesen der Islamischen Welt, vol. 2 (Leipzig, 1932), 127–148. Исправленный вариант опросника (1910) представлен в приложении к изданию 1932 г. См.: ibid., 143–148. Первая, менее подробная, версия опросника (1908) опубликована в: Weiss, «German Images of Islam in West Africa», 92–93.


[Закрыть], Хартманом в 1911 году4646
  Хартман также не опубликовал свои результаты, однако его опросник был напечатан в: Martin Hartmann, «Zur Islamausbreitung in Afrika: Mit einem Frageblatt», Mitteilungen des Seminar für orientalische Sprachen 14 (1911), 159–162; предварительный отчет о ходе работы представлен в: Martin Hartmann, «Fragebogen über den Islam in Afrika», Die Welt des Islams 1, 1 (1913), 42–44.


[Закрыть] и Вестерманом в 1913 году4747
  Опросник Вестермана был опубликован в: Diedrich Westermann, «Fragebogen», 44–47; результаты исследования в: Diedrich Westermann, «Die Verbreitung des Islam in Togo und Kamerun: Ergebnisse einer Umfrage», Die Welt des Islams 2, 2/4 (1914), 188–276.


[Закрыть], хотя только Вестерман опубликовал свои результаты. Важным форумом для профессиональных дискуссий об исламе и колониальной политике стало Германское общество изучения ислама (Deutsche Gesellschaft für Islamkunde) с его периодическим изданием Die Welt des Islams («Мир ислама»), основанным в 1912 году. За два года до этого в Колониальном институте в Гамбурге был учрежден журнал Der Islam («Ислам»), ставший еще одной площадкой для обсуждения современного ислама и политики.

Большинство экспертов поддерживали использование религиозных структур немецкими колониальными чиновниками. В отличие от туземных анимистических религий, которые считались дикими, ислам рассматривали как цивилизованное вероисповедание, управляемое определенным набором правил, норм и догм, которые можно изучать и использовать. Самым известным сторонником активной эксплуатации ислама в колониальной политике считался Беккер4848
  Беккер был крайне плодовитым автором. Он напечатал множество статей, посвященных исламу и колониальной империи Германии. См., например, C. H. Becker, «Ist der Islam eine Gefahr für unsere Kolonien?», Koloniale Rundschau 1, 5 (1909), 266–293; C. H. Becker, «Der Islam und die Kolonisierung Afrikas», Internationale Wochenschrift 4 (1910), 227–252; C. H. Becker, «Materialien zur Kenntnis des Islam in Deutsch-Ostafrika», Der Islam 2, 1 (1911), 1–48; и C. H. Becker, «Islamisches und modernes Recht in der kolonialen Praxis», Der Islam 4, 1/2 (1913), 169–172. Спор Беккера с антиисламски настроенными миссионерами на немецком Колониальном конгрессе в 1910 году стал достаточно известным событием. См.: C. H. Becker, «Staat und Mission in der Islampolitik», Verhandlungen des deutschen Kolonialkongresses 1910 (Berlin, 1910), 638–651; и C. H. Becker, «Die Islamfrage auf dem Kolonialkongreß 1910», Der Islam 1, 1 (1910), 390–391. Наконец, Беккер написал посвященную исламу статью в немецкий «Колониальный словарь»: C. H. Becker, «Islam», in Heinrich Schnee (ed.), Deutsches Kolonial-Lexikon, 3 vols. (Leipzig, 1920), vol. 2, 106–114. Большинство его работ по исламу и колониализму было перепечатано в: C. H. Becker, Islamstudien, vol. 2.


[Закрыть]. Эта религия, по его словам, не угрожала власти колонизаторов, но могла и должна была применяться для укрепления господства цивилизованных империй, а также для обеспечения мира, стабильности и порядка.

Беккер полагал, что «исламская опасность» исчезнет после внедрения правильной колониальной политики. Мусульманские учреждения, странствующие проповедники и паломники должны находиться под строгим контролем, в то время как исламскому праву, медресе и вакуфам нужно обеспечить официальное признание. Беккер сильно повлиял на выработку стратегии в Берлине. Его взгляды поддерживали другие ученые, в том числе Дидрих Вестерман4949
  Diedrich Westermann, «Die Edinburger Weltmissionskonferenz in ihrer Bedeutung für die Mission in den deutschen Kolonien», in Karl Schneider (ed.), Jahrbuch über die deutschen Kolonien 4 (Essen, 1911), 130–131; о его взглядах на ислам в колониальной Африке см. также: Diedrich Westermann, «Der Islam in West– und Zentral-Sudan», Die Welt des Islams 1, 2 (1913), 85–108.


[Закрыть]. Лишь меньшинство экспертов, и особенно Мартин Хартман, выступало против любого взаимодействия с исламом в колониях5050
  Мартин Хартман был одним из немногочисленных экспертов, утверждавших никчемность ислама с точки зрения культуры, морали и политики. См.: Martin Hartmann, Islam, Mission, Politik (Leipzig, 1912); он критически отозвался о происламской речи кайзера в 1898 году. См.: Martin Hartmann, «Deutschland und der Islam», Der Islam 1, 1 (1910), 72–92, 74. Однако потом Хартман изменил свою точку зрения и поддержал германско-османскую кампанию за джихад во время Первой мировой войны. См. ниже литературу, перечисленную в сноске 20.


[Закрыть]. Хартман считал мусульманскую религию угрозой, которую нужно контролировать. Указывая на воинственность, религиозный фанатизм, махдизм и опасность священной войны, он предостерегал колониальных чиновников от опоры на институты и авторитеты ислама. Однако, как правило, критика немецкой колониальной политики в отношении ислама не выходила за пределы церковных кругов. Христианские миссионеры видели в исламе угрозу своему делу (и колониальному режиму), регулярно обвиняя немецких администраторов в том, что те потворствуют мусульманской экспансии и потакают мусульманам5151
  О взглядах миссионеров на ислам в немецких колониях и их критике колониальной политики Германии см., например, труды первого Колониального конгресса 1902 года: P. W. Schmidt, «Die Behandlung der Polygamie in unseren Kolonien», in Verhandlungen des deutschen Kolonialkongresses 1902 (Berlin, 1903), 467–479; а также материалы второго конгресса 1905 года: Julius Richter, «Der Islam eine Gefahr für unsere afrikanischen Kolonien», in Verhandlungen des deutscмhen Kolonialkongresses 1905 (Berlin, 1906), 510–527; Jos. Froberger, «Welches ist der Kulturwert des Islam für koloniale Entwicklung?», in Verhandlungen des deutschen Kolonialkongresses 1905, 527–538; труды третьего конгресса 1910 года: Hubert Hansen, «Welche Aufgaben stellt die Ausbreitung des Islam den Missionen und Ansiedlern in den deutschen Kolonien?», in Verhandlungen des deutschen Kolonialkongresses 1910, 652–673; Josef Froberger, «Die Polygamie und deren kulturelle Schäden», in Verhandlungen des deutschen Kolonialkongresses 1910, 717–732; Karl Axenfeld, «Die Ausbreitung des Islam in Afrika und ihre Bedeutung für die deutschen Kolonien», in Verhandlungen des deutschen Kolonialkongresses 1910, 629–638; а также Karl Axenfeld, «Geistige Kämpfe in der Eingeborenen-Bevölkerung an der Küste Ostafrikas», Koloniale Rundschau 4, 11 (1913), 647–673; Pater Amandus Acker, «Der Islam und die Kolonisierung Afrikas», Jahrbuch der deutschen Kolonien 4 (1911), 113–127; F. O. Karstedt, «Zur Beurteilung des Islam in Deutsch-Ostafrika», Koloniale Rundschau 4, 4 (1913), 728–736; Carl Mirbt, Mission und Kolonialpolitik in den deutschen Schutzgebieten (Tübingen, 1910); Martin Klamroth, Der Islam in Deutsch-Ostafrika (Berlin, 1912); Erich Schultze, Soll Deutsch-Ostafrika christlich oder mohammedanisch werden? (Berlin, 1913).


[Закрыть]. Впрочем, на практике миссионерский активизм не имел особых последствий.

В отличие от своих британских, французских или российских коллег, немецкие колониальные чиновники не рассматривали исламский антиимпериализм и панисламизм как угрозу5252
  О немецких дискуссиях по поводу панисламизма можно составить себе представление по J. T. von Eckardt, «Panislamismus und die islamitische Mission», Deutsche Rundschau 25, 4 (1899), 61–81; C. H. Becker, «Panislamismus», Archiv für Religionswissenschaft 7 (1904), 169–192, перепечатано в C. H. Becker, Islamstudien, vol. 2, 231–251; и ответ: K. Vollers, «Ueber Panislamismus», Preußische Jahrbücher 117 (1904), 18–40; in A. Tavilet, «Über den Panislamismus», Das freie Wort: Frankfurter Halbmonatsschrift für Fortschritt auf allen Gebieten des geistigen Lebens 11, 6 (1911), 218–221; Martin Hartmann, «Das Ultimatum des Panislamismus», Das freie Wort: Frankfurter Halbmonatsschrift für Fortschritt auf allen Gebieten des geistigen Lebens 11 (1911), 605–610.


[Закрыть]. В Берлине ислам в основном считали источником новых возможностей, а не опасностей – в контексте не только колониальной, но и глобальной политики (Weltpolitik) Вильгельма II. Это стало очевидным во время ближневосточного турне кайзера осенью 1898 года, когда он, посетив усыпальницу Саладина в Дамаске, в пламенной речи объявил себя «другом» «300 миллионов магометан» мира5353
  Об османском вояже Вильгельма II в 1898 году см.: Jan Stefan Richter, Die Orientreise Kaiser Wilhelms II. 1898: Eine Studie zur deutschen Außenpolitik an der Wende zum 20. Jahrhundert (Hamburg, 1997); см. также статьи, напечатанные в: Klaus Jaschinski and Julius Waldschmidt (eds.), Des Kaisers Reise in den Orient 1898 (Berlin, 2002); особенно Günter Wirth, «Protestantischer Pilger und Protektor von Weltreligionen: Zu Zielen und Folgen der Orient-Reise von Kaiser Wilhelm II. in kirchengeschichtlicher Perspektive», in Jaschinski and Waldschmidt (eds.), Des Kaisers Reise, 133–153; Friedrich Scherer, Adler und Halbmond: Bismarck und der Orient, 1878–1890 (Paderborn, 2001), 319–332. Речь кайзера опубликована в: Johannes Penzler (ed.), Die Reden Kaiser Wilhelms II., vol. 2 (1896–1900) (Leipzig, б.д.), 126–127; и в Michael A. Obst (ed.), Die politischen Reden Kaiser Wilhelms II. (Paderborn, 2011), 179. Анализ речи и того, как она была воспринята, дается в работе: Michael A. Obst, «Einer nur ist Herr im Reiche»: Kaiser Wilhelm II. als politischer Redner (Paderborn, 2010), 216–223.


[Закрыть].

Среди вдохновителей этого проекта был и Оппенгейм, который к тому времени стал одним из самых неутомимых пропагандистов политического потенциала панисламизма. Немецкие официальные лица хорошо понимали, что призрак мусульманского восстания и всеисламской мобилизации бродит по правительственным коридорам Лондона, Парижа и Санкт-Петербурга5454
  О панисламизме см.: Jacob Landau, The Politics of Pan-Islam; Nikki R. Keddie, «Pan-Islam as Proto-Nationalism», Journal of Modern History 41, 1 (1969), 17–28; Naimur Rahman Farooqi, «Pan-Islamism in the Nineteenth Century», Islamic Culture 57, 4 (1983), 283–296; Adeeb Khalid, «Pan-Islamism in Practice: The Rhetoric of Muslim Unity and Its Uses», in Elisabeth Özdalga (ed.), Late Ottoman Society: The Intellectual Legacy (Abingdon, 2005), 201–224. Об «угрозе» панисламизма для европейских империй и их политике относительно данного движения см.: Azmi Özcan, Pan-Islamism: Indian Muslims, the Ottomans and Britain (1877–1924) (Leiden, 1997); John Darwin, The Empire Project: The Rise and Fall of the British World System 1830–1970 (Cambridge, 2009), 295–297.


[Закрыть]. Действительно, во многих антиколониальных движениях ислам играл важную роль в организации сопротивления захватнической политике европейцев, его легитимации и обосновании необходимой для него сплоченности5555
  Обзор различных исламских антиколониальных движений дается в: Rudolph Peters, Islam and Colonialism: The Doctrine of Jihad in Modern History (The Hague, 1979), 39–104; Nikki R. Keddie, «The Revolt of Islam, 1700 to 1993: Comparative Considerations and Relations to Imperialism», Comparative Studies in Society and History 36, 3 (1994), 463–487, особенно 481–485.


[Закрыть]. «Заигрывание» немцев с исламом достигло кульминации в попытках Берлина мобилизовать мусульман во время Первой мировой войны.

Мобилизация мусульман во время Первой мировой войны

11 ноября 1914 года османский шейх-уль-ислам Ургюплю Хайри выпустил пять фетв (религиозных постановлений), призывающих мусульман по всему миру начать священную войну против держав Антанты и обещающих статус мучеников тем, кто погибнет за веру5656
  Османский текст фетв и немецкий перевод см. в: «Die Fetwas des Scheich-ül-Islâm über die Erklärung des Heiligen Krieges, nach dem Ṭanîn, Nummer 2119 vom 15. November 1914», Der Islam 5, 4 (1914), 391–393. Другой перевод был чуть позже опубликован в: Martin Hartmann, «Kriegsurkunden», Die Welt des Islams 3, 1 (1915), 2–23, 2–3. О провозглашении фетв в других регионах Османской империи см.: Martin Hartmann, «Verlesung der heiligen Fetwas in den Provinzen», Die Welt des Islams 3, 1 (1915), 31–65, 36.


[Закрыть]. Три дня спустя аналогичный документ был зачитан от имени султана Мехмеда V, «повелителя правоверных» (амир аль-муминин), толпе, собравшейся у мечети Фатих в Стамбуле. Позже на официально организованном шествии множество людей с флагами и транспарантами двинулись по улицам османской столицы, приветствуя объявление джихада. Тексты фетв были составлены традиционным для этого богословско-правового жанра образом: каждый документ включал гипотетический вопрос шейх-уль-исламу и его ответ. Прокламация была адресована не только подданным султана, но и мусульманам, проживающим под властью Антанты – ее перевели на арабский, персидский, урду и татарский. В течение последующих месяцев другие османские улемы, в том числе влиятельные шиитские муджтахиды (богословы) Наджафа и Кербелы, также издали постановления, агитирующие за священную войну5757
  Заявления уважаемых османских улемов на тему джихада были опубликованы (в переводе на немецкий) в Martin Hartmann, «Kriegsurkunden», Die Welt des Islams 3, 1 (1915), 2–23, 10–18. Декларация улемов, адресованная арабским солдатам в армии султана, представлена в: Martin Hartmann, «Kriegsurkunden», Die Welt des Islams 3, 2 (1915), 121–133, 121–125. Фетвы шиитских улемов Наджафа и Кербелы опубликованы в: Martin Hartmann, «Auszüge aus der Zeitschrift „Chāwer“», Die Welt des Islams 3, 1 (1915), 48–56, 51–56; Martin Hartmann, «Kriegsurkunden», Die Welt des Islams 3, 2 (1915), 121–133, 131–133; Martin Hartmann, «Kriegsurkunden», Die Welt des Islams 3, 3–4 (1916), 205–213; Helmut Ritter, «Kriegsurkunden», Die Welt des Islams 4, 3/4 (1917), 217–225. Анализ шиитских фетв см. в: Werner Ende, «Iraq in World War I: The Turks, the Germans, and the Shi‘ite Mujtahids’ Call for Jihad», in Rudolph Peters (ed.), Proceedings of the Ninth Congress of the Union Européenne des Arabisants et Islamisants (Leiden, 1981), 57–71; Nasrollah Salehi, «Les fatwas des ulémas persans de Najaf et Kerbala», in Oliver Bast (ed.), La Perse et la Grande Guerre (Tehran, 2002), 157–176.


[Закрыть]. Имамы по всей империи говорили о джихаде в своих пятничных проповедях.

Фетвы шейх-уль-ислама опирались на необычную концепцию джихада. На протяжении исламской истории значение этого термина всегда было крайне разнообразным, простираясь от интеллектуальной рефлексии до военного конфликта с неверными5858
  О понятии «джихад» см. например: Peters, Jihad in Classical and Modern Islam; David Cook, Understanding Jihad (Berkeley, CA, 2005); David Cook, Martyrdom in Islam (Cambridge, 2007); Richard Bonney, Jihād: From Qu’rān to Bin Laden (New York, 2007); Michael Bonner, Jihad in Islamic History: Doctrines and Practice (Princeton, NJ, 2008).


[Закрыть]. Существовала влиятельная традиция, разделяющая «малый джихад» (аль-джихад аль-асгар) – борьбу с оружием в руках против неверных, и «великий джихад» (аль-джихад аль-акбар) – борьбу верующего с самим собой, со своими пороками. Что любопытно, стамбульские фетвы не следовали этой интерпретации, объявив войны с врагами султана «великим джихадом».

Более того, по сравнению с прежними объявлениями священной войны, султанский указ был теологически нетрадиционным (хотя и не беспрецедентным), поскольку он призывал к избирательному джихаду, направленному только против британцев, французов, черногорцев, сербов и русских, но не против христианских союзников Османской империи – Германии и Австро-Венгрии. Таким образом, это не была религиозная война в классическом смысле, противопоставляющая «правоверных» и «неверных». Поскольку только Великобритания, Франция, Россия, Сербия и Черногория вступили в противостояние с исламским халифатом, именно их предлагалось считать врагами ислама. В фетвах заявлялось, что долг всех мусульман, остающихся подданными этих держав, требует вести джихад против своих господ – а участие в боевых действиях против союзников халифа (османского султана), напротив, объявлялось великим грехом.

Хотя провозглашение священной войны можно считать элементом османской политики панисламизма, которую Порта вела со времен Абдул-Хамида II ради поддержания единства своей разнородной империи и завоевания поддержки за рубежом, немецкие офицеры и исламоведы были непосредственно вовлечены в разработку плана джихада5959
  О поддержке панисламизма со стороны Османской империи см.: Hasan Kayalı, Arabs and Young Turks: Ottomanism, Arabism, and Islamism in the Ottoman Empire, 1908–1918 (Berkeley, CA, 1997); Kemal H. Karpat, The Politicization of Islam: Reconstructing Identity, State, Faith, and Community in the Late Ottoman State (Oxford, 2001); и более общую работу Frederick F. Anscombe, «Islam and the Age of Ottoman Reform», Past and Present 208, 1 (2010), 159–189.


[Закрыть]. Фактически именно немцы подтолкнули османов провозгласить священную войну в 1914 году6060
  Fischer, Germany’s Aims in the First World War, 120–131, заявление Вильгельма II: с. 121; позиция Мольтке: с. 126. Подробно об исламской стратегии кайзеровской Германии во время Первой мировой войны рассказывается в: Müller, Islam, Gihâd («Heiliger Krieg») und Deutsches Reich; Hopkirk, On Secret Service East of Constantinople; McKale, War by Revolution; Lüdke, Jihad Made in Germany; Oberhaus, «Zum wilden Aufstande entflammen»; McMeekin, The Berlin-Baghdad Express.


[Закрыть]. В Берлине эта схема обсуждалась довольно давно. Еще в разгар июльского кризиса, предшествовавшего объявлению войны, Вильгельм II произнес свою знаменитую реплику о «воспламенении» исламского мира. Гельмут фон Мольтке, начальник Генерального штаба, формально подтвердил идею в своем августовском меморандуме, приказав «пробудить исламский фанатизм» на мусульманских территориях противников Германии.

В октябре 1914 года, когда турки еще не вступили в войну, Макс фон Оппенгейм разработал 136-страничный стратегический документ под названием «Меморандум о революционизировании исламских территорий наших врагов» (Denkschrift betreffend die Revolutionierung der islamischen Gebiete unserer Feinde). После того как будет заключен военный союз между немцами и османами, говорилось в документе, в мусульманских районах колоний и окраинных территорий враждебных держав нужно будет спровоцировать беспорядки6161
  Оппенгейм, меморандум («Denkschrift betreffend die Revolutionierung der islamischen Gebiete unserer Feinde»), 1914, Берлин, PA, R20938. Сам меморандум и комментарий к нему был также опубликован в: Tim Epkenhans, «Geld darf keine Rolle spielen», Archivum Ottomanicum 18 (2000), 247–250; 19 (2001), 121–163.


[Закрыть]. Внутренние районы противников надлежит дестабилизировать – чтобы оттянуть на подавление беспорядков войска с фронта. «Призыв к священной войне» должен прозвучать незамедлительно после того, как Турция вступит в войну,– настаивал Оппенгейм. Ученый называл ислам «важнейшим оружием», которое может стать «решающим для успеха в войне». Кроме того, Оппенгейм сделал ряд конкретных предложений. Религиозное восстание следует спровоцировать в Индии, подкрепив его контрабандным немецким вооружением; Кавказ нужно сделать очагом мусульманского бунта; Египет необходимо завоевать; военнопленных-мусульман из колониальных частей Антанты надо обхаживать и мобилизовать на войну против бывших господ. Время для «восстания ислама» назрело,– утверждал ученый.

Как и до войны, немецкие ученые и эксперты сыграли значительную роль в инструментализации ислама. Эрнст Йекк, молодой немецкий политолог, интересующийся Турцией (в 1948 году он станет одним из основателей Института Ближнего Востока при Колумбийском университете), уже в августе 1914 года изложил сценарий, в котором объявление джихада османами мобилизует силы «панислама» – как ожидалось, они с «разрушительной ненавистью» обратятся против британского и французского владычества «от Индии до Марокко»6262
  Эти замечания были сделаны в исправленном издании (1916 год) работы Ernst Jäckh, Der aufsteigende Halbmond: Auf dem Weg zum deutsch-türkischen Bündnis (Stuttgart, 1916 [1909]), 237.


[Закрыть]. Хартман тоже писал аналогичные тексты во время войны, агитируя за использование ислама в стратегических целях6363
  Martin Hartmann, «Islampolitik», Koloniale Rundschau 5, 11–12 (1914), 580–603; Martin Hartmann, «Deutschland und der Heilige Krieg», Das neue Deutschland (29 May 1915), 268–273; Martin Hartmann, «Die weltwirtschaftlichen Wirkungen des Heiligen Krieges», Weltwirtschaft (January–February 1915), 255.


[Закрыть]. Осенью 1914 года, после начала конфликта, но до того, как Османская империя вступила в войну, Карл Генрих Беккер, тогда профессор в Бонне, опубликовал брошюру Deutschland und der Islam («Германия и ислам»)6464
  C. H. Becker, Deutschland und der Islam (Stuttgart, 1914).


[Закрыть]. Ислам – это ахиллесова пята России, Англии и Франции, объяснял Беккер. В течение многих десятилетий Берлин считал эту религию «фактором международной политики». Благодаря своим довоенным усилиям кайзеровская Германия стала другом ислама, и теперь Берлин должен воспользоваться этим статусом. Союз с Константинополем невозможен без ислама, который в ходе войны может стать «обстоятельством наибольшего значения»6565
  Ibid., 6.


[Закрыть]. Хотя использование религиозных чувств в политических целях не предрешит исход конфликта, оно будет в значительной мере способствовать военным усилиям. Известнейший голландский исламовед Христиан Снук-Хюргронье, негодуя, обвинил своих немецких коллег, в первую очередь Беккера и Хартмана, в раздувании религиозной ненависти6666
  C. Snouck Hurgronje, «Heilige Oorlog Made in Germany», De Gids 79, 1 (1915), 1–33.


[Закрыть]. В статье, опубликованной в 1915 году, он утверждал, что именно немцы продвигали идею «зарядить» войну религией. Снук-Хюргронье ссылался на бесчисленные заявления немецких ученых о политическом значении ислама и критиковал их за то, что они позорят свою профессию. Однако на Беккера это не произвело особого впечатления. Религия есть легитимный инструмент глобальной политики,– утверждал он в одной из статей6767
  C. H. Becker, «Deutschland und der Heilige Krieg», Internationale Monatsschrift für Wissenschaft, Kunst und Technik 9, 7 (1915), 631–662; и ответ Снука-Хюргронье: C. Snouck Hurgronje, «Deutschland und der Heilige Krieg: Erwiderung», Internationale Monatsschrift für Wissenschaft, Kunst und Technik 9, 10 (1915), 1025–1034; и новый ответ Беккера: C. H. Becker, «Deutschland und der Heilige Krieg: Schlußwort», Internationale Monatsschrift für Wissenschaft, Kunst und Technik 9, 10 (1915), 1033–1042. О дискуссии в целом см.: Peter Heine, «C. Snouck Hurgronje versus C. H. Becker: Ein Beitrag zur Geschichte der Angewandten Orientalistik», Die Welt des Islams 23/24 (1984), 378–387. Другие публикации Беккера на тему ислама и военной политики: C. H. Becker, «England und der Islam», Das grö-ßere Deutschland: Wochenschrift für deutsche Welt– und Kolonialpolitik 28 (1914), 841– 848; C. H. Becker, «Die Türkei», in Otto Hintze, Friedrich Meinecke, Hermann Oncken, and Hermann Schumacher (eds.), Deutschland und der Weltkrieg (Leipzig, 1915), 285–309; C. H. Becker, «Islampolitik», Die Welt des Islams 3, 2 (1915), 101–120; C.H.Becker, «Die Senussi», Deutsche Kolonialzeitung 32, 2 (1915), 25–26. За исключением статьи о сенуситах, все эти тексты были перепечатаны в: C. H. Becker, Islamstudien, vol. 2.


[Закрыть]. В начальные годы Первой мировой Германию накрыла настоящая исламомания. Пресса изобиловала заметками о священной войне; исламоведы читали публичные лекции о союзе с мусульманским миром; выходили многочисленные книги и брошюры на тему джихада6868
  Gottfried Simon, Die Welt des Islam und die neue Zeit (Wernigerode, 1925), 12: эта работа рисует яркую картину исламомании в Германии; см. также раздел «Zeitungsschau» в номерах Die Welt des Islams военного времени. Вот характерные примеры брошюр: Hubert Grimme, Islam und Weltkrieg (Münster, 1914); Hugo Grothe, Deutschland, die Türkei und der Islam: Ein Beitrag zu den Grundlinien der deutschen Weltpolitik im islamischen Orient (Leipzig, 1914); Eugen Mittwoch, Deutschland, die Türkei und der Heilige Krieg (Berlin, 1914); Rudolf Tschudi, Der Islam und der Krieg (Hamburg, 1914); Joseph Froberger, Weltkrieg und Islam (Mönchen Gladbach, 1915); Gottfried Galli, Dschihad: Der Heilige Krieg des Islams und seine Bedeutung im Weltkriege unter besonderer Berücksichtigung der Interessen Deutschlands (Freiburg, 1915); Richard Schäfer, Islam und Weltkrieg (Leipzig, 1915); Kurt L. Walter van der Bleek (ed.), Die Vernichtung der englischen Weltmacht und des russischen Zarismus durch den Dreibund und den Islam (Berlin, 1915). В работе Marchand, German Orientalism in the Age of Empire, 436–454 рассказывается о роли немецких писателей и востоковедов во время кампании джихада.


[Закрыть].

Центром исламской кампании стало так называемое Бюро информации по Востоку (Nachrichtenstelle für den Orient), разведывательная структура, работавшая под эгидой министерства иностранных дел и Верховного командования. Сначала его возглавил Макс фон Оппенгейм, после его перевода в Стамбул – дипломат Карл Шабингер фон Шовинген, а затем востоковед Ойген Миттвох6969
  Maren Bragulla, Die Nachrichtenstelle für den Orient: Fallstudie einer Propagandainstitution im Ersten Weltkrieg (Saarbrücken, 2007).


[Закрыть]. Там работало множество ученых, дипломатов, офицеров и мусульман-коллаборационистов – среди последних известный тунисский муфтий Салих аль-Шариф ат-Туниси, египетский проповедник Абдулазиз Шавиш и именитый татарский панисламист Абдурашид Ибрагимов. Все они организовывали и координировали нацеленные на мусульманские территории от Северной Африки до Британской Индии пропагандистские кампании. Ключевым элементом этой пропаганды выступала религия, а главными темами – священная война и мученичество за веру. Бюро также отвечало за мусульманских военнопленных, которых надо было уговаривать перейти на сторону Центральных держав.

Зимой 1914–1915 годов немцы организовали в Вюнсдорфе и Цоссене, к югу от Берлина, специальные лагеря для военнопленных-мусульман7070
  Gerhard Höpp, Muslime in der Mark: Als Kriegsgefangene und Internierte in Wünsdorf und Zossen, 1914–1924 (Berlin, 1997); краткий обзор можно найти в: Gerhard Höpp, «Muslime in Märkischer Heide: Die Wünsdorfer Moschee, 1915 bis 1924», Moslemische Revue 1 (1989), 21–28; Gerhard Höpp, «Die Wünsdorfer Moschee: Eine Episode islamischen Lebens in Deutschland, 1915–1930», Die Welt des Islams 36, 2 (1996), 204–218; Gerhard Höpp, «Die Privilegien der Verlierer: Über Status und Schicksalmuslimischer Kriegsgefangener und Deserteure in Deutschland während des Ersten Weltkrieges und der Zwischenkriegszeit», in Gerhard Höpp (ed.), Fremde Erfahrungen: Asiaten und Afrikaner in Deutschland, Österreich und in der Schweiz bis 1945 (Berlin, 1996), 185–210; Margot Kahleyss, «Muslimische Kriegsgefangene in Deutschland im Ersten Weltkrieg: Ansichten und Absichten», in Gerhard Höpp and Brigitte Reinwald (eds.), Fremdeinsätze: Afrikaner und Asiaten in Europäischen Kriegen 1914–1945 (Berlin, 2000), 79–117.


[Закрыть]. Там содержалось несколько тысяч солдат из Африки, Индии и Российской империи. С самого начала немцы стремились завоевать расположение пленных. Чтобы продемонстрировать свое уважение к исламу, они предоставили мусульманам различные уступки и особые религиозные права. Верующим разрешалось выполнять ежедневные молитвы, отмечать религиозные праздники, осуществлять ритуальный забой животных и погребать усопших в соответствии с исламскими обрядами. В лагере Вюнсдорф немцы даже построили мечеть, спроектированную по образу иерусалимской мечети Омара – это был первый исламский молельный дом в Германии. Большое внимание уделялось пропаганде и политической индоктринации. Nachrichtenstelle für den Orient распространяло среди заключенных несколько пропагандистских изданий, прежде всего, «Аль-Джихад»: этот листок издавался на арабском, русском и татарском языках. Грамотные пленные должны были зачитывать его своим неграмотным товарищам7171
  Peter Heine, «Al-Ğihād: Eine deutsche Propagandazeitung im 1. Weltkrieg», Die Welt des Islams 20, 3–4 (1980), 197–199.


[Закрыть]. Также в лагерях работали имамы, которые отправляли культ и вели политическую пропаганду. Самым известным среди них был татарин Алимджан Идрис (или Идриси)7272
  Идрис, Curriculum Vitae, б. д. (после 1933 г.), б. м. (Берлин), PA, R60740.


[Закрыть]. Он изучал богословие и философию в Бухаре, Стамбуле, Лозанне и Льеже; до поступления на немецкую службу в 1916 году он работал на османское военное министерство. В Вюнсдорфе и Цоссене Идрис быстро прославился благодаря своим пламенным речам и проповедям. Даже осенью 1918 года, перед самым концом войны, обращаясь к военнопленным по случаю праздника Курбан-байрам, он говорил, что «самые священные» части мусульманского мира страдают «под английским и французским игом». Идрис называл войну «громким сигналом, который должен пробудить» правоверных7373
  Armin T. Wegner, «Beiram der Verbannten», Der Neue Orient 4, 1 (1918), 41–43, 42.


[Закрыть]. Несколько сот военнопленных из этих лагерей отправились в Стамбул и вступили в османскую армию; впрочем, их оказалось гораздо меньше, чем ожидали немецкие власти.

По всему миру посольства и консульства Германии распространяли панисламистскую пропаганду. Агитаторы на жалованьи рассказывали об объявлении джихада в мечетях и на базарах. Берлин также организовывал специальные миссии для подстрекательства к восстаниям в мусульманском тылу империй Антанты7474
  О немецких миссиях в целом см.: Müller, Islam, Gihâd («Heiliger Krieg») und Deutsches Reich; Hopkirk, On Secret Service East of Constantinople; McKale, War by Revolution; Lüdke, Jihad Made in Germany; Oberhaus, «Zum wilden Aufstande entflammen;» and McMeekin, The Berlin-Baghdad Express. Потрясающую подборку пропагандистских материалов, которые немцы и османы распространяли в исламском мире, можно найти в: Gottfried Hagen, Die Türkei im Ersten Weltkrieg: Flugblätter und Flugschriften in arabischen, persischer und osmanisch-türkischer Sprache aus einer Sammlung der Universitätsbibliothek Heidelberg eingeleitet, übersetzt und kommentiert (Frankfurt, 1990). Абзац выше опирается на данную работу. В тех случаях, когда доступны исследования по конкретным регионам, они упоминаются отдельно.


[Закрыть]. В первые месяцы войны на Аравийский полуостров был отправлен ряд немецких экспедиций – с целью завоевать поддержку бедуинов и вести пропаганду среди паломников. Отмечались также попытки агитировать против англо-египетского правления в Судане7575
  Peter Heine, «Leo Frobenius als politischer Agent: Ein Beitrag zu seiner Biographie», Paideuma 26 (1980), 1–5.


[Закрыть]. Дипломат Курт Прюфер, который до войны служил в германском консульстве в Каире и стал протеже Оппенгейма, пытался из Леванта собирать разведданные и готовить восстание в Британском Египте7676
  Donald M.McKale, Curt Prüfer: German Diplomat from the Kaiser to Hitler (Kent, OH, 1987), 25–56; и Hans Werner Neulen, Feldgrau in Jerusalem: Das Levantekorps des kaiserlichen Deutschland (Munich, 1991).


[Закрыть]. В Киренаике немецкие эмиссары стремились убедить воинов суфийского ордена Сену-сия напасть на Египет7777
  Russell McGuirk The Sanusi’s Little War: The Amazing Story of a Forgotten Conflict in the Western Desert, 1915–1917 (London, 2007).


[Закрыть]. Сенуситы организовали мощное сопротивление западным колонизаторам в предыдущее десятилетие, призывая к джихаду против французских войск в Южной Сахаре и сражаясь с итальянцами, вторгшимися в Триполитанию в 1911 году. После длительных переговоров с шейхом Ахмадом Шарифом ас-Сенуси, получившим щедрые подарки, орден наконец взялся за оружие и атаковал западные районы Египта – однако после первых успехов его продвижение было остановлено британской армией.

Попытки вооружать и подстрекать мусульман во Французской Северной Африке, а также в Британской и Французской Западной Африке имели определенный успех, но в целом не представляли серьезной угрозы для империй Антанты7878
  Edmund Burke, «Moroccan Resistance, Pan-Islam and German War Strategy, 1914–1918», Francia 3 (1975) 434–464; Jide Osuntokun, «Nigeria’s Colonial Government and the Islamic Insurgency in French West Africa, 1914–1918», Cahiers d’Études Africaines 15, 57 (1975), 85–93; и более общий обзор ситуации в африканских колониях Британии и Франции: William Deakin, «Imperial Germany and the ‘Holy War’ in Africa, 1914–1918», University of Leeds Review 28 (1985), 75–95.


[Закрыть]. В начале 1915 года миссия под руководством майора Фридриха Клейна отправилась на юг Ирака, чтобы встретиться с шиитскими муджтахидами из священных городов Кербела и Наджаф7979
  Ende, «Iraq in World War I».


[Закрыть]. Хотя ведущие шиитские богословы уже поддержали османские фетвы в конце 1914 года, после долгих переговоров и щедрых подношений немцы убедили пятерых улемов написать еще один призыв к священной войне. За ними также последовали некоторые иранские богословы8080
  Firoozeh Kashani-Sabet, Frontier Fictions: Shaping the Iranian Nation, 1840–1946 (Princeton, NJ, 1999), 145–148; сборник иранских фетв в поддержку войны против Антанты – Мохаммад Хассан Каввуси и Насролла Салехи (ред.), Джехадийе: Фатвайи джахадийе ‘олама ва марадже’-йи ‘езам дар джанг-и джахани-йи авваль («Джихадийе: фетвы священной войны великих улемов и муджтахидов Первой мировой войны»), Тегеран, 1375/1996.


[Закрыть].

Группы немецких агентов, самую известную из которых возглавлял консул Вильгельм Вассмус, действовали и в Иране. Они пытались настроить персов против военного присутствия России и Великобритании в стране8181
  Christopher Sykes, Wassmuss: The German Lawrence (London, 1936); Dagobert von Mikusch, Wassmuss, der deutsche Lawrence (Leipzig, 1937); Ulrich Gehrke, Persien in der deutschen Orientpolitik während des Ersten Weltkrieges, 2 vols. (Stuttgart, 1960); и Oliver Bast, Les Allemands en Perse pendant la Première Guerre mondiale (Paris, 1997).


[Закрыть]. Однако наиболее важные немецкие миссии в исламском мире стремились раздуть пламя восстания в Афганистане – чтобы оно перекинулось потом на мусульманское пограничье Британской Индии, на так называемую северо-западную границу. Этот проект вели Оскар Риттер фон Нидермайер, баварский офицер-артиллерист, географ и востоковед, до войны путешествовавший по Ирану и Индии, а также Вернер Отто фон Хентиг, дипломат, ранее служивший в Пекине, Константинополе и Тегеране8282
  Renate Vogel, Die Persien– und Afghanistanexpeditionen von Oskar Ritter v. Niedermayers, 1915/1916 (Osnabrück, 1976); Hans-Ulrich Seidt, Berlin, Kabul, Moskau: Oskar Ritter von Niedermayer und Deutschlands Geopolitik (Munich, 2002), 43–119; and Thomas L. Hughes, «The German Mission to Afghanistan, 1915–1916», German Studies Review 25, 3 (2002), 447–476.


[Закрыть]. Хотя Нидермайер и фон Хентиг возглавляли конкурирующие миссии, они объединились в Тегеране и сообща выдвинулись в Афганистан – поднимать афганцев и индийцев против британского владычества. Ближе к концу войны, когда германские войска заняли южные окраины развалившейся Российской империи, чиновники и пропагандисты начали работать с мусульманами Кавказа и Крыма8383
  Winfried Baumgart, Deutsche Ostpolitik 1918: Von Brest-Litowsk bis zum Ende des Ersten Weltkrieges (Munich, 1966), 151–155 (Крым) и 174–207 (Кавказ); Wolfdieter Bihl, Die Kaukasus-Politik der Mittelmächte, 2 vols. (Vienna, 1975–1992); и Hans-Ulrich Seidt, «From Palestine to the Caucasus: Oskar Niedermayer and Germany’s Middle Eastern Strategy in 1918», German Studies Review 24, 1 (2001), 1–18.


[Закрыть]. Это оказалась конечной точкой дорогостоящей кампании по продвижению кайзеровской Германии в качестве покровителя ислама8484
  Миссии немецких агентов дали обильную пищу фантазиям и страхам британцев относительно джихада, что отразилось в ряде книг и романов. Наиболее известным стал классический John Buchan, Greenmantle (London, 1916); и менее известная книга E. F. Benson, Deutschland über Allah? (London, 1917).


[Закрыть].

В целом попытки немцев и турок использовать ислам в военных целях провалились. Тем не менее в Лондоне, Париже и Санкт-Петербурге власти были встревожены. В мусульманских колониях им приходилось держать крупные гарнизоны, войска которых могли бы сражаться в окопах европейских фронтов. И все же Берлин и Константинополь в конечном итоге не сумели спровоцировать в исламском мире масштабные бунты. Предположение о том, что «ислам» может помочь в организации крупного восстания, оказалось ошибочным. Влияние панисламизма подверглось преувеличению: мусульманский мир оказался слишком неоднородным. Что еще более важно, немецко-османская кампания не вызывала доверия к себе: было слишком очевидно, что мусульман поднимают ради стратегических целей центральных держав, а не по настоящему зову веры. Наконец, правящему в Османской империи младотурецкому триумвирату не хватало религиозной легитимности. Власть халифа, османского султана, теоретически считавшегося лидером всех суннитов мира, оказалась ограниченной – вопреки надеждам берлинских чиновников, далеко не все правоверные подчинились его авторитету.

Более того, державы Антанты эффективно организовали религиозную контркампанию. Например, французы распространяли фетвы верных им улемов, в которых отрицалось право османского султана призывать к джихаду и объявлять поддержку Тройственного союза священным долгом мусульманина8585
  Jacques Frémeaux, La France et l’Islam depuis 1789 (Paris, 1991), 139–157; Pascal Le Pautremat, La politique musulmane de la France au XXe siècle: De l’hexagone aux terres d’Islam (Paris, 2003), 75–87; Sadek Sellam, La France et ses Musulmans: Un siècle de politique musulmane (1895–2005) (Paris, 2006), 171–184; Belkacem Recham, «Les Musulmans dans l’armée française, 1900–1945», in Mohammed Arkoun (ed.), Histoire de l’Islam et des Musulmans en France du Moyen Âge à nos jours (Paris, 2006), 742–761, 744–747; и, с упором на Алжир, Charles-Robert Ageron, Les Algériens musulmans et la France (1871–1919), 2 vols. (Paris, 1968), vol. 2, 1139–1227.


[Закрыть]. Одновременно Париж выпускал различные исламские памфлеты, трактаты и журналы, продвигающие образ Франции как «мусульманской державы» (puissance musulmane). Религиозные лидеры активно участвовали в мобилизации правоверных для борьбы на европейских фронтах. Британцы тоже ответили на призыв Константинополя к джихаду своей собственной религиозной пропагандой8686
  Cleveland, «The Role of Islam as Political Ideology in the First World War».


[Закрыть]. Исламские богословы по всей Британской империи призывали мусульман поддержать Антанту. Влиятельные панисламисты, такие как Рашид Рида, осудили джихад как беспринципное и эгоистичное предприятие, обвинив младотурок в святотатстве. Под влиянием колониальной администрации некоторые улемы Британской Индии выпустили фетвы против султанской декларации священной войны8787
  Eliezer Tauber, «Rashīd Riḍā’s Political Attitudes during World War I», Muslim World 85, 1/2 (1995), 107–121; об индийских улемах: Özcan, Pan-Islamism, 179–183.


[Закрыть]. Даже лидер суданских махдистов Абдурахман аль-Махди, сын легендарного бунтаря 1880‐х годов, сотрудничал с англичанами и призывал верующих сражаться против османов8888
  John Fisher, «British Responses to Mahdist and Other Unrest in North and West Africa, 1919–1930», Australian Journal of Politics and History 52, 3 (2006), 347–361, 351.


[Закрыть]. Власти Российской империи также подключили религиозных деятелей к тому, чтобы те осудили германо-османскую кампанию джихада8989
  Robert D.Crews, For Prophet and Tsar: Islam and Empire in Russia and Central Asia (Cambridge, MA, 2006), 351–352.


[Закрыть]. Вскоре после обнародования османских фетв один из высших богословов, муфтий Оренбурга, призвал правоверных на борьбу с врагами своей империи. Отправившись в путешествие по стране после начала войны в 1914 году, царь посетил ряд мечетей, показывая себя истинным защитником ислама. В итоге многие мусульмане сохранили верность державам Антанты, а сотни тысяч солдат-мусульман сражались в их колониальных армиях.

Более того, успех антитурецкого Арабского восстания позволил Лондону добиться того, в чем центральные державы потерпели неудачу: поднять успешный бунт в тылу врага. Британцы не только вели агитацию, но и обещали арабам независимое государство9090
  Об Арабском восстании написано множество книг. См., например: Eliezer Tauber, The Arab Movements in World War I (London, 1993); Joshua Teitelbaum, The Rise and Fall of the Hashimite Kingdom of Arabia (London, 2001); James Barr, Setting the Desert on Fire: T. E. Lawrence and Britain’s Secret War in Arabia, 1916–1918 (New York, 2008); и более обзорный труд David Fromkin, A Peace to End All Peace: The Fall of the Ottoman Empire and the Creation of the Modern Middle East (New York, 1989). О роли ислама в Арабском восстании и проблеме халифата см.: Cleveland, «Role of Islam as Political Ideology in the First World War»; Elie Kedourie, «Egypt and the Caliphate, 1915–52», in Elie Kedourie (ed.), Chatham House Version and Other Middle Eastern Studies (London, 1970), 177–207, 179–182.


[Закрыть]. Когда шариф Мекки Хусейн и его сыновья Фейсал и Абдалла перешли на сторону англичан в 1916 году, осадили турецкие гарнизоны и захватили порты на Аравийском полуострове, стало очевидно, что немецко-османская пропаганда потерпела поражение. Кроме того, измена хранителей Каабы еще более ослабила религиозный авторитет Османского халифата. Само Арабское восстание изначально носило религиозный характер. Идеологи шарифа оправдывали бунт против Стамбула, обвиняя османов в порче ислама и предательстве правоверных – об этом, например, писала спонсировавшаяся британцами газета Хусейна «Аль-Кибла». В глазах восставших младотурки были «безбожными предателями веры и общечеловеческого долга», «предателями духа времени и высших интересов ислама», выражаясь словами Т. Э. Лоуренса9191
  T. E. Lawrence, Seven Pillars of Wisdom (Hertfordshire, 1997 [Oxford, 1922]), 35.


[Закрыть]. Британцы подумывали даже о провозглашении Арабского халифата со столицей в Мекке – в отличие от османского халифа, шариф Хусейн мог считать себя прямым потомком пророка Мухаммада, поскольку происходил из племени курейшитов. Становилось очевидно, что исламская пропаганда может быть обращена и против центральных держав.

После окончания войны, как полагали многие, исламу было суждено утратить свое политическое значение. Мобилизационные планы панисламистов провалились. В 1924 году халифат был формально упразднен. В некоторых странах, прежде всего, в Турции при Кемале Ататюрке, Персии при Реза-шахе Пехлеви и Албании при премьер-министре (а затем короле) Зогу, новые политические элиты стремились реализовать светские модернизационные проекты. Однако все эти тенденции не стоит переоценивать. На деле межвоенные годы вполне можно считать периодом глобального исламского возрождения. За упразднением халифата в новой Турции последовали беспорядки по всему миру. Британскую Индию сотрясло движение за возрождение халифата9292
  Albert Christiaan Niemeijer, The Khilafat Movement in India, 1919–1924 (The Hague, 1972); Gail Minault, The Khilafat Movement: Religious Symbolism and Political Mobilisation in India (New York, 1982); Özcan, Pan-Islamism, 184–204; M. Naeem Qureshi, Pan-Islam in British Indian Politics: A Study of the Khilafat Movement, 1918–1924 (Leiden, 1999).


[Закрыть]. Когда поддержанный Лондоном Хусейн попытался объявить себя халифом в 1924 году, его разгромили фанатичные ваххабиты эмира Ибн Сауда9393
  Gary Troeller, The Birth of Saudi Arabia: Britain and the Rise of the House of Sa’ud (London, 1976), 216–235; Haifa Alangari, The Struggle for Power in Arabia: Ibn Saud, Hussein, and Great Britain, 1914–1924 (Reading, 1998), 191–246; и Timothy J. Paris, Britain, the Hashemites, and Arab Rule, 1920–1925: The Sherifian Solution (London, 2003), 341–362.


[Закрыть]. Светские правители Анкары, Тегерана и Тираны столкнулись с ожесточенным сопротивлением своей политике со стороны благочестивых подданных9494
  Bernard Lewis, The Emergence of Modern Turkey (London, 1961), 395–436; Ali M. Ansari, Modern Iran since 1921: The Pahlavis and After (London, 2003), 46–47; и Bernd J.Fischer, King Zog and the Struggle for Stability in Albania (Boulder, CO, 1984), 170 and 247–250.


[Закрыть]. Король Аманулла, модернизатор Афганистана, все 1920‐е годы сражался с исламской оппозицией, что в итоге стоило ему трона9595
  Leon B.Poullada, Reform and Rebellion in Afghanistan, 1919–1929: King Amanullah’s Failure to Modernize a Tribal Society (Ithaca, NY, 1973).


[Закрыть]. Во многих частях мусульманского мира ислам стал идейной основой новых политических массовых организаций. В Египте движение «Братьев-мусульман», основанное школьным учителем Хасаном аль-Банной в 1928 году, в течение нескольких лет стало массовым, послужив примером для политических групп от Западной Африки до Юго-Восточной Азии9696
  Richard P.Mitchell, The Society of the Muslim Brothers (London, 1969); Brynjar Lia, The Society of the Muslim Brothers in Egypt: The Rise of an Islamic Mass Movement 1928–1942 (Reading, UK, 1998); Abd Al-Fattah Muhammad El-Awaisi, The Muslim Brothers and the Palestine Question 1928–1947 (London, 1998); конкретно об аль-Банне см.: Gudrun Krämer, Hasan al-Banna (New York, 2010).


[Закрыть]. Всеисламские конгрессы были проведены в Мекке и Каире (оба в 1926 году), Иерусалиме (1931) и Женеве (1935) – там формировался исламский интернационал ученых, интеллектуалов и политических лидеров9797
  Kramer, Islam Assembled.


[Закрыть]. По мере того как становилось ясно, что великие державы не собираются предоставлять мусульманам на Ближнем Востоке, в Африке и Азии право на самоопределение, возрождался исламский антиимпериализм, развивавшийся наряду со светскими антиколониальными движениями9898
  Erez Manela, The Wilsonian Moment: Self-Determination and the International Origins of Anticolonial Nationalism (New York, 2007).


[Закрыть].

В течение 1920–1930‐х годов британские, французские, голландские, итальянские и советские власти сталкивались с местными группами сопротивления в своих мусульманских владениях – те призывали к джихаду против ига иностранцев9999
  Martin Thomas, Empires of Intelligence: Security Services and Colonial Disorder after 1914 (Berkeley, CA, 2008), особенно 73–90 (в этой работе дается очерк проблем с исламом, который европейские империи испытывали в межвоенный период).


[Закрыть]. Призрак исламского мятежа на северо-западной границе Индии отразился даже в знаменитых голливудских фильмах, например в «Жизни бенгальского улана» (1935), с впечатляющими сценами молящихся и сражающихся масс мусульман. Это был, по-видимому, любимый фильм Гитлера – фюрер и его свита не раз просматривали его в личном кинотеатре в Бергхофе100100
  Johannes H. Voigt, «Hitler und Indien», Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte 19 (1971), 33–63, 50; Milan Hauner, «Das Nationalsozialistische Deutschland und Indien», in Manfred Funke (ed.), Hitler, Deutschland und die Mächte: Materialien zur Außenpolitik des dritten Reiches (Düsseldorf, 1976), 430–453, 436; и Milan Hauner, India in Axis Strategy: Germany, Japan, and Indian Nationalists in the Second World War (Stuttgart, 1981), 33. Фильм был снят по мотивам романа, написанного Френсисом Йейтсом-Брауном, британским офицером индийской армии: Yeats-Brown, Lives of a Bengal Lancer (London, 1930).


[Закрыть].

Межвоенные дискуссии и геополитика ислама

На протяжении межвоенного периода ислам оставался в повестке дня немецкого чиновничества101101
  В межвоенный период германское министерство иностранных дел внимательно следило за положением дел на исламских территориях и за исламскими движениями: см.: документы в PA, R78240 (Religions– und Kirchenwesen: Islam, 1924– 1928); PA, R78241 (Religions– und Kirchenwesen: Islam, 1928–1931); PA, R78242 (Religions– und Kirchenwesen: Islam, 1932–1936); PA, R104801 (Religions– und Kirchenwesen: Islam, 1936–1939).


[Закрыть]. В то время, особенно в 1930‐е годы, эксперты публиковали множество статей и книг о роли ислама в международной политике и мировом порядке, тем самым создавая дискурс, который работал и в годы Второй мировой войны. По-видимому, самым важным центром таких дискуссий стал Институт геополитики, основанный в Мюнхене Карлом Эрнстом Хаусхофером, где ученые обсуждали роль ислама в грядущем мироустройстве102102
  О геополитике см.: Frank Ebeling, Geopolitik: Karl Haushofer und seine Raumwissenschaft, 1919–1945 (Berlin, 1994); конкретно о Хаусхофере: Hans-Adolf Jacobsen, Karl Haushofer: Leben und Werk, 2 vols. (Boppard, 1979); Bruno Hipler, Hitlers Lehrmeister: Karl Haushofer als Vater der NS-Ideologie (St. Ottilien, 1996).


[Закрыть]. В журнале института (Zeitschrift für Geopolitik) часто печатались статьи о значении халифата, политике европейских империй в отношении ислама и возрождении панисламизма. Эксперты института всерьез считали религию мощной силой в международных делах и писали о «геополитике религии» (Religions-Geopolitik)103103
  Karl Haushofer, «Historische Belege zur Religionsgeopolitik», Zeitschrift für Geopolitik 20, 8 (1943), 278–280. В том же номере Генрих Фрик опубликовал свои «георелигиозные соображения по поводу связи между почвой и религией». См.: Heinrich Frick, «Regionale Religionskunde», Zeitschrift für Geopolitik 20, 8 (1943), 281–290.


[Закрыть]. Сам Хаусхофер живо интересовался исламским миром, испытывая слабость к явлениям с приставкой «пан-» – паназиатским, панъевропейским, панисламским104104
  Главным трудом Хаусхофера о «панидеях» является Karl Haushofer, Geopolitik der Pan-Ideen (Berlin, 1931); отсылки к исламу можно найти на страницах 8, 11, 15, 23, 37–39, 47, 63, и 81. В панисламе Хаусхофер видел идею и движение, которое может сдержать остальные движения, простираясь по «пан-Азии, пан-Европе и пан-Африке» (ibid., 39, и 81).


[Закрыть].