Текст книги "В боге умер скрипач"
Автор книги: Дарья Соколкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
– Но время-то не закончилось у нас. Может, покажете что-нибудь новое?
– Иди отсюда, Камнев.
Я не стал более возражать.
Пока я одевался в коридоре, до моих ушей донесся занятный диалог.
– …Это невозможно. Нет. Я отказываюсь в это верить. Он учился где-то до меня.
– Иосиф Серафимович, оставьте.
– Александр Павлович! – Саша выбежала из-за угла.
– Что, Саш? Тоже выгнали?
Она только улыбнулась.
– Скоро в школе концерт. Вы, к сожалению, имея всю свою одаренность, пока не будете выступать. Меня готовили все мои годы. Вы знаете Витторио Монти?
– Кажется, знаю. Что-то похожее на твою тарантеллу написал.
Саша звонко засмеялась и начала пародировать быструю часть из произведения Монти.
– Вход свободный. Приходите! Это будет прямо в концертном зале. Я буду вас высматривать в сиденьях.
– Уговорила. Я приду.
– Удачи, Александр Павлович! Бог вас любит.
Какая она добрая. Если она – не чистейшее существо на этой земле, то я не знаю, кто является им.
-
Сегодня выдался теплый солнечный денек. Я узнал об этом, когда курил, выйдя на балкон.
Мама сказала, что ей нужно по делам, попросила закрыть за ней и ушла.
Я спал, когда позвонила Саша. Она пригласила меня в парк. Я собрался незамедлительно.
Саша сидела на скамейке, суча ногами и листая какую-то книженцию. Она была погружена в строчки настолько, что не поднимала глаз.
– Привет, Саша.
– О! Добрый день, Александр Павлович. – Она захлопнула книгу. – Я хочу поделиться с вами кое-чем особенным.
– И что же это?
– Кое-что особенное, я же говорю. Дома мама бы засмеяла. Она не любит, когда я их читаю или сочиняю новые.
– Стихи, что ли?
– Нет, арии! – Звон тысячи колокольчиков благословил мои уши.
– А прочти один?
Саша раскрыла свою толстую тетрадь и начала декламировать:
С тобой мы умрем на рассвете,
Несчастные дети земли.
И будет нам сумрак так светел,
Как не были светлыми дни.
Она смолкла.
– А дальше, Саш?
– А дальше еще не придумала. – Она быстро перелистнула страницу. – Еще есть заготовка для вальса.
Нам суждено родиться другими,
Будущим жизням быть дорогими.
Если не веришь – на небеса посмотри.
Там ты увидишь, что Господу снится.
С дальних краев возвращаются птицы.
Только ничем не заполнить мне бездну внутри.
– А мелодия какая? Саш, почему ты не поешь?
– Сейчас попробую придумать.
Саша начала петь строки в размере трех четвертей, в ритме вальса. Ее магия унесла меня в тот край, где нет ни боли, ни слез.
Я чуть не упал со скамьи.
– Ну как? – Ее личико помрачнело. – Александр Павлович, чего молчите? Я так и знала, что позорище.
– Нет, что ты. – Я вышел из комы. – Все прекрасно…
– Не врите мне, если это не так. – Она приняла картинно печальное выражение лица. – Ха-ха! Поверили? Спасибо большое, – она закрыла тетрадь. – А вы когда-нибудь писали стихи?
– Я написал единственный дурацкий стишок в детстве. Я даже не знаю, что он значит.
– Расскажите?
– Ладно, – я оскалился в улыбке.
Муры-мишки спят давно,
День давно погас.
Завтра все идут в кино,
А сейчас – байбас.
Саша, казалось, была готова взорваться со смеху. Я вторил ей.
– А теперь серьезно. Попробуйте сочинить хороший стих, хотя бы две строчки.
– Саш, я не умею…
– Притворитесь, что умеете.
– Моя беда, мое проклятье, – я застыл, – в оковы поймана судьба…
– Да уж, с Иосифом действительно не будет никакого наслаждения.
Позади нашей скамейки кто-то процокал каблуками и остановился.
– Ой, я совсем забыла! Чардаш. Александр Павлович, папа убьет. Мне пора.
– До встречи, Саш.
Саша побежала со всех ног, едва не теряя тетрадь. Незнакомец занял ее место.
– Чудное начало! Вы талант.
Она походила на бутон бархатца, не успевшего увидеть солнца и погибшего под снегом. Ее ореховые волосы не были длинными, а фигура не располагала привлекательностью, но от этого она не теряла харизмы.
– З-здравствуйте.
– А вас, кажется, зовут Александр Павлович? – Женщина улыбалась. – Я Марина Васильевна. Не в ваши годы вам зваться по имени-отчеству.
– Вы кажетесь знакомой. Я вас видел по каналу нашего поселка.
– Это оттого, что моя фамилия – Златокрылова.
– Точно! – Я воспрял. – Вы поете!
– Пою, дорогой мой. И я уважаю всякую молодежь, которая начинает свой путь. Скажите, вы музыкант? Очень хороший строй у вашей поэмы.
– Ну…
Я не стал скрывать и рассказал как есть.
– Понятно. Соболезную. Близких терять всегда тяжело. Но вы молодец – не оставили инструмент брата пылиться и нашли ему применение.
– Мама вообще хотела обменять его на пино гриджио.
– Какие изыски. Вашей маме не знать, что готовят в Абрау-Дюрсо.
Теперь мы улыбнулись вдвоем. Я шумно выпустил воздух из-под носа.
Марина Васильевна вытащила из сумки клочок бумаги, накорябала на нем номер и протянула мне.
– Звоните, не стесняйтесь. Но если у вас в знакомых есть мои поклонники, я вас пристрелю, – она подмигнула.
– Спасибо, Марина Васильевна. Преклоняюсь перед вашим гением, – я налился красным.
– А я – перед вашим, Сашенька.
– Н-не хотите сходить со мной на концерт? Моя подружка будет там солировать.
– Дорогой мой, меня найти проще простого, когда дело идет о хороших исполнителях. А теперь – до встречи.
– До свидания, Марина Васильевна.
Я хранил бумажку в руке как зеницу ока, пока шел домой. По возвращении я спрятал ее в забытую книгу. Не дай бог.
-
Настал день концерта Саши.
Я проснулся за пару часов до него, чтобы немного позаниматься. Этот день казался мне щедрым, будто готовым поделиться со мной талантом молодежи, которая сегодня зажжет во мне огонь, потухший давным-давно, пока Кеша еще был рядом.
Пока разучивал насмехательство, заданное Иосифом, не заметил уход времени и поспешно поймал такси.
Грозное темное небо не щадит и не дает догадок, куда надо идти. Но я заметил здание школы и помчался в его сторону.
Все тот же запах канифоли. Удивительно, что он со мной повсюду. Краем глаза я заметил детей в черном и услышал, как они настраиваются. Двойные ноты будто потеряли для меня шарм, поскольку слышал я их теперь не раз.
Я разделся, сдал куртку в гардероб и вошел в зал.
Давно я не был в таких залах, поэтому стал оглядываться.
Сцена освещена сверху благородными желтоватыми огнями. На ней лежат два могущественных контрабаса, всюду стоят стулья для исполнителей. Я дрожал от нетерпения.
Преподаватели расселись словно голуби на теплой земле зимой. Я сидел в месте для простолюдинов, но ничуть не возмутился.
Наконец стали выходить ранние пташки, кто с чем – несколько несли в хрупких ручонках увесистые виолончели, кто-то был нашим с Сашей товарищем, у другого паренька в объятиях находилась туба.
Я увидел Сашу и почувствовал, как по спине прошел мороз. Меня переполняло светлое счастье. Чуть не забыл начать хлопать.
Женщина вышла на сцену и рассказала о концерте. Вскоре она ушла. В гробовой тишине под рукой дирижера начался праздник. Я утопал в величии инструментов и многообразии их регистров и тембров. Не мог поверить, что дети могут так проворно и точно передавать настроение, заданное композиторами. Мне казалось, это не закончится никогда, но вскоре объявили конец первого отделения.
Некоторые из родителей и преподавателей стали расходиться. Это дало мне шанс сесть поближе к сцене.
Прозвучал третий звонок, все вернулись. К счастью, человек, владевший моим местом, ушел, поэтому никто не посягнул на него. Началось второе отделение. Женщина-оповеститель произнесла пламенные слова и начала их завершать, назвав произведение.
– …солистка Александра Черноокова!
Мое сердце подпрыгнуло. Моя душа, моя гордость и скорбь, мой ангел. Сашенька солирует. Я смотрел во все глаза и забыл дышать.
Все в ней было грациозно, ни одно ее движение нельзя было назвать неуклюжим. Она настроилась с едва ощутимыми прыжками смычка, словно мать, целующая ребенка на ночь. Рояль заиграл, Саша погрузила смычок в струны.
Моему сердцу сам бог велел петь. Если бы оно умело, оно бы хотело сделать именно это, но не нарушило бы гармонию, не перебило бы совершенство. Я без тени сомнения верил, что Саша никогда не ошибается, будь то дом, школа или сцена. Ее руки казались мне богом поцелованными, свет прожектора виделся нимбом. Мой разум затуманили, но, боже, каким удовольствием было подчиниться и лишиться всех мыслей ради одной, последней, ради вспышки, искры, благословляющей перед кульминацией, когда всему конец, но ты никуда не убегаешь, а, напротив, даешь этой тысяче солнц поглотить тебя всего.
Из гипноза меня вывел едва слышимый диалог парочки, сидевшей около меня.
– Смотри, как играет. Наверняка детства не было.
– Да уж, тут или счастливое детство, или труд. Всю жизнь на сцене. Жалко, что нас не отдали в музыкалку.
По мне словно резко проехались ножом. В мозгу вспыхнула молния и пронзила его насквозь.
Я снова вспомнил все свои горести. Я начал умолять сам не зная кого о том, чтобы время вернулось. Дайте мне возможность прожить жизнь заново, пусть это будет выполнимо. Я сейчас проснусь, а это была генеральная репетиция, и смогу убедить свою несчастную мать-одиночку в том, что стану как Кеша. Пусть Кеша вообще не родится, и она не будет о нем грустить, а отдаст на его место меня. Я буду еще не уметь говорить, и плакать будут в нашей семье только струны. Пожалуйста, заберите мои слезы, а мне отдайте весну, чтобы в своей зиме я не сожалел о лете, проведенном впустую.
Последняя нота. Разрешение. Аплодисменты.
Я конвульсивно захлопал, ощущая жар на своем лбу и щеках. Глазам стало больно смотреть, нос забило. Я не заметил, когда начал реветь, и не хотел.
Пока Саша уходила со сцены, я побежал в уборную. Лихорадочно тер глаза проточной водой; они все так же оставались красными. Удалось лишь промыть нос.
Я закрыл дверь и не успел отреагировать, как на меня обрушился птенчик. Она уже была здесь. Какая же ты проворная бестия.
– Александр Павлович! Я слышала, как вы хлопали. Вы хлопали громче всех!
– Ты молодец, Саш. – Я тер то один глаз, то другой.
– А мне чего не отсыпали? – Саша захихикала.
– Саш, ты о чем?
– Ну не стали бы вы плакать над моим исполнением. Признавайтесь, какие преступления перед законом вы совершили? Где она у вас растет? – Она ткнула меня в плечо смычком.
Я молча улыбнулся и сдавил себе живот, чтобы выпустить смешок. Саша поменялась в лице. Ее кристальные глаза теперь смотрели на меня с тоской солдата вдали от дома.
– Да ладно вам, Александр Павлович. Неужели плакали.
Я не произнес ни слова. Не было сил.
Она завела занятые руки мне за спину и уткнулась мне в грудь.
– Слушайте на здоровье, только, пожалуйста, не плачьте. Я вам играть буду, только вы не расстраивайтесь. Все еще будет.
– Саша, иди обсуждай концерт с одноклассниками, – я выдохнул без чувств. – Я пойду воздухом подышу.
– Хорошо. Увидимся на уроке. До встречи! – Она шутливо сыграла завершение из танго. Я улыбнулся.
Пока я брал куртку из гардероба, заметил в темном окне знакомую желтую голову. Из головы шел пар, усиленно и часто. Второй персонаж стоял в тени, падающей от фонаря.
Я проигнорировал сладкую парочку и вышел из школы. Решил сесть на скамейку и закурить.
– А вот и вы! Вы чего на морозе сидите? У окна же курить можно, – Саша гребла сапожками через сугробы.
– Ой, а я и не заметил, Саш.
– Ну, ладно.
Пару минут мы молча смотрели на угасающее небо. Я чувствовал, как мой нос покраснел. Начали просыпаться первые звезды. У нас обоих изо рта и носа вылетал пар – у меня табачный, у Саши – ледяной.
– Александр Павлович… – Я повернул голову с мертвым бычком в зубах. – Если бы у вас была возможность пожелать о чем угодно, что бы вы попросили?
– Знаешь, это мучает меня уже давно. Я бы пожелал, чтобы время вернулось.
– Переживаете, что оно упущено? – Саша сомкнула брови.
– Ну… Да.
– Кто вам сказал, что это так? Вы в цвету. Вам еще не поздно начать что угодно. Вы живы, вы сияете энергией. Отвернитесь от Иосифа и не сравнивайте себя с ним. Не сравнивайтесь со мной – это не было моим желанием. А вы начали по собственной инициативе. Это ли не богатство?
– Ты права, Саш. Я никогда не смотрел на свою жизнь под таким углом.
– У вас есть время. – Она посмотрела на мрак над нами. – Вам оно вернет потерянное. А мне нет.
– Саш, ты о чем?
– Время не вернет мне маму.
– Но Алиса Серге…
– Когда мама умерла, папа начал общаться с Алисой Сергеевной. Ездили отдыхать – болезнь Лайма или что-то такое, мне папа говорил, а я не запомнила, – ее голос задрожал. – Совсем чуть-чуть – и ее забрали у меня… – она упала на мое плечо. – Александр Павлович, я скучаю по маме… Я не хочу эту швабру вместо мамы…
Я заключил ее в свои руки. Я понимал, что мои слова здесь не будут иметь никакого веса, поэтому молчал. Только гладил ее по волосам и вдруг выпустил единственную фразу:
– Сашенька, ты найдешь свое счастье.
Саша перестала плакать и с равно красным носом заглянула мне в глаза.
– Вы тоже найдете.
«Кроме того счастья, которое рядом со мной, мне никого не надо,» пронеслось у меня в сознании. Я на секунду застыл и вернулся на землю.
– Мне надо домой. Мы с вами еще свидимся. Только не бросайте играть из-за каких-то стереотипов, ладно?
– Обещаю, Саш.
Она убежала во тьму. Я остался один, но ненадолго.
– Здравствуйте, мой дорогой.
– Марина Васильевна! – Я встал. – Вам понравился концерт?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
