355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дарья Донцова » Кекс в большом городе » Текст книги (страница 2)
Кекс в большом городе
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 20:41

Текст книги "Кекс в большом городе"


Автор книги: Дарья Донцова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 3

Давным-давно, в начале 80-х годов двадцатого века, молодой выпускник Сельскохозяйственной академии Сергей Петров получил направление на работу в Среднюю Азию. Может, кто бы и начал сопротивляться, но Сережа безропотно поехал в незнакомое местечко Киртау[1]1
  Киртау – название города выдумано.


[Закрыть]
и обрел там свое счастье, встретил дочь директора школы Леночку и женился на ней. У пары быстро появились дети – два мальчика-погодка. Сергей работал; жена тоже не сидела сложа руки, преподавала в детском саду музыку. Жили в собственном доме с большим садом, под раскидистой яблоней стоял длинный стол, теплыми вечерами часто заглядывали на огонек соседи, никто из них никогда не вспоминал о своей национальности, жили, простите за банальность, одной большой семьей, вместе справляли свадьбы и сообща рыдали на поминках.

Но потом положение изменилось, республика, в которой счастливо обитали Петровы, стала отдельным государством, русский язык превратился в иностранный, а граждане России в оккупантов. Прежние соседи трансформировались во врагов.

Сергей решил не унывать, он за копейки продал дом с садом и вывез семью, так сказать, на историческую родину, в деревню Глазьево. Олечка не помнила момент переезда, ей тогда было всего два года. Зато очень хорошо детская память запечатлела одну картину.

Растрепанная, босая мама выволакивает голую, замотанную в одеяло дочь на улицу, ставит на снег и кричит:

– Олечка, беги скорей к соседям! – а сама кидается в горящую избу, где остались муж и двое сыновей.

Но войти внутрь дома мама не успела: внезапно обрушилась крыша, сложились, упали стены, вверх взметнулся сноп искр.

Оля и мама остались в буквальном смысле этого слова голыми – девочка в одеяле, а мама Лена в ночнушке. В пожаре погибли Сергей, оба мальчика. Естественно, сгорели и все вещи, документы, деньги.

На первое время погорельцев приютила баба Дуня, потом Лене дали комнату в бараке. Кое-как женщина устроилась и начала пить. За полгода интеллигентная преподавательница превратилась в опустившуюся алкоголичку. Сначала ее жалели, местные бабы подкармливали Олю, вздыхая:

– Вот беда, так всякий разум потеряет.

Но потом жалость сменило раздражение, а следом пришло негодование. В бараке, состоящем из длинного коридора и несметного количества комнат, имелся лишь один душ, естественно, за право пользоваться им шла жестокая битва, на двери ванной комнаты висело расписание с указанием не только часов, но и минут: «Петрова – 10.05–10.12». А Леночка, опустившись ниже плинтуса, стала приводить к себе мужиков, те потом лезли в ванную… Начинались крик и драки. Перепуганная Оля убегала во двор и часами простаивала на морозе, боясь вернуться домой: пьяная мама, распаленная скандалом, обладала тяжелой рукой.

Закончилось все просто. Лена схватила сумку, дочь и, сообщив соседям: «Чтоб вы все сдохли, поеду в Москву на заработки», села в электричку.

До столицы оказалось совсем недалеко, и на привокзальной площади Лена мгновенно нашла себе службу, она прибилась к группе строителей, возводивших коттеджи, и стала мотаться с бригадой по объектам. Парни выкладывали стены, Леночка кашеварила и служила общей любовницей, Оля находилась при матери. Ее тоже приставили к делу. Девочка мыла полы и окна. Естественно, ни в какую школу она не ходила, но хозяева возводимых домов, как на подбор, оказались замечательными людьми. Они жалели малышку, давали ей вещи и игрушки. Одна тетенька научила девочку читать и писать, другая надавала книжек, третья разрешила жить рядом, и, пока строился особняк, Олечка обитала в соседнем старом доме, набитом под завязку разной литературой, целый год девочка лазила по полкам, с восторгом читая все, что попадалось под руку. В результате к двенадцати годам Оля превратилась в весьма образованную барышню, напичканную сведениями о литературе и истории, вот считать она практически не умела, таблицу умножения не знала, но, с другой стороны, к чему лишние навыки, человечество давно придумало калькулятор.

Для девочки, проводившей время на строительной площадке, не было никаких жизненных тайн. То, чем занимается мама, помимо готовки, Ольга поняла давно. Усекла она и еще одну истину: Леночка проститутка не от голода или нищеты. Стоя около плиты, от истощения умереть трудно; нет, мама просто любит мужчин, и ей все равно, где, когда и с кем. Олечка ее не осуждала, скандалов не закатывала и не пыталась перевоспитать неразумную мамулю. У ребенка образовался совершенно буддистский взгляд на мир: не можешь справиться с обстоятельствами, оставь все как есть. Кому-то достался папа-профессор и мать-актриса, а ей, Оле, вечно пьяная шалава Лена. И что здесь поделать? Так фишка легла, справедливости и равенства на земле нет.

Из новых жизненных обстоятельств Ольга сделала два вывода: она никогда не прикоснется к бутылке и не ляжет в постель с парнями. Нет, Олечка выйдет замуж за хорошего человека и заживет счастливо.

Потом мама умерла, пошла зимним днем в магазин за бутылкой и не вернулась, нашли ее лишь через трое суток в овраге. Алкоголичка высосала «пузырек», села в снег и заснула. Никакого удивления кончина Лены у людей не вызвала.

Бригада похоронила стряпуху, потом мрачный Петр, бывший у строителей за прораба, недоуменно спросил у девочки:

– И чего с тобой делать?

– Не знаю, – испугалась Оля.

– Документы имеешь?

– Какие? – не понял подросток.

– Метрику о рождении.

– Наверное, у мамы в чемодане лежит, – растерялся ребенок.

– Там лишь одна рванина, – буркнул Петр, – сколько тебе хоть лет, знаешь?

– Вроде тринадцать, а может, четырнадцать, – с сомнением ответила Оля, – а что?

– Вот докука на мою голову, – рявкнул Петр, – не было печали, черти накачали. Ладно, что-нибудь придумаем.

Спустя месяц на стройку приехала стройная, очень красивая девушка в изящной норковой шубке.

– Собирайся, – велел Оле повеселевший Петр.

– Куда? – напряглась та. – Дяденька, не гоните меня, пригожусь вам.

– Не бойся, дурочка, – слишком ласково ответил бригадир, – это Анна Ивановна, она директор детдома.

– Ой, – заплакала Оля, – не хочу в приют!

Девушка нежно обняла девочку.

– Успокойся, у нас совсем особое заведение, деток мало, ты вообще сейчас одна будешь. Мы подыскиваем ребятам новых маму и папу, добрых, богатых. Ты ведь хочешь игрушек, книжек, конфет?

– Да, да, да, – закивала Олечка, – еще в школу хочу!

– Конечно, – заулыбалась Анна Ивановна, – получишь все, поехали.

И наивная Олечка отправилась с новой знакомой. Самое интересное, что Анна Ивановна сдержала все обещания.

Олю поселили в красивой комнате, одели, обули, причесали, сводили к врачу и оставили наслаждаться непривычным комфортом.

– А когда я пойду в школу? – заикнулся подросток.

– Сейчас найдем тебе хорошую семью, – пояснила директор, – и тогда уж новые мама с папой сами тебя пристроят.

И Олечка успокоилась, новая жизнь нравилась ей чрезвычайно. Анна Ивановна, правда, уходя из квартиры, всегда запирала дверь снаружи, а замок был устроен таким образом, что открыть его изнутри без ключа не представлялось возможным, но Олечке не хотелось убегать. Не было в апартаментах и телевизора с телефоном, однако книжек с игрушками лежали горы, и девочка не скучала, а звонить ей было некому!

Восхитительная жизнь продолжалась пару месяцев, но однажды ночью Олю разбудил шум. Она встала с кровати, подошла к двери и, осторожно приоткрыв щелку, выглянула в коридор. Перед ее взором предстал мужчина, который нес на руках крепко спящую девочку, впереди шла Анна Ивановна. Процессия прошла в комнату, расположенную у туалета, потом незнакомый дядька и директриса вышли, она тщательно заперла дверь.

– Завтра вечером вопрос решится, – сказала Анна Ивановна, – Абдулла ее заберет.

– Она тут болтать не начнет? – хмуро поинтересовался дядя.

– С кем? – удивилась Анна Ивановна.

– С той, второй.

– Во-первых, доза большая, продремлет еще сутки, а во-вторых, дверь заперта, – улыбнулась директриса, – ключи я прячу вот сюда, под картину, на виду не лежат.

– Тогда ладно, – кивнул мужик и пошагал по коридору.

Оля на цыпочках бросилась к кровати. Не успела она нырнуть под одеяло, как в ее комнату вошла Анна Ивановна и шепотом просвистела:

– Олюшка, у тебя все в порядке?

Девочка не ответила, она немедленно сообразила: лучше сделать вид, будто ничего не видишь и не слышишь.

– Спит, – с удовлетворением констатировала директриса и ушла.

Утром Олечка побежала умываться, хозяйки в квартире не было. Не успела девочка, напевая, добраться до ванной, как из-за соседней с санузлом комнаты раздалось:

– Эй, ты кто?

– Оля, – испуганно ответила сирота.

– Че тут делаешь?

– Живу.

– Зачем?

Подростка не озадачила странность вопроса.

– Жду новых родителей, – честно ответила она, – мне Анна Ивановна семью подбирает.

– Слышь, выпусти меня.

– Ой, боюсь!

– Открой дверь!

– Она заперта.

– Ключ поищи, – велел голос, – живей поворачивайся!

Оля покосилась на висевшую в коридоре картину: она очень хорошо помнила, куда Анна Ивановна сунула ночью связку ключей.

– Эй, тебе сколько лет? – донеслось из-за двери.

– Тринадцать, наверное!

– А мне четырнадцать. Скажи, умереть хочешь?

– Нет, конечно!

– Тогда открывай живо!

Оля выполнила приказ и увидела худенькую девочку, растрепанную и сердитую.

– Здорово, – сказала незнакомка. – Я Квашня.

Олечка попятилась.

– Кто?

– Фамилия моя такая – Квашня, а зовут Лерой. Ясно теперь?

Оля закивала.

– Собирайся, – велела Лера.

– Куда? – снова растерялась Оля.

– Поедем ко мне в Буркино.

– Это что такое?

– Село в Подмосковье, – сообщила Лера. – Эх, дура я была, удрала от бабки, пьет она по-черному, вот я и подумала: лучше в столицу подамся, работу найду, ну и вляпалась.

Фразы вылетали из Леры, словно пули из скорострельного оружия, Оля с трудом уловила смысл речей сверстницы.

По словам Леры со странной фамилией Квашня, Анна Ивановна никогда не работала директором детского дома, она бандерша, содержащая публичные дома. На «мамашу» пашет большое количество «девушек» разной стоимости, есть и трехрублевые жрицы любви, и пятисотдолларовые «ночные бабочки». В общем, на любой вкус и карман, но особую ценность для бизнеса Анны Ивановны представляют юные невинные девочки, не старше пятнадцати лет. Бандерша добывает их разным путем. Одни, как Лера, убегают из дома, других продают родственники, третьих, как Олечку, заманивают обманом. Заполучив нимфетку, Анна Ивановна селит ее в специально оборудованной квартире, моет, лечит, одевает, обувает ребенка, а потом, приведя несчастную в божеский вид, продает сластолюбивым дяденькам в качестве сексуальной игрушки. Пару месяцев мерзавец развлекается с малышкой, а потом избавляется от нее. Судьба девочки никого не волнует, ее либо убивают, либо, видя ее покорность, заставляют работать в притоне.

– Врешь, – прошептала Оля, – Анна Ивановна не такая!

– Такая, такая, – закивала Лера, возясь с замком на входной двери, – вот черт! Снаружи заперто! Надо сломать.

– Ой, не трогай, – испугалась Оля.

– Дура! – рявкнула Лера и ринулась в ванную.

Оля, моргая, смотрела вслед новой знакомой, а та притащила пилку для ногтей и, орудуя ею в замочной скважине, пробормотала:

– Сосед Мишка Песков научил меня с замочками бороться. Он на зоне пять раз срок мотал, любую дверь пилкой открывал. Во! Гляди, свобода! Побежали!

Оля затрясла головой.

– Нет!

– Идиотка!

– Я тебе не верю!

– Кретинка! Делаем ноги по-быстрому, – настаивала Лера, но Олечка вжалась в стену.

– Нет, Анна Ивановна пообещала найти мне хороших родителей, я хочу в школу ходить, мне учиться охота.

Лера с огромной жалостью посмотрела на Олю.

– Да уж, научат тебя стопроцентно, только вопрос – чему! Ладно, долго уговаривать не стану. Идешь со мной?

– Неа!

– Спохватишься потом, да поздно будет, – хмыкнула Лера, – ну, покедова! Коли Анна Ивановна привезет тебя к дядьке, толстому такому, лысому, морда красная, глаза навыкате, а на запястье наколка – синий якорь, сразу попытайся удрапать. Это Абдулла, страшный человек, зверь, он кучу девушек убил и тебя тоже пришьет. Запомни на всякий случай: деревня Буркино, Валерия Квашня, бабку мою Анастасией звать, нас на селе все знают. Надумаешь удрать, рви когти на Курский вокзал – и ко мне!

Сказав эту фразу, Лера шагнула за порог и исчезла. Дверь она предусмотрительно заперла за собой снаружи. Оля осталась в коридоре, голова у нее кружилась, девочка не поверила Лере.

Ну разве милая Анна Ивановна способна на подлость? В полном смятении Олечка пошла на кухню, увидела открытую дверь в комнату, где сидела Лера, и испугалась. Что она скажет директору, а? Кто выпустил пленницу? Ох, влетит Оле по первое число! Еще откажутся ей родителей подбирать!

Олечка сначала впала в панику, но потом в голове возник план, девочка схватила с дивана плед, привязала к нему простыню, пододеяльник, скатерть, сдернутую со стола, бросила сооруженную «лестницу» за окно, потом заперла дверь снаружи, осторожно засунула ключи под картину и ушла к себе.

Анна Ивановна заявилась около десяти вечера и спросила:

– Как дела?

– Хорошо, – ответила Оля.

– Тебя никто не тревожил?

– Я же одна дома, – прикинулась дурочкой Ольга.

– В соседней комнате девочка спит, – пояснила Анна Ивановна, – утром я не предупредила тебя, не хотела будить. Очень неприятная особа, лживая такая, она обокрала приемных родителей, вот и пришлось ее забрать. Укол успокаивающий ей сделали: воровка драться стала, когда за ней пришли. Крайне агрессивный, неблагодарный ребенок. Ладно, отдыхай, сейчас я к пакостнице загляну, а чуть поздней мы ее увезем.

– Куда?

Анна Ивановна закатила глаза.

– Приемные родители мерзавке отличные попались, простили ее, назад ждут. Ладно, спи, ты-то хорошая девочка.

Оля забралась под одеяло, ей стало страшно некомфортно. Ведь чуяло сердце, что Лера оговаривает директора, ну зачем она сама помогала противной девочке?

Пока тяжелые мысли ворочались в голове у Олечки, в коридоре началась суматоха.

– Так ведь третий этаж, – говорила кому-то Анна Ивановна, – как она не испугалась, по простыне и скатерти!

Оля затряслась словно осиновый листок, но к ней никто не зашел и выяснять отношений не стал, очевидно, у Анны Ивановны не возникло никаких сомнений по поводу того, каким образом Лера ухитрилась выбраться из заточения.

Сегодня утром директорша дала Оле новое красивое платье и сказала:

– Ну, кричи «ура», за тобой приехал папа, в гостиной ждет.

Олечка мигом влезла в обновку, побежала в комнату, распахнула дверь и замерла. В кресле сидел толстый, лысый, красномордый пожилой дядька в бежевом костюме.

– Знакомься, Олечка, – запела Анна Ивановна, – это твой папа, дядя Абдулла, богатый, добрый, красивый… Иди скорей, поцелуй его.

Голос директора был сладким, словно ванильная глазурь, но Оля приросла к полу, ей моментально вспомнилось предостережение Леры.

– А где мама? – вырвалось у девочки.

– Дома ждет, – засуетилась Анна Ивановна, – пирог печет.

– Замолчи, – велел Абдулла, – пусть она топает в машину.

На подламывающихся ногах Олечка спустилась во двор и была посажена в тонированную иномарку, вскоре рядом оказался Абдулла. Он плюхнулся на сиденье и стиснул жирной рукой колено девочки. Оля взвизгнула и попробовала выдернуть ногу из цепкой лапы.

Абдулла засопел и навалился на ребенка, тут только до Оли дошло, что Лера Квашня говорила правду.

Потные ладони шарили по телу, пытаясь сорвать платье, Олечка собрала в кулак всю свою волю и, понимая, что от сидящих на переднем сиденье шофера и охранника помощи ждать не приходится, воскликнула:

– А подарок?

Абдулла остановился.

– Чего?

Олечка захлопала глазами.

– Мне Анна Ивановна сказала, что добрый папа станет мне подарки дарить. Всегда.

Абдулла расхохотался.

– Лады, получишь! Чего хочешь?

– Куклу, – прошептала Оля, – в пышном платье.

Абдулла захихикал и велел шоферу:

– Притормози там, на площади у метро, пойду с дочуркой ляльку покупать! Не обманула Анька, чистый ребенок! Куколку желает!

Выходя из машины, Оля сама ухватила «папу» за руку и стала изображать из себя детсадовку.

– Ой, вот кукленыши! Хочу!

Усмехающийся Абдулла довел «дочурку» до палатки.

– Ну, какую берем?

– В розовом.

– Эту?

– Нет, левее.

– Такую?

– Не! Выше!

Абдулла выдернул свою ладонь из кулачка Оли, повернулся к продавцу и начал командовать.

– Сними коробку, шевелись, урод…

Оля тихонько отошла в сторонку и рванулась к метро. Никогда она не бегала с такой скоростью. «Папа» опешил, но потом схватился за мобильный, девочка же, не знавшая местности, совершила ошибку, она оказалась на парковке и от полного отчаяния принялась дергать ручки оставленных там машин, в голове испуганными птицами бились простые мысли! Надо спрятаться, подождать, пока Абдулла с охранником и шофером уедут, и мчаться к Лере. Курский вокзал, деревня Буркино, Валерия Кваша и бабушка Анастасия. Олечка твердила адрес, словно заклинание, и тут, на ее счастье, одни из «Жигулей» открылись.

Глава 4

Я слушала рассказ Оли, тихо переполняясь негодованием, а потом, когда девочка замолчала, стала задавать ей вопросы.

– Ты совсем без родственников?

– Да.

– И документов никаких?

– Ага.

– Жить негде?

– Угу.

– Деньги есть?

– Нет.

– Как же ты собралась билет на электричку покупать? И в метро бесплатно не пустят!

Оля пожала тонкими плечиками.

– Ну… пройду зайцем. Через турникет перескочу. Вы меня только до подземки подкиньте.

Я покачала головой.

– Нет.

– Ой, почему? – испугалась Оля, но потом быстро сказала: – Только не подумайте, что я неблагодарная, спасибо огромное, сама до вокзала дойду. До свидания. Как отсюда выйти, ручки нет.

– Она отломалась, – пояснила я, – вернее, от старости отвалилась. Вот что, детка, у меня есть небольшое дело в издательстве «Марко», оно расположено неподалеку, надо поговорить с продюсером, который станет снимать мой сериал, а потом…

– Вы артистка! – восторженно перебила меня Олечка.

– Нет, писательница.

– Ах! Правда?

Я кивнула.

– Никогда не видела живьем тетеньку, которая пишет книги, – пролепетала девочка.

Восторг и удивление ребенка были настолько велики, что я ощутила себя по крайней мере Агатой Кристи.

– Там на сиденье лежит книга, видишь?

– Ага, «Гнездо бегемота».

– Это я написала!

– Вау! Какая толстая! И пахнет здорово, – принялась нахваливать издание Олечка, – вы круче всех смотритесь.

Девочка явно хотела мне польстить, а детективщицу Виолову раздирало желание похвастаться хоть перед кем-нибудь известием о сериале.

– И вот теперь они начнут снимать кино, – сказала я, – поэтому я и тороплюсь в «Марко», но потом буду абсолютно свободна, мы поедем ко мне домой и подумаем, каким образом нужно поступить, чтобы решить все твои проблемы.

– Ой! Нет, нет!

– Почему?

– Ваши дети будут против, станут ругаться, закричат: «Зачем сюда побродяжку привела!»

– Ну, во-первых, Никита совсем маленький, он еще разговаривать не умеет, а Кристина хорошая девочка, ей такие гадкие слова на ум не придут. К тому же и ребята, и Тамара сейчас на даче.

– Это кто?

– Томочка? Ну как бы тебе попроще объяснить? Моя сестра, правда, не родная по крови, но это уже не так важно. Кристина с Никитой на самом деле ее дети, но я их считаю своими. Послушай, в нашей семье ты разберешься потом, мой муж, Олег…

Тут я примолкла. Вообще говоря, хотела сказать, что Куприн сотрудник МВД и что он обязательно поможет Оле восстановить документы. Еще супруг придет в полное негодование, услышав про Анну Ивановну с Абдуллой, кроме того, девочке-подростку негоже одной бродить по шумному, полному опасностей городу, не имея в кармане ни копейки. Но потом я подумала внезапно, что слово «милиционер» может напугать находящегося в стрессе ребенка, и сказала:

– Муж влиятельный человек, с обширными связями. Думаю, он сумеет сделать тебе паспорт или другие необходимые бумаги. Во всяком случае, тебе сейчас не надо никуда ехать зайцем, маловероятно, что бабушка Леры обрадуется невесть откуда свалившейся на голову незнакомой девочке. Думаю, сильно пьющей старухе не захочется тебя кормить, понимаешь?

– Что же мне делать? – прошептала Олечка. – Куда идти?

– Не волнуйся, пока останешься у нас, а там посмотрим. Кстати, сейчас я живу в большой квартире одна, муж укатил на две недели во Владивосток по… э… делам бизнеса, а Томочка с детьми на даче, ее супруг Семен прямо со службы рулит в поселок, в городские хоромы он не заглядывает. Осмотришься, обживешься, купим тебе одежду, прости, конечно, но в этом платьице и беленьких носочках ты смахиваешь на детсадовку!

Говоря последнюю фразу, я хотела насмешить Олечку, думала, та улыбнется, но подросток опять зашмыгал носом.

– Анна Ивановна меня так одела, чтобы я Абдулле еще больше понравилась!

– Забудь мерзкую бабу и отвратительного педофила! Теперь, надеюсь, твоя жизнь пойдет по-другому, – воскликнула я и покатила к издательству.

Войдя в просторный холл «Марко», я приблизилась к бюро пропусков и сказала:

– Я автор и иду в пиар-отдел.

– Паспорт, – вежливо, но твердо донеслось из окошка.

Я протянула бордовую книжечку.

– Со мной девочка, пожалуйста, пропустите ее без документов, ей всего четырнадцать лет.

– Нет проблем, – улыбнулась дежурная и протянула мне зеленый прямоугольник.

Я повернулась к Оле:

– Хочешь есть?

– Ага, – прошептала та, – очень! И пить тоже.

– Смотри, налево столовая, здесь вполне прилично кормят, купи себе побольше еды, а потом поднимайся на пятый этаж, садись в холле, у телевизора, и жди меня. Не хочешь смотреть передачи, почитай, там на столике всегда лежат книги. Подождешь с часок, и поедем домой. Вот, держи деньги на обед.

– Ой, зачем так много? – воскликнула Олечка.

– В самый раз, салат, первое, второе, булочка, сок, потом чай или кофе, не знаю, что ты больше любишь. Обедай как следует, домашние все разъехались, у меня в холодильнике пусто.

Ольга начала перебирать край рукава.

– Хорошо.

– Ну и славно, – улыбнулась я, – значит, встречаемся в холле, только сколько времени я проведу в пиар-отделе, не знаю, поэтому терпеливо жди.

– Да, да, да, – закивала девочка, – я даже не пошевелюсь.

– Ну это уж слишком, – решила я приободрить бедного ребенка. – Ладно, ступай скорей кушать, могу порекомендовать ватрушки, они здесь замечательные.

Олечка подпрыгнула и ринулась к стеклянным дверям.

– Стой, – велела я.

Девочка покорно замерла, потом с опаской обернулась.

– Чего?

– А руки помыть? Туалет слева.

Услышь Кристина от меня подобное замечание, она бы моментально воскликнула:

– Сама знаю! И потом, лапы чистые, я ничего ими не трогала.

Впрочем, Кристя могла выдать и фразу типа:

– Ну чего привязалась! Я не маленькая уже, вечно глупые замечания делаешь!

Олечка же потупилась и промямлила:

– Ой, совсем забыла! Вы не подумайте, я вовсе не грязнуля, просто очень кушать хочется.

Выпалив эту фразу, она повернулась к туалетной комнате, я вздохнула и пошла к лифту. Сколько таких милых, приятных детей волею злой судьбы оказалось на улице? Впрочем, не следует думать, что все беспризорники несчастные детки, этакие ангелы во плоти, и далеко не каждый побродяжка происходит из неблагополучной семьи. У одной из коллег Куприна, Розы Вергасовой, есть дочь Лиза. В детстве ее мама и папа целыми днями пропадали на работе, но дочурка не оставалась без присмотра, из школы ее приводила старенькая бабушка. Лизочку пытались приохотить к спорту, отдали сначала на гимнастику, потом в бассейн, следом в фигурное катание. Но из всех секций ленивую ученицу выгнали, потом мама решила отвести дочку в художественную студию, но и там Лиза заниматься не стала. Родители не ругали отпрыска, они полагали, что у каждого человека, пусть даже и совсем маленького, имеются свои желания, поэтому просто показывали Лизочке, чем можно занять свободное время: хореография, пение, игра на гитаре… В шкафу у Лизы висело много хорошей одежды, на полках лежали игрушки, и читала девочка отличные книги, понимающие родители никогда не отнимали у нее конфеты, жвачки и косметику, привечали всех друзей и не требовали сплошных пятерок. Не надо думать, что Лизавету безоглядно баловали, нет, ее папа и мама разумно сочетали строгость и ласку, никогда не запирали на ключ выпивку, сигареты, не рылись у доченьки в столе и не изучали содержимое ее карманов. И каков результат? Первый раз Лизавета удрала из дома в тринадцать лет, села на электричку и укатила невесть куда. Мама поставила на уши всю милицию и обнаружила дочь в компании бомжей.

С тех пор жизнь Вергасовых превратилась в ад, Лиза убегала – родители ее ловили. Через десять лет терпение их иссякло, они постарались вычеркнуть из памяти непутевую дочь, последнее известие от Лизаветы пришло три года назад, она появилась на пороге родной квартиры, одетая в грязную куртку, и, сунув матери покрытого болячками младенца, прохрипела:

– Зовут Костей, забирайте и делайте с ним, что хотите, надоел мне до смерти, вечно орет. Ну, чего уставилась? Это твой внук, не нравится, я его выкину.

Спрашивается: следует ли жалеть подобную нищенку? Кто виноват, что теперь Лизавета живет в мусорном бачке? У нее имелось все для нормальной жизни, но каждый человек делает свой выбор сам.

А вот Олечке просто ужасно не повезло.

Размышляя о беспризорных детях, я поднялась на нужный этаж и вошла в комнату Федора.

– Звезда моя, – встал из-за стола пиарщик, – чай, кофе или потанцуем, пока работники телекамеры не явились на встречу? Ты любишь танго или вальс? Впрочем, извините, столь молодая особа, наверное, предпочитает брейк-данс. Садись, звезда моя, в ногах правды нет.

Я опустилась в одно из глубоких, мягких кожаных кресел. Кабинет Федора четко делится на две зоны. Справа от входа стоит рабочий стол и два достаточно неудобных, жестких, покрытых грубой материей красных стула. Слева расположена «группа отдыха»: мягкая мебель и журнальный столик, на котором красуется вазочка с конфетами. В «Марко» сухой закон, рядовой сотрудник, пойманный с бутылочкой пива, мигом окажется на улице без выходного пособия, но кабинет Федора имеет особый статус, здесь гостю нальют рюмашку, и в зависимости от того, какую бутылочку ушлый пиарщик вытащит из бара, вы легко сделаете вывод о своем статусе в «Марко». Вообще Федор – это индикатор, демонстрирующий значимость того или иного литератора.

Начнем с того, что с основной массой авторов наш Феденька не здоровается, просто проходит мимо, даже не задержав взгляд на человеке. Если кивнет, прыгайте от радости, руководство «Марко» на ежедневном совещании заметило – книга N продается удачно.

Если Федя начинает трясти писателю руку, улыбаться и говорить: «Шикарно выглядишь», – это означает лишь одно: произведение прозаика попало в рейтинг, журнал «Книга и деньги» включил его в десятку лучших.

И уж совсем классно, если Федор зазывает автора в свой кабинет, усаживает у стола и восклицает: «Звезда моя, нам следует пообщаться!»

Вот тут можно ликовать по-настоящему: «Марко» надумало провести вашу рекламную кампанию, издательские работники готовы потратить некую сумму на выпуск плакатов, закладок, календарей и приглашение журналистов.

Ну а если Феденька усаживает вас в кресло, да еще вынимает бутылку, значит, вы и впрямь звезда и теперь можете позволить себе некие маленькие капризы, типа заявления: «На передачу о жизни аллигаторов Кении я не пойду, устала от внимания прессы».

Впрочем, чтобы окончательно уяснить свое место в «Марко», надо еще ориентироваться в «бутылочном рейтинге». Тут имеются свои тонкости. Коньяк в шкафу стоит разный: от пакостного пойла, произведенного в подвале на малой Лоховской улице, до элитного напитка, доставленного прямо из Франции. Впрочем, есть на полках и водка, и шампанское, и виски, и вино; глянув на этикетки, вы сразу поймете, что к чему.

Меня, кстати, до сих пор не усаживали в кресло, госпожу Виолову держали у стола, на жестком стуле. В принципе у «Марко» нет ко мне никаких претензий, кроме одной: мало пишу и не вовремя сдаю рукописи.

Но сейчас пиарщик подчеркнуто заботливо умостил меня на кожаной подушке, потом распахнул дверцы бара и воскликнул:

– Звезда моя, как насчет шампусика?

– Спасибо, у меня от него голова болит, – честно ответила я.

– Коньяковского?

– Нет, нет.

– Водярского? Или винца? Имею совершенно замечательное, из Италии.

Огромным усилием воли я попыталась погасить счастливо-глупую улыбку. Федор не предложил мне молдавское, болгарское или чилийское пойло. Госпоже Таракановой хотят налить нектара, прибывшего с Апеннинского полуострова. Следовательно, мой рейтинг взлетел выше некуда. Правда, в шкафу еще имеются эксклюзивные вина из Франции, но их, думаю, открывают лишь для Бустиновой или Смоляковой.

– Спасибо, – тоном герцогини ответила я, – очень мило, но вынуждена отказаться, поскольку нахожусь за рулем. Вот минеральной водички хлебну.

Федор крякнул, покосился на свой стол, где стояла нераспечатанная пластиковая бутылка с этикеткой «Речная», и, добыв из недр бара стеклянную емкость, украшенную бумажкой «Naturwasser», ловко свернул пробку.

– Дешевая ты девушка, – вздохнул он, – имей в виду, подобных не ценят. Мужики любят тех, в кого много вложили: если за все по полной программе заплачено, то другому отдавать ее жаль. Значитца, так! Курс молодого бойца. Сейчас сюда заявится Анатолий Голубев, жуткий сукин сын! Отвратительная морда, жадный кабан! Твое дело молчать и кивать. Никаких разговоров о деньгах, это без Арины Виоловой обговорят. Помни, ты звезда, поэтому находишься выше земных реалий. Всякой ерундой, типа денег, то бишь гонорарами, занимаемся мы, мелкие, серые издательские мышки. Великую писательницу не волнуют презренные бумажки, она погружена в творчество. Компранэ[2]2
  Компранэ – понимаешь? (испорчен. франц.).


[Закрыть]
, киса?

– Ага, – кивнула я, – понятно, но у меня иногда бывают всякие незвездные желания, вроде покупки одежды, обуви и вкусных продуктов, и вот в этот момент, когда пафосная личность мается у прилавка, ей очень хочется презренного металла, причем побольше.

– Лавэ получишь, – дернул шеей Федор, – но учти, чем дольше не будешь вмешиваться в процесс переговоров, тем больше бумажек попадет в твой кошелек. Сиди молча, улыбайся, кивай изредка, произнося фразу: «Все вопросы к издателям».

– Зачем меня тогда позвали?

– Ну ты даешь! Нельзя без автора! Имей в виду, Голубев мерзопакостный павиан, беспринципная сволочь, отвратительный… о… боже! Рад безумно, великолепно выглядишь! Господи, как ты похудел! Это специально?

Я обернулась и постаралась не захихикать. В кабинет бойко вкатился бильярдный шар, засунутый в светлый, выпендрежно дорогой костюм. Сходство с аксессуаром для настольной игры придавали Голубеву не только рост и объем – мне даже сначала показалось, что оба эти размера, если применить сантиметр, будут одинаковы, – но и совершенно лысая, блестящая голова.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю