Текст книги "Более совершенные небеса"

Автор книги: Дава Собел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Коперник прочитал письмо Гизе и так сильно проникся его настроением, что убедил автора издать его содержание в виде памфлета. В феврале 1525 года в Кракове был напечатан «Антилогикон», призывавший одновременно к терпимости по отношению к лютеранам и к защите католической традиции. «Нельзя отрицать, что многое в Церкви подошло близко к суеверию и что в нее проникли злоупотребления, – признавал Гизе. – Но урожая следует ждать, поэтому мы не губим пшеницу ради искоренения сорняков». В надежде, что его призыв падет на благодатную почву, он отправил свою книжицу в Виттенберг ученому и реформатору Филиппу Меланхтону – близкому соратнику Лютера.

Было ли распространение лютеранства тем наводнением, которое якобы предсказано Великим соединением планет 1524 года? Астрологи, считавшие так, пытались найти подтверждение в дате и месте рождения Лютера, но даже сам Лютер не мог с уверенностью сказать, в каком году он родился – в 1483 или 1484-м. Один практик составил натальную карту Лютера для 22 октября 1484 года – то есть во время Великого соединения планет в знаке Скорпиона, в час, когда планеты стояли в девятом доме, считавшемся обителью религии. Все замечательным образом сходилось, пока брат и мать Лютера не подтвердили более раннюю дату его рождения – 10 ноября 1483 года.

Вскоре появился еще один кандидат на роль исполнителя пророчества, а именно Крестьянская война, из-за которой между 1524 и 1525 годами по всей Германии пролилась кровь многих тысяч человек. Отряды крестьян в лохмотьях нападали на аристократию и вооруженных рыцарей, защищая право рыбачить в любимых ручьях или охотиться в лесах, считавшихся собственностью аристократии. Хотя их борьба не касалась религии, те из крестьян, которые слышали о Мартине Лютере, ожидали его поддержки. Он разочаровал их, решив не вмешиваться: никакие войны крови и плоти не могли отвлечь его от собственной кампании против духовных пороков. Вскоре он даже выступил против них, заявив, что крестьянин, осмелившийся на открытое неповиновение, стоит вне закона Божьего.

В Вармии воцарился мир, наконец-то положивший конец затянувшейся борьбе священников и рыцарей, когда весной 1525 года Альбрехт почтительно преклонил колени перед королем Сигизмундом в Кракове. 10 апреля Альбрехт отдал свою территорию королевству, а Сигизмунд вернул ее ему в новом качестве герцогства Прусского – личного феодального владения Альбрехта. Став первым герцогом Пруссии, он отказался от титула великого магистра и, вернувшись в марте в Кенигсберг, распустил орден тевтонских рыцарей. Он не только обратился в новую веру, как обещал Лютеру, но даже сделал герцогство полностью протестантским государством – первым таким объектом на карте Европы.

Соглашение Сигизмунда с Альбрехтом предусматривало, что герцогство не будет чеканить новую монету как минимум год, в течение которого король соберет официальную сессию, чтобы согласовать валюты герцогства и королевства. Коперник с сознанием долга последний раз обновил латинский вариант своего трактата о деньгах, приспособив его к образованию герцогства Прусского. Он добавил так много примеров злоупотреблений при выпуске денег со стороны предыдущих великих магистров и столько рецептов по исправлению ситуации, что его сочинение стало вдвое толще. «О том, какими этим деньгам суждено стать впоследствии, и о том, каково их состояние сейчас – об этом стыдно и больно говорить», – с сожалением отмечал Коперник.

Хотя католик Альбрехт был настоящим бичом Вармии, лютеранин герцог Альбрехт вел себя в делах с капитулом более благодушно. Теперь у него появились новые враги из числа преданных им рыцарей и аристократов. Несмотря на то, что некоторые члены ордена перешли в лютеранство вместе с ним, большинство перебрались в Германию, где плели против него заговор, клеветали на него и требовали на суд императора Священной Римской империи. Когда он отказался явиться на таковой, то был объявлен вне закона. Тем временем Альбрехт занимался развитием своей новой вотчины и даже решил открыть школу в каждом городе герцогства. 12 февраля 1526 года он женился на датской принцессе Доротее, которая родила ему одного за другим шестерых детей.

Так же, как и «Малый комментарий» Коперника, его «Послание против Вернера» многократно переписывалось вручную и пересылалось от одного любопытствующего астронома другому. Изображенная на фотографии копия датирована 1569 годом и насчитывает десять страниц

Король Польши, терпевший присутствие больших еврейских общин, искавших на его территории убежища от преследования в других странах, постепенно занимал все более жесткую позицию по отношению к лютеранам. Весной 1526 года Сигизмунд приказал сжечь дома немногочисленных протестантов в Кракове. Летом того же года последовало восстание лютеран в вармийском городе Браунсберге. Большинство горожан тогда уже обратились в новую религию, включая градоначальника Филиппа Тешнера – внебрачного сына епископа Лукаша Ватценроде. После того как королевские войска подавили беспорядки, епископ Фербер решил изгнать из епархии всех некатоликов. Он дал им месяц от даты своего эдикта (22 сентября), чтобы собрать вещи и уйти. Кроме того, он потребовал, чтобы по пути они сдали свои лютеранские книги для сожжения (к тому времени сам Лютер издал несколько книг и сотни брошюр, а также немецкий перевод Нового Завета).

Коперник и Гизе не могли отстаивать свою толерантную позицию, поскольку она шла вразрез с мнением большинства каноников, епископа, короля и самого папы. Им пришлось проголосовать за принятие эдикта и изгнание лютеран из Вармии. Тем не менее Гизе продолжал призывать к любви и проявлению доброй воли, а Реформация приобретала все больше сторонников. Есть несколько писем, ссылающихся на поздние трактаты Гизе, которые, к сожалению, не были напечатаны и не сохранились даже в виде рукописей. В одном из них он старался продемонстрировать отсутствие противоречий между теорией Коперника и Библией.

Король Сигизмунд Август I, миниатюра Лукаса Кранаха Старшего

Остается только догадываться, как Гизе совместил идеи о воспетой в псалмах «неподвижной и твердой» Земле с утверждениями своего друга о том, что Земля движется и вращается. Или как он комментировал то, что, согласно Библии, Иисус Навин остановил Солнце, если, по Копернику, Солнце никогда и не двигалось. Возможно, что Гизе не рассматривал каждое библейское упоминание отдельно, а сосредоточился на изображении Коперника как благочестивого человека, вдохновленного Богом и осененного пониманием истинной природы Вселенной. Как бы он ни строил защиту, он явно чувствовал, что без нее не обойтись.

Коперник тоже начал обороняться. По собственному признанию, он не был настолько уверен в своей работе, чтобы не обращать внимания на мнение других людей о ней. Он соглашался с Гизе в том, что несведущие в астрономии читатели могут легко раскритиковать его идеи, исказив с этой целью главы. Другие могут попросту высмеять абсурдность исходного предположения. Так, про него ходила шутка, что он перепутал Землю с говяжьим боком и насадил ее на вертел, чтобы поджарить на солнечном огне.

Возможно, что сложность этой работы, а также бремя других забот помогали Копернику не думать о тревогах, пока он писал книгу о небесных вращениях. Поскольку дневника он не вел и никто не наблюдал его трудов, трудно сказать, в какой очередности он писал главы и сколько времени посвятил той или иной из них. Последнее наблюдение, упомянутое на страницах книги, было сделано 12 марта 1529 года, когда Луна проходила перед Венерой и скрыла ее из виду.

«Второе положение Венеры мы наблюдали сами… через час после захода Солнца и заката, в начале восьмого часа после полудня, – писал он. – Мы видели, как Луна начинает покрывать Венеру своей темной частью посередине расстояния между ее рогами, и это покрытие продолжалось до конца того часа или немножко более, пока планета не была замечена выходящей с другой стороны посередине выпуклости рогов по направлению к западу. Таким образом, ясно, что в середине этого часа или около того происходило соединение центров Луны и Венеры, и это зрелище представилось нам во Фрауэнбурге». С помощью этого и ряда других наблюдений, проделанных древними астрономами, он убористым аккуратным почерком описал на нескольких страницах с диаграммами и геометрическими доказательствами вращения и среднее движение Венеры [10]10
  Вопреки всему, оригинальная рукопись «О вращениях небесных сфер» (около двухсот переплетенных пожелтевших страниц) дошла до нас и хранится в особых условиях в библиотеке Ягеллонского университета в Кракове. – Прим. авт.


[Закрыть].

Уже почти закончив свою книгу в 1535 году, Коперник упал духом. Он беспокоился о том, что его сделанные с таким трудом вычисления и таблицы не дадут того, к чему он стремился, а именно точного предсказания положения планет. Он опасался общественной реакции. Он сопереживал древнему мудрецу Пифагору, который делился своими самыми прекрасными идеями только с родственниками и друзьями, и то лишь устно, а не письменно.

Несмотря на десятилетия, потраченные на составление текста, Коперник воздерживался от его публикации. Он говорил, что если его теория будет напечатана, то его поднимут на смех. Никакие доводы Гизе не могли его переубедить.

Другие сторонники тоже пытались изменить его мнение. Например, летом 1533 года известный лингвист и дипломат Иоганн Альбрехт Видманштеттер (тогда секретарь папы Климента VII) прочел лекцию об астрономии Коперника в садах Ватикана. После смерти Климента в следующем году Видманштеттер продолжил служить кардиналу города Капуи Николаю Шёнбергу и пробудил в том глубокое желание увидеть книгу Коперника изданной.

1 ноября 1536 года кардинал писал из Рима: «Несколько лет назад мне стало известно о вашем мастерстве, которое было у всех на устах». Кардинал Шёнберг в 1518 году ездил в Польшу с миротворческой миссией. Хотя Альбрехт и Тевтонский орден пренебрежительно отклонили его предложения, в Вармии его тепло встретил епископ Фабиан Лузяньский.

Вот уже несколько лет слышу я со всех сторон похвалы твоему гению. Я проникся глубоким уважением к тебе и поздравляю наших современников, среди которых ты стяжал себе славу.

Мне известно, что ты обладаешь не только полным знанием открытий древних, но и создал свое новое учение о мироздании. Ты учишь, как я узнал, что Земля движется, а Солнце находится в середине Вселенной. Небо неподвижных звезд, которое составляет восьмую сферу, недвижимо и остается постоянно на том же месте. Далее, Луна со всем, что включено в ее сферу, находится между сферами Марса и Венеры и в продолжение года описывает свой путь вокруг Солнца.

Эту полную перестройку астрономии, слышал я, ты изложил в «Комментарии» [11]11
  Речь, очевидно, о «Малом комментарии» Коперника.


[Закрыть], в котором исчислил пути планет и представил свои расчеты в таблицах ко всеобщему восхищению. Поэтому от меня к тебе, ученому человеку, исходит теперь настоятельная просьба (если только я тебя не очень тем затрудню), чтобы ты свою новую систему не скрывал от друзей науки и плоды твоих ночных размышлений о строении мира, вместе с таблицами и всем сюда относящимся, при первой возможности переслал мне.

Теодорик Радзыньский [12]12
  Теодор их Реденскпй был каноником в Вармии одновременно с Коперником, а в те годы служил представителем капитула при дворе папы Римского. – Прим. авт.


[Закрыть] получил от меня поручение все списать и прислать мне. Если ты решишь удовлетворить мою просьбу, то ты узнаешь, что вступил в отношения с весьма благосклонным к тебе человеком, который стремится только к тому, чтобы обеспечить тебе заслуженное большое признание.

Желаю здравствовать! [13]13
  Пер. с лат. Григория Ревзина. Письмо кардинала Шёнберга Николаю Копернику (Nicolaus Schonbergius Cardinalis Capuanus, Nicolao Coperinico S.) предваряло в качестве одного из предисловий книгу De revolutionibus в 1543 году, и с тех пор оно, как правило, входит в издания оригинального текста и его переводы. Однако, когда готовилось издание 1964 года на русском языке, в него не были включены ни предисловие Андреаса Осиандера, ни письмо кардинала Шёнера.


[Закрыть]

Коперник получил это письмо, прочел его (возможно, что и не один раз) и, не ответив, убрал в архив на будущее.

Глава VI. Хлебный тариф

Из одного мешка пшеницы или ржи, очищенных от травы и сорняков перед помолом для большей чистоты хлеба… как показывает тщательное взвешивание, может быть произведено по меньшей мере 66 фунтов хлеба, не считая веса корзин.

Из «Ольштынского хлебного тарифа» Коперника, ок. 1531 г.

Изгнав лютеран из Вармии, епископ Фербер начал «наводить в доме порядок». Как стыдно, что во всем капитуле едва ли найдется священник, имеющий право служить мессу, сетовал он в феврале 1531 года. Для каноников Фрауэнбурга давно было характерно практически полное отсутствие степеней священства, но теперь епископ (который имел духовный сан) призвал их всех до Пасхи тоже получить особую милость – рукоположение, позволявшее совершать таинства. Он заглядывал в потаенные уголки частной жизни каноников и без тени сомнения карал за малейший проступок. Пятьдесят миль, отделявших епископа от его подчиненных, по-видимому, не мешали ему быть в курсе их прегрешений; например, он узнал, что давно уволенная бывшая экономка каноника Коперника недавно вернулась во Фрауэнбург и провела у него ночь.

В этот раз епископ благоразумно сам взялся за перо, не став посвящать в столь деликатное дело личного секретаря. Как он вспоминал (или, скорее, как ему напомнил осведомитель), экономка поспешно вышла замуж после увольнения, как будто для того, чтобы скрыть неприличную беременность, но позже рассталась с мужем. Епископ мог такое понять. Он тоже любил, будучи еще молодым, пока его избранница не бросила его ради другого. Он отчаянно боролся за ее руку: предъявлял предметы ее одежды в доказательство их близости, подавал иск против ее семьи в папский суд и лично ездил в Рим, чтобы защищать свое дело. Когда его возлюбленная все-таки обручилась с другим мужчиной, Маврикий Фербер стал священником.

Епископ Фербер потребовал от Коперника объяснений по поводу его свидания. Теперь, когда мать-церковь подверглась атаке лютеран, он не мог потерпеть нарушения приличий.

«Мой благородный господин, – отвечал ему Коперник 27 июля 1531 года, – Ваше Высокопреосвященство, мой милостивый и достопочтенный владыко!

С превеликим уважением и почтением прочел я Ваше письмо. Вы вновь соблаговолили написать мне собственноручно, порицая и предостерегая. В этой связи я смиреннейше прошу Ваше Преосвященство не обойти вниманием тот факт, что женщина, о которой Вы пишете мне, была выдана замуж без какого-либо моего участия. Однако вот что случилось. Поскольку она когда-то была моей верной служанкой, я приложил все свои силы и рвение, чтобы убедить их остаться друг с другом как порядочных супругов. Я осмелился бы призвать Бога в свидетели, и то же самое подтвердили бы они оба, будучи опрошенными. Но она жаловалась, что муж ее страдает импотенцией, и сие обстоятельство он признавал в суде и вне оного. Поэтому мои усилия оказались тщетны. Они обсуждали это дело перед настоятелем собора – племянником Вашего Преосвященства, блаженной памяти, а затем перед Его Преподобием хранителем (Тидеманом Гизе). В связи с этим я не могу сказать, стал ли их развод следствием ее или его воли или же их обоюдного согласия.

Что же касается сути вопроса, я признаю, Ваше Преосвященство, что когда она недавно проезжала здесь, возвращаясь с ярмарки в Кенигсберге с женщиной из Эльбинга, у которой она служит, то оставалась в моем доме до следующего дня. Но поскольку оказалось, что это возбудило обо мне дурную молву, я впредь буду так вести свои дела, чтобы ни у кого не возникало повода заподозрить меня в недобром, особенно вследствие наставления и увещания Вашего Преосвященства. Я готов с радостью повиноваться Вам во всем, желая, чтобы мои услуги всегда были Вам угодны».

Свои официальные услуги Коперник оказывал на посту хранителя счетного стола капитула. Он и Гизе – второй хранитель – работали бок о бок, собирая платежи с богатых господ, купивших у епархии землю или промыслы. Они также управляли благотворительными фондами и вкладывали деньги в различные рискованные предприятия, например в строительство таверны и постоялого двора во Фрауэнбурге. Хранители занимались покупками – как собственности, так и некоторых припасов, таких как «пушки, ружья, свинец и порох для обороны собора», и выплачивали жалованье соборному проповеднику.

Вероятно, именно во время исполнения обязанностей хранителя, в 1531 году, Коперник и написал свой недатированный «Хлебный тариф». Этот рукописный документ был призван зафиксировать цену ежедневно необходимой крестьянину булки хлеба в один пфенниг, одновременно защищая интересы принадлежавшей капитулу пекарни. Он рекомендовал привести вес однопфенниговой булки в соответствие со стоимостью зерна. Подойдя к проблеме с характерной для него скрупулезностью, он рассчитал скользящую шкалу, чтобы учесть широкий спектр предполагаемых колебаний рынка. Когда урожай выдавался щедрым и зерно продавалось по бросовой цене, скажем, по девять шиллингов (54 пфеннига) за мешок, то их однопфенниговая булка хлеба весила бы больше фунта. Однако в неурожайные годы цена на зерно могла подскочить до 64 шиллингов за мешок, и в этом случае Коперник предлагал, чтобы булка уменьшалась в размере до одной шестой фунта. Капитул при этом мог возместить другие затраты на производство (жалованье пекаря, дрожжи) за счет продажи отрубей и мякины.

На посту хранителя Коперник часто ездил в Гейльсберг в качестве врача капитула, потому что епископ Фербер не отличался крепким здоровьем. Доктор Коперник несколько раз консультировался о его лечении с врачами короля. Казалось, силы уже не вернутся к епископу, который из-за болезни стаи частично недееспособным много лет назад. Он был вынужден отправлять доверенных лиц на встречи, где требовалось его участие. К 1532 году, в возрасте 61 года, проблемы со здоровьем заставили его назначить коадъютора, который должен был помогать епископу, а впоследствии сменить его. Неудивительно, что на эту роль он выбрал Гизе. Однако король Сигизмунд вмешался и отдал пост профессиональному дипломату по имени Иоганн фон Хофенс, которого часто называли Иоганн Флаксбиндер, потому что его предки занимались изготовлением канатов, и который писал поэмы и письма под псевдонимом Иоганн Дантиск (или Ян Дантышек), взятым в честь родного Данцига.

Дантиск долгие годы подбирался к доходной должности каноника. В 1514 году король выдвинул его коадъютором при Андреасе, но папский двор утвердил другого кандидата. Внезапная смерть другого каноника в 1515 году вновь позволила королю предложить Дантиска в качестве преемника, но на этот раз против выступили и капитул, и папа. Тем не менее король продолжал благоволить Дантиску, помня о пространной любовной поэме, которую тот написал тремя годами ранее к свадьбе Сигизмунда и Барбары. (В 1515 году молодая королева уже лежала в могиле. Она умерла в возрасте 20 лет, рожая свою вторую дочь.)

Очередную попытку стать каноником Дантиск предпринял в 1528 году, когда представлял Польшу при испанском дворе, вскоре после того, как успешно договорился о том, чтобы новая королева Сигизмунда – Бона Сфорца – получила желанный титул герцогини Бари. Третья заявка Дантиска даже была поддержана капитулом, но снова провалилась в Риме. Наконец, с четвертой попытки, в 1529 году, он добился своего. И буквально на следующий год, как будто в награду за упорство, король назначил каноника Дантиска епископом Кульмским. В расположенной неподалеку от Вармии Кульмской епархии находился цистерцианский монастырь, где стала монахиней сестра Коперника Барбара. Хотя Кульм не мог сравниться с Вармией по политическому влиянию или богатству, Дантиск с удовольствием предвкушал, как наденет митру. Однако он оставался в Испании еще два года, чтобы завершить там свою миссию, а также чтобы получить духовный сан и стать священником, как это требовалось для вступления в епископский сан.

Иоганн Дантиск, епископ Вармийский

Вернувшись в Польшу в 1532 году в качестве назначенного епископа Кульмского, он оказался сильным кандидатом на роль коадъютора немощного епископа Фербера. Ожидая исхода этого соперничества, он пригласил двух знакомых каноников – Коперника и Феликса Райха (но не Гизе) – на свою долгожданную церемонию введения в должность, которая должна была состояться в Лёбау в воскресенье, 20 апреля 1533 года. Оба приглашенных каноника отказались прийти.

«Ваше Преосвященство, достойный отче во Христе! – писал Коперник. – Я получил Ваше письмо, которое не оставляет сомнений в Вашей доброте, милости и расположении ко мне… Это, конечно же, может быть отнесено не на счет оказанных мною услуг, но скорее, по моему мнению, на счет хорошо известной щедрости Вашего Преосвященства. Хотел бы я когда-нибудь действительно стать достойным этого! Мне не хватает слов, чтобы описать, как счастлив я обрести такого покровителя и защитника.

Ваше Преосвященство, однако, просит меня присоединиться к вам 20 числа сего месяца. Хотя я сделал бы это с превеликим удовольствием, ведь у меня есть веская причина, чтобы посетить столь видного друга и покровителя, к несчастью, в это время каноник Феликс и я вынуждены из-за неких дел и по неотложным обстоятельствам оставаться на своих местах. Посему я прошу Ваше Преосвященство извинить мое отсутствие. В любое другое время я безоговорочно готов приехать к Вашему Преосвященству, перед которым я во многом в долгу, и делать то, что Вам угодно, если Ваше Преосвященство даст мне об этом знать. Я сознаю, что впредь мне будет должно не столько удовлетворять Ваши просьбы, сколько исполнять Ваши распоряжения».

Тем не менее он продолжал избегать контактов с ним. Два года спустя, отказываясь от приглашения на свадьбу в семье Дантиска, Коперник извинялся за то, что все еще не посетил Лёбау. На этот раз он сожалел, что некие новые неотложные обязанности в Вармии не дают ему явиться на бракосочетание. «Потому соблаговолите извинить меня и сохранить ваше прежнее отношение ко мне, несмотря на мое отсутствие, ибо мысленное единение обычно значит даже больше, чем личная встреча».

Коперник не мог бесконечно держаться в стороне от Дантиска. 1 июля 1537 года епископ Фербер умер от удара, пока доктор Николай мчался к его постели. Вскоре после этого, как и было предопределено, каноники избрали Дантиска епископом Вармийским. Что же до освободившегося места епископа в Кульме, то его занял Тидеман Гизе. Ему пришлось уехать от Коперника и других старых знакомых в гораздо более бедную Кульмскую епархию к юго-западу от Вармии, хотя пост каноника в Вармии за ним сохранился.

Видимо, все минувшие годы Дантиск таил злобу на пренебрегавших им каноников Вармии, и теперь это проявилось в мстительном поведении. Он начал с Гизе. Коадъюторское состязание с ним грозило стать слишком напряженным, и Дантиск решил навсегда лишить Гизе шансов на епископство в Вармии, даже в случае смерти Дантиска. Хотя Гизе был на пять лет старше Дантиска и вряд ли мог его пережить, последний все-таки хотел уничтожить даже малейший шанс. С этой целью он приказал, чтобы Гизе, епископ Кульмский, отказался от поста каноника в Вармии. Он также требовал от Коперника продавить отставку Гизе через официальные каналы капитула.

«Что касается вопроса о канониках, который Ваше Преосвященство поручили мне, – писал Коперник в Гейльсберг Дантиску из Фрауэнбурга в пасхальное воскресенье 1538 года, – то я получил Ваши указания и поделился ими с Его Преосвященством епископом Кульмским». Однако, как с сожалением констатировал Коперник, обратиться с этим вопросом к капитулу в настоящий момент не представлялось возможным, поскольку сначала там должны были слушаться другие, более неотложные дела. «Когда это будет сделано, появится лучшая возможность обсудить данное предложение, если только Ваше Преосвященство, да будут ему угодны мои услуги, не предложит к тому времени другой план».

До нас дошла удивительно богатая подборка корреспонденции того периода, свидетельствующая о плетущихся вокруг собора интригах. В одном из таких писем королева Бона поздравляла Дантиска с назначением на должность епископа Вармийского и напоминала ему о его недавнем обязательстве прислать породистых немецких коней, «пусть даже из собственной конюшни», ее сыну принцу Сигизмунду Августу. Королева Бона далее призывала Дантиска отказаться от поста каноника в Вармии из тех соображений, что «не подобает служить епископом и каноником в одной церкви». Независимо от того, существовал ли раньше такой прецедент или нет, Дантиск практически ничего не терял, согласившись удовлетворить ее просьбу. На фоне полагавшихся ему епископальных земельных владений и дохода ежегодное жалованье на посту каноника было мизерным. Поэтому он легко уступил его, причем не тому достойному кандидату, которого выбрала Бона (троюродному брату Коперника), а собственному протеже Станиславу Гозию. В результате этого шага Дантиск обретал нового союзника в капитуле, а также получал возможность использовать озабоченность Боны по поводу совмещения должностей каноника и епископа как оружие против Гизе. В действительности Гизе являлся епископом в одной церкви (в Кульме), а каноником – в другой (в Вармии), но Дантиск игнорировал эти подробности.

Пока Коперник тянул время, защищая Гизе, Дантиск занялся вопросом служанок, работавших у каноников. Епископ постановил, что если они не приходятся им родственницами, то должны быть уволены. Тогдашняя кухарка Коперника Анна Шиллинг – замужняя женщина, расставшаяся со своим законным супругом, – возможно, была той самой персоной, которая вызвала недовольство покойного епископа Фербера.

«Мой всемилостивый господин, достойный отче во Христе, Ваше Преосвященство, которому внемлю я во всем, – так начал Коперник свой ответ Дантиску 2 декабря 1538 года. – Я принимаю отеческое и даже более чем отеческое порицание от Вашего Преосвященства, которое я прочувствовал до глубины души. Я ни в коей мере не забыл и предыдущего, кое Ваше Преосвященство лично вынесли мне в общих чертах. Хотя я намеревался поступить, как вы советовали, однако тотчас найти подходящую родственницу оказалось непросто, и потому я собирался решить этот вопрос к пасхальным праздникам. Однако теперь, дабы Вашему Преосвященству не показалось, будто я ищу предлога для промедления, я сократил этот срок до месяца, то есть до рождественских праздников, ибо быстрее поспеть уже невозможно, как Ваша Светлость может заметить. Я хочу, насколько это возможно, не обидеть добрых людей и особенно Ваше Преосвященство. Вам, в высшей степени заслуживающему моего почтения, уважения и любви, я посвящаю себя и все свои способности».

В конце письма вместо обычного названия родного «Фрауэнбурга» Коперник на греческий манер написал «Гинополис». С одной стороны, можно сказать, что это буквальный перевод названия. Но, принимая во внимание контекст дискуссии, Коперник, похоже, ехидно намекал на то, что «город Богородицы» обрел новое значение благодаря своим менее величественным женщинам – служанкам.

«Теперь я сделал то, что не мог и не имел права не сделать, – смиренно признавал он в начале января 1539 года. – Я надеюсь, что сделанное мною вполне соответствует пожеланиям Вашего Преосвященства». Итак, она уехала. Однако ее отъезд не удовлетворил желание Дантиска наказать Коперника и двух других каноников, насмехавшихся над ним в этом деле о служанках. Епископ вступил в тайную переписку с каноником Феликсом Райхом, который без угрызений совести доносил на своих братьев во Христе, даже когда Коперник лечил его открывшуюся язву. В обмен на информацию епископ Дантиск обещал предоставить Райху все, что тому требовалось в его болезненном состоянии, включая легкое пиво в полезных для здоровья дозах и неограниченное количество венгерского вина для укрепления сердца.

Годы, проведенные на посту нотариуса, сделали Райха знатоком юридического протокола. Теперь он советовал епископу Дантиску отправить скрепленные печатями предписания трем провинившимся каноникам. Отдельные предписания для женщин надлежало отправить местному священнику, который должен был сделать им предупреждения.

«Следует проявить осторожность, – объяснял Райх, – и не упоминать в письмах двум другим, не имеющим законных супругов, того, что содержалось в более раннем письме о кухарке Николая, у которой законный супруг есть. Ожидание начала судебной процедуры против женщин также вызовет немалый страх.

Как бы ни сложилась ситуация, пусть Ваше Преосвященство действует решительно. Господь Вседержитель укрепит Вашу руку, чтобы вы довели до счастливого завершения то, что начали столь ревностно. Все мы сделаем все возможное, чтобы помочь Вам добиться успеха в этом начинании. Однако Ваше Преосвященство должно все-таки обратить внимание на то, чтобы при исполнении процедур силой закона впредь не включать в письма ничего такого, что противоречило бы так называемому формальному и общепринятому юридическому стилю. Ибо нередко случается так, что ничтожная оговорка может испортить все дело, и оно будет аннулировано и утратит силу, если попадет на рассмотрение вышестоящего судьи».

У самого Дантиска тоже была интрижка в Испании, от которой родились как минимум одна дочь и сын, умерший в младенчестве, однако это не мешало ему преследовать каноников и их сожительниц. Он пытался действовать так, как предлагал Райх, но не мог составить бумаги без ошибок.

«Я отправляю Вам назад все письма, потому что в одном из них необходимо исправить одну серьезную ошибку переписчика, а сделать это здесь невозможно», – сетовал Райх 23 января. Секретарь епископа адресовал одно из писем Генриху Скультету, тогда как на самом деле этого каноника, который признавал себя отцом нескольких детей и воспитывал их совместно с жившей у него служанкой, звали Александр.

«Кроме того, в своих предыдущих письмах я предупреждал насчет изгнания из пределов «десяти миль» и «из епархии», ведь Ваше Преосвященство не обладает полномочиями высылать кого-либо, находящегося вне пределов их епархии, граница которой в отдельных местах (как, например, здесь, во Фрауэнбурге) проходит не далее как в одной миле. Следовательно, придется убрать это упоминание о десяти милях как о расстоянии, на которое должны переехать эти женщины». Райх советовал епископу после исправления этих и многих других недочетов возвращать письма с осторожностью:

«Письма каноникам следует перевязывать отдельно от писем кухаркам, кои затем надлежит запечатывать в один конверт и отправлять священнику. Иначе может случиться большое несчастье, ведь если открытые письма кухаркам попадут в руки тех трех каноников, то, без сомнения, не достигнут своей цели. Поэтому пусть Ваше Преосвященство прикажет своему курьеру сперва доставить священнику документы, относящиеся к женщинам, а уж затем везти документы, предназначенные каноникам. Разумеется, что каждый из них должен получить именно свое письмо, ведь в противном случае я окажусь под большим подозрением.

Я полагаю, у Вашего Преосвященства есть веская причина писать Николаю очень кратко, и это не имеет большого значения. Без сомнения, они обо всем договариваются друг с другом».

Прежде чем епископ успел отреагировать или ответить, Райх снова написал 27 января, чтобы поблагодарить Дантиска за новую присылку вина и пива, а также чтобы предупредить еще одну возможную оплошность: