Текст книги "Феромоны Монферрана"
Автор книги: Дарья Симонова
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
– Ира, успокойтесь. О ребенке пока мачехе не рассказывайте. У меня есть знакомые в общежитии хлебозавода. Если понадобится, я Вас туда устрою. К сожалению, Саша Вас у себя поселить не сможет. У него тоже ребенок. Вы, наверное, знаете, что в семье случилась трагедия...
Тетка покосилась на отца. Тот промолчал. Каспар чувствовал, что вот-вот грянет буря. Даже матушка боялась Сашенькиного гнева, хотя и верховодила в доме. Но норов был прибережен для узкого родственного круга, куда никакие Иры при всем своем бедственном положении войти не могли. Именно в тот момент Каспара впервые осенило немудреное открытие: нельзя просить о помощи, если в просьбе есть малейший намек на долженствование. Каждый человек внутренне или внешне сопротивляется логике морали. От Сашеньки потребовали ответственности за опрометчиво сотворенное. И он готов был спастись бегством, но вмешалась Айгуль. Сашенька оказался в ловушке, чего и не простил.
Он в тот вечер бежал к Марику, "страдая раной", как Карл XII. Каспар и сам хотел сбежать – отец так раскричался! И ему нельзя было отказать в правоте. Через несколько дней отважная Айгуль встретилась со "зловредной мачехой". Ведь тетку хлебом не корми – дай устроить чужую жизнь. Мачеха оказалась... во-первых, родной матерью Иры-плаксы. Во-вторых, старой клиенткой Авроры, глубоко скорбящей за нее и все такое. В-третьих, истиной страдалицей. Готические фантазии дочери едва не довели мать до инфаркта. Но уж такая она, Ирэночка, воображает бог знает что. Беременность?! Оставьте, она еще девица! Соблазнить мужа драгоценной Авроры?! Ох, Господь накажет за такой чудовищный наговор! Да и еще и ворваться в дом честных людей, травмировать неокрепшую душу подростка... А уж на фоне таких грехов обозвать мать мачехой – сущая безделица. Ну нет, теперь уж негодница точно ляжет в больницу!
Тетка с ужасом оборачивалась на свою торную тропу, вымощенную благими намерениями, и по спине сползала струйка прохладного пота. Ей страшно хотелось почесать между лопатками, но она на смела прервать серьезный разговор. Как же так! Она же хотела как лучше...
– Только, прошу Вас, не заставляйте дочь убивать ребенка. Пусть она сама решит. Мы ведь согласны помочь! – напирала Айгуль.
Каспар очень хорошо представлял себе, как тетка отчаянно борется с нелепостью положения. Ее уверяют, что ураган прошел стороной, а она рвется за ним вдогонку. Для самооправдания она убедила себя, что "мать-и-мачеха" вела себя подозрительно. Эта победительная нотка в намерении упечь родное дитя в дурдом... эта фальшивая бирюза... и, наконец, весьма отдаленное сходство с дочерью. Манера называть Иру Ирэной и уверенность в ее девственности Айгуль не насторожили. Каспара, напротив, заинтриговали. Но их разговор, в котором всплыли эти и прочие детали, случился намного позже. Когда утекли многие лета... Тогда Айгуль созналась в том, что тайно ссудила мистифицирующей Ире полтыщи. Сунула при встрече на улице. Огромные деньги в ту пору! Тетка надеялась, что, во-первых, это ее долг перед умершей сестрой. Во-вторых, – что Сашенька ей компенсирует расходы. Прогадала.
– Сама виновата, что попалась. Будет тебе урок, как всяким проходимцам верить. Отдала последние сбережения?! – отец елейно торжествовал. – Гуля, милая, тебе зачтется на том свете.
На самом деле под бравадой скрывалось отчаяние. Сашенька был шокировал потерей такой суммы. Он, конечно, врачевал свою оскорбленную коммерческую жилку разумным фатализмом. Мол, то, чему суждено потеряться, все равно потеряется. Деньги как цветы, им нужен хороший садовник, с неумелым они вянут. Отец был уверен, что семейство несчастной Иры – не просто изворотливые садовники. Они виртуозы. Умудрились надуть его не мытьем так катаньем!
– Нет, не думай, что я держу на Шурика обиду! – шумно выдувала дым Айгуль, умудренная и смиренная. – Он действительно преподал мне урок. Но, поверь мне, не такой уж он бесчувственный сухарь, каким хочет себя изобразить. Он сам поверил этому чуду-юду. Недаром его язва тогда скрутила, ты же помнишь...
Язва... Папенька при желании и чуму себе устроит на нервной почве! Аврора считала своего красивого мужа большим притворщиком. Эти взгляды Каспар унаследовал, полагая их отчасти заслуженными. Однако нельзя было не признать, что папины кульбиты – честное притворство по-станиславски. Отец так выкладывался, что мистификация аукалась ему на полную катушку. В общем, история с порочным зачатием надолго осталась недосказанной для Каспара. Дабы внести ясность, он попытался быть жестоким и наговорил отцу гадостей. Чтобы защитить честь матери: мол, сорока дней не прошло, а ты уже пошел вразнос... На самом деле, дни значения не имели. Каспар случайно выкрикнул это число, которое ему почему-то всегда не нравилось, – и удивлялся потом, что попал в сердцевину неведомого для него смысла. Сашеньку это потрясло. Он – мерзавец и предатель в глазах сына. Но, кроме того, Каспар еще насуслил в ложку дегтя несколько капель яда:
– Хоть эту мымру не бросай. Вдруг я тоже подохну. Так хоть продолжишь свой окаянный род, – подростковая высокопарность питалась свежепрочитанными легендами Круглого Стола. – Иначе кто еще захочет от тебя родить!
Некоторые слова не стоит говорить, потому что у них нет срока давности. Саша не держал зла на отпрыска, хотя был сильно обижен. Он только взял с тех пор несносную манеру ссылаться на демографический миф:
– Тебе нужен магнитофон? Но ты ведь знаешь, Кас, что ты у меня не единственное чадо. А что если все остальные попросят по магнитофону? Я не потяну.
3. Прощание с Ламой
Из назиданий отца тетке Айгуль: «Душа моя, всегда легко объяснить, почему с ним не стоило связываться, и невозможно объяснить, почему ты все-таки с ним связалась».
Шестнадцатилетие Каспар встретил в новой школе. Они с отцом переехали. Сашенька говорил, что все из-за Лейлы Робертовны, из-за того, что она поет громкие серенады под окном... Не успели вздохнуть от покорной мечтательницы Иры, так нагрянула еще одна соискательница. Cимпатичная особа. Щедрая и выносливая. Полнокровие индийских одноразовых актрис в сочетании с невротичной интеллигентностью севера. Неустойчивость этого соединения она скрепляла крепким градусом. И ведь знала меру! Только иногда ее зашкаливало, и в эти моменты она пела. Пилила вены продольными разрезами. Пыталась приготовить бухарский плов в полотняных мешочках. Да мало ли что еще может прийти в голову женщине с фантазией!
Она холила Шерифа, читала ему своего любимого Низами, полагая, что собаки и лошади наделены эстетическим чутьем. Пес отвечал ей симпатией. Лейла не делала никаких матримониальных поползновений. Она делала набеги дня на три, причем отнюдь не каждый раз устраивая фейерверк и содом. Это могли быть чопорные прогулки с лекцией о Данте – для всех членов семьи. Уроки игры на шестиструнке для Каспара. Или громкие разговоры о работе с отцом при закрытых дверях. Лейла ведь появилась из недр "темных дел". Когда Айгуль позволила себе упрекнуть Сашеньку в связях с неблагополучными женщинами, тот только ухмыльнулся:
– Это мы с тобой неблагополучные. А Лейла Робертовна лучший юрист в городе.
Но Сашенька предпочел хлопотно сбежать от лучшего юриста. Не хотел обижать отставкой хорошую женщину. И полезную к тому же. На самом деле причина, конечно, была в махинациях, как называла это Айгуль. Отцу надо было для каких-то бумаг оказаться проживающим в другом районе. Но Каспар тогда не желал вникать в причину перемен. Сама идея переезда казалась ему бессмысленной и дикой. Тем более, когда Сашенька так неумело врал. Ну от кого можно спрятаться в маленьком городе?! И как нелепо, что переезд случился теперь, когда нет мамы, которая всегда была готова к смене ландшафта за окном, но так и не дождалась новой квартиры. Особенно удручал переход в другую школу. Но Сашеньку было не переупрямить: это была новая школа, и... конечно, лучшая в городе. Как будто в последнем классе необходимо было надышаться свежими веяниями в образовании! Бекетов и Найденов советовали решительно протестовать побегами из дома. Потому что родитель непременно должен был испугаться и одуматься. Но вместо побегов Каспар "одумывался" сам. Его вдруг начали терзать мысли о роли брака и отношений полов в истории человечества.
Если бы отец не остался один после смерти матери, мир для Каспара так и остался бы первородно гармоничным. Если бы не появилась странная Ира с будущим младенцем в клюве, как пародия на счастливого аиста, Каспар никогда бы не нанес Сашеньке душевную рану. А Лейла Робертовна и вовсе лишила родного крова! Пусть не в ней причина – но с нее все началось... Насколько же человек зависим от того, кто с ним рядом! Погода, политика, индекс Доу Джонса не идут ни в какое сравнение с дурным настроением подруги. А уж всякого рода форсмажоры с ее стороны и вовсе могут перевернуть тебе всю жизнь. При этом отсутствие у индивида фертильного возраста такого мощного источника проблем само по себе тоже является проблемой, – об этом Каспар не раз слышал в разговорах матушкиных "прихожанок". Пора было спасать род людской, пока он окончательно не погублен семейными катаклизмами.
Каспар не мог забыть и о своих личных обязательствах перед матерью. Она хотела для него идеального брака. Одного, на всю жизнь. Но Каспар чувствовал, что одному ему не под силу выполнить столь грандиозную задачу. Даже благополучный Марик женат второй раз. И то, по давней оценке Авроры, это далеко не идеальный брак, потому что держится на безоговорочной покорности жены. А это не наш метод! Наш метод – счастливый союз свободных и сильных людей. Причем один из этих людей – ценный интеллектуальный работник, мудрая мать и отменная домохозяйка. Каспар понимал, что требования к женской половине неосуществимы, – даже в отрочестве он не был идеалистом, ведь под боком вещал Сашенька. А что говорить про второго свободного человека, – к мужскому индивиду требования Авроры были еще жестче... Нет, одной паре не потянуть поставленных задач. Необходимо распылить мечту на многих – пусть все попробуют. Надо только провести среди них разъяснительную работу. Предостеречь от ошибок. Предложить гибкий путь, минуя общественные стереотипы. И пусть каждый попробует на свой лад.
Отсутствие теоретической базы и системного подхода, столь почитаемого Сашенькой, не пугало. Кого это пугает в 16 лет! Сила дерзновенного мотива – вот лучший двигатель! Ведь Каспар убивал сразу двух зайцев: отрабатывал родительскую программу, как сказали бы не чуждые психологии, и выбирал дело жизни.
Об избранной миссии Каспар немедленно доложил родителю. Сын по-прежнему чувствовал себя перед ним виноватым. Сформулировал свое кредо он весьма туманно и не слишком надеялся на одобрение. Суета переезда и какие-то неведомые служебные перемены так донимали в последнее время Сашеньку, что, тот, приходя домой, немедленно засыпал перед телевизором.
– Ты решил стать сводником? Странное занятие для мужчины. Хотя... может, в этом как раз изюминка. Но запомни: мужчины больше доверяют женщинам. А женщины – тоже женщинам.
После этого излюбленного тезиса Сашенька задремал, а Каспар ушел в грезы. Он не был уверен, что хочет быть сводником. Скорее теоретиком сводничества. Человек беззащитен против стихии семейного насилия. Общественная мораль в лучшем случае жалеет одиночек. Чаще не одобряет. Нужен компромисс. И гуманные стереотипы. Каспар достал свежую тетрадь в 96 листов и с неумолимым нажимом на клеенчатую обложку нацарапал заголовок: "Инстинкт и необходимость". Потом первое предложение: "Семья умерла".Он был горд собой. В 16 лет он начал писать свой первый научный труд.
Лучшая школа встретила гадостью. Каспар поступил в класс, где учился сынок директрисы. У него был резкий свистящий голос и заносчивая одутловатая физиономия. Надменный и плоский субъект... Каспар случайно услышал его болтовню в пустом коридоре после уроков. Это был приятный октябрьский день, который на медленном огне подогревало ослабевшее солнце. Желто-красный колорит, перспектива похода к Руслану, обещавшему дать покататься на новом мотоцикле. Точнее, прокатить, но потом-то можно было напроситься на большее! И вот предвкушающий Каспар подходит к раздевалке, облачается в куртку и улавливает чей-то разговорец. Краем глаза он видит спину неприятного персонажа и даже не думает проявлять к мизансцене интерес. Обсуждают, кстати, кого можно позвать на день рождения. Неважно чей! Каспару в голову не пришло, что речь может пойти о нем, ведь он новенький, хоть и неплохо поладил с местным народом. Но резанул один вопросительный фрагмент:
– А... этот... сын парикмахерши и уголовника? Ты о нем, что ли?
Каспару в тот момент совсем не хотелось вникать в обидное и реагировать на него благородным негодованием. Ему было лень. Тем более в приближении к радужным перспективам. Сама туманная необходимость агрессивных действий в сторону хоть и неприятного, но малознакомого субъекта казалась надуманной. Однако в итоге именно испорченное удовольствие предвкушения подтолкнуло Каспара к молниеносным действиям. Он еще не вполне осознал смысл сказанного, когда его кулак неловко смазал обидчика по уху. Каспар никогда не был умелым драчуном. Однако аффект дилетанта особо опасен для противника, – и дилетантам это должно поднимать боевой дух.
После возмездия осталось ощущение неприятной твердости сокрушенного габитуса и нелепости победы. И, конечно, послевкусие разбирательств со школьным начальством. Директриса деликатно ушла в тень, вместо нее орудовали ретивые завучи... Надо заметить, что оскорбленная мать отличалась особенной неукротимой вредностью. Ходила она по школе стремительно, сильно наклонив корпус вперед, – будто "большая нужда" застала ее врасплох. Это порождало немало непристойностей с разной степенью тяжести. Теперь же боярыня держала угрожающе прямую осанку, словно живой упрек зубоскалам.
Зато после аутодафе Каспара неожиданно поддержал Марик. А Сашенька не то чтобы осуждал сына. Но запоздало моделировал пути мирного сглаживания недоразумения. Дипломатия завела его на скользкий путь соглашательства:
– ... в конце концов, я действительно уголовник! А Рора – парикмахер. Парень не погрешил против истины, – рассуждал отец, обдавая Марика ненавистным для него кубинским дымом "Лигерос".
– Вступиться за мать – святое дело. Не смей его наказывать! – негодовал друг. – Тот, кто оскорбил твоих родителей, должен получить от тебя по заслугам. Каспар умница.
– Я знаю, – вздыхал Марик. – Но не забывай, что здесь не аул. И вообще... Ребенок начал делать неожиданные для меня поступки. А я бы предпочел спокойную старость.
– Тогда приобщай мальчика к делу. Нам нужны рабочие руки. А еще нужнее смышленые головы. Кем он надумал стать, говоришь? Сводником? Пусть учится, потом мы с ним устроим бюро знакомств. Твой сын тебе в старости еще золотой горшок подарит.
– Не смешно. Он не сумеет зарабатывать. Не жадный совсем. Это у него от Роры. Она считала, что достаток – это нечто вроде повышенного содержания сахара в крови. Нездоровое явление! Куда с таким воспитанием... Да и где это учат на сводников, скажи мне...
– Эх, Шурик, главное, чтобы мальчик нашел свой источник Зам-зам. А воспитание – так оно у всех здесь такое. Не больше одной горбушки в одни руки...
Источник Зам-зам интриговал Каспара, пока он не познакомился с мифологическим словарем.
Новая школа более ничем примечательным не запомнилась. Осталась едва надкусанной органами восприятия. Из одноклассниц так ни одна и не понравилась. Слишком уж они слились для новенького в единую массу девочек-из-хороших-семей. Ни одной белой вороны. Да и по-настоящему черной тоже. Каспар ждал, что ситуация вот-вот изменится в сторону чего-то сокрушительно приятного, тем более, что в целом класс благоволил к новичку, замахнувшегося на отпрыска-священную корову. Хотя новичок так остался инородный телом в ткани сложившегося коллектива.
На выпускном Каспар с наслаждением сбежал к своим старым нержавеющим однокашникам. Был два раза приглашен на белый танец, но ему больше нравилось наблюдать за танцующими. За тем, как завязываются узелки притяжений и прорываются плотины симпатий. Или как учительница черчения обреченно зевает и почесывает пятку. Рано потерявший мать, он, конечно, мечтал об этой спелой особе. Со значком в виде малюсенького колокольчика, который она нацепила на свою респектабельную грудь. Зачем она надела напоследок обтягивающую торс водолазку? Для физрука? Но он ей совсем не подходит, он из другого материала. Физрук – бутерброд с салом, а она крем-брюле. Люди совершенно не учитывают свои "вкусы"...
Ей подошел бы застенчивый автомеханик с пятого этажа (большая кружка горького кофе), у которого Сашенька занял на время болгарку. Но как ей это скажешь...
Зато Каспар неожиданно для себя стал поводом к другому роману. Ближе к утру отправились гулять к морю. От общего гурта постепенно отпочковывались парочки и просто отдельные компании. Бекетов был полон предвкушением побега в Голландию. Он отправлялся в загран-шабашку – халтурить на стройках. Но был горд не меньше царя Петра, собираясь поколебать игрушечный нидерландский дух непоклебимым великорусским. Вообще, цели его были туманны. Найденов, напротив, грустил. Ему нравилась девочка из параллельного класса, к которой он так и не сумел подбить клинья за весь год. Смотрел издалека. А теперь она хихикала в обществе давнишних выпускников, которые давно "стъюденты", как выражался физрук, но понаехали "на свежачок". Каспар знал о найденовских терзаниях, но не воспринимал их всерьез. Ведь еще недавно Денис был вдохновлен догадкой о том, что он тулку – реинкарнация малоизвестного духовного лидера. Ламы, вроде как.
– Втулка ты, а не тулку, – радовался Бек, тоже наделенный мечтательностью, но куда более применимой к практической жизни.
Жаль было Найденыша. Хотелось его растормошить, тем более, что какой смысл в чужой хандре на празднике! И Каспар принялся украдкой следить за той, что внесла смятение в мужскую компанию. Естественно, "деды" с нее вскоре переключились на других, им не резон скромничать в таком "курятнике". Девочка-то была так себе, ничего особенного внешне, просто фамилия у нее интригующая – Секстэ. Круглое лицо, модная короткая стрижка, – все банально, только шея длинная, необычная. Благодаря шее, Сексте напоминала инопланетянку.
Вскоре эта Сексте оказалась одинока и растеряна. Подруги все распределились по кавалерам, а она, бедняжка, сделала ставку не на тех жеребцов. На бесконечной песчаной береговой линии импрессионистически пестрело ее пурпурное платье с воланами. Восход на море, барышня в печали – что может быть удобней для флирта! Сначала Найденыша уговаривали подойти к ней и завязать разговор. Но это застенчивое чучело отказывалось наотрез. Тогда Каспар решил: была-не была, он будет импровизировать. Строго наказал дружку далеко не уходить и направился прямиком к цели.
Она уже был готова утопиться от печали – женщины всегда делают поспешные выводы. Скорей всего, сутки накануне начесывалась и наряжалась, а теперь решила, что все без толку. На шее у нее поблескивала цепочка с подковкой. Счастья, значит, хочет Секстэ. В ушах – маленькие рубины, прическа растрепалась от морского ветра, стоит босая, туфли поодаль валяются. На приглашение в компанию помотала головой. Непоколебимая, значит. Каспар ее обхаживал минут сорок, но Секстэ продолжала лелеять суицидальный замысел. Она об этом не говорила, но вся ее фигура выражала готическую меланхолию. А Каспар от Сашеньки знал, что девушки, оставленные без мужского внимания, – это потенциальные преступницы. Самоубийственные мысли отец тоже относил к разряду противоправных действий...
Переломили ситуацию вовсе не расспросы о том, кто, как и почему обидел, и не анекдоты, и даже не показательная пантомима под названием "Конфуз директрисы" на бревенчатом полусгнившем волнорезе. Море в роли божьего промысла вмешалось. Каспар вовремя заметил, что прибой постепенно подбирался к девичьим "лодочкам". С удвоенной энергией юный сводник принялся отвлекать Секстэ, которая уже было начала оттаивать и проявлять признаки интереса к грешной земной жизни. Меж тем море слизнуло каблучки и они поплыли, поплыли...
Когда хозяйка хватилась, их и след простыл. Каспар знал, как использует потерю и панику. Он приметил, что модную обувку отнесло волнами к дальнему молу, изобразив внимательные поиски, и ... пообещал привести подмогу. Явились пацаны, заинтригованные и тихие. Каспар незаметно указал Найденышу направление поиска и дал знак Беку медленно отползать. Они уселись поодаль, делая вид, что их совершенно не интересует продолжение интриги. Но не сидеть же им вечно на песке, пока друг танцует брачный танец!
Найденов потом женился на Секстэ. Он "нашел" туфли и стал героем романа. Этот роман и его семейные последствия превратили Дениску в нервозного яппи. А лама в яппи не живет, потому тема переселения святой души сама собой быстро прикрылась.
Он всего раз поблагодарил Каспара за тот маневр у моря. Не то, чтобы Каспар ждал похвал и расшаркиваний, но все же это была его первая удача на профессиональной ниве. Не таким уж комом первый блин, даже не очень уютное семейное гнездо – не перепихон на курорте...
Впрочем, потом он понял, что успех в тонком любовном деле измеряется не годами. Если бы не вздорная и деспотичная Секстэ в пурпурных воланах, возможно, Найденыш нашел бы лучшую участь, сохранив юношескую неукротимость духа. Но тогда Каспарова оплошность – уже из сферы магической практики... А нераскрытый лама приписал роковое знакомство собственному обаянию, как однажды Каспар мысленно "присвоил" себе грезы об актрисе-снегурочке.
Квиты.
4. Первый блин
Из сашенькиных аксиом: «Тот, кто доводит тебя до оргазма, доведет и до ручки».
– У Вас есть опыт магического взаимодействия? – спросила медлительная секретарша в пушистых тапочках.
– Есть, – ответил Каспар с бодростью коммивояжера, оглядывая затемненную обстановку салона "У волшебницы".
Шкуры, оленьи рога, медные кубки, четки, шторы с астрологическими каракулями, – все пыльное. Как будто с антикварной помойки или наследство неразборчивого любителя декораций. Благовония чадят. Атмосфера усыпляющая, вязкая. Идти уже никуда не хочется. Метаться за хлебом насущным – тем более. Здесь платят деньги за освобождение от бремени здравого смысла. В начале 1990-х годов за это платили очень немногие. Если вообще такие были – но предложение не дремало и рождало самый непредсказуемый спрос...
– Сейчас проверим, – улыбнулась секретарша, и потрогала свою сережку в ухе.
Это жест обычно означает симпатию к собеседнику, и лишь в некоторых случаях защитный отвлекающий маневр. Каспар не стал раздумывать о тайнах предпочтений этой милой неповоротливой особы, которая с приятным эротичным шелестом перебирала бумаги на столе. Он чувствовал, что организм вот-вот размякнет от томной энергетики бутафорских чудес и быстро перешел к делу:
– Я к Марине Михайловне от Марка Найша.
– А... да, сейчас, – разочарованно отозвалась мастерица магических взаимодействий, и, не приходя в реальность, удалилась в дальнюю комнату.
Через пару минут туда был приглашен Каспар. Знакомая Марика Марина Михайловна, в отличие от своей ассистентки, был худощава, энергична и опасна. Конечно, вся в черном, как уважающая себя волшебница смутных времен. Предложила вкусный кофе с корицей, говорила жестко. Протекция Марика, видно, имела подводные камешки.
– Мы для тебя освободим комнату у туалета. Будем посылать к тебе наших клиентов. Трудных клиентов. Твоя задача – продать им "Полный цикл". Так называются наши услуги в комплексе. На мелочевке заработать трудно, а вот Полный цикл – это прилично. Ты будешь получать 5 % с человечка.
Людей Марина Михайловна называла "человечками", к этому Каспар привык быстро.
– Дело в том, что у меня немного другой профиль... – начал было объясняться Каспар.
– Вот и применишь свой профиль на практике, – оборвала его Марина.
Аврора любила вспоминать, как, будучи беременной, сказала, глядя на свой живот:
– Ну, хватит, уже деточка, пора выходить на свет божий.
И в тот же день родился Каспар. Теперь он пытался дать себе подобную директиву: "Ну, хватит, деточка, пора уже зарабатывать". С деньгами этот фокус долго не выходил, и Каспар немного нервничал. Он ведь никогда не чувствовал, что у него вся жизнь впереди. Не втиснулся в роль молодого и беззаботного. Напротив, судьба казалась биатлоном: стреляй быстро и точно, и снова беги. На прицел времени нет, передышка вместо сна. Умереть можно совсем нежданно, и останется от тебя только могила. Но пусть могила останется такая, чтобы "человечки" находили у нее утешение.
Хоть цель и тщеславна, зато она есть. Тем более что сам Каспар на маминой могиле заряжался решимостью и терпением. Он даже стыдился этого, подозревая, что есть в его привычке неуместный прагматизм. Не земное приводило его к вечному, а вечное к земному. Но так уж сложилось. Аврора хранила его всегда, и решения принятые вместе с ней, незримой, были единственно верными. Будь она жива, она стала бы спорить, влиять и беспокоится. Утратив телесную оболочку, она обрела величественное и мудрое совершенство. В сущности, оно было присуще и Авроре зримой, но бремя повседневности не давало фундаментальной натуре раскрыться во всей полноте. Да и все, что касалось Каспара, приводило его матушку в крайнее волнение...
Находись она по эту сторону Стикса, разве суждено бы ей было пережить такие проделки чада, как внезапный уход в армию... Даже Сашенька сильно подорвал здоровье, хотя он декларировал полную самостоятельность решений после 18-ти. Просто он не ожидал, что сын устроит саботаж – не поступит в указанный родителем институт и отправится на свою погибель куда-то на противоположный край державы.
Оттуда Каспар вернулся без селезенки, зато с укрепившейся платформой. Он несколько раз порывался уничтожить в зародыше свой великий труд "Инстинкт и необходимость", потому что хотелось писать совсем про другое. Про такое, чтобы наизнанку выворачивало. Но постепенно это "другое" приводило мышление в суровую и четкую систему, и оказалось, что оно – хороший помощник в деле закрепления любого жизненного материала. Или причина в том, что, потеряв Аврору, Каспар получил стойкую неприязнь ко всему трагическому.
Осталось только как-нибудь располагающе себя назвать. Обозначить свою специальность. Каспар колебался: он – доктор души или тела? Одно было ясно: теперь уже точно не фауны! У нее куда меньше проблем, чем у прямоходящих, выдумавших паспорт, контрацепцию и Страсбургский суд. Так что о ветеринарии давно не мечталось. Иными словами, Каспар догадывался о тех тайных взаимосвязях, о которых слышать не хотела участковая терапевтша Софья Абрамовна. Каспар, которого она знала с пеленок, еще школьником втягивал ее в мозговой штурм, а она в ответ прописывала ему электросон и советовала папе последить за неугомонным.
Словом, муки рождения кредо и привели к строгой Марине Михайловне, что в сокращенном варианте превратилась в МуМу.
Сашенька после долгих раздумий перестал толкать сына на стезю точных наук. И благодаря тому, что он продолжал жаловаться Марику на непредсказуемость отпрыска, достигшую масштабов, угрожающих жизни, вышла неплохая комбинация. Марк Найш, для близких Марик, видимо, чувствовал себя в долгу перед Сашенькой и взялся устраивать его отпрыска в теплые местечки. Теплые местечки в данном случае означали – это не там, где тепло, а где примут без особых проблем. Например, в загадочный Институт этики и права. Там можно учиться за деньги, а можно показать себя молодцом и поступить на бесплатное отделение. Особенно на факультет этики и социологии. Он совершенно не пользуется популярностью!
Хорошенькое дело – факультет ненужных вещей! Но зато в столице. К тому же добрым напутствием в сомнительное заведение Марик не ограничился и дал телефончик МуМу, которая должна была помочь с работой.
– Она примерно в том же духе, что и ты. Тоже все про какие-то феромоны Монферрана рассуждает, про инь, янь, совместимость, то-се... – поглаживая бакенбарды, иронизировал господин Найш. – Она, может, не сразу, но поможет тебе.
– А при чем тут Монферран? – удивился Каспар.
– Да не при чем. Просто в голову пришло. Сочетание раскатистое.
Когда Марик удалился, Каспар спросил отца:
– Скажи, а он еврей?
– И еврей, и татарин. Пополам.
– И эти составляющие в нем борются друг с другом?
– Зачем борются? Дружат. Можно сказать, плодотворно сотрудничают. Гомогенный коктейль, – усмехнулся Сашенька.
Каспар полночи размышлял над сказанным, и наконец, начал новую главу своей бесценной монографии. Она называлась "О внутренней совместимости составляющих". Тема слишком увлекла Каспара и запутала в логическом клубке: он так и прибыл в Москву с неоконченной главой под мышкой и терпкой надеждой на славу. Конечно, немного завидовал Отто Вейнингеру, чью книгу ему подарил Бекетов на прощание. Юный Отто так метко просек, что нет стопроцентных инь и янь, что невдомек ни Марику, ни Марине Михайловне. Этой вообще начхать на струны души человеческой! Каждый из людей гермафродит с преимущественным счетом в пользу одного из полов, а некоторые вообще 50 на 50... Однако Каспар решил придать этой стройной теории соблазнительно пышные формы. Потому что любое эго, в сущности, не единица, а множество. Не три четверти мужчины и четверть женщины, а целая группа господ, по желанию и надобности легко меняющих пол. Представители этой беспокойной группировки объединены властью супер-эго (та самая "необходимость") и ид (те самые "инстинкты"). В этой части концепции Каспар с легкостью опирался на австрийского основоположника. Это придавало смелость, – все ж таки традиции... Но первому клиенту, которого психотренер-дилетант торжественно принял в своей резиденции у туалета, не понадобились ни традиции, ни новаторство. Он вообще про другое.
К встрече Каспар готовился. Учеба на странном факультете проходила незаметно, как привычный гул еще нестарого холодильника. Лекции посещались эпизодически. Главной целью была причудливая работа. Сознание, того, что "я еще никто, а у меня свой кабинет". Унизительная близость клозета мастерски умалялась самолюбием. Клиент не заставил себя долго ждать, – появился через три дня бдений Каспара в келье, которую он пытался оборудовать эклектически, под стать салонной пестроте. Чтобы клиент не чувствовал диссонанса. Здесь были расставлены все имеющиеся у Каспара книги, а также учебники, выданные в институтской библиотеке. Отнюдь немногие были по теме, но Каспар решил, что книжные корешки должны не угнетать, а ассоциативно расслаблять всяк сюда входящих. Например, сказки Гауфа или Мэри Поппинс, вкрапленные в тома Брэма, Лоренца, Шарко и иже с ними, призваны были напомнить о безмятежном... И еще игрушечная парочка в болгарских народных костюмах, сувенир из наследства Авроры. Этническая тема всегда освежает интерьер...
