Текст книги "Метро до Африки"

Автор книги: Дарья Донцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 9

Витька исчез за железной створкой, а я медленно покатила по двору. И тут вновь ожил мобильный. Наверное, кто-то из домашних хочет узнать, когда я вернусь в Ложкино, скорей всего Маша.

Не посмотрев на дисплей, я, придав голосу пионерскую бодрость, весело воскликнула:

– Привет! Уже спешу, через полчаса буду!

И услышала из трубки смутно знакомый женский голос:

– Извини, пожалуйста, Даша. Я понимаю, что поздно, неприлично беспокоить людей в такое время, но у нас, мягко говоря, неприятность.

– Кто это? – изумилась я.

– Волкова.

– Тася? Что случилось?

Бывшая однокурсница закашлялась.

– Наверное, я делаю глупость, – тихо сказала она, справившись с приступом, – но ты же видела, как ведет себя Дина. Если ей чего-то хочется, она давит людей как танк!

Я вспомнила неприятную сцену, разыгравшуюся на презентации, и промямлила:

– М-да… Емельянова слишком настойчива.

Таисия тихо засмеялась.

– Ценю твою деликатность. Между нами говоря, она плохо справляется со своими порывами и с годами становится все раздражительнее.

– С возрастом дурные черты характера усугубляются, – поспешила согласиться я, не понимая, что Таисии от меня надо.

– Андрюша золотой человек, – продолжала Волкова, – но даже он Динку не выдержал, съехал от нее.

– Двоюродные брат с сестрой жили на одной площади?

– Ой, это огромная проблема, – подхватила Тася. – Немыслимая! Андрей развелся и ушел от жены с одним портфелем. Если честно, он не должен был ничего такого делать, жилплощадь принадлежала ему, супруга пришла в дом голой, но ведь не отселять же ее назад в коммуналку… Андрюша не из таких, вот и оставил все бывшей.

– Угу, – пробормотала я.

– Правда, вначале Корундов просто перебрался в отдельную спальню, но жена его затретировала, и он переехал к Дине. Но долго он около сестры не выдержал, отправился жить на дачу. Домик без особых удобств, зимой там холодно, в туалет надо бегать через весь участок… Зато от Дины далеко.

– Неужели Андрей не мог справиться с сестрой? Странно это, – отметила я.

Тася вздохнула.

– Дина считает себя его ближайшей родственницей, потому и ведет себя бесцеремонно. Справедливости ради следует отметить, что Емельянова очень много сделала для Андрюхи. Тот ведь беспомощен в бытовом плане. Все гении такие.

– Корундов талантлив? – усомнилась я. – Мне его «Русь Великая» показалась… хм… немного странной.

– Так талантлив, что Леонардо да Винчи отдыхает, – безапелляционно заявила Волкова. – Через двадцать, тридцать лет за картины Андрея будут драться великие музеи мира.

– Он много пишет?

– Работает медленно, но еще не вечер, имя Корундова встанет в один ряд с Репиным, Мане, Тицианом и прочими, – ажитированно завела Тася.

Я оперлась на руль. Ну это навряд ли. Впрочем, Тася в своем репертуаре. Еще в студенческие годы она постоянно кого-то опекала, причем абсолютно бескорыстно, по велению сердца. Она могла, например, потратить единственный выходной, чтобы помочь знакомой помыть окна. Бесполезно было объяснять Тасе, что ее используют в качестве бесплатной домработницы, она все равно с энтузиазмом терла стекла. Насколько я помню, Дина еще тогда эксплуатировала Таисию, а та, наивная чукотская девушка, кидалась исполнять любые желания хитрюги – переписывала для нее лекции, сидела с ее больной мамой, пока Дина отрывалась на танцульках, и так далее. А еще Волкова славилась умением отыскивать непризнанных гениев и сажать их себе на шею. И абсолютно невозможно было стащить с ее носа розовые очки.

Память услужливо развернула одну картину.

Вот мы, второкурсницы, собрались на квартире у Анжелики Лебеденко, дочери успешного партийного функционера. Родители девушки уехали в элитные по советским временам Карловы Вары, и Лика устроила вечеринку – выставила на стол никогда нами не виданное виски, вытащила из кладовки раритетные бананы и остродефицитные шоколадные конфеты.

Таисия привела на вечеринку кавалера, и мы были поражены видом ее любовника. Во-первых, он выглядел сорокалетним стариком, во-вторых, пришел в грязных брюках и давно не чищенных ботинках, в-третьих, начал рассказывать скабрезные анекдоты, в-четвертых, увидав квартиру Лебеденко, состоящую из бесконечной анфилады комнат, мигом забыл про Тасю и прилип к Лике. В конце концов Антон, парень Анжелики, дал обоже Волковой в нос. Думаете, Таисия прогнала кавалера? Вовсе нет! Она уложила раненого на диван и стала петь ему дифирамбы.

– Ребята, Вадик гений! Через десять лет его книги покорят мир! Он пишет великое произведение, рядом с которым «Идиот» Достоевского покажется детским лепетом. Как ты мог, Тоша, поднять на него руку!

– А чего он к Лике под юбку лапы запустил? – справедливо возмутился Антон.

– Таланту все дозволено! – отрезала Тася. – Нестандартная личность ведет себя по-особому, к ней нельзя подходить с обычными мерками.

С тех пор прошло много более десяти лет, но мир так и не прочитал эпохального романа. Думаю, гениальный Вадик до сих пор отшлифовывает первую главу. Слава богу, Таисия рассталась с «литератором». Но характер у Волковой, несмотря на зрелый возраст, остался прежним.

– Извини, пожалуйста, – продолжала тем временем Таисия, – но ты там рядом, в двух шагах… только до завтра… я решу проблему… не бросать же Андрюшу ночью в лесу… денег на такси у него нет, автобус уже не ходит…

– Да что случилось? Объясни толком, – прервала я невнятные речи Волковой.

– Ты едешь домой мимо деревни Глухово? – вдруг деловито поинтересовалась Тася.

– Верно, – удивилась я. – Откуда ты знаешь?

– Я просто спросила, – прорыдала Волкова. – Там есть магазин.

– Вроде есть, – с легким сомнением подтвердила я.

– За ним узкая дорога. Если свернуть на нее, наткнешься на поселок, там сейчас находится Андрюша. Помоги ему, умоляю! Ночь подкралась, в небе ни одна звезда не горит, а он, одинокий и грустный, без денег, в поле сидит, – почти гекзаметром завела Таисия. – Очень, очень тебя прошу, на коленях стою!

Из всего вышесказанного мне стало понятно лишь одно: где-то в районе села Глухово мается Андрей Корундов, с которым стряслась беда. Мне совершенно не хотелось нестись на помощь малознакомому человеку, но альтернативы нет, заявить Волковой: «Я тороплюсь домой, устала за суматошный день, и у меня самой полно проблем», – я не способна. К тому же я не забыла, как в свое время Тася нашла врача для маленького Кеши, а долг платежом красен.

– Дай номер мобильного Корундова, – велела я.

– Зачем? – прошелестела бывшая однокурсница.

– Если запутаюсь, позвоню ему и уточню дорогу.

– Там невозможно потеряться, – оживилась Тася, – Глухово, сельпо, далее прямо.

– Все равно, лучше знать сотовый.

– У него нет телефона, – после короткой паузы заявила Волкова.

– Почему? – изумилась я.

– Это дорогое удовольствие, – вздохнула она, – не каждому по карману. Андрюша в последнее время не много зарабатывал, он «Русь Великую» писал.

– Ага, – пробормотала я, – понятно.

Мы с Тасей хоть и учились в одной группе, но до момента болезни Аркашки почти не общались. Ну знаете, как это бывает: сидят в одной аудитории двадцать студентов, и не со всеми у тебя складываются доверительные отношения. Нет, мы никогда не конфликтовали, мило здоровались, брали друг у друга конспекты, но после занятий разбегались по своим делам. Таисия никогда не видела моего первого мужа, художника Костика, и не знает, что мне великолепно известно, что это за зверь – гений, создающий нетленные полотна.

– Магазин… – твердила она, – дорога…

– Хорошо, – перебила я Тасю, – я уже въехала в Глухово и вижу строение, больше всего смахивающее на собачью будку, но с гордой надписью «Супермаркет».

– Ой! Замечательно! – обрадовалась Таисия, и в ту же секунду мой телефон, судорожно пискнув, «умер» – разрядилась батарейка.

Волкова оказалась права: узкая разбитая дорога уперлась в кусок земли, застроенный хибарами. Я припарковала «букашку» около ржавого подобия водокачки, огляделась вокруг и изумилась. Глухово находится на Ильинском шоссе, аборигены используют эту магистраль для проезда, когда на Новорижской трассе возникают пробки, – если свернуть у бензоколонки, проехать Архангельское и выскочить через Петрово-Дальнее к 62-й больнице, то можно обогнуть затор, который образуется по дороге на Нахабино. Если каждый день ездишь туда-сюда по одному маршруту, то разведаешь все тайные дороги.

Вдоль Ильинского шоссе (по статусу оно чуть ниже Рублево-Успенского, но упорно пытается его догнать) покосившиеся деревянные домики соседствуют с настоящими замками. Причем последние понастроены так густо, что их хозяева из своих окон наверняка могут разглядеть меблировку комнат соседей. По утрам здесь на одном участке тупо орут петухи, блеют козы и гогочут гуси, а на другом шоферы в формах протирают замшей стекла у «Бентли». В общем, как любили писать в свое время советские журналисты: «Нью-Йорк – город контрастов». То есть Ильинское – шоссе контрастов. Но, проносясь мимо деревни Глухово, я и предположить не могла, что за сельпо начинается настоящий Шанхай. Покосившиеся домики смотрелись убого, часть из них сколочена из досок, другие были сложены из непонятного камня и покрыты оцинкованным железом, вместо цветов из земли торчали укроп с петрушкой. И вокруг стояла странная для населенного места тишина.

Я в раздражении покачала головой. Ну здорово: батарейка села, Таисии не позвонить, садовое товарищество большое, хозяева хибар приезжают только на день, пропалывают грядки и возвращаются ночевать в квартиры с удобствами. В избенках хранятся инструменты, похоже, тут даже нет электричества – не горят фонари… Правда, в июне темнеет поздно, а светает рано, и поэтому сейчас я кое-что видела, но как найти Андрея? Ну и влипла! Придется обходить весь поселок. Может, покричать? Навряд ли я разбужу людей, здесь их, по всей видимости, нет.

Я набрала полную грудь воздуха и заорала:

– Андрей!

– …ей! – отозвалось эхо.

– Корундов!

– …ей, – донеслось до меня.

Я насторожилась – похоже, мне ответили.

– Кто там? – Мужской голос звучал где-то слева. – Тася, ты? Зачем приехала? Вот уж глупо! Что нам тут вдвоем ночевать?

Я пошла в сторону звука. Пару раз споткнулась о разбросанный строительный мусор и неожиданно вырулила на пожарище. Горло сразу стал раздирать кашель.

Человек, сидевший на перевернутой железной бочке, обернулся и с изумлением воскликнул:

– Даша? Как вы сюда попали?

– Волкова позвонила, попросила вас забрать. Что случилось?

Корундов соскочил на землю.

– Извините, пожалуйста, я не имею к этому никакого отношения. Иногда Тася в своем желании помочь всему человечеству перегибает палку. Зачем она вас потревожила? На улице тепло, в шесть двадцать пойдет первый автобус на Москву… Правда, непонятно, к кому мне ехать в столице, но это моя проблема, и я решу ее сам.

– Что здесь произошло?

Андрей потерянно указал на догорающие угли.

– Я вернулся домой с презентации и нашел головешки.

– Хотите сказать, что вы тут жили?

– Ну да. А что, неплохое место, – пожал плечами Корундов, – до Москвы рукой подать, свежий воздух, магазин под боком!

– Но здесь нет туалета, – пробормотала я, – и, кажется, воды с электричеством тоже.

– Что вы, – засмеялся Андрей, – удобства имеются. Видите голубую будочку? Странно, что пламя ее не тронуло. Воду можно принести из колодца, а неподалеку, в соседней деревне, есть баня. Для обогрева печка-буржуйка, отсутствие электричества мне только на руку – все меньше платить. Я счастливчик – жил без коммунальных расходов, работал всласть… Мне феерически повезло!

– Да? – с сомнением спросила я, оглядывая кучу рыхлого пепла, от которой поднимался серый дымок.

– Хорошо, что картину успел закончить! – воскликнул Андрей. – Если б «Русь Великая» пропала, я бы тут же покончил с собой.

– И где вы теперь станете жить?

Корундов начал отряхивать брюки.

– Знаете Леню Вяльцева? – вдруг спросил он. – Дина говорила, он вам дизайн дома делал.

– Не мне, а Тёме, сыну Дегтярева, – уточнила я. – Только мне проект не понравился. Интересно, откуда Дина про работу Лени узнала? Мы с вашей сестрой давно не встречались.

– Леня слишком авангарден, – не ответив на мой вопрос, продолжал Андрей, – не всем по душе его фантазии. Лично мне не нравится сочетание нарочито грубой кирпичной кладки с наборным паркетом. Ну да не о художественных пристрастиях сейчас речь. Вяльцев пятнадцатого июля отбывает на год в Америку, я поживу в его квартире. Леня как раз хотел ее сдать.

– Пошли! – велела я.

– Куда? – напрягся Андрей.

– Не сидеть же вам ночь у сгоревшего домика, переночуете у нас.

– Право, мне неудобно. Вашим детям, мужу, домашним животным вряд ли понравится ночной визит постороннего.

– Супруга нет, – улыбнулась я.

– Уехал? Еще хуже! Привести в дом в его отсутствие мужчину…

– Я свободная женщина, без штампа в паспорте. Дети спокойно относятся к гостям, дом большой, а собаки, если вы угостите их кусочком сыра, станут вашими друзьями на всю жизнь.

– Как-то неловко, – упирался Андрей, – у меня нет денег, чтобы заплатить за постой, а бесплатно пользоваться чьим-либо гостеприимством я не приучен.

Высказавшись, Корундов вновь вскарабкался на перевернутую ржавую бочку, свесил ноги и уставился на останки фазенды.

– Не могу же я оставить вас тут! – начала я новый этап уговоров.

– Почему? – безмятежно спросил художник.

Действительно. Хорошее замечание.

– Обещала Тасе позаботиться о вас, – нашлась я.

– Огромное спасибо, но лучше я до утра здесь посижу. Быть нахлебником – увольте.

– Всего на одну ночь! И я зову вас в гости!

– Это одно и то же. Спать, пить и есть бесплатно я не приучен.

– Похоже, у вас нет друзей! – рявкнула я. – Иногда люди помогают друг другу бескорыстно!

– Ладно, – вдруг согласился Корундов, – пошли. Нам куда?

– Новорижское шоссе, тут рядом.

– Можем через лесок двинуть, – обрадовался Андрей, – напрямик.

– Лучше подъехать на машине, – мягко сказала я.

– Ее сейчас не поймать, и это денег стоит.

– Я за рулем.

– Скажите пожалуйста… – ахнул Корундов. – Вот это да!

Я прикусила нижнюю губу. Вдруг Дина права, и ее брат гений? Сейчас он ведет себя как сумасшедший профессор, просидевший последние тридцать лет в крепко запертой комнате без окон. Женщины давным-давно сели за руль, и многие из них сами заработали деньги на машину…

Очутившись наконец-то дома, я, поколебавшись, открыла портфель Дегтярева. Я не люблю шарить по чужим карманам и изучать содержимое не принадлежащих мне сумок. Но вдруг в кейсе есть бумаги, которые хоть немного прольют свет на то, что случилось в квартире Юли.

Первое, что попалось мне на глаза, был пакет с тремя глазированными творожными сырками. Я обозлилась на толстяка. Вот оно как! Я стараюсь изо всех сил, чтобы Александр Михайлович сбросил лишние килограммы, а он тайком покупает жирные сладости и лопает их в большом количестве! Ну-ка, что там еще! Булки с заварным кремом! Ну вообще! Нет слов! Переполнившись негодованием, я начала перебирать остальные вещи: спортивная газета, два тщательно сложенных пакета, довольно толстый том «Ремонт квартиры своими силами», несколько, на мой взгляд, совершенно не нужных карманных календариков, расческа… Интересно, зачем она почти лысому полковнику? На самом дне обнаружилась тонкая прозрачная папка. Я быстро схватила ее, вытащила два листа бумаги, попыталась прочесть текст и потерпела фиаско. Во-первых, почерк у Дегтярева отвратительный, даже курица лапой лучше нацарапает. Во-вторых… В заметках нет никакого смысла: это просто какие-то обрывки фраз. «Вечером нету». «Затем он ушел». «Преступное намерение». Такое впечатление, что полковник собирался выступать перед большой аудиторией и сделал конспект, основная информация в голове у докладчика. Увы, портфель мне не помог!

Глава 10

Утро началось со звонка Оксаны.

– Спишь? – спросила она.

Я с огромным трудом разлепила веки, увидела, что часы показывают десять, и простонала:

– Нет.

– Можешь подъехать к полудню?

– Что с Дегтяревым? – испугалась я.

– Все прекрасно, – поспешно ответила Ксюня. – Анализы сделали, с профессором проконсультировались, остались небольшие нюансы, но они решаемы. Повода для беспокойства нет, как я и полагала, никакого инсульта не было.

Но я очень хорошо знаю Оксанку, и ее бодрый голос мне не понравился. Поэтому я в один миг слетела с кровати и, забыв выпить кофе, понеслась к гаражу.

– Я же сказала, что он в порядке, – покачала головой подруга, увидев меня через рекордно короткое после ее звонка время, – ты могла спокойно позавтракать.

– Как ты догадалась? – изумилась я. – У меня что, на лбу написано, что я не поела?

– Почти, – ухмыльнулась Ксюня. – Футболка надета наизнанку, волосы не расчесаны, а на ногах разные кроссовки.

Я опустила глаза. Точно! На левой ноге красовался красный кед, на правой – белый.

– Дегтярев здоров, – продолжала Оксанка, – давление в норме, холестерин, правда, повышен, но это не имеет отношения к основной проблеме.

– Значит, проблема все-таки существует? – напряглась я.

Оксана встала.

– Пошли, поглядишь на нашего братца Кролика.

Полковник сидел на кровати с самым несчастным видом.

– За каким чертом ты меня сюда приперла? – возмутился он, едва я переступила порог палаты.

– Ты помнишь, как мы ехали в больницу? – обрадовалась я.

– Я что, похож на идиота? – покраснел Александр Михайлович.

– Сейчас нет. Скажи, как меня зовут?

Дегтярев поджал губы, затем заявил:

– Ролизальда Генриховна Попардепель. Потомственная ведьма в шестом поколении.

Я в ужасе посмотрела на Оксану. И она считает полковника вменяемым? Да у него начисто снесло крышу!

– Не идиотничай! – Оксана погрозила толстяку пальцем. – Иначе переведем тебя в психиатрическое отделение.

– Она первая начала, – обиделся полковник. – Не желаю терпеть издевательств.

– Ты меня узнал! – обрадовалась я.

– Оксана Степановна, – крикнули из коридора, – у Никитина трубка выпала!

Подруга, не говоря ни слова, метнулась на зов. Мы с Дегтяревым остались одни.

– Тебе не трудно разговаривать? – нежно осведомилась я.

– Ну? – без особого энтузиазма откликнулся полковник. – На какую тему меня пилить станешь? Если по поводу диеты, то лучше не начинай. Сама куришь? Чего молчишь? Ты наносишь ущерб своему организму дымом, а я едой. Тема исчерпана!

– Можешь рассказать, как ты сюда попал?

– Опять начинается… Разбудили меня в семь утра, засунули под мышку холодный мокрый градусник, высосали почти всю кровь на анализы и начали приматываться с идиотскими вопросами! Только отвязались – ты прискакала. Ну, добивай меня!

С видом мученика Дегтярев откинулся на подушку, сложил руки на груди и застыл в позе изваяния.

– Как ты сюда попал? – повторила я вопрос.

– Да ты же, Дарья, меня и привезла.

– Откуда?

– Из квартиры.

– Чьей?

Полковник уставился в потолок.

– Кому принадлежит жилплощадь?

Молчание.

– Откуда знаешь Юлию Моргалову-Яценко?

– Кого? – с изумлением осведомился полковник.

– Женщину, в «трешке» которой я тебя нашла, зовут Юля. Ты мне позвонил, попросил о помощи и…

– Я? – подскочил приятель.

– Именно так.

– Ошибаешься, – безапелляционно заявил полковник. – У тебя в голове компот! Ты все перепутала.

– Ладно, – кивнула я, – давай заедем с другой стороны. Ты брал отпуск?

– Я? Кто сказал тебе подобную глупость?

– Виктор Кондратьев.

– Он идиот с кашей вместо мозгов! – снова возмутился приятель. – Это ему надо лежать в клинике. Я никогда не отдыхаю в начале лета.

– Какой сейчас месяц?

– Июнь.

– А число?

– Не помню. Какая разница? Ну забыл… Дай ежедневник, посмотрю и отвечу.

Я вынула из кармана телефон, набрала хорошо знакомый номер и включила громкую связь.

– Приемная Маркушева, секретарь Анна слушает, – полетело по палате чуть хриплое меццо.

Я зажала пальцем нос и прогнусавила:

– Девушка, мне необходимо связаться с полковником Дегтяревым, но он не берет трубку, подскажите его мобильный номер.

– Александр Михайлович в данный момент находится в очередном отпуске, – торжественно объявила Анька.

– Вот ёшкин кот! – картинно возмутилась я. – И когда же он бездельничать перестанет?

– Сотрудник милиции является гражданином России, – Аня решила поставить хамку на место, – он имеет право на законный отдых. Звоните через неделю.

Полетели короткие гудки.

– Она сошла с ума! – завопил Дегтярев, выхватил у меня аппарат и начал нажимать на кнопки своими толстыми пальцами, ворча под нос: – Ну и модель… Для кого только ее сделали? Похоже, на комаров рассчитывали с их тонюсенькими лапками…

– Приемная Маркушева, секретарь Анна слушает.

– Дегтярев беспокоит, – мрачно произнес толстяк.

– Ой! Александр Михайлович! – искренне обрадовалась Аня. – Как рыба ловится?

– Какая на фиг рыба! – взвыл полковник.

– Не знаю, – растерялась Анька, – карп или щука, я не очень-то в ней разбираюсь.

– Я где? – заорал Дегтярев.

– Там, куда уехали, – ошарашенно заявила Аня, – билет сами покупали. Когда заявление на отпуск приносили, я предложила вам билет заказать, а вы ответили: «Спасибо, Анюта, все уже в порядке».

– Что в порядке? – сбавил тон Александр Михайлович.

– Билетики, – робко сказала секретарь.

– Я в отпуске?

– Ага, – не по-служебному ответила девушка, – до конца июня. Вас Кондратьев замещает.

– Спасибо, я просто так позвонил, сообщить, что у меня все в порядке, – вежливо сказал толстяк и, бросив телефон на койку, уставился на меня. – Что происходит? Это твоих рук дело?

Я села на постель.

– Только не волнуйся. Расскажи, что ты помнишь из событий последних дней?

Спустя четверть часа выяснилось, что память полковника функционирует великолепно, он без запинки назвал имена домочадцев, перечислил клички собак и описал меблировку дома в Ложкине. Вот только события последних семи дней словно кто-то стер ластиком. Александр Михайлович с пеной у рта уверял меня:

– Вчера я был на службе, весь день провел за столом, накопилась куча бумаг, восьмого собрался поехать с Тёмой на рынок.

– Сегодня пятнадцатое, – тихо сказала я, – и твой сын отбыл на один день в командировку. Должен был вернуться рано утром, но мы пока не виделись.

– Врешь! – гаркнул полковник.

Пришлось снова звонить и спросить у девушки из справочной службы:

– Какое нынче число?

– Пятнадцатое июня, – без всякого удивления сообщила оператор.

– Дай воды, – простонал Дегтярев.

– Успокойся, – улыбнулась я, – это пустяк.

– Только не надо из меня идиота делать! – рявкнул Дегтярев. – Я соображаю лучше всех и могу это доказать!

– Прошу тебя, не нервничай, – ласково сказала я.

– Я никогда не выхожу из себя! – заорал полковник. – Я всегда владею собой!

– Но сейчас-то ты кричишь, – не выдержала я, – причем так громко, что стекла в окнах дрожат.

– Ты можешь вывести из себя даже святого Иосифа, – слегка сбавил тон толстяк.

– Спасибо за комплимент, – усмехнулась я, – но это навряд ли. Насколько помню, Иосифа безуспешно соблазняли самые красивые девушки, а он устоял, так что скорей всего и мне бы не удалось сбить его с пути истинного. Но все равно приятно, когда тебя считают роковой искусительницей.

– Думаешь, ты умнее всех? – окончательно обозлился приятель. – Тогда вот тебе задачка. Очень простая! Ты же знаешь, что в аэропортах собачки работают. Наркотики ищут…

– Конечно, – кивнула я. – Недавно я улетала в Париж и очень умилилась, когда увидела около сурового таможенника крохотного двортерьера – лохматую помесь болонки с терьером. Пес сидел на стуле и очень внимательно обнюхивал чемоданы. Кстати, я хотела погладить милое животное и получила от таможенника суровый выговор: «Собака работает, уберите руки, не мешайте!»

– Офицер был абсолютно прав, – кивнул Дегтярев. – Таможня удивительно нежно обращается со своими четвероногими сотрудниками. Псы считаются членами коллектива, они получают качественную еду, медицинское обслуживание, их нельзя обижать или оскорблять. Если кто-то из пассажиров попытается предпринять против собаки какие-то действия, это будет расценено как нападение на должностное лицо в момент исполнения служебных обязанностей и последует неминуемое задержание.

– Сурово, – удивилась я.

– А теперь ответь на мой вопрос. Не так давно один мужчина, назовем его Сергей, сдавал багаж. Собака начала изучать чемоданы, и тут пассажир сказал псине одно короткое слово. Всего одно! Но его хватило, чтобы таможенник вызвал патруль. Сергея задержали, а потом впаяли ему срок за хулиганство, то есть он получил пресловутые пятнадцать суток. Офицер был очень зол, заявил, что Сергей не только помешал работе собаки, но еще и оскорбил ее как личность! Так что пассажир сказал собачке? Какое короткое слово?

Я хихикнула:

– Оно было совсем неприличное?

– Никакой нецензурной лексики, – помотал головой полковник. – Но собачку посчитали глубоко оскорбленной!

– Пошла вон?

– Во-первых, это два слова, а во-вторых, ты не угадала.

– Дура?

– Мимо.

– Идиотка? Кретинка? Сумасшедшая? Балда? – перечислила я обидные слова.

– Нет, – засмеялся полковник, – ты сейчас думаешь как человек, а на ситуацию нужно посмотреть с позиции собаки. Ну, какое слово могло ее оскорбить и помешать ей работать?

– Гулять? Есть? Поедем к врачу? Чистить уши?

Александр Михайлович скривился:

– Пули летят мимо цели. Вовсе ты не самая умная. Ответ лежит на поверхности, но ты его не видишь! Не следует упрекать других в глупости, надо начинать с себя!

Пришлось проглотить обидное замечание.

Через полчаса я выяснила: полковник абсолютно ничего не помнит о частном расследовании, не способен назвать имени заказчика, не знает, по какой причине очутился в квартире Юлии, не может сообщить никаких подробностей прошедшей недели – она как бы выпала из его жизни. А еще он неправильно ответил на вопрос: сколько будет семью семь, но этот ляп меня не испугал, Дегтярев никогда не был гениальным математиком, думаю, он до сих пор не выучил таблицу умножения.

Часа через два мы вернулись в Ложкино. Перед въездом в поселок я притормозила и попросила Дегтярева:

– Ну-ка, изложи наш план.

– За удачно завершенное дело меня премировали отпуском, – покорно сказал Дегтярев, – поэтому я буду сидеть дома. Вообще-то, это жуткая глупость. У нас в лучшем случае могут благодарность объявить, устную.

– Но домашние о ваших правилах не осведомлены, – справедливо заметила я. – Откуда им это знать? Они легко поверят сказке.

– Ладно, – согласился приятель.

– Никому не рассказывай о своей проблеме, – продолжала я. – Если по служебным коридорам разнесется слух, что Дегтярев вляпался в неприятную историю и потерял память, хорошего не жди.

– Это точно, – поежился полковник.

– Нашим тоже незачем сообщать подробности, замучают тебя заботой.

– Оксана в курсе, – напомнил приятель.

– Она врач, привыкла хранить чужие тайны.

– Еще Кондратьев. Ты сказала, я его просил помочь.

– Я придумаю, как нейтрализовать Витьку. Сиди тихо, ни во что не вмешивайся, я попытаюсь узнать, почему Юлия Моргалова вызвала твой интерес, а там и память к тебе вернется.

– Думаешь?

– Стопроцентно, – соврала я. – Дело только во времени.

– Ага, – без особого энтузиазма кивнул Дегтярев, – я с ума сойду, сидя на участке.

– Ты можешь помочь Тёме! – в порыве вдохновения воскликнула я. – Помнишь, он выгнал вороватых прорабов и теперь сам занимается отделкой.

– У меня нет художественного вкуса, – печально констатировал Дегтярев.

Похоже, он и в самом деле заболел. Еще в начале июня Александр Михайлович считал себя специалистом по всем вопросам жизнедеятельности человека.

– Я старый, толстый, лысый неудачник, – вдруг заявил Дегтярев, – живу в твоем доме из милости.

– Ты молодой, стройный, кудрявый, настоящий полковник, – попыталась я его утешить.

– Нет, – уперся он, – процесс пошел, скоро я забуду, как меня зовут и где стоит холодильник.

– Вот уж сомнительно, – захихикала я. – Даже наша безумная Черри, прабабушка российских пуделей, всегда исправно находит миску.

– Может, попить лекарства для активизации мозговой деятельности? – промямлил Дегтярев.

– Тебе ничего не выписали, – предостерегла я его, – надо слушать доктора.

– Ладно, – согласился полковник, чем вверг меня в окончательный ужас.

Пусть уж лучше Александр Михайлович надувает щеки, раздает глупые указания, создает штабы, руководит нами и злится на домашних, чем безропотно идет у меня на поводу.

В саду около куста пионов копошился садовник Иван.

– Как дела? – из вежливости поинтересовалась я и тут же пожалела о содеянном.

Ваня начал живописать ненужные подробности:

– Тля прилетела, пожрала, дрянь, цветочки. Вона, листочки в решето превратились. Может, хоть жасмин зацветет, если его клещ не облепит, и…

– Наши не уехали? – оборвала я его стоны.

– Не знаю, где кто, – проворчал Иван, – вот тлю распрекрасно вижу.

– Пошли в столовую, – велела я Дегтяреву.