Текст книги "Паркур (ЛП)"

Автор книги: Давид Бэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Я знаю очень маленького парня, который прыгает просто невероятно. Когда он идет по улице, люди оборачиваются и говорят «ох, бедняга!», но когда они видят его во время Паркура, их взгляды полностью меняются. Он чувствует себя отлично, он знает, что хорош в том, чем занимается, и это видно на его лице. Он избавился от своей неполноценности, занимаясь этим спортом.

– Много ли советов вы даете другим?

– Я могу давать базовые советы, но люди должны научиться развивать свою собственную технику, как делал я в самом начале. Я не ожидаю, что они будут делать в точности то, что делал я. Я предпочитаю, чтобы они двигались по-своему, чтобы они показали мне свой собственный путь. Это обмен, который существует между нами, я не собираюсь говорить «делай именно так, делай именно это». Люди не должны приходить ко мне, чтобы потом говорить всем, что они тренировались с Дэвидом Беллем. Они должны приходить в поисках того, что мой отец мне передал.

Если новичок спросит меня: «Ты можешь показать мне, как правильно делать?», я ему отвечу «Нет, я тебе покажу, как я это делаю, ты же должен научиться это делать со своей техникой, со своей манерой двигаться. Со своим стилем, своими возможностями, своими лимитами ты станешь самим собой, а не кем-то другим». Единственный настоящий совет, который я могу дать, это тренироваться, тренироваться и тренироваться. Каждый раз возвращайтесь к своей работе.

В Паркуре я часто говорю себе «один раз ничего не значит», другими словами, каждый может однажды сделать какой-то прыжок, но это ни о чем не говорит, это могло выйти случайно, по удаче. Когда ты делаешь прыжок, ты должен сделать его как минимум три раза, чтобы убедиться, что ты умеешь его делать. Это обязательное правило.

Временами оно раздражало некоторых парней, которые приходили со мной тренироваться, но только так можно развиваться, на своем горьком опыте, прекратив врать себе. Если мы пришли тренироваться, то мы пришли тренироваться, если нужно, то мы должны сделать пятьдесят или сто прыжков подряд. Нет никакого магического средства: ты должен искать средства, но не оправдания. Когда парень с хрипом говорит мне: «Ох, мои ноги болят, я не хочу делать прыжок!» Я отвечаю: «Давай мне свою обувь – ты увидишь, смогу ли я сделать прыжок.» Когда у практикующего есть все: скорость, выпрыг, техника, он может сделать прыжок. Иногда его может сдержать лень, но часто это просто страх.

– Какую технику необходимо использовать, если боишься высоты или сделать сложный прыжок?

– Мы побеждаем страх, придумывая чрезвычайную ситуацию. Находя достаточно весомую причину, чтобы сделать прыжок. Чтобы мотивировать практикующего, я могу сказать ему: «Мы уже час находимся здесь и разговариваем об этом прыжке, но если однажды за тобой будут гнаться пять питбулей, то у тебя не будет и десяти секунд для раздумий».

В жизни мотивация именно так и работает. Если однажды мне придется драться с громилой без какой-либо важной причины, я отступлюсь, но если моя мать будет находиться в опасности, то я брошусь на него, и пусть он будет самым сильным в мире, я набью ему морду. Для меня это так работает. Когда я занимался Паркуром, я придумывал миллионы сценариев, чтобы преодолеть сложные препятствия.

Это мог быть пожар, опасность взрыва какого– то вещества, близкий, которого нужно спасти, ребенок, который застрял где-то. Чрезвычайные ситуации помогают мне разблокировать определенные механизмы в голове, и в один момент мое видение окружения меняется. Я начинаю быстрее соображать, начинаю видеть пути, которых не видят другие, и во мне больше нет страха.

Моя сила увеличивается десятикратно, как у матерей, которые спасают своих детей от пасти крокодила. Они не думают, когда делают это, они не задаются вопросом, могут ли они это сделать, достаточно ли у них силы, и не убьет ли их крокодил... Их единственная мысль – это необходимость спасти ребенка. В таком порыве соединяются сразу их воля, энергия и действие, которое должно совершиться. В Паркуре также. Тренировки должны привить естественный подход: когда кто-то остается задаваться кучей вопросов по поводу постановки стоп или рук, я уже преодолел препятствие.

– Наверняка начинающие с самого начала не делают очень больших прыжков?

– Нет, мы не заставляем никого прыгать с высоты 10-ти метров с самого начала. Даже если он говорит нам, что не боится этого. Я сам решаю, что ему делать. Я могу сказать ему делать прыжок на точность на высоте 30 сантиметров, он должен повторить его 20 раз подряд. Я аккуратно отношусь к случайностям. Все могут попасть мячем в корзину или ножом в цель один раз. Но если парень повторяет движение 20 раз, тогда он реально его умеет.

Не стоит забывать, что Паркур предлагает разные уровни: уровень, доступный каждому, и тот, что достижим для экспертов, которые тренируются, как я, в течение 10 или 20 лет. Важно развиваться шаг за шагом.

Мы не начинаем с подтягиваний на высоте 50-ти метров, нет. Потому что если ты сорвешься на двенадцатом подтягивании, это конец. Ты умрешь или останешься парализован. Нет ни чудес, ни магии в Паркуре, нужно работать, закаляться. Может случиться так, что мы окажемся висящими на одной руке во время тренировки, так что необходимо тренироваться, но мы начинаем висеть на одной руке на высоте двух метров и когда мы можем удержаться 3-4 минуты, мы понемногу добавляем высоты.

В Паркуре мы вынуждены так тренироваться, никогда не стоит говорить, что ты готов к более сложному уровню, если у тебя не получается повторить прыжок или движение, справляясь со всеми физическими аспектами и внешними факторами как ветер, дождь или даже с маслом, разлитым на бетоне. В итоге ты должен быть способен принимать все эти факторы без сложностей, не склоняясь к многочасовым размышлениям.

– Могут ли практикующие тренироваться сами?

– Настоящий Паркур тренировать в одиночестве очень опасно, лучше, чтобы кто-то составил тебе компанию. Сейчас я отдаю себе в этом отчет. Когда я был начинающим, я следовал советам моего отца, он был моим духовным проводником в каком– то плане.

Практикующие должны наблюдать друг за другом, замечать, если у друга неправильный выпрыг, достаточно ли у него опыта, чтобы сделать прыжок. В противном случае он должен его отговорить. Нет ничего страшного в том, чтобы не сделать прыжок, который получается у твоих друзей. Это не соревнование.

У сегодняшней молодежи есть большая проблема, которую нужно решать, это проблема эго, стиля «я хромаю, но все равно сделаю это»: единственное, чего можно добиться в таком случае, это месяц гипса или еще хуже. Нужно прислушиваться к своему телу, нельзя позволять другим влиять на себя, особенно когда они заставляют тебя сделать прыжок, который ты не чувствуешь.

Я видел парней, которые никогда не занимались Паркуром, они брали в руки камеру и говорили другим детям: «Давай, прыгай, я снимаю! Ты увидишь, я сделаю тебе крутой монтаж, давай, че, прыгай!» Это идиотизм, это безответственность.

– Система обучения паркуру еще не очень развита во Франции. Пытаетесь ли вы способствовать этому?

– Это сложно, так как требует координации многих вещей, многих контактов с общественными организациями, мэриями, регионами, добровольцами и т.п. Нужно так же попытаться найти правильную структуру тренировки для обучения азам Паркура, но сегодня многое еще не готово к этому.

Но лично я не буду делать массовое обучение. Это не интересует меня. Мы с моим братом Жаном-Франсуа и другими адептами Паркура пытались правильно все организовать, но это требовало времени и в первую очередь много денег. Я хотел сделать огромный тренировочный центр.

Я надеялся на помощь меценатов, так как сегодня только эти люди имеют средства для помощи развития такого спорта как Паркур. В киноиндустрии мне повезло встретить несколько таких. Люк Бессон, например, предложил использовать его площадку в Сан-Дени, чтобы установить там конструкции для Паркура.

Они могли бы служить для национальных или интернациональных стажировок или же для кино, чтобы, например, обучать там каскадеров технике Паркура.

– Один из способов заявить о паркуре – доказать его полезность. К вам достаточно часто обращаются пожарные...

– Да, я навещаю Пожарных Парижа, чтобы поделиться советами с молодыми Солдатами Огня. Ко мне недавно даже обращались из Нацгвардии Бельгии. Естественно я хочу, чтобы это развивалось все больше и больше в профессиях, связанных с большим риском. Когда я прихожу к Пожарным Парижа, я отношусь к ним с глубоким уважением, когда говорю о своей работе, потому что хоть молодой пожарный может прыгать и хуже меня, зато почти каждый день он спасает чью-то жизнь. Вообще я отношусь с намного более сильным уважением к профессиям, связанным со спасением жизней, чем к тем, где люди получают удовольствие от напыщенного костюма и галстука. Когда у шефа есть огромный офис с двумя сотнями работников и с огромным денежным оборотом, он может этим хвастаться, но если этот офис сгорит, он будет плакать как и все. Пожарный, который преодолевает высоту, чтобы спасти маленькую девочку из пожара, ничего за это не получает, никакой дополнительной премии, он просто выполняет свою работу. Мой опыт в Паркуре может помочь пожарным быть еще более эффективными в их деятельности, но больше я не ничего не могу им дать. Я не люблю хвастаться. Для меня важно лишь то, что я могу утверждать, что благодаря обучению Паркуру пожарный наверняка сможет найти выход из сложной ситуации, вовремя схватиться за что-то, если он поскользнется на лестнице.

Лейтанант как-то сказал мне: «Если эти тренировки помогут нам спасти одного или двоих людей, это уже победа». Это приносит им больше уверенности, легкости, возможно так же помогает избавиться от стресса и быть более оперативными. Когда мне звонят для того, чтобы попросить об обучении Паркуру, я говорю себе, что все, что я делаю, то, чему меня обучил мой отец, имеет смысл.

– Вас никогда не привлекала работа пожарного или военного?

– Нет, у меня для этого не было мотивации. Во время моей обязательной службы в армии солдаты были более склонны к тому, чтобы пойти в бар на углу, чем пойти в спортзал, чтобы поработать над собой. Я помню, как вечером я включал свет в огромном зале и тренировался забираться по канату в абсолютной уединенности. По сравнению с моими тренировками в Паркуре армия просто выглядела парком развлечений «Астерикс». Я не мог получать удовольствия от ползания по канализации под дорогой, потому что то, чем я занимался во время Паркура, не шло с этим всем ни в какое сравнение. Когда парень хвастался тем, что он прошел полосу препятствий, я говорил ему: «Это ничто. Если ты столкнешься с подобным в реальной жизни, то после первого же большого прыжка ты сломаешь шею. У тебя не будет всех этих систем безопасности, всех этих канатов, которые тебя страхуют в командном центре, и ты просто разобьешься насмерть». Чтобы подготовить кого-то к прыжкам на высоте, без страховки, необходимо время, нужно пройти все этапы, но обычно в армии нет на это времени. Если парень прыгнет хотя бы раз на высоте без страховки, он поймет, что у него есть сила сделать это. Даже если он слабее других солдат, которые часами делают отжимания, он будет более сильным в своей голове, и это то, что берется в счет в конечном итоге. Это такая же разница, как между боксером, который всегда боксировал в перчатках, и тем, кто уже когда-то дрался на улице голыми руками. Приближаясь к пожарным, я говорил себе, что мой отец уже делал все это. Когда я ступал по его шагам, например, когда бил рекорд по лазанию по канату, я не чувствовал никакой славы. Я думаю, что внутренне я не желал пережить историю моего отца: он уже исполнил свое предназначение в армии и среди пожарных, и даже лучше меня, так что мне стоит найти свой собственный профессиональный путь.

Часть 8. 13 район: Откровение.

– Является ли фильм результатом Паркура?

– Не знаю, так ли это, но фильм – это без сомнения лучшее, что со мной случилось, благодаря Паркуру. Я считаю, что мне очень повезло оказаться в нужном месте в нужное время. Я чувствую себя уверенным, будучи актером или постановщиком трюков. Даже если кино не способно изменить планету к лучшему, даже если все, на что оно способно – это заставить людей мечтать. Я знаю, почему нахожусь здесь сегодня. Я знаю, зачем я играю в фильме или зачем отвечаю на просьбы поставить трюки в новом американском блокбастере. Перед тем, как попасть в киноиндустрию, я оставил позади кучу мест работы, на каждом из которых задавался вопросом: «что я здесь делаю?». Когда я смотрел на экраны камер наблюдения, сидя в кресле по 8 часов, то понимал, что все мои тренировки оказались бесполезными. Но в кино я чувствую, что моя работа в Паркуре наконец приносит плоды. Мой опыт находит применение, у меня спрашивают советов по поводу постановки сцен. Люди мне доверяют, мне не нужно прыгать перед ними, чтобы доказать, что я Дэвид Белль. Я получаю удовольствие от работы: когда люди берутся за голову, пытаясь понять, как главный герой сможет перемещаться среди декораций или как расположить тот или иной элемент на сцене, чтобы персонаж смог применить Паркур... Я могу помочь им, я загораюсь, это моя стихия.

– Это было вашей мечтой, стать актером?

– Не совсем. Когда я был маленьким, и меня спрашивали, что я хочу делать в будущем, я постоянно отвечал: «Я хочу жить». У меня не было особого желания работать, не было какой-то определенной профессии на примете. Но в одном я был уверен: я не мог представить для себя профессию, которая требовала бы долгого процесса обучения, как у врачей, или которая погружала бы меня в постоянное состояние стресса. Когда я был юным, мне очень нравилась профессия гида в путешествиях. Путешествовать по странам на другом конце планеты, посещать самые красивые места, пробовать местные деликатесы, это бы мне нравилось. Я не искал деятельность, которая может только приносить мне деньги, я хотел деятельность, которая отвечала бы моему образу жизни, моему состоянию духа, открытому для всего, деятельность, которая нестабильна, и кино без сомнения – один из лучших ответов на желание свободы.

– Что вам нравится в этой профессии?

– Кино дает мне возможность получать удовольствие без усилий и развивать свою личность. Работа актером помогает мне выражаться перед камерой, искоренить ступор, фрустрацию, которая была, когда я еще в школе окончательно закрывался от людей. Когда Люк Бессон пришел ко мне и сказал, что в его новом сценарии есть роль, которая может меня заинтересовать, я подумал «он наверное сумасшедший, он совсем меня не знает!». Как он мог тогда знать, что я смогу выучить весь текст наизусть и без проблем смогу рассказать его перед камерами, перед людьми, которые собрались на съемочной площадке? Словно он бросил мне вызов. Я бы обрадовался какой-либо немой роли, над которой смог бы работать, но он пошел дальше. Вначале мне было очень сложно чувствовать себя уверенно на площадке: мне говорили, что все было хорошо, но я чувствовал себя странно, как кто-то, кому говорят, что он супер-акробат, когда он сделал всего лишь простое колесо. И в итоге удовлетворение пришло, я наконец понял, как это, чувствовать себя актером. Есть моменты, когда ты начинаешь слышать себя, когда играешь, и ты не видишь больше ни декораций, ни камеры, ни команды. В этот момент приходит понимание, что тебе – удалось, ты – часть истории, ты вжился в роль.

– Посещали ли вы курсы вначале?

– Я ходил на курсы в течение года в Студию Пигмалион с Паскалем Эмануэллем Лино, который обучал многих таких актеров как Анна Парило, Жан Рено и еще Марийон Котийяр. Это существенная база как по мне и это дало мне хорошее представление о том, что значит быть актером. Для меня это было новым началом. Я не чувствовал себя звездой, потому что я был Дэвидом Беллем, «парнем, что делает Паркур», я пришел очень скромным, но потом смог легко общаться со всеми. Чтобы поступить в эту школу, нужно 15 дней ходить на прослушивание, а потом происходит отбор кандидатов. Когда я получил письмо с подтверждением, то был безумно рад. Как минимум, мне не нужно было делать никакого сальто, чтобы меня приняли, и я был очень рад, потому что во мне увидели актерский потенциал. Я проходил их курсы в тот же период, что и Александра Лами, героиня фильма «Один парень, одна девушка». Было не очень просто выражать себя, когда тебя оценивают профессионалы и другие ученики, присутствовало постоянное ощущение, что я нахожусь на суде. Но в конце я был очень счастлив, что прошел через это, курсы дали мне уверенность, и я уже имел представление, с чем мне придется столкнуться.

– Ваша фильмография началась вместе с Брайаном Де Пальма, сильно как для начала...

– Да, в фильме Брайана Де Пальма «Роковая женщина» я сыграл очень незначительную роль французского полицейского. Самое смешное, что я не представлял даже, на фильм какого режиссера я прохожу кастинг. Только когда я приехал на съемки, я узнал, что там был и Брайан Де Пальма и Антонио Бандерас. Я не мог поверить в это. Я думал, что свихнулся, что у меня галлюцинации, что я снимаюсь в одном фильме с Бандеросом. После этого я не могу утверждать, что у меня нет удачи, все происходит так, чтобы я мог развиваться в этой среде. В «13 районе» у меня было больше рвения, я очень хотел, чтобы люди поверили в то, что я делаю. Я хотел сделать все сцены с Паркуром настолько подлинными, на сколько это было возможно. Для меня было очень важно показать на экране все мои годы тренировок, чтобы оставить след. Я воспринимал это так, словно это был последний фильм, и у меня больше не будет возможности показать то, что я умею.

– Вы находите в этом какие-то схожие моменты с Паркуром?

– Когда мы повторяем сцену, мы не останавливаемся, пока она не будет отыграна идеально, пока она не будет настолько натуральной, насколько возможно, пока она не станет настоящей в соответствии с тем, что требует твоя роль. Эффективность это не когда ты прокричал свой текст как можно громче, а когда ты сыграл свою роль естественно. И в этом прелесть и в Паркуре, когда мы смотрим, как кто-то двигается, и можем утверждать, что все его движения естественные, он делает именно то, что нужно, чтобы преодолеть препятствие. Он не сделал никакой странной штуковины, чтобы впечатлить, все было просто и красиво. Когда я вижу, как животное движется в саванне или в лесу, это прекрасно, потому что оно делает лишь то, что необходимо для того, чтобы перепрыгнуть речку или забраться на дерево. Оно не задается вопросом, какую ногу поставить, правую или левую, оно делает все натурально. Оно не собирается играть с этим или сделать лучше. В кино и Паркуре та же история: хорош тот, кто делает все естественно, чем меньше он хочет походить, тем больше он существует.

– Киноиндустрия это не совсем идеальное место для того, кто ищет свободы. Получается ли у вас достичь чувства комфорта в этой среде?

– Не всегда. Это зависит от того, с кем я работаю. Это сложно, потому что каждый играет какую-то роль в этой деятельности. Это проблема – сохранить свое Я в киноиндустрии. Я пришел из Паркура, я начал открывать для себя среду киноиндустрии, где люди пытались заставить меня поверить, что с самого начала я являюсь кем-то важным, что они воспринимают меня как кого-то хорошего, но они были даже не знакомы со мной и ничего обо мне не знали. В этой деятельности мы окружены людьми, которые заставляют тебя чувствовать, что ты ценен, ты стоишь большего, ты можешь добиться большего. Они сравнивают тебя с кем-то, говоря: «Смотри, чего он смог добиться...». Они постоянно размахивают морковкой перед твоими глазами, и ты рискуешь потеряться во всем этом. Иногда у меня была привычка говорить себе: «Я не просил возможности быть в этой жизни, так что пусть обо мне заботятся». Киноиндустрия поощряет в нас эту особенность испорченных детей, потому что вокруг тебя всегда крутится и заботится обо всем множество людей. Я думаю, что если бы мой отец был с нами, он надавал бы мне оплеух. Он говорил бы: «Помощь, о которой ты просишь у этого ассистента, ты можешь оказать себе сам». Мой отец никогда не был ленивым, если он просил меня вынести мусор, значит, он был занят на кухне, а не лежал на диване перед телевизором. Люди, подлинные и честные, как мой отец, очень редко идут работать в кино. Это среда отношений, эмоций, мы по любому поводу целуем друг друга в щеку, но я прекрасно знаю, что когда мы возвращаемся домой, то остаемся одни – никто даже не звонит нам. Когда нам льстят, говорят, что наша работа прекрасна – я не простофиля и прекрасно понимаю, что за этими словами нет ничего настоящего. Я это быстро почувствовал и чувствую до сих пор. Когда со мной связываются по поводу нового проекта, я хочу поскорее узнать с кем мне придется работать. Я пытаюсь понять, что скрывается за взглядом человека, который говорит со мной. Когда Люк Бессон дал мне шанс, я быстро понял, с кем имею дело, а он сразу понял кто я. Без сомнений, именно потому наши отношения были очень легкими, честными, искренними и прямыми. Я был предан ему как своему отцу. Это человек слова. Он давал мне множество полезных советов по поводу моей деятельности, он помогал мне и поддерживает до сих пор в плане развития Паркура. После выхода «13-го района» больше всего мне принесло удовольствие сообщение, которое он мне прислал: «Я уверен, что твой отец гордился бы тобой». Это тронуло меня больше всего, больше людей, которые апплодировали на пред-премьерном показе. Все-таки, это мне говорил сам Люк Бессон, это не какая-нибудь мелочь. Единственное, о чем я жалел, что мой отец не был там и не мог все это увидеть и услышать слова Люка, который сказал бы ему: «Вы можете гордиться своим сыном».

– Почему вы не приняли участия в съемке «Ямакаси», фильме Люка Бессона, благодаря которому широкая публика узнала о Паркуре?

– Мое участие в этом фильме предполагалось, но потом что-то пошло не так. Я чувствовал, что некоторые из членов актерской группы не хотели быть со мной, что наши эмоции, наши ценности относительно Паркура больше не были одинаковыми. Я решил уйти и не сниматься в фильме. Я думаю, что мой поступок стал для Люка Бессона вызовом в каком-то роде. Обычно люди борются за возможность сниматься в его фильмах, я же ушел, не попросив сдачи. Он запомнил меня. Я почувствовал, что он понял всю важность Паркура для меня, что он различает, где в этой истории была правда, а где ложь. Люк пообещал мне, что мы однажды снимем фильм вместе, и он сдержал слово. Прошло немало времени, но я был терпелив, и был вознагражден. Он вспомнил про меня, и мы смогли сделать вместе «13-й район», который вышел в 2004-м. Я помню один смешной случай: после окончания всех съемок Люк обнял меня и сказал: «Ох! Слава Богу ты смог дойти до конца одним целым куском!». Это было откровение. В отличие от других трейсеров, которые утверждали, что у них есть потенциал, что Паркур – это их занятие, я ничего не повредил себе во время съемок фильма.

– Спустя пять лет после первой работы мы видим вас в роли Лейто для «13 района: Ультиматум». Что привлекло вас в этом продолжении?

– Фильм поворачивается больше в сторону главных героев, мы видим их именно такими, какие они в настоящей каждодневной жизни. Мы лучше понимаем моего персонажа, Лейто. История рассказывает, что он остается в своем мире, не примыкая ни к какому из кланов в районе, ни к китайцам, ни к арабам, ни к черным, ни к циганам, ни к белым. Почти как в Паркуре, вокруг Лейто крутится очень много вещей, но он живет так, как сам чувствует, летая над препятствиями, уничтожая их, как стену 13-го района. Это был не его выбор, родиться тут, но он не хочет быть закрытым в этих клетках, сооруженных людьми. В этом продолжении мы так же лучше узнаем некоторых второстепенных персонажей как Молко, которого сыграл МС Джин Габл. Мы больше углубляемся в жизнь 13-го района, узнаем про разные этнические группы, которые пытаются сосуществовать, и о том, как люди адаптируются к этому враждебному окружению. Диалоги тоже становятся намного ближе к нам. Мы встречаем даже некий юмор, присущий таким районам. Когда я читал сценарий, мне понравилась история, так как она обещала много сцен экшена и много хореографии, связанной с Паркуром. Мы встречаем Лейто и Дамьена, полицейского, спустя три года после их первой встречи. Лейто понимает, что ничего не изменилось, стена не была разрушена, а 13-й район – до сих пор геттто, утопающее в хаосе; он объявляет свою собственную войну против отделения района от остальной страны. Дамьен обращается к нему за помощью, так как попал в западню и оказался за решеткой...

– Как происходила съемка?

– Команда не была той же самой, что и в первом фильме, но я смог приспособиться к режиссеру Патрику Алесандрину без проблем. Это человек, который может прислушиваться к чужому мнению и который оставляет актерам пространство для действия. Для него именно актеры ответственны за своих героев. Он позволяет каждому из нас применить свои умения, а потом собирает это все в одно целое. Мне нравится этот способ функционирования, он позволяет проявлять свои личные качества. С Сириллом Рафаэлли, который сыграл полицейского, у нас был тот же уровень доверия. Каждый пошел своим путем после «13-го района», но мы никогда не терялись из виду. Я рад, что он принимал участие в хороших проектах, таких как продолжение «Халка». Это радовало меня. Каждый из нас спокойно следовал своему маленькому пути без потрясений. Я не тревожусь по поводу своей карьеры в кино. До сегодняшнего дня проекты сами находили меня, я не старался как-то их получить. Меня заставляет смеяться, когда я слышу, как некоторые актеры постоянно используют слово «запарился»: «Сначала я запариваюсь с этим, потом с тем...». Как машины, запрограммированные, чтобы двигаться вперед. Я не хочу ныть как они, ни выпрашивать роли, ни делать фильмы ради делания фильмов..

– Как вы готовите хореографию к таким фильмам как «13 район: Ультиматум»?

– Все это устанавливается во время подготовки и во время самой съемки. Работаем мы в команде с Люком Бессоном, Патриком Алесандрином и Сириллом Рафаэлли, который занимается постановкой боевых сцен. Во время создания фильма Люк описывал сцены в общих словах в стиле «спасаясь, персонаж покидает квартиру через окно и уходит от погони по крышам». На подготовительных совещаниях перед съемкой мы обсуждали, как персонаж должен выполнить все, описанное в сцене наилучшим образом, используя принципы Паркура. Все это уточнялось уже по ходу съемки: как постановщик, я думал, как именно мои партнеры и я будем исполнять движения, как наши прыжки будут гармонировать с окружением. Я что-то пробовал, предлагал разные идеи. Мы адаптировались к декорациям или же декорации адаптировались к нашим движениям. Не было ничего навязанного, обязательного в моей постановке. Мы пробовали разные трюки. Главное, чтобы это было захватывающе. Когда я представляю себе перемещение при помощи Паркура, я обычно отдаю предпочтение реалистичным трюкам, но я так же должен думать и об эффектности, потому что это все же кино.

– Кино привнесло новый фактор – вы были не только наедине с препятствием, а также еще и перед камерой, режиссером, техническим персоналом: что вы делали, чтобы остаться сконцентрированным, чтобы не засорять внимание?

– Нет риска, что мое внимание будет забито чем-то, если само занятие приносит мне удовольствие. Даже если это съемка – я снимаюсь ради удовольствия, как если бы я был на тренировке. Я постоянно держу в голове мысль: это тренировка. Я знаю так же, что если во время подготовки, исследования трюка, я даю режиссеру слово, говоря: «Да, я сделаю этот прыжок», – то я его делаю. Если я не полностью его чувствую, если я устал, я перенимаю их энергию и концентрируюсь на слове, которое дал. Я им пообещал, значит, я сделаю это. Это вопрос уважения. В любом случае, никто меня не заставлял прыгать. Никто. Каждый прыжок – это мой выбор и мое решение, именно так я и поступаю. Издательство, режиссер решают какую историю нужно рассказать, но я решаю, возможно ли что-то сделать или нет. Если я действительно не чувствую прыжка, то я его не делаю. И никакие суммы, доплаченные сверху, не могут поменять моего решения. Так не только в фильме и вообще не только в киноиндустрии. Я не буду убиваться или ломаться из-за фильма, который посмотрит какой-то парень, спокойно сидя в своем кресле. Он посмотрит этот фильм раз или два, и его жизнь продолжится, в то время как я сломаюсь из-за фильма, который, наверное, будет замечательным, но вряд ли изменит мир. Для меня было важно вложить мою энергию в мои прыжки, в мои сцены, и сделать хороший фильм, который не будет страдать от сравнений с какой-то американской работой.

– Используете ли вы дублеров в некоторых сценах?

– В сценах с Паркуром нет. Их полностью оставляют на меня. Это мое право, и я не хочу, чтобы у меня его забирали. Люк Бессон уважал это. Он уважал мое нежелание пользоваться дублерами в «13-м районе» и «13-м районе: Ультиматум». Единственная уступка, на которую я могу пойти, это воспользоваться страховкой, когда я устал, или когда мы обязаны одевать страховку. Если я сделал однажды прыжок без страховки, этого достаточно, если необходимо переделать его, я даю возможность застраховать себя. Когда ребенок спрашивает, я ли это сделал тот трюк, я могу с гордостью ответить: «Да, это я!». Другие трейсеры не могут ответить так же. В своих фильмах они пользуются дублерами. И мне неприятно видеть их неискренность, когда они делают важный вид на публике, перед журналистами, в то время как многие сцены Паркура были проделаны каскадерами. Когда я знаю это, я не могу их уважать. Вместо того, чтобы хвастаться, некоторым актерам стоит посмотреть на себя и задаться вопросом, кто они есть на самом деле. Дэниэль Крейг, актер, сыгравший Джеймса Бонда, вот он не хвастается, он не скрывает то, что многие сцены за него выполнял каскадер, потому что он честен, ему нечего стыдиться. Он знает, что он хороший актер, и его персонажи получаются очень настоящими. Некоторые трейсеры верят, что могу стать королями кино только потому что они прибывают из своих городов и умеют делать какие-то акробатические трюки, которые никто не может повторить. Но реальность вскоре их настигает. Они видят, что все не так просто, нельзя воспринимать режиссеров за наивных дурачков. Они так же понимают, что некоторых актеров можно просто обучить Паркуру, и иногда эти актеры становятся в Паркуре даже лучше, чем сами эти трейсеры, как это было в случае с Сириллом Рафаэлли, к примеру. Некоторые трейсеры не доверяют ему, они пытались меня предостеречь только потому, что Сирилл не прошел тот же путь, что и все мы, но я поступал по-своему, я пошел ему навстречу именно из-за того, что он не был как я, и мы стали друзьями.