Текст книги "Роли леди Рейвен. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Дарья Снежная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 9

Роль: жертва

Я стояла за спинами коллег, деликатно прикрыв нос надушенным платочком, и взирала на столь опрометчиво запрошенный подарок судьбы. Свежий труп, на нехватку которого я на днях жаловалась главе департамента, по злой иронии, пролежав четыре дня в водах Талсы, от свежести был далек…

Его утром обнаружили «жаворонки»^[1], высыпавшие на обмелевший берег в поисках ежедневной добычи. Один из них, тот, кто не успел к дележке ценностей, найденных в карманах, сообщил о трупе в полицию, в надежде словить монетку хоть на этом. Уж не знаю, чем там наградил констебль вестника – медяком или подзатыльником – но благодаря ему отдел маг-криминалистики получил очередную работу с перспективой выговора за отсутствие результатов. Ибо в то, что распухшая обезображенная фигура даст нам ответы на все вопросы и конкретную наводку на Живодера, никто не верил.

Сегодня было мое дневное дежурство, вот только на этот раз счастье осмотреть место происшествия первой было сомнительным. В основном потому, что это было место не происшествия, а обнаружения. Все необходимые манипуляции и замеры я выполняла исключительно для галочки, потому что прекрасно знала, что ничего не найду. Мужчина был убит несколько дней назад и даже не здесь, фон успел сотню раз смениться. Настроение не улучшали и казенные амулеты-инструменты, которые именно сегодня прикинулись доживающими последний век. Особенно опечалил алмаз в измерителе частотных колебаний магического фона. И без того мелкий камешек (нашли на чем экономить, у дам в ожерельях каратов больше!) ещё и потускнел со временем, пропуская через себя магические волны, и перемены в его цвете, которые указывали на те или иные колебания, практически невозможно было различить. Я возилась с ним дольше обычного, чем только вызвала смешки за спиной со стороны полицейских, явно ставящих под сомнение мою компетенцию.

Раздражение по возвращении в отдел только усилили в общем-то дружеские подкалывания Ричи – мол, Живодер леди Рейвен благоволит, может, не будем больше ее на дежурства ставить? Глядишь, и трупов не станет.

А теперь, стоя в морге, я мрачно размышляла о том, что это очередной тупик. Что количество гибнущих людей увеличивается, а мы не в состоянии не то, что отыскать убийцу, но даже сказать с уверенностью, что им движет.

Меня сюда, в общем-то, никто не звал. Я улизнула следом за остальными, воспользовавшись отсутствием указания оставаться в лаборатории. Господин «надежа и опора наша» Трейт вернулся из короткого отпуска в прекрасном настроении и, кажется, подзабыл про свой великий долг выжить леди из отдела. Но я не расслаблялась, прекрасно понимая, что благодушие начальства долго не продлится, а юбка среди брюк вещь слишком заметная, чтобы долго ее игнорировать.

Так я и простояла на протяжении всего вскрытия, на которое на этот раз Трейт согнал всех, чтобы уж наверняка не упустить ни малейшей детали.

Было бы чего упускать – взрезанная грудная клетка и отсутствующие легкие видны были, как говорится, невооруженным взглядом. Правда на этот раз рана выглядела не очень аккуратно. Я списала это на долгое пребывание в воде, однако Ричи, проводивший вскрытие, подтвердил – Живодер на этот раз действовал иначе. Будто… торопился?

Или это был не он, а подражатель. Тоже версия. У-у-у…

На душе было тоскливо. И вовсе не из-за очередного трупа, вернувшегося Трейта и прочих рабочих неурядиц.

После ночного столкновения в коридоре поговорить с отцом наедине мне так и не довелось. Я не то, чтобы рвалась – ну не оправдываться же? – но думала, что он сам позовет меня, попробует как-то вмешаться, мы поговорим. Нет, он вел себя ровным счетом как обычно, но я всеми фибрами души ощущала его молчаливое неодобрение. И оно давило куда сильнее, чем нотации, на которые я скорее всего взбрыкнула бы, как с Греем, и уверилась в своей правоте.

– Предположительная дата смерти – ночь с субботы на воскресенье… – продолжал комментировать вскрытие Ричи.

Я вздрогнула – ночь теракта? Другого времени не нашел? Весь город стоял на ушах, полиция во главе с магами и криминалистами департамента землю носом рыли, чтобы поймать и представить его величеству хоть каких-либо виновных помимо самоубийцы, иначе тогда виноватыми оказались бы мы – работники департамента и стражи порядка. Знамо дело – торопился! Когда в любой момент мимо может пронестись патруль. Вот только до сих пор Живодер отличался редким хладнокровием и расчетом, почему было не отложить экзекуцию на другой день? Важна привязка к датам?..

Или это все же подражатель – заунывно тянул противный внутренний голос, который сегодня задался целью испортить мне жизнь.

Не обращая на него внимания, я сделала себе пометку ещё раз поискать временную закономерность в убийствах и продолжила слушать негромкий уверенный голос патологоанатома.

– Помимо очевидного увечья имеется так же серьезное повреждение кожных покровов головы. Удар такой силы скорее всего спровоцировал потерю сознания. Следы хлороформа… отсутствуют.

– Отсутствуют? – первым переспросил лично Трейт, хотя все мы, пожалуй, мысленно ахнули этот вопрос.

– Их могло смыть.

– Живодер пользовался до сих пор магически усиленным хлороформом. Его остаточный след не смыло бы. Наоборот, следы магии в воде сохраняются лучше, – произнес Тарн Гейл, задумчиво потирая подбородок.

– Так, – строго произнес Трейт поджав губы и обвел присутствующих таким недовольным взглядом, будто это мы заскучали, вступили в сговор и подкинули в отдел труп, который вроде как живодерский, но не очень. На мне и моем платочке этот взгляд задержался особенно долго, зверея, как говорится, на глазах, и я, не удержавшись, предположила самым невинным тоном:

– Хлороформ дома забыл? Не возвращаться же. Дурная примета!

– Приберегите ваше остроумие для светских раутов, леди Рейвен, – шипению первого криминалиста позавидовала бы самая ядовитая из змей. – И лучше не открывайте рот, пока не сможете сказать хоть что-то стоящее, а не кормить нас дамскими суевериями и церковными сказками.

Мне очень хотелось сказать, мол, нечего было тогда мои «церковные сказки» с таким удовольствием глотать, раз такая уж глупость, но я, как водится, промолчала. Не выгнал, спасибо и на том.

Моя версия с ритуалом не подтвердилась. Зная, что искать, за то время, что прошло, коллеги уже что-то да нашли бы. А раз нет – мы снова без ведущего мотива. И Трейт, естественно, поставил это в укор мне – пустила следствие по ложному следу, а как же!

Вот только удивительно после этого, что он меня со вскрытия не выгнал. Такой возможности не дать мне участвовать в деле он бы не упустил, а значит, дела совсем плохи. И Трейт, на которого давит начальство свыше (а в свете теракта ещё и с удвоенной силой давит), начинает хвататься за соломинку. Пусть он это никогда и не признает, но ритуал все же был хорошим вариантом. Особенно за неимением других. И есть крохотная надежда, что «порождение Дьявола» в моем лице выдаст ещё одну версию.

Обойдется. В следующий раз я приду к нему только с железными доказательствами.

Никакой значимой информации Ричи больше сообщить не смог. Даже вопрос, было ли с легкими что-то не так или они были совершенно здоровы, оставался открытым – ждать установления личности.

Впрочем, мы надеялись, что в этот раз процедура не затянется. Одет убитый был хорошо, это было ясно, хоть «жаворонки» и растащили все, что было можно, вплоть до пуговиц. А значит, велик шанс, что его скоро хватится не семья, так прислуга, коллеги, кто-нибудь… и завеса тайны приоткроется.

А пока нам остается ждать.

Из департамента я вышла все же в приподнятом настроении. В конце концов, проблема со следствием – не моя личная проблема. И пусть дома не все ладно, были и плюсы в том, что отец узнал о моем недостойном поведении. Теперь в неведении оставалась только матушка, а ей дурить голову задержками на работе, внезапными ужинами и прочей ерундой можно было бесконечно. Так что сегодня меня ждал Кьер, а домой я загляну только переодеться. Никаких нотаций, никаких страданий, никаких упреков. Счастье? Счастье.

Я легко сбежала по мраморным ступенькам и бодрым шагом направилась вниз по бульвару, но не успела сделать и пары шагов, как меня окликнул незнакомый хрипловатый голос. Недоуменно обернувшись, я с мгновенно взметнувшейся злостью уставилась на приближающегося Арчи Оллина.

– Я вас заждался, милая леди, – виконт по-джентельменски приподнял цилиндр и дружелюбно оскалился. – На балу нам так некстати помешали.

– Нам не помешали. – Я задавила самый первый порыв просто повернуться спиной и продолжить путь в своем направлении. Во-первых, не отцепится. Во-вторых, улепетывающая от джентльмена леди куда больше бросается в глаза, чем мирно с оным беседующая. – Нам помогли поставить точку в бесполезном и бессмысленном разговоре.

– Эрилин, ну право слово, хватит дуться. – Арчи сделал шаг вперед, и я с трудом удержалась от того, чтобы отступить. Выражение лица у мужчины было таким искренне виноватым, что будь я все той же семнадцатилетней дурехой, я бы наверняка купилась. – Я выпил лишнего и сказанул лишнего. Я вовсе не держу на тебя зла за…

– Ты не держишь на меня зла?! – Я против воли сорвалась на фальцет. Тут же опомнилась, взяла себя в руки и продолжила уже спокойно. – Лорд Оллин, давайте мы с вами расставим вещи на свои места. Мы – чужие люди. Между нами – ничего нет. И не было. И не будет. Поэтому прекратите меня преследовать.

– А не то что? – резким, хриплым голосом отрезал мужчина, разом переменившись. Напускное равнодушие стекло с него, как помои с камней мостовой под ударившим ливнем. Взгляд сделался злым, колючим и откровенно пугающим.

Я как-то разом заметила то, что ускользнуло от меня за маской воспоминаний в темный вечер на балконе. При свете стало видно, что Арчи изменился и сильно. Под глазами залегли глубокие тени, кожа казалась пергаментно бледной, потрескавшиеся губы, резкие морщины на лбу.

– Я хотел с тобой по-хорошему, Эри, видит Бог, хотел! – говорил он негромко, но яростно, даже одержимо. – Я был бы с тобой ласков, как тогда. Тебе же нравилось, будешь отпираться? Но раз ты, дрянь деревенская, по-хорошему не хочешь, будет по-иному.

В животе неприятно, холодно екнуло. Все тело напряглось, будто готовилось сорваться с места, убежать. Да только смысл?

– Мне нужны деньги, пятьсот толлов, для начала, – бесхитростно заявил Арчи. – И ты мне их принесешь. Заработаешь сама, выпросишь у папочки или своего любовника – мне без разницы. Принесешь деньги послезавтра, ко мне. А не принесешь – вся столица будет знать о том, что леди Рейвен – маленькая потаскушка. С твоей скандальной репутацией мне даже не придется никого в этом сильно убеждать.

Откуда он знает? После всего им сказанного у меня в голове билась одна лишь мысль – откуда он знает про Кьера? И что именно про него он знает?

Словно в ответ на этот немой вопрос, виконт продолжил, придвинувшись ещё ближе:

– Я не знаю и мне плевать, кому из высокопоставленных чиновников ты греешь постель, только знай, что деваться тебе некуда. Скажу слово – и общество будет закрыто для тебя навсегда, и на герцогском балу тебе больше не блистать, птичка, – обращение, которым он награждал меня тогда, восемь лет назад, сочилось ядом. – И посмотрим, как ты тогда запоешь…

– Ты не знаешь, с кем связался, Арчи, – холодно проговорила я, стараясь, чтобы голос не сильно дрожал от гнева – ещё примет за страх.

– Я-то не знаю? Да ты ничтожество, пустое место, выродок опального рода. На тебя всерьез не глянет ни один аристократ. Личико премилое, да. С таким личиком ножки раздвигать самое оно. Хотя и это у тебя получалось так себе. Или поднатаскали?

Спокойствие. Спокойствие. Спокойствие. Если я сейчас врежу ему между ног, больнее будет ему, а хуже – мне. Вдох. Выдох.

– Ты может и в департамент-то через постель попала? Кто там у вас начальником криминалистики, а? Не его ли на меня натравишь? Только не полезет он за тебя вступаться. Ни одному нормальному мужику такие проблемы не нужны. Вышвырнет и найдет себе другую, помоложе да без скандалов.

Арчи, наконец, закончил свою пламенную речь и изучив взглядом мое застывшее лицо, плотно сжатые губы и остекленевший взгляд куда-то мимо его плеча (смотреть на него не было сил, убью ведь, прости Господи, грех на душу возьму), бросил с презрением и превосходством:

– Послезавтра, Эрилин. И я ещё щедр, что не требую прямо сейчас.

Я сжала пальцы, впиваясь ногтями в ладони, с трудом удерживаясь от того, чтобы расцарапать эту омерзительную физиономию, а Арчи со всем почтением приподнял шляпу, поклонился, прощаясь, и прошел мимо, напоследок ощутимо задев плечом.

Я осталась стоять посреди бульвара.

И, как ни странно, в голове продолжала биться все та же настойчивая мысль – откуда он узнал, что у меня кто-то есть? Я не могла толком понять, почему мысль эта затмила все сказанное Арчи, но она совершенно не давала покоя. Свет об этом не знает, иначе мама бы уже лежала при смерти, а виконту нечем было бы меня шантажировать. А значит, не знает никто…

Кроме того, кто до сих пор эту тайну благополучно хранил. И кто, совершенно определенно, состоит с Арчи Оллином в подобии дружеских отношений. И кому мне повторно захотелось надавить от души на свежий перелом, который, желательно, самой же и организовать!

Я зло выдохнула, сжала губы и решительно взмахнула рукой, подзывая извозчика. Возможно, Кьеру придется меня немного подождать, но дело определенно не требовало отлагательств.

Спустя чуть менее получаса я постучала в высокую темную дверь одного из массивных особняков на улице Черного дуба. Дверь открылась быстро.

– Добрый вечер, мэм.

– Леди Эрилин Рейвен, – холодно представилась я.

– Прошу прощения, миледи, но милорд Грайнем никого сегодня не принимает.

– Меня примет. Сообщите, будьте любезны.

Дворецкий покорно поклонился и распахнул дверь шире, приглашая меня войти.

– Подождите здесь, миледи, прошу вас.

И я осталась ждать в холле, обитом панелями из орехового дерева. Адрес лорда Грайнема вызнала, конечно же, матушка. Которая уже на следующий день после бала начала строить планы о том, что надо будет обязательно выбрать дождливый денек и словно невзначай отправиться гулять без зонтов под окнами графского особняка. Ведь настоящий джентльмен никогда не оставить дам мокнуть на улице. Впрочем, потом она приходила к выводу, что мой вид мокрой кошки может его отпугнуть, и план выстраивался новый. Все их я не запомнила, в отличие от адреса – так, на всякий случай. Который настал даже быстрее, чем я могла подумать.

Ждать пришлось недолго. Послышался глухой стук металла о дерево и прихрамывающие шаги, и граф Грайнем предстал передо мной с крайне изумленным выражением на вечно хмурой физиономии.

– Леди Эрилин? Признаться, я удивлен.

– Неужели? – в моем голосе не звучало ни малейшей приязни. – То есть вы хотите сказать, что не имеете ни малейшего отношения к тому, что лорд Арчибальд Оллин пришел сегодня требовать с меня денег?

Формулировку я нарочно сгладила, на всякий случай, но физиономия графа из изумленной сразу сделалась привычно-мрачной, подтверждая все мои умозаключения.

– Прошу вас, – он сделал приглашающий жест рукой в сторону одной из открытых дверей. – Смит, чай, будьте любезны для леди.

Когда мы устроились в креслах гостиной: я – с прямой спиной, будто стальной стержень проглотила, Грайнем – неловко вытянув больную ногу и пристроив рядом трость, – граф произнес негромко:

– Кажется, я должен принести вам свои извинения.

– Скажите откровенно, вам это удовольствие особое доставляет? – ядовито осведомилась я.

– Простите?

– Сначала наделать-наговорить гадостей, а потом – извиняться. Очень удобная позиция. И душу отвести и, вроде как, остаться приличным человеком!

Мужчина недовольно дернул уголком губ, черты лица сделались жестче. Было очевидно, что он сдержал в себе нечто резкое, что готово было сорваться с языка, и, возможно, будь я чуть более спокойна, я бы оценила эту наконец проявленную сдержанность. Но гнев на милость меня это сменить не заставило. Поединок взглядов длился мгновение и завершился графским поражением.

– Позвольте мне объяснится.

– Да уж будьте любезны!

Граф погладил посеребренный наконечник трости.

– Так вышло, что мы с лордом Оллином приятели. Получив титул, к которому я совершенно не был готов, я некомфортно себя чувствовал в новом кругу общения, а Арчибальд оказался открытым и располагающим к себе человеком.

Оказался. Казался! Добро пожаловать в клуб, дорогой граф!

– Мы довольно быстро сблизились и приятно проводили время, он помогал мне отвлечься от жизненных сложностей, но вскоре я стал замечать за виконтом некоторые пагубные пристрастия. Помимо совершенно неконтролируемого азарта, ведущего к частым сокрушительным проигрышам, он обладал такой же неконтролируемой тягой к алкоголю. И опиуму.

Мои смутные подозрения подтвердились. Даже по отдельности эти три «увлечения» дело весьма затратное, а уж вместе! Не удивительно, что Арчи требовались деньги.

В гостиной показался лакей с чайным подносом. Разговор на минуту застыл, чтобы возобновиться, когда черная ливрея скрылась за дверью.

– Это, в общем-то, не мое дело. Нашему общению и времяпровождению сии пристрастия ни коим образом не мешали. Да, пару раз он одалживал у меня небольшие суммы, и я был уверен, что он их не вернет, но читать ему морали – не моя задача, а эти просьбы меня бы не разорили. Но в последние пару недель дела у виконта пошли совсем плохо, он крупно проигрался, кредиторы наседали… и тогда он встретил на балу вас. Когда он спросил, с кем я разговаривал, я ответил без малейших опасений. Но выражение, которое мелькнуло в его глазах, когда он устремился следом за вами, меня насторожило, и я, помедлив мгновение, решил убедиться, что все в порядке. К счастью, как оказалось.

– Повторной благодарности не дождетесь, – процедила я в чашку.

Длинное предисловие раздражало. Мне нужно было выяснить, что именно он наговорил Арчи и с какой целью. Первое, чтобы понять, можно ли как-то сказанное обернуть в свою пользу. Второе, чтобы знать насколько страшна будет моя месть одному отвратительно воспитанному графу.

– Я на нее и не рассчитывал, – Грайнем тоже сделал глоток из своей чашки и продолжил: – Мысль о шантаже не сразу пришла в светлую голову виконта. Сначала он просто яростно обвинял вас в неблагодарности и заносчивости, жаждал указать принадлежащее вам место. «Да если я расскажу всему свету то, что знаю об этой…», – Граф сделал паузу, подвергнув цитату суровой цензуре, – «то она на коленях приползет умолять меня опровергнуть эти слова». Сказав это, он и призадумался, осененный, как ему показалось, гениальной идеей. Как только я понял, что Арчи не успокоится, более того, что он уцепился за замаячившую возможность добыть денег, буквально зубами, я попытался его отговорить от этой затеи.

Я начала догадываться, какой именно аргумент Грайнем решил преподнести, но молчала, ожидая завершения рассказа.

– Мои доводы о том, что такое обращение с леди – низко и недостойно джентльмена, он отмел красочным описанием вашего морального облика. – Я невольно хмыкнула, прикрыв усмешку чашкой. Все же в языковой изобразительности графу не откажешь. – Отсутствие у вашей семьи серьезных капиталов его тоже не смутило. Он считал, что раз вы работаете, то сможете отдавать ему свое жалованье, как минимум. И тогда я попытался его припугнуть. Не называя имен, упомянул, что мне известно наверняка о серьезном покровителе, с которым виконту лучше не связываться…

Понятно. Хотели, как лучше, получилось, как всегда.

За время рассказа спокойным ровным голосом без издевок и насмешек, у меня схлынула первая яркая злость, а это признание окончательно ее притупило. В конце концов, Арчи совершенно не нуждался в информации о том, что у меня и сейчас есть любовник, чтобы меня шантажировать. Его откровений о нашей бурной юности свету тоже хватило бы.

– Эта новость, к сожалению, тоже не произвела на него нужного впечатления, только ещё больше распалила. Впрочем, он был сильно пьян и не в себе, и я лелеял слабую надежду, что, проспавшись и обдумав все на свежую голову, он откажется от этой затеи. И мне искренне жаль, что он доставил вам несколько неприятных минут…

Помолчав мгновение, мужчина добавил, задумчиво глядя в чашку.

– Впрочем, Арчи мне теперь тоже, пожалуй, жаль…

– Что вы имеете в виду?

Граф посмотрел на меня с недоумением.

– Я, конечно, не высокого мнения о моральном облике самого виконта Оллина, но, по моим скромным соображениям, этот дурак не заслужил того, что с ним по вашему слову сделает с ним герцог Тайринский.

– С чего вы взяли, что герцог Тайринский должен принимать участие в этой истории? – ледяным тоном осведомилась я. – То, что вы стали свидетелем определенной сцены и сделали определенные выводы, ещё не дает вам права их озвучивать. Как и права лезть в подобное дело.

– Вы полагаете, я должен был промолчать?

– С учетом того, что ваши слова никакого эффекта не возымели, кроме обратного – да, уж лучше бы вы молчали, на давая шантажисту дополнительной истории для его шантажа!

Я со стуком поставила чашку на блюдце.

– Ну простите, даром предвидения, милейшая леди, я не обладаю, – граф раздраженно повторил мой жест. – Не зря все же говорят – благими намерениями вымощена дорога в ад.

– Благодарю за чай, – с ядовитой воспитанностью произнесла я, поднимаясь.

– Стойте.

Граф и не подумал встать, провожая даму, и теперь смотрел на меня снизу-вверх. Было во взгляде что-то такое, что заставило меня замереть и вопросительно вскинуть брови.

– Присядьте, я вас прошу. Давайте поговорим спокойно. Я понимаю ваше негодование, но я хотел и хочу помочь. Если вы не планируете вмешивать герцога, то одна вы не справитесь.

– Послушайте, лорд Грайнем…

– Вы можете звать меня Трей.

– Нет, спасибо, лорд Грайнем меня полностью устраивает, – холодно отозвалась я, и тонкие губы графа почему-то тронула улыбка. – Я привыкла самостоятельно решать свои проблемы и привычке этой изменять не намерена.

– Просить помощи и принимать ее – не одно и то же. Я мог бы дать вам денег. Сколько требует Оллин?

– Даже если отмести в сторону оскорбительность подобного предложения, вы же понимаете, что давать деньги шантажисту – это рыть себе погребальную яму?

Поскольку сесть я так и не соблаговолила, граф все же поднялся, тяжело опершись о трость. Надо же, воспитание в этой личности все же где-то теплится.

– Понимаю, но это могло бы дать вам отсрочку, чтобы подумать, что делать дальше.

Я смотрела на графа с недоумением. Этого человека мне никак не удавалось понять. То он хамит, то высказывает искреннее участие. То хранит тайну, которой в общем-то никому не обязан, то выдает ее человеку, которого меньше всего нужно было держать в курсе. Было ощущение, что он чем-то выделил меня из всей разноцветной толпы девиц высшего света, но не в том ключе, о котором бы мечталось маменьке, а…

А в каком – понять не получалось. Как и разгадать, что же на самом деле нужно человеку, жаждущему мне помочь и одновременно жалеющему моего врага.

– Даже если бы у меня были деньги, Арчи не получил бы из них ни минки, – медленно и раздельно произнесла я. – Вашими вы вольны распоряжаться, как угодно, можете хоть все их отдать бедному-несчастному дурачку или покрыть его долговые расписки, а что касается меня…

Я осеклась на полуслове. Озарившая голову мысль была одновременно опасной и гениальной. На самом деле, сколько бы я ни храбрилась, я не имела ни малейшего представления, как справиться с Арчи без потерь – кроме как пожаловаться Кьеру. Но жаловаться Кьеру не устраивало меня категорически по ряду причин. Что бы там он сам ни говорил о том, что для женщины нормально просить мужчину о помощи… будь он моим мужем, я бы к нему пошла. Но он мне не муж, и никогда им не станет. И однажды этим отношениям придет конец, и привыкать к тому, что кто-то могущественный щелчком пальцев устраняет с моего пути препятствия, уж точно не стоило. Не говоря уже о прочих причинах, сквозивших и в словах Арчи, и в предположении графа, и больно ударяющих по самолюбию.

А эта мысль… это был шанс. Рискованный – но шанс.

Поэтому стараясь не выдать слишком охвативший меня азарт, я поинтересовалась у графа:

– …но раз уж вы предложили. Скажите, лорд Грайнем, на те, одолженные суммы, Арчи оставлял вам долговые расписки?

– Да, но спешу вас заверить, миледи, речь идет действительно о небольших деньгах, и…

– А вы знаете, кому ещё он точно оставлял расписки? И на какие суммы?

– Да, но…

– Прекрасно, – пропела я, обретая вновь присутствие духа. – В таком случае, если вы действительно хотите мне помочь, вы отдадите мне ваши расписки и назовете имена.

Трей Лоули, лорд Грайнем, одарил меня взглядом без проблеска понимания, но, промолчав, отправился за тем, что я затребовала.

Спускалась по ступенькам графского особняка я в куда более приподнятом настроении, чем поднималась.

– Извини, – в уже знакомую мне по самому первому визиту в герцогский особняк гостиную, я почти влетела, шурша юбками. Кьер, оторвавшийся от чтения, вскинул на меня изумленный взгляд, и я сочла необходимым пояснить. – Я опоздала.

– Королевы не опаздывают, это все остальные приходят раньше, – с улыбкой отозвался герцог и, отложив книгу, собрался встать, но я его опередила, стремительно заняв освободившееся место у него на коленях.

Долгожданный поцелуй отозвался сладкой истомой во всем теле и легкой дрожью предвкушения. Мы целовались неспешно, никуда не торопясь и получая искреннее удовольствие от процесса, зная, что впереди ещё долгий-долгий вечер.

– Что читаешь? – отстранившись, я потянулась, чтобы перевернуть обложку отложенной книги, и Кьер воспользовался этим, чтобы прихватить губами тонкую кожу шеи, мочку ушка рядом с аметистовой сережкой. – Мемуары? И кто же это – лорд Клейбон?

– Один из моих предшественников на посту главы департамента.

– Вот как…

Мазнув взглядом по датам на обложке, я напряглась и торопливо открыло начало текста, где приводились краткие сведения об авторе. Родился, умер… дальше! «Будучи вторым сыном маркиза Тансенда»…

Еще один кусочек подзабытой в суете головоломки, с щелчком встал на законное место. Надо же, я оказалась права, у изобретателя печати действительно были покровители в департаменте. Но готова спорить на все свое приданое (а, все равно не пригодится!), что в мемуарах о том, как департамент лихо прикрыл массовые убийства, нет ни слова.

Я с любопытством окинула взглядом оглавление, подумывая, как бы мне эту книжечку позаимствовать, пока Кьер продолжал щекотно выцеловывать шею, не менее увлеченный своим занятием, чем я – своим.

– Любишь мемуары? – неожиданно осведомился герцог, как оказалось, все же следивший краем глаза за моими действиями.

– Зависит от мемуаров! А тебя чего вдруг потянуло изучать свершения предшественников?

– Любопытно, как они подходили к вопросу контроля магии в целом и самоучек, в частности.

– Проблемы? – я обеспокоенно заглянула в черные глаза.

– Его величество не устраивает текущая ситуация. А случившийся теракт вообще выходит за рамки. Он требует решения, а решения пока нет.

– А ты как глава департамента – самый крайний, – недовольно проворчала я.

Не Кьер создал эту ситуацию с магией в королевстве. Не он подал идею о массовом запечатывании, не он приказал жестоко карать всех самоучек. А отдуваться за все это должен он. Несправедливо. Впрочем, королевская справедливость всегда была понятием относительным, но вслух об этом – ни-ни. Боже, храни короля!

– Для чего ещё нужен глава департамента, – герцог улыбался, но за улыбкой этой мне мерещился призрак глубокой задумчивости.

Я обхватила ладонями его лицо, провела большими пальцами по скулам, отметила пока ещё едва заметные тени под глазами. «Что с ним сделает герцог…» Ну и куда ему ещё и мои проблемы?

Прижалась губами к губам, упоенно ощущая, как живо они отзываются на поцелуй, как все могучее тело подается вперед, сжимая меня в объятиях. Сегодня как-то особенно хорошо было просто обниматься и целоваться, сидя на диване перед камином после тяжелого дня, полного неприятных сюрпризов.

– Ужин? – Кьер пристроил подбородок на мое плечо.

– Я думала, ты никогда не предложишь! – нарочито ворчливо отозвалась я, пытаясь встряхнуться от излишне расслабляющих нежностей. – И где только ваше гостеприимство, герцог?

Кьер рыкнул, куснул меня сквозь ткань платья и отпустил, позволяя подняться.

– Надеюсь, сегодня ты не планируешь представлять меня троюродной бабушке, двум кузенами и тетушке Мюрей? – поинтересовалась я, пока мы чинно – рука об руку – шествовали в столовую.

– Откуда ты знаешь про тетушку Мюрей? – хохотнул Кьер.

– У тебя она есть? Серьезно? Только не говори мне, что это карга без возраста, которая искренне считает, что все окружающие жаждут приобщиться к светочу ее мудрости. А мудрость ее распространяется абсолютно на все области жизни, но главным образом на сферы брака и детей, несмотря на то, что у нее нет ни того, ни другого!

– В точку. – В черных глазах плясали смешинки.

– Господи, вот уж не думала, что герцогское семейство является образчиком анекдотных. Теперь мне вдвойне страшно.

– Не переживай, – Кьер фривольно притянул меня к себе за талию. – Сегодня даже Томас нас покинул. Кстати, сразу после бала он пришел ко мне с заявлением, что жаждет податься в юриспруденцию. Расскажи-ка, свет очей моих, какое отношение ты к этому имеешь? И как тебе это удалось? Я видел, как вы шушукались, спрятавшись за колонной. С учетом того, что до этого мой юный родственник практически всех присутствовавших избегал…

– Ни малейшего! – Я выкрутилась и оскорбленно огладила платье. – Делать мне больше нечего, чем с чужими юными родственниками нянчится! У меня свой есть!

Кьер выбросил вперед руку, чтобы ухватить меня и вернуть «на место», я со смехом увернулась… и чуть не врезалась в круглый столик, на котором стояла какая-то странная металлическая конструкция из тонкой проволоки, с поблескивающими внутри шестеренками.

– Это что? – заинтересовалась я, разглядывая неведомую вещицу.

– Брат, – даже по звуку голоса было слышно, что Кьер поморщился.

– Что, делает? – уточнила я, припомнив о «попытках» юного лорда приобщиться к изобретательскому мастерству, ибо на функциональную вещь эта конструкция не походила.

– Если бы, – вздохнул герцог. – Тащит! И где находит только. Полдома хламом завалено, потом покажу, если хочешь.

Я согласно кивнула и окинув напоследок инсталляцию ещё одним любопытным взглядом, нагнала ушедшего на пару шагов вперед мужчину. Значит, это приятель Томаса балуется? Забавно-забавно. Крепкая у них дружба, коли и неудачные поделки юный лорд складирует в родовом особняке.