Текст книги "Пик затмения (СИ)"

Автор книги: Дарья Сойфер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

 6. Черное солнце

– Отлично… – Мара закатила глаза, злясь на саму себя за глупость и недальновидность.

Детский сад! И с чего она вдруг расслабилась? С тех пор, как открылась ее способность, общение с людьми превратилось в минное поле. Хотя какие там люди? Одни только перевертыши… И у каждого свои интерес. Как вот теперь сказать Сэму, что она облажалась? А отец?.. Боже, как он будет психовать…

– Тебе стоит следить за тем, что ты говоришь, – добила ее Кошкина. – Тебе еще повезло, что я из Верховного Совета.

– Повезло?! – горько воскликнула Мара и презрительно фыркнула. – Ваш дебильный Совет без мыла лезет в мою жизнь и никак не успокоится! И чем я вам далась?

– Ты прекрасно знаешь, чем, – спокойно ответила детектив, и в больший голубых глазах промелькнуло нечто, похожее на сочувствие. – Но я здесь не ради тебя.

– Вот как? И это случайность, что вы подкараулили меня у полиции? А рыжая кошка? Там, в участке? Это были вы?!

– Тебя никто не обманывал. И я понятия не имела, что ты приедешь в полицию, – резонно заметила Кошкина. – Если хочешь знать, я удивлена, что Эдлунд взял тебя с собой. Я бы туда ребенка не подпустила и на километр.

– Я не ребенок! – возмутилась Мара, чем привлекла внимание деда.

Инуит встревожено обернулся и посмотрел сначала на внучку, потом на подозрительную попутчицу.

– Все в порядке? – спросил он по-английски.

Мара переглянулась с Кошкиной. Врать не хотелось, но еще меньше улыбалось расписаться в собственном идиотизме. Все эти «я же предупреждал»… Нет, как-нибудь в другой раз. К тому же, Татьяна не была похожа на человека, от которого исходит опасность.

– Да, – для верности Мара широко улыбнулась и кивнула. – Все отлично. Немного поспорили.

Дед прищурился, но все же отвернулся, и Мара, уже понизив голос, повторила:

– Я не ребенок! Скажите правду: зачем вы ко мне прицепились?

Кошкина поморщилась, как будто кто-то пролил скипидар.

– Что за слова! Да, я знала, кто ты такая. Но мне правда нужно было в эти края. У меня здесь дела...

– А расследование? Если вы не за мной, то почему вы уехали?

– Я выяснила все, что мне было нужно, – Татьяна равнодушно повела плечом. – Они сейчас будут допрашивать твоего отца, а с ним я сама поговорю позже. Решила побеседовать с тобой в неформальной обстановке – и рада, что ты подвернулась под руку. Боюсь, правда, теперь нам придется пообщаться снова. Официально.

– Это из-за того, что я сболтнула про двойную жизнь Густава? – Мара пренебрежительно вскинула бровь. – Бросьте, детские фантазии.

– Ты же сама только что сказала, что не ребенок? – Кошкина не рассердилась, напротив, на ее лице появилось лукавое выражение. «Ну что, сыграем?» – будто говорили ее глаза.

– Это просто домыслы. Я все равно ничего не могу доказать, – парировала Мара.

У нее не было особого желания ввязываться в пинг-понг на выживание. Она не льстила себе: знала, что все равно не обыграет женщину, которая уже облапошила ее один раз. Если не хочешь попасться на мелочах, лучше просто молчать до упора.

– Тебе придется рассказать, – тихо, но с нажимом произнесла Кошкина. – Иначе это препятствование правосудию.

Мара медленно покачала головой.

– Не-а. Не выйдет.

– В каком смысле?

– Не получится навешать на меня эту юридическую мутотень. Я, может, не лучший ученик по праву, но самое полезное усвоила. Во-первых, я несовершеннолетняя. А значит, фиг вы меня допросите без соглашения и присутствия опекуна. А во-вторых, какое правосудие может быть при несчастном случае? Лодка взорвалась, трагедия, конечно. Но вам-то что тут делать? Заполняйте отчет и езжайте ловить настоящих преступников.

Кошкина отстранилась, пораженная дерзостью, изучая Мару словно впервые.

– Что, думали, я девочка-припевочка? – с вызовом спросила та.

Детектив округлила глаза и неожиданно расхохоталась.

– Нет, конечно, – выдавила она сквозь смех. – Про тебя легенды ходят в Совете. У агента Линкс, которую к тебе приставили весной… Помнишь такую?

– И вряд ли когда-то забуду.

– Так вот у нее мигрень от одного твоего имени!

– Жаль, что в департаменте работают такие слабонревные… – с деланным равнодушием отозвалась Мара, хотя в глубине души была польщена.

– Я знаю, что правила для тебя – пустой звук, – тоном искусительницы мурлыкнула Кошкина. – К тому же, закон на моей стороне. Я имею право допрашивать лицо, достигшее шестнадцати лет, наедине, если речь идет об убийстве и возможном конфликте интересов.

Самодовольство застряло в горле у Мары рыбной костью. Убийство?! Какого черта это должно значить?! Ведь лодка взорвалась на виду у всех, и уж если Густава пристрелили до пожара, нашлись бы свидетели…

– Убийство? – ошарашено повторила Мара вслух.

– У меня есть все основания считать, что да, – Кошкина вытащила смартфон и замолчала на время, вглядываясь в экран. – Пришел отчет судмедэксперта. Уже сравнили зубную карту… Травма левой берцовой кости… Похоже, жертва – это ваш Петерсон. И поскольку он имеет отношение к Линдхольму, то так или иначе связан с твоим отцом.

– Стоп, стоп, – Мара замотала головой. – Какой отчет по вскрытию?! Так быстро?! Но откуда?..

– Наши дела рассматривают в срочном порядке. Свои люди, ты же понимаешь. И все данные были в нашем доступе еще до того, как Юнссон добрался до компьютера. А отчет пожарных я получила полтора часа назад. Конечно, в своем департаменте они укажут, что причина возгорания – неисправность транспортного средства. Но у нас есть совершенно другая информация.

– И?!

Такси затормозило у аптеки на Биргер Ярлсгатан, и Мара, опомнившись, судорожно полезла за отцовской кредиткой. Ей до смерти не терпелось узнать, что там такое в отчете, и с чего Кошкина решила, будто Густава убили, но водитель не мог простаивать. Пришлось расплачиваться и выходить.

– Нам сюда? – Сэм указал на вывеску с крестом.

– Да, да, – рассеяно отмахнулась Мара. – Подожди секунду…

Кошкина, не торопясь, вылезла из такси и выжидательно посмотрела на дочку Эдлунда.

– Так что? – не выдержала та. – Что в полицейском отчете? А в пожарном?..

– Постой-ка, – невозмутимо улыбнулась детектив. – Раз ты смыслишь в праве, то, может, слышала такое выражение, как «тайна следствия»?

– Не-е-ет, – протянула Мара с таким разочарованием в голосе, с которым только поклонники сериала воспринимают обрыв эпизода на самом интересном месте.

– Мара, что происходит?! – требовательно произнес старый Нанук, и по его лицу стало понятно: выкручиваться бесполезно.

– Извините, что не представилась сразу, на то были свои причины, – на чистейшем английском ответила Татьяна и протянула старику значок. – Детектив Кошкина, Верховный Совет Солнцерожденных.

Сэм внимательно изучил железку с изображением, поднес к глазам, и на мгновение Маре показалось, что он собирается попробовать ее на зуб. Но нет, сдержанно вернул детективу символ Совета, коротко взглянул на внучку, а потом безо всяких эмоций произнес:

– На этом все, – крепко взял Мару за запястье и повел в аптеку.

– Но… – возмущенно захлебнулась та и безуспешно попыталась отдернуть руку. – Постой, мы же не договорили!..

– Договорили. Остальное мы выясним в другой раз.

– Постойте, мистер… как вас? – детектив засеменила следом, вцепившись в неудобную сумку. – Я не представляю никакой угрозы ни для вас, ни для…

– Это мне решать! – отрезал Сэм, и прямо перед носом Кошкиной захлопнул дверь аптеки. – Добрый день! – громко обратился он к фармацевту. – Я хочу сделать заказ.

Кошкина застыла за дверью, и Мара удивилась, как от свирепого взгляда этой рыжей фурии стекло не треснуло. Но нет, разгневанная детектив не только не стала рушить аптечное имущество, но и входить не решилось. Что-то остановило ее, как будто помещение находилось под магической защитой. А может, Сэм каким-то чудом успел нарисовать круг солью?..

Так или иначе, детектив из Совета поджала губы, развернулась и ушла прочь, оставив Мару в полнейшей растерянности.

– Чем я могу помочь? – прощебетала хрупкая белокурая девушка за прилавком, и Мара, вздрогнув, извлекла из кармана помятый список и рецепты.

Выгрузила все это на столешницу вперемешку с монетами и фантиками от лимонных леденцов, и снова бросила взгляд на дверь. Напрасно: Кошкина так и не появилась.

– Зачем ты?.. – начала было Мара, но Сэм коротко качнул головой.

Просто супер! Ни объяснений, ни доверия… Теперь шансов выяснить, что произошло на «Сольвейг» вообще никаких! Если полиция считает взрыв несчастным случаем, профессора они отпустят через жалкие полчаса. Успеть вернуться в порт, придумать способ вытащить из свидетелей хоть что-то… Нереально. Спасибо, дедушка! Удружил – так удружил!

Расплатившись, Мара забрала большой бумажный пакет и побрела к выходу. На улице дед огляделся по сторонам, как шпион, уходящий от слежки, и повел внучку в соседний магазин. Мастерски лавируя между вешалок с одеждой с неожиданной для старика-инуита ловкостью, он вырулил к примерочным. Снова обернулся, а потом указал Маре взглядом на пустую примерочную. Шагнул следом и задвинул шторку.

– О чем ты думала? – обрушился он на нее. – Я виноват, что позволил тебе общаться с незнакомкой, но уж никак не думала, что ты с такой охотой будешь рассказывать первой встречной все подряд!

– Ты о чем? Ты ведь не знаешь русского?..

– Не знаю. Но я знаю людей. И по твоей реакции видел, что ты о чем-то проболталась. А теперь скажи, чем это нам грозит?

– Ничего особенного, – пожала плечами Мара. – Я просто испугалась, когда поняла, кто она такая. Но это все ерунда! Я должна поговорить с ней снова!

– Ни за что.

– Должна! Взрыв на лодке не случаен. Это убийство, и я должна…

– Это тебя не касается! – сухо пресек ее Сэм. – Убийство или нет – я не позволю тебе снова влезть в дела Совета. Это опасно. Смерть твоей матери была уроком для меня. Если речь идет о защите моего рода, я готов на все, Мара.

Каким бы жестким не пытался казаться старый медведь, в его сиплом голосе сквозила боль. Спорить с отцом было проще – он горячился, входил в раж, отстаивал авторитет… Но Сэм? Его резкие слова резали по живому. И Мара, уже приготовившись возразить, что сама разберется, в последний момент спасовала. Язык не повернулся спорить. Обреченно вздохнув, она решила, что придется снова выкручиваться, врать и действовать тайком. Неприятно – но такова цена за спокойствие ближних.

– Они охотятся за тобой, – Сэм впился в нее свинцовым взглядом, как будто стараясь нащупать хоть крошечный комок благоразумия. – Теперь, когда Эдлунд оформил отцовство, это сделать трудно. Но не невозможно, помни об этом. Они найдут способ или устранить его, или отделить тебя… Я им не позволю.

– Окей, – она изобразила капитуляцию. – Как хочешь. Но я так и не увижу, что произошло с лодкой.

– Посмотрим, что можно сделать.

Всю дорогу до порта, Мара мучительно придумывала, как отвлечь деда. У нее оставалось совсем мало времени, чтобы найти Кошкину или хотя бы взглянуть на «Сольвейг». Сама не понимала, зачем ей это. Что может дать унылое зрелище обгоревшей яхты? И все-таки внутри навязчивое желание не унималось. Дятлом стучало по вискам, подгоняя фантазию.

Стащить у отца ключи от лодки и «уронить» их в решетку ливневой канализации? И пока мужчины будут ковыряться, чтобы их вытащить, как следует осмотреться? Написать кому-то из Совета? А кому? У Мары осталось два телефона: агента Линкс, которая по словам Кошкина ненавидела проблемную девчонку, и сэра Чарльза Уортингтона, отца Сары. Этот не станет шевелить пальцем без выгодной сделки, а Маре нечего было ему предложить. Вот же!.. Она выругалась про себя, глядя через, как неумолимо приближаются серая полоса балтийских вод и стройные ряды яхт.

Черт. Черт. Черт. Может, «забыть» в машине лекарства?.. И сделать вид, что укачало, чтобы не возвращаться?

– Лекарства не забудь, – будто прочитав ее мысли, бросил Сэм, и как по заказу такси остановилось. Пути назад не было.

Мара мрачно плелась туда, где недавно была целая толпа зевак. Фургончики телевизионщиков исчезли, уехала полиция. Останки «Сольвейг» вытащили на берег, и теперь они черным скелетом возвышались на прицепе специальной машины. Внутри что-то болезненно сжалось, к горлу подкатил ком. Разве можно так привязаться к вещи? К груде железа? Может, все дело в том, что у нее было имя? Нет, больше она никогда не назовет ни одну вещь человеческим именем. Чтобы не было так тяжело терять.

С трудом оторвав взгляд от лодки, Мара посмотрела на людей, которые стояли рядом. И моментально узнала высокую фигуру отца и мандариновую макушку Кошкиной. Так вот, почему она ушла! Решила добраться до профессора первой! Что ж, вряд ли она успела рассказать ему много важного. А на остальном можно с удовольствием погреть уши.

– Вот и вы! – с облегчением крикнул Эдлунд, завидев Мару и Сэма. – Поторопитесь, темнеет рано…

Кошкина улыбнулась, как ни в чем не бывало, и старый Нанук что-то проворчал на инуктитуте. Явно нелестное. Но вслух разборок не затеял. Ни он, ни детектив, потому что около погибшей «Сольвейг» стояли еще трое посторонних. Те два старика-спортсмена, которых Юнссон назвал свидетелями. И элегантный незнакомец с внешностью оперного певца, про которого каждая женщина за сорок сказала бы «красавец-мужчина». Не то, чтобы он был старым, но выглядел до жути самовлюбленно. Как будто считал себя подарком для публики. Если Нанду вздумает стать таким лет в тридцать, придется побрить его наголо.

– А вы, наверное, Мара! – поставленным баритоном произнес выпендрежник. – Столько слышал о вас…

Морской ветер бросил девочке в нос хорошую порцию одеколона. Жалко, что именно хорошую порцию, а не порцию хорошего. Мара скептически взглянула на шарф, небрежно перекинутый через плечо, кашемировое пальто, ботинки, начищенные до блеска тараканьих спинок. И бороду. Такой идеальной формы, что она казалась то ли приклеенной, то ли нарисованной.

– Ага, – кивнула Мара, стараясь дышать в сторону. – Круто.

– Я – Хуссейн Даниф, – сообщил мужчина, провел рукой по черным зализанным волосам и замер, будто вот-вот должны были раздаться аплодисменты.

Но никто не хлопал, и профессор Эдлунд поспешил нарушить неловкую паузу.

– Наш новый преподаватель, – он покосился на свидетелей, которые все еще паслись рядом и со старческим любопытством наблюдали за чужим разговором. – И тренер.

– Очень рада, – брякнула Мара. Не потому, что действительно была очень рада, просто чувствовала, что от нее ждут какой-то реакции. Непонятно, зачем, если они все еще у обгоревшей лодки, где был убит Густав. Их, черт побери, Густав! Какая разница, что за Абдурахман будет вести зимние трансформации?!

Ее тянуло к лодке, хотелось прикоснуться. Зачем? Сама не знала. Просто чувствовала, что должна это сделать. Черный остов удерживал взгляд, как маятник гипнотизера. И в голове бесконечными повторами звучала мысль «здесь умер человек». Это было и страшно, и мерзко, и одновременно манило.

Предупредительный возглас отца донесся глухо и словно издалека, но Мара машинально шагнула ближе и коснулась кормы. От огня краска вспузырилась и теперь застыла лопнувшими кратерами, как поверхность черной планеты. На мгновение перед глазами возник образ Густава. Его тело выглядело так же?..

Рвотный позыв был резким, неожиданным, и потому Мара не успела продышаться. Кинулась к краю парковки, выронила пакет с лекарствами, упала на колени и, облокотившись на бордюр, распрощалась с обедом. Обессиленно села, вытерла со лба холодный пот и вдруг увидела, что пальцы в копоти. На сей раз сумела сдержаться, медленно выдохнула, подняла лекарства, встала.

Ей вдруг стало жутко стыдно за свою слабость. Хорошо еще, что не грохнулась в обморок! Теперь ее и пушечный выстрел не подпустят к делу Густава! А ведь она совсем не впечатлительная! Просто укачало, наверное, в такси…

– Вытри лоб, ты испачкалась, – отец протянул ей платок.

Ему хватило такта не произносить вслух нечто вроде «Я же просил тебя держаться подальше!», но хватило и одного взгляда.

– Благодарю вас, мистер Клаусен и мистер Баккен, – с нажимом обратился Эдлунд к старикам-спортсменам. – Я рад, что увидел все своими глазами, мне было это важно. Понимаю, вы случайно засняли этот… – он замялся и сглотнул. – Этот взрыв, но иначе я бы так и не узнал… Спасибо.

– Да не за что, – густым хриплым басом отозвался тот, что покрепче. – Примите соболезнования…

– Всего доброго, – Эдлунд сунул руки в карманы. – Уже темнеет, мы и так задержались…

Он кивнул в сторону прокатной яхты, и Даниф, Сэм и даже эта ведьма Кошкина двинулись к причалу.

Мара сжала зубы. От обиды, досады… Да как так-то! Взять – и уехать? Густав погиб! Густав! Вы слышите, люди? Как вы можете плюнуть на все и ехать в дурацкую школу, чтобы там все хлопали новому преподу? Неужели вам все равно? И ничего не изменилось?!

– Мара, – настойчиво позвал Эдлунд. – Все ждут тебя одну.

– Да, я… – голос дрогнул, она прокашлялась и отвела взгляд, чтобы никто не видел, что она вот-вот расплачется. – Я хочу попрощаться с Густавом.

– Одна минута! – профессор положил на плечо Сэму, который явно хотел возразить. – Не заставляй меня принимать меры.

Вот как кивнуть, если слезы от одного движения могут пролиться? И тогда позор будет полным и несмываемым? Как сказать одно простое «окей», если из груди рвется рыдание? Мара молчала, надеясь, что это примут за согласие. Эдлунд вздохнул, и настойчиво повел всех за собой.

Она приблизилась к лодке. С трудом рассмотрела под сажей контур солнца. Удивительно, как он сохранился, если краска почти вся облезла или сгорела. Черное солнце. Теперь она увидела. Джо, что же с тобой будет… Судорожно всхлипнула, изо всех сил пытаясь удержаться. Мысленно подпирала руками и ногами шаткую плотину, но… Один щелчок. Словно внутри лопнула струна.

– Густав… – только успела шепнуть она. И полилось.

Плечи ходили ходуном, внутренности рвались и трещали по швам.

– Густав, прости… Пожалуйста, Густав… Ну как же так! Милый, добрый, Густав… Пусть все будет неправдой!

– Тише, тише, милая, – из-за собственных рыданий она с трудом разобрала чужой голос. Только ощущала спиной большую тяжелую ладонь.

Вытерла глаза рукавом, шмыгнула и обернулась: один из свидетелей смотрел на нее с жалостью и теплотой. Неужели чужой человек оказался более чутким, чем ее отец с дедом?

– Я… норм… В порядке, – выдавила она, собирая остатки эмоциональной плотины. – Мне просто… Мне его не хватает…

– Я понимаю, – пробасил старик.

– Они даже… Они не пускают меня! Не говорят ничего! Я что, ребенок? Я хочу знать, что случилось с Густавом! Он же… Он ведь нам всем был… Как такое могло?..

– Я не знаю, поможет ли это тебе. Но я могу переслать тебе видео. Ну, то самое… Только никому не говори.

– Правда?! – Мара стихла. – Давайте я продиктую номер…

– Мне долго возиться. На вот, – он неуклюже перенес вес с одной ноги на другую и вытащил из кармана какую-то бумажку. Старый чек, как оказалось. В другом кармане нашел огрызок карандаша, и Мара спешно нацарапала свой телефон.

– Я вышлю, – пообещал старик, и седой занавес его усов приподнялся, обнажая улыбку. – Не грусти, милая. Терять тяжело, но жизнь продолжается.

Он потрепал ее за плечо, и на долю секунды Маре захотелось обнять этого человека. Вообще-то она терпеть не могла, когда к ней прикасались посторонние, но сейчас было жизненно необходимо, чтобы кто-то обнял. А больше никто не рвался…

И все-таки она сдержалась. И выглядело бы это странно, и скандинавы любят личное пространство. И Сэм с папой потом весь мозг прополощут… Нет. Не маленькая. Обойдется.

– Спасибо, сэр.

– Да какой я сэр, – вдруг расхохотался старик-спортсмен. – Беги, тебя ждут.

Мара тряхнула головой и поспешила к отцу и остальным. И только взобравшись на палубу, обернулась и посмотрела, как мистер Клаусен, переваливаясь, шагает с другом к портовой кафешке. У входа задержался, вытащил что-то из кармана, и спустя секунду Мара услышала, как в заднем кармане джинсов что-то звякнуло.

Он выполнил обещание.

 7. Тонкости кошачьего сыска

Включить видео на лодке рядом с Кошкиной, Сэмом и отцом было нереально. И Мара, мучаясь от нетерпения, вглядывалась в темный горизонт и считала минуты до встречи с друзьями. Она посмотрит вместе с Джо, Брин и Нанду – только так. И пусть индеец сам скажет, что именно совпало с его сном.

Нельзя сказать, чтобы взрослые так уж пристально следили за Марой. Они ушли в разговор, и даже Сэм, который Эдлунда недолюбливал и обычно держался подальше, теперь внимательно вслушивался. Не говорил, нет. Но ловил каждое слово.

И все-таки Мара не решалась вынуть телефон. Один просчет – и она лишится единственного ценного трофея, добытого за день. Пусть лучше все разойдутся по комнатам, кабинетам и домикам… Интересно, нового преподавателя поселят в домик младших зимних? Или и вовсе сделают куратором новичков?.. Да нет, какой из него куратор. Всю дорогу сыпал сомнительными комплиментами в сторону Кошкиной, и Мару не покидало ощущение, что она в одиночку умяла трехъярусный кремовый торт. Тошнило, одним словом. Неужели и правда восточные мужчины такие… Стоп. Араб, значит?

– А это не вас случайно арестовали из-за той истории с терроризмом?.. – ее чересчур громкий вопрос заставил всех замолчать.

– Мара! – одернул дочь профессор. – Это невежливо!..

– Бросьте, – широко улыбнулся Хуссейн Даниф. – Это был я. Ждал Густава, не мог дозвониться. Потом телефон сел… А тут журналисты. Пришлось устроить шведской полиции небольшой спектакль, и мне повезло, что мисс Кошкина принесла сменную одежду. Куда бы я без ее помощи с перевоплощением? Шведский офицер дался мне нелегко, и хорошо, что Татьяна раздобыла его волос, пока была кошкой. Я ведь могу называть вас по имени, Татьяна? Такая редкость, чтобы женщина была не только красивая, но и умная, как… – он понизил голос и провел рукой по волосам.

Причем непонятно было: они зализаны гелем, или просто засалились оттого, что он постоянно их приглаживал.

Мару передернуло, и она издала звук, похожий на «кххх». Словно пыталась очистить горло от прилипшего волоска.

– Мара! – снова возмутился профессор, но она закатила глаза и буркнула нечто, отдаленно напоминающее извинения.

Отошла к борту, облокотилась на перила, глядя в темноту. Нет, если отец назначит Хуссейна куратором, это будет фееричная глупость.

Тихие шаги за спиной предвещали нотацию. Мара не обернулась и даже не дернулась в сторону. От судьбы не уйдешь, да и с лодки никуда не деться. Можно было бы улететь, но тогда потом она бы не вылезла из наказаний до самого зимнего солнцестояния. Вздохнула и приготовилась выслушивать правила хорошего тона от отца или очередные опасения от деда. Но порыв ветра донес еле уловимый кошачий запах.

– Поговорим? – мягко спросила его обладательница по-русски.

– Вы? – удивилась Мара.

– Ну, нам плыть еще около часа, если не ошибаюсь. И я не хочу потерять это время зря. К тому же, еще один комплимент от господина Данифа… – Кошкина поморщилась. – И я верну его шведской полиции со всеми потрохами.

Мара фыркнула от смеха и почувствовала прилив симпатии к детективу из Совета.

– Не смешно, – потерла нос детектив. – Нюх – мой главный инструмент. И как я буду работать на обыске…

– Обыск? – Мара напряглась.

– А зачем мне, по-твоему, на остров? Я должна осмотреть жилье Петерсона, опросить всех, кто его знал. Долгая и кропотливая работа.

– Но почему вы все-таки уверены, что его убили?

– Послушай, я никогда и ничего не рассказываю просто так. Я чувствую: тебе что-то известно. И хочу это выяснить.

– Да ничего такого! Ерунда…

– Нет, – отрезала Кошкина и понизила голос. – Ерунда или нет – я решу сама. Мне нужно твое содействие, и я буду держать тебя в курсе. Что скажешь? Баш на баш.

Мара закусила нижнюю губу. Уж больно сомнительно все это выглядело. Чтобы представитель Совета, опытный детектив просил о помощи девочку… А это обещание держать в курсе? Взять – и на полном серьезе поверить, что кто-то собирается пустить чужака за кулисы расследования? Чушь. С другой стороны… Ну в чем риск? Рассказать про Союз Четырех? Скорее всего, эту историю Кошкина отбросит, как детские выдумки. А вот за проникновение в жилище Густава и взлом его компьютера по голове не погладят. И сны Джо могут вызвать ненужный интерес. Если кто-нибудь додумается связать способность индейца с недавними экспериментами, начнется массовая истерика, и Маквайана уже не оставят в покое. Хотя… Зачем вообще упоминать Джо? И остальных? На Линдхольме каждый знает: Мара не вылезает из наказаний. И не так давно ей было велено вымыть лестницу на маяке. Лестницу – на маяке. В средние века пытали гуманнее. Так почему бы не сказать, что она случайно заглянула к Густаву за тряпкой, его не было, а включенный ноутбук стоял на столе…

– Баш на баш, – довольно улыбнулась Мара. – Так почему вы думаете, что Густава убили?

– Нет-нет, – Кошкина медленно покачала головой. Даже в полумраке было видно, как хитро поблескивают ее глаза. – Сначала ты.

– Окей, – дернула плечом Мара, обернулась на всякий случай: отец и Сэм что-то обсуждали с Данифом. Двигатель шумел достаточно громко, чтобы заглушить разговор. А русский язык был вишенкой на торте предосторожностей. – Только между нами!

Нет, на то, что Кошкина будет держать язык за зубами, Мара даже не надеялась. В лучшем случае сразу выболтает отцу, в худшем – перешлет полный отчет с картинками в Верховный Совет. Но если не снабдить историю грифом «совершенно секретно», в нее никто не поверит. Поэтому для достоверности пришлось изобразить, что решение далось с трудом.

С видимой неохотой Мара выдала Кошкиной заготовленную версию. Густав, мол, оставил компьютер включенным, а там – письма высшим чинам Совета с четкими инструкциями к действию. Причем не абы какими, а теми, что были выполнены в точности.

– Ты обсуждала это с кем-то? – серьезно спросила детектив.

– Из взрослых? Нет, конечно. Так, поспрашивала издалека про Союз Четырех. Но даже миссис Дзагликашвили, наш преподаватель мифологии, считает его легендой. А уж она-то верит во все подряд! В пророчества и всякую ерунду, – Мара внимательно посмотрела на собеседницу: рыжие кудри в густой фиолетовой темени казались кровавыми.

– А твои друзья?

– Ну, только Брин… Бриндис Ревюрсдоттир. Но ей не живется без загадок. Она вечно должна что-то распутывать, выяснять, вызнавать… Так устроен ее мозг, сами увидите. Поэтому я не знаю, насколько смогла помочь. А теперь ваша очередь.

Кошкина ухмыльнулась, блеснув зубами.

– Хорошо. На видео, которое удалось заснять свидетелям, в огне смутно виден силуэт Густава Петерсона. Но он не двигается.

– В смысле?

– Думаю, ты сама сможешь это разглядеть. Ведь Клаусен переслал тебе запись?

– Мне?! – чересчур высоким голосом переспросила Мара и кашлянула. – Не-е-ет. Он просто выразил эти… соболезнования. И хотел поддержать, все такое…

– Мара, – Кошкина посмотрела на нее с такой иронией, с которой обычно взрослый человек выслушивает детское вранье про то, что конфеты утащили соседи или инопланетяне, из маленького, перепачканного шоколадом ротика. – Говорю же: посмотришь сама. Во время пожара Густав сидел неподвижно.

Мара сглотнула, но отпираться не стала. Поражения она умела принимать с достоинством. К тому же, любопытство оказалось сильнее.

– А если он, к примеру, спал? Или задохнулся угарным газом?

– Ну, шведская полиция решила, что он был пьян. Пьяные люди часто сгорают заживо, даже не проснувшись. Определить содержание алкоголя невозможно, и эту версию, скорее всего, признают официальной. Но…

– Но Густав не пил?

– Именно. У основания черепа есть травма. Возможно, она появилась после смерти, но я считаю иначе. Да и возгорание на яхте, которая регулярно проходит техосмотр, сомнительная вещь.

– Вот тут вы правы, – с энтузиазмом закивала Мара. – Густав обожал «Сольвейг». Нельзя, наверное, так говорить, но даже лучше, что он был на ней. Потому что он бы все равно не пережил потерю лодки. Буквально позавчера канифолил ее так, как не каждый… – картинки всплыли в памяти, и голос прервался.

– Позавчера, говоришь? – Кошкина прищурилась. – Натирал канифолью?

– Да нет, это выражение такое, – Мара на мгновение отвернулась и глубоко вздохнула. – Чем-то полировал или чистил… Ну, он постоянно с ней возился.

– Хорошо, – задумчиво протянула детектив. – Хорошо… Ладно, думаю, на этом пока все. Остальное покажет обыск.

А обыск не заставил себя ждать. Как только прокатная яхта пришвартовалась к пристани, Эдлунд заторопился в главное здание. Последние полчаса путешествия профессору названивала Вукович, и из обрывков фраз Мара поняла, что в Линдхольме очередные проблемы. Поэтому сразу у маяка отец пихнул ей ключи от каморки Густава, а сам широким шагом направился по узкой косе к пансиону. Хуссейн Даниф спешил следом, для него перемена климата после Арабских Эмиратов была чересчур резкой. А Сэм замыкал процессию. Дед успел известись, переживая за Роба. Пухлый нытик не отличался особой самостоятельностью.

Ужин давно закончился, поэтому во всех домиках приветливо горели окошки, ветер приносил приглушенный гомон голосов. И от этого стоять на влажном щебне в диком холоде был еще неуютнее. Хотелось немедленно сварить какао, сбегать к Брин за маленькими зефирками и залезть поскорее на любимую койку…

– Идем, – безжалостно прервала мечтания Кошкина, и Мара подняла плечи, пряча замершие уши. Она близка была к тому, чтобы повязать шейную бандану на голову, как бабушкин платочек, но гордость не позволяла.

Дверь маяка неприветливо скрипнула, по выключателю пришлось постучать – он не всегда срабатывал с первого раза. Тусклый желтый свет выхватил из темноты потертые ступени и голые кирпичные стены. В очередной раз Мара подумала, что жить здесь мог только человек, который либо очень любил свою работу, либо ненавидел других людей.

– Сейчас, – выдохнула она, и изо рта вырвалось облачко пара.

Еще бы: Густава не было вторые сутки, внутри никто не топил. Замерзшие пальцы плохо слушались, и большой ключ с клеймом в виде солнца не сразу попал в отверстие.

– Тут немного заедает… – прокряхтела Мара, прижимая дверь плечом.

Провернула ключ дважды и, наконец, открыла жилище для обыска. Минут пятнадцать назад отец ей четко сказал: «Открой детективу – и пусть делает, что хочет. Иди в столовую, я попрошу синьору Коломбо разогреть ужин». Но кто станет думать о еде, когда можно понаблюдать за самым настоящим расследованием?!

Мара внутренне подобралась, – больше не хотела раскисать от мыслей про Густава. Для верности сжала в кармане кулак, чтобы ногти впились в ладонь: легкая боль отлично отвлекает от сантиментов.

Она снова оказалась в знакомом помещении, но теперь постаралась взглянуть на комнату глазами следователя. Что там было про дедуктивный метод?..