Текст книги "За всеми зайцами"

Автор книги: Дарья Донцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 4

Сейчас, вспоминая все подробности этой истории, я понимаю, что самым приятным и спокойным во время поездки в Тунис был полет на отдых. Хотя, загрузившись наконец в самолет, я буквально кипела от злости.

Дениска с Машкой начали ссориться еще дома. С самого утра перед выездом Манюня горестно посмотрела на свою ногу и вздохнула:

– Ну почему у меня колготки всегда рвутся в одном и том же месте – на больших пальцах?

Денька поглядел поверх кружки:

– Слушай, а ты не пробовала ногти на ногах стричь?

– Ну ты козел! – завопило мое чадо и швырнуло в парнишку блинчиком.

Сладкий кусок теста шлепнулся на ковер, у самой морды Снапа. Обиженный Банди тут же подбежал к столу в надежде на такое же лакомство и случайно подскочил к Диме. Тот с перепугу дернул рукой и пролил горячий кофе прямо на морду ничего не подозревавшего пита. Раздался отчаянный собачий визг. Дениска и Машка кинулись утешать пострадавшего Банди. Дима попытался промокнуть лужу кофе на ковре салфеткой, и из кармана его рубашки вывалился паспорт, плюхнувшись в коричневую жижу. В разгар суматохи появилась Софи и с присущей ей невозмутимостью заявила, что до отлета самолета осталось всего полтора часа.

Судорожно похватав чемоданы, мы загрузились в «Рено», и Наташка помчалась в аэропорт. Расталкивая всех, мы ворвались в зал отлета, как раз когда радио сообщало об окончании посадки на наш рейс.

Кое-как сдав багаж, мы рухнули в кресла, стараясь отдышаться. Снимая пиджак, я обнаружила в кармане ключи от «Рено». И представила себе стоящую сейчас на парковке, ругающуюся на двух языках Наташку. Тут я со стоном пристегнула ремень, и самолет взлетел.

Дальше все, как ни странно, шло расчудесно. Удивительно, но это почему-то меня не насторожило. Я наслаждалась вкусным обедом и пирожными. Ничто, казалось, не предвещало неприятностей.

В Тунисе нас встречали представители отеля. Раскаленная жара упала на головы, словно удар.

– Боже, вздуваюсь, как безе, – простонала Оксана и вскочила в автобус.

До отеля добирались минут двадцать, чахлая растительность и сплошные гостиницы, в общем, ничего интересного.

Холл «Совивы» был выполнен в типично мавританском стиле – мозаичные стены и потолок, низкие диваны с креслами, и кругом тьма-тьмущая разнообразных столов и столиков. Одна стена, сплошь из стекла, выдавалась на бассейн, и взору открылись гигантские горки и водопады.

– Здорово, – вздохнула облегченно Оксанка, – правда, Дениска?

Но мальчик не отвечал. Мы с Оксаной обернулись – за нашими спинами сиротливо лежали две кучки одежды – брюки и майка Дениса, шорты и топик Мани…

– Во дают, – сказала Оксана, – и где теперь их искать? Даже кремом не намазались, сгорят ведь!

В этот момент в бассейне выключили музыку.

– Ну ты козел! – понесся над пляжем ликующий Машкин голос.

– Ладно, – вздохнула Оксана, – детей нашли, пошли устраиваться.

Мы оттащили сумки в номера и, надев купальники, лениво двинулись по периметру бассейна. Над водной чашей звучал интернациональный смех и визг. Под полосатыми грибками, на шезлонгах и матрасах, а то и просто на полотенцах валялись человеческие тела разной степени обжаренности.

– Мамочка! – услышала я счастливый визг.

Мокрые Маня с Денисом махали руками. Они заняли места под большим соломенным тентом, чуть в стороне от основной массы отдыхающих. Новости выливались из них рекой. Значит, так, местные деньги называются динары. За три динара можно купить мороженое прямо здесь, а за один через дорогу. Горок в бассейне шесть, у правого бортика есть гидромассаж, это кайф. А слева – «быстрая дорожка». В десять утра делают гимнастику, а в барах на пляже продают блинчики, еще есть три пиццерии, сувенирные лавки, а на море катают на водном мотоцикле, «банане» и катерах, и еще можно полетать на парашюте!!! И они хотят это все сразу!!! Прямо сейчас!!! Срочно!!!

– Ладно, – сказала Оксана, – получите все, но сначала надо намазаться защитным кремом.

Мы вытащили из сумок абсолютно одинаковые флаконы с «Амбрэ Солэр» и расхохотались. Ну как же шагнул прогресс! И в Москве, и в Париже покупаем теперь одинаковую косметику.

– Над чем так звонко смеетесь? – раздался Димин голос.

Мы посмотрели на него и промолчали.

– Ладно, пойду окунусь с мелкими, – вздохнул подкидыш и двинулся вместе с ребятами к бассейну.

Мы молча смотрели им вслед. Под загоревшей Диминой кожей переливались литые мускулы, длинные ноги несли тренированный торс с грацией тигра.

– Да, – протянула Оксана, – скажу тебе как хирург, он профессионально занимался спортом, причем скорее всего борьбой, или карате, или вообще каким-нибудь боевым видом. Посмотри, двигается, как кошка. Даже странно, что при совершенной координации движений такой неловкий! И загореть уже где-то успел!

Словно услышав хвалебные речи в свой адрес, Дима споткнулся о шезлонг и уронил чье-то полотенце. Мы улеглись на матрасы. Двигаться совершенно не хотелось, даже газеты читать было лень. Рядом, накрыв лицо соломенной шляпой, дремал мужичок. С топотом пронеслись дети, расшвыряв из сумок полотенца, флаконы с кремом, мое вязание и Оксанин детектив, они унеслись обедать в ресторан.

– Я не пойду обедать, – лениво сказала Оксана, – буду лежать вот так три дня без движения.

– Представляешь, а в твоей больнице сейчас кто-то делает операцию!

– И никаких щитовидных желез, – оживилась подружка, – никаких гормональных инъекций и распадающихся опухолей… Господи, счастье-то какое.

Примерно с час полежали молча, потом пошли плавать. Теплая вода ласково покачивала две тушки. Оксана посмотрела на шезлонги:

– Кто это там сидит?

– Да пусть сидит, здесь не воруют!

– Ну, все-таки интересно, кто это?

Я прищурилась:

– Да это же Дима, просто он купил себе шляпу, а разговаривает с нашим соседом.

Оксана нырнула в воду, а я села на бортик и свесила ноги, до чего же хорошо, просто рай! И это был последний раз, когда я так подумала.

Через какое-то время мы собрали свои вещи и побрели пить кофе. Детей не было ни видно, ни слышно, куда-то подевался Оксанин кошелек. Когда спустя час мы вернулись, Оксанин кошелек лежал на месте, зато исчез мой.

– До шести тратят мои деньги, а после шести твои, – догадалась Оксанка. – А этот даже не пошевелился!

Я посмотрела на мужичка. Он по-прежнему лежал на спине, прикрыв лицо шляпой и как-то странно подвернув ногу. Солнце переместилось, его лучи достигали теперь шезлонгов. Впрочем, меня не касается, кто как проводит время, лишь бы нам не мешали. С этими мыслями я легла на матрас и заснула.

Проснулась я оттого, что по моему лицу текли струи воды. Это расшалившиеся детки лили на мои разомлевшие члены воду из бутылки. Оксана радостно подхихикивала:

– На живот, на живот налей.

Я изловчилась и ухватила Дениску за руку, он запищал и стал вырываться. Бутылка выскользнула и, описав ровную дугу, шлепнулась соседу прямо на живот. Мы замерли, но мужичок даже не шелохнулся. Он лежал все так же на спине, с лицом, закрытым шляпой, и странно подвернутой ногой.

– Месье, – робко позвала его я, – месье, простите нас.

Оксана решительно подошла к лежаку, приподняла шляпу, потом опустила ее и бесстрастным голосом хирурга констатировала: «Exitus letales».

– Что, что? – не поняла Маня.

Зато Денис понял сразу, ухватил Маруську за руку и повел в номер. В трудную минуту на Дениску всегда можно положиться.

Пришлось обратиться в администрацию. У стойки «Recepcion» скучал портье.

– У вас на пляже труп, – тихо сказала я.

Араб медленно поднял голову от газеты:

– Сейчас посмотрю, в каком номере он живет. Вы говорите, месье Труп?

– Нет, просто труп, без месье, то есть его, конечно, как-то зовут, но сейчас просто труп.

– Просто труп, – протянул араб, листая большую книгу. Внезапно его глаза широко раскрылись. – Просто труп, то есть вы имеете в виду мертвец?

Я радостно закивала головой, наконец-то до него дошло! Портье схватил телефонную трубку и затарахтел со скоростью пулемета, слова вылетали из его рта тучами. Не успел он бросить трубку, как из небольшой дверки выскочил другой араб и на безукоризненном французском спросил:

– Где вы спрятали труп?

Вот те на!

– Я не прятала труп, а обнаружила!

Следующий день мы с Оксанкой провели в полицейском управлении, отвечая на бесконечные и однообразные вопросы. «Как зовут? Откуда приехали? Как обнаружили тело?» Вопросы задавались тягуче, арабы потели и скучали. Они радостно сообщили, что покойного звали Роуэн, Франциск Роуэн, что сам он родом из Парижа, и даже назвали его адрес.

Полицейские поведали, что выстрел в лоб, которым убили Роуэна, был произведен в упор. То есть кто-то подошел, продырявил лоб и потом, прикрыв шляпой лицо покойного, спокойно ушел. Причем выяснить, когда это сделали, было очень трудно, так как на пляже жарко и тело практически не остыло. Болтая, полицейские составили бессчетное число протоколов и отвезли нас в «Совиву».

Маня и Денис, радостно улыбаясь, ныряли в бассейне. Оксана присоединилась к детям, я же пошла в номер.

Открывшийся моим глазам вид напоминал битву при Калке или, если хотите, танковое сражение под Прохоровкой. Кровати перевернуты, постельное белье комом гнездится на полу, распоротые подушки валяются на балконе. Все наши с Машей вещи распороты и грудой цветных лохмотьев валяются на полу ванной. Неизвестный вандал выдрал даже страницы из журнала «Космополитен»…

Полная негодования, я ринулась к портье. После пятнадцатиминутного скандала администратор гостиницы и старшая горничная двинулись в номер. Постояв несколько минут в молчании, администратор задумчиво произнес:

– А вы уверены, что это сделали наши служащие?

– А вы думаете, что я сошла с ума и сначала испортила все вещи, а потом принялась за подушки? И потом, я весь день провела в полицейском управлении, даже не была на пляже. Кстати, представляете, какой переполох поднимется, если мы расскажем об убийстве?

Администратор стал белее обезжиренного кефира.

– Мадам, умоляю, никому ни слова. Сейчас же все уберем. Вас отвезут в торговый центр и…

В этот момент ворвались Денис и Маня.

– У нас в номере… – начал Денис и остановился.

– У нас тоже, – протянула Маня.

Служащие понеслись в Оксанин номер, я за ними. Там была та же картина.

Понятно, что обедать отправились в мрачном настроении. Наш стол поражал красотой. В центре красовалась бутылка «Дом Периньон», рядом восседала ледяная русалка, под ней уютно устроился салат. Отдыхающие с интересом поглядывали в нашу сторону. Управляющий явно подлизывался, надеясь на молчание.

– Ну и роскошь, – процедил Дима, – представляете, захожу в номер, а там…

– Погром в Жмеринке, – докончил Денька.

– А ты откуда знаешь? – подозрительно прищурился Дима.

Мы все захохотали. Несмотря на обилие деликатесов, обед прошел мрачно.

Чуть позднее нас на автобусе отвезли в торговый центр. Служащий гостиницы без конца повторял, что все покупки оплатит отель. В результате мы накупили кучу нужных и ненужных вещей, а Деня с Марусей ухватили трехметрового надувного крокодила.

Следующие две недели пролетели безоблачно только для Дени и Мани. Мы же с Оксанкой нетерпеливо ждали конца путешествия. Но все когда-нибудь заканчивается, завершился и отдых. Утром начали складывать сумки.

– Мам, – спросила Маша, – сколько флаконов «Амбрэ Солэр» ты купила?

– Один, а что?

– А теперь их два, причем один совсем полный.

– Наверное, это Оксанин.

Неленивая Маруська понеслась в соседние апартаменты. Вернулась она вместе с Оксаной.

– Мой «Амбрэ Солэр» на месте, я его почти весь вымазала.

Мы уставились на лишний флакон.

– Наверное, утащили чужой на пляже, – сказала Оксана, – ну и что теперь делать?

– А ничего, – сказала Маня, – взять себе, нет, лучше отдать Оксане. Дениска поедет в августе в Болгарию, вот и будет мазаться.

Флакон перекочевал в Оксанин карман.

Париж встретил холодной ветреной погодой. Ив приветливо махал рукой.

– А где Наташка?

– Мадам уехала в Сен-Тропез, пробудет там несколько недель.

– Дома все в порядке?

– Собаки здоровы, слуги тоже, Луи приготовил ужин. Как отдохнули?

Мы заверили Ива, что провели время потрясающе.

В гостях хорошо, а дома лучше. Эту ходульную истину я повторяла все время, пока распаковывала чемодан. Пришел черед и пляжной сумки. За две недели в Тунисе так ни разу и не разобрали ее до конца. Что-то вытаскивали, что-то засовывали… Наконец добралась до пластикового донышка и там обнаружила какой-то продолговатый предмет. Вытащила его и с изумлением уставилась на свой трофей. Большой золотой портсигар! На крышке выложены брильянтами инициалы F. R. На оборотной стороне гравировка – «Единственному Франциску от Каролины». Вот это да! Это вам не флакон с «Амбрэ Солэр», а очень дорогая вещь, скорее всего, от Картье или Тиффани… И как она ко мне попала? Где я ее украла?

Поразмыслив, я сообразила, что к чему. Убитого мужчину звали Франциск Роуэн. Очевидно, когда мы впопыхах собирали свою сумку, то случайно прихватили его портсигар, или он сам уронил его в нашу сумку, или я не знаю, как это получилось, но портсигар здесь. И его надо вернуть родственникам, вещь очень дорогая.

Глава 5

Спустя неделю Оксана, Дениска и Дима улетели в Москву. Проводив их, я порулила к первой попавшейся телефонной будке и стала рыться в справочнике. Франциск Роуэн оказался один, и адрес подходил для обладателя золотого портсигара.

Улица тихая, только частные дома, стоящие далеко от въездных ворот. Ни магазинов, ни закусочных, ни парикмахерских. За продуктами ездят экономки, а парикмахер приходит на дом. Дом Роуэна располагался в самом конце, в воротах виднелся домофон. Я нажала кнопку.

– Кто там? – прокаркал динамик.

– Мне необходимо передать мадам Роуэн посылку.

Нельзя сказать, что я покривила душой. Ведь портсигар тоже можно принять за посылку.

Калитка открылась. По дорожке, где по обеим сторонам были посажены огурцы, я прошествовала к особняку. Ну и чудак же был этот Роуэн, впервые вижу, чтобы подъездную дорожку украшали огурцами.

В дверях стояла девушка. Невысокого роста, щупленькая, настоящая «рюмочная болонка». Ни дорогой костюм, ни антикварный перстень на пальце не спасали положения. Лицо бесцветное, глаза блеклые, волосы жидкие и какие-то сальные. Вдобавок уши с целым состоянием в мочках непропорционально велики. Мне показалось, что она одолжила их у тучного мужчины.

– Я Луиза Роуэн, – проговорила уродка неожиданно красивым, грудным голосом. – Давайте посылку!

– Вы жена Франциска Роуэна?

– Нет, дочь.

– Мне хочется поговорить с самой мадам Роуэн, видите ли, я случайно стала свидетельницей смерти вашего отца.

Луиза немного поколебалась, потом как-то нерешительно протянула:

– Мама очень плохо себя чувствует, но пройдите в дом, может, она спустится.

Девушка посторонилась, и я вошла в холл, заставленный диванами и креслами образца шестидесятых годов. Потертая обивка и вылезающий кое-где поролон явственно свидетельствовали о том, что мебель ни разу не перетягивали. Тут и там на специальных подставочках стояли цветочные горшки. Я пригляделась повнимательней, мне показалось, что в них растут укроп и петрушка.

Пройдя через холл, мы оказались в гостиной, очевидно предназначенной для деловых приемов. Слегка облупившиеся стены и потолок, а также выцветший ковер никак не вязались со стоявшей посреди комнаты роскошной белой кожаной мебелью… Дочь Роуэна, извинившись, вышла. Я осталась одна. Осквернить эти чудесные диван и кресла своим задом? Нет, просто невозможно!

Я подошла к окну. Вид огурцов по обе стороны дорожки был так нелеп, что я не сдержала смешок.

– Папа был чудаком, – раздался чей-то голос.

Я повернулась. В кресле сидела неизвестно откуда взявшаяся молодая женщина. Такая же маленькая, как Луиза, но плюньте в того, кто назвал бы ее тщедушной. Роскошные черные волосы ниспадали почти до талии, большие голубые глаза, красиво очерченный рот, миниатюрное личико, изящные руки, мини-юбка открывала взору точеные ножки. Девушка выглядела настоящей красавицей.

– Вас удивил огород за окном? – спросила она.

– Да, немного странно видеть огурцы там, где традиционно растут цветы.

– Огурцы – это только начало. Возле черного хода посажены кабачки, тыквы, морковь. Пока растения не поднялись, молочник страшно пугался. Грядки напоминали ему могилы, и он все время интересовался, кто похоронен у нас возле гаража.

– Ваш отец, очевидно, страстный огородник?

– Ничуть не бывало, просто феерический скупец.

– Глядя на мебель, в это трудно поверить.

Девушка заулыбалась:

– Белых чудовищ велел поставить в гостиной Пьер, муж Луизы.

– Муж Луизы?

Удивление, которое я испытала при мысли о том, что эта бледная девица замужем, очевидно, отразилось на моем лице.

– А почему моей сестре не быть замужем, разве это противозаконно?

Не успела я ничего сказать, как в комнату ворвалась толпа людей. Все они одновременно стали задавать вопросы: кто я? Где посылка? Откуда знаю Роуэна? Кто дал их адрес?

Через секунду я разобралась, что вошедших всего четверо, просто голоса у них резкие, крикливые, как у пингвинов. Луиза, молодой мужчина, очевидно, ее муж, какой-то коротконогий тип и дама на вид лет сорока. Последняя, как подкошенная, рухнула в кресло. Шум утих. Коротконогий гневно посмотрел в мою сторону:

– Если велено передать посылку мадам Роуэн лично, то отдавайте ее и уходите!

Я села на диван и положила ногу на ногу. Терпеть не могу, когда со мной так разговаривают. Сейчас объясню, где раки зимуют. Протянув свою визитку, я открыла рот. К концу моей пространной речи их лица разгладились. Муж Луизы взял портсигар:

– Простите, мадам. Смерть тестя наделала много шума, нас без конца осаждали журналисты. Даже представить себе не можете, что они придумывали, чтобы попасть в дом! Поэтому мы так накинулись на вас!

Через несколько минут молодая горничная принесла бутылки с вином и блюдо с сырами.

Селина взяла портсигар:

– Вот уж не думала, что мама могла подарить отцу такой портсигар. Он, наверное, потом месяц ругался.

Коротконогий укоризненно посмотрел на нее:

– Селина! Как тебе не стыдно!

– А чего я должна стыдиться, мне жаль, что он не треснулся лбом о баобаб, или что там росло на пути, на двадцать лет раньше!

Я с недоумением посмотрела на собравшихся. Вдова томно вздохнула и пояснила:

– Милая, на нас последние месяцы сыплются одни неприятности. Некоторое время тому назад муж попал в автокатастрофу, врезался в дерево. После этого у него возникла амнезия. Правда, через несколько дней память вернулась, но это был уже не мой Франциск!

– И слава богу, – фыркнула Селина.

Пьер подошел ко мне:

– Простите, мадам, совершенно ни к чему слушать скандал. Разрешите, я отвезу вас домой.

Я сообщила, что у ворот стоит моя собственная машина, и откланялась.

Глава 6

Первой, кого я увидела, придя домой, была Селина. – Ну вы и тащитесь на вашей тарахтелке, – выпалила она.

– А на чем летаете вы? На метле?

– На мотоцикле, – серьезно ответила красавица. – Мне очень надо с вами поговорить.

– О чем?

– Вы не слишком любезны!

– Ваша семья тоже не отличается приветливостью. Я привезла вам дорогую вещь, память о покойном, а меня просто-напросто выставили вон!

Селина схватила меня за руку:

– Ну, пожалуйста!

Мы прошли в кабинет, и девушка с завистью посмотрела на картины:

– Если бы не папина скупость, мы могли бы тоже так жить. Так нет же! Даже представить себе не можете, что он вытворял! А ведь почти в каждом доме в ванной торчали его зубные пасты!

– Подождите, подождите, так этот Франциск Роуэн, ваш отец, тот самый Роуэн, которому принадлежал концерн «Дентимал»? Я сама пользуюсь его зубной пастой.

– А вы не знали?

Я покачала головой. Откуда мне было знать. Мужчина в соломенной шляпе не ассоциировался с богачом, скорей походил на мелкого клерка на отдыхе. Селина замахала руками:

– Вам трудно представить степень отцовской жадности. А когда Луиза убежала, разразился целый скандал!

– Куда убежала? – не удержалась я от вопроса.

– Погодите, об этом потом. В общем, папина скаредность достигала удивительных размеров и принимала чудовищные формы. Например, запрещалось покупать овощи. Все, что нужно для стола, следовало выращивать вокруг дома, и даже в цветочных горшках посеяли петрушку и шпинат. Причем, разведя огород, он не стал нанимать садовников, а заставил всю семью работать на прополке. Маму страшно злило, когда отец заводил разговор об овощах, выращенных собственными руками, об их неповторимом вкусе и аромате.

В детстве я донашивала вещи Луизы, а гостей у нас не бывало даже на Пасху. Какие там подружки или поездки на море! Все игрушки нам с сестрой покупал дедушка по материнской линии. Это страшно злило отца, он кричал, что дед не умеет ценить деньги, но старика эти вопли мало трогали. Потом дед скончался и завещал свой капитал мне и Луизе в равных долях. И вот тут моя сестрица решила выйти замуж.

С Пьером она познакомилась на занятиях в художественной студии. Когда отец узнал об их встречах, разразился настоящий скандал! Да и репутация жениха оказалась подмоченной. Поговаривали, будто он профессиональный игрок, даже шулер. И денег у него не было никаких, ни сантима.

Но Луиза обвела отца вокруг пальца, правда, ей помогла мама. Не буду вдаваться в подробности, они поженились тайно и уехали в свадебное путешествие.

И только после их отъезда мама сообщила отцу. Того чуть удар не хватил, но сделать он ничего не мог. Луиза – совершеннолетняя и вырвалась на свободу. А вместе с Луизой уплыли и ее денежки.

Отец отказывался даже знакомиться с Пьером, но потом все же начал с ним здороваться сквозь зубы. Луиза все надеялась, что отношения наладятся и отец возьмет Пьера на работу. На Новый год они подарили эту белую мебель. Конечно, хотели задобрить папу, но вышло наоборот. После такого подарка он Пьера иначе, чем «негодяй-транжира», не называл. Луиза очень страдает, она любит Пьера.

Я поднялась с дивана:

– Все это, конечно, интересно, но к чему мне знать семейные тайны? Может, лучше сходить к психотерапевту?

У девушки от обиды задрожали губы, и она полезла за носовым платком. Мне стало не по себе. Ну зачем обижать ребенка? Может, ей не с кем поговорить, подруг нет. Полная раскаяния, я обняла Селину:

– Ну, ладно, прости.

Та нервно зашмыгала носом:

– Мне очень нужен совет, но обратиться не к кому. А у вас такое доброе лицо, ну вот и…

– Говори, говори, может, и правда сумею помочь.

– Я пострадала от замужества Луизы больше всех. Меня стали отпускать из дома только в лицей; я ждала, когда наконец мне исполнится 21 год, чтобы распоряжаться своим капиталом, но отец сообщил, что деньги вложены в ценные бумаги и продавать их он не собирается. Очень хотелось подать в суд, но мама не вынесла бы позора. О своих обидах я могу говорить бесконечно… Ну а потом вдруг все переменилось!

В свое время мама с отцом договорились раз в году отдыхать раздельно. Мама обычно отправлялась в Германию, а отец – в маленький дешевый отель.

– На свою жену Франциск денег не жалел?

Селина замахала руками:

– Что вы! Просто у мамы есть собственные деньги, ее обеспечила бабушка. Не понимаю, зачем она столько лет прожила с папой. Может, из-за того, что католичка! Ну да не в этом дело. Короче, отец поехал в «Зеленую хижину», мама – в Баден-Баден. Но фокус состоял в том, что домой они всегда возвращались в один и тот же день. А тут мама приехала, а отца нет и нет. К вечеру позвонили из полиции. Произошла автокатастрофа, а как следствие – амнезия.

Я слушала очень внимательно. Пролежав несколько недель в больнице, Франциск Роуэн вернулся домой другим человеком. Амнезия стала проходить. Но он все время что-нибудь забывал. Стал курить другие сигареты, путал имена домочадцев. Чем дальше, тем чудней. Из скряги превратился в транжиру. Велел начать ремонт дома и заплатил вдвое дороже, чтобы его машину починили за неделю. Пригласил Пьера и Луизу к обеду и принялся ласково их расспрашивать о планах на будущее. После кофе преподнес подарок – назначил Пьера заместителем директора в своей фирме, а Луизе презентовал редкостные серьги. Предложил Селине выбирать университет по вкусу и оплатил обучение за три года вперед. Потом купил эгрет и кольцо для жены. И вообще, у них начался сумасшедший дом.

Франциск каждый день что-нибудь покупал: чайный сервиз, коробки конфет фунтов на восемь весом, сковородки, новый ТV. Дальше – больше, торжественно привел нотариуса и огласил завещание. Деньги всем поровну, даже Пьер получил равную долю. В общем, после того как он треснулся лбом о баобаб или что там росло у него на пути, его личность изменилась коренным образом. А психологи еще утверждают, что подобного не бывает.

– К тому же, – взволнованно трещала Селина, – он велел нанять садовника, чтобы тот уничтожил овощи и посадил цветы, как у всех. Ни за что бы не поверила, если бы не услышала собственными ушами. И притом у них с мамой просто начался медовый месяц. Он без конца осыпал ее подарками, покупал ей дорогое белье и платья и называл «пусик».

Потом он решил посетить один из заводов на Севере и уехал, а через три дня сообщили, что он найден убитым на пляже в Тунисе. Как вам это?

Я пожала плечами. Конечно, странновато, но говорят, черепно-мозговая травма еще не то с людьми делает.

– И тогда я пришла к выводу, – замогильным голосом сказала Селина, – что это не мой папа.

Дверь тихонько открылась, и в щель просунулась треугольная морда Банди.

– Ой, собачка, – обрадовалась девушка, – иди сюда.

Следом за Банди влез Снап, за ними шла Софи с подносом.

– Ваш кофе, мадам.

– Спасибо, Софи. Селина, вам с молоком?

– Нет, нет, пью только черный.

С этими словами она взяла чашку и, отломив кусок булочки, угостила Банди. Обиженный Снап заскулил. Селина рассмеялась и отдала ротвейлеру остаток. Преданно глядя ей в глаза, собаки легли на ковер.

– Чашку с кофе лучше держать подальше от Снапа, – посоветовала я, – а то сразу вылакает. А почему ты решила, что это не твой отец?

Селина отставила чашку.

– А что, мало рассказала? И потом, еще эта странная родинка.

– Какая родинка?

– Отец всегда довольно коротко стригся. А из больницы приехал с длинными волосами. Говорил, что специально отпустил их, чтобы скрыть швы от операции. Но я все равно заметила около уха довольно крупную родинку. А раньше ее не было. Мама объяснила, что у папы изменилась пигментация кожи и как результат – родинка. Я ей не поверила. И притом, он перестал мыться по вечерам. Раньше принимал душ по полтора часа, как шахтер, а потом вообще мыться перестал. Нет, это не мой отец. И вот теперь я думаю, а куда же делся папа, а?

Она замолчала. Повисшую тишину нарушало только мерное чавканье – это Снап добрался до нашего кофе.