Текст книги "Ночь империи"

Автор книги: Дарья Богомолова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

За дверями стояла стража, и, рискнув открыть им, она поняла только, что её хотели видеть при дворе. Зачем, почему – вопросы остались без ответа, и сумбур стал только гуще, заполняя собой все обозримое пространство.

Ей было чуть больше тридцати настоящих лет, а внешность была слишком неподходящей для того, чтобы на неё обратил внимание кто-то существенный. Единственное, в чём могла быть повинна – существование на правах любовницы одного вельможи из дипломатического ведомства, да редкое желание выпытать у него побольше новостей о том, что в ведомстве происходило. Любовник рассказывал охотно, а она то и дело не могла удержаться от того, чтобы его поправить и подсказать решение получше, но за это ведь не наказывали. Она была просто какой-то любовницей, не больше того.

Приведённая во дворец, она прошла вместе со стражей по коридорам, выглядывая то и дело наружу в сторону садов, взглянула на только-только выбравшееся из-за горизонта солнце. В горле комом стоял страх, что этот рассвет окажется последним, но стража всего лишь привела в кабинет, да попросила посидеть и подождать.

Всё это казалось произошедшим буквально пару секунд назад, и потому она сильно удивилась, обнаружив компанию.

– Уверены? Итт? Ещё и женщина.

– Я абсолютно серьёзен. Милая, Вас ведь зовут Рада, верно?

Это было её имя, но девушка отвлеклась чуть раньше и потому даже не кивнула. Итт – это слово было произнесено с плохо скрываемыми неприязнью и отвращением, бившее по самолюбию больнее любого хлыста. Матушка всегда учила не обращать внимание, но матушка была из дженверов, и ей, питавшейся эмоциями и никому толком не вредившей, было не понять метаний дочери, которая природой пошла в отца.

Не матери приходилось три раза на неделе задумываться о том, где бы найти кровопийцу, который окажется достаточно невнимателен, чтобы подпустить к себе своего злейшего врага. Сложнее было только искать людей, которые в империи были, но чаще всего старательно прятались по углам. Матери не приходилось беспокоиться из-за того что кто-то будет бежать подальше, едва увидев её глаза, со склерой не обычного цвета, а серостью с серебром.

Знала бы она, что окажется в обществе высокопоставленных лиц – могла бы понять, вздумайся вдруг ненаглядному затащить её к себе в кабинет – не открыла бы. Спряталась бы, забилась бы в верхний угол на потолке и отсиделась бы там, пока солдаты не уйдут.

Мужчин было двое, и Рада точно не знала ни одного – таких бы запомнила. Первый, одетый в малахитовый мундир, выдававший великого генерала, стоял напротив неё и осматривал не то с сомнением, не то с попытками представить, какой она будет, если позволить привести себя в порядок. Худощавый, вызывавший желание приготовить ему еды, да побольше, потому что с таким скудным телосложением мечом махать было явно тяжело.

С ним был слуга, державшийся чуть в сторонке, но все равно неизбежно цеплявший взгляд. Высокий, облачённый в синий становой кафтан до колена и высокие сапоги чёрной кожи. Каштанового оттенка слабая коса, в которую были заплетены его волосы, лежала на плече, но больше девушку зацепили черты лица этого человека, резкие, будто раскаленным ножом высеченные по льду. И пенсне в тонкой золотистой оправе, которые он в момент наблюдения за ним как раз слегка поправил. Хотя по виду тянул он на вельможу, судя по положению и многочисленным бумагам в руках был кем-то не выше казначея или личного помощника.

– Да,– вспомнив о заданном ей ранее вопросе, Рада кивнула.– Да, это я. С кем… С кем имею честь?

– Вы ведь не всерьёз?– помощник со вздохом указал в её сторону ладонью.– Сударь Гелен, у нас три часа до объявления нового правителя!

– И это – лучший кандидат!

– Что?– начав вслушиваться в разговор, который к ней относился напрямую, Рада поняла, что не была от происходящего в восторге.– Подождите, меня в правители?! Так нельзя!

– Конечно, нельзя, дура,– грубо рыкнул в её сторону помощник.– Какой идиот в своём уме посадит на престол девку, да ещё и из иттов?

– Помолчи,– генерал махнул рукой и, взглянув на Раду, тут же улыбнулся.– Сударыня, Вы немного не так поняли. Давайте с самого начала и по порядку: я – генерал Тайлан Гелен, а это – мой помощник.

Стало понятнее – совсем чуть-чуть, и если говорить о вопросе имён и личностей. Остальное оставалось все так же за гранью, но генерал, невзирая на фырканья своего компаньона, посвятил в детали.

Империя ещё не знала об этом, но она нуждалась в новом главе дипломатического ведомства, и так уж вышло, что сударь Онерли предусмотрел подобный вопрос. Воодушевленный её подсказками время от времени, он решил, что будет вполне целесообразно отдать свою должность простолюдинке.

Стоило ей начать отпираться, как нашёлся ответный аргумент, и спустя пару мгновений девушка с изумлением смотрела на письма, которые они с Онерли отправляли друг другу. В своих посланиях он не раз и не два рассказывал ей о тех или иных случаях в работе и просил помощи, и девушка полагала это просто желанием обсудить с кем-то сложившееся положение дел – о чём и сказала генералу.

– Но я в жизни не поверю, что писала она,– помощник генерала со вздохом поправил пенсне.– Где бы она научилась писать?! У неё может быть неплохой ум для того, чтобы разбираться в происходящем, но… Первородных во имя, это все равно звучит, как бред.

– Читать и писать меня научил отец,– строго заметила Рада, положив руки с письмами на колени.– Он был счетоводом в лавке ювелира.

– Вот и всё,– развёл руками Гелен, улыбнувшись,– не делай из женщин тупые бревна, они могут учиться и быть вполне себе смышлёными созданиями. Сударыня, эти письма – прямое подтверждение вашей компетентности.

– Она не умеет вести себя при дворе! Она – дочь счетовода! Народ этого не простит, а сударя Онерли в посмертии нарекут сумасшедшим.

– Да народ плевать хотел на то, кто там крутится возле Владыки!– рыкнул генерал.

– Я с ним согласна,– позволила себе заметить Рада.

Чего она не ожидала, так это того, что мужчины в унисон спросят: «С кем именно». Пришлось некоторое время потратить на разъяснения, после чего всё вернулось в обратное русло. Она просто не могла быть стать главой ведомства. Этого бы не допустила не общественность, а те, кто жили здесь, во дворце. Люди могли не знать их в лицо, но всегда твердили о том, что женщина во дворце может быть или слугой, или наложницей, или чьей-то женой. Рада справедливо подозревала, что ни один здравомыслящий не будет рад увидеть женщину за пределами трёх возможных вариантов.

– Даже, если я соглашусь,– развела руками она,– чего я делать не собираюсь. Я женщина. Кто в здравом уме решится ставить меня на должность?

– Но ведь это такой шанс,– одарил её мягкой улыбкой Гелен.– Разве Вам не кажется, что пришло время пошатать старые устои? Империя застряла в древних традициях, пока весь мир идёт вперёд. Так почему бы не быть первой?

Положив ладонь на сердце, он наклонился к девушке.

– Я не прошу Вас прямо сегодня выйти к народу и объявить о своей новой должности. Мы все пониманием, что для привыкания – для начала Вам же – понадобится некоторое время.

– Тогда зачем?… Зачем я здесь?

– Стали бы Вы говорить со мной, приди я к вам с такими заявлениями на порог?

Вздохнув, Рада покачала головой и устало потёрла глаза – не стала бы, ни за какие деньги. Это до сих пор казалось горячечным бредом, а в стенах её комнатки тем более выглядело бы жутко.

– Я не знаю,– помощник окинул её придирчивым взглядом.– Ну, итт, при дворе…

– Неделя,– вскинул палец генерал.– Дайте мне неделю, вы, оба, и если на исходе её сударыня захочет уйти, она уйдёт.

После некоторого молчания помощник только фыркнул и, подступив к Раде, протянул ей завещание. Генерал, пообещав, что вернётся к ней через пару минут, в которые она может спокойно изучить последнюю волю своего любовника, вместе со своим подопечным выскользнул за дверь.

2.

Небольшая гостиная, в которой в спокойное время можно было провести вечер без риска попасться кому-то на глаза, напоминала улей, о наличии которого любой уважающий себя во время прогулки по лесам узнавал загодя. Обычно здесь было тихо, потому как комната служила своего рода предбанником перед балконом, на котором первые люди государства встречались с простым народом.

Сегодня горожан пускали на территорию дворца, и некоторые даже специально ехали из других областей, лишь бы взглянуть на Владыку – звучало в определённой степени романтично. Они толпились на небольшой площади, выстроенной специально для таких случаев под самым балкончиком, и родители держали детей на руках, будто малолетним имперцам было какое-то дело до того, кто будет им махать сверху. Они вообще смотрели исключительно по сторонам, оценивая новую для себя обстановку.

Едва увидев Айорга, министр Элан вскочил на ноги, обвинительно тыкая в него пальцем.

– Вы! Подлец и убийца, как Вам только хватает наглости заходить сюда!!

Он кинулся было на регента, вознамерившийся отомстить за все грехи, но валакх и не дёрнулся – только упёрся посохом в пол, наклоняя его навершием по направлению к потенциальному оппоненту. Глава военного ведомства, хоть и отличался некоторым безрассудством, все же замер, когда между его лицом и молочно-белой, холодившей воздух вокруг себя сферой остались считанные сантиметры.

Айорг признавал, что и правда пришёл, толком не подготовившись: на кого ещё, как не на него, попытались бы повесить трагическую гибель сударя Онерли. Остальных не смущала даже наличествовавшая крайне стройная история, от которой самому регенту было несколько жутко.

На главу дипломатического ведомства напали наёмники из Ковруса, которые хотели отомстить одному из тех, кто вставил своё слово при отделе области от империи. Коврус потерял многие привилегии, как и его жители, что привело к быстрой активизации любых оппозиционеров, до этого сидевших в подполье. То, что первой целью они избрали сударя Онерли и его супругу, было трагичным событием, но ещё более грустно было от того, что люди эти попали в состав охраны при помощи Великого генерала Гелена. Последнее значило, что за акцией вполне мог стоять Сонрэ, которого Гелен почитал и считал своим наставником, и это должно было радовать.

Что пугало конкретно Айорга, он мог сказать, не задумываясь – то, с какой лёгкостью и беззаботностью наплёл это Самаэль Гринд. Валакх не стремился приуменьшить умственные способности своего друга, но он не предполагал, что первый тави может так ладно болтать по делу. Кроме того, это были не просто слова: в темнице ждали вердикта убийцы, которых узнали приглашённые из крепости тави Гелена, да и к самому генералу уже наверняка стучались в дверь молодчики. Когда Самаэль это рассказывал, регенту в какой-то момент начало казаться, что следующей фразой будет: «А завтра я свергну тебя и займу твоё место на самых законных основаниях из возможных».

Учитывая недавний визит Василиска и его осведомлённость в вопросе наследования и семейности, теперь Айорг не знал, что делать. Ему казалось, что лишняя информация известна всем и каждому – та самая информация, которую он решил хранить при себе и по собственному желанию (на черный день), и по просьбе Джанмарии Гринда, который не любил политическую мишуру и не желал её своим детям.

Самаэль уже ненавидел его за родителей и их гибель, и валакху казалось, что известия о кровных связях семьи Гринд станут последней каплей. Тави бы отвернулся от регента окончательно или, что виделось по каким-то причинам наиболее вероятным, надел бы Венец на ту голову, которая была ему гораздо удобнее.

Все эти подозрения и молчаливое накручивание самого себя довели валакха до того, что, попытавшись поспать пару часов нынче ночью, он проснулся от кошмара.

– Прощу прощения,– вернувшись мыслями к нынешнему моменту, регент хмурым взглядом окинул Элана.– Но Вы бы поостереглись меня обвинять в чём бы то ни было.

– А не то что?– мрачным тоном поинтересовался глава ведомства врачевателей.– И на нас натравишь «выходцев из Ковруса»?

– Помилуйте,– убрав от лица Элана посох, Айорг прошёл, опираясь на него, к одному из свободных кресел.– Мои способы более прозаичны. Приложи я руку к гибели сударя Онерли, и его бы нашли, разодравшим себе горло.

Зал погрузился в гнетущую тишину, на которую регент, тем не менее, не обратил внимания. Расположившись в кресле, он позволил себе снова погрузиться в размышления о проблеме, которая казалась более важной, хотя и последовавшие разговоры глав ведомств не стремился упускать из виду. Так, между делом стало известно о заявлении Первородных, сделанном утром – они высказали официальную поддержку тому, кого назначил своим преемником в случае гибели Фикяра Владыка Мортем, поэтому теперь опасений касательно рисковой затеи с принцессой было ещё больше.

Последняя словно бы невзначай решила прогуляться со своими придворными именно по здешнему коридору, но вовремя поймала на себе не предвещавший ничего хорошего взгляд и сбежала подальше.

Айорг вернулся мыслями к тому, как бы узнать у Самаэля, не приходили ли ему намедни письма с правдой о семье, не приседал ли на уши Василиск в попытках что-то рассказать. По итогу единственным и наиболее идиотским способом виделось подойти к тави с вопросом: «А ты в курсе, что ты в целом не такой уж незаконный наследник?», и после этого исходов было два: Самаэль отвечал отрицательно и брал за шкирку с требованием объясниться, либо отвечал положительно и так же брал за шкирку с намерением вышвырнуть все лишнее из дворца.

Где-то у кого-то – валакх подозревал в этом одну пернатую тварь, которой был посвящён в Лайете целый храм, до сих пор находившийся в состоянии стройки – было очень специфичное чувство юмора, раз на их долю выпал такой разворот. Можно было спустить все на самотёк, если бы родство завязалось когда-то при принцессе Роханне, но это было гораздо ближе, чем хотелось бы.

Супруга Ллвида Верного, которой он ни разу верен не был, не принесла ему ни одного ребёнка – будущий Владыка Джодок Безумный с его братом и сестрой были детьми сторонней, так и оставшейся безымянной, женщины. Сам Ллвид не принадлежал к монаршей крови, но удачно женился на сударыне Магали Гесселинг – её не могли пустить к управлению страной, поэтому титул торжественно отдали её супругу, полагая, что дети в любом случае будут уже чистокровными. Глядя на измены мужа, Магали не то, чтобы хотела отомстить, но судьба так решила, что на пути обездоленной, не интересовавшей Ллвида женщины, возник молодой генерал Деймос Гринд.

Чертов Самаэль Гринд, оказавшийся крайне ладным мальцом, способным не только виртуозно махать мечом и выигрывать войны, был пра-пра-правнуком Магали Гесселинг в прямом колене. Чище крови этой семьи больше не было, если отмести в сторону такую же удачливую Алану Гринд, ныне где-то беспрестанно пропадавшую.

Казалось бы, можно было давно рассказать всем, спасти всех от бесполезных беспокойств, но валакх знал тави достаточно хорошо, чтобы предугадать его реакцию. Он бы послал их всех к Птице в гузно.

– Виновные будут наказаны,– вернувшись к действительности, ответил на возмущения Айорг.– В их числе Великий генерал Гелен, который будет лишён титула и отправлен под трибунал.

– Если это правда геленовская затея,– начав успокаиваться, пробормотал Элан.– То-..

– Мы вызвали нескольких командиров из его крепости, и они подтвердили, что знают убийц,– прервал мужчину Айорг,– так что, да, это его затея.

Помолчав, регент вздохнул.

– Я сожалею о произошедшем, но прошу Вас отрешиться на пару минут от скорби и задуматься: было бы настоящей идиотией с моей стороны убивать его. Как минимум вчерашняя наша ссора была бы неопровержимым доказательством моей вины.

Глава казначейского ведомства Джевиш, бывший, к всегдашнему удивлению окружающих, стариком лишь внутренне, в то время как внешность сохранял юную, нетерпеливо хлопнул в ладоши.

– Давайте вернёмся к насущному, судари. Да, Онерли мёртв, но мы обязаны через пару минут выйти к людям и дать им имя.

Элан помрачнел, кинув взгляд в сторону лежавшего на столе свитка с золотым сургучом Пантеона. Вдруг, будто сообразив что-то для себя, глава ведомства торжествующе улыбнулся:

– Сударь Гессе, а где, смею поинтересоваться, Самаэль Гринд?

– Не знаю,– честно ответил Айорг.

Отчасти честно, но не мог же он заявить, что первый тави носится с женщиной, для которой выбил должность главы ведомства. Поначалу показалось, будто Элан знает о наследии, но потом эту мысль заместила другая, более логичная – глава военного ведомства надеялся выставить все так, будто в конечном итоге Айорг через Самаэля провернул все вечером. Пусть это и было так, отчасти, признавать что-либо у валакха в планах не стояло.

– Как же так?

– Ну, как-то так. Пока глава военного ведомства Вы, Элан, вот и скажите мне, где первый из Великих.

Элан прищурился, оценивающим взглядом окинув регента, после чего развернулся и подозвал к себе двоих солдат. Одного отправил объявить о задержании встречи с народом, другого выслал найти тави.

На данном этапе менять что-то было уже поздно, и потому Айорг в ответ только пожал плечами. Только присевший на подоконник ворон качнулся вперёд и бесшумно упал вниз из ничем не застеклённого проёма, после почти сразу вставая на крыло.

Поиски простым солдатом не увенчались успехом, и потому в конечном итоге глава военного ведомства Элан вынужден был отправиться сам. Его не смущала перспектива задержать встречу с народом, потому как считал необходимым выяснить все, как есть – до последнего сложно было поверить, будто регент не имел к произошедшему с Онерли никакого отношения.

Это должно было быть его рук дело, а его руками, между тем, все в последние пару дней объявили Самаэля Гринда, ни капли не смущавшегося тому факту, что продвижение своё получил исключительно по дружбе. Говорили, он без малейшего зазрения совести хамил самому генералу Сонрэ, но что ещё было ждать от молодняка, который уверовал в свою безнаказанность и хитроумие.

Вне зависимости от того, кто занимался поисками – можно было оббежать весь дворец трижды – найти тави проще не стало. Только по большой удаче сударю Онерли попался на пути по очередному коридору мужчина лет сорока, подозрительно знакомый, который подсказал, что искомого видели намедни вечером направлявшимся в покои вдовы Владыки. Твердо намеренный привести Гринда к остальным даже, если для этого пришлось бы вытащить его из чужой постели, мужчина добрался до нужных дверей и замер в некоторой нерешительности.

– Да простят меня все Первородные и Птица иже с ними,– вздохнул сударь Элан прежде, чем постучать.– Ваше Сиятельство? Вы там?

3.

Утро началось для Олли с показавшегося оглушительным стука в дверь. Она не помнила толком, как заснула, да и вроде легла совсем недавно, но вот к ней уже стучали, а сквозь лёгкую ткань занавесей на окнах пробивались солнечные лучи. Внезапный гость будто только из вежливости и доли какого-то уважения постучал, потому как вошёл сразу же, не дожидаясь разрешения, и все равно нарушил все установки и правила, которых порой казалось больше, чем нужно.

– Прекрасно! Вы не спите.

Олли могла бы не возмущаться, если бы излишней наглостью отличалась её самарта или кто-то из прислуги, но голос был очевидно мужской и очевидно ей знакомый. Резко поднимаясь на руках, женщина обернулась и полными ужаса глазами уставилась на тави Гринда, как раз на ходу швырнувшего прицельно в сторону кресла пояс.

– Вы-..! Я-…!– от возмущения Оливия задохнулась собственными словами, хотя где-то внутри и верещала от радости какая-то малая, жаждавшая приключений и общества привлекательного военного, частичка.– Я закричу!

– Не стоит,– в сторону полетел уже верхний кафтан.– Мне нужна всего лишь небольшая услуга.

Развернувшись и сев на перине ровно, Олли сложила руки на коленях. Ей следовало бы нервничать и гнать тави мокрыми тряпками, но угрозы от него не ощущалось, да и выглядел он настолько задумчивым, что едва ли замечал метания вдовы Владыки по постели. Пока она думала, как следует в подобном случае поступить, он уже присел на край кровати, спокойно стягивая сапоги, как будто они были не то супругами, не то крайне близкими друзьями.

Наконец, Олли поняла, что и так потеряла слишком много времени.

– Послушайте, это как минимум неприлично.

Самаэль посмотрел на женщину через плечо, между делом толкнув ногой сапоги куда-то в сторону.

– Я знаю и я заранее прошу прощения. Но давайте будем откровенны – я Вам нравлюсь, Вы мне тоже симпатичны.

– И поэтому я должна позволить Вам вот так просто вломиться в мои покои,– Олли хмыкнула, стянув у него с носа золотые пенсне и скептично их осмотрев,– и забраться в мою постель?

– Да,– тави обворожительно улыбнулся, стягивая с себя рубаху,– и нет. Я всего лишь прошу об услуге – сделайте вид, что я провёл с Вами ночь?

Возмущения как-то притихли, и на пару минут вдова Владыки выпала из действительности, не думая даже о том, что сама нарушает все возможные правила.

Смягчающим обстоятельством было только звание вдовы, но и это, при идеальном раскладе, не позволяло ей беспардонно пялиться на генерала и кусать губы от вида того, как мышцы перекатывались под навсегда схваченной золотистым загаром кожей.

По его позвоночнику на плечи и дальше по рукам до локтя на левой и до запястья на правой растянулись чёрные хитросплетения узоров. Они напоминали зарисовки представителей кочевых племён, наносивших на тела своего рода отличительные рисунки, но подобные тем, что были у него, Олли не встречала. Чёткие линии складывались в геометрические фигуры, отделявшиеся друг от друга пустыми местами кожи, резко контрастировавшей с цветом чернил. Особенно заинтересовал ромб несколько выше правого локтя – от него волнами расходились линии, нижняя половина которых из-за перехода в тёмный была почти неразличима.

Да, стоило оправдывать себя именно интересом к рисункам, а не к полуголому первому тави, которого она и в одежде находила достаточно привлекательным.

– С чего бы вдруг?– заставив себя не думать о том, какой бы занятный был контраст её кожи с его, хмыкнула Олли.– И что мне за это будет?

– Что, если я найду способ Вам не уезжать в Холодный дворец?– Самаэль сел к девушке лицом, упираясь ладонью в перину и таким образом перекрывая весь вид на противоположную стену с дверями собой.

Следуя за движением, по его плечу скользнули волосы, как заметила Олли, заплетённые в слабую косу. Если задуматься, какой длины была эта золотистая грива? Его вид за несколько дней стал настолько привычным, что о таких мелочах не задумывалась.

– Выкрадете меня во время поездки?– крутя в руках пенсне, она посмотрела на генерала.– Или выдадите замуж за регента?

– Не вариант: он любит барышень, которые или читают по слогам, или не читают вовсе. Но Вы, вообще-то, можете выйти замуж за кого угодно. Тави Эммерих, к примеру, свободен.

– А тави Гринд?

– Тави Гринд – плохая партия для вдовы правителя. Он много пьёт, любит всех прекрасных дам одинаково и подозрительно часто шляется в паре с одним маленьким валакхом.

– Действительно, ужасный вариант,– Олли усмехнулась, со вздохом откидывая край покрывала, потому что услышала за дверью шаги.– Ладно, чёрт с Вами. Залезайте.

Как раз, когда Самаэль юркнул под одеяло, послышался стук, а затем скромное, но достаточно громкое: «Ваше Сиятельство?». Олли собиралась было ответить, когда Самаэль, едва слышно пробормотав слова извинения, дёрнул её за руку, лишая опоры, и завалил на перину. Хотя была с мужчинами в одной постели прежде и не могла назвать себя совсем ничего не знавшей девицей, она не выдержала, прыская от смеха.

– Мне это может даже понравиться,– пробормотала вдова Владыки, обнимая генерала Гринда за плечи.

– Если нравится такое, после обеда могу привести Вас в безумный восторг,– Самаэль с усмешкой упёрся локтём в подушку и скользнул взглядом по девичьей шее.– Разрешите ему войти.

Ничего сложного из себя не представлявшее действие стало трудным к выполнению, когда девушка поняла, что боится щекотки. Самаэль толком ничего не делал, но кисточка его косы при движении совсем слегка мазнула вдову Владыки по плечу – и в итоге разрешение войти прозвучало скакнувшим на пару октав выше голосом, после потонувшее в смехе.

Словом, представшая взору вошедшего сударя Элана картина виделась более, чем достоверной.

– Господи боже!– взвизгнул глава военного ведомства, как если бы направляясь в эти покои не имел ни малейшего предположения о том, что увидит,– Гринд, что ты себе позволяешь?!

Самаэль шатнулся прочь, перекатываясь на свою половину кровати, будто действительно был застан за делом непристойным и постыдным, а Олли юркнула ниже под покрывало, чувствуя, как покраснели щеки: до неё дошёл смысл того, что генерал сказал прежде, чем разрешить гостю войти. Он буквально предложил ей… поразвлечься.

Старательно отводя взгляд от Элана, девушка в конечном итоге не нашла отвлечения лучше севшего рядом Самаэля, закрывшегося покрывалом как раз по пояс.

То, как его отчитывал за непотребное поведение глава военного ведомства, тави слушал со спокойным видом, скрестив руки на груди, и Олли с трудом подавила желание прикоснуться к тёмным линиям узоров на его плече. Все было лучше, чем смотреть на главу военного ведомства.

Последний как раз закончил читать нотации и, упёршись рукой в бок, другой махнул на выход.

– Давай, хватит лежать. Вылез и пошёл, ты должен свидетельствовать.

– Во-первых, свидетельствовать о чём? Что бы у вас ни произошло в ночь, я был здесь.

– Да,– кивнула Олли, понимая, что её подтверждение сказанного желательно, пусть и не является первой необходимостью.– Сударь Гринд… Самаэль был со мной. Мы встретились сразу после вечерней трапезы.

– Постыдились бы,– недовольно проворчал Элан,– Вашего супруга прах ещё не остыл, а Вы…

– Оставьте её в покое, Элан,– Самаэль выставил перед Олли руку, будто отгораживая от нападок главы ведомства.

– Даже, если ты и был здесь,– глава военного ведомства фыркнул,– почему вдруг Гелен занимался охраной особняка?

– Потому что вчера у меня был день отдыха. На который я имею вполне законное право.

Крыть главе военного ведомства было нечем, и что-то подсказывало Олли, что в случае допроса всех, кто вчера был во дворце, все они, как один скажут, что тави Гринд действительно только отдыхал, а ночью не показывал носа из её покоев. Многие из них могли даже не видеть его намедни, но все равно сказали бы то, что попросили, и это в то время, как вдова Владыки самолично слышала, как они с регентом строили планы по поводу грядущего дня. Они ведь намеревались навредить кому-то из глав ведомств и, очевидно, сделали это ночью.

Олли, как свидетель их обсуждения, всего лишь была выбрана в качестве удобного прикрытия. От этого было несколько не по себе, но это, с другой стороны, была часть будничных, банальных вещей во дворце: здесь было сложно выжить, если ты не плёл за спиной ближнего интриги и не имел путей отхода. Даже женщины в южном крыле, и те умудрялись бесконечно строить друг другу козни и пытаться занять нишу поудобнее, в любимицах у какого-нибудь чиновника или самого правителя (отсюда было недалеко и до супруги).

Она могла бы тоже заниматься этим на досуге, пытаясь устранить соперниц, но ей было настолько наплевать, что наложницы, бывшие когда-то подругами, даже не видели смысла с ней враждовать: Владыка мог завести себе хоть одну, хоть десять любимиц. В понимании других девушек вдова Владыки была крайне несоциальной личностью.

За время размышлений, на которые отвлеклась целиком и полностью, Олли осталась с тави наедине. Глава военного ведомства ушёл, ворча себе под нос что-то о беспардонности и старых временах, но вдова Владыки вернулась к реальности только, когда он хлопнул напоследок дверью посильнее.

Зевнув, Самаэль потянулся и, ничтоже сумняшеся, откинулся на подушку.

– Так что там с сударем Онерли?– Олли подпёрла щеку ладонью, между делом думая о том, стоит ли выкидывать тави из своей постели или предложить ему задержаться.

– Пал жертвой оппозиционеров из Ковруса,– прикрыв глаза, произнёс мужчина.– Вместе с супругой, сегодня ночью. Печальное событие.

Ресницы у него были светлые, почти в цвет волос, и длинные. Совсем, как у женщины, ещё и слегка загибавшиеся кверху на кончиках.

– Почему-то у меня есть подозрение, что один из этих оппозиционеров был высокого роста, светло-

– Нет,– Самаэль посмотрел на девушку.– Я действительно провёл ночь во дворце. Точнее говоря, на оборонительной стене. Тави Эммерих мой свидетель, мы с ними прикончили три графина вина.

Упоминание одного из генералов вернуло мысли к обещанию «что-то сделать» с Холодным дворцом, и Олли с едва слышным хмыканьем посмотрела в окно. Никогда никуда не пропадавший червячок сомнения ворчал, что никто не будет пытаться ей помочь – какой в ней был смысл, не разбиравшейся толком в политике, способной быть полезной только, если пустит к себе в постель. Да и то, не для чего-то серьёзного.

Немного полежав, Самаэль со вздохом сел, после и вовсе уйдя – ему нужно было собрать предварительно раскиданные по помещению детали одежды. Олли повернулась к нему, когда тави уже был в шаге от малахитового кафтана, наполовину сползшего на пол с подлокотника кресла.

– Как думаете,– скрестив руки на груди, девушка слегка нахмурилась,– мне стоило, как всем девушкам в гареме, пытаться стать Владычицей?

– Можно было бы,– Самаэль замер с кафтаном в руках.– Но бесполезно ведь.

– Почему?

– Владычица – женщина, которая равносильна солнцу и свету империи. Это не может быть любая красавица из южного крыла, пусть даже и одна на десяток рыжая,– тави мягко улыбнулся.– Она должна быть умна, сильна духом и ставить себя равной мужчинам.

– Регенту точно не нужна супруга? Владыка ведь всегда должен быть… семейным. Хоть относительно.

Накинув на плечи верхний кафтан, Самаэль подошёл к краю постели и чуть наклонился. Олли не ожидала, что он вдруг подденет её указательным пальцем за кончик носа, вынуждая морщиться от неожиданности и прятать лицо.

– За что?!

– Не надо думать, что я просто так вякнул про Холодный дворец, сударыня.– Тави склонил голову к плечу, с усмешкой подмигивая собеседнице.– Я не могу обещать тебе регента, но женой военного быть тоже неплохо.

Сложив руки на коленях, Олли чуть сморщила нос, но быстро расслабилась и тихонько хмыкнула.

– Между прочим, мне понравилось.

Она немного помедлила прежде, чем взглянуть на тави, замершего в некоторой нерешительности, и улыбнуться.

4.

Ранее ушедший разыскать Гринда для допроса, глава ведомства Элан вернулся красный, как рак, но объяснить причин своего внешнего вида не успел. В двери постучались, и на пороге оказалась девица со словами о том, что она будет новым главой дипломатического ведомства. Она имела наглость не просто зайти в зал, но и заявить, что отныне должность почившего Онерли занимает она, и как раз в момент этого разговора в помещение незаметно проскользнул Самаэль. Это было одним из его удивительных свойств – он мог быть незаметным несмотря на всю яркость своей внешности.