Текст книги "Я знаю, что делать (СИ)"
Автор книги: Дарья Сорокина
Соавторы: Владимир Кощеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Я знаю, что делать
Дарья Сорокина, Владимир Кощеев
Я знаю, что делать
Пелена рассеялась. Абигейл несколько раз моргнула, пытаясь понять, где находится. Засыпала в своей палате на жёсткой больничной койке. Помнила вкрадчивый голос доктора Вайнштайна, успокаивающий и обещающий, что кошмары скоро прекратятся. Она верила и слушалась.
– Если увидишь что-то странное, не укладывающееся в рамки действительности, знай – это действие препарата. Постарайся успокоиться, оглядись! Ты сразу поймёшь, это сон.
Абигейл успокоилась, насколько было возможно. Благо обстановка в комнате расслабляла: мерцающие в камине угольки, постепенно тускнеющие газовые лампы. Чем ярче разгорался день, тем слабее становилось сияние энергетических светильников. Добрый отчим объяснял это свойство мудреным словом: фотоэффект.
Он хороший человек, убеждала себя девушка. Даже когда опекун упёк её в лечебницу для душевно больных после смерти матери.
Он хороший человек, повторяла Аби, когда мужчина присвоил наследство и сбежал на юг Империи.
Он... Больше девушка старалась не думать о нём.
Найти что-то странное. Взгляд Абигейл скользил по стенам, увешанным портретами зажиточной семьи. Почему в воображении она видит именно их? На лицах ни капли надменности, лишь уверенность и достоинство людей, всего добившихся упорным трудом.
Такой же взгляд был у Аби, пока не оказалась в доме для душевнобольных. Теперь же в карих глазах затаились кротость и слепая покорность судьбе.
Волосы на висках главы семьи тронула седина, но он не казался старым. Напротив, жизнь и здоровье буквально лились с холста. Совсем другая картинка предстала рядом на кровати. Те же лица, что и на портретах, только с застывшим навеки в остеклевших глазах ужасом.
Абигейл не закричала. Ведь это всего лишь сон. Ничего удивительного, что ей привиделся дядя и его семья. Она давно переживала за них. Неприятное чувство надвигающейся трагедии прочно поселилось в сердце. Вайнштайн говорил, потаённые страхи часто обретают форму ночных кошмаров. Бояться не нужно.
Девушка смахнула со лба липкую чёлку. Ладони были шершавыми от застывшей крови. Это тоже нормально. Просто очень реалистичный сон. Сквозь пелену и слабость проступил запах смерти. Металлический, наверное, так пахнет лезвие пресловутой косы. Аби рассмеялась внезапному каламбуру, а затем смех перерос в неконтролируемую истерику.
Такой её и застали подоспевшие констебли. Молодого практиканта вырвало ещё в холле. Слуги семьи Элрих лежали вповалку с разорванными глотками. Кто-то сжимал в бледной руке кофейник, кто-то держал щётку для обуви. Но самое страшное творилось в спальне.
Преступница рассадила спиной к стене Фридриха с супругой в окружении детей. Законники судорожно сглотнули, проследив за окровавленной рукой хрупкой обезумевшей девушки. Она указывала на семейный потрет над камином и жутким голосом спросила:
– Похоже?
* * *
– Итак, смерть наступила примерно, – взгляд голубых глаз остановился на настенных часах, – в три часа двадцать минут по полуночи. Причина смерти – вырванное горло.
– Вырванное? – переспросил стоящий рядом детектив с блокнотом в руках. – Это что же, маленькая девчонка их порвала? Всю семью?
Молодой прозектор пожал плечами.
– Я только констатирую факты, господин детектив, – он почти нежно погладил изуродованную глотку магната. – Хрящи, которые должны располагаться, где сейчас зияет эта очаровательная дыра – отсутствуют. То есть, их удалили.
– Когтями? – уточнил, делая пометку, детектив.
– Скорее, зубами, – Отто склонился ниже над трупом и принюхался, вызвав на лице детектива недоумение. – Хм, а кто жертва?
– Фридрих Элрих, странно, что ты не узнал нашего богатея, – детектив выудил сигарету и огляделся вокруг. – Не против, доктор, я закурю, а то воняет у вас...
Отто отмахнулся. В прозекторской и так постоянно царил смрад: формальдегид, разлагающиеся трупы, неизменный хлор и, разумеется, человеческие экскременты. Запах табака в таком месиве едва ли уловим.
Прозектор выпрямился и оглядел одежду убитого. Вот здесь брызгала кровь господина Фридриха. Вот следы от упавших рук, когда жертва уже не могла дольше закрывать дыру в горле.
На дорогом домашнем костюме, покрытом засохшей кровью, что-то явно было лишним. Отто отошел к столу с инструментом и, перебрав несколько блестящих железок, вернулся к Фридриху с пинцетом в руке.
– Что-то нашли, доктор?
Вместо ответа прозектор аккуратно отделил от окровавленного лацкана небольшой клочок ткани и поднял на свет.
– Да что там такое? – смахивая пепел прямо на пол, повторил детектив.
– Я уже видел эту субстанцию, – пробормотал Отто. – Ею повреждены органы жертв чумы из нижних кварталов. Но как девушка из хорошей семьи могла заразиться в Асилуме?
– Девушка ли?
– Девушка, ну или настоящий убийца, – кивнул прозектор. – Видите ли, господин детектив, когда тебе вырывают глотку, – он зажал собственное горло окровавленными перчатками. – Ты изо всех сил сдерживаешь основной кровоток. Обратите внимание, как испачкана одежда – строго под пальцами спускались струйки крови. А вот это, – он приподнял рукав трупа, – кровь нападавшего. Я не вижу, как иначе могла быть запачкана эта часть одежды.
– Так и что в ней, в крови нападавшего?
Отто отложил оторванный кусок в сторону.
– Кларафаль, господин детектив.
* * *
– Господин Вайнштайн, оно не прекращается, – Абигейл сделала несколько шагов в сторону ошарашенного доктора.
Загремели наручники и цепи на ногах, девушка споткнулась и упала на пол, ударившись лицом о кафель в приёмной лечебницы. Констебли не бросились ей на помощь, так же стоя безмолвными статуями со взведёнными револьверами.
Вайнштайн осторожно коснулся спутанных окровавленных волос пациентки.
– Аби, – выдохнул мужчина, – что ты натворила?
– Доктор, оно не прекращается, помогите! – на лбу девушки выступил холодный пот, а всё тело изламывало судорогой.
– Господин Вайнштайн, как вы допустили, что буйнопомешанная сбежала из вашего заведение? – подал голос один из стражей.
– Леди Абигейл не буйнопомешанная, – оскорбился доктор, – Она шла на поправку и была вольна покидать лечебницу в любое время.
– Тогда как вы объясните, что она голыми руками отправила на тот свет с дюжину человек сегодня ночью?
– Я не... Дюжину?! Господь милосердный! Кто пал жертвой моей подопечной? – упавшим голосом спросил Вайнштайн.
– Фридрих Элрих с семьёй и слуги поместья. Как вы это прокомментируете, доктор? – настойчиво требовал констебль.
Вайнштайн побледнел:
– Это же родной дядя Абигейл... Бедное дитя! Она последнее время много говорила о нём. Считала, ему угрожает опасность. Я неверно расценил её одержимость, – причитал врач.
– Вашей пациентке прямая дорога в Нортгрубе, и после на виселицу, а вас ждёт дисциплинарное слушание, – пригрозил страж порядка.
– Делайте со мной, что хотите, но я не отдам вам Аби, пока расследование не будет закончено, – Вайнштайн склонился над скулящей девушкой, изо рта которой текла густая белая пена, и с любовью погладил пациентку по спине. – Она не могла сотворить такого, я уверен.
* * *
Энергомобиль шуршал резиной шин по мостовой, прыгая на ухабах. Дорога за чертой города превращалась в ужасную трассу с препятствиями – на каждой кочке подбрасывало так, что клацали зубы, а голова билась о крышу.
– Проклятые дороги, – прошипел водитель, выпуская облако сизого дыма изо рта – сигарета, зажатая в зубах, почти истлела, но дорога не позволяла оторвать рук от руля. – За что мы налоги платим, господин прозектор? Геттинбург! – он презрительно хмыкнул и затушил-таки окурок. – Чтоб меня черти взяли, если я еще хоть копейку отдам на дорожные расходы, господин прозектор!..
Отто не отвечал. Впрочем, водителю и не требовалось ответа – разговаривать о политике в среде имперских служб было большей нормой, чем непосредственно выполнять долг. Да и хаять власть вошло в моду, когда Император отдал указ о «свободе слова».
И хотя вас еще могли до смерти забить дубинками полицаи, если призывать к сепаратизму, но обличение коррумпированных чиновников – стало правилом хорошего тона. И, по мнению Отто Ляйхе, подогревалось самим Императором.
По крайней мере, на волне всеобщего негодования то один зарвавшийся чиновник, то другой – попадали в Нортгрубе. А уж оттуда поступали без головы прямо в печь государственного крематория.
Перебирая отчеты вскрытий, Отто не мог избавиться от ощущения, что погибший Фридрих Элрих напрямую связан с чумой, вот уже который год выкашивающей жителей нижних кварталов. Но как?
Кларафаль, особый компонент, добываемый в шахтах господина Элриха, использовалась для создания энергетических накопителей.
Сами маги технологиями делиться не спешили, справедливо полагая, что отдать рецепт единственного источника дохода равносильно голодной смерти.
Но вот, пожалуйста, необработанная кларафаль, добываемая каторжниками на острове Надежды, превращалась в оружие массового поражения.
Эманации чудо-субстанции не видны глазу, но разрушительны для организма. Потому каторжники, даже дожившие до освобождения – умирали крайне быстро.
Естественно, никому в Геттинбурге не было дела до презренных заключенных. Отто тоже было бы на них плевать, если бы лично не провел вскрытие сотни жертв чумы и десятка каторжников.
И вот – убит магнат, владеющий единственным в округе источником субстанции. Убит так, что остались следы той самой кларафали. Почему? Откуда? Не стал же Фридрих в домашнем халате заниматься алхимией?!
Это наводило на мысли, что убийца был заражен. Отсюда два возможных вывода – убийца намеренно дал понять, за что убивает господина Элриха. Второе – убийца скоро и сам умрет, потому и пошел на такой отчаянный шаг.
Энергомобиль, наконец, пересек мост, отделяющий Геттинбург от острова Милосердия.
– Асилум, господин прозектор, – сообщил водитель, глуша двигатель. – Мне подождать?
– Если не сложно, Генрик, – Отто подхватил документы с саквояжем и покинул транспорт.
* * *
Абигейл слышала всё словно сквозь толщу воды. Фридрих Элрих мёртв? Может, это другой Фридрих. Последнее время мерзкий шёпоток внутри предупреждал о чём-то похожем. Говорил, магнат и его семья должны умереть. Неужели Аби не смогла предотвратить беду, о которой так упорно твердили?
Девушку бесцеремонно подняли и потащили в процедурную, где из шланга окатили не успевшей нагреться водой. Абигейл зачарованно смотрела, как по ногам стекает кровь и закручивается воронкой в грязном сливе. Ножницы срезали испачканную одежду, на плечи накинули застиранное желтое покрывало.
Через пару минут она уже дрожала от холода в кабинете Вайнштайна и куталась в тонкую тряпку. Руки всё ещё были скованы наручниками.
Это новый вид лечения? Шоковая терапия? Надо сказать доктору, что не очень помогает.
Аби подняла взгляд на разговаривающих рядом мужчин, и остановилась на длинных бледных пальцах, впившихся в папку, из которой небрежно торчали документы. Красивые пальцы, как у хирурга.
Девушка невольно всхлипнула. Что если она безнадёжно больна? Быть может, прямо сейчас врачи принимают решение о лоботомии. И тогда эти руки введут ей в глаз длинное шило, превратят в безвольную куклу. Абигейл видела тех, кто прошёл через подобную процедуру, пустые оболочки без души...
Хозяин папки тем временем что-то упорно доказывал Вайнштайну, и доктор нехотя покинул кабинет, бросив странный задумчивый взгляд на пациентку.
– Абигейл, вы меня слышите? Меня зовут доктор Отто Ляйхе,– раздался приятный и немного встревоженный голос.
Девушка посмотрела на мужчину. Что же, если последнее что она запомнит, будут эти печальные голубые глаза, она согласна. Лучше так, чем дальше терпеть ужас Асилума.
– Вы сделаете мне лоботомию? – на выдохе спросила Аби, когда мужчина достал небольшой шприц.
Отто посмотрел на перепуганную девушку, затем на инструмент в своей руке и внезапно рассмеялся:
– Нет-нет, для лоботомии используют орбитокласт, а это простой шприц. Мне нужно немного вашей крови для анализа, разрешите?
Абигейл пришлось отпустить простыню, чтобы вытянуть вперёд руки. Ткань соскользнула с дрожащих плеч, но Отто даже бровью не повёл, сосредоточенно и ловко выполнил свою работу, несмотря на то, что сгибы локтей были щедро усеяны следами от игл.
– Теперь сожмите вот так и подержите, – доктор перелил кровь в одну из пробирок и убрал в саквояж, все это время ждавший у самого выхода. – А теперь, Абигейл, если не сложно встаньте, пожалуйста.
Девушка попыталась дотянуться до простыни, но у неё не вышло, и лишь крепче прижала руки к груди.
– Извините, доктор, я не могу, – прошептала пациентка.
– Абигейл, вы ведь понимаете, смущаться не нужно. Врачи не делятся на мужчин и женщин.
– Да, господин Отто, я знаю это, – Аби запнулась и покраснела. – Просто меня впервые будет осматривать такой красивый мужчина.
Теперь настала очередь Отто почувствовать смущение, он подал руку девушке и быстро осмотрел её, временами осторожно касаясь пальцами странных отметин на коже. После поднял с кресла простыню и накинул на плечи Абигейл.
– Вы помните, как попали сюда?
– Да, мой отчим привёз меня в Асилум. После смерти матушки у меня развилась, как они это называют... histeria deprima! -ответила девушка.
– Я не об этом. Как вы оказались здесь сегодня, что вы делали ночью, утром? – голубые глаза пытливо изучали выражение лица девушки.
Аби задумалась. Она помнила вчерашний день, помнила прошлую неделю, целую вереницу одинаковых и серых месяцев, упорядоченных и выверенных до минуты. Завтрак, туалет, процедуры, обед, прогулка, полуденный сон, туалет, процедуры, ужин, туалет, сон...
Но сегодняшнее утро было покрыто непроницаемой скорлупой. Как она очутилась в этом кабинете? Почему этот человек взял у неё кровь для анализов? Кто он вообще такой? Почему она скована по рукам и ногам?
– Я... – паника нарастала, и Абигейл тряхнула наручниками, пытаясь их сбросить. – Кровь, везде кровь, господин Отто! Я сделала что-то плохое...
* * *
Бумаги, мнимым беспорядком захватившие столешницу, равнодушно взирали на молодого доктора, в который раз восстанавливавшего в памяти отметины на теле молодой девушки.
Изъеденные инъекциями изможденные руки, на которых не осталось и места нетронутого шприцем. Что ей колет Вайнштайн, какое-то новое лекарство от истерии, почему ран так много?
На запястье нашлась резаная рана. Она вполне могла сама себе навредить – такое встречалось достаточно часто даже среди здоровых людей, что уж говорить о постояльцах Асилума? Другой вопрос – если рана была получена ночью, почему так быстро зажила?
Отто еще раз взглянул на свое запястье. Чем мог бы поранить Фридрих племянницу?
Перед глазами прозектора снова всплыло измученное бледное лицо Абигейл, выветривая мысли о посещении особняка.
– Так, хватит, – сипло выдавил он, подхватывая чашку с давным-давно остывшим кофе. – Нужно сделать перерыв.
Естественно, перерыв устроить не получилось – в дверь кабинета постучались и бесцеремонно вломились, не дожидаясь ответа.
– Господин доктор, там еще одного привезли, – молодой офицер тут же скрылся за дверью, прекрасно зная – прозектор сейчас накинет халат и проследует за ним.
Отто снова тяжело вздохнул и, отставив пустую чашку, убрал записи об Абигейл в папку с безымянными пациентами. Не от паранойи, просто туда заглядывал чаще.
– Где нашли тело, офицер? – Отто бросил беглый взгляд на искореженный смертной судорогой труп бродяги.
– Недалеко от центрального вокзала, доктор, – явно не привыкший к таким видам полицейский старательно отводил взгляд от худого желтого тела в струпьях. – Вроде как местные жители его опознали.
Доктор хмыкнул, натягивая перчатки.
– Еще одна жертва чумы? Сейчас посмотрим, чем он нас порадует, – нацепив маску, Отто склонился над телом и внимательно осмотрел лицо погибшего. – А вот это уже интересно, – пальцы пробежались по засохшей корке крови на худой шее. – Нашего бродягу убили, офицер. И убийца на этот раз – не чума.
Взяв в руки скальпель, он сделал короткий надрез на левом запястье убитого. Рана получилась точь-в-точь, как на руке Абигейл Элрих.
– Дело становится все интереснее.
* * *
Отто сказал, всё будет хорошо. Можно ли ему верить? В последнее время Абигейл слишком часто слышала это приевшееся обещание.
Так постоянно говорил Вайнштайн на очередном сеансе, то же самое твердил лаборант, когда вставлял ей в рот шпатель и настраивал электроконвульсатор, пока она с ужасом вдыхала запах хлорида натрия и ждала очередной процедуры.
Так она сама шептала себе, потянув ноги к груди, лежа на жёсткой кровати в ожидании новых кошмаров. Почему она должна верить малознакомому прозектору, если Аби давно перестала верить сама себе.
– Потому что ты шлюха! Как и твоя мать! – пропищал мерзкий голосок, похожий на назойливого комара. – Я всё видел!
Мать не была плохой женщиной. Напротив, гордость не позволила ей обратиться за помощью к брату, когда с отцом случилась трагедия. Не прошло и года, она вышла замуж. Не по большой любви, а скорее из нужды.
Деньги, оставленные отцом, по завещанию могла обналичить лишь совершеннолетняя дочь. Но добросердечный адвокат помог найти пару лазеек, когда мать узаконила свои с ним отношения.
– Я видел, как ты смотрела на этого трупореза. Тебе понравилось, когда он трогал тебя руками, которыми вскрывает мёртвых бродяг и проституток.
Абигейл заплакала. Голос знал все её слабости и мысли. Отто понравился ей, ему хотелось довериться. Она слишком часто рисовала в своём воображении, как молодой прозектор увозит её из Асилума.
– Увезёт, конечно, увезёт, только на катафалке, – визгливо посмеивался голосок.
Ни терапия, ни электрошок, ничего не помогало измученной девушке, всё становилось только хуже. К нервному расстройству прибавилась чесотка. Абигейл неистово царапала руку с тонким надрезом. Зуд становился всё нестерпимее, а голова разрывалась от хохота и злорадства.
– Наказание, наказание для маленькой похотливой девки! – кто-то стащил её с кровати на пол и принялся бить кулаками по лицу.
– Я больше не буду, пожалуйста, не надо, – рот наполнился кровью из разбитой губы.
– Будешь, но я выбью из тебя эту дурь.
Ещё один удар и темнота.
* * *
Во рту шпатель с привкусом крови. Снова запах хлорида натрия. Два электрода наготове. Треск.
Сквозь вспышки молний и раскаты грома она видит перепуганные лица смутно знакомых людей. Они боятся её? Это что-то новенькое.
Но это так приятно, оказаться, наконец, хищником, а не затравленным зверем. Прыжок, и чьи-то предсмертные хрипы ласкают слух. Треск хрящей, треск рвущейся одежды, треск электрических разрядов, треск и строительная балка зашибла отца на смерть на глазах маленькой дочери. Треск и Фридрих Элрих разрывает гербовую бумагу перед лицом Вайнштайна. Треск, треск, треск.
– Абигейл, ты можешь сказать какой сегодня день? – Вайнштайн достал зажигалку.
Треск и кончик сигары опоясался алым кольцом.
Девушка болезненно моргнула и дернула связанными за спиной руками.
– Паршивый день, господин Вайнштайн, – прошептали разбитые губы.
– Чувство юмора на месте, значит, не всё потеряно, – ухмыльнулся доктор и сделал затяжку. – Зачем ты опять себя избила, Аби?
– Потому что сумасшедшая? – девушка склонила набок голову и принялась чесать виски.
– Ты снова делаешь себе больно, – констатировал доктор, глядя на следы от ногтей на голове девушки.
– Запах, мерзкий запах хлорида натрия, ненавижу! – Аби продолжала царапать лицо.
– Хлорид натрия не имеет запаха, Аби. Пожалуйста, прекрати, я хочу помочь, – устало выдохнул Вайнштайн.
– Все хотят помочь! Скажите что-то новенькое, господин доктор, – не своим голосом хихикала девушка.
– Зачем ты убила Элриха и его семью? – строго спросил доктор. Раздался очередной треск.
Врач щелкнул кнопку диктофона и направил в сторону Абигейл.
– Захотела и убила. Я и вас убью, господин Вайнштайн, всех убью, – она клацнула зубами по воздуху.
Треск. Запах хлорида натрия.
* * *
Детектив закурил очередную сигарету, заходясь тяжелым кашлем. Отто бросил на старого знакомого холодный взгляд. Рак легких, месяцев шесть, не больше. Прощай, Маркус.
– Значит так, господин детектив, есть две причины смерти.
– Чума и убийца? – кивнул Маркус, как всегда стряхивая пепел прямо на пол. – Это ты мне еще неделю назад сказал. Что-нибудь новое?
Отто пожал плечами.
– Нет, есть убийца-хирург и убийца-вирусолог.
– А вот теперь подробнее. Почему? – собрался детектив.
– Один убивает каторжников, – прозектор кивнул на лежащие перед ним останки. – Забирает органы. Бессистемно изымает то легкое, то печень. Я бы предположил, он старается собрать нечто вроде человеческого тела.
– Зачем? – скривился детектив.
– Откуда мне знать, я же не психиатр. Но! – Отто даже поднял палец. – Сегодняшние тела доказывают, эта теория не верна. И вот, почему, – он скинул окровавленные перчатки и пригласил детектива в свой кабинет. – Я решил изучать чуму и ее жертв, господин детектив. Потому начал вести журнал для связанного с болезнью. Вот!
Отто протянул журнал Маркусу.
– У чумных имеются отметины от скальпеля, – полистав страницы, подытожил детектив. – Поголовно?
– Именно, господин детектив, – хлопнул его по плечу Отто. – И тут я пришел к выводу, через этот порез жертва и заражается нашей чудовищной болезнью.
– Но зачем?
– Найти лекарство? Ты бы удивился, узнав, сколько невинных жизней унесли медицинские исследования. Так почему бы нищим не стать жертвами эксперимента по созданию идеальной сыворотки.
– Сыворотки от чего? – скривился Маркус.
– Да от чего угодно! – отмахнулся Отто. – Судя по тому, что и жертвы чумы, и каторжники – все имеют следы кларафали в крови, подозреваю, убийцы связаны с островом Надежды.
– А не может ли он искать средство защиты от нее?
– Может, разумеется! Но и это не самое интересное!
– Что еще не так?
– Ты, несомненно, помнишь одну прекрасную девушку, не так давно найденную в стенах дома Элрихов?
– Абигейл, племянница хозяина, – кивнул детектив. – И что?
Отто облизал пересохшие губы.
– Мне нужна твоя помощь, Маркус.
Детектив поднял бровь. За пять лет сотрудничества прозектор впервые назвал его по имени. И это наводило на странные мысли.
– О чем мы говорим, Отто?
– Мне нужно вытащить пациента из Асилума, Маркус.
* * *
Почему всё обернулось именно так? Ещё совсем недавно она гуляла во дворе лечебницы с другими пациентами. Помогала медсёстрам ухаживать за хрониками в стационаре, и вот сама превратилась в такой же немощный мешок с костями. Ходит под себя и бессвязно мычит.
Руки, ноги и шея пристёгнуты к койке ремнями. Нужно было кончать с собой, пока была возможность. Но тогда она ещё ждала голубоглазого Отто. Но и он обманул.
А теперь во рту влажный кляп, не дающий откусить язык и покорно истечь кровью. Лжец! Мерзавец Отто! Подарил ложную надежду. Мёртвую надежду.
Шаги за дверью.
Абигейл застонала, внеплановые визиты никогда не предвещали ничего хорошего. Новые изощрённые процедуры, или грубая санитарка пришла поменять пелёнку. Кто-то громко ругался в коридоре. Звали Вайнштайна.
Дверь, наконец, распахнулась, и несколько конвоиров вошли в палату. Быстро отстегнули ремни и защелкнули на тонких запястьях холодные наручники. Ватные ноги не могли сделать и шагу.
– На руки её возьми, Лукас, она же не дойдёт сама.
–Почему сразу я? Ты видел, что она сделала с Элрихами, а если она мне в горло вцепится? – возмущался юноша.
– Заткнись и неси, или Маркус узнает, кто украл конфискованный в притоне морфий.
Лукас смачно харкнул себе под ноги и взвалил Абигейл на плечо. Кто бы ни был этот Маркус, его юноша боялся больше полоумной людоедки.
Всё дальнейшее превратилось для девушки в калейдоскоп из криков и бесконечного мельтешения. Вайнштайн грозился констеблям какими-то незнакомыми для Абигейл фамилиями, пророчил увольнение и каторгу. Напоследок он крикнул своей пациентке:
– Ничего не бойся, Аби, я тебя вытащу, они не имеют права!
Девушка хотела послать его к чёрту, но прочный кляп, больно резавший уголки губ, не позволил от души попрощаться с ненавистным мозгоправом.
Спасена! Куда угодно, хоть на виселицу, хоть на остров Надежды, только бы не здесь.
Она послушно сидела в клетушке полицейской машины в радостном предвкушении, как если бы её везли в луна-парк. Мозг отказывался даже думать, что двое конвоиров могут готовить для неё нечто страшнее Асилума. Такого просто ещё не придумали.
Приятный горько сладкий запах формальдегида. Абигейл вдохнула его полной грудью. Лукас или его суровый напарник втолкнули её в тусклый едва освещённый коридор. У самого уха что-то пролетело и звякнуло впереди.
– Ключи от наручников, – уходя буркнул Лукас, – но не советую их снимать. Эта девчонка обглодала человек двенадцать недавно.
– Я в курсе, – в знакомом голосе угадывался явный азарт. Голубоглазый!
– Отто, – потрескавшиеся губы выдали подобие улыбки, когда пропитанный слюной кляп, со шлепком упал на пол.
* * *
Маркус не подвел.
Отто поспешно отстегнул кляп, почти слыша, как хрустит, вставая на положенное место, челюсть. Отстранившись, успел бросить короткий взгляд, оглядывая девушку.
– Добрый день, Абигейл, – прошептал он, с улыбкой отмечая произошедшие изменения.
От покорного безразличного взгляда не осталось и следа. На прозектора взирал озлобленный хищник. Все эти дни она была заперта в клетке, куда со смехом швыряли объедки и тыкали в диковинку палкой. Но теперь – жаждет показать, кто здесь главный.
Даже улыбка острая, хищная, превращающая слабую изможденную девушку в готового к броску зверя. Отто судорожно сглотнул, осознавая, насколько Абигейл Элрих прекрасна.
Нащупав ключи, переданные конвоиром, прозектор снова улыбнулся и расстегнул металлические обручи.
– Пожалуйста, Абигейл, скажите, что Вайнштайн не расплавил вам мозг, и вы в состоянии говорить, – попросил он, аккуратно беря тонкие запястья в руки.
– Нет, – не прекращая улыбаться, прошептала Абигейл. – Можно мне стакан воды?
Прозектор едва сдержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу.
– Конечно, конечно, – ему очень не хотелось выпускать ее руки. Пляшущее в глубине карих глаз безумие притягивало и манило. – Я сию минуту, пожалуйста, присядьте вот здесь...
Он подвел ее к небольшому дивану и с трудом нашел в себе силы отпустить тонкие руки. Пальцы тут же словно резануло болью – так жаждалось ухватить ее, чувствовать пульсирующую жилку, затрепетавшую от прикосновения.
Отвернувшись, прозектор досчитал до трех, унимая внутреннюю дрожь, и быстро прошагал к баллону с питьевой водой.
Пока прохладная струя наполняла стакан, Отто боролся с непреодолимым желанием рассказать Абигейл... нет, не так!.. Рассказать Аби о своих экспериментах.
Молодой доктор был уверен – теперь она поймет. Поймет и станет помощницей в его деле. От этой мысли даже сердце сбилось с ритма.
Вода едва не плеснула через край, возвращая прозектора к реальности. Развернувшись на каблуках, он ожидал увидеть за спиной все, что угодно – от попыток напасть до поиска способа бегства. Но вместо этого девушка мирно спала, положив голову на подлокотник дивана.
Отто улыбнулся и сделал маленький глоток. Что ж, так будет даже интереснее. Емкость нашла место на письменном столе.
Ее спутанные волосы разметались в беспорядке. Стараясь не разбудить, Отто снял свою куртку и осторожно укрыл девушку.
– Сладких снов, – одними губами прошептал он, чувствуя, как тянет схватить ее на руки, прижать к груди и не выпускать.
Но пока она спит, Отто сможет закончить приготовления.
В последний раз оглянувшись, прозектор вернулся к двери и, провернув ключ, спрятал его в карман. Если Аби проснется раньше, – у нее может возникнуть соблазн убежать.
– Мы почти добились успеха, Отто, – прошептал глухой бас в голове прозектора. – Не испорти все.
Молодой доктор довольно улыбнулся и, дернув утопленное в пол кольцо, открыл люк в подвал. На короткий миг ударивший снизу свет ослепил прозектора. А в следующий Отто скрылся внизу, закрыв за собой крышку.
* * *
Энерголампы, подвешенные к потолку, мягко освещали хирургический стол. Глубокие борозды играли бликами на поверхности стали.
Небольшая лаборатория, окруженная по периметру столами, занятыми химическими препаратами и хирургическими инструментами, блестела чистотой. Приходилось тщательно прибирать после каждого опыта – Отто не мог позволить неучтенной мелочи испортить эксперимент. Тем более, когда финал так близок.
Снова поборов внутреннюю дрожь, прозектор направился в дальний угол, где в прозрачных пробирках стояла темно-зеленая опалесцирующая жидкость.
В пошлый раз он смог выявить мутировавшую субстанцию в крови Аби. Теперь нужно заняться изучением новых свойств этой мутации.
Кровь послужила катализатором, раскрывающим совершенно новые и не задокументированные особенности кларафали. Оставалось только провести наблюдение, чтобы установить произошедшие мутации, но в изменении психики Отто не сомневался. В конце концов, она не одна пострадала от воздействия сыворотки.
– Пострадала ли? – пробасило в голове.
– Тоже верно, – кивнул Отто.
Работа поглотила прозектора. Он даже не успел заметить, когда наверху послышались шаги. Уловил лишь громкий стук, словно уронили нечто тяжелое.
Оторвавшись от микроскопа, где образец активно регенерировал разрушенные клетки, Отто бросил взгляд к потолку и прислушался.
Судя по торопливым шагам, прекрасно слышным в подвале, Аби пыталась поднять оброненный генератор. Если сумеет, значит, мышцы девушки восстанавливаются с той же скоростью, что и образец.
Заскрипел об пол металл – выходит, Аби смогла поднять перезаряжающий генератор. Отто поймал себя на том, что самодовольно улыбается.
Снова вернувшись к образцу, он проследил, как из маленьких зеленых клеток зарождается подобие человеческой крови. Торопливо записав результаты, поспешно привел рабочее место в порядок.
Раз уж Абигейл проснулась, глупо пугать ее неожиданным появлением из подвала. Отто дождался, когда девушка выйдет в соседнее помещение и быстро поднялся наверх.
Едва он закрыл крышку люка, в гостиную вошла Аби и удивленно вскинула брови.
* * *
Сквозь плотно занавешенное окно пробивался солнечный свет. Он беззаботно танцевал с крохотными пылинками, забыв, что сейчас поздняя осень, а мрачное небо над городом затянуто грязно серыми вечерними облаками.
Абигейл вытянула руку, хватаясь за золотую нить. Она играла с солнечным лучом, радостно улыбаясь внезапным переменам.
Солнце в Геттинбурге, чья-то гостиная вместо больничной палаты, тёплая куртка, вместо жёлтой застиранной простыни. Девушка зарылась носом в воротник, вдыхая приятный тёплый запах.
Так пахнет человек с ласковыми голубыми глазами. Так пахнет мужчина, который не хотел выпускать её руку.
