Текст книги "Белые врата (СИ)"
Автор книги: Дарья Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 9. Еще более спорная
– Тема, привет.
– О, Вероника, привет. Как ты, как нога?
– Да хромаю потихоньку. С палочкой, – усмехается она. – Этот сезон я пропускаю.
– Да ладно, ерунда какая! Ты главное, восстанавливайся. Чтобы в следующем сезоне все было нормально.
– Будешь ждать меня? – с плохо замаскированной надеждой. – В следующем сезоне?
– Эмн… Ну, так-то, конечно, да. Только я сам еще не знаю, где буду в следующем сезоне.
– Тем…
– Ммм?
– А ты не можешь… приехать ко мне? В гости? Хотя бы на пару дней? Я так… скучаю.
Он вздыхает.
– Ника, извини, но… У нас тут плотный график, и мне никак не вырваться. Сама же понимаешь…
– Понимаю.
Похоже, она там плачет.
– Ладно, Ника, мне бежать надо. Дела, дела… поправляйся там, слышишь?
– Хорошо, – с отчетливо слышным всхлипом.
– Ну, все, пока!
– Пока, – с еще более отчетливыми рыданиями.
Чертыхнувшись, нажимает на отбой. Он для Вероники сделал все, что мог. И чувство вины абсолютно лишнее и не к месту. Вечно с бабами какие-то проблемы. И без них никак, вот в чем самое большое западло…
* * *
– Литвин, тебя Саня уже ненавидит по тихой.
– Мне-то что, – пожимает плечами Артем. У него поздний ужин после очередного «зависания» в гараже, снова капризничает «гидрач». Не то, чтобы Максу так уж нужна его помощь, но Артему проще отсидеться в гараже, где нет риска столкнуться с Саней, который его демонстративно и враждебно игнорирует. Люська составляет Литвину компанию за ужином. Учитывая, что она явно собирается говорить о его отказе лететь на «хели», компанию не самую приятную. – Я ж на нем жениться не собираюсь.
– Не, Артем, я серьезно. Почему ты не хочешь?
– Слушай, Люсь, – Артем раздраженно откладывает в сторону ложку. – Не лезь не в свое дело, а? Эти вопросы решаются между гидами и руководством. К твоим ключам и простыням это отношения не имеет!
На его отповедь обычно скорая на язык Люда не реагирует. Молчит, вздыхает. А затем, неожиданно:
– Тем, ты должен лететь…
– С хера ли? – Литвин не может сдержать изумления. – Я никому ничего не должен. Только Пиночету колбасы.
– Прекрати паясничать! – срывается Людмила.
– А ты прекрати меня поучать, что делать! – он устал, как собака, а тут даже поесть нормально не дают.
Люся еще раз вздыхает. Вдруг легко гладит его по плечу. И говорит тихо:
– Темка, они же авантюристы херовы оба. Что Кирьянов этот, что Саня. Причем Сашка уже понимает, что без тебя нельзя лететь. А отступиться не может – амбиции у него. Да и Кирьянов уже закусил удила. Но если они полетят без тебя… Тем, у меня плохое предчувствие…
– Слушай, ты из себя Вангу не изображай. А из меня – Санта-Клауса! Я чудес не умею делать. Кирьянов и Семенов – оба люди опытные, знают, на что идут. Это я трус.
– Тема! – Люськины пальцы на его плече сжимаются. – Ну мы же оба знаем, что ты – единственный в этой безумной троице, у кого голова нормально соображает. Тем, ну пожалуйста… Если ты полетишь с ними, уверена, все будет в порядке.
Артем неверяще качает головой.
– Люсь, ты что-то придумала себе…
– Ничего я не придумала! – сердито парирует Люся. – Ты и сам все прекрасно понимаешь! Это ОЧЕНЬ рискованное мероприятие. Чистой воды авантюра! И присутствие в этой авантюре такого спокойного, рассудительного, опытного человека… Черт, Артем! Ты же ДОЛЖЕН понимать, что ты – это офигенный стабилизирующий фактор во всем этом бардаке!
– Чего? – Артему кажется, что он ослышался. – Стабилизирующий фактор? Ты где слов таких набралась?
– От мужа бывшего, – огрызается Люська. – Да не о том сейчас речь! Артем…Ну у тебя же есть голова на плечах! В отличие от этого Кирьянова!
– Чем тебе Князь успел не угодить? В туалете за собой не смывает?
Людмила бормочет что-то под нос. Артем сначала не верит услышанному, потом хохочет.
– Эх, Люся, Люся… Не оценила оказанного тебе высокого доверия и внимания. Что же ты отшила дорогого гостя?
– Он противный! И слишком много о себе воображает!
– Не могу не согласиться, – Артем снова принимается за ужин.
– Тема, ну, Тема… Согласись, пожалуйста!
– Нет, ты мне поесть дашь или нет?!
– Не дам!
– Ну и ладно! – он резко отодвигает стул, Людмила повисает у него на плече.
– Темыч, не злись!..
Литвин вздыхает.
– Слушай, ну тебе-то что за забота, а? Ну, полетят они на этот Клык. Ну, случится там что-нибудь, – а про себя думает: «Права ведь Люська. Как пить дать – случится. И стопудово – что-то нехорошее». – Твое дело сторона. Кого ты там любила?
– Там Саша будет!
– Вот это служебное рвение! Или он тебе зарплату должен за полгода? Так переживаешь за начальника?
– Если бы только начальника… – вдруг тихо и совсем иным тоном произносит Люда.
Классическая концовка анекдота про боцмана и ведро. «После чего боцман грязно выругался». Вот и Артем сейчас оказался в той самой ситуации. Пара витиеватых выражений из русского многоэтажного вырвались у него совершенно непроизвольно. Схватился за лоб, позабыв про ужин.
– Вот скажи мне, Люся! Почему у вас… у… девушек… все через одно место?!
– Тем, не учи меня жить… Лучше помоги материально.
– Материально?!
– Соглашайся, Темушка. Пожалуйста. Христом-Богом прошу. Все, что хочешь, сделаю!
– Все, что угодно?
– Все!
– Ну хоть борща подогрей тогда, что ли… Совсем остыл.
* * *
Свое согласие на «хели» он дал только через два дня после того разговора с Люсей. За день до вылета. Не было у него уверенности, что поступает правильно. Но после слов Людмилы было четкое ощущение, что НЕ лететь будет еще более НЕправильным.
Зато реакция Семенова все же дала ему возможность почувствовать себя Санта-Клаусом. Саня обрадовался как ребенок. Впрочем, хорошего настроения это Артему не добавило.
Оставшийся день Литвинский потратил на подготовку, изучение карты, видео, забивание треков в навигатор, проверку снаряжения, упаковку рюкзака. В таких мероприятиях мелочей не бывает. А вечером, накануне вылета, у них очередной «совет в Филях».
– Литвин, что б ты там не думал… Я рад, что ты решил все-таки лететь с нами, – Кирьянов произносит все это так, как и всегда – с видом величайшего снисхождения.
Артем лишь сдержанно кивает в ответ. Алексею недостаточно такой реакции.
– Если хочешь, могу тебе уступить место открывающего гида, – все так же снисходительно.
– Нет уж… Когда ты работаешь закрывающим, быть открывающим… опасно для жизни.
Секундная пауза, а затем:
– Ты что сейчас имеешь в виду?!
– Ты сам знаешь.
Кирьянов взбешен. Он действительно знает, о чем говорит Артем.
Пару лет назад в группе Кирьянова погиб открывающий гид, напарник Князя, Ваня Маканин. Он поехал первым по кулуару и спустил лавину. И Кирьянов сделал все правильно, вроде бы. И поиск организовал, и откопали Ваню, в конце концов. Мертвого, задохнувшегося. Долго потом эту ситуацию обсуждали, и, учитывая травмы Маканина, не факт, что он бы выжил, даже если бы его откопали раньше на десять минут. Но у Артема были свои источники информации. На основании которых он был уверен, что Кирьянов мог бы действовать и порасторопнее. Мог и рискнуть собой ради спасения жизни друга. Это было его мнение, он его никому не навязывал. Но и скрывать его от Князя не собирался.
– Ты, видимо, полагаешь, Литвин, что охрененно много знаешь о том случае, да? Ты что, был там, ты все видел?! – у Кирьянова даже кулаки подрагивают.
– Я многое знаю о том случае. И я разговаривал с теми, кто это все видел, – ровно отвечает Артем.
– Да ты… Слушай, ты…
– Эй, мужики, брейк! – поспешно вмешивается Семенов. – Давайте сейчас не будем об этом. У нас завтра важный день. Не стоит трепать друг другу нервы и ворошить прошлое.
– Нет, я хочу выяснить, что он там себе возомнил!
– Если хочешь, я тебе поясню, – хладнокровно произносит в ответ Литвинский. – Но Саня прав. Не сейчас. После, – и, обращаясь уже к Семенову: – Давай еще раз проговорим план на завтра. С самого утра.
Кирьянову не остается ничего другого как согласиться. Иначе это будет выглядеть непрофессионально.
Глава 10. Полетная
Утро началось по плану, соответственно – рано. Подъем, быстрые сборы, дорога в аэропорт. Вопреки мрачным ожиданиям Артема, пока все складывается благополучно – ясная погода, штиль, идеально для «хели». Вертолет готов, заправлен и ждет их на летном поле.
КВС так же впечатлил. Седоусый, коротко стриженый, с пронзительным взглядом из-под сурово насупленных бровей. Опытен, серьезен, задает правильные вопросы. Хотя жаль, конечно, что у него столько этих вопросов. И ответы Сани совсем не того свойства, которые бы удовлетворили Артема.
Грузятся в «вертушку». Ну, с Богом…
Многим полет на вертолете внове, впервые. И гул, и вибрация, и мелькающие в окнах иллюминатора лопасти «железной стрекозы», и видные там же, но внизу – темная зелень тайги, белеющие пятна снежных полян, покрывающие собой окружающие холмы.
Спустя полчаса полета пейзаж под лопастями «вертушки» уже другой. Холмы сменились острыми пиками за две тысячи метров высотой. И названия у этих вершин соответствующие – Старый Зуб, Последний Пик… И вот он, красавец – Медвежий Клык. Бритвенно-острая вершина, с одной стороны – обрыв. «Вертушка» делает круг, второй, прицеливаясь на высадку. Все правила вертолетного дела говорят о том, что нужна опора на три точки, но на иглообразной вершине это сделать практически невозможно. Несколько неудачных попыток, надсадный рев машины, «стрекоза» зависает, балансируя, и, наконец, команда: «На выход!». На лицах ребят из группы отчетливо читается опасение, а если уж называть вещи своими именами – страх. Медвежий Клык показывает свой хищный характер.
Однако высадка проходит без эксцессов – все-таки гиды в группе опытнейшие, видавшие еще и не таких «хищников». Люди спущены, снаряжение выгружено, группа залегла на снегу, вжимаясь в него от сильного ветра, расходящегося от винтов. «Вертушка» стремительно взмывает вверх, подалее от опасной вершины. Есть! Первая высадка прошла удачно.
Отсутствие вертолета с молотящими воздух винтами на улучшении ветровой обстановки кардинально не сказывается. На высоте более двух тысяч метров ветер сильный. Снаряжение – лыжи, доски отпускать нельзя, унесет порывом к черту – или в обрыв, или вниз по склону. Склон, к слову сказать, по своей крутизне немногим от обрыва отличается. Хотя, насколько видит Артем, лишен торчащих камней и скальных сбросов, по крайней мере, в верхней части. Что не может не радовать. Остается надеяться, что привезенная Кирьяновым группа действительно сильная. Потому что «вертушка» улетела и теперь один путь – вниз. One way ticket.
Наконец, все встегнуты, последняя краткая инструкция, на пределе голосовых связок, чтобы перекричать ветер. Гиды обмениваются одними им ясными жестами, и Кирьянов срывается вниз по склону. Метрах в ста внизу останавливается. Отмашка рукой.
Артем поднимает руку и резко опускает.
– Первый пошел.
Пошел. Поначалу неуверенно, осторожно, но благополучно доехал до Алексея. Отлично.
Еще отмашка рукой.
– Второй пошел!
Верхнюю, самую крутую часть Клыка они проехали осторожно и без приключений. А дальше, по той же схеме – сначала Кирьянов, потом, по одному, с интервалом, группа, последний – Литвин.
После того, как была пройдена половина спуска, дисциплина в группе стала «хромать». Ребята позволяли себе спускаться ниже Кирьянова, начинали движение, не дожидаясь отмашки Литвинского. Артем понимал, почему. Видел не раз. Люди поймали кайф. В крови бурлил адреналин, заставляя забывать обо всем – о словах гидов, о правилах безопасности, о возможных последствиях. Нет ничего, только огромное снежное поле впереди, мгновенно набираемая скорость, бьющий в лицо ветер. Дыхание перехватывает, солнце слепит глаза и одно только желание – вперед! Ты должен быть первым, кто оставит на этом полотне свой собственный неповторимый росчерк.
Артем понял – сейчас ругаться бесполезно. После спуска, Бог даст, все обойдется, пусть Кирьянов проведет беседу со своими подопечными. Надо соблюдать правила, иначе быть беде.
Все спустились благополучно. Кирьянов пытается урезонить группу. На взгляд Артема, мог бы быть и пожестче. Ребята его явно слушают в пол-уха. Азарт, адреналин, гордость собой. Смотрят снизу вверх на вершину, с которой они только что спустились. Да, это впечатляет. Что-то подсказывает Артему, что поймавшую адреналиновый кайф группу будет ох как непросто держать в узде. Большие горы выносят мозг хлеще любого наркотика.
Литвинского продолжают терзать смутные опасения. КВС тоже хмурится и ворчит. После первой заброски пилот мрачно заявил Сане, что, если б он знал, что здесь будут такие места для высадки, хрен бы он согласился на этот вылет. Но теперь пилоту и его экипажу деваться некуда. И они летят на второй заход. Тот же Клык, только чуть левее по гребню. И снова долгая высадка с неудачной попыткой встать на три точки. И снова «стрекоза» зависает, балансируя на двух. И снова они удачно выгружаются. Артем гадает, каковы запасы их везения.
Второй спуск – под копирку с первого. Группа, поймав драйв и осмелев, рассыпается по склону уже после трети спуска. Леха мечется, пытаясь образумить ребят. Получается с переменным успехом. Артем медленно спускается последним, стараясь визуально контролировать весь склон и никого не выпускать из виду. И второй спуск тоже завершается успешно.
Внизу Кирьянов предпринимает еще одну попытку дать понять группе, что так делать нельзя. Ему быстро затыкают рот комплиментами и восторгами по поводу того, какие они с Саней молодцы, как все здорово организовано, какое редкое и эксклюзивное мероприятие им удалось провернуть и так далее. И Князь заражается общим адреналиновым безумием. Лишь Артем своим хмурым видом не вписывается в картину всеобщего братства смелых и отчаянных.
– Он у нас перестраховщик, – смеется Семенов, хлопая его по плечу.
Артем морщится, но молчит.
Третий спуск еще более безалаберный, даже – безбашенный. Но, тем не менее, успешный. Может быть, хватит уже испытывать судьбу?
– Саш, может, домой?
– Ты что?! Времени еще куча! Еще на один заход точно.
– Смотри, – Артем запрокидывает голову, глядя на вершину. – Мы весь гребень раскатали.
– Раскатали, – соглашается подошедший Кирьянов. – Предлагаю высадиться на соседнюю вершину. Вон туда, – указывает направление.
Артем поворачивается в указанную сторону. Пик выглядит устрашающе. Хмурится.
– Как этот пупырь называется, Саня? Я что-то не помню этой точки на карте.
– Вершина безымянная. Наши дали ей название Фак, – Семенов дополняет свои слова соответствующим жестом.
Литвинский наклоняет голову, присматриваясь.
– Хм… похоже. Слушай, ну там совсем нет места для высадки, как мне кажется.
– Кажется, – самоуверенно заявляет Алексей. – Ничем не отличается от Клыка. На Клык же высадились.
Артем с сомнением качает головой.
– А что говорит наш командир экипажа?
– Да очкует, само собой! – фыркает Кирьянов. – Ну и что! Кто платит – тот и музыку заказывает! Зато смотри, какие там полянки вкусные.
Склоны шикарные, что говорить. Но как до них добраться?…
Вертолет три раза облетает Фак, будь он неладен. КВС отрицательно качает головой. Семенов и Кирьянов настаивают, яростный спор. Еще один облет вершины. И пилот решается попробовать высадить неугомонную группу.
Экипаж даже не делает попытки встать на три точки. «Вертушка» зависает, пытаясь прижаться как можно ниже. Артем сидит в напряжении, ожидая команды штурмана на высадку.
Неожиданный толчок в бок. Поворачивается. Распахнутые в немом потрясении глаза одного из ребят, сидящего рядом с ним. Переводит следом взгляд в иллюминатор. Бл*ть!!!
Винт «стрекозы» вращается в каком-то десятке сантиметров от торчащего скального выступа. А штурман, высунувшись из кабины с другого борта, дает указания пилоту по маневрированию, стараясь прижать машину как можно ближе к вершине для безопасной высадки.
Кричать бесполезно, в «вертушке» гул и грохот. Толкает в бок Семенова, сидящего чуть ближе к кабине пилотов. Еще один потрясенный взгляд в иллюминатор. Винт уже почти касается острого каменного выступа. Саня реагирует мгновенно, срывается с места в попытке добраться до кабины и крикнуть пилотам, что они вот-вот зацепят винтом гору. Успевает сделать пару шагов по ногам ребят.
Он бы успел и больше. Вполне возможно, что он успел бы просигнализировать пилотам, и те бы выправили положение машины. Если бы не вмешались другие обстоятельства.
При заходе на посадку турбулентность становится особенно сильной. И отраженные от скал воздушные потоки качают вертолет, зафиксированный только на двух точках. Несильно, но и этого оказывается достаточным.
Словно в замедленной съемке Артем видит, как в мелкое крошево винт сносит верхушку камня. А затем сгибается и корежится сам винт, за ним второй.
Дальнейшее он не видит. Он чувствует. Удар в корпус. Машина содрогается, кренится на бок и, переворачиваясь, валится вниз, по склону.
Внутри все перемешивается, люди падают друг на друга. Удары тел о стены, поручни. Крики ужаса. Катастрофа.
Глава 11. Постполетная
Падение вертолета по склону остановила невидная снизу скальная расщелина. В нее «вертушка» и завалилась, вниз кабиной.
Артем даже сознание не потерял. Несколько ударов вызвали кратковременную дезориентацию, но сказалось умение группироваться при прыжках, поэтому, едва падение остановилось, Артем зашевелился, оглядываясь.
Сразу натыкается на безумный панический взгляд Кирьянова. В сознании, отлично. Кто-то стонет рядом. Залитое кровью лицо Саши. Они садились в вертолет последними, соответственно, оказались сверху, при таком положении машины – кабиной вниз. Но весь масштаб катастрофы оценить пока невозможно. Надо вылезти, осмотреться, потом начать вытаскивать людей. В ноздри бьет резкий запах керосина.
Двери заклинило, не открываются. Артем высвобождает ноги из-под чьего-то тела. Ударом ноги в пластиковом жестком ботинке с третьей попытки выбивает стекло. Кивает Кирьянову, тот начинается поспешно пробираться к нему. Вроде бы Леша руками, ногами двигает свободно. Значит, их уже двое, кто не пострадал и может оказать какую-то помощь остальным.
Артем высовывается из иллюминатора. «Вертушка» заняла собой почти всю расщелину, прямо перед его лицом – открытый склон. «Экипажу хана», – отстранённо думает Артем, глядя на задранный в небо хвост вертолета с медленно вращающимися обломками винта. Кабина в самом низу, наверняка разбита и смята. Выжить там невозможно.
Подтягивается на руках и вываливается наружу. Снаружи тоже пахнет керосином. Пробит бензобак, явно. Плохо, ох, как плохо. Скоро пары керосина достигнут критического объема и тогда… достаточно одной искры…
– Леха! – хрипит он в разбитый иллюминатор. – Подавай мне Сашку. Потом остальных!
Однако вместо Саши в проеме показывается голова Кирьянова.
– Лех, ты чего?! – не слышал он его, что ли? – Саню мне давай, он сверху!
Князь поспешно выбирается из иллюминатора, падает на камни, кашляет.
– Леш, ты как? – Артем наклоняется к нему. – Пострадал? Сломано что? Говори?!
Кирьянов медленно разгибается, встает на ноги. И Артем видит – трясущиеся губы, панический остекленевший взгляд.
– Блять, Литвин, щас же здесь все… – безумный взгляд в сторону покореженного вертолета. – Ты чувствуешь, керосином воняет?!
– Чувствую. Надо людей вытаскивать. Кого успеем. Лех, давай, я тогда в «вертушку», буду подавать, а ты принимай.
Кирьянов его не слушает. Шатаясь, шагает в сторону вертолета, начинает судорожно выдирать первую попавшуюся пару лыж из грузового отсека.
– Леш, ты чего?! Ты что делаешь?
– Артем, щас здесь все пи*данет к чертям! Надо сваливать!
– Эй, Леш, стоп! Погоди, ты что… Ты куда?!
Он все-таки слегка контужен, реакции заторможены, да и не смог бы он остановить Кирьянова, даже если бы попытался. И поэтому Артем просто стоит, слушает эхо своих слов и смотрит, как от него вниз по склону быстро удаляется фигура Князя.
Может, он и дурак, но за Кирьяновым не поедет. Просто не сможет.
Артем успел вытащить окровавленного, без сознания, но живого Сашку, оттащил подальше от «вертушки». Успел даже подойти обратно к машине.
В лицо бьет жаром, мгновенная вспышка пламени опаляет небосвод. Он слепнет, глохнет, опрокидывается назад. Но успевает перевернуться. И ползет, ползет от стремительно занявшегося погребального костра из машины и людей, прочь от языков пламени, которые лижут ему куртку. Мгновенно накаляются пластиковые ботинки, ногам нестерпимо больно, но он все равно ползет. Хотя бы до Сашки, и там залегает, уткнувшись в снег, накрыв полой куртки лицо Семенову.
Он лежит так долго, ощущая спиной обжигающе горячий воздух, слушая треск пламени и собственное бешеное сердцебиение.
А потом он сидит, привалившись спиной к скальному выступу – брату-близнецу того, который убил сегодня всю их группу. Сидит, отрешенно глядя на догорающий остов «стрекозы», вдыхая запах гари с примесью паленого мяса. Глаза его слезятся от едкого дыма, на душе пусто. А сверху, сквозь хрустально-прозрачный горный воздух на него медленно опускаются, печально кружась, крупные траурно-черные хлопья пепла.
У Сашки пробита голова. Кровотечение практически прекратилось, но он без сознания. Хотя это и к лучшему, возможно. Потому что… потому что шансов у них нет. На вершине горы, с которой уже не спуститься – все снаряжение сгорело. Можно, конечно, попробовать пешком. Но Сашку он не бросит. Да и что там делать, под Клыком? На десятки километров нет жилья. Все равно сдохнут, только внизу. Если уж умирать, то здесь – наверху.
К тому же, если и есть у них шанс на спасение, то только здесь, на вершине, рядом со сгоревшим вертолетом. В надежде на спасательную операцию. Когда станет ясно, что «вертушка» не вернулась, должны будут поднять другие машины вертолетного отряда. Найти их при свете дня труда не составит, учитывая, что они сообщили, куда именно летят. Так что разбитый вертолет сверху можно будет легко заметить. Только вот случится это в лучшем случае завтра. Значит, им предстоит провести ночь на горе. Как минимум, грядущую. А дальше… Лучше не думать об этом и озаботиться сиюминутными вопросами выживания.
Все чем он располагает – это то, что есть на нем и на Сане. Да, и еще рюкзаки, свой и Сашин. Осторожно переворачивает Семенова, стаскивает с него рюкзак. Проводит ревизию имеющегося в наличии.
Самая первая задача – тепло. Солнце уже садится, в горах темнеет рано. Через час здесь существенно похолодает, через несколько часов будет совсем холодно. Спички есть, но костер разводить не из чего, вокруг только камни.
У Сашки в рюкзаке очень кстати находится теплая флиска. У Артема же из тряпок только запасные рукавицы. Выбирает каменную площадку подальше от вертолета, закрытую от ветра, очищает ее от снега. Осторожно перетаскивает Саню, застегивает все возможные «молнии» и клапаны на его одежде, тепло нельзя терять. Прикрывает сверху флиской, на руки одевает вторым слоем свои варежки. Эх, маловато, но больше нечего. Большего он для Саши сделать не может, ближе к ночи ляжет рядом, обнимет. Артем вдруг усмехается. Был бы сейчас Семенов в сознании – уж он бы вдоволь поглумился на тему двух обнимающихся мужиков на лоне природы. Непременно бы «Горбатую гору» вспомнил.
Литвин вздыхает. Он тут, считай, один, на продуваемой ветром вершине горы, в абсолютной глуши, сидит и смеется. А что делать, с другой стороны? Не плакать же. Горные гиды не плачут.
Пока еще есть чуть-чуть света, надо обработать Сане раны. Полез в рюкзак за аптечкой. Выругал себя на чем свет стоит. Все-таки у него контузия и стресс. Вот же, в аптечке…
Он накануне потратил минут десять времени, размышляя – брать спасательное одеяло или нет. Потом решил, что весит оно всего пятьдесят грамм, а пригодиться может. И пригодилось! В непромокаемом, непродуваемом, теплоизолирующем одеяле Сашкины шансы нормально пережить холодную ночевку на горе, будучи в бессознательном состоянии, резко возрастали.
Укутал Сашу в одеяло, для надежности зафиксировал скотчем. Затем обработал, как мог рану, стараясь близко не прикасаться к краям пролома. Все, большего он для Сани точно сделать не может. Теперь можно подумать о себе.
У него есть термос. Чай беречь смысла нет, рано или поздно он все равно остынет. А вот обнаруженные в рюкзаке Саши фляжку (Открыл, понюхал. Традиционно – коньяк) и «Сникерс» лучше оставить на потом. На самый поганый случай.
Надел на себя дополнительную Сашкину флиску, поразмыслил и налил чуть-чуть коньяку в чай. И позволил себе наконец-то задуматься о том, что произошло. Осознать, что менее часа назад у него на глазах погибли более десяти человек. Некоторые из них, вероятно, сгорели заживо. А он сам, возможно, очень даже возможно, обречен на медленную и мучительную смерть от голода и переохлаждения. В компании тяжело травмированного товарища. Крайне печальные перспективы. Но смерть в горах приходит по-разному. И мнение Артема здесь не имеет ровным счетом никакого значения, если Белые Врата решили, что пришло время открыться.
Ту ночь на вершине рядом с Медвежьим Клыком он запомнил на всю жизнь. Постоянно ощущаемый холод, который не давал заснуть. Иногда он проваливался в некое подобие забытья, но тогда в полусне ему начинало казаться, что он засыпает, потому что замерзает окончательно, насмерть. И он просыпался, вставал, начинал ходить, разминая руки и ноги, разгоняя кровь. Ногам было особенно худо. Пластик оплавился, и снять или хотя бы ослабить туго застегнутый ботинок не было никакой возможности. Ступни сдавлены, кровообращение нарушено. К утру он уже не чувствовал пальцев на ногах. Зато он увидел самый незабываемый и долгожданный рассвет в своей жизни. Рассвет дня, который мог его спасти. Или убить.
* * *
Их постоянные препирательства с дядей Федором были причиной тому, что к работе «спасов» он относился с оттенком иронии и снисходительности. Как выяснилось, совершенно напрасно. На их поиски подняли два вертолета, которые вылетели, как только рассвело.
У него слезились глаза от бьющего прямо в лицо солнца. Но он упрямо смотрел туда, в сторону восхода, где две точки постепенно обретали размер и форму, превращаясь в такие родные силуэты Ми-8. Он стоял, глядя на подлетающие вертолеты, слушая гул винтов. По его щекам текли слезы. Нельзя долго смотреть на солнце.
Спасательная операция была подготовлена тщательно, несмотря на сжатые сроки. Падение вертолета – серьезное ЧП. В местном отделение МЧС по тревоге подняли два вертолета с самыми опытными экипажами. Они даже выяснили частоту, на которую была настроена радиосвязь в их группе. Это Артем понял, когда рация в кармане вдруг ожила хриплым голосом.
– Пострадавший, пострадавший, прием!
Смахнул влагу с лица, унимая дрожь в пальцах, аккуратно достал рацию, сжал в руках теплый пластик, как будто он был ему родной. Поднес к губам и произнес спокойно:
– Пострадавший на связи, прием.
– Пострадавший, видим вас. Доложите ситуацию.
– Вчера, примерно в пятнадцать тридцать местного времени при заходе на посадку на данную вершину… – Артем помолчал, передохнул… – вертолет зацепил винтом скальный выступ. Произошло крушение, а затем возгорание машины. Выживших… – он сглотнул. В горле вдруг пересохло. Повторил: – Выживших трое. Один уехал сразу после аварии вниз, о его судьбе мне ничего не известно. Здесь нас двое. Второй, – указал жестом в сторону лежащего Саши, надеясь, что его с «вертушек» видно, – пострадал в аварии. Черепно-мозговая травма, голова проломлена в районе виска. Как меня поняли, прием?
– Вас понял, – деловито ответил голос из рации. А затем, немного другим тоном: – Ты там сам как, сынок?
Сынок… Артем сразу представил, что с ним говорит кто-то, похожий на погибшего КВС – седой, опытный, многое повидавший. Как же так получилось?… Но не об этом сейчас стоит думать.
– Нормально. Травм нет. Замерз только…
– Тебя звать-то как, сынок?
– Артем.
– Так, слушай, Артем. Сейчас спустим спасательную люльку, вместе с ней спустится один из наших ребят. Надо будет погрузить в люльку пострадавшего. Поможешь? А то садится нам там некуда.
– Конечно.
– Хорошо. У нас тут врач есть, посмотрит сразу твоего друга… Потом займемся тобой. Как понял?
– Понял. Спускайте люльку. Я готов.
Наверху, в кабине вертолета, разговаривают пилот и штурман.
– Железные нервы у парня.
– Крепкий, точно. Но другие в такие авантюры не ввязываются.
После того, как на борт подняли Артема, вертолет сразу взял курс на базу – Сашу надо было доставить в больницу как можно быстрее. Вторая машина осталась – для высадки спасателей и разбора того, что осталось от разбившейся «вертушки».
Артема на борту тоже осмотрел врач. Самое большое опасение вызывали оплавленные ботинки и состояние ног в них. В вертолете нашлись инструменты, ждать не стали. И Артем, стиснув зубы, терпел, когда его, с помощью пилы и кусачек, буквально как устрицу из раковины, доставали из ботинок. Но оно того стоило. Ощущение ног, свободных от сдавливающего плена, было сродни оргазму. Правда, скоро в ноги пришла боль, но врач, оглядев, вынес вердикт, немало обрадовавший Артема: «Признаков некроза нет».
А потом он еще раз, более подробно, рассказал о произошедшем накануне. Его рассказ занял все то время, пока они летели.
