Текст книги "Пороги рая, двери ада (СИ)"

Автор книги: Дарья Булатникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Еще там был лист плотной бумаги, на котором стремительным почерком отца было написано:

«Тебе, Всеволод, я оставляю самое дорогое, что у меня есть – мое дело и мою семью. Позаботься о них. И. Е. 18. 13. 93»

Вот, значит, почему Севка так стремительно примчался к нам, узнав о смерти отца, – вступил в права наследования, так сказать. Я никогда не слышала об этой записке, только о завещании отца, по которому он делил все, что имел между мной и мамой. Но, мама, скорее всего, знала, потому что приняла Севку, как нечто само собой разумеющееся. Конечно, папа не обязывал своего преемника жениться на мне, но, скорее всего, тот решил, что так вернее, ведь я могла выбрать в мужья кого-нибудь другого. И денежки уплыли бы из рук. А так – очень удобно, получил капитал, налаженное дело, престижную жену и сына с прекрасной наследственностью. Ради этого следовало постараться и изобразить любовь. Или все-таки не изобразить?

Запуталась я совсем…

Обреченно я развернула первое письмо, уже примерно зная, что прочту. Кто в наше время пишет письма? Только тот, кто хочет, чтобы у адресата сохранилось свидетельство его чувств. И в самом деле, – в письме были страстные признанья, воспоминания о безумных ночах, мечты о встречах и прочая стандартная писанина, которая могла бы вызвать только снисходительную усмешку, если бы не была адресована моему мужу. Подписано письмо было «Твой цветочек». Значит, Лиля.

Я отобрала письмо с другим почерком. Оно отличалось от первого написанное красивым романтичным стилем, безукоризненно грамотное, поэтичное. В нем не было пошловатых эротических фантазий – только радостное чувство влюбленности. Тут уж я позавидовала по-настоящему – если это писала златокудрая красавица, значит ей просто цены нет! И как Севка мог сменить ее на вульгарную Лилю? А может не менял? Я быстренько просмотрела все четыре письма, подписанные «Твоя морская девочка». Нет, последнее заканчивалось сухо: «Марина». И в нем был такой же сухой отказ продолжать отношения: «Я узнала, что у тебя есть жена и сын. Не нужно было мне врать. Я никогда больше не смогу тебе верить, поэтому у нас нет будущего. Прощай, я уезжаю. Не ищи меня». Я окончательно зауважала неизвестную мне Марину.

Перед тем, как продолжить чтение писем Лили, я поужинала, соорудив из зелени, ветчины и сыра аппетитные сэндвичи. Вскипятить чайник без электричества было невозможно, пришлось пить сок. За окном кто-то все время шуршал в кустах и вздыхал. Или мне это казалось?

Закурив очередную сигарету, я вернулась к чтению. Всего писем Лили было семь. Львиную долю составляли все те же любовные экзерсисы, но в последних трех, в самом конце, я обнаружила интересные места: «Я думаю над твоим предложением. Ужасно хочется сбегать в радужный домик и покончить со всей этой маетой, но если ты против, то я не пойду». Дальше следовал миллион поцелуев и прочий сироп.

«Радужным домиком» в нашем городе окрестили главную женскую консультацию – за фасад, который какой-то идиот выкрасил в разные цвета. Значит, Лиля собиралась сделать аборт, а Севка этого не хотел.

В другом письме целый абзац был посвящен душевным терзаниям: «Я совершенно не готова. Очень боюсь, что все раскроется. Почти не сплю по ночам. Ты прав, нам надо быть еще более осторожными, но мне так одиноко. Иногда думаю, что лучше бы все поскорее закончилось, но все равно страшно. Звони мне хоть иногда, из автоматов, если мне нельзя звонить тебе». Странно, если Севка так хотел скрыть эту связь, зачем он потащил Лилю с собой в санаторий? Или он все-таки изменил планы и хотел разом разрубить узел? Третье письмо внесло в этот вопрос такую ясность, что лучше бы я его вовсе не читала…

«Наверное, у меня токсикоз, тошнит все время. Так что будь готов к тому, что в самый ответственный момент меня может скрутить. И еще этот полет в Париж после всего… Я ходила в бассейн и видела там, как плавает твоя жена. Я точно справлюсь, она еле держится на воде. Теперь главное подружиться с ней.

Документы получила и оформила путевку. Интересно, смогу ли я заменить мать твоему Егору? Он очень милый мальчик».

Мне показалось, что комната закружилась и стало еще темнее. Мрак глянул на меня родными Севкиными глазами и поплыл, качаясь на волнах.

Вот, значит, как – они решили меня убить, утопить… Севка, конечно, обеспечил бы себе алиби – играл бы с кем-нибудь на бильярде, или пил в компании пиво. А я пошла бы с новой знакомой купаться на озеро… Плавала я, действительно, очень плохо, и если бы кто-нибудь внезапно схватил меня под водой за ногу или просто столкнул с надувного матраса, точно захлебнулась бы. И выглядело бы все очень прилично – несчастный случай на воде. И у Егорки появилась бы новая мама… Так что мне, оказывается, нужно сказать спасибо Игорьку и его пособнику – вовремя убив Севку и Лилю, они на самом деле спасли мне жизнь.

Голова все еще кружилась. Во рту стоял горький привкус от множества выкуренных сигарет. Я чувствовала себя опустошенной и одинокой в этом мраке, где был один друг – робкий огонек в старой лампе.

Не в силах больше даже думать, потому что мысли чугунными пластами укладывались на мои сломленные плечи, все увеличивая непомерную тяжесть, я доползла до постели и уснула.

***

Сон, который я немедленно увидела, можно было назвать даже интересным. Я бежала поздним вечером через овраг, вокруг были сумерки и громко журчал ручей. Внезапно я увидела, как из кучи старых манекенов поднимается безголовая фигура и, дрыгаясь, направляется ко мне. За ней другая, тоже без головы и с отбитыми руками. Размахивая культями, манекен загородил мне дорогу. Я стала хватать камни, лежащие под ногами и швырять их в него. При каждом попадании от манекена окалывались все новые куски и он становился еще более уродливым. И тут второй манекен зашел мне за спину и внезапно схватил за горло. Я почувствовала, как холодные жесткие пальцы впиваются в мою шею, а из кучи уже спешили другие безголовые фигуры, частично лишенные конечностей, с выпотрошенными животами и раздавленными грудными клетками. Они глухо выли: «Иди к нам! Иди!»

Я очнулась, естественно, в холодном поту. За ставнями ощущалось раннее утро. Лампа потухла, наверное, выгорел весь керосин. Отчего-то я вдруг почувствовала себя вполне удовлетворенной. Наконец-то я знаю все, все ясно. И уж точно лучше жить, зная что тебя долго обманывали и предавали, чем быть бессловесной овцой, которая, хлопая глазами и веря в идеалы, идет на заклание. И сон мне приснился нормальный – настоящий кошмар, без затей и ассоциаций. Похоже, я становлюсь другим человеком, учусь жить самостоятельно и полагаться только на себя. Мне жаль, что часть моей жизни прошла рядом с подлецом, но ведь только часть! Я живу и буду жить, несмотря ни на что. Страдать и мучится от того, что кто-то оказался не таким, каким ты его привыкла считать, довольно глупо, все люди такие, какие они есть, больше ничего. Севка собирался убить меня, а убили его. По большому счету, это справедливо. Но отныне все будет только так, как захочу я, а не кто-то за меня. Я свободна, у меня только один настоящий долг – найти и спасти сына. А остальное – как получится.

Мой внутренний голос тоже проснулся и пробомотал: «Ну-ну, посмотрим что у тебя получится….» На большее его не хватило.

Я вскочила на ноги и помчалась на кухню. Электричество уже дали и я поставила чайник на плитку.

Потом умылась и даже облилась холодной водой в саду. Это действительно бодрит! Я наконец-то от души напилась горячего кофе и добила последний кусок торта. Странно – ем сколько влезет, а особых изменений фигуры и лица не наблюдается. Хотя морда выглядит более загорелой и какой-то… шушановской, что ли?

Наверное, сказывается активный образ жизни и пребывание на свежем воздухе. На всякий случай я решила проверить сообщения на пейджере. Достала его из сумки и он как по заказу запищал в моих руках. «Сегодня в 16 у почтамта» – прочитала я сообщение. Неужели Купавин нашел место, где прячут Егора?

Я глянула на часы – ничего себе, только полседьмого. И чем мне, интересно, заняться? Кажется, я собиралась оборудовать тайник. У меня скопилась куча вещей, которые нужно прятать от чужого взгляда.

Походкой индейца на тропе войны я обошла свои владения – дом, потом сад. Подумав, открыла гараж.

Там царил порядок – на стенах были прибиты полки. На них разложен разный немудрящий инструмент. У одной стены была сложена аккуратная поленница дров. Следов машины не видно – если она когда-то и была, то с ней давно расстались. Я отыскала среди железяк металлический ящичек, вытряхнула из него гвозди и шурупы в огромную холщовую рукавицу. В ящик я сложила все бумаги, предварительно обернув их полиэтиленом и на всякий случай запомнив адрес квартиры, на которую была оформлена купчая. Туда же отправился Севкин бумажник. С помощью ломика я отодрала в углу гаража доску в самом низу и в образовавшийся зазор между внутренним и наружным слоем досок засунула ящичек. Потом прибила доску на место. Получилось просто отлично.

Вернувшись в дом, я подыскала походящее место и для пистолета – в комнате у двери висела набитая газетами старая газетница – из черной ткани, вышитой крестиком. Она была сшита с одной стороны и одета на резную палку со шнуром. Мне пришлось только подпороть подкладку и сунуть пистолет за нее. Часть газет пришлось убрать и я затолкала их в плиту. Надо же какая я стала хозяйственная! А впрочем… И я призналась самой себе, что мне очень нравится жить в этом маленьком домике без всяких удобств, вести немудреное хозяйство, собирать клубнику в саду и умываться из старого рукомойника.

Если бы мне еще десять дней назад сказали, что я буду таскать воду из колонки и сидеть вечером с керосиновой лампой, я бы только повертела пальцем у виска. Впрочем, мне всегда нравилось жить летом на даче, но там были электричество, водопровод, канализация и даже бассейн во дворе. По утрам молочница приносила парное молоко в бидончиках, домашнюю сметану, сочный жирный творог и сливки для кофе. Я облизнулась и сразу же до ужаса захотела творога со сметаной. Но за ними нужно было идти в магазин. Ну что ж, значит пойдем в магазин, еду так и так купить нужно.

Я схватила сумку и направилась к оврагу. По пути решила проверить целость спрятанных денег и свернула к старой вербе. В такую рань вокруг не наблюдалось ни души. Впрочем, и в другое время я здесь никого не встречала. Зелень в овраге одуряюще пахла, в зарослях чирикали птички и я чувствовала себя свежей и обновленной, словно сбросила с себя старую кожу и новой впитывала свежий воздух и лучи раннего солнца. Корни вербы выглядели по-прежнему, никто под ними не рылся, и я решила пока оставить все как есть.

Повернув к тропинке, я заметила среди кустов крапивы кучу манекенов и сразу же вспомнила ночной кошмар. Сознавая абсурдность подсознательного, детского страха, я все же решила обойти стороной это скопище останков ощущение сжимающихся на горле холодных пальцев из прессованных опилок или из чего их там делают, еще не забылось.

Посмеиваясь в душе над своим предубеждением, я стала пробираться через заросли дикой малины и сирени. Уже почти выйдя на тропинку я оглянулась и застыла, как соляной столп. Сбоку от меня, оттуда, где валялись манекены, пошатываясь, поднималась розовая глянцевая фигура. Разглядеть ее полностью мешали все те же кусты сирени, но мне показалось, что у фигуры нет головы. Разинув рот, я вытаращилась на воплощение моего кошмара. А он, как и положено, задергался и взмахнул руками.

Я сама не знала, что так умею визжать – умудрилась саму себя оглушить. Заорав, я снова обрела возможность двигаться и бросилась прочь, но немедленно зацепилась ногой за какой-то корень и грохнулась прямо в малину. Монстр тоже взвыл и рухнул где-то неподалеку.

Так мы и лежали по разные стороны куста. Я заткнулась и постаралась змеей уползти прочь, но куда там – проклятый корень зацепился за шнурок кроссовки и никак не отцеплялся. Отчаянно дрыгая ногой, я нащупала здоровенный булыжник и почти не осознавая, что делаю, швырнула его за куст. Так что мой сон повторялся точь-в-точь. Камень описал красивую дугу и явно попал в цель, потому что из-за куста донесся сдавленный вопль, перешедший в целую серию стонов.

Я, наконец, освободила ногу и затаилась. Стоны продолжались и вдруг послышалось жалобное «Помогите… Помогите…» Нет уж, дудки, дураков нет тебе помогать! Я стала искать, чем еще запустить в чудовище, но тут здравый смысл взял верх. Что происходит? Ну не может оно быть манекеном – манекены не умеют стонать и говорить. И не сплю я – это точно, просто испугалась кого-то, толком не разглядев. Но кто же может обитать тут среди поломанных кукол? Скорее всего, какой-нибудь пьяница уснул в кустах, а я его разбудила. И еще каменюгой огрела – то-то он заорал. Что же мне делать? Очень не хотелось приближаться к подозрительному существу – вполне может наброситься. Но, с другой стороны, я могла нанести ему серьезные увечья и уйти, оставив его истекать кровью, теперь было просто бесчеловечно.

Неизвестный затих и я, осторожно привстав на колени, попыталась рассмотреть что-нибудь между веток. Ничего не видно. Пришлось встать и крадучись обойти куст. Открывшееся зрелище было крайне живописно – на останках побитых жизнью манекенов было распростерто крупное и тоже изрядно побитое тело мужчины. Эффект усиливался тем, что на мужчине, кроме вишневых трусов с надписью «Tiger» и татуировки на груди, изображающей тигра, сражающегося с драконом, ничего не было.

Я опять остолбенела. Судя по всему, он не был пьяницей и бомжом такое сильное, красивое тело можно вырастить только с помощью регулярных тренировок и хорошего питания. Но кто его так избил? Вон какие ушибы и даже раны видны на плечах и ногах. Ну, разбитая голова, судя по нахождению камня, это наверняка моя работа. А остальное? И что-то он молчит, вдруг я его прикончила?

Ничто не могло заставить меня подойти к телу и пощупать пульс. Оставалось только одно – бежать к универмагу и по телефону вызвать скорую помощь. Я повернулась и тут он очнулся, я услышала движенье и стон. Отбежав на всякий случай на несколько метров, я уставилась на раненого. Он с трудом сел и одной рукой пытался ощупать голову. Потом помахал мне окровавленными пальцами и спросил:

– Вы кто?

– Какое вам дело? – раздраженно буркнула я.

– Ну, все-таки интересно, кто тебя бьет и за что? – резонно пояснил он.

– Я вас не била, просто вы меня до смерти напугали, я защищалась.

– Ох, черт, как голова болит… – снова застонал он.

– Я сейчас сбегаю, вызову «скорую», – предложила я пытаясь поскорее избавиться от необходимости оправдываться перед неизвестным.

– Нет, не нужно «скорую», лучше помогите мне встать, у меня, похоже, нога вывихнута.

– Ну уж к ноге я никакого отношения не имею!

– К ноге – не имеете, – покладисто согласился он. – Но по башке я получил от вас. И еще свалился от неожиданности, когда вы заорали. Никогда не слышал, чтобы человек голосил, как пожарная сирена.

На «сирену» я обиделась. Но рискнула подойти поближе – не очень удобно разговаривать на расстоянии в десять метров. Мужчина пошарил рядом с собой и, ухватив манекенью ногу, попытался встать.

Но когда попытался шагнуть, скривился от боли и запрыгал на одной ноге.

– Ну, что вы стоите? – раздраженно воскликнул он. – Помогите мне идти.

– И куда вы собрались, интересно знать? – поинтересовалась я, не двигаясь с места. Еще, пожалуй, огреет этой проклятой ногой.

– Да куда угодно, мне до чертиков надоело общество этих инвалидных кукол! Помогите мне выбраться наверх, я поймаю машину и уеду.

– Думаете, найдется идиот, который согласиться вас подвезти? Если только милицейский патруль обрадуете.

– Вот гадство, выгляжу я, наверное, жутко. И что мне теперь до морковкиного заговения сидеть здесь?

– Давайте я все-таки вызову «скорую»…

– И не думайте! – разозлился он. – Пилюлькины немедленно заинтересуются, кто меня так отделал, а я, кроме вас, никого и не рассмотрел.

– Это что, шантаж? – немедленно рассвирепела я.

– Это вы меня шантажируете своей «скорой помощью»! Нет, чтобы просто помочь искалеченному бедолаге с разбитой вами головой…

– Вот навязался на мою голову! – гаркнула я. – Ну-ка, рассказывайте, как вы вообще здесь оказались, побитый и без одежды?

– Почему без одежды? – искренне удивился он. – А трусы? Говорят, они мне очень идут…

– Дураки говорят! Пока не скажете, что случилось, шагу не сделаю!

– А чего рассказывать? Вчера поздно вечером искал здесь своих знакомых, заблудился. Хотел в одном доме дорогу спросить, а оттуда какие-то амбалы вывалились и давай меня дубасить. И ведь подлецы какие – сначала по ногам какой-то жердиной огрели, на земли сшибли и давай этой же жердиной лупцевать, пока я не отключился. А у меня черный пояс по каратэ! – обиженно закончил он.

– Так почему вы их этим своим поясом не уложили? – удивилась я, приученная голливудскими боевиками к тому, что доблестный восточный единоборец способен штабелями укладывать врагов, вооруженных чем угодно от перочинного ножика до гаубицы.

– Какой к черту пояс, когда жердиной бьют, да еще при этом маньяком и садистом называют? – разозлился он и попытался взмахнуть рукой. При этом он уронил импровизированный костыль, потерял равновесие и едва не свалился. Пришлось мне ухватить его за руку. Он перевел дух и оперся на мое плечо.

Весил он не меньше восьмидесяти килограммов, а то и все девяносто.

– Ну так что, идем? – пробормотал он и скакнул вперед на одной ноге, увлекая меня за собой.

– Куда идем? – слабо запищала я, пытаясь не дать ему упасть.

– Как куда? Сначала – к вам. Вы перевяжете мои боевые раны, напоите меня ключевой водой, оденете во что-нибудь…

– Ага, отдам вам свою пижаму… – подхватила я.

– Почему пижаму? – он даже остановился от изумления.

– Потому, что мои джинсы вам только на одну ногу налезут, да и то в качестве носка. А пижама у меня трикотажная, растянется! – кряхтела я.

– Не пойду я в растянутой пижаме! – возмутился он. – Вы сходите и купите мне джинсы пятьдесят второго размера и ботинки сорок третьего.

– Ага, а деньги у вас в трусах спрятаны? – в свою очередь возмутилась я. С чего это я должна покупать штаны и обувь этой сомнительной находке? Как будто у меня других забот нет!

– Нет, я их у вас одолжу. Не сомневайтесь – отдам.

– А если у меня нет денег?

– Ну, тогда я буду у вас жить, пока они не появятся, – покладисто согласился найденыш.

Так мило беседуя, мы доковыляли до того места, где тропинка довольно круто понималась в гору. Тут стало не до разговоров – попотеть пришлось обоим. На счет «раз!» он делал на одной ноге скачек вверх, а я старалась при этом подпирать его, чтобы не свалился. К концу подъема плечо мое ныло от его тяжести, а он дышал, как загнанный конь. Выбравшись наконец из оврага, мужчина остановился и оглянулся.

– Вот это тренировочка, – просипел он сквозь зубы. – Надо порекомендовать ребятам.

– Хватит рассуждать! – оборвала я его. – Если вас не спрятать и не вымыть этой самой ключевой водой, то вся Шушановка сбежится полюбоваться на такое зрелище!

– Что, паршиво выгляжу? – озабоченно спросил он и поспешно запрыгал вперед.

– Как в фильме ужасов! – ответила я искренне, потому что к потрясающим синякам, ссадинам и ранам на теле мужчины и его разбитой голове добавились потеки пота, смешанного с кровью. Честно, говоря, если бы сейчас увидела такое, то удивилась бы, как оно вообще может двигаться.

– А далеко еще прыгать-то? – спросил он сквозь зубы.

– Уже почти пришли, – успокоила я его, радуясь безлюдной в это время улице.

Наконец мы доковыляли до моей калитки и ввалились во двор. Я бросилась открывать дверь, а незваный гость прислонился к стене, с интересом прислушиваясь к гнусавым воплям, доносящимся с соседнего участка. Похоже, Настя просыпалась всегда в плохом настроении. Гриню слышно не было, но судя по топоту, супруга гоняла его по огороду. И пока он не кинулся искать у меня убежища, я втащила потерпевшего в дом.

Он рухнул на табуретку, а я, поставив греться воду, принялась искать материал для перевязки. В буфете на нижней полке обнаружилась коробка из-под ботинок с кое-какими медикаментами. Я отобрала йод, остатки стрептоцида в таблетках и вату. Бинта не было. Пришлось разорвать на полосы старую ситцевую занавеску, найденную в комоде с постельным бельем. Мужчина тем временем пододвинул вторую табуретку, водрузил на нее покалеченную ногу и стал критически наблюдать за моими метаньями. Сам бы попробовал в чужом хозяйстве все сразу найти!

Теплую воду я налила в таз, куда он тут же попытался засунуть ногу. Пришлось объяснять, что сначала нужно обработать рану на голове, а потом уже все остальное, включая грязные конечности. Наконец, спустя почти час, процедура завершилась. Самые глубокие раны я промыла, засыпала толченым стрептоцидом и забинтовала, остальное смазала йодом. Распухшая нога даже в чистом виде выглядела устрашающе, но после долгого ее ощупывания мы пришли к выводу, что перелома и вывиха нет, просто очень сильный ушиб. На ногу я наложила тугую повязку, после чего водрузила пациента на диван. Обмотанный повязками в розовый цветочек и обильно смазанный йодом, он выглядел персонажем идиотской комедии.

Я приготовила ему на придвинутой к дивану табуретке кофе с бутербродом и направилась к двери.

– Вы в магазин? – как ни в чем ни бывало осведомился он, отхлебывая из чашки и блаженно щурясь.

– Конечно, в магазин. Куплю вам одежду и обувь. Размеры я помню.

– Ага, значит хотите поскорее избавиться от меня! – обрадовался мужчина.

– Просто мечтаю об этом! – отрезала я.

– Но мы даже не успели познакомиться, – с опозданием спохватился он.

– Меня зовут Ирина, если вас это интересует.

– Тайгер, – скромно представился гость.

Я хмыкнула – что он о себе мнит? Тоже мне тигр нашелся! Весь в рыжих йодных пятнах, он скорее похож на побитого жизнью леопарда. Он заметил мою усмешку и пояснил:

– Тайгер – от слова «тайга». Мне друзья придумали прозвище из-за любви к таежной жизни. Теперь по имени совсем не зовут.

– Ага, и трусы друзья подарили?

– Точно, как вы догадались? У меня их целая дюжина – всех цветов и все с надписью «Тайгер», на день рождения подарили. Правда мило?

«Лучше бы они тебе мозги подарили, – подумала я. – Чтобы ты по ночам не шлялся по Шушановке».

Но вслух ничего не сказала и отправилась в магазин. Там я приобрела одежду для найденыша – джинсы и рубашку, носки и кроссовки. Подумав, купила еще бейсболку, чтобы было чем хоть немного прикрыть повязку на голове. Потом загрузилась тремя пакетами с едой и еще набрала в аптечном киоске всяких лекарств и перевязочных материалов – мало ли что еще может случиться.

Усталая, проклиная тяжелые сумки и тяжелых мужиков, от которых болят плечи, я притащилась домой.

Тайгер лежал на диване и смотрел по телевизору какой-то мыльный сериал.

– Тут к вам какой-то субъект приходил, принес соленых помидоров и просил передать привет от Грини, – радостно сообщил мне поклонник душераздирающих мексиканских страстей.

– Спасибо! – буркнула я и принялась выгружать покупки на стол. Тайгер довольно ловко принял сидячее положение и сцапал творожный сырок, за что тут же получил по рукам.

– Ну вот, – обиженно заныл он. – По голове бьют, голодом морят… А я, между прочим, ни одного помидора не тронул, к обеду оставил.

– Ты тут обедать собрался? – вконец потеряв самообладание, заорала я.

– Собрался! – подтвердил он. – А мы что, уже на «ты»?

– Я тебя, между прочим, на помойке нашла! Так что не надейся на китайские церемонии! Можешь съесть, все, что хочешь, но потом ты оденешься и отправишься на вес четыре стороны! – отрезала я и швырнула ему купленные шмотки.

– Сколько я тебе должен? – поинтересовался он, рассматривая этикетку на штанах. Я только фыркнула.

– Нет, я серьезно. Ты потратила на меня деньги, и я должен тебе их вернуть.

– Считай это компенсацией за физический ущерб, – я принялась складывать медикаменты в коробку.

Когда я обернулась, то увидела, что Тайгер натянул на перевязанную голову новую бейсболку и хитрыми глазами следит за мной. В полном бешенстве я выскочила во двор, надеясь, что пока я буду отсутствовать, он все-таки соблаговолит одеться. Стоило мне выйти из дому, как над соседним забором появились две длинные нескладные фигуры.

– А вы что здесь делаете, почему не на работе? – рявкнула я на них.

– А у нас выходной! – хором отрапортовали Коля и Леха.

– И что теперь – вы его собрались провести у моего забора? вызверилась я.

– Собрались! – подтвердил Коля. – А как иначе мы тебя охранять будем? Вон сколько всяких подозрительных по ночам ошивается.

Что-то промелькнуло у меня в голове, какая-то неясная мысль. Я настороженно уставилась на доморощенных телохранителей и медленно произнесла:

– А ну-ка, голуби, признавайтесь, что ночью учудили?

– Да ничего такого, – поднял к небу невинные глаза Коля, а Леха, пытаясь исчезнуть с моих глаз, быстренько присел за забором.

– Так это вы поколотили совершенно невинного человека? – проскрежетала я, испепеляя их взглядом.

– Ну да, невинного! – возмутился Коля. – Да мы за ним битый час следили, пока он вокруг твоего дома шлялся, в окна заглядывал, чуть ли не на крышу лез. Ну и наподдавали ему, думали, муж твой, садист-маньяк…

– А одежду с садиста зачем сняли? – ледяным тоном оборвала я его. Леха рухнул куда-то в лебеду.

– Материальная компенсация, – почесав за ухом, туманно пояснил Коля.

– За что компенсация?

– Да он Лехе рубаху новую порвал, нинзя чертов. Как начал руками и ногами махать, что твой вентилятор. Пришлось по-нашенски уговорить прилечь и в овраг снести, чтобы тут не мельтешил, – принялся оправдываться Коля.

Леха, похоже, вообще умер под забором, во всяком случае свое присутствие никак не обнаруживал.

– Ну, вот что, соколики, за бдительность спасибо. Но впредь вступайте в ближний бой, если только попрошу, а то вам развлечение, а мне сплошные хлопоты – таскать и лечить после вас раненых – сердито попросила я.

– Так он у тебя находится? – сообразил Коля. – То-то Гриня какой-то задумчивый вернулся.

Я только рукой махнула и ужасно раздосадованная вернулась в дом. Тайгер, уже в джинсах, возлежал на диване и задумчиво грыз палку сырокопченой колбасы, поглощенный каким-то диснеевским мультиком.

– Так кого ты вчера разыскивал в Шушановке? – загородила я телевизор.

– Одну даму разыскивал, – спокойно ответил он и огромный кусок колбасы, исчез в его пасти, откушенный безукоризненно белыми и крепкими зубами.

– Говори, где она живет, и я немедленно оттащу тебя туда! потребовала я, желая только одного – отобрать у него проклятую колбасу и надавать ею нахалу по шее.

– Да не нашел я ее. Мне дали адрес, но там живут другие люди, те сказали, что она переехала сюда, а здесь вообще про нее не слышали, прожевав колбасу ответствовал он и добавил:

– Слушай, отойди от экрана, не видно же ничего.

– Переживешь! Все равно тебе пора и честь знать. Получил первую помощь, и отправляйся восвояси.

– Я не могу обуться, – вздохнул он. – Нога распухла и кроссовка не налезает. Не станешь же ты выгонять меня сирого и босого?…

– С чего это ты решил, что не стану? Очень даже стану. Не хочу показаться негостеприимной, но меня раздражает присутствие в доме чужого человека. К тому же я не знаю про тебя ничего…

– Как это ничего? – возмутился он. – Ты знаешь даже, что написано на моих трусах! Если хочешь, я расскажу тебе все остальное.

– Не хочу. Я хочу одного – остаться одной. И чтобы у меня на диване и на полу не валялось ничего лишнего! – я демонстративно нагнулась и подняла лежащие на полосатых половиках нераспечатанные пакеты с рубашкой и носками и швырнула их на стол.

– Я могу валяться и на кровати, – пожал он плечами.

– Только ни на моей! В этом городе к твоим услугам сколько угодно кроватей. Так что уж будь любезен – доковыляй до них. – Я начала терять терпение, время приближалось к двенадцати, а до встречи с Купавиным я собиралась еще наведаться на улицу Энтузиастов.

– Ладно, – неожиданно согласился он. – Раз я тебе настолько досаждаю, придется уползать. Какая гостиница тут у вас самая приличная?

– Откуда мне знать? Самая дорогая, кажется, «Палас», но не рассчитывай, что я сниму тебе там апартаменты! – отрезала я.

– Зачем? У меня есть деньги, нужно только забрать вещи из камеры хранения на вокзале.

– Ты оставил деньги в чемодане в камере хранения? – уставилась я на него в изумлении.

– А что, нужно было тащить их в Шушановку? Кроме того, это не совсем деньги. Пластиковую карту легче спрятать в чемодане, – пожал он плечами и начал одеваться.

Обувь действительно не налезала на распухшую стопу. Он кое-как натянул носок и попытался примотать кроссовку к ноге шнурками. Получилось не очень удачно, ведь наступить на ногу он все равно не мог. После долгих мучений, он просто сунул башмак под мышку и удрученно спросил:

– Поможешь мне машину поймать?

– Интересно, а где у тебя квитанция от камеры хранения? – напряженно поинтересовалась я, размышляя о том, что, оказывается, есть на свете идиоты, таскающие кредитную карточку в чемодане.

– Наверное, там же, где и мои штаны, – пожал он плечами. – Ничего, объясню на вокзале, что потерял квитанцию, опишу, что лежит в чемодане, потом поеду в милицию, напишу заявление о потере паспорта…

– Ага, так тебе без паспорта чемодан и отдадут! Сиди здесь и не вздумай высовываться! – скомандовала я и опять вышла во двор.

Сладкая парочка все еще пряталась за забором, украдкой подглядывая в щели. Пришлось вытащить их оттуда за шиворот и потребовать возврата вещей ночной жертвы.

После долгого сопения Коля признался, что одежда Тайгера уже успела трансформироваться в две поллитры и банку свиной тушенки. Бумажник с документами и часы были возвращены без звука. В бумажнике, естественно, не осталось ни копейки, но вернуть наличность охламоны при всем желании не могли – Настя все реквизировала и отправилась на рынок покупать крольчат, взамен пропитых накануне.

Поборов сильное желание ознакомиться с паспортом Тайгера, я вернулась домой и отдала ему бумажник. Он не удивился, а я не стала объяснять его чудесное появление. Вручив ему сотню на проезд до вокзала, я выволокла несчастного на улицу и, изловив первую попавшуюся машину, запихнула его туда.

Вернувшись, я быстренько загримировалась, напялила темный парик, очки, превратившись в типичную старую деву на выданье, и поехала на трамвае в город.

***

Около нашего особняка ничего не изменилось, дом как будто вымер. Охрану я не видела вовсе, в окнах не шевельнулась ни одна занавеска. Просидев почти час на лавочке в кустах и истребив штук пять сигарет, я уж, было, хотела уходить, но тут из дома вышла Сима с кошелкой в руках и не спеша двинулась вниз по улице.