Текст книги "Пороги рая, двери ада (СИ)"

Автор книги: Дарья Булатникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

В приюте работали отзывчивые люди. Мне сообщили, что за последнюю неделю ни одного ризеншнауцера к ним не поступало. А когда я спросила про бульмастифа, только рассмеялись. Я расстроилась, потому что надеялась, что Сима просто сдала собак в приют. Куда же они их дели? Если продали, то найти их будет труднее. А если застрелили? У меня в глазах потемнело, когда я представила нашего толстого плюшевого любимца, лежащим в канаве с простреленной головой. Если этот подонок Игорек способен запросто убивать людей, то застрелить собаку для него вообще раз плюнуть.

Потом я позвонила дежурному ГИБДД и дрожащим слезным голосом поинтересовалась, что делать, если я хочу подать в суд на владельца машины, задавившего мою собаку. Да, я знаю номер, бабушка, гулявшая с собакой, запомнила. Нет, модель и цвет машины не знаю, бабушка гуляла в темноте и запомнила только освещенные цифры. Тут я принялась рыдать, вполне натурально, представив себе мертвого Спуна. А Вилли, наш верный Вилли! Я запричитала так горестно, что каменное сердце гаишника (или гибддшника?) дрогнуло, наверное, у него тоже была любимая собака. Вздохнув, он попросил подождать и через минуту сообщил мне, что машина под таким номером зарегистрирована на гражданку Муравьеву, проживающую на ул. Костровой, дом 15, квартира 6. Я, шмыгая носом, пожелала доброму милиционеру всяческих благ и отправилась в универмаг, чтобы купить кое-какие необходимые вещи и пополнить запас калорийной пищи.

Держа в обеих руках набитые пакеты и коробку с тортом из безе с орехами, я поскакала обратно через овраг. На ходу я одновременно пыталась сообразить, где находится Костровая улица, поправить сползающие с носа очки и удержать одним пальцем висящую на шпагате коробку. В результате я чуть не свалилась с мостика.

У себя во дворе я застала страдающего от хронического похмелья Гриню. Он держал в руках миску с солеными огурцами и бестолково тыкался в стекла веранды. Подойдя к нему сзади, я поинтересовалась, чего ему надо.

Гриня всполошенно оглянулся, едва не уронив огурцы.

– Да я это, того… Огурчиков принес.

– Небось, рассол сам выпил? Признавайся! – строго спросила я. Сосед смутился.

– А Настя где? – продолжала я допрашивать соседа.

– Дак она того, этого… Спит, одним словом.

Тут, легка на помине, за забором заорала проспавшаяся гренадерша.

– О, уже не спит! – заволновался Гриня. – Завтракать зовет.

Насчет завтрака, это он явно приукрасил. В воплях его дражайшей половины преобладали нецензурные выражения, перемежаемые словами «бутылка», «сволочи» и «кролики».

Я поинтересовалась, о каких кроликах идет речь. Гриня, тяжко вздохнув, признался, что накануне, когда иссякла «огненная вода» (клянусь, он так и сказал – «огненная вода», наверное, в детстве читал книжки про индейцев), они с Толяном обменяли на бутылку пару кроликов. Последнюю пару любимых Настиных кроликов. И теперь его ждет неминуемая расплата. Мне стало жаль несчастного торговца живым товаром и я дала ему полсотни, порекомендовав приобрести еще «огненной воды», чтобы умаслить страшного гоблина в сарафане.

Гриня поставил миску с огурцами на крыльцо и немедленно испарился, не забыв пригласить меня на вечернюю трапезу. Я вздохнула – вот ведь наказанье на мою голову! Втащив сумки в дом, я устроила второй завтрак и съела почти треть торта – больше не влезло. От сладкого стало тошно, и я заела торт соленым огурцом.

Потом занялась боевой раскраской (вот ведь какая заразная вещь эти индейцы!). Я нацепила платиновый парик, намазалась серебристо-голубыми тенями и пудрой осветлила лицо. Помучиться пришлось с голубыми контактными линзами, но усилия того стоили, – я превратилась в фарфоровую куклу с приятным розовым ротиком и хлопающими глазками. Одевшись в светлое льняное платьице и прихватив соломенную сумку, в которой уместились пистолет, кошелек и пудреница, я отправилась разыскивать Костровую улицу.

Отловленный на углу улицы парень на драном «запорожце» долго шевелил губами и, наконец, согласился меня туда отвезти. Улица располагалась в районе, застроенном новыми большими домами.

Нужную мне двенадцатиэтажную башню я отыскала рядом с продовольственным рынком. Квартира номер шесть была на втором этаже, на первом был магазин. Подъезд радовал обилием высокохудожественных эротических рисунков, исполненных на стенах краской из баллончика. Я подивилась трудолюбию и фантазии их создателя и поднялась на площадку, куда выходили двери сразу восьми квартир. Поколебавшись, позвонила в шестую, но никто не ответил. Позвонив еще пару раз и подождав несколько минут, я с чистым сердцем позвонила в соседнюю, пятую квартиру. Мне немедленно открыла маленькая опрятная старушка в индийском платье с бахромой.

– Здравствуйте, вы не знаете, ваша соседка скоро придет?

– Лиля? Не знаю, она сказала, что уезжает на несколько дней. А вы, наверное, по объявлению, насчет покупки квартиры?

– Да, я звонила ей не так давно, и вот решила заехать, – охотно соврала я.

– Так она мне ключ оставила, сказала, что если придет кто, чтобы я квартиру показала, если, конечно люди приличные. – И она стремглав кинулась куда-то внутрь и снова появилась, радостно потряхивая двумя ключами на колечке. Видимо, я соответствовала ее представлению о приличных людях.

Через минуту мы вошли в маленькую, очень опрятную и любовно обставленную квартирку. Софья Самуиловна обстоятельно знакомила меня с планировкой, метражом и удобствами. Кухня сияла стерильной чистотой, как и ванная с туалетом. Я внимательно осмотрела краны и кафель и перешла в спальню. Большая двуспальная кровать было застелена атласным голубым покрывалом. Ковер на полу тоже был голубым. На тумбочке светлого дерева в голубой рамке стояла фотография Севки…

Увидев, что я впала в столбняк и не отрываю глаз от снимка, старушка кивнула головой:

– Это жених Лили – Всеволод. Правда, очень приятный молодой человек? Они должны скоро пожениться, поэтому Лилечка и продает квартиру, после свадьбы переедет к мужу.

Я только и смогла, что жалко улыбнуться, чувствуя, как голубой ковер уходит у меня из-под ног. Где я, на земле или уже на небесах, откуда видны странные картины? Например, такая, на которой мой любящий муж ведет под венец свою невесту Лилю. А после венчанья он везет ее прямо в фате и белом платье в наш дом. И мы с Егоркой, стоя на крыльце, посыпаем счастливую пару конфетти.

Мне удалось встряхнуть головой и отогнать наважденье. Я побрела в комнату. Деятельная Софья Самуиловна даже дверь на балкон открыла, чтобы показать мне вид с него на кусты и песочницу с парочкой детишек в ней. Я мельком глянула и вернулась в комнату. Пока старушка закрывала балконную дверь, я успела схватить фирменный кодаковкий конверт, угол которого высовывался из-под журнала «Космополитен», и сунуть его в свою сумку.

Распрощавшись с милой Софьей Самуиловной, я поспешно покинула дом и рванула в ближайший скверик, на удивление пустынный. Там, устроившись на дощатой скамейке, я достала конверт и извлекла из него пачку фотографий. После их просмотра я долго курила и последними словами чехвостила себя, идиотку доверчивую. Это ж надо быть такой курицей самоуверенной, простой, как три копейки! На меня вдруг напал нервный смех, я даже испугалась, что он перерастет в истерику. Пьяненькая бомжиха, трудолюбиво выковыривавшая пустые бутылки из урн и кустов, опасливо обошла мою скамейку и пробормотала что-то насчет расплодившихся повсюду психов.

Прекратив смеяться, я снова углубилась в изучение снимков. На них Севка выглядел вполне счастливым, даже чересчур. Дама, с которой он приятно проводил время тоже выглядела безмятежно довольной. Сняты они были как врозь, так и вместе: на палубе теплохода, в каком-то баре, на зеленом бережке в обществе теленка и трех коз, а также в только что покинутом мной интерьере – в квартире Лили. Там был запечатлен романтичный ужин при свечах и легкий стриптиз, переходящий в интимные отношения. Слава Богу, хоть откровенной порнографии не было! Итак, Севка посмертно присвоил мне титул обманутой жены…

Я внимательно рассматривала соперницу – вполне ничего, особенно фигура, особенно грудь.

И тут меня как обухом по голове хватило. Это же та самая женщина, которая села к нам в машину и погибла вместе с Севкой! Да, те же самые волосы, профиль, даже бусы на ней были те же самые, что на одной из фотографий – чудные бусы из дымчатых топазов…

Значит, они заранее договорились поехать вместе в санаторий и там крутить амуры у меня за спиной!

Я закурила третью сигарету и закрыла глаза. Что там, в автобусе, бабка говорила? Она была беременна…

Значит, ребенок был Севкин. И она собиралась за него замуж. Но если он решился посадить свою любовницу в машину, когда я была там, значит она знала, что Севка женат. Ничего себе пердимонокль! Неужели именно в санатории они и собирались сообщить мне о своих отношениях – на пленэре, так сказать? Но зачем же так сложно? Ничего не понимаю…

Я так увлеклась мазохистскими экзерсисами, что совершенно забыла о времени и случайно взглянув на часы, обнаружила, что до встречи с детективом осталось всего полчаса. Я примчалась к почтамту вся в мыле, по-моему, даже парик набок сбился. Купавин вытаращил глаза, когда я подлетела к нему и с трудом затормозила.

Слегка придя в себя, он отпустил двусмысленный комплимент насчет изменчивости женской натуры.

Я не дала ему возможности развить тему и, вручив свою с Егоркой фотографию и ключик, дала еще одно задание – узнать, в каком банке имеется депозитарий, ячейки которого открываются подобными ключами, а если удастся, то и номер ячейки, за что пообещала заплатить вдвое больше оговоренного. Валентин Сидорович явно озадачился, но от дополнительного заработка не отказался. Он сегодня поглядывал на меня с гораздо большим профессиональным интересом, чем вчера.

Мы выпили по чашке кофе и распрощались, договорившись, что я приобрету пейджер для удобства связи. Я хотела сначала купить мобильный телефон, но потом вспомнила, что вроде бы его можно случайно услышать по простому радиоприемнику, а мой голос знает куча людей. Но об этих соображениях я детективу ничего не сказала.

Он вышел из кафе первым и я пронаблюдала, как он мгновенно растворился в толпе прохожих. После его ухода я, не теряя времени, отправилась в пейджинговую компанию. Потом позвонила Купавину и сообщила его автоответчику номер моего нового пейджера. Сунув маленький черный пенальчик в сумку, я зашла в ресторан пообедать.

После обеда я пораскинула мозгами и нахально отправилась к зданию, в котором размещалась фирма «Элко». «Элко» была лучшим и любимым детищем моего мужа. Он создал, кроме нее, еще несколько разных предприятий, но некоторые из них потом ликвидировал, другие продолжали существовать, как дочерние предприятия, работавшие на «Элко».

Офис фирмы располагался в самом центре, на улице Якунина, на первом этаже большого административного здания. Этаж был заново отремонтирован и отделан не то, что по последнему слову, а по последнему писку современного дизайна. Я не очень часто, но бывала в нем, и всегда поражалась, что внутри всегда было очень просторно и тихо, несмотря на обилие сотрудников. Вход сделали не из общего вестибюля, а прямо с улицы, пристроив к торцу здания красивое прозрачно-белое крыльцо с объемной серебряной надписью «Элко». У входа выгородили отдельную тщательно охраняемую стоянку для служебных машин. От стоянки к входу вела дорожка из искусственной травки – очень гигиенично и респектабельно.

Внутри посетителей встречали не гориллообразные мрачные охранники, а милые приветливые девушки. Охранники сидели в специальном помещении и наблюдали за происходящим через мониторы видеонаблюдения. Кабинет директора находился прямо в конце коридора, который благодаря системе комбинированных стеклянно-матовых перегородок был превращен в систему уютных холлов с креслами, множеством огромных растений, журналами и цветными проспектами на низеньких столиках. В последнем холле, превращенном в приемную, царствовала секретарша Нелли Феофановна.

Нелли было далеко за сорок, выглядела она соответственно возрасту, носила исключительно английские деловые костюмы, блузки из натурального шелка и очки в безумно дорогих оправах. Собственно говоря, Нелли досталась Севке по наследству от моего отца, к которому пришла работать сразу после окончания школы. Севка любил повторять, что весь его бизнес держится на Нелли. Она обладала исключительной памятью и чутьем, кроме того, свято хранила секреты фирмы.

Севкины приятели по бизнесу, обреченно заводившие в качестве секретарш длинноногих безмозглых блондинок с непомерными финансовыми и сексуальными потребностями, только завистливо вздыхали, глядя, как Нелли, включив кофеварку, виртуозно печатает на компьютере деловые письма, одновременно отвечая на звонки по телефону или напоминая шефу по селектору о совещании.

К офису фирмы меня влекло желание попасть именно в кабинет директора. Я понимала, что помещение, охраняемое таким цербером, как Нелли, абсолютно неприступно, но что если Игорек и Сима поспешили избавиться не только от охранников, слуг и собак?.. Конечно, расстаться с таким секретарем, как Нелли, мог только полный кретин, но с другой стороны, она была безусловно предана Севке и могла что-то заподозрить.

В таких размышлениях я приближалась к офису, стараясь передвигаться плавно, «от бедра», то есть походкой мне абсолютно несвойственной. Несмотря на любовь к высоким каблукам, носилась я на них весьма резво, почти вприпрыжку. В юности я даже комплексовала по поводу дефицита обольстительной женственности в моих движениях и внешности. Потом плюнула. Поняла, что нужно жить в гармонии с собой, какая есть.

Поднявшись по ступеням, я вошла в серебристый, наполненный еле уловимым ароматом, холл.

Озонаторы со специально выбранным одорантом – смесью запахов орхидеи и лаванды, наполняли помещения свежим воздухом. Помню, когда Севке удалось арендовать этаж, в коридоре, практически лишенном окон, царило потрясающее амбрэ – смесь вони из туалетов, запахов пыльных бумаг, пота и грязных носков. Муж неделю рылся в каталогах всяческих кондиционеров и вентиляторов, но добился того, что неслышные и искусно спрятанные приборы создали нужную атмосферу в прямом смысле этого слова.

Навстречу мне поднялась улыбающаяся девчушка в светлом костюмчике. Эти юные создания менялись довольно часто – умненькие получали более перспективную работу, глупенькие – намек на то, что на дальнейшее продвижение надеяться не стоит, и упархивали сами. Этакое сито для отсева кадров.

– Здравствуйте, «Элко» рада вас видеть и надеется, что вам у нас понравится! – прощебетала девушка.

– Добрый день! – пробубнила я, – Хочу купить компьютеры для своей фирмы. Посоветовали зайти к вам.

– Вы можете пройти в экспозиционный зал и посмотреть выставку наших образцов. В холлах можно ознакомиться с нашими проспектами. Кроме того, можно пригласить консультанта, он порекомендует то, что вам необходимо, слова лились с губ этого дитя, словно из колонки магнитофона.

– Нет, консультанта пока не надо, я хочу осмотреться сама, отстранила я девушку и она вернулась к двум своим подругам, смирно сидящим за столиками, словно маленькие паучки в ожидании добычи.

Я неторопливо направилась дальше. В следующем холле в мягких креслах сидели трое мужчин и курили. Дым сигарет вялыми струйками поднимался к хромированному раструбу дымоуловителя. Мужчин я не знала и решила, что это клиенты фирмы либо партнеры из провинции. Они тоже не проявили ко мне особого интереса, были увлечены разговором.

Я не пошла в экспозиционный зал и, приняв индифферентный вид, двинулась дальше. В следующем, последнем перед приемной, холле я оказалась одна, поправила очки и парик перед зеркальной вставкой в стене. Потом, глубоко вздохнув, осторожно открыла дверь в приемную, готовая немедленно скрыться, если Нелли на месте. Провести ее своей маскировкой, я не надеялась, она слишком хорошо знала мой голос, я часто звонила Севке. А память на голоса у секретарши была просто уникальной, она сразу узнавала любого, хоть раз звонившего ранее в офис.

Увидев на месте Нелли незнакомую платиновую блондинку, читающую журнал «Эль», я перевела дыхание, вошла и спросила:

– Могу я поговорить с директором?

Блондинка всполошенно спрятала журнал и захлопала глазками:

– Он будет только после обеда. Если хотите, я вас запишу на пятнадцать тридцать.

– Да запишите – Смирнова Оксана Петровна, директор коммерческой фирмы «Парус». По вопросу покупки партии компьютеров и сетевого оборудования. Хотелось бы получить рассрочку и скидку, – вдохновенно врала я.

Естественно, что Игорька на месте не было – в четверг священным делом директора фирмы было посещение банка. Банк, фактически, тоже принадлежал моему мужу, но управлял им его приятель Вовчик Суповский. Обычно раз в неделю по четвергам они до обеда «подбивали бабки» и избежать этого мероприятия Игорек просто не мог. Девица неумело зацокала длинными ногтями по клавиатуре. Я достала пудреницу и аккуратно припудрила нос. Потом заметила:

– Ваша фирма удачно расположена, в самом центре, с отдельным входом. Я вначале зашла через центральный, и мне только на презентации объяснили, что нужно входить с торца здания.

– На какой презентации? – не могла не поинтересоваться блондинка.

– На втором этаже открывается фирма по торговле французской косметикой. Сегодня в целях рекламы всем дамам презентуют кремы и помаду, я извлекла из сумочки и продемонстрировала черный с золотым ободком тюбик. – Мне достался как раз мой цвет.

Девица завистливо вздохнула, она явно томилась бездельем, а получить дармовую косметику очень хотелось. Потом с надеждой, все-таки мы были одной масти, посмотрела на меня.

– Вы не побудете здесь минут пять? Грех упустить такую возможность. Я мигом – туда и обратно! – умоляюще попросила она.

– Может быть, лучше вам позвать кого-нибудь из персонала? – пожала я плечами.

– Ой, вы не знаете здешние порядки – сразу заложат шефу! – заныла девица. – Я тут третий день всего работаю, и уже настучать успели, что я в магазин в рабочее время бегаю. А у меня колготки поехали, тут все женщины обязаны на работу в чулках являться, даже в такую жару. Пришлось бежать за новыми, – жаловалась недотепа, уже ухватив сумочку и выпростав из-за стола длинные нижние конечности.

– Ну ладно, посижу, но вы не задерживайтесь, а то вдруг кто-нибудь зайдет.

– Скажете, что я в туалете! – на ходу прокричала секретарша, тело которой было уже в коридоре, а левая нога еще посередине приемной. Вот преимущество длинных ног – при желании она могла шагать с такой же скоростью, с которой я бегаю.

Я вздохнула и взяла со стола секретарши пластиковую эмблему фирмы на подставке. Эта штука была с секретом – низ подставки сдвигался и там, в специальной выемке, лежал ключ от кабинета директора. Эту хитрость придумали Севка и Нелли – мой муж отличался рассеянностью и частенько забывал дома ключи.

Чтобы не ждать, пока шофер съездит за ними, и сделали примитивный тайничок.

Подойдя к двери, я быстро открыла ее и бросилась к могучему кожаному креслу, стоящему у стола.

Отвинтив верхнюю чашечку стойки, на которой крепилась спинка кресла, я достала ключ от сейфа. Это было еще отцовским секретом, я даже не была уверена, что о нем знал Игорек, и боялась, что ему пришлось-таки взломать сейф. Сам сейф скрывался за третьей сверху книжной полкой – сюда его вмонтировал Севка после переезда. У отца сейф располагался без затей – за картиной с изображением восхода солнца и грустной лошадью на переднем плане. Эту картину я помнила с детства и всегда жалела бедное животное. Теперь пейзаж просто украшал одну из стен приемной.

Я нашарила под полкой крошечную задвижку и полка распахнулась, как дверцы шкафа. Делом секунд было набрать шифр – 051275, дата моего рождения – и повернуть ключ в замке. У меня было очень мало времени, но опустошать сейф полностью я не рискнула. Мгновенно отобрала папки с договорами, пластиковые конверты с акциями и другими ценными бумагами, а также несколько переплетенных инвестиционных предложений и сунула их обратно. В верхнем отделении лежали деньги. Поколебавшись, я взяла три пачки стодолларовых банкнотов из семи и вместе с остальными бумагами положила их в свою сумку. Потом захлопнула сейф и полку, вернула ключ обратно в кресло, закрыла дверь в кабинет и сунула ключ от него в подставку. По моим расчетам, секретарша, разочарованная поисками выдуманной мной косметической фирмы, вот-вот должна была вернуться.

Я продефилировала в экспозиционный зал и укрылась за витриной с мониторами. Через пару минут по холлу пулей промчался длинный силуэт. Стараясь не торопиться, – в отличие от приемной и кабинета шефа, все остальные помещения офиса были оборудованы камерами слежения, так что дуру-секретаршу непременно теперь вышибут, – я направилась к выходу. Свернув за угол, я тормознула первую попавшуюся машину (черт, опять разбитая «копейка»!) и отправилась домой. Хотелось перевести дух и посмотреть, что же я украла из сейфа. Собственно, почему украла – ведь я по закону была теперь хозяйкой «Элко»!

Продребезжав по шушановским ухабам, я подкатила к собственным воротам и обнаружила возле них двоих молодцев, руки одного из них были обременены помятым букетом. Водитель, получив обещанную плату, многозначительно хмыкнул и умчался.

Молодцы прекратили озабоченное заглядывание через мой забор и теперь столбом стояли у ворот.

Тот, что с букетом, отличался длинной лошадиной физиономией и оттопыренными ушами, второй был лыс и одет с явной претензией – в черную пиджачную пару и помятый галстук-бабочку. Ростом оба были с оглоблю, я смотрела на них, задрав голову. Лысый лучезарно улыбнулся и поклонился. Потом дернул товарища за рукав новенькой, как будто ее только что извлекли из упаковки – даже складки сохранились, рубашки интересной расцветки абрикосовой в сиреневую полоску. Ухоплан шаркнул ножкой и протянул мне букет.

– Та-а-ак, – протянула я. – И что сие означает?

– Вот, познакомиться решили, меня Коля зовут, а это – мой кореш Леха. А то нехорошо, соседи, а друг друга не знаем, – бойко затарахтел лысый. Гриня нам все уши прожужжал – все Лариса да Лариса.

– Ах, Гриня… Хорошо, хорошо, но учтите, теперь меня зовут Ирина. Я барышня непостоянная – имена люблю менять. В прошлом месяце звалась Стеллой, а в марте – Агриппиной. – Рты у соседей распахнулись, как створки раковины. Я же продолжала щебетать:

– Но, к сожаленью сейчас я практически не располагаю временем для общения – необходимо, знаете ли, заняться уборкой.

– А хотите, мы вам поможем, окна, полы помоем, отремонтируем чего надо… – с трудом пришел в себя лысый.

– Борщ сварим! – встрял ушастый Леха и сам испугался.

– И вообще, мы в хозяйстве можем очень даже пригодиться! – завопил Коля.

На мой взгляд, годились они только для одного – кому-нибудь мозги вышибить. Но именно поэтому мне не хотелось с ними ссориться и я, приняв букет, бездарно составленный из петуний, китайской гвоздики и бархатцев, еще некоторое время мило беседовала с подозрительной парочкой.

Как я поняла, оба не так давно «откинулись с зоны» и прижились в сараюшке у Грини, которого, по возможности, снабжали водкой. Оба трудились грузчиками в продуктовом магазине и копили денежки, чтобы к зиме приобрести одну из шушановких лачуг. При этом Коля мечтал женить Леху на какой-нибудь молодке, пристроить, так сказать, в хорошие руки. Сбыть такой товар было непросто – потенциальный жених был похож на огромного нескладного нетопыря и при этом совершенно не умел вести светских бесед, поэтому Коля взял на себя тяжкий труд озвучивания Лехиных чувств. Сам Коля, кажется, уже был женат, но жена, пока он сидел, продала квартиру и усвистала с каким-то хахалем.

В общем, ситуация стала понятна, и я облегченно сообщила друганам, что готова рассмотреть их брачное предложение, как только разведусь со своим нынешним супругом. Супруга я расписала самыми ужасными красками – изверг, садист и полный отморозок. В Шушановке я прячусь от этого ходячего кошмара, и не дай Бог, он узнает про это.

Коля с Лехой, кажется, слегка струхнули, но не подали виду, пообещали хранить мою тайну и в случае чего немедленно прийти на помощь. Напоследок я твердо отклонила предложение сбрызнуть знакомство, мотивируя отказ аллергией на алкоголь. К концу разговора Леха сумел выговорить еще несколько слов, а Коля так и сыпал комплиментами в мой и его адрес, чувствуя себя создателем новой ячейки общества. Пришлось прервать его разглагольствования о том, что невеста в длинном платье – это круто, а шампанское надо брать только «Советское» полусладкое, и отправить в магазин, посмотреть, почем нынче обручальные кольца и заодно приобрести бутылку для Грини и Насти.

Внеся свой вклад в превращение соседей из бытовых пьяниц в законченных алкоголиков, я с чистой совестью укрылась в доме.

Подозревая, что среди похищенных бумаг найду опять нечто для себя неприятное, я для начала все-таки решила заняться уборкой. Натаскав из колонки, находящейся во дворе, воды, поставила ее в ведре на электроплитку. Печь, ввиду жаркой погоды, решила не топить. Пока вода грелась, достала из холодильника остатки торта и принялась его методично поглощать, запивая минералкой. Потом закурила и вышла в сад.

Огромные алые ягоды клубники укоризненно глядели на меня из-под листочков. Пришлось притащить из дома миску и ползать среди грядок, собирая урожай. Попутно я надергала редиски, лука и листьев салата.

Вернувшись со всем этим домой, я обнаружила, что вода в ведре закипела, и принялась за мытье полов, ликвидацию пыли и стирку. Постельное белье пришлось кипятить. До ужина я навела чистоту, и вывесила белье сушиться на веранде. И тут обнаружила, что отключили электричество. Хорошо, что еще не совсем стемнело и мне удалось отыскать в пахнущих пряниками внутренностях шкафа запас свечей и керосиновую лампу.

Методом проб и ошибок я смогла зажечь хитрый прибор. Закрыла ставни и уселась к столу.

Подрагивающий огонек за тонким стеклом превратил комнату в сказочный приют несчастной Золушки.

Вычищенный голубой мишка, занявший место фарфорового котенка на диванной полочке живыми глазками, в которых отражался свет лампы, глядел на меня. В углах таились глубокие непроницаемые тени. Большая китайская роза в деревянном ящике казалась страшным чудовищем, а связанные крючком салфетки и подзоры – старинными кружевами. Не было, да и не могло быть только прекрасного принца. Даже память о нем стала уже не та.

Наверное, чего-то в жизни я не понимала, или понимала не правильно, если мой единственный и любимый смог предать мое чувство. Наверное, это я была виновата в том, что он изменился. А может быть, всему виной мое дурацкое воспитание и пример родителей, всю жизнь любивших друг друга. Я не помнила ни одной их настоящей ссоры, а ведь отец был очень сильным и жестким человеком. Мама тоже была с характером. Однако они относились друг к другу с такой нежностью и пониманием, что невольно внушили и мне, что по-другому в семье быть просто не может. Я видела, как старался Севка быть похожим на моего отца, повторял его жесты, даже его привычки старался сделать своими – курил трубку, по вечерам водил меня на прогулки, за столом не пил никаких спиртных напитков, кроме хорошей водки.

Память об отце стала неким культом в нашем доме, все его вещи, книги бережно хранились. Однажды я хотела подарить одному из его старых друзей затейливый медный барометр, висевший в отцовском кабинете, но Севка так неистово запротестовал, что я тут же отказалась от этой мысли. Иногда мне начинало казаться, что и любовь ко мне Севка унаследовал от отца, принял на себя его обязанности заботится обо мне, оберегать от трудностей. А может быть, и я перенесла на мужа часть любви и уважения к отцу? Легко ли было ему соответствовать такому уровню? Не в этом ли причина его измены – что если он искал более страстную и эмоциональную женщину, для которой важны не идеалы, не гармония в семье, а нечто другое? Я сидела, уставившись на огонек, танцующий в лампе, поглощала клубнику и занималась самоедством. А на самом деле, я не могла решиться достать бумаги…

Пришлось брать себя в руки и извлекать их на свет божий. Для начала я обнаружила, что впопыхах утащила из сейфа регистрационные свидетельства и лицензии «Элко» и ее дочерней фирмы «Элкива». Зря я это сделала, но теперь ничего не поправить, так что пусть у Игорька будет одной головной болью больше, а для себя я эти бумаги, конечно, сохраню, еще пригодятся. Потом я с интересом ознакомилась с коммерческим предложением одной канадской фирмы и уяснила, что Севка собирался наладить связи за океаном и даже перевести туда часть активов предприятия. А вот уведомление из немецкого банка о поступлении на счет господина Бушуева пятидесяти тысяч долларов и о том, что цифровой пароль будет доставлен ему лично посыльным банка. Ничего себе! Неужели Севка готовил себе персональный запасной аэродром с заправкой в Гамбурге?

А я-то думала, что мой муж посвящал меня во все свои личные финансовые дела. Ведь стартовал он с деньгами, фирмой и, главное, именем моего отца, цена которому была настолько значительной, что на нем одном можно было смело взлетать. Конечно, Севка был способным учеником и тружеником, но чего бы он достиг, не имея всего этого? Он часто повторял, что нажитые им капиталы в гораздо большей мере мои, чем его. И это не мешало ему прятать деньги за границей!

Под уведомлением я нашла пачку писем. Отложив их напоследок, я продолжила изыскания. Несколько цветных фотографий с изображением Лили Муравьевой и неизвестной мне рыжеволосой девушки. В неярком свете керосиновой лампы она казалась настоящей красавицей – золотые кудри, смеющийся рот и огромные русалочьи глаза. Кто это такая, черт побери? Судя по датам на снимках, они были сделаны почти два года назад.

Я невольно вздохнула, отметив, что если уж Лиля была гораздо эффектнее меня, то рыжая бестия затмевала и ее. На такую неординарную внешность мужики наверняка западали с одного взгляда. Рядом с ней я выглядела бы как бледная моль рядом с тропической бабочкой. Я красиво разложила на столе фотографии и стала размышлять о доле мазохизма в моем непростом характере. Механически я перебрала оставшиеся бумаги – купчую на квартиру по неизвестному мне адресу, несколько счетов на крупные суммы, а также билет в Париж на имя Лилии Владимировны Муравьевой с открытой датой вылета. Я не обнаружила ни одной моей и Егоркиной фотографии, впрочем, они всегда стояли на Севкином столе в старинных серебряных рамках.