Текст книги "В постели с Кинг-Конгом"

Автор книги: Дарья Донцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Макс похлопал приятеля по плечу:

– Из-под любого упавшего на голову кирпича можно выползти. Если уж я решил сложную проблему с барабаном Павлика, неужели не помогу тебе с такой ерундовиной, как два миллиона евриков в сумке портнихи?

Глава 9

Мне очень не хотелось сталкиваться с Капой, которая, перепутав из-за полета в Америку день с ночью, до сих пор крепко спала под уютным пуховым одеялом. Поэтому, услышав от мужа фразу:

– Нужно поговорить с Рукиным, расспросить его о делах той недели, когда пропал Алферов, – я моментально вызвалась съездить к бывшему помощнику Антона Евгеньевича.

Мне хотелось побыстрее сбежать из дома. Получив от Романа необходимые номера телефонов, я поторопилась в гардеробную, на ходу соединяясь с Вадимом. Откровенно говоря, я ожидала, что договориться с ним будет непросто. Рукин из мальчика на побегушках превратился в солидного человека, управляющего преуспевающей фирмы. Отфутболит меня к секретарю, а тот занудит: «График встреч расписан на много дней вперед. Могу предложить вам двадцать восьмое августа».

Если учесть, что сейчас март, ждать осталось всего ничего.

Но Вадим неожиданно снял трубку сам и, выслушав меня, воскликнул:

– Правильно ли я понял? У вас есть новые сведения об Антоне Евгеньевиче?

– Скорее, о его деньгах, – осторожно уточнила я. – Со дня пропажи Алферова прошло много времени, но вы, вероятно, сможете вспомнить некоторые подробности?

– Я ничего не забыл, – отрезал Вадим. – Постоянно думаю о боссе, до сих пор пытаюсь понять, что случилось. По телефону беседовать неудобно, нужна личная встреча.

– Где и когда? – обрадовалась я. – Назначайте место и время.

Рукин не стал тянуть:

– Через два часа на Филимоновской улице, дом восемь, квартира один.

Нужное здание оказалось трехэтажным домом, на котором красовалась табличка «Памятник архитектуры девятнадцатого века». Я подергала обшарпанную деревянную дверь, не смогла сдвинуть ее с места, услышала тихий шорох, подняла голову и услышала вопрос:

– Вы кто?

– Евлампия Романова, – ответила я.

Раздался щелчок, затем тот же баритон предложил:

– Заходите.

Теперь я без труда распахнула дверь, очутилась в небольшом тамбуре, увидела вторую дверь, услышала очередной «щелк» и вошла наконец-то в холл.

Пол покрывал темно-коричневый ковер, стены были выкрашены в светло-кофейный цвет, на них сияли простые элегантные светильники. Почему-то мне мигом стало понятно: бра очень дорогие. Лифта в здании не было, на второй этаж вела мраморная лестница с перилами из красного дерева. Но мне не пришлось воспользоваться ею. Справа в большом проеме стоял высокий мужчина в джинсах и сером пуловере. Одежда казалась простой, но на руке у него блестели часы, цена которых мне была хорошо известна.

– Имя «Евлампия» в моем понимании должно принадлежать женщине, родившейся в один год с Пушкиным, – произнес Вадим.

– Подъезд вашего дома похож на вход в трущобу. Разительный контраст с внутренней отделкой, – не осталась я в долгу.

– Не люблю привлекать к себе внимания, – объяснил Рукин. – Зачем водружать у входа золотые колонны? Я скромный человек, без понтов.

И с «будильником» на запястье за несчитаные миллионы! Некоторые фразы лучше не произносить вслух. Я улыбнулась.

– Я отвлеку вас ненадолго, отлично понимаю, что время – деньги.

– Когда речь идет об Антоне Евгеньевиче, я забываю о деньгах, – грустно сказал Вадим. – Хотите кофе?

– Если есть выбор, тогда лучше чай, – попросила я.

Рукин не сообщил мне ничего интересного, он повторил уже известные факты. Антон Евгеньевич отпустил его из-за визита к врачу.

– Получается, шеф меня обманул, – даже сейчас, спустя не один месяц после случившегося, расстроенно проговорил Вадим, – неужели он мне не доверял?

– Вы были близки с боссом? – спросила я.

Вадим поставил передо мной чашку.

– Мы работали вместе много лет, я пришел к нему после окончания юрфака. Выпускнику вуза сложно сразу устроиться на хорошее место. В отделах по персоналу выдвигают противоречивые требования: хотят видеть опытного человека не старше двадцати пяти, желательно с трудовым стажем лет десять. Ну и где найти такой кадр? Я рано поступил в университет, получил диплом в двадцать два года. Толкнулся в разные структуры, везде отвечали:

– Диплом МГУ с отличием? Прекрасно. Знаете два иностранных языка? Замечательно. А где характеристика с прежнего места работы? Вы впервые трудоустраиваетесь? Извините, мы ищем опытного человека. Можем предложить вам должность шестого помощника пятого ассистента десятого подносчика кофе двенадцатому заместителю сорокового начальника. Оклад пять рублей десять копеек. Мне казалось, что я достоин лучшего, поэтому уходил.

Через пять месяцев бесплодных вояжей по фирмам и конторам Рукин приуныл, и тут один из его бывших однокурсников, Витя Козкин, более удачливый, уже работавший в крупном банке, предложил:

– Могу познакомить тебя с одним из наших клиентов. Он ищет секретаря-помощника, много платить не станет, но какие-то деньги ты получишь. Алферов активный, он раскрутится, а если нет, то используй работу у него как возможность завязать полезные контакты.

Вадим тогда откровенно нищенствовал. Понимаете, как кстати пришлось предложение Вити? Конечно, Рукин не собирался всю жизнь прислуживать бизнесмену, он надеялся обзавестись знакомствами и уйти, но остался с Антоном Евгеньевичем, вместе с ним поднимал фирму, стал самым близким человеком для Алферова, его личным адвокатом, советчиком, жилеткой…

– Шофером, охранником, – подхватила я.

Вадим забарабанил пальцами по скатерти.

– Нет. Антон Евгеньевич сам сидел за рулем, он обожал машины, отдыхал во время езды. И на меня никогда не возлагались функции секьюрити. У Алферова не было бодигардов.

– Странно, – удивилась я.

– Нет, – улыбнулся Рукин, – шкафоподобными парнями в черных костюмах скорей обзаводятся для понта. Я знаю таких бизнесменов, прибывают на встречу в кольце охранников, «овчарки» все такие серьезные, с «ушами», оружием, лица каменные. Ну прямо супермегакрутые агенты. Откровенно говоря, смешно, но это естественное человеческое желание – продемонстрировать свою значимость. Оно присуще как мужчинам, так и женщинам, только дамам проще. У вас есть бриллианты, шубы, туфли, сумки. Придете в офис, подружки-коллеги живо подсчитают стоимость «игрушек» и будут умирать от зависти. А нам что остается?

Я посмотрела на Вадима.

– У сильного пола свои погремушки. Часы, машины, бизнес, яхты, автомобили, длинноногие блондинки.

Рукин улыбнулся:

– Верно. Но у женщин есть замечательный козырь, они всегда могут заявить: «Мой муж великий…» – дальше по желанию: математик, ботаник, писатель, инженер, менеджер. Женщина может похвастаться второй половиной, и ей позавидуют. Теперь представьте мужика, который говорит:

– Моя жена бизнесвумен, получает большие деньги!

К нему моментально прилепится кличка «альфонс».

– Не у всех моих подруг есть спутники жизни, и далеко не каждая замужняя леди готова хвалиться своим супругом, – пробормотала я, – но мы удалились от темы.

– Антон справедливо полагал, что секьюрити могут оттеснить от него попрошайку, отогнать назойливого просителя, журналиста. Но справятся ли они с пулей из снайперской винтовки? Алферов хотел спокойно ходить в рестораны, посещать кино, магазины, не привлекая к себе внимания, и ему это удавалось. При фирме, естественно, был отдел безопасности, но его сотрудники не следовали за боссом по пятам. Справедливости ради замечу: Антон редко бродил один по городу. На деловые встречи мы с ним всегда ездили вместе, а досуг он проводил с Ларисой, они были на удивление гармоничной парой, пока не случилось несчастье с Женей. Бедный мальчик. Дети не должны умирать, это несправедливо и очень жестоко по отношению к родителям. Лара начала колоться, последний раз я видел ее в относительно вменяемом состоянии накануне похорон. Антон ушел с головой в работу, так он справлялся с горем.

Рукин замолчал, я тоже не знала, что сказать. Вадим отвернулся в сторону окна, по старинке завешенного тяжелыми шторами и тюлем.

– Лариса умерла через пару месяцев после Жени, думаю, она нарочно ввела себе сверхдозу героина.

– У вас нет соображений, куда мог подеваться Алферов? – спросила я. – Не испарился же он вместе со столь внушительной суммой денег! У Антона Евгеньевича были враги?

– Скорей недоброжелатели, – пожал плечами Вадим. – В бизнесе действуют жесткие законы, кто не успел, тот опоздал, один выигрывает, другой лузер. Алферову везло, вернее, так считали его противники. Дескать, продал душу дьяволу, тот теперь ворожит своему приспешнику. На самом деле босс обладал уникальным чутьем, иногда он говорил: «Нет, с этим человеком мы не связываемся!»

По первости я спорил, возражал, пытался переубедить шефа, но с годами понял: нет – значит, нет. Антон Евгеньевич никогда не ошибался. Алферов не подличал, не подводил людей, не обманывал, не подставлял. Да, он мог перехватить чужой контракт, предложив поставщику более выгодные условия, но это в порядке вещей, игра такая. Я не могу вам назвать человека, который испытывал бы к Алферову неприкрытую ненависть. Повторяю, недовольных и завистников было много. Но зачем похищать Антона? Не вижу в этом смысла.

– Как вы думаете, почему он снял со своего счета десять миллионов евро? – задала я очередной тривиальный вопрос.

Ответ меня не обрадовал.

– Теряюсь в догадках, но это определенно не шантаж. Биография Антона Евгеньевича прозрачна, как пустой аквариум. До конца восьмидесятых он преподавал в школе математику. В некотором роде наши судьбы схожи, Антон Евгеньевич закончил мехмат МГУ, он сын профессора Московского университета, поэтому надеялся на научную карьеру, рассчитывал на помощь отца. Но изменился политический режим, и Антону пришлось искать любую работу. Его взяли в школу. Размер ставки молодого преподавателя – это горькие слезы, у Алферова тогда умер отец, на руках осталась больная мать. Дети, которых он обучал, откровенно раздражали молодого преподавателя, и Антон рискнул, отправился в Китай за одеждой.

– Стал челноком? – поразилась я.

– Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда… – процитировал Вадим Анну Ахматову. – Вот я, например, понятия не имею, где поэт берет строчки. А про челноков могу рассказать.

Это тяжелое, в прямом и переносном смысле слова, занятие, к тому же опасное. Человека с клетчатыми сумками ощипать стремились все: таможенники, пограничники, производители товара, перевозчики, налоговики. Кое-кого из коробейников убивали, сажали в тюрьмы, грабили, ломали морально. Антон выстоял, подружился с китайцами, наладил контакт и с российской стороной.

У рафинированного юноши, обожавшего симфоническую музыку, классическую литературу и никогда не употреблявшего нецензурной брани, открылись новые таланты. Алферов мог не спать по трое суток, питаться странной китайской едой, тащить на горбу и в зубах с десяток баулов, виртуозно материться, отбивать на вещевом рынке лучшее место, а еще в нем проснулся хитрый интриган, способный плести сложные многоходовые комбинации, чтобы подобраться к дешевой партии товара. Иногда, глядя на свое отражение в зеркале, Антон удивлялся: ну куда делся математик Алферов, который некоторое время назад не мог самостоятельно купить хлеб в булочной и никогда не ездил в метро, потому что в подземке дурно пахнет? Как бы отреагировал тот Антоша, узнав, что в скором времени он преспокойно будет есть лапшу из картонного стакана, сидя на баулах в помещении склада, забитого полуголыми китайцами, потными российскими бабами-челночницами, и лениво швырять в шныряющих вокруг огромных крыс мелкие камушки, поднятые с пола? Тот Антоша упал бы в обморок? Кинулся под крыло к папе? Помчался под горячий душ, а затем к врачу? Может, и так. Но отец умер, дома его ждала больная мать, которой требовалось хорошее питание и дорогие лекарства. Рассчитывать было не на кого, при таком раскладе крысы значения не имели, китайцы воспринимались как жуликоватые партнеры, а бабы – одновременно как конкурентки и коллеги. Алферову хотелось выжить, он выстоял и взобрался на вершину успеха.

Глава 10

Через полтора года у Антона было четыре точки на разных рынках, и он освоил вдобавок итальянское направление. В Китай теперь мотался нанятый им челнок. Антон решил, что Милан все же лучше, хотя, по сути, итальянцы мало чем отличаются от граждан Поднебесной.

Еще через год ларьков стало больше, и Алферов узнал, что в Америке, заваленной товарами, есть центры, куда торговля сваливает остатки, не реализованные даже через сток и дискаунт-системы. Судьба этих шмоток – сгореть на мусороперерабатывающем заводе. Антон сообразил, что наткнулся на золотую жилу, забыл про Китай, закупил у штатников трейлер, набитый мешками вещей, и доставил груз в Москву. Лучше вам не знать, за сколько долларов бизнесмен приобрел этот груз. Повторяю, долларов, слова «сотни» и «тысячи» здесь неуместны.

В Москве нанятые узбечки молча привели непотребство в порядок, отгладили, отпарили, пришили пуговицы. И Алферов открыл магазин с названием «Альфа Бета». Почему именно оно пришло ему в голову? Ответа нет. Вероятно, сказалось образование математика.

Бизнес пошел в гору. Американские тряпки были немодными, но кто в России тогда, в самом начале девяностых, разбирался в брендах? Кто мог заявить: «В наступающем сезоне актуален цвет палой листвы»? Наши неизбалованные мужчины и женщины хватали не только «палую листву», с полок-вешалок сметались любые изделия, к тому же платья-юбки-блузки, сшитые за океаном, были лучшего качества, чем китайские, и среди них попадалась продукция известных модных домов.

Одновременно с деньгами пришло и личное счастье. Антон женился на Ларисе, у них родился Женя, жизнь казалась радужной, ее омрачила лишь смерть матери Антона.

– Когда врачи определили, что у его сына очень больное сердце, Алферов владел сетью магазинов по всей России и странам ближнего зарубежья. Времена изменились, в крупных городах появились представительства фирм с мировыми именами, люди читали глянцевые журналы. Но вот вопрос: кто мог себе позволить пальто стоимостью в годовую зарплату рядового россиянина? Сеть «Альфа Бета» процветала, Алферов постоянно расширялся, открывал магазины, издавал свой модный журнал, устраивал конкурсы красоты, спонсировал программы на телевидении и радио, раздавал призы, подарки, занимался благотворительностью и богател с каждой минутой.

– Капа в мужском обличье, – пробормотала я, – та тоже устроила конкурс красоток, до сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю про старика Груздева [Лампа вспоминает события, описанные в книге Дарьи Донцовой «Королева без башни», издательство «Эксмо».].

Вадим меня не услышал.

– Но, одаряя вас деньгами, судьба непременно что-нибудь отнимет. Антон Евгеньевич не смог спасти сына, – печально завершил он рассказ.

Из глубины квартиры внезапно раздался грохот и женский взвизг:

– Картина!

Рукин поднялся.

– Простите, я сейчас вернусь.

– Конечно, – кивнула я.

Хозяин поспешил в коридор, судя по причитаниям, которые доносились до моих ушей, со стены свалилось полотно в тяжелой раме.

Сидеть в одиночестве мне пришлось недолго, в просторную кухню-столовую вошла немолодая горничная в черном платье.

– Желаете еще чаю?

– Спасибо, уже напилась, – улыбнулась я.

– Может, покушаете? – радушно предложила прислуга. – Салатик? Мясное суфле? Запеченные баклажаны с брынзой и сыром?

– Наверное, это очень вкусно, – поддержала я беседу.

– Давайте положу? – обрадовалась домработница. – Жарю их исключительно на оливковом масле. Вот, понюхайте!

Последние слова удивили меня.

– Понюхайте, – повторила женщина, протягивая мне листок бумаги.

Я взяла клочок. «Он вам правду не скажет. Магазин «Двор». Второй этаж. Кафе «Веселая цыпа». Через час».

– Ну как аромат? – громко поинтересовалась прислуга.

– Восхитительный! – во всю мощь легких произнесла я. – Обожаю баклажаны!

Горничная сунула бумажку в карман и со скоростью, которой трудно было ожидать от дамы пенсионного возраста, ринулась к холодильнику, вытащила красную чугунную утятницу, зачерпнула оттуда ложкой горку овощей, плюхнула на тарелку, поставила передо мной и шмыгнула в коридор.

Я уставилась на тарелку. Выглядит не очень аппетитно, мне кажется, что запеченные овощи лучше подавать горячими. И тетушка не дала мне вилку.

– Вижу, Тамара уже тут побывала, – усмехнулся Вадим, возвращаясь в столовую, – ну что с ней делать? Сто раз говорено: Тома, не работай Демьяном, но моя экономка басни Крылова не читала, про Демьянову уху не знает. Впрочем, повариха она отменная. Ба, а где столовые приборы? Тома!

– Бегу, – закричали из коридора, и снова раздался грохот.

– Картина! – завопило визгливое сопрано.

Я встала.

– Спасибо за беседу, извините, что отвлекла вас от дел.

– Я приобрел красивый пейзаж, – неожиданно сказал Вадим, – в прекрасной резной дубовой раме. И что бы вы думали? Он уже в который раз сваливается со стены!

– Перевесьте в другую комнату, – посоветовала я, – иногда произведения искусства демонстрируют норов. Мой отец собирал живопись, у него случилась похожая история, он приобрел изумительный портрет кисти Рокотова [Федор Степанович Рокотов (1735 – 1810) – художник-портретист.], и тот с завидным постоянством плюхался на пол. Папа переместил его в спальню, там картина и осталась. Отец говорил, что портрет раздражали бордовые с золотом портьеры в его кабинете, а мама злилась, потому что эти занавески купила именно она.

– Я не верю в мистику, – спокойно сказал Рукин.

Я улыбнулась:

– Все же попробуйте. Да, последний вопрос. Евгений умер, Ларисы нет в живых, Антон Евгеньевич покойник. Кому достался успешный бизнес?

Вадим сдвинул брови, ему явно не понравилось услышанное, но он быстро придал лицу любезное выражение.

– Антон Евгеньевич пока не принадлежит к миру мертвых. Я очень надеюсь, что он вернется. Сейчас делами руковожу я. Вас интересует, оставил ли шеф завещание? Да, он подписал необходимые бумаги. Лет шесть тому назад у шефа нашли липому, доброкачественную опухоль, она легко удаляется, но предстоял общий наркоз. Алферов вызвал адвоката и составил завещание. Я был в курсе дела, потому что сидел около босса, пока тот обсуждал с юристом нюансы. Если коротко, то в случае своей кончины Антон Евгеньевич оставлял пожизненное содержание своим верным помощникам, мне и экономке Тамаре. Еще мы получали недвижимость: Томе отходила дача, расположенная в Снегирях, а я становился обладателем этой квартиры. Когда-то здесь жили родители Антона Евгеньевича и он сам до покупки дома в поселке «Марков лес». Все остальное отходило Ларисе и Евгению. С небольшими оговорками. До того как мальчику стукнет двадцать пять лет, он не имел права самостоятельно распоряжаться средствами. Ну и еще кое-какие мелочи.

После смерти Жени шеф исправил завещание, а затем отредактировал его в третий раз, сами понимаете, какое событие вынудило его вновь пригласить адвоката. Полным наследником стал я, ну, еще и Тамара, распоряжения в отношении экономки не менялись. Предвосхищу следующий ваш вопрос. Кому выгодна смерть Алферова? Ответ: мне, я становлюсь богатым бизнесменом. Новый вопрос: «Господин Рукин, вы убили своего шефа?» – «Нет, граждане судьи, я не трогал Антона Евгеньевича». – «Почему?» – «Да потому, что люблю его, шеф моя семья, других родственников у меня нет, воспитывался в интернате, я отказной младенец». Надеюсь, исчерпывающе ответил на ваши вопросы? И, если позволите, небольшое соображение. Человек, который завладел десятью миллионами евро, не глуп, целый год не пускал их в оборот. И вдруг всплывают два миллиона. Неужели преступник потерял бдительность?

– Не знаю, – честно ответила я, – пока что родственники человека, который имел при себе эту сумму, уверяют нас, что деньги принадлежат им. Мы можем, благодаря банковским документам, доказать, что они из тех, пропавших вместе с Алферовым миллионов. Но есть один нюанс.

– Прошло чуть больше года, – перебил меня Рукин, – за это время купюры многократно могли поменять хозяина. Антон Евгеньевич мог сам отдать деньги кому угодно.

– Именно, – кивнула я, – пожалуйста, попытайтесь вспомнить, может быть, Антон Евгеньевич в последнее перед исчезновением время совершал странные поступки?

– Да нет, – протянул Вадим.

– Нам поможет любая мелочь, – настаивала я. – Например, он бросил курить?

– Он никогда не дымил, – сказал помощник.

– Любил молоко и внезапно перестал его пить, изменил привычный стиль одежды, купил другой парфюм, поменял машину, написал воспоминания, впал в сонливость или, наоборот, практически не спал, – назойливо перечисляла я.

Вадим слушал и наконец произнес:

– Я подумаю. А вы не можете нажать на того человека, который имел при себе деньги?

– Он умер, – вздохнула я.

– Вау! – вырвалось у Рукина.

– Ничего криминального, – поспешила я его успокоить, – инфаркт.

– Антон жив, – убежденно произнес Вадим, – я твердо уверен, что он не скончался, я бы непременно почувствовал, понял… ну… в общем… это все.

Я распрощалась с Рукиным, вышла из дома, села в свою малолитражку и поехала в торговый центр.

Тамара уже ждала в кафе. Увидев меня, она замахала рукой и сказала:

– Хорошо, когда человек понятливый. Другая начала бы вопросы задавать, а вы сразу мне подыграли!

– Записка не оставляла места для полета фантазии, – ответила я, – вы хотите что-то рассказать?

Горничная легла грудью на круглый пластиковый столик и заговорщицки зашептала:

– Вадик хороший, честный человек, предан Антону Евгеньевичу, надеется его живым увидеть. Для него все, что связано с Алферовым, – свято. Он хозяином безмерно восторгался, до смешного доходило. Купит Лариса мужу пальто, глядь, через пару дней Вадик в похожем появляется. Ну, конечно, он себе по средствам одежду покупал, да здесь важно не качество, а принцип. Раньше Рукин куртки носил, я ему сто раз говорила: несолидно, приобрети нормальный доломан, ты не мальчик в кацавейке бегать. А он отмахивался, и пожалуйста! Поглядел на босса, и стиль поменял. Когда врач посоветовал Антону отказаться от мяса, Вадик моментально забыл про говядину, сосиски, ветчину и прочее. По его убеждению, Антон Евгеньевич бог, Лариса богиня, Женя лучший мальчик на свете. Никакие катаклизмы не заставят его изменить свое мнение.

– Рукин рассказал мне про наркоманию Ларисы, значит, он реально оценивал хотя бы супругу шефа, – возразила я.

Тамара оглянулась по сторонам.

– А что ему оставалось делать? Вы копать начнете, людей спросите, вам сообщат, как оно было. Вадик попытался гнилую доску красивым лаком покрыть! Он вам как историю преподнес? Несчастная мать, убитая горем, попробовала наркотики на поминках, забылась на короткое время, поняла: вот оно, избавление от тяжких мук, и подружилась с иглой!

– Вы подслушивали? – напряглась я.

Тамара откинулась на спинку стула.

– Вадик всем одно и то же дудит. Кто ни спросит, поет про психологическую травму хозяйки.

– Вы с ним не согласны? – в упор спросила я. – Рукин врет? Зачем?

Тамара поморщилась:

– Вадик спасает репутацию Ларисы.

– Она умерла, – безжалостно напомнила я, – на том свете репутация женщине, хорошая или плохая, никак не поможет и не помешает.

– Вадиму невыносима мысль, что на любимого шефа упадет тень, – сердито выпалила домработница. – Я, между прочим, с Алферовым дольше, чем он, живу. Рукин позже в семье появился. Он человек порядочный, воспитанный, но штукатурщик.

– Простите, кто? – не разобрала я.

– Штукатурщик, – повторила Тамара, – замазывает грязную стену, закрашивает краской, засверкает она, засияет, а что внутри? Гнилье!

– И сколько в семье Алферовых было таких грязных поверхностей? – напрямую задала я вопрос.

Тамара смутилась:

– Рассказывать не хочу, сплетня получится.

– Если знаете, то выкладывайте, – велела я.

Горничная начала одергивать кофту, надетую на платье, закатывать глаза, шевелить губами.

– Сколько? – не выдержала я.

Тамара чуть повернула голову и внезапно стала похожа на старую опытную лису.

– Сколько? – повторила я.

– Сколько? – эхом откликнулась домработница.

Мне надоела игра в вопросы, поэтому я достала кошелек, демонстративно положила его на стол и произнесла по слогам:

– Сколь-ко руб-лей?

Тамара схватилась ладонями за щеки:

– Ох! Вы подумали! Решили, что я вознамерилась! Продать секреты Антона Евгеньевича? Никогда!