Текст книги "Лягушка Баскервилей"

Автор книги: Дарья Донцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 9

– Может, невеста была беременной? – предположила я.

– А где младенец? – скривилась Алина. – Он так и не появился на свет.

– Некоторые женщины обманывают мужчин, показывают положительный тест на беременность, а затем врут о выкидыше.

Алина встала, взяла с подоконника сумку, вытащила сигареты и с наслаждением закурила.

– Павел не из таких. Он бы нашел врача, оплатил аборт. Зачем ему жениться?

– Ну… она отказалась от операции… и он, как честный человек…

– Бред, – отмахнулась Алина, – на эмбриона Павла не купить. В чем же было дело? Все гадали, и никто не понял.

– Любовь?

– Ой, нет! Хотя вел он себя как страстный любовник, – пояснила Алина. – Внешне семья смотрелась замечательно – муж одевал жену, обувал, улыбался ей, звал «кисонькой». Кстати, Розалия меня терпеть не могла, наверное, ревновала, вот и сделала так, что мы практически не могли встречаться. Но я Павла отлично знала и могу сказать: Роза его раздражала. Впрочем, думается, знаю, отчего именно Розалия стала мадам Майковой. Понимаете, Павел был человеком с огромным самомнением. Увы, гордиться ему было особо нечем, обычный мужчина.

– Успешный бизнесмен!

Алина кивнула:

– Верно, но в список самых богатых людей планеты не входил. Со мной Павлу было не построить семью – я образованна, востребована на работе, твердо стою на ногах. Такой женой не покомандуешь. А Розалия казалась тихой, ничего не умеющей – этакой девушкой без роду и племени. Вот на фоне подобной личности Майков мог возвыситься. В царстве слепых кривой – король. Павел хотел обожания, поклонения, тапочек, принесенных в зубах. Он лишь не учел одной детальки: угнетенные рабы способны восстать, и нет ничего страшней и безжалостней бунта крепостных, решивших убить барина. И еще, получив в жены курицу, Павел начал испытывать раздражение. Оно конечно, два медведя в одной берлоге не живут, но и существовать около наседки Топтыгин не сумеет. Увы, слишком поздно выяснилось: Розалия не клуша, она злобная, трусливая, жадная гиена, ловкая врунья и убийца. Но у нее не получилось закопать правду. Конечно, доказательств у меня нет, зато есть уверенность: это она его отравила, и я знаю почему.

– Почему?

– За день до кончины я разговаривала с Павлом. Кроме моральных причин, у Розы имелись и материальные, – тихо сказала Алина.

Друг детства и названый брат жаловался на головокружения. Подруга посоветовала ему сходить в поликлинику, сдать анализы, но Майков ответил:

– Позднее. Да и не найдут ничего, скажут: здоров, словно конь. Это просто усталость накопилась, надо съездить отдохнуть. Если честно, больше не могу.

– Наплюй на дела и скатайся на море, – предложила Алина.

– Не от службы тошно.

– Дома беда?

– Ерунда, – тут же закрыл тему Павел. И вдруг спросил: – В понедельник нотариусы ведь не работают?

– Вроде так.

– Значит, во вторник пойду.

– Зачем?

Но вместо ответа на вопрос из трубки послышалось:

– Входи, входи, Сергей Иванович! Все, Алина, пока, ко мне люди пришли.

Больше Алина с Павлом не беседовала.

– Понятно, зачем он к нотариусу собрался? – задала она мне сейчас вопрос. – Завещание переделать хотел, но Розалия опередила. Сволочь! Она и Нелли Семеновну прикончила, и кровь мамы на ее жадных лапах! Ее надо найти! Наказать! Расстрелять!

– Вы знаете друзей Розалии?

– У нее их нет.

– Совсем?

– Я не видела ни одной подруги.

– Может, имена родственников назовете?

– Я их тоже не встречала.

– Хорошо, – протянула я, – тогда мама.

– Я с ней не сталкивалась.

– Но вы видели даму на свадьбе.

– Даму… Скажете тоже!

– Нет ли случайно ее телефона?

– Откуда?

Я пригорюнилась, но потом вновь взбодрилась.

– Алина, у вас есть ключи от апартаментов Майковых?

– Да, – кивнула женщина, – висят в шкафчике. Нелли их нам на всякий пожарный случай вручила.

– Дайте мне связку.

– И по какой причине? – насупилась Алина.

– Откроем дверь и поищем.

– Что?

– Ну… авось найдем нечто, подсказывающее, куда могла отправиться Розалия.

На лице Алины отразилось раздумье.

– Поздно уже, мне завтра рано на работу, – заявила она наконец.

– Отвезу вас на машине туда и обратно, здесь ведь совсем близко! – принялась я упрашивать Волынкину. – Вы же только что утверждали: Розалию необходимо поймать. Но как это сделать, не имея никаких сведений о бабе?

– Поехали, – согласилась Алина.

Очутившись перед опечатанной створкой, Волынкина безо всяких колебаний содрала бумажку.

– Смехота, – резюмировала она, всовывая ключ в скважину, – неужели грабителя остановит полоска с чернильной кляксой?

Я вошла в квартиру и вздрогнула. Те, кто не первый раз встречается со мной, знают: Даша Васильева не религиозный человек. Я не соблюдаю посты, не произношу ежедневные молитвы, о Боге вспоминаю лишь в минуты опасности, допустим, в ту секунду, когда самолет, на борту которого нахожусь, вдруг проваливается в воздушную яму или попадает в зону турбулентности. Вот тут закрываю глаза, стискиваю зубы и начинаю читать про себя «Отче наш». А еще я не верю во всякие там эфирные и ментальные тела, не ощущаю чужую ауру и усмехаюсь, услышав слова «порча», «карма», «сглаз». Но, переступив сейчас через порог квартиры Майковых, я испытала безотчетный страх. В длинном коридоре, казалось, пряталось нечто загадочное, холодное, колючее, опасное.

Алина щелкнула выключателем.

– Кому достается приватизированная квартира, если хозяин умер? – вдруг спросила она.

– Наследникам, – тихо ответила я, – в данном случае Розалии.

– А дача?

– Тоже ей, если только не составлено завещание в чью-то пользу. Впрочем, я не являюсь специалистом, могу ошибаться.

Алина скривилась:

– Да уж, ясненько! Пошли пороемся в ее спальне.

Комната, где обитала Розалия, напоминала гостиничный номер. Нет, тут висели картины и стояли симпатичные безделушки, но сразу становилось понятно: интерьер обустраивал специально нанятый дизайнер, хозяйка не внесла ничего личного.

Обычной телефонной книжки мы не нашли, компьютера у женщины не имелось.

Испытывая некоторую неловкость, я порылась в ящиках изящного бюро и обнаружила в них лекарства, деньги и всякую мелочь вроде заколок. В ванной комнате теснились шеренги флаконов, бутылочек и коробочек. Одних шампуней я насчитала с десяток, и все для светлых, тонких окрашенных волос.

– Тут еще гардеробная имеется, – сказала Алина, увидев мое разочарование.

Я засунула голову и присвистнула:

– Ничего себе, метров двадцать квадратных, набитых шмотками!

Алина усмехнулась:

– Розалия скопидомка, нитку не выбросит, Нелли страшно раздражала жадность невестки.

Я пошла между кронштейнами, подумав: а ведь обычно свекрови упрекают снох в расточительности. Каноническая фраза: «Ты без конца тратишь деньги моего сына, и он весь измучился на работе, желая обеспечить капризы жены» – лично мною была слышана от всех четырех «мамулечек». Но, видно, близким родственникам мужа угодить невозможно: Нелли Семеновну, наоборот, раздражала экономность Розалии. Хотя если взглянуть на скупость с иной стороны, то ее можно назвать хозяйственностью.

– Ну надо же, – крикнула Алина, занырнувшая внутрь помещения, – она, оказывается, хранила все сумки.

Я пошла к Волынкиной, увидела стену, а на ней специальные крепления, на которых висели торбочки разных размеров и цветов.

– Просто цирк! – удивлялась Алина. – И правда ничего не выбрасывала. Ой, вон та беленькая – совсем дешевая, две копейки стоит, а она и ее оставила!

– А куда ты деваешь ненужные сумки? – спросила я, оглядывая «выставку».

Алина хмыкнула:

– Выбрасываю, если совсем вид потеряла. Порой отдаю кому-нибудь, иногда теряю.

– Мода ходит кругами, – протянула я. – Сколько раз себя упрекала: ну зачем отнесла на помойку ридикюльчик! Пусть бы полежал в укромном месте, потом снова носить можно.

– Сумка вместе с туфлями хороша, – не согласилась Алина, – обувь же быстро выходит из моды. Относила босоножки лето, и адью! Через год что-нибудь да изменится: каблук, допустим, тоньше станет, а вместо тонких ремешков широкие сделают. Я, например, всегда замечаю, даже на улице: вроде женщина модно одета, а обувка у нее явно старая. И потом, как-то тоскливо через пять лет влезать в старые туфли, унизительно в обносках ходить.

– Теперь, как ты выражаешься, «обноски» именуются «винтаж» и стоят больших денег, – усмехнулась я. – А Розалия и туфли хранила.

– Точно жадюга! – засмеялась Алина.

Я молча рассматривала горы обуви. Лично меня удивляло не желание хозяйки оставить при себе все ношенные некогда тряпки, а ее патологическая аккуратность. Подобные гардеробные я до сих пор встречала лишь на картинках. Здесь царил абсолютно неживой порядок. Сумки на крючках; внизу, на специальных колодках, обувь, каждая туфелька тщательнейшим образом еще прикрыта пленкой. Не менее впечатляли и вешалки – на них на каждой висело по одному платью, не видно измятых или грязных кофт с юбками. Но совсем уж поразительно выглядел отсек для белья. Ровные стопки трусиков, лифчиков… даже колготки идеально сложены. Скажите, у вас в шкафах тоже так? Лично у меня полнейшее безобразие. Конечно, я стараюсь следить за своими вещами, но все равно – на полках скомканные ночнушки, да и блузки частенько так засовываю, забыв их повесить. Похоже, Розалия не человек, а робот. И еще, неужели в ее квартире не провели обыск? Арестовали по подозрению в убийстве и не переворошили апартаменты? Федосеев забыл о стандартной процедуре? Или некто навел тут порядок?

– У Розалии имелась домработница? – повернулась я к Алине.

– Да, – кивнула та, – Танька. Дура дурой. Неизвестно, почему ее держали, косорукая идиотка.

– А где ее можно найти?

Алина почесала переносицу.

– На кухне, около хлебницы, листок бумаги лежит, Нелли туда всякие необходимые телефоны записывала, можно глянуть.

– У Татьяны имелись ключи?

– Конечно, она у Розалии три года работала. Кретинка полная, но честная, вот тут и придраться нельзя, – пояснила Алина. – Пойдет в магазин – сдачу до копеечки отдаст. Нелли первое время на Таньку страшно злилась. Велит она ей помидоры купить, девка в супермаркет сносится и… огурцы приволакивает. Попросит белье перестирать, та запихнет в машину вместе темное и белое. Сколько она Павлу рубашек изгадила! Нелли ее увольнять собралась, но Павел ей тогда сказал: «Мамочка, любая поломойка не особого ума, иначе она бы не сортиры мыла, а в университете преподавала. Зачем тебе в помощницы человек-философ? Просто обучи дурочку, она хоть честная».

Ну Нелли и послушалась сына. Надо признать, ей удалось обтесать Таньку, та в последнее время почти хорошей горничной стала, хотя привычка вытирать нос кулаком осталась. Ой, а это же свадебная сумочка Розалии! Вот ведь барахло…

Хихикая, Алина схватила небольшой бесформенный белый мешочек с атласными завязками.

– Дурацкая, да?

– Ты говорила, она брала свадебный наряд напрокат, – напомнила я.

– Платье точно, – закивала Волынкина, – а вот насчет остального, значит, ошиблась. Ха! Там что-то лежит. Или дно из картонки?

Тонкие пальцы Алины развязали белые ленточки и вытащили глянцевый прямоугольник.

– Ой, смотри! – оживилась молодая женщина. – На свадьбе фотограф был, делал снимки и желающим сразу раздавал…

Я приблизилась к Алине и глянула на карточку. На переднем плане невеста и какая-то полная тетка, а на заднем – несколько женщин сидят за круглым столиком. Заинтересовавшая меня женщина, с простым, слегка испуганным лицом, одета в «парадное», явно не часто вынимаемое из шкафа платье. Может, Алина права, утверждая, что отслужившую свое одежду следует выбрасывать? Незнакомая мне тетка явно носила парадное одеяние не один год, вернее, не носила, а надевала по «красным» числам, и при беглом взгляде на женщину тут же становилось понятно, что ей неудобно – платье жмет под мышками и излишне обтягивает полные бедра.

– Вот Лиза Ринкина, – поясняла Алина, – дальняя родственница Нелли, сейчас в Америке живет, а слева Танька-домработница.

– В красном бархатном платье?

– Нет, в зеленом, жутком, – улыбнулась Алина.

– А это кто? – указала я на интересующую меня тетку.

– Понятия не имею, – забормотала Алина. – Хотя вроде там посторонних не было, лишь свои… А! Наверное, это тамада или дрессировщица, я их уже не помню.

– Кто? – удивилась я.

Алина стала засовывать фотографию в сумочку.

– У Павла тогда особых денег не имелось, но ведь праздник нельзя пустить на самотек? Кто-то и посоветовал тамаду, сказали, недорого берет и хорошо работает. Только…

– Обманула? Взяла деньги и исчезла?

– Нет, честно отслужила, – скривилась Алина. – Но такую глупость устроила! Сначала невесту выкупали, потом рисом обсыпали, а хуже всего за столом получилось. Представляешь, она конкурсы идиотские устроила: кто быстрее передаст друг другу носовой платок без помощи рук или носом яйцо прокатит. А потом эта массовица-затейница подружку свою выводит, вроде концерт предлагает. Баба сначала частушки пела под аккордеон, очень глупые и малоприличные, а потом вынула из перевозки собачку. Жалкое зрелище! Шавка явно недокормленная – она за кусок колбасы так старалась… Хотя гостям в тот момент уже было без разницы, на кого глядеть: трезвых в зале не осталось.

– Можно мне взять фото?

– Думаю, да, – пожала плечами Алина. – Только зачем?

– Наверное, снимок представлял ценность для Розалии, если она его столько лет берегла, – протянула я.

– Сомневаюсь, – махнула рукой Алина.

– Почему?

– На свадьбе всем такие давали, бесплатно. Вернее, Павел фотографу заплатил, а тот гостям даром вручал. Парень подходил, щелкал камерой и отдавал снимок. Розалия, наверное, взяла, сунула в сумочку и забыла. Я сама частенько ищу какую-нибудь ерунду и не нахожу, а потом полезу в старую сумку, перед тем как отдать ее кому-нибудь, и наткнусь на потерю.

– Все равно, – улыбнулась я, – разреши забрать фотку.

– Мне не жаль.

– И пойдем все-таки поищем телефон домработницы…

Через пару минут у меня в руках оказался листочек с наспех нацарапанными цифрами. Алина тщательно заперла квартиру, поплевала на бумажку с печатью и вернула полоску на место. Я отвезла Волынкину домой и, еле удержавшись от желания позвонить Татьяне прямо сейчас, порулила в Ложкино.

Очень надеюсь, что домработница вспомнит, рядом с кем ее запечатлели в тот памятный день. Конечно, Алина права: я сама многократно забывала в сумочках всякие мелочи, а Розалия, очевидно, убрав свадебные аксессуары, более никогда к ним не прикасалась. Но мне надо узнать, что за женщина на фото! Может, все-таки мать Розалии? Татьяна могла знать правду: прислуга часто в курсе секретов хозяев. Вдруг у домработницы и телефон ближайшей родственницы Розалии есть?

Глава 10

Несмотря на поздний час, окна нашего дома ярко сияли огнями. В прихожей, около галошницы, мирно спал Хуч.

– Ты почему тут устроился? – удивилась я, стаскивая туфли.

– От «силиконовой долины» жутко воняет, – прозвучало в ответ.

Я вздрогнула и в ту же секунду увидела Машку, выходящую из гардеробной.

– Очень хорошо понимаю Хуча, – заявила дочка, – от подобного запаха самой захотелось в ботинки забиться. «Силиконовая долина» ужасна не только внешне, она еще и тухлая.

– Какая долина? Ты о чем речь ведешь?

Машка фыркнула:

– Тёма решил дом отделывать.

– Знаю.

– Нашел прорабов.

– Я их видела, Донские Витя и Лада.

– Во! Она и есть «Силиконовая долина». Мусик, ты эту Ладу разглядела в деталях?

– Не очень, получила лишь поверхностное впечатление.

– И как?

– Ну, вообще говоря, не следует судить о человеке вот так сразу, не узнав его…

– Она похожа на кобылу, – захихикала Маня.

– Есть немного. Только Тёма не собирается жениться, ему просто надо отделать здание, – улыбнулась я.

Маня прищурилась:

– Ты сядешь в кресло к стоматологу, у которого гнилые зубы?

– Нет!

– А к парикмахеру, если у того грязные волосы?

– Наверное, не рискну.

– Теперь внимательно посмотри на Донских, – фыркнула Машка. – Тёма у нас наивный в бытовом плане. Бизнес-то круто ведет, но стоит ему из офиса выйти, он в ребенка превращается. Иди, муся, в столовую, и потом скажешь, что с этим делать.

– Почему ты называешь Ладу «Силиконовой долиной»? Она имеет отношение к компьютерам?

Машка прыснула:

– Нет. У мадамы в грудь, губы и попку вкачаны литры геля. Поэтому она «Силиконовая долина».

– Маша!

– Что?

– Это неприлично!

– Что?

– Так обзывать человека.

– Я констатировала факт, – надулась Маруська. – Если свинью назвать свиньей, будет нормально? А как описать тетку, залившую себе во все места жидкую резину? Ладно, не нравится «Силиконовая долина» – стану называть ее просто: клизма.

Я покачала головой и пошла внутрь дома. Похоже, Лада пришлась Маруське не по душе. Да и Хучику тоже – мопс предпочел залечь в прихожей, а в столовой, между прочим, сейчас подали угощенье: вкусный сыр, от аромата которого у Хучика начинается обильное слюноотделение.

Я вошла в просторную комнату, нос моментально уловил странно-неприятный запах. Подобный исходит от цветов, гниющих в вазах, или от куска бри, забытого на столе.

– Дашутка, – ажиотированно воскликнул Тёма, – иди сюда! Здорово, что ты пришла! Наши разбежались, а мне нужен совет.

Старательно задерживая дыхание, я села на стул, находившийся с противоположной стороны от Лады; прорабша вскочила:

– Эй, Ирка, подай хозяйке кофейку. Дашенька, солнышко, вы устали? Такая бледная… Наверное, слишком много работаете. Люди! Ау! Дайте же ужин человеку! Ну, похоже, никого не дождешься, пойду сама позабочусь.

Я растерялась. Лада вела себя так, словно мы знакомы по крайней мере лет двадцать. И Машка права: строительница, если учитывать специфику ее работы, одета более чем странно.

Большую попу Лады слишком сильно обтягивали белые бриджи, украшенные ярко-черными буквами «D» и «G». В мою душу немедленно заползли сомнения. Вряд ли Дольче с Габанной видели эскиз этих брюк, скорей всего одежку сшили ловкорукие китайцы. Да и тесная маечка, в которую Лада втиснула свои перси как минимум пятого размера, никогда не встречалась с модельерами «Прада», несмотря на то что футболку украшает фамилия этой великой женщины. А на ногах у Лады, как я отметила еще утром, красовались босоножки на головокружительных, очень тонких каблуках.

Ощущая себя сварливой старухой, я изо всех сил постаралась удержать на лице ласковую улыбку. У каждого народа свои привычки. Японцы, например, войдя в дом, моментально сбрасывают уличную обувь и ходят по квартире в белых носочках; россияне предлагают вам тапочки, порой не совсем чистые; немцы принесут сменную обувь с собой – они предельно аккуратны и предпочитают всегда иметь в сумке мешочек с баретками. А вот во Франции крайне неприлично сказать гостям: «На улице дождь, переобуйтесь». Парижане считают подобное, естественное для москвичей, замечание хамством. Максимум, что может позволить себе хозяйка страны трех мушкетеров, это положить у входа мокрый половичок, о который гости пошаркают подошвами. Но есть одно исключение: француженка, обутая в лодочки на угрожающих гвоздеобразных каблуках, никогда не двинется далее прихожей, которую потомки людей, взявших Бастилию, традиционно выстилают плиткой.

Кстати, во Франции не принято постоянно разгуливать на каблучищах. Иностранцы, прибывающие в Москву, всегда удивляются нашим бабам, которые жарким летним днем гоняют в босоножках, пятка у которых поднята на высоту Эйфелевой башни. «Шпильки» – это вечер, соответствующее платье, декольте, макияж, меха, брильянты. И потом, во Франции не устраивают званые вечера в квартирах: для банкетов созданы рестораны. Ну а теперь основное: знаете, почему дамы не топают дальше прихожей в уличной обуви? Тонкий каблук портит паркет, на нем остаются вмятины, а французы бережливы, если не сказать скаредны. Фраза «Она явилась к нам без приглашения и оставила в гостиной следы от туфель» звучит в устах французской хозяйки с таким выражением, с каким наша заявит: «Эта дрянь увела моего мужа». Кстати, по поводу убежавших супругов мои парижские подружки переживать не станут, а вот необходимость заменить часть паркета доведет большинство из них до бешенства.

Однако эта Лада нахалка! Разве можно шнырять по чужой столовой, стоя на отвертках? И еще у нее слишком белокурые волосы и неестественно приторный голосок.

– Дашутка, – щебетала тем временем ничего не подозревающая о моих мыслях Лада, – я положила сахар в чашку, с твоей фигурой можно сладкое. А мне… Эх!

– Жри меньше – станешь тоньше, – неожиданно заявил молчавший до того Витя.

Лада делано засмеялась:

– Ха-ха-ха! Солнышко мое, Витенька! Знаешь, Дашутка, он меня постоянно упрекает!

В гостиную влетела запыхавшаяся Зайка.

– Всем привет! – крикнула она на ходу. – Извините, уношусь – дали студию на ночь. Где у нас пакетики? Ирка! Ничего не найти!

– Надо знать, где искать, – заметила Ирка, входя с террасы в столовую. – Слева стоит газетница, в ней мешки.

– Фу, – сморщила хорошенький носик Ольга, – чем тут так воняет?

– Фиг его знает, – моментально отозвалась домработница.

– Похоже, собаки накакали, – предположила Зайка.

– Не, мышь под полом сдохла, – не согласилась Ирка.

– Никого из стаи в комнате нет – следовательно, чуют вину, – возразила Ольга. – Ищи кучку, не стой! Чао всем!

Резко повернувшись, Зая улетела в прихожую. Ирка с кряхтеньем стала заглядывать под стол.

– И правда вонища, – бормотала она, – аж голова закружилась.

– Кто эта девушка? – вдруг спросил Витя.

– Моя невестка, – пояснила я, – жена Аркадия.

Донской опустил глаза. Лада, поставив передо мной чашку, подскочила к мужу:

– Тебе жарко, сними куртку!

– Нормально, – вяло ответил супруг.

– Хочешь водички? – суетилась Лада.

– Нет.

– А чайку?

– Ты же знаешь, – слишком резко для любящего мужа ответил Витя, – я не ем в гостях!

Я искоса наблюдала за парочкой. Похоже, Лада, несмотря на свою яркость и фигуристость, обладает кучей комплексов. Наверное, Машка права, по бюсту и лицу красавицы погулял скальпель пластического хирурга. А в каком случае относительно молодая женщина ляжет под нож? Лишь если она недовольна собой. Только напрасно некоторые дурочки считают, что обретут счастье, заимев грудь пятого размера. Удерживать мужчину следует иными способами. Лада ревнует Витю! Парень хорош собой, но он похож на упаковку из-под одеколона. Помните, был когда-то такой парфюм, украшенный фотографией мачо. Правильные черты лица, красиво уложенные волосы, безукоризненная кожа и впечатление фальшивой брутальности. Витя – родной брат той модели: симпатичен, причесан, наманикюрен, выряжен в белые ботинки, но… почему-то хочется помыть после него тарелки в кипятке с горчицей.

– Хватит вам болтать, – с легкой обидой протянул Тёма, – лучше займемся домом.

– Конечно, Тёмочка! – заверещала Лада. – Только сначала надо определиться с суммой. Почем станем считать квадратный метр отделки?

– Сто долларов, – предложила я.

Лада и Витя переглянулись.

– Дашуль! – ласково сказала Донская. – Дом – это серьезно.

– Лучше занять, но хорошо сделать, – продолжил Витя. – Если тяп-ляп, то потом придется все перекрашивать, перекладывать.

– Моя подруга Оксана не так давно купила новую квартиру, и ей сделали евроотделку именно по такой цене, – уперлась я. – Причем использовали лучшие материалы.

Лада весело засмеялась:

– Дашуль, ее обманули!

– Да?

– Стопроцентно! Материал брали на рынке, без гарантии. А бригада – сборная солянка, – зачастила Лада, – чебуреки неумелые.

– Краны порошковые, – добавил с легким пренебрежением Витя.

– А это как? – вмешался Тёма.

Лада подперла подбородок кулаком:

– Скажите спасибо, что у вас есть мы! Новичков так накалывают! А у Тёмы гигантская работа! Голые стены!

– В доме раньше жили люди, – напомнила я, – Тёма приобрел здание у соседей.

– Нет, – тихо поправил сын Дегтярева, – они ютились в гараже, потому что хозяина посадили, и он не успел сделать отделку. Думали, обойдется условным сроком, но нет, вкатили по полной, вот жена и продала хоромы.

– С виду здание смотрелось жилым, – протянула я.

– Звал же посмотреть, а ты все отмахивалась: завтра, завтра… – слегка обиделся Тёма.

– С виду и Лада молодая, – заржал Витя, – но внешность-то обманчива!

В глазах строительницы мелькнула обида. Внезапно мне стало жаль бабу. Ну чем она виновата? Небось влюблена в молодого парня, вот и старается казаться двадцатилетней. Похоже, Витя лет на десять моложе своей жены.

– Надо исходить из пятисот баксов, – заявил Донской.

– Сколько? – подскочила я. – С ума сойти!

– На первый взгляд так, – серьезно ответил Витя, – но на второй… У нас рабочие – иностранцы, никаких лапотных штукатуров и косоруких плиточников.

– Материал испанский и итальянский, – влезла Лада.

– Не радиоактивный с помойки ядерных отходов.

– Техника придет лучшая.

– Работаем в четыре смены.

– Все суперское.

– Живо сделаем.

– Ни песчинки не пропадет.

– Вам не придется на объект ездить.

– Берем заботы на себя.

– Исполняем любой каприз.

– Отлично, – обрадовался Тёма, – мне повезло!

– Деньги наличкой! – нервно воскликнула Лада.

– Все сразу, – добавил ее супруг.

– Лучше частями, – попыталась я слегка остудить пыл Лады и Вити. – Истратите на один объем работ, получите на другой.

– Хорошо, – поскучнела Лада.

– Хозяин – барин, – кивнул Витя. – Только тогда купите себе еще один мобильный телефон.

– Зачем? – изумился Тёма.

– Так постоянно звонить станем, – заулыбалась Лада. – Приобретем смесь, деньги закончатся – мы к вам, израсходуем побелку – снова-здорово.

– Столько всего надо, – крякнул Витя, – и не перечислить. Вот, допустим, отопление: котел, трубы, насосы, воздушные фильтры, фурнитура.

– Батареи, подводка, регуляторы мощности, – подхватила Лада.

– Я оплачу всю сумму, – живо воскликнул Тёма, – иначе работать не смогу.

– Лучше траншами, – упрямо повторяла я.

– Дашуль, думаешь, мы обманем? – резко спросила Лада.

И что следовало ответить? Произнести честное «да»?

– Нет, – выдавила я из себя.

Лада заулыбалась:

– А то я уж подумала, что нам с Витей уходить пора. Никогда не беремся работать с клиентом, если между нами нет доверия. Не переживай, мы не мошенники. Знаешь, кому дома делали? Да…

– Лада! – резко остановил супругу Виталий. – Мы не имеем права разглашать фамилии заказчиков.

– Я только Тёме, – заговорщицки прошептала Лада, – на ушко.

Слишком яркие и полные губы строительницы приблизились к Тёминой голове, послышался быстрый шепот, похожий на шуршание осенней листвы.

– Ну? Как? – громко осведомилась потом Лада.

Тёма закивал:

– Давайте завтра встретимся в банке.

– В десять, – хором отозвались Донские, – у нас в полдень еще клиент.

Мы вышли во двор.

– Где припарковались? – спросила я и оглядела нашу стоянку в поисках машины строителей.

– Там, у забора, – неопределенно махнула рукой Лада.

Я всмотрелась в даль и в свете яркого уличного фонаря приметила старую, раздолбанную «Ниву».

– Поддерживаете отечественного производителя? – проявила я невесть откуда взявшийся снобизм.

Лада заулыбалась:

– Это рабочая лошадка. У Вити «Инфинити», только какие-то подонки стекло разбили, джип в сервисе, а моя спортивная модель тоже в беду попала – я наехала на бордюр.

– Вот на «Ниве» и скачем, – скривился ее муж, – прикольные ощущения.

Тёма пошел проводить парочку до авто, я издали наблюдала, как обвешанные толстыми золотыми цепями, сверкающие ярлыками мировых брендов строители устраиваются внутри покореженной колымаги.

– Пока, Дашуль, – замахала рукой Лада, высовываясь из окна, – теперь будем часто встречаться.

Когда Тёма вернулся, я спросила:

– Чьи фамилии назвала тебе прорабша?

Тёмчик тяжело вздохнул:

– Не разобрал!

– То есть?

– Она так быстро бормотала, – принялся оправдываться свежеиспеченный домовладелец, – бр… бр… бр… вот и не понял. Ну не переспрашивать же! Как-то неудобно! В жизни вообще случается много непонятного: нераскрытые тайны, удивительные события…

– Это ты к чему?

– Давно хотел рассказать тебе одну историю. Был у меня знакомый, нормальный в принципе парень. Мы с ним одно время довольно тесно общались, а потом Пашка исчез. Я звоню – никто трубку не берет. Я забеспокоился, поехал в гости. Мама родная! Квартира опечатана, а соседи рассказали, что Пашка жену свою Маринку убил! Он срок отсидел, вышел и один раз на улице напал на женщину. Кинулся и задушил насмерть. Его, конечно же, арестовали. Но что самое удивительное в этой истории: Пашку признали вменяемым и… отпустили!

– Отпустили? – поразилась я.

– Верно! – воскликнул Тёма. – Не могу понять: почему? Пашка же убийца! По какой причине его снова за решетку не отправили?

– Очень странная история! – произнесла я. – А ты у него не спрашивал?

– Нет, – пожал плечами Тёма, – постеснялся, да и Пашка быстро уехал из города. До сих пор меня любопытство мучает! Ты же увлекаешься детективами. Вот я и подумал, что тебе это будет интересно.