Текст книги "Полукрылые. Черные песни забвения"

Автор книги: Дарья Урбанская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Потом, когда Титов побольше узнал про Полукрылых, мама объяснила ему, что всех вылупившихся птенцов как можно скорее показывают опытному алконосту. Он поет им запрет, после которого невозможно никому из людей рассказать о существовании Крылатых, ни устно, ни письменно. Артем, конечно, сначала не поверил, что такое возможно. Да ну, бред какой-то. Как это вообще работает? Гипноз, что ли? Он пытался потом много раз, пробовал и одними словами, и другими, но так и не смог даже произнести «Полукрылый» в присутствии кого-то неосведомленного. Зато в лицее, с другими Крылатыми, с этим никаких проблем не возникало. Совершенно непонятно, каким образом работал этот запрет. Как, например, он определял, Полукрылый перед тобой или нет?

Одним словом, никто из птенцов не собирался нарушать правила прямо под носом у учителей. Поэтому Черниченко и приходилось изобретать разные ответы на вопросы про цвет его волос.

Время перевалило за полдень, когда Артем решил немного пройтись по вагону, чтобы размяться. После завтрака он практически сразу залез обратно на свою полку и все это время то читал, то дремал. От постоянного напряжения глаз начала побаливать голова, но спрашивать, нет ли у мамы или у кого-то из одноклассников таблетки, ему не хотелось. Тем более, что они и сами его игнорировали – как обычно.

Спустившись на пол, Артем выбрал направление против движения поезда и двинулся к концу вагона. В тамбуре оказалось свежо, оба окна, находившиеся друг напротив друга, были чуть приоткрыты. Он постоял немного, прислонившись лбом к холодному стеклу. Бесконечные деревья, деревья, забор, деревья, линия электропередач, снова деревья… Артем перебрался в соседний вагон и со скучающим видом прошел его насквозь, а потом вернулся обратно. Исключительно, чтобы убить время. Но когда он снова оказался в тамбуре, там уже было занято. На том же самом месте, где он стоял несколько минут назад, лбом к стеклу прижималась Вихрева. Неизменная черная кожанка осталась на ее спальном месте, и было немного непривычно видеть ее в спортивном черном топе, обтягивающем плечи и грудь и обнажающем полоску загорелой кожи на животе. Артем поспешно отвел глаза.

– П-привет! – неловко произнес он, вспоминая, что с того момента, как их класс вчера погрузился в поезд, они с Эллой не обменялись, кажется, ни единым словом.

Одноклассница покосилась на него и молча кивнула. Затем отвернулась обратно к окну и поинтересовалась:

– Что читаешь?

Титов и забыл, что зачем-то захватил с собой книгу. На самом деле это было довольно глупо, все равно нигде, кроме своего собственного места, в поезде не присесть, а стоя долго перелистывать страницы неудобно.

– «З-занимательную физику» П-перельмана. Т-там про всякие опыты п-прикольные, п-парадоксы научные и все такое.

– М-м-м, – протянула Вихрева, и по ее тону стало понятно, что она-то книжки про физические опыты никогда в жизни добровольно читать не станет.

Артему внезапно стало обидно за любимый предмет, и он сбивчиво заговорил:

– Я н-недавно возвращался в лицей и недалеко от пешеходного п-перехода, на пересечении улицы Б-бахтурова и п-проспекта Канатчиков, увидел бабушку. Она с-стояла рядом с шатким раскладным столом и п-продавала какие-то книги. П-подошел п-поближе, а там старые учебники – по м-математике, геометрии и ф-физике. Спросил ее, откуда столько…

Эл снова покосилась на него, на этот раз с удивлением.

– А она чего?

– С-сказала, что всю жизнь работала п-преподавателем высшей м-математики – по первому диплому, а по второму – специалист п-по ядерной ф-физике. А тут уволили, но выживать-то н-нужно, вот и распродает имущество. Н-ну я и купил П-перельмана. Денег у м-меня не было с собой т-толком, н-но она за сотню отдала.

– Ясно. Толку-то ей от твоей сотки, – фыркнула Вихрева. – Тоже мне помощничек. Но вообще да, грустная история. Так вот пашешь, стараешься, а кому это в конце нужно? Никому! С моей мамой точно так же все вышло.

Она резко замолчала, заморгав, и снова отвернулась к окну. Артем тоже молчал, неловко переминаясь с ноги на ногу. А про себя удивлялся тому выводу, который Вихрева сделала из его рассказа. Он вообще-то имел в виду совершенно другое. Что физика – она на все времена. Некоторые вон всю жизнь ей посвящают! И пятьдесят лет назад интересна была, а сейчас вообще столько новых исследований и открытий! Но, как видно, верно говорят, у кого что болит, тот о том и говорит…

А Элла тем временем совладала с непрошеными слезами и продолжила глухим голосом:

– Маму увезли на скорой в больницу, а меньше, чем через месяц, отчиму позвонили и сообщили, что нам нужно ее забрать. Порекомендовали даже список частных клиник, куда можно обратиться. А то у них мест для больных не хватает, а у нее, видите ли, «состояние стабильное». Махнули на нее рукой, понимаешь? Мы всех знакомых обзвонили, коллег с ее работы. Пытались найти врачей, которые готовы взяться за подобный случай. Все нам очень сочувствовали, но разводили руками. Если врачи говорят, что надежды нет, то чего душу рвать… Только потом я догадалась отцу сообщить.

– Что-то я з-запутался, – неуверенно проговорил Артем. – Т-так у т-тебя отчим или отец?

– И тот, и другой. С отцом мама давно развелась, потом снова замуж вышла. Сергей, он хороший, но о Крылатых нифига не знает.

– А твой отец, н-ну тот, который Полукрылый, он не м-может помочь с л-лечением?

– Сам он ятагарасу, – Элла махнула рукой. – Они не по этой части вообще. А знакомых каладриев у него нет. Во всяком случае, настолько хорошо знакомых, чтобы были готовы эЛПэ его бывшей жене спеть. Он предложил, конечно, один вариант… Все лучше, чем ничего.

– эЛПэ? – непонимающе переспросил Артем.

– Ну Лучезарную Песнь. Ты же в курсе, что это?

– А, з-знаю, конечно.

– Я бы все на свете отдала, чтобы мама пришла в себя. Но я ничего не могу сделать. Мне даже с птицей не повезло. Досталась эта… Бесполезная. Мерзкая. Тварь.

Ей явно было просто необходимо выговориться. Слова падали тяжело и горько. И при каждом она билась лбом об стекло, несильно, но ощутимо, отчего Артем вздрагивал. А еще он перебирал в голове детали ее рассказа и эгоистично размышлял, можно ли их с Вихревой теперь считать друзьями, если он знает ее тайну, и она уже второй раз жалуется ему на жизнь.

Немного успокоившись, Эл повернулась к нему лицом, оперлась спиной на дверь и поменяла тему.

– А ты какую птицу хотел бы, если б можно было выбирать?

Артем смутился.

– Ну н-не зна-а-аю… – протянул он.

– Ой, да ладно выделываться-то! Еще скажи, не думал об этом.

Конечно, он думал! Все птенцы думали, перебирали птиц в голове. Все имели на примете какой-то желанный вариант, хоть и прятали эту мысль глубоко в душе. Все равно смысла в этом было ноль целых и ноль десятых.

– Ну-у-у… н-наверное, я бы хотел, чтоб у м-меня п-проявилась… – Титов сделал паузу, а затем как в омут с головой прыгнул. – Дапэн-ниао!

Элла расхохоталась.

– Нехило ты замахнулся! Дапэн-ниао – это же вроде огромный китайский феникс, или типа того?

Артем нахмурился. Зря он ей сказал. И зачем его только потянуло откровенничать с этой… неуравновешенной.

А Вихрева все не унималась:

– Большие перспективы, великие свершения и удача во всем, да? – И припечатала сурово: – Не птица красит человека, а человек птицу. Был бы ты в душе Дапэн-ниао – не прошел бы мимо пожилой женщины в трудной ситуации, отделавшись жалкой соткой.

– Д-да что я м-мог сделать-то? Птица-то н-не проявилась еще… – Артем даже растерялся от такого нелепого обвинения.

– Да уж можно что-то придумать. Сейчас вон сколько возможностей, – сварливо проворчала Элла и окинула его неприязненным взглядом с ног до головы. – Разобраться, почему уволили, например. Вдруг несправедливо? Или работу другую найти. Да мало ли вариантов…

– Н-ну знаешь… – вскипел Титов. – Чья бы корова м-мычала вообще! Н-накидываешь мне варианты, чтоб п-птице соответствовать, а с-сама свою гарпию н-ненавидишь! А в чем она в-вообще виновата? Она – это ты и есть! Н-не зря говорят, что здоровое дерево дятел н-не долбит. Может, это ты с-сама и хотела своей м-маме навредить, а? М-может, достала она тебя, в-вот ты ее и того?

Элла отшатнулась, словно он отвесил ей пощечину.

– Да как ты такое можешь…

Но Артем еще не закончил.

– «Н-не птица красит человека», – перебил он ее, передразнивая тонким противным голосом. – Вот с-себе и поищи варианты, как стать т-таким человеком, чтоб не с-стыдиться своей крылатой с-сути!

Титов замолчал в ожидании какой-нибудь грубости. Он тяжело дышал, его грудь вздымалась от волнения, как будто он только что пробежал стометровку. Но Вихрева почему-то не торопилась отвечать. Она замерла с отсутствующим взглядом и молчала, словно что-то обдумывая. Внезапно дверь, ведущая из вагона, приоткрылась, и в тамбур высунулась голова Прилепиной.

– О, Титов, вот ты где! Тебя там мамуленька потеряла, обедать пора, – ехидно пропела голова и засунулась обратно, прежде чем он успел ей ответить.

Очень жаль, что так быстро исчезла. Артем поймал себя на кровожадной мысли, что с удовольствием бы сейчас ее немного прищемил дверью. Не дожидаясь реакции Эллы на его тираду, он молча развернулся и вышел из тамбура.

Глава, в которой много новых впечатлений

Поезд прибыл на Московский вокзал точно по расписанию. Когда они вышли из вагона, снаружи уже образовалась толпа. У другого края платформы также стоял поезд, только отъезжающий, а не прибывший, так что два потока пассажиров двигались параллельно друг другу, иногда сталкиваясь, расплескиваясь и образовывая человеческие водовороты. Когда учителя проверили и перепроверили, что никто не забыл в вагоне вещи, Антон Сергеевич, как наседка, повел своих цыплят в сторону вокзала.

Титов бросил прощальный взгляд на поезд, застывший огромной безжизненной гусеницей. Огромные выпуклые глаза-фары потухли, кабина машиниста была пуста. Пути справа и слева от серо-красного прямоугольника головного вагона тянулись параллельно друг другу, словно полоски на зебре, и резко обрывались, упираясь в бетонное ограждение. Словно говорили всем своим видом: «Это конечная. Точно. Сто процентов! Поезд дальше не идет, освободите вагоны».

Немного отстав, Артем догнал остальных как раз тогда, когда Тоня Коврова спросила:

– Антон Сергеевич, а нам долго до гостиницы добираться?

– Сейчас спустимся в метро, купим жетоны, а потом примерно минут двадцать ехать до нашей станции.

– А пересадку будем делать?

Но физик не услышал ее вопрос, поспешив вперед в сторону кассы.

– Н-нет, без п-пересадок, – ответил вместо него Артем. – И вокзал, и н-наша «Академическая» на одной ветке.

– На какой? – обернулась одноклассница.

– Н-на красной, – буркнул он и добавил недовольно: – Если так интересно, м-могла бы и сама п-погуглить.

Антонина посмотрела укоризненно.

– Вот вечно ты, Титов… Нормально разговаривать не пробовал?

– Как м-могу, так и г-говорю, – вспылил Артем. Он всегда очень болезненно воспринимал намеки на свое заикание. – Н-не н-нравится, н-не слушай.

– Да я не про это… – Тоня махнула рукой и замолчала, заметив подошедшую Милену Игоревну.

– Десятый класс! – громко произнесла учительница, привлекая внимание. – Камиль, подойди поближе. Слушайте внимательно. Сейчас Антон Сергеевич раздаст каждому по жетону. После турникета вперед бежать не надо. Ждем, когда весь класс соберется, и только тогда двигаемся дальше. На эскалаторе стоим спокойно, с правой стороны. Не бесимся и не толкаемся, ясно, Редькин? Нам ехать без пересадок, семь станций. Выходим из вагона на «Академической». Все понятно?

Ребята закивали и нетерпеливо протянули руки за жетонами. Милена Игоревна говорила про правила поведения в метрополитене так уверенно, что Артем невольно задумался, бывала ли мама раньше в Питере. И не спросить… Он же по-прежнему с ней не разговаривает!

Эскалатор полз вниз мучительно долго, словно растягивая удовольствие. Ребята, помня предупреждение, стояли каждый на своей ступеньке, но это совершенно не мешало им восторженно вертеть головами. Они разглядывали сам тоннель, ведущий вниз под углом, и начищенные до блеска фонари слева и справа от движущейся лестницы, установленные через каждые несколько метров. Вестибюль станции своим полукруглым сводом и уходящими вдаль полосками подсветки оказался похож на нутро огромного существа – кита или даже доисторического динозавра. Очень пафосного динозавра, надо заметить! Отполированные мраморные панели на стенах зловеще блестели в свете фонарей кроваво-красными прожилками. Белоснежная лепнина чередовалась с позолоченными деталями, создавая ощущение торжественности.

«Как будто мы в царском дворце, а не в метро!» – подумал Артем, глядя по сторонам.

До отеля, где были забронированы места, путешественники добрались без происшествий. От метро минут десять шли пешком. Афанасьева, конечно, не упустила случая поныть:

– Антон Сергеевич, долго нам еще? Я уже устала тащить чемодан.

– Ты же его катишь, а не тащишь, – резонно возразил Камиль, а Макс Редькин добавил: – А чего ты столько шмоток набрала на неделю?

Настя только закатила глаза, а затем с завистью глянула на Марину, которая довольно шагала налегке – ее сумку нес Максим.

В вестибюле гостиницы их уже ожидал менеджер, так что заселиться получилось быстро. Всех птенцов разбили по парам и выдали ключи от двухместных номеров на втором этаже. Артем с облегчением выдохнул, когда узнал, что его поселили с Черниченко. Перед тем как отпустить всех осматривать свои владения на ближайшую неделю, Антон Сергеевич подозвал ребят к себе.

– Сейчас у вас есть свободное время, можете разобрать вещи и отдохнуть. Из гостиницы в одиночку никто никуда не уходит, это, надеюсь, всем ясно? В три часа начинается церемония открытия олимпиады, так что в половину третьего встречаемся здесь, в вестибюле на первом этаже, и организованной группой идем в сторону места проведения.

– Идем? – переспросила Настя.

– Да, гимназия Сервантеса, где в этом году будет проходить наше мероприятие, находится недалеко отсюда. Еще вопросы?

Больше никто ничего спрашивать не стал, всем уже не терпелось подняться в комнаты и разведать обстановку. Артем тоже ощущал это возбуждение, ведь он раньше никогда не жил в гостинице. В прошлом году ежегодные соревнования для птенцов-девятиклассников прошли без его участия, так как он еще практически ничего не знал о Полукрылых.

– Ну хорошо, раз вопросов нет, тогда еще один момент, и идите. Я создал закрытую комнату в крылограме для нашего класса, всем вам выслал приглашения, добавляйтесь. Туда я буду присылать организационную информацию по олимпиаде. Например, сейчас там уже висит файл с программой и расписанием, если кому-то вдруг интересно, – Антон Сергеевич обвел учеников глазами и вздохнул. – Понятно, не интересно. Ну ладно, тогда увидимся здесь в половину третьего. Не опаздывать!

Несмотря на громкое название, гимназия Сервантеса выглядела совершенно несолидно. Настолько несолидно, что ее знаменитый тезка, написавший «Дон Кихота», вероятно бы обиделся, а то и оскорбился. Это было совершенно обыкновенное трехэтажное здание, с ремонтом не первой свежести на зеленых облупленных фасадах. После сверки списков и получения документов Антон Сергеевич поманил ребят за собой в сторону актового зала школы.

Помещение оказалось уже наполовину заполнено, но места, которые были выделены для их группы, оставались свободными. Артем плюхнулся на крайнее в ряду кресло, по соседству с Никитой, и огляделся. В целом актовый зал выглядел практически братом-близнецом зала из школы, где Титов учился раньше. До того, как узнал, что он Крылатый. Разве что занавес на сцене висел бежево-золотистого цвета, а не бордового.

Шум в зале начал стихать, потому что на сцену вышли двое – высокий седовласый старик, сухой, как палка, и такой же прямой, а также симпатичный улыбающийся мужчина лет сорока с намечающимся животиком. Он как раз и подошел к микрофону, а его спутник встал рядом, с важным и высокомерным видом опираясь на трость.

– Рад приветствовать участников нашей ежегодной олимпиады по культурологии в стенах гимназии! – мужчина выделил голосом слово «культурологии» и озорно подмигнул. По актовому залу прокатились смешки. – Меня зовут Глеб Александрович, и я один из организаторов нашего замечательного мероприятия. Не стесняйтесь обращаться ко мне в случае возникновения каких-то вопросов или проблем. Но прежде, чем мы перейдем к расписанию и основным правилам, хочу передать слово одному из старейшин Петербургского слета, Афанасию Петровичу, который в этом году курирует проведение соревнований.

Пожилой Полукрылый обреченно кивнул и подошел к микрофону. По его лицу было видно, что он не любитель выступать перед публикой.

– Спасибо, Глеб, – старейшина сипло откашлялся. – Я тоже хочу с большим удовольствием поприветствовать участников, и…

Старик говорил неразборчиво, вероятно, из-за того, что не подошел к микрофону на достаточно близкое расстояние. Артем перестал вслушиваться, тем более что тон говорившего совершенно не соответствовал его словам. Ни о каком удовольствии и речи не шло, Афанасий Петрович декламировал заученный текст, иногда подглядывая в бумажку, и на надменном его лице отражалось скорее раздражение от досадной необходимости присутствовать на открытии, чем радость.

– …так повелось, что мы называем себя Полукрылыми, отдавая дань уважения нашим крылатым ипостасям, – продолжал свое выступление Афанасий Петрович. – Названия эти – скорее дань традиции, как, например, и в случае с «психео» – ведь речь, конечно, не идет про души…

Выхватив из монолога эти случайные слова, Артем почему-то вспомнил, как мама рассказывала ему про психео. Он тогда только пытался разобраться в новом для него мире и по привычке мерил все мерками нормальных законов нормальной физики, которую так любил. В один из вечеров он спросил, что именно выпевания Полукрылых делают с энергией отрицательных эмоций, невидимой для обычных людей. И главное – зачем вообще тратить на это силы?

– Избавляться от психео – это обязанность всех Полукрылых, – убежденно ответила тогда мама. – Ведь, накопившись и плотно сцепившись друг с другом, концентрированные горе и злость тянут все светлое и радостное из людей, из природы, из всего мира вокруг. А что касается того, как… Мы точно не знаем, что происходит с нечистью потом. Кто-то из Крылатых считает, что выпевания дают возможность психео покинуть этот мир, очищают Землю.

– Я н-не понял, – насторожился Артем. – Что значит п-покинуть мир? Открывают п-портал, что ли?

– Возможно…

– Ва-а-ау! – его глаза загорелись. – А куда? В п-параллельную вселенную?

Мама засмеялась.

– Я же сказала, это только предположение. Одна из версий. Другие, например, полагают, что Песнь не переправляет энергию, а расщепляет.

– Это как?

– Будто рассеивает, разбирает на мелкие кусочки и уничтожает.

После того разговора Артем загорелся идеей и обрел цель. Ему казалось совершеннейшей глупостью, что их способности не изучены с точки зрения современной науки. Да-да, он понимал, что Крылатые не просто так столь тщательно оберегали информацию о себе подобных. На это было множество причин. Начиная от исторических свидетельств того, как испуганная толпа, крича про черное колдовство, расправлялась с непохожими и странными, а значит опасными личностями, и заканчивая всеми фантастическими фильмами о том, как правительство ставит на мутантах опыты и режет их на кусочки. Но Артем был уверен, что исследования возможностей Полукрылых можно организовать как-то скрытно, и намеревался в будущем этим и заняться.

Все это время старейшина Петербургского слета говорил и говорил, и Артему уже стало казаться, что они тут и заночуют. Судя по небольшому гулу, поднявшемуся в зале, его разглагольствования надоели не только Титову. Многие шепотом переговаривались, кто-то сидел, уставившись в экран телефона, кто-то вертел головой по сторонам. Кроме того, внимание собравшихся сильно отвлекали длинные столы, установленные вдоль окон. Они были заставлены блюдами с разнообразными закусками и фруктами. Со своего места Артем успел приметить как минимум три вида маленьких аппетитных бутербродиков, пока его желудок не сжался и не забурчал, недовольно напоминая своему хозяину, что тот с утра ничего толком не ел.

Наконец, микрофоном вновь завладел симпатичный и, главное, немногословный Глеб Александрович. А как только он объявил о завершении торжественной части и пригласил всех участников к фуршетным столам, то и вовсе стал казаться Артему лучшим другом. Подростки повскакивали со своих мест и бросились к угощению, как стадо оголодавших мамонтов. У ближайшего к ним столика мигом образовалась давка с того края, где лежали закуски, и очередь у торца, где официант в строгом черном жилете и галстуке-бабочке разливал напитки. При взгляде на его классический наряд Артему даже стало неловко за свои синие джинсы и футболку с принтом, хотя никто из класса тоже не был при параде. Впрочем, эту мысль практически сразу затмило кое-что другое – на столе перед официантом, среди стройных рядов пластиковых стаканчиков, стояла большая стеклянная чаша с полупрозрачным бордовым напитком, в котором плавали ягоды и кружочки апельсинов. От жидкости поднимался пар, а сама емкость была помещена на металлическую подставку, в середине которой – ровно по центру – трепетал оранжевый язычок пламени.

– Извините, пожалуйста, а это что? Зачем подогревать компот в аквариуме? – спросила у официанта незнакомая девушка, указывая на горелку.

Артем хмыкнул. Чаша действительно очень напоминала круглый аквариум. Он раньше не видел ничего подобного, так что прислушался в надежде узнать ответ. Но официант не успел ничего сказать, так как сзади раздался встревоженный голос подошедшей Милены Игоревны:

– Это что, пунш? Надеюсь, безалкогольный?

– Конечно, безалкогольный! – ответил ей второй голос, так и не дав официанту вставить ни слова. – Это всего лишь горячий сок с фруктами и пряностями.

Артем обернулся и увидел, что к маме подошел тот организатор со сцены, который помоложе. Без микрофона голос мужчины звучал намного приятней.

– Здравствуйте, я Глеб Александрович, – представился подошедший.

– Милена Игоревна, очень приятно. Лицей номер одиннадцать…

– …Волгоград, – закончил он ее фразу и улыбнулся. – Я запомнил, когда регистрировал. Приятно встретить, наконец, того, кто знает, что это за напиток.

Артем мог бы поклясться, что мама немного покраснела.

– Я пробовала его, когда ездила на семестр по обмену в Германию. Мы отмечали Рождество, и местные студенты знакомили нас с немецкими традициями, в том числе с… м-м-м… как же это называлось… – Милена Игоревна задумалась на пару секунд. – Вспомнила! Фойерцангеболе, «напиток огненных щипцов».

– Что еще за щипцы? – переспросила Настя Афанасьева, которая тоже стояла рядом и с интересом прислушивалась.

– Это историческое название. Раньше для приготовления использовали щипцы, а сейчас на емкость с пуншем кладут специальную решетку, а на нее – большой кусок сахара, который затем поливают ромом и поджигают.

Несколько девушек восхищенно охнули и переглянулись.

– Как вы все заманчиво описали! – Глеб Александрович изобразил руками аплодисменты. – У нас все то же самое, но без рома. И сахар уже внутри. А вот, кстати, и Афанасий Петрович! Пойдемте, я вас представлю…

И взяв по стаканчику с соком, взрослые немного отошли, чтобы не толкаться среди молодежи, сметающей еду. Артем тоже сосредоточился на том, чтобы успеть попробовать закуски, пока их не расхватали, и больше не прислушивался к разговору.

Через четыре бутерброда, один другого вкуснее, и порционный крабовый салат в круглой хрустящей тарталетке, он нашел глазами маму и недовольно нахмурился. Она по-прежнему стояла с организаторами, правда, теперь еще и в компании Антона Сергеевича, и рассеянно вертела в руке давно опустевший стакан. Кроме старейшины Петербургского слета, которому Глеб изначально собирался ее представить, к ним присоединились еще две незнакомки. Титов вздохнул и, положив на пластиковую тарелку пару бутербродов и немного винограда, понес маме. Хоть они и не помирились, но Артем знал, что она тоже ничего не ела с самого утра.

Когда он подошел, все замолчали, глядя на парня, а Афанасий Петрович и вовсе смерил его недоуменным взглядом, явно недовольный тем, что птенец без разрешения прервал беседу. Но Милена Игоревна лишь улыбнулась и, забирая тарелку, благодарно пожала руку сыну.

Глеб Александрович, воспользовавшись заминкой, подмигнул:

– Вот это я понимаю, правильный подход! Учителей нужно подкармливать, они потом будут оценки ставить хорошие.

– Глеб, чему ты ребенка учишь! – притворно возмутилась мама. – Вообще-то это мой сын, Артем, и он не за оценки радеет, я надеюсь.

«Когда это они успели перейти на ты?..» – пронеслось у Титова в голове, но додумать эту мысль он не успел.

– Сын, значит? Приятно познакомиться, молодой человек! – Старейшина протянул ему руку. – Значит, тоже Крылатый, здорово! Уже есть мысли, чем займешься после школы?

– Ему еще год учиться…

– Н-на физфак буду п-поступать…

Титовы, мать и сын, начали отвечать одновременно и замерли, неловко уставившись друг на друга. Все, кроме Афанасия Петровича, засмеялись, а физик и вовсе незаметно показал Артему оттопыренный большой палец. Ему такие планы явно пришлись по душе. В этот момент у одной из женщин в компании зазвонил телефон, она достала его из сумочки и приложила к уху.

– Да?

– …

– Ох… Как она сейчас себя чувствует?

Глеб и Афанасий Петрович встревоженно переглянулись.

– Конечно, я понимаю… И, как назло, именно сегодня… Ее кто-то сможет заменить?.. Завтра же первый день олимпиады!

Женщина завершила звонок и окинула остальных усталым взглядом.

– Звонили из комитета по образованию. Врач, которая завтра должна была дежурить во время соревнований, сломала ногу. Они ищут, кто может выйти вместо нее, но найти свободного медика, который при этом еще и Полукрылый, сами понимаете, не так-то просто… К нам могут отправить неКрылатого.

Повисло напряженное молчание.

– Если только на завтрашний день, – медленно произнес Афанасий Петрович, – то беда невелика. А вот послезавтра начинается практическая часть, там нужна скрытность.

– Несомненно, – она удрученно поджала губы.

Глядя на нее, Глеб Александрович вздохнул:

– Ну что же, отметить начало соревнований, увы, не получится. Прошу простить, но мы с Мариной Семеновной вас покинем. Пойдем тушить очередной пожар. В переносном смысле, конечно же.

Они развернулись, чтобы уйти, но внезапно их остановила Милена Игоревна:

– Подождите, может, я смогу помочь? Я каладрий, к сожалению, невеликого таланта, но уж безопасность детям обеспечить сумею!

– О, каладрии нынче так редко встречаются! – воодушевился Афанасий Петрович. – Ваше присутствие очень ценно, Милена Игоревна. Но у нас официальное мероприятие. Должен обязательно присутствовать дипломированный медработник.

– Да, конечно, я понимаю… Но в любом случае можете на меня рассчитывать.

Антон Сергеевич взглянул на часы.

– Давайте и мы начнем наших птенчиков собирать, время уже позднее, все устали после поезда… Пора возвращаться. Милена Игоревна, Артем, встречаемся через десять минут у выхода из актового зала, хорошо?

Учительница кивнула, а Артем, отводя взгляд, проворчал, не желая оставаться наедине с мамой:

– Я лучше п-помогу вам н-найти наших…

Глава, в которой совместное молчание оказывается уютным

Хоть Артему и досталась одна комната на двоих с Черниченко, не прошло и часа после возвращения с открытия олимпиады, как у них обосновались остальные парни из класса. Когда Камиль заглянул поинтересоваться, как они устроились, то присвистнул и, обернувшись через плечо, крикнул в открытую дверь своего номера:

– Эй, Макс, ты только посмотри на эти хоромы!

Прибежавший на голос Редькин возмущенно покачал головой:

– Ну нормально вообще?! Нас в какую-то кладовку поселили, а тут… – он деловито подошел к окну и отдернул шторы. – И вид хороший, не то, что у нас – дурацкий серый дом, окна в окна.

– И ничего не хоромы, – возразил Ник. Он тоже уже успел проинспектировать комнату одноклассников. – Может, на пару квадратных метров больше, всего-то. А вида никакого вообще нет, дерево ведь все окно загораживает.

Артем просто промолчал. Что бы он ни сказал, Макс найдет, к чему прицепиться. Но в этот раз и говорить ничего не понадобилось.

– Ну да, ну да, хорошо быть учительским любимчиком, – протянул Редькин, как будто бы не обращаясь ни к кому конкретно, и растянулся на одной из кроватей.

– Это н-не М-милена Игоревна распределяла всех п-по комнатам, – моментально вспылил Титов.

– А я и не ее имею в виду, – и Макс многозначительно подвигал бровями.

– Да п-пошел ты! – огрызнулся Артем, схватил телефон с тумбочки, резко выдрав из него шнур зарядки, и выскочил из комнаты. Уже закрывая дверь, он услышал издевательский заикающийся комментарий под аккомпанемент смеха остальных парней:

– Прикольно! Послал меня, а п-пошел сам.

Внутри Артема все клокотало от злости.

«Вот урод! До чего же он мерзкий! И эти его шуточки… Достал!»

Титов решил прогуляться по отелю, пока незваные гости не уберутся восвояси. Потому что сил слушать подколы Макса не осталось.

«Вот что он ко мне прицепился? Как будто получает удовольствие, когда меня бесит. Точно! Наверное, он энергетический вампир».

Артем попытался вспомнить, есть ли среди Полукрылых какая-то птица с похожими способностями, но ему ничего не пришло в голову. Ну разве что гарпии… Но они определенно не получали удовольствие от того, что внушали людям безрадостные мысли. Хотя нет, мысли они как раз и не внушали, а только эмоции. Мысли же у каждого свои всплывали, о самом больном и сокровенном.

Артем спустился на первый этаж и вышел в лобби отеля. Там, помнится, стоял диван, а значит, можно убить немного времени и почитать. Но, конечно, единственное удобное место уже оказалось занято. Неожиданно для себя Титов обрадовался, увидев, что на диване, сбросив кеды и поджав ноги, сидит Эл.

«А вот и гарпия! Легка на помине…».

Он устроился рядом, на другом конце не слишком-то в общем длинной тахты, и, копаясь в рюкзаке в поиске «птичьего корма», поинтересовался:

– А т-ты тут чего? Тоже с соседями п-проблемы?

Вихрева метнула в него злобный взгляд.

– Отвали!

Артем вспомнил, на чем закончился их последний разговор, и вздохнул. Он уже и сам не понимал толком, чего так вспылил в тот раз. Но насчет мамы Эллы он явно перегнул палку. Теперь было неловко.

– С-слушай, Эл, – он прочистил горло, – ты это… в общем, из-звини.

Одноклассница яростно листала ленту новостей в телефоне и даже не повернула головы в его сторону. Титов решил попробовать еще раз, все-таки он действительно был виноват. Но если не станет разговаривать, то и черт с ней! Больно надо уговаривать всяких психованных, укусит еще. Можно и молча почитать.