Текст книги "Катюша"

Автор книги: Дарья Саагар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Ты можешь и не петь. Поняла? – строго сказала она мне.

– Почему? – спросила учительница музыки.

А Наша Учительница фыркнула:

– Вы что совсем ничего дальше своих нот не видите? Её же мать ничего ей путного купить не может. Она потом в самом дешёвеньком платье придёт. Опозорит нас! Пойте с другими детьми. Вот, двух девочек хватит Вам.

– Но в песне говорится о трёх, – несмело возразила учительница музыки.

А Наша Учительница ответила:

– Ничего, можно и по-другому решить.

– Слова в песне поменять? – уточнила учительница музыки.

И тогда Наша Учительница подошла к ёлке с игрушками, сняла от туда зайца, засунула его между двух стоявших на сцене девочек и заявила:

– Вот, уже три девочки. Видите, на зайца юбка надета. – И вышла.

Учительница музыки посмотрела на меня грустными глазами, и я поняла: не может она что-то изменить. Тогда я убежала в раздевалку, а там уткнулась в пуховик и долго плакала.

Плакала и тогда, когда поссорилась с одной девочкой из соседнего класса, она мне приказала поднять телефон, который у неё случайно выпал из сумки и оказался у моих ног. Но я не стала. Тут она подошла ко мне и ударила меня по плечу кулаком. Я её. Тогда она зло сказала:

– Только дождись перемены. Увидишь.

Я ушла от неё. Но через урок она появилась с каким-то высоким мальчиком. Он, наверное, уже в пятом классе учится.

– Эта, что ли? – спросил он, указывая на меня. Девочка с довольным видом кивнула. И он пнул меня, а потом ушёл, засунув руки в карманы брюк.

– Это мой брат был, – гордо сказала девочка. – А у тебя брата нет. И никто за тебя заступится. – И тоже ушла.

Мне стало обидно. У одного мальчика с нашего класса тоже была история. Его другой мальчик побил. А потом в школу пришёл его папа, схватил обидчика за шиворот и долго тряс, приговаривая:

– Будешь ещё моего сына трогать? Будешь? – А тот испуганно озирался и не знал, что делать.

И больше он уже не подходил к мальчику, у которого такой папа.

Сначала о той девочке и её брате я хотела рассказать маме, а потом подумала: мама ничего не сможет сделать. У неё силы нет.

Но тётя Настя отчеканила:

– На каждого сильного всегда более сильный найдётся. Верь. – И я кивнула. Ну, должен же был кто-то наказать плохого человека!

Так и случилось. Та девочка, которая привела своего брата, через пару дней поскользнулась возле забора и упала. Поэтому появилась в школе вся заплаканная. И тогда я уже гордо посмотрела на неё.

Но однажды маме всё-таки пришлось идти в школу. На физкультуре нас отправили на лыжню. Правда, она была очень плохой – где-то покрыта корочкой льда, а где-то виднелась травка. Специальные лыжные костюмы были только у двух девочек, а остальные ехали просто в зимней одежде.

В конце урока, когда стали складывать лыжи в одну кучу, один мальчик схватил мою лыжу. Я крикнула:

– Отдай.

Но он с лыжей обежал двор, потом ткнул её концом в сугроб, под которым был турникет. И лыжа хрустнула. Я от страха глаза зажмурила. А когда их открыла, увидела, что мальчик несёт назад уже сломанную лыжу.

– Бери, – сказал он, – мне она больше не нужна.

– А мне?! – воскликнула я. Но он лениво прошёл мимо меня.

«Как мама расстроится!» – подумала я. Но делать было нечего – пришлось всё рассказать. Со сломанной лыжей меня бы всё равно потом на урок не пустили.

В конце недели как раз было родительское собрание, и мама, найдя там папу противного мальчишки, объяснила, что произошло.

– Ну, извините, пошалил он, – сказал его папа и ушёл. Деньги за сломанную вещь он не вернул. И маме пришлось взять деньги в долг у бабы Клавы, чтобы опять купить для меня лыжи. А я осталась на несколько недель без сладостей и новых книг – нужно было копить деньги.

Уроки физкультуры у нас сначала вёл Викентий Милентьевич. Мы его имя два месяца учили. А потом он из школы сбежал. Видимо, из-за нас. Велел нам кидать мячи баскетбольные друг другу. А у нас руки маленькие, некрепкие, а мячи большие и жёсткие. И мы их бросали, ударяя об пол. Но Викентий Милентьевич стал ругать нас. Мальчишки попробовали сразу друг другу, да только руки отбили. Так что на следующем уроке стали мячи со злости куда попало кидать. Мы с девочками в углу за матами прятались. А Викентий Милентьевич забыл голову прикрыть, и мяч угодил прямиком ему по затылку. Тут Викентий Милентьевич рукой схватился за ушибленное место и стал кричать:

– Вон, все вон. В раздевалке до конца урока сидите. – И мы, попятившись, а мальчишки бегом, скрылись с его глаз. Он в свою раздевалку ушёл. И потом уволился.

И тут в школу поступила очень энергичная учительница. Сказала, что в городском клубе шейпинг ведёт. Что это – не объяснила, но слово нам понравилось, и мы её стали называть Шейпинг-учительница.

А потом я всё же спросила у мамы:

– А что такое «шейпинг»?

И она ответила:

– Это когда у женщин много жира под кожей накапливается, и они идут зарядку делать.

Я оглядела маму, себя. Мы вообще обе худенькие. Ну да, если есть мало –ничего откладываться не будет. Хотя если совсем мало, то руки и ноги подниматься не будут. А это уже плохо.

У нашей Шейпинг-учительницы руки, ноги крепкие, а живота и груди почти нет. Такое тело ещё спортивным называют. И вот она тоже начала из наших тел делать такие же.

Сначала учила наклоняться, чтоб живота не было.

– Руки вниз, попа верх. Руки вниз, попа верх, – повторяла.

А на другом занятии уже учила шагать по-особенному:

– Фэйс направо, фэйс налево. – Сама идёт по кругу и головой из стороны в сторону вертит. Мы повторили.

Я дома маме рассказала, как мы упражнение делали под фирменным названием «Фэйс». А она меня перед собой поставила и говорит:

– Это у неё фэйс, а у тебя лицо. Ясно?

– Ясно, – сказала я удивлённо. А потом догадалась. Это, оказывается, Шейпинг-учительница так лицо называла, фэйсом, а мы думали – упражнение такое, как ласточка или самолётик.

Мама про Шейпинг-учительницу рассказала тёте Насте, и когда тётя Настя к нам в очередной раз пришла, то спросила:

– Как там ваша «Попу кверху»?

– Кто? – не поняла я.

– Да учительница ваша по физкультуре. Чему ещё обучила?

И я рассказала, как на уроке мы, то есть девочки, мальчиков поднимали, хватали их под мышками и тянули вверх. Только чуть-чуть. Они же весят много.

– Наверное, учит вас сумки тяжёлые таскать, – пояснила тётя Настя. – Участь женщин такая – сумки. Вот она и готовит вас.

А на следующем уроке мы получили новое задание.

– Поднимаем ноги, правую, – командовала Шейпинг-учительница, – потом левую, правую и снова левую.

И только Павлик, он никогда на учительницу не глядит, а только по сторонам, начал ноги поднимать. А мы на неё смотрели и потому стояли. Учительница поднимала руки! Сначала правую, потом левую. Переглянулись мы друг с другом и стали поднимать руки. Голос может обмануть, но тело – никогда. И так как Шейпинг-учительница нам в ответ улыбнулась, мы обрадовались, что поняли её верно.

Жизнь – она всякая

Зима! Воздух колючий, а я всё равно рада. Солнышко светит ярко, снег похрустывает. И мне хорошо. Я закутана с головы до ног. Даже нос и рот наглухо завязаны шарфом. Только глаза на свободе, наблюдают.

Сижу я в санках на мягком коврике, а санки везёт мама. И едем мы быстро, только с подскоками, так как кое-где дорожки очищены от снега, и маме приходится рывками тянуть меня через проглянувший асфальт.

Снег разбросан маленькими звёздочками. Ему всё равно, что мороз, даже хорошо, наверное. А люди кутаются, прячутся. Носы у всех красные и щёки тоже. Сорок градусов! А мама везёт меня в детскую поликлинику, потому что у меня насморк и горло болит. В общем, простуда.

В поликлинике тепло. И даже уютно, если не считать процедурного кабинета, там уколы ставят, и кабинета, где стоматолог сидит, он тоже не всегда по-доброму лечит.

Мы поднимаемся на второй этаж, там наш врач принимает, и сидим, ждём. Иногда долго, иногда не очень. И я разглядываю людей. Они разные – толстые и худые, высокие и низкие, с грустным лицом или так, без выражения.

Потом меня осматривает врач, просит задрать рубашку и слушает. Всё это привычное. И простуда – дело привычное. Особенно зимой. Само страшное, если врач потом скажет: «Колоться надо» – это когда простуда очень злая и проходить сама не хочет. Но чаще я слышу: «Прогреться», и значит, мы пойдём в физиокабинет.

Это даже приятно бывает. Привяжут к спине и к груди обмотанные тряпочкой два кругляша с проводами. А потом подключат их к электричеству, и время установят на циферблате. И сижу я, как сотовый телефон, на зарядке. Только его электричеством заряжают, а меня теплом. Иногда мне другой аппарат назначают – тоже прогревающий, для носа и горла. Трубочку близко к лицу подносят, говорят рот открыть, а потом из трубочки пар поступает, и я дышу.

Есть ещё какая-то процедура, там велят за шторку проходить и на кровать ложиться вниз животом, а потом к спине что-то прикрепляют и к электричеству подключают. Но мне это не назначали ни разу, я только через шторку видела.

Но больше всего в поликлинике мне нравится, что там вдоль лестницы есть горка, покрытая линолеумом. И малыши на ней всегда катаются. Мне, конечно, неудобно, я же взрослая. Но когда мы спускаемся вниз, и никого поблизости нет, мама разрешает мне тоже проехать.

Болеть я не люблю. Потому что дышать трудно, горло скребёт, а ещё могут и сопли из носа течь, это мешает. Но самое главное – мама переживает. Я-то спокойно книгу какую-нибудь читаю в постели или кино смотрю. И врач сказал, что это всего лишь «ОРЗ» – так он обычную простуду на докторском языке называет. Я это слово давно выучила, потому что его часто в моей карточке пишут. Но мама всё равно волнуется. По ночам плохо спит. А то и вовсе сидит на моей кровати. Положит мои ноги к себе на колени и гладит их или вторым одеялом укроет. Сложно быть мамой.

Но когда она понимает, что я почти здорова, мы идём в поликлинику, чтобы выписаться. И настроение у неё меняется. Она радостной становится.

Поднимаемся на этаж, и вдруг я вижу: очередей у кабинетов нет, а вокруг много младенцев. Мамы раскладывают их на высоких квадратных столиках и пеленают.

– День здоровых детей, – объясняет мама. И я вспоминаю: она уже как-то рассказывала, это день, когда в поликлинику приносят младенчиков, чтобы проверить их рост и вес. Их потом в кабинете у врача на специальные весы кладут, также, как товар в магазине. Только весы полукруглые, чтобы младенчик не укатился.

Одни младенцы плачут – капризулями станут, другие всё вокруг себя разглядывают, значит, будут спокойными и любопытными, как я. Мир им понравится.

Хотелось бы, чтобы и у нас дома такой младенчик объявился. Но только для этого надо, чтобы папа какой-нибудь завёлся, а то младенчика кормить будет нечем. Маленькие хорошенькие, но есть хотят. И пелёнки, и одежка им тоже нужны.

Многие, правда, сейчас заводят нового младенчика, так как за «дополнительных», как мама сказала, деньги дают. И можно комнату или пол комнаты купить. Таких детей взрослые иногда даже Капитальчиком называют.

Я сначала думала, что так только о кошельке или банковской карте можно говорить – там же всегда деньги хранятся. А потом слышу как-то, кричат на улице: «Капитальчик, иди домой». Думаю: «Собаку кличут». Ан нет, ребёнка.

Когда баба Клава узнала, что я опять неделю проболела, она маме посоветовала:

– Ты, Надя, в церковь её отведи. Меньше хворать будет. А то болезненная она у тебя, чуть что – простуда.

– Да были там уже, – ответила мама.

– А исповедоваться, причащаться водила? – строго спросила баба Клава. Она религиозная – это значит молиться любит.

Мама призналась:

– Нет, на исповеди не была.

Исповедь – это когда про свои грехи рассказывают священнику. А он слушает и потом говорит: прощает или не прощает.

– Восьмой год ей уже, пора, – сурово добавила баба Клава. И мама согласно кивнула.

В православной вере, кроме великих праздников, более всего уважают воскресенья. И потому в ближайшее воскресенье мы отправились на службу.

Мама пристроила меня в очередь к высокому хмурому священнику, и я ждала. Мама объяснила, что говорить нужно. И две молитвы я знала. Если спросят, как в школе.

Бабушки подолгу каялись в грехах. Наверное, чем старше, тем грехов больше. А священник им что-то потом говорил в ответ, притом много. Когда, наконец, дошла моя очередь, я гордо выпалила свой главный грех, что не всегда слушаюсь маму, и второй – поменьше, что не всегда вовремя уроки делаю.

А он возьми и спроси:

– А ты с мамой ходишь в гости к чужим дядям?

Я оторопела.

– Нет, – говорю, – только к тётям. И перечислила всех маминых подруг, у кого мы в гостях были.

– А скоромное ешь?

Я не поняла, что он спрашивал, и долго смотрела на него.

– Мясо кушаешь али пост соблюдаешь? – уточнил он.

– У нас пост, – когда денег нет, – повторила я часто слышимые от мамы слова.

– Так, значит, пост не соблюдаешь, – вдруг пришёл к выводу он. И тут же нахмурился.

– Молитвы каждый день читаешь? – выпятив живот, спросил он.

– Нет, я обычно уроки учу, – опять я сказала то, что ему не понравилось.

– Да как ты смеешь в церковь приходить, когда поста не соблюдаешь, молитв не читаешь? – стал ругать он меня.

– Я две знаю, – пыталась вставить я слово.

Но дядя священник уже не смотрел на меня. Он говорил и говорил о том, что я очень плохая. И не дослушав его, я убежала к маме и бабе Клаве. Захлёбываясь от слёз, всё поведала им. И добавила строго:

– Раз такая грешная, то больше в церковь ходить не буду.

Мама стала вытирать моё лицо, а баба Клава твёрдо сказала:

– Не реви. Сейчас другого священника найдём. – И отправилась на поиски.

Подошла к какой-то женщине, что-то сказала ей. Женщина покачала головой, а потом скрылась за маленькой дверцей внутри церкви. Вскоре вернулась от туда и кивнула бабе Клаве. Та вернулась к нам.

– Сейчас другой священник выйдет, пойдём к нему. – Я испуганно отпрянула.

– Не бойся, вдвоём пойдём. – И обращаясь уже к маме, добавила: – На того священника, у кого Катюша была, уже много жалоб было, за грубость.

Я подтёрла нос, и мы с бабой Клавой, которая крепко держала меня за руку, направились к новому священнику, выскользнувшему из маленькой дверцы. Из первой очереди к нему тоже кинулись люди. Так что мы оказались только третьи.

Баба Клава в нужный момент подтолкнула меня вперёд, и низенький кучерявый священник поинтересовался, знаю ли я, кто такой Иисус Христос?

Я, волнуясь, ответила:

– Это наш Бог. – И тогда дядя священник прочитал надо мной молитву. И отпустил меня.

Позже я, мама и баба Клава вместе с другими прихожанами причащались. То есть мы отпили глоток вина – с чайную ложку и съели кусочек хлеба – маленький ломтик. Вино и хлеб означали кровь и тело Христа. Таким образом мы приобщились к его страданиям.

Пришёл новый день. И Наша Учительница приказала нам выстроиться в ряд, хотя мы никуда не планировали идти. Она отобрала тех, на ком одежда была получше, и сказала, что они будут в рекламном ролике сниматься, о нашей школе рассказывать. Чтобы именно в неё на следующий год мамы и папы записали своих детей.

Тем, кого для съёмок не взяли, в их числе была и я, она велела спускаться во двор и под руководством нашего завхоза дяди Серёжи строить горку. Мы сначала расстроились, что нас во двор, а других – для ролика. Но, оказавшись во дворе, переживать перестали. Воздух был чистый и теплый. Солнце сияло. А дядя Серёжа велел нам комки снега притаскивать. Затем их аккуратно складывал и лопаткой прихлопывал. Нам занятие это очень понравилось. За полчаса управились. Потом он велел нам в коридоре подождать, чтобы не мёрзли. А сам вынул из подсобки длинный и толстый шланг и горку полил.

– Я вас позову, как готово будет! – крикнул.

И мы стали из окна смотреть, как наша горка подмерзает, чтобы в настоящую, скользкую, горку превратиться. А потом те ребята, что на съёмках были, стали спускаться и поглядывать на нас с завистью:

– Нам лишь покушать разрешили пойти, а потом опять сидеть и улыбаться в камеру, не живому человеку, а коробке. А вы что?

– А мы уже перекусили, – сказали мы. И вправду, успели в буфет сбегать и подкрепиться бутербродами с кофе. – А теперь подождём немного и кататься будем.

Они ушли, повесив нос. А тут дядя Серёжа к нам как раз вернулся и громко так говорит:

– Бегом ко мне в кладовую, разобрать картонки по одной.

И мы припустились. А потом, как взяли по картонке, он замок на дверь повесил и скомандовал:

– Айда кататься на горке. – И пошёл вместе с нами.

Мы, наверное, два часа катались, пока не устали. Потом обедать пошли. А уроков в этот день совсем не было.

Но не все дни так счастливо заканчиваются. С зимой вообще шутки плохи. Однажды, когда мы с мамой отправились в гости к тёте Вере, чуть-чуть припозднились, и автобус, что едет к ней, ушёл. А нового ждать пришлось долго. Появилась маленькая маршрутка – и толпа к ней побежала.

– Не полезем, – указала мама, – а то задавят. – И была права. Парни и взрослые мужчины живо растолкали всех и укатили.

Народу на остановке прибывало, а автобуса не было. И тогда мама решила, что нам лучше вернуться домой, и мы направились на нашу остановку. Но и там автобуса не было.

Мы топали, хлопали руками по бокам либо прятали их в карманы. Но всё равно было холодно. Мама то и дело растирала мне нос, похожий на красную шишку и велела прыгать.

Стало темно. Только огни фонарей освещали улицу. Кто-то вызвал такси, и многие подбежали к машине, если бы каждый заплатил только часть, то немного бы получилось. Но мама сказала:

– Подождём.

Такси уехало. Автобуса не было. Я замёрзла настолько, что уже еле шевелила ногами, а пальчиков и вовсе не чувствовала. Мама решила позвонить тёте Вере и попросить её вызвать нам такси. Мама телефон такси не знала. Но мамин телефон замёрз. И тут из-за угла выехало свободное такси. Мы обрадовались, побежали к нему. Но толпа более сильных людей отодвинула нас от двери, и мы в него не попали.

Но тут показалось ещё одно, и мы уже были первыми, кто смог вскарабкаться одеревеневшими ступнями внутрь салона. Заскочили и другие продрогшие люди. Мы поехали. Мама всю дорогу спрашивала меня:

– Как, отошли ноги? – Но я молчала. Ноги были просто чугунные. А руки согрелись. Я улыбнулась, глядя на неё, чтобы маме легче стало.

На своей остановке мы вышли и, почти не чувствуя ног, побежали к дому. А как только оказались в квартире, мама стала скидывать с нас шапки, шубы. Затем сняла с себя сапоги и с меня валенки и стала тереть мои ноги. Я стянула оставшуюся на мне рукавицу, другая слетела, когда мама тащила с меня шубу. И ничего больше сделать не могла. Я чувствовала тепло – и оно было резким, било по щекам, носу, ладоням.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад к карточке книги "Катюша"