Текст книги "Авоська с Алмазным фондом"

Автор книги: Дарья Донцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 3

– Тебе что-нибудь говорит имя – Константин Ерофеевич Вилкин? – спросил Макс.

– Да, – кивнул я. – Не так давно ко мне обратилась Ирина Вилкина, она просила найти ее брата Константина. Вернее, Костя – внук ее отца, Ерофей – его сын от первой жены. Но Ира считает Костю своим братом. Она воспитывалась в детском доме, куда попала после того, как лишилась родителей, угоревших ночью от печки. Ее отец и мать очень любили тепло, постоянно мерзли, поэтому топили даже летом, а Ире было жарко, она уходила спать в сарайчик, что ее и спасло. На момент гибели родителей ей едва исполнилось девять, и до восемнадцати лет Ирина жила в приюте. Сейчас у нее бедственное положение, денег совсем нет, девушка попросила оказать ей услугу в кредит по розыску брата, горько плакала.

– А ты ее пожалел и нашел Константина бесплатно? – предположил Макс.

Я почему-то стал оправдываться:

– Ира очень молода, а уже настрадалась, очутиться в приюте отнюдь не весело. Впрочем, и Константину досталось – его отец и мать погибли, когда катались на горных лыжах.

– Очень гламурно, – хмыкнул Макс, – поди, в Альпах спортом развлекались.

– Косте никто подробностей не доложил, – ответил я. – На момент кончины родителей мальчик был совсем крошкой. Его к себе взял дед по отцовской линии. Звали деда Вениамин Михайлович, он был женат второй раз на женщине по имени Резеда Ивановна. Когда Костику исполнилось девять, у Вилкиных родилась дочь Ира. Семья жила в местечке Балуево. Это далеко от Москвы, у них в глухом лесу был мотель: два домика, в каждом по одной спальне, из удобств – биотуалеты и крохотная раковина. Зато для гостей работала прекрасная баня. Судя по рассказу Ирины, гостиница довольно убогая, но народ туда иногда приезжал, в основном постоянные клиенты. Роскошная рыбалка, море грибов‑ягод, все это привлекало измученных цивилизацией горожан, жаждущих тишины и покоя. Ни телефона, ни телевизора в лесной глуши не было, поэтому как раз с тишиной там был полный порядок.

– Как же владельцы мотеля связывались с клиентами? – удивился Макс.

Я рассмеялся.

– А как это делалось раньше?

– Голубиная почта? – заморгал Воронов. – Или дрессированные зайцы туда-сюда с записками сновали?

– Вилкин был радиолюбителем, – улыбнувшись, пояснил я, – весьма распространенное в прошлом веке хобби. Потенциальный постоялец присылал в Балуево на местную почту телеграмму для Вениамина Михайловича. В отделении работал приятель старика, который ему по радио зачитывал текст, а тот диктовал ответ. Раз в месяц Вилкин наведывался в поселок, покупал сахар, муку, соль, дрожжи, получал пенсию и расплачивался за все отправленные от своего имени депеши. Балуево невелико, жители друг друга отлично знали, на почте не сомневались, что Вениамин Михайлович возместит долг. Именно в отделении забеспокоились, когда однажды Вилкин не появился, как обычно. Он всегда приезжал за пенсией в полдень, брал деньги, шел в местный магазин и приобретал продукты, необходимые мелочи и подарки детям: игрушки, конфеты, книги. Но пятого июля Вилкин не появился. Сергей, тот самый его приятель с почты, неоднократно пытался с ним связаться по рации, но никто в мотеле не отзывался. Это было совсем уж странно. Пусть хозяин постоялого двора заболел, за пособием не смог приехать, по радио ему трудно общаться, но ведь Резеда и Костя знают, как пользоваться передатчиком… В районе трех часов дня местный участковый Петр Горелов сел в свой «козлик» и поехал к Вилкиным. Милиционер обнаружил мертвых супругов в кроватях и перепуганную насмерть Ирочку, плачущую в сарае. Девочка рассказала, что летом во время каникул, когда не надо спешить к восьми утра в школу в Балуево, она поднималась чуть позже, но сегодня проспала до полудня. Вскочила и удивилась: мама почему-то ее не разбудила. Из хозяйственного сарая доносилось сердитое мычание недоенной коровы, во дворе кудахтали куры, не получившие корма, из летней кухни, где Резеда Ивановна готовила в теплое время года, не пахло едой. Ирочка побежала в избу, там сильно пахло дымом…

Я посмотрел на Макса.

– Вот такая история. Девочку отдали в детдом, она выросла, получила однокомнатную квартиру в небольшом городке Игнатьево, ухитрилась поменять ее на комнату в Москве и стала мыкаться по разным работам. У Ирины было мало шансов получить высшее образование – в ее школьном аттестате теснились тройки. Девушка несколько раз пыталась поступить в какое-нибудь училище, хотела стать медсестрой, но не сдала вступительные экзамены. Потом решила овладеть профессией стилиста-парикмахера, однако была начисто лишена таланта. Вилкина перебивалась случайными заработками, потом заболела, понадобились лекарства, здоровое питание, и тут-то Ира вспомнила про того, кого считала своим старшим братом. «Костя очень умный, учился в школе для особо одаренных детей на одни пятерки, – объяснила она мне, – наверное, он хорошо живет и поможет младшей сестре, мы же с ним одни на белом свете». Я спросил у нее, почему она сразу, едва перебравшись в столицу, не увиделась с братом, и услышал в ответ: «Постеснялась, не хотела обузой стать. Думала, добьюсь успеха, куплю квартиру, машину, тогда и дам о себе знать. Но заболела, и пришлось Костю искать».

– Что у нее за проблемы со здоровьем? – поинтересовался Макс.

– Не знаю. Она не сообщила, а я не уточнял. Но Вилкина не казалась больной, выглядела нормально, ну разве что была излишне бледной и худой. А вот одежда на ней оказалась убогая. Я понял, что лишних средств у клиентки нет, и сказал ей: «Нанять частного детектива – недешевое удовольствие. Есть лучший путь: можно обратиться в Мосгорсправку с запросом, вам сообщат адрес Константина по прописке». Тогда Ира объяснила, что искала его по-всякому, везде отвечали: Константина Ерофеевича Вилкина в Москве нет. Девушка почти плакала: «Я уверена, что он здесь. Поэтому и пришла к вам. Найдите моего брата!» Я порылся в разных закутках и выяснил: Ирину не обманывали, Константин Ерофеевич Вилкин в столице не проживает, но есть Константин Ерофеевич Ухов того же года рождения, состоящий в браке с Фаиной Дмитриевной Уховой, которая старше мужа. У них двое детей. Первый, мальчик, рожден за два года до брака, это сын Фаины от другого мужчины. Почему-то Костя решил взять фамилию супруги. Собственно говоря, это вся история, я потратил на поиски чуть больше часа. Разве за такую работу можно брать деньги? Тем более с сироты.

– Ты дал адрес брата Ирине? – спросил Воронов.

– Сначала позвонил ему и сказал: «Беспокоит Иван Павлович Подушкин, владелец детективного агентства. Вас разыскивает Ирина Вилкина. Знаете такую?» Собеседник отрубил: «Я не привык обсуждать личные дела по телефону. Почему я должен верить вам на слово, что вы частный сыщик?» Я уговорил его встретиться в кафе. Он приехал на дорогой машине, был прекрасно одет, на запястье у него сверкали отнюдь не дешевые часы. Я рассказал ему о бедственном положении Ирины, о том, что она больна. Ухов помолчал, потом без особой радости ответил: «Ирину я сестрой не считаю, она дочь деда и его жены и мне никто. Мы не виделись много лет, теперь вдруг нахалка денег хочет. Не имею желания вешать ее себе на шею, у нас с женой двое детей, их кормить-учить надо».

– Хм, сурово, – покачал головой Максим.

– Ну да. Я попытался воззвать к его совести, напомнил, что Ирина росла в приюте, очень одинока, к тому же больна, долг старшего брата – протянуть ей руку помощи. Константин нехотя пробурчал: «Ладно, давайте ее телефон, сам с девчонкой свяжусь. Какого черта она детектива наняла? Меня легко найти, я ни от кого не скрываюсь. И, похоже, Ирина не бедна, ваши услуги вовсе не копейки стоят, вы обдираете клиентов, как татары Русь». Я объяснил, что в данном случае работаю бесплатно, и добавил: «Ирина делала через справку запрос на Константина Вилкина, ей ответили: такого в Москве нет. Вы ведь взяли фамилию жены, стали Уховым». И знаешь, что я услышал?

– Что? – оживился Максим.

– Мол, это он сделал из-за первого ребенка супруги. Тому поменять документы невозможно – биологический отец против. Мол, нехорошо, когда в семье один Ухов, а остальные Вилкины. На этом наше общение завершилось, но мне стало понятно: Константин Ерофеевич совсем не рад предстоящей встрече с родственницей. Даже показалось, что он зол на нее.

– Ирина с ним встречалась? – задал очередной вопрос Воронов.

– Понятия не имею. Передал ей содержание своей беседы с Константином, и все. Она более ко мне не приходила. А теперь объясни, по какой причине ты заинтересовался этой девушкой? И как выяснил, что я с ней пересекался?

Макс вынул из портфеля папку и положил ее на стол.

– Там фото. Надеюсь, тебя не стошнит.

Я открыл скоросшиватель.

– Ох! Что это?

– Труп неопознанной девушки, найденный в комнате, принадлежавшей Ирине Вилкиной. По предположению эксперта, тело пролежало более месяца. Действительно зрелище не из приятных.

Я быстро захлопнул папку.

– Да уж! Почему соседи не вызвали полицию? Должен был стоять неприятный специфический запах.

Мой друг сделал глоток кофе.

– Ирина жила в коммуналке в трехэтажном здании, которое готовили к сносу. Весь народ выселили, осталась лишь семья Водопьяновых: отец, мать и двое сыновей. Фамилию свою они оправдывали – пили безостановочно, и отнюдь не воду. Из-за алконавтов разбор дома задерживался: им предлагали жилье, но глава семьи всякий раз капризничал, то ему до метро далеко, то квартира угловая, то еще что-то не так. Ему уже просто ультиматум выдвинули: вот вам две трешки на выбор, других не будет. Мужик был вынужден сдаться. Только семейство никак не выезжало, квасило с утра до ночи, собрать вещи времени не хватало. Наконец все же переехали по новому адресу. Строители вошли в подъезд и чуть не задохнулись, так из их квартиры воняло. В доме давно отключили канализацию, воду, электричество, а Водопьяновым море по колено, они из одной комнаты сортир сделали – пол частично разобрали и туда нужду справляли.

– Кошмар, – поморщился я. – Понятно, снимаю свой вопрос. И кто же нашел тело?

Макс потер затылок.

– Рабочие. Пошли по этажам, проверяя, нет ли в квартирах бомжей – бездомные ведь часто живут в домах под снос, могут погибнуть, когда разбор здания стартанет, – и в коммуналке под крышей увидели на кровати останки, вызвали полицию. На тумбочке лежало письмо: «Я устала жить. Я очень больна, на лечение нужны деньги, а их нет. Больше не могу. Свою новую квартиру завещаю Ольге Михайловне Светловой. Пусть она меня за это красиво похоронит. Ирина Вениаминовна Вилкина». В кармане ее куртки обнаружилась твоя визитка.

– Я давал карточку Ирине, – подтвердил я. – Всем посетителям их вручаю, не скрываю контакты – живу за счет клиентов и заинтересован, чтобы их стало больше.

Воронов опять схватился ладонью за затылок, пояснив:

– Голова болит… – И продолжил: – Следователь, которому начальник районного отделения приказал разобраться в произошедшем, мой бывший коллега, начинали с ним вместе работать, до сих пор дружим. Да ты его знаешь – это Глеб Филов.

Я напряг память.

– Толстый, лысый, любитель рассказывать не особенно смешные анекдоты.

– Верно, – кивнул Максим. – У Глеба беда с чувством юмора, но он отличный парень, исповедует принцип: друг моего друга – мой друг. Филов сразу позвонил мне и попросил узнать у тебя, имел ли ты дело с Вилкиной.

– Значит, Константин не дал сестре денег, – расстроился я. – Это стало для нее тяжелым ударом, психика не выдержала…

– Глупо травиться из-за того, что родственник оказался черствым человеком, – поморщился Воронов.

– Она приняла яд? – уточнил я.

– Наглоталась таблеток, понижающих давление. Выпила целую упаковку, на тумбочке у постели лежали пустые блистеры, стояла бутылка из-под воды. Вот, посмотри снимки с места происшествия.

Я начал разглядывать фотографии и еще больше пожалел Ирину. Ну почему некоторым людям не везет с самого детства? Вилкина рано потеряла отца и мать, очутилась в детдоме и закончила свои дни в убогой каморке в общей квартире.

Комната ей досталась метров десять, не больше, туда еле-еле влезли узенький диван, маленькое кресло, холодильник размером с кошку. На стене была прибита полка, на которой сидела кукла в выцветшем платье. Стало понятно, что игрушке много лет, но о ней заботятся – светлые синтетические волосы аккуратно заплели в косы и перехватили внизу яркими резинками, одежду пупса, похоже, регулярно стирали и гладили. Скорее всего, это талисман, напоминание о счастливом детстве, когда у покойной были живы мама и папа. Вероятно, кукла – подарок родителей на день рождения или Новый год. Еще в помещении стояла палка с крючками, исполняющая роль вешалки, на ней висело совсем немного одежды. Ира явно не принадлежала к числу женщин, которые покупают к каждому платью сумочку. А из обуви у нее были лишь сапоги и черные туфли.

Я спросил:

– Это фото было сделано после того, как труп унесли?

Воронов взглянул на снимок.

– Да. Ты же видишь, тела нет.

– Что-то еще там убирали? – спросил я.

Макс встал и включил кофемашину.

– До съемки? Нет.

– Иногда из квартир одиноких покойных пропадают вещи, – осторожно продолжил я. – Не хочу никого обвинять, но порой сотрудники «Скорой» или люди, увозящие труп, те же полицейские, могут стащить часы, кольцо, деньги…

– Случается такое, – не стал спорить друг. – Но у Вилкиной нечего было тащить. И в помещении стоял очень сильный специфический запах, им там все пропиталось. Ваня, я один раз работал в подвале около таких же останков и чуть не сдох, потом сдал рубашку и брюки в химчистку. Но даже после обработки не смог носить одежду, выкинул ее к черту, казалось, что она воняет. Кем надо быть, чтобы спереть хоть нитку в этом аду?

Я начал рассматривать другие снимки и пробормотал:

– Допустим, запойным пьяницей, бомжом, наркоманом, у которого в пустой голове бьется исключительно одна мысль: где взять денег на очередную бутылку или дозу?

Макс, который в этот момент подносил ко рту полную кружку кофе, расплескал его на стол.

– Полагаешь, из комнаты что-то пропало?

– Есть опись того, что принадлежало Ирине? – задал я свой вопрос.

Воронов оторвал кусок бумажного полотенца и стал промокать лужицу.

– Конечно, она в папке.

Я вытащил несколько листков, соединенных скрепкой. Так, что тут у нас? Кровать, одеяло, подушка, матрас… Две чашки, три ложки, одна вилка, нож, чайник со свистком, кастрюля пол-литровая… Чем дольше я изучал список, тем сильнее жалел Ирину. У девушки даже не нашлось денег на второй комплект постельного белья, похоже, она стирала загрязнившиеся наволочку-пододеяльник и ждала, пока те высохнут, чтобы снова застелить кровать. У нее был минимальный набор посуды, кусок самого дешевого мыла, зубная щетка и копеечная паста. Никаких кремов, пудры, помады, туши. И уж совсем плохо обстояло дело с одеждой. На вешалке обнаружили короткий пуховик китайского производства с капюшоном, черные джинсы, темно-фиолетовый свитер, две футболки: голубую и розовую. Все. Единственной дорогой вещью можно считать тонкую витую цепочку с крестиком, которые оказались золотыми.

Я положил список перед Вороновым.

– Тебя ничего не смущает?

– Нет, – удивился Макс.

– Не видишь ничего странного? – не отставал я.

– Ну… нищая она, – после небольшой паузы произнес друг.

– И все? Прочитай внимательно опись, – велел я.

Глава 4

– Ваня, – устало сказал Макс, – если ты заметил что-то необычное, скажи. У меня третий день башка раскалывается, таблетки ем-ем, а толку ноль.

Я пристально посмотрел на друга.

– Мда, ты не очень хорошо выглядишь. Сам бледный, глаза красные. Какое у тебя давление?

– Понятия не имею, – отмахнулся Макс. – Да нет, я здоров, ни кашля, ни насморка, просто работы океан. А тут еще Глеб со своей просьбой… Говори, что тебя смутило?

Я постучал пальцем по одному фото.

– Одежда. Ее очень мало.

Макс встал и двинулся в сторону кофемашины. Я попытался его остановить.

– Если мучаешься мигренью, не стоит в таком количестве пить эспрессо.

Воронов поставил кружку в углубление и нажал на кнопку.

– Мозг как в тумане, и тот не хочет рассеиваться. Ты прав, шмоток у Вилкиной мало, но было бы странно обнаружить в комнатушке нищенки обширный гардероб с шубами.

– На дворе июль, – сказал я, – жарко, а из обуви у нее лишь сапоги и осенние туфли на толстой подошве. Маловероятно, что Ирина летом ходила в таких, у нее определенно было нечто более легкое: босоножки, кроссовки, на худой конец вьетнамки. Да, бедолага нуждалась, но она точно приобрела себе что-нибудь летнее. Теперь изучи вешалку. На ней представлен полный зимний лук: куртка, свитер, джинсы плюс уже упомянутая теплая обувь. Все это уместно носить с ноября по март. Причем, несмотря на скудность гардероба, составлен он умело. Видишь на пуховике с внутренней стороны молнию?

– И что? – удивился Макс.

Я пустился в объяснения.

– Куртка на теплой подкладке, ее легко отстегнуть, и тогда вместо зимнего варианта получается наряд для весны и осени. Следовательно, в марте-апреле Ирине было что носить. Конечно, многое зависит от погоды, но она могла трансформировать куртку в демисезонную, надеть вместо сапог туфли. А что с летом? Перед нами две футболки. Где юбка? Где какие-нибудь сандалии? Все это можно приобрести в секонд-хенде, найти там самый дешевый вариант. Между прочим, владельцы некоторых комиссионок порой отдают совсем уж никому не нужное шмотье даром. Сам подумай, июнь в этом году выдался теплый. Не гуляла же Ира по улицам в одной майке, с голой попой и босиком?

– У нее были джинсы, – заспорил Воронов.

Я повернул к нему снимок.

– Присмотрись, брюки черные с клетчатыми отворотами, внутри ткань не джинсовая.

– Дай лупу, – потребовал друг и сам схватил ее с письменного стола. – Да у тебя глаза кролика, Ваня!

– Я считал обладателем наиболее острого зрения орла, – удивился я.

– Недавно по телику рассказывали про длинноухих, – пробормотал Воронов, уставившись в увеличительное стекло, – и там один биолог утверждал, что наши российские зайцы самые зоркие из всех зверей.

– Россия – родина слонов, – усмехнулся я. – Помнишь этот старый советский анекдот?

– Угу, – буркнул Макс. – А ты прав, с изнанки-то штаны иные!

– Это подкладка, – кивнул я. – Сразу заметил: зимние штаны, в таких в мороз не замерзнешь. А летом в них никому в голову не придет щеголять – вмиг вспотеешь.

– Впервые такие брюки вижу, – протянул Воронов. – Для мужиков что-то похожее шьют? Я бы себе приобрел.

– Да, – улыбнулся я, – зайди в магазин, подберут нужное. И даже кроссовки нынче производят на меху. Ты здорово отстал от моды.

– Зато, смотрю, Иван Павлович Подушкин начал в ней разбираться, – хохотнул Максим. – Ты произнес слово «лук». Я не совсем понял, какое отношение этот овощ имеет к шмотью?

– «Лук» на фэшен-суахили означает «комплект одежды», – снисходительно пояснил я.

Макс хлопнул ладонью по столу.

– Ваня, признавайся, у тебя любовница – главред гламурного журнала?

Я постарался не измениться в лице.

– На данном этапе жизни я не состою в серьезных отношениях, о которых стоит рассказывать.

В ту же секунду мой мобильный издал гудок паровоза. Воронов покосился на трубку и засмеялся:

– Твои несерьезные отношения прислали эсэмэску: «Любимый, жду в нашем кафе. Зайка».

Я схватил телефон.

– Черт, ее выпустили! Это Настя!

Макс опять пошел за кофе.

– Психопатка, решившая выйти за тебя замуж?

– А кто еще? – вздохнул я. – Муж уложил ее в психиатрическую клинику, но, похоже, врачи посчитали лечение завершенным. Супруг Насти оказался нормальным парнем, я не первый принц, в которого его жена влюбилась и стала преследовать. Другой бы бросил такую особу, но Сергей Нечаев пытается ее вылечить[2]2
  О том, как Иван Павлович познакомился с Настей, рассказывается в книге Дарьи Донцовой «Судьба найдет на сеновале», издательство «Эксмо».


[Закрыть].

– Судя по этому сообщению, доктора не особенно помогли Анастасии, – констатировал друг.

Я решил сменить тему:

– Одним словом, у Ирины должны были быть летняя юбка или брюки. Теперь посмотри на другой снимок. Тут в чемодане лежат темно-коричневые колготки, черный лифчик, набор трусиков «неделька», причем одни штанишки отсутствуют, и несколько книг. Вопрос: где белый бюстгальтер и белые же трусики-«семидневки»?

Макс открыл шкафчик и начал копаться на полках.

– Ваня, где сахар?

– Забыл купить, – признался я. – Меня внезапно покинула домработница, именно она заботилась о припасах.

Воронов захлопнул дверцу.

– Любой вопрос, как правило, имеет простой ответ. Не нашлось дома рафинада? Не стоит выдвигать версии про врача, который запретил Подушкину сладкое, думать, что у Ивана Павловича диабет или что он состоит в обществе «Долой белую смерть». Все просто: нерадивый хозяин не удосужился зарулить в магазин. Так и тут: лифчик Ирина оставила у любовника. Может, он женат, супруга некстати вернулась, и девушке пришлось спешно удирать. Я один раз в такой ситуации носки забыл. А Вилкина могла вообще не носить бельишко.

– Раздеваясь у дамы сердца, всегда клади интимные предметы туалета в карман брюк, – посоветовал я. – А теперь посмотри на черный бюстгальтер. Похоже, у Ирины был примерно четвертый размер, такая грудь без поддержки выглядит не очень эстетично. И черное-то белье на месте!

– Вот она его и таскала, – выпалил Воронов. – Никак не пойму, куда ты клонишь?

Я решил прочитать ему лекцию о женских привычках.

– Бедная девушка, которая может себе позволить только крайне необходимые вещи, купит исподнее телесного цвета, подходящее к любому наряду. Черное под нежно-розовую футболку не наденешь. Обрати внимание, трусики-то светло-бежевые. Кстати, повторяю: куда делись белые? Макс, сложи вместе все факты: нет летней обуви, юбки, отсутствует комплект белья… И еще заметь: бюстгальтер на фото – не самый бюджетный вариант – кружевной, между чашками бабочка из стразов. Ну-ка…

Я взял лупу.

– Фирма «Вингс». Найди ее официальный сайт в Интернете и глянь, сколько стоит этот артикул.

Воронов послушно открыл ноутбук, через минуту доложил:

– Французская марка, существует более тридцати лет… О! Модель «Соблазн» – двести пятьдесят евро. Ничего себе! А по виду дешевая ерунда.

Я промокнул заслезившиеся глаза платком.

– Украшения со стразами удорожают лифчик. Возможно, это подарок, Ирине самой такой не купить. Теперь обрати внимание на золотой крестик, снятый с шеи трупа. Вилкина нищенствовала, поэтому могла продать его с цепочкой и выручить неплохую сумму, он не из дешевых. Но Ирина с ним не рассталась. Еще глянь, какие книги хранились у нее в чемодане.

– «Рассказ об истинной вере», «Любовь к Христу», «Иисус любит тебя», – перечислил Макс. – Только это дешевые брошюры на газетной бумаге, а не хорошие издания.

– Думаю, она их не покупала, а брала в церкви даром, – предположил я. – Похоже, Вилкина была верующей, а такая девушка побоится уйти из жизни добровольно, ведь суицид – страшный грех. Возможно, в убогой комнате нашли не Ирину Вилкину.

– А кого? – спросил Макс.

Я открыл шкафчик и вздохнул:

– Ну вот, я чай забыл купить… Хороший вопрос, жаль, ответа на него не дам. Полагаю, что Ира, облачившись по-летнему, ушла из дома, поэтому нет легкой одежды и обуви. Кстати! Где ее сумочка? В описи она не указана.

Воронов вытащил из кармана льняного пиджака блистер, выщелкнул из него таблетку и отправил в рот.

– Возможно, она без ридикюля обходилась.

Мне стало смешно.

– Ты хоть раз встречал девушку, которая рассовывает мелочи по карманам? Или таскает их в кулаке?

– Ну… нет, – без особой охоты признал Воронов.

– Золотой крестик, книги божественного содержания… – не успокаивался я. – Короче, умер кто-то другой. Например, Ира могла пустить переночевать подругу.

– А та решила отравиться и оставила записку от лица хозяйки комнаты, – хмыкнул Воронов.

– Ты уверен, что письмо составила Вилкина? – прищурился я. – Если мы предположим, что это тело неизвестной, то куда подевалась Ирина? В комнате остались ее вещи. Больших денег у сироты нет, посему она, уезжая навсегда, непременно бы все прихватила. Может, кто-то хочет убедить нас в смерти Вилкиной? Ирине же дали новую квартиру. Что она делала в клоповнике? Почему решила покончить с собой в этом убогом месте? Макс, которую по счету пилюлю ты сегодня пьешь?

– Не считал, – отмахнулся приятель, – четвертую или пятую.

Я отнял у него упаковку.

– С ума сошел? Тут написано: не более трех штук в сутки с перерывом не менее шести часов.

– Ерунда, – снова легкомысленно отмахнулся Макс. – Погода меняется, дождь собирается, вот и сдавило голову.

Мне стало тревожно.

– Ранее я не замечал у тебя метеозависимости.

– Все когда-нибудь случается впервые, – улыбнулся Воронов. – Ваня, не в службу, а в дружбу, помоги Глебу. Заплатить за услугу не предлагаю, ты все равно у меня денег не возьмешь.