Текст книги "Кража с обломом"

Автор книги: Дарья Калинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– А вдруг тот симпатичный дедок, который курит на крылечке и к которому ты предлагаешь напроситься на ночь, одновременно является еще и родственником наших преследователей. Тогда ему ничто не помешает нас выдать, – говорила моя бдительная подруга. – Нет уж. Мы столько прошли, теперь нам обязательно должно подвернуться что-нибудь подходящее. В заброшенные дома нам соваться тоже не следует, там нас будут искать во вторую очередь, – предупредив готовое сорваться у меня с языка предложение, сказала Мариша.

И в самом деле, когда я уже перестала надеяться и начала с вожделением поглядывать на ржавые бочки, кусты сирени, мусорные свалки и трансформаторные будки, нам повезло, и мы наткнулись на три дома, между которыми стоял огромный сарай, являющийся именно тем, чем казался. Огражден он был чисто символически, и собаки тут почему-то безмолвствовали. Вероятно, они не считали сеновал своей собственностью, которую следует охранять, не щадя живота своего. Мы забрались внутрь, взбили сено получше и уснули почти сразу же. Конечно, если есть выбор, то советую оставить сеновал напоследок, удовольствие там спать весьма спорное, но если выбора нет, то лучше места для сна не найти.

Утром мы проснулись довольно рано, лично я так рано не просыпалась уже много лет. Выбравшись из сена и вытряхнув его из одежды, мы побрели к станции, поеживаясь от утренней прохлады и уповая в душе на то, что нашим преследователям, если, конечно, таковые вообще имеются, не удастся подняться в такую рань, и у нас будет шанс убраться в город незамеченными.

– Ничего себе ночка, – прокомментировала Мариша, оказавшись в электричке. – Лучше бы мы остались в Мишкиной квартире.

Я только скрипнула зубами и уселась подальше от окна, из которого дуло, и от Мариши, которая принялась уписывать вчерашние бутерброды с таким аппетитом, словно ничего вкуснее в жизни не ела. Я есть не могла, так как ежеминутно ожидала появления наших недоброжелателей. Но на каждой остановке в электричку садились пассажиры, и постепенно мы перестали опасаться, что нас прирежут прямо в вагоне. На глазах у стольких свидетелей я бы не рискнула, а вдруг среди них окажется один самоотверженный псих, который кинется на выручку жертве.

В городе мы прямиком отправились в тюрьму, на свидание к Маришиному жениху. Время все еще было раннее, но нас такие пустяки не могли остановить. К нашему удивлению, перед приемной уже скопилось несколько десятков человек, которые приехали сюда еще раньше. Мы заняли очередь и отправились пить кофе. Все кафешки, попадавшиеся нам по пути, по случаю раннего часа были закрыты, и нам пришлось сделать солидный крюк, прежде чем мы наткнулись на летнее кафе, которое как раз начинало функционировать. По правде сказать, оно представляло из себя лишь маленький ларек и несколько столиков под зонтиками. Но в ларьке продавали кофе из пакетиков, а больше мы ни в чем и не нуждались. Милый продавец дал нам по пластмассовому стаканчику, полному черной жидкости, и мы уселись под ближайший зонтик. Я вытянула ноги, вытянула из волос последнюю соломину и приготовилась наслаждаться жизнью. Этому моему намерению сильно помешала Мариша, которая неожиданно подскочила на стуле, разлила свой кофе и с криком:

– Мишка! Постой! – ринулась прочь.

Вернулась она уже через несколько минут, как раз к тому времени, когда я успела прийти в себя и купить ей новый стаканчик кофе.

– Представляешь, – огорченно поведала мне Мариша, отхлебнув из стаканчика, – мне показалось, что я увидела среди прохожих Мишку, в черной рубашке.

Я осмыслила услышанное и с жалостью посмотрела на подругу, представляя, как это, должно быть, тяжело, когда тебе мерещатся головы бывших женихов, завернутые в черные рубашки. Мало ей, бедной, призраков убитых любовников, так теперь еще и это. Если так дело и дальше пойдет, то домой мне Маришу в кондиционном виде не доставить. Но зная, что пострадавшему надо дать выговориться, я для уточнения спросила:

– Так прямо в толпе и парила?

– Кто? – удивилась Мариша.

– Голова, – пояснила я, всячески стараясь показать, что все понимаю и волноваться Марише не следует, но она почему-то все-таки заволновалась.

– Как это парила? Она шла на плечах, то есть Мишка шел, а голова была у него на плечах.

– Одетая в черную рубашку, – уточнила я, продолжая делать вид, что ничего в этом факте странного не нахожу.

Мариша посмотрела на меня с некоторой опаской, что меня несколько обидело, в конце концов, ради нее же и стараюсь, и нетерпеливо объяснила:

– Мишка был одет в черную рубашку, вернее, мне показалось, что это Мишка. Я побежала за ним, но в толпе потеряла его и всего-то на какой-то миг, а когда увидела снова человека в черной рубашке, то, естественно, решила, что это Мишка, и поспешила за ним, но, догнав, выяснилось, что это совсем посторонний человек и даже прическа у него другая. Настоящего Мишку я упустила.

– Твой жених сидит в тюрьме, и ты сегодня идешь к нему на свидание, – рассудительно напомнила я ей. – А ты просто обозналась.

– Я не обозналась, потому что это был он. Что, по-твоему, я Мишку не узнаю? Хотя, конечно, может быть, и не узнаю. Все-таки больше года прошло. Наверное, ты права, и это был не он.

– Сейчас ты сходишь на свидание и сама во всем убедишься, – успокаивающе заметила я. – Пей кофе, а то совсем остыл.

Кофепитие мы растянули почти на целый час, Маришины нервы нуждались в успокоительном, а она уверяла, что кофе действует на нее именно как успокоительное. Во всяком случае, тот кофе, который готовят в таких ларечках и подают в пластмассовых стаканчиках. Поэтому когда мы вернулись к очереди, нас там с трудом узнали, но узнав, восстановили в правах, и мы оказались возле окошка. Мариша протянула туда свой паспорт, разрешение, обманом выманенное у судьи, а также свое заявление, и мы с трепетом стали ждать. Оказалось, трепетали мы не понапрасну, все-таки интуиция великая вещь, ведь подсказывала она мне, что не получится у нас так, как хочется, а я ей еще не верила!

– Такой у нас не содержится, – покопавшись в бумагах, произнесла девушка в зарешеченном окошке.

– Когда же его отправили? И главное, куда? – спросила Мариша с таким видом, словно у нас в стране наблюдается резкий дефицит исправительных учреждений и на всю страну это единственное.

– Не знаю, у нас его никогда и не было, – уверенно ответила регистраторша. – Откуда у вас сведения, что он тут?

– Родители говорили и друзья тоже, – растерянно пояснила Мариша. – И потом, он мне как-то раз написал, адрес был ваш.

– Этого быть не может, – еще более решительно ответила девушка. – Его тут никогда не было. Если хотите, то можете отправиться к начальнику, он как раз сейчас принимает, но он вам скажет то же самое. И вообще вся картотека у меня.

– Может быть, он бежал, а вам не разрешено об этом болтать? – понизив голос до конфиденциального шепота, спросила Мариша. – Вы только кивните, если я права.

Девушка отрицательно затрясла головой и сказала:

– У меня нет никакой информации об этом человеке. К тому же у него такая фамилия, что если бы он у нас сидел хотя бы несколько дней, то я бы обязательно запомнила, но человека с такой фамилией на моей памяти у нас не было, а я работаю тут уже третий год.

Вид она имела настолько убежденный, что даже неугомонная Мариша прониклась ее словами и отошла от окошка, не устроив какого-нибудь спектакля по своей привычке.

– Как это возможно? – спросила она у меня. – Человек пишет письма из тюрьмы, а на самом деле находится не в ней, а где-то за тридевять земель. Квартира его продана, вещи исчезли, и сам он тоже. И кто мне теперь скажет, где и у кого ключи от моей квартиры? Кому этот обалдуй их мог передать, и главное, с какой целью и по какому праву? Я ему и ключи-то оставила чисто по рассеянности, а вовсе не для того, чтобы неизвестно кто из его приятелей стаскивал ко мне свежие трупы собственного, а хоть бы и не собственного изготовления. Я категорически против, так это дело не оставлю и домой возвращаться не собираюсь до тех пор, пока все не выясню до конца. А то кто их знает, что они притащат в следующий раз, а может, тот тип, покончив с мужиками, переключится на женщин. Нет, ему этот фокус так не пройдет. Я его выведу на чистую воду, он у меня будет знать, как портить жизнь порядочным людям. Найду его и за шиворот, если потребуется, притащу в милицию! – громогласно постановила Мариша, стоя посреди улицы и ни на кого не обращая внимания.

Она-то не обращала, а вот прохожие на нас оглядывались и ускоряли шаг. Поэтому я оттащила Маришу поглубже в сквер, чтобы обсудить в теньке наш с ней дальнейший план по обезвреживанию преступника. Бросить Маришу одну распутывать и выпутываться мне в голову даже не пришло, а также почему-то тогда ни одной из нас не пришло в голову, что самым простым выходом из положения было бы поменять в Маришиной квартире замки вместе с дверью. А идеально было бы ей просто переехать в другой район или даже другой город. И пускай бы тогда неизвестный злоумышленник поискал ее.

– Ничего не поделаешь, – со вздохом произнесла Мариша, – придется идти на контакт с Мишкиными родителями. Они всегда мне казались милыми людьми, так что, может быть, не станут меня особенно упрекать за то, что я бросила их сына.

– Уверена, что не будут, – горячо поддержала я ее. – Они же сознают, какого рода сокровище их сынок. А ты помнишь, где они живут?

– Честно говоря, нет, – призналась Мариша. – Но в моей записной книжке сохранились какие-то записи, попробую их расшифровать.

К дешифровке мы приступили, уже сидя за столиком все в том же кафе, где пили кофе утром. Теперь мы заказали по гамбургеру с двойной порцией кетчупа и, по требованию Мариши, по сто граммов водки.

– Я не самоубийца, – прокомментировала свой каприз Мариша, – а после здешнего гамбургера, если его чем-нибудь не продезинфицировать, можно очнуться уже на том свете.

– У меня тоже несколько другие планы, – поддакнула я, и водку мы заказали.

– Здесь у меня на букву З есть целых три телефона и чей-то адрес. Два номера однозначно сотовые, а значит, быть телефонами Мишкиных родителей не могут. Они не настолько крутые. Остается только один номер и адрес: Лен. 36-52. Как ты думаешь, что это может значить?

Я не догадывалась. Но меня заинтересовало, почему это у Мариши Пустобрехин Михаил записан на букву З. Но, покопавшись в воспоминаниях годичной давности, я вспомнила, как Мариша называла своего милого Зайчиком, и успокоилась.

– Черт бы подрал мою страсть к сокращениям! Потом ничего не разберешь, – досадовала на саму себя Мариша.

– А почему бы тебе не посмотреть на букву М, – предложила я. – Ведь ты могла записать на Мишкино имя или на его фамилию. Хотя я обычно не помню фамилий и потому все записываю на имена, а в скобочках ставлю опознавательные знаки, какая это именно Наташа и где я с ней познакомилась.

– В самом деле! – обрадовалась Мариша. – Я так тоже иногда делаю.

Она перелистнула странички и присвистнула от изумления:

– Кто-то вырвал страницу на букву М. Вот убедись. Л на месте и Н тоже, а в середине пусто.

– Может быть, ты сама потеряла? – совершенно деморализованная странной пропажей, спросила я.

– Как я могла потерять, если все странички аккуратно сшиты между собой? И к тому же ясно видно, что страницу вырвали, даже неровный край торчит. И с буквой П та же история. Только мне непонятно, кому могли потребоваться мои записи именно на эти две буквы – не проще ли было взять сразу всю записную книжку, а не растаскивать по частям?

Я промычала в ответ что-то неразборчивое, завязнув зубами в столетней подметке, которая по недоразумению была вложена в мой гамбургер.

– Что ты говоришь? – досадливо переспросила Мариша. – Я не понимаю.

– Я говорю, что, вероятно, тот человек, который свистнул странички из твоей книжки, не смог прихватить ее целиком, опасаясь, что ты заметишь пропажу и начнешь его подозревать в краже. Например, сидите вы вдвоем в кафе, тебе надо позвонить, ты достаешь книжку и оставляешь ее возле телефона или на столе, а он быстренько вырывает две нужные ему странички, а когда ты возвращаешься, он сидит как ни в чем не бывало, ты прячешь книжку обратно в сумку, не заметив пропажи. Или ты у себя дома и у тебя гость, например, ревнивый друг, который не хочет, чтобы ты звонила еще кому-нибудь, и в то же время не хочет, чтобы ты сразу обнаружила пропажу, и потому тащит у тебя не всю книжку сразу, а утаскивает ее от тебя по частям. Или...

– Хватит, хватит, – замахала на меня руками Мариша, – я поняла, что ты имеешь в виду. Очень может быть, что ты и права. Случаев таких было сколько угодно. Но в любом случае, тот тип не догадался, что я называла Мишку Зайчиком и искать надо было в первую очередь на эту букву. Но что все-таки означает Лен. 36-52?

– Если это адрес в Питере, то это может быть и улица, и площадь Ленина. А в Москве я помню только Ленинский проспект и Ленинградское шоссе, если не считать мавзолея, но тогда при чем тут цифры?

– Тогда поедем в оба конца, – заключила Мариша. – Авось что-нибудь да найдем.

– А ты не хочешь сначала позвонить по оставшемуся телефону? Вдруг удастся обойтись без крайних мер.

Мариша согласно кивнула, и мы пошли к метро, чтобы отовариться там телефонными жетонами. Пока мы шли, Мариша все время беспокойно вертела головой и порой даже подпрыгивала, пытаясь рассмотреть кого-то позади себя. Меня ее поведение выводило из с таким трудом обретенного после рюмки водки душевного равновесия, и я злилась.

– Что ты там высматриваешь? – шипела я ей. – На нас люди оборачиваются. Если ты немедленно не прекратишь, я тебя стукну.

– Ты не поверишь, – несколько растерянно пробормотала Мариша, – мне кажется, я схожу с ума.

– Мне это давно кажется, но я по этому поводу не прыгаю на месте, – сварливо ответила я.

– Да нет, у меня перед глазами в толпе постоянно мелькает Мишка, вот я и пытаюсь выяснить, чудится мне он или нет.

– Ну и что? – полюбопытствовала я.

– Ни разу не удавалось его целиком увидеть, – призналась Мариша. – То, понимаешь, лицо мелькнет, то спина, то затылок, а то, может, просто похожего парня принимаю за настоящего Мишку.

– Может быть, у него есть брат-близнец, который по какой-то причине ходит за нами следом и порой показывается тебе на глаза?

– Ничего про такого не слышала, Мишка мне всегда говорил, что он в семье единственный сын. Есть еще, правда, несколько сестер, но они все давно повыходили замуж, и, что самое странное, все за границу.

– Как это им удалось? – заинтересовалась я.

– Две из них работали в бюро, которое занималось устройством таких браков. Вот и присмотрели себе и остальным женихов получше. Одна уехала в Швецию, а другая – в Нидерланды, остальные тоже разбрелись по всему свету. Все процветают и уже несколько раз сменили мужей, каждый раз улучшая свое материальное положение, – с ноткой зависти в голосе рассказывала Мариша.

И рассказывала бы еще долго, но мы дошли до кассы, где продавали жетоны для телефонов. Закупив на всякий случай сразу десяток, мы отправились звонить. Мариша набрала номер и слушала.

– Вроде никого нет дома. – Но почти сразу же закричала в трубку: – Алло, это Мария Николаевна? Нет? А где она? А куда я вообще попала? Вы шутите?

– Я дозвонилась до морга, – траурным голосом проговорила Мариша, вешая трубку.

– Очень символично, – не удержалась я от того, чтобы не съехидничать.

– Значит, телефон поменялся или это петербургский телефон. Так что придется нам с тобой отправиться по обоим адресам, – подвела итог Мариша.

Мы загрузились в метро и покатили. Ехать нам пришлось довольно долго, что в столице вообще-то дело привычное. Всю дорогу Маришу не оставляло смутное беспокойство, что где-то рядом с нами в толпе бродит ее бывший жених и, видимо, из-за внезапно развившейся у него стыдливости не решается с нами заговорить. Поэтому она металась по перронам, вагонам и вестибюлям и нервировала окружающих и меня, так как мне постоянно приходилось быть начеку, чтобы во время ее очередного рывка не упустить ее из виду. Я уже просто кипела от негодования, когда мы наконец вышли в вестибюль. Тут Мариша повела себя совсем странно: она рванула за ближайший ларек с газетами, спряталась за ним и немедленно начала делать мне знаки, требуя присоединиться к ней. Пожав плечами, я нехотя подошла к ней и спросила:

– А теперь что?

– Если я не окончательно спятила, то он сейчас поднимется за нами, – сообщила мне Мариша. – Хочу его хорошенько рассмотреть, иначе мне покоя не будет, все время буду думать, что это был он, а может, это вовсе и не он.

Мне ничего не оставалось, как пристроиться рядом с ней и молча уставиться на исчезающие ступени эскалатора в надежде, что этот таинственный кто-то не заставит себя долго ждать, потому что продавец уже кинул на нас пару взглядов, в которых пока что читалось только легкое недоумение, которое с течением времени легко могло перерасти в откровенную враждебность.

По эскалатору поднялось уже несколько десятков человек, и каждый второй выглядел, на мой взгляд, достаточно подозрительно, но Маришу они чем-то не устраивали, она ждала нечто особое и дождалась. На мраморный пол станции вышел молодой темноволосый человек высокого роста, с серыми глазами и носом с горбинкой. Историю появления у него на носу этой самой горбинки я помнила до сих пор, так как самолично присутствовала при той исторической драке, а их в моей жизни было не так уж много, чтобы путать. Вовчик в тот вечер чувствовал ко мне особо сильную любовь и повел меня в ресторанчик. Так как наши чувства никогда и ни по какому вопросу не совпадали, то я к нему ничего особого в этот вечер не чувствовала и настояла на том, чтобы с нами отправились и Мишка с Маришей. Совершенно порабощенный своими чувствами, Вовчик скрепя сердце согласился, и мы отправились все вчетвером. Вечерок удался на славу. Оба кавалера появились, уже изрядно приняв на грудь и повздорив между собой по какому-то поводу, о котором нам не рассказали. Поэтому сначала сидели в мрачном молчании, а после второй бутылки коньяка их потянуло общаться. Так как друг с другом они были в ссоре, то общаться они отправились к соседнему столику. Там тоже сидели любители горячительных напитков, достигшие как раз той стадии, с которой и начинается все веселье. Слово за слово, и потеха началась, на память о ней у Мишки и сохранилась горбинка на носу, а у Вовчика небольшой шрам на голове, но у него и так было их такое множество, что он особо ими и не гордился, а вот Мишка просто раздувался от гордости и по сто раз мог рассказывать о той драке, если только находились желающие слушать.

– Это он? – повернувшись ко мне, спросила Мариша.

Я убежденно кивнула в ответ. В это время Мишка тревожно обвел взглядом вестибюль и поспешил на улицу. Мимо нас он проскочил на полном ходу и потому не заметил. Мы выскочили из своего укрытия, к немалому облегчению продавца, и поспешили за нашим столь неожиданно обретенным другом. Двигался он существенно быстрей нас, но как-то беспорядочно. Сначала бежал направо, потом, разочаровавшись в выбранном направлении, бежал налево, а потом стал бегать по кругу, нарезая петли между многочисленных ларьков и торговых павильонов.

– Полагаю, что он ищет нас, – глубокомысленно сказала Мариша, удобно расположившись на парапете возле самого входа в метро и оттуда наблюдая за метаниями своего бывшего жениха.

Тот перемещался очень активно, но надолго его не хватило. Он скоро затих и, обреченно опустив руки, уставился вдаль, где за поворотом скрывался отошедший автобус.

– Думает, что мы укатили на нем, – прокомментировала Мариша.

– Может, хватит его мучить? – пожалела я Мишку, очень уж жалким и потерянным выглядел он.

– Хорошо, – согласилась Мариша, – но навязываться ему не будем.

Мы осторожно подошли к Мишке сзади и молча встали у него за спиной. Оторвавшись от созерцания автобуса, Мишка повернулся на сто восемьдесят градусов и наткнулся на нас.

– Ой! – испуганно воскликнул он. – Вы тут! Я вас не заметил.

Мы польщенно заулыбались: всегда приятно, когда ваши заслуги оценивают по достоинству.

– А где вы были? – немного придя в себя, начал допытываться Мишка.

– Это потом, – сурово произнесла Мариша. – Сначала ты, голубчик, скажи нам, где ты был? И почему это твое последнее письмо пришло ко мне из «Матросской тишины», а там даже ноги твоей не было? Про тебя там просто не слышали.

– Так это ты из-за меня туда ходила? – растрогался Мишка. – А я думал, мало ли кто у тебя мог за это время появиться.

– Ты был там? – удивились мы с Маришей одновременно. – Почему же ты к нам не подошел?

Мишка потупился и начал старательно расковыривать асфальт у себя под ногами, дело абсолютно неперспективное вследствие того, что обут он был в мягкие кроссовки.

– Ну? – с угрозой поторопила его Мариша. – Мы ждем.

– Я должен был сначала выяснить, нет ли за вами слежки, – отводя взгляд, признался Мишка.

– Час от часу не легче! – возмутилась Мариша. – Говори толком, горе ты луковое, что ты такого натворил, что за нами могла быть слежка? И не пытайся убедить меня, что ты тут ни сном ни духом и ни в чем не виноват.

– Но я действительно не виноват, – принялся оправдываться изрядно струхнувший Мишка. – Просто обстоятельства сложились таким образом, что на меня наехали очень солидные люди.

– Вот! – с удовлетворением произнесла Мариша. – Я так и знала, что все мои беды из-за тебя!

– А что у тебя случилось-то? – нервно осведомился Мишка, было видно, что он готов ко всяким неожиданностям.

– Два трупа у меня дома! – гневно воскликнула Мариша. – Это, по-твоему, шуточки? Откуда они там взялись?

– Я не знаю, – пролепетал Мишка. – Я из столицы ни ногой. У меня тут куча проблем, вот еще и ты приехала.

Чувствовалось, что этот факт заставляет его нервничать пуще всего. Он с тоской посмотрел на свою невесту и предложил:

– Может быть, посидим в кафе? А то я упарился за вами по городу бегать. Караулю вас у тюрьмы с ночи, а потом вы еще куда-то едете и почему-то не ко мне домой, а к моим родителям. Вы ведь к ним собирались? – с неожиданной проницательностью спросил Мишка.

– Ты хоть знаешь, что у тебя дома из мебели только диван и ванна? – спросила его Мариша, когда мы уселись за столик в уличном кафе классом повыше нашего утреннего пристанища.

– Так вы у меня успели побывать? – поразился Мишка. – А зачем вы двери у соседей поснимали?

– Это не мы! – пришлось возмутиться мне, так как Мариша от негодования, ее душившего, слова произнести не могла. – Там какие-то типы ночью поработали. Мы их не видели, спали. Но вечером приходили двое мальчишек лет по восемнадцать-двадцать и звонили, а потом двое мужиков постарше, они пытались взломать дверь, но по ошибке попали к соседям.

Мишка рассеянно выслушал меня и сказал:

– Понятное дело, ищут.

– Кого ищут? Тебя? – искренне поразилась я, мне казалось, что только моей полоумной Марише могла прийти в голову мысль найти Мишку для каких-то важных целей.

– И меня тоже, но главное – деньги.

Деньги! Это мне было понятно. Деньги – это солидно, это вам не какой-то жалкий мафиози. А чем денег больше, тем лучше и дольше их будут искать. Это я понимала превосходно, поэтому поторопилась спросить:

– А денег там было много?

– Много, – мрачно подтвердил Мишка, и я заключила, что этих денег у него тоже нет, а то бы он не сидел с лицом, словно на поминках лучшего друга.

Да и вообще, Мишка был человеком нежадным, он бы не стал рисковать своим здоровьем и благоустроенной квартирой, чтобы захапать чужой кусок, который к тому же был для него слишком велик.

– Собственно, это и не деньги вовсе, – несколько туманно пояснил он. – И к тому же они не мои. Мне их оставил один человек. Очень хороший мой друг, но беда в том, что он их, в свою очередь, взял у других людей, а они рассердились и пожелали расквитаться с моим другом и вернуть себе свое добро. Первое у них получилось просто отлично, хоронить пришлось в закрытом гробу, а вот брильянты они так и не нашли. Но этот мерзавец, пусть земля ему будет пухом, перед смертью назвал мое имя и сказал, что передал брильянты мне и они спрятаны у меня в квартире.

– Брильянты! – воскликнули мы с Маришей, так как все блестящие штучки всегда вызывали у нас живейший интерес. – Где же они там спрятаны?

Мишка сконцентрировал свое внимание на кончике собственного носа, что являлось у него признаком крайнего неудовольствия.

– Ах, их у тебя не было? – догадалась за него Мариша, продемонстрировав неплохое знание современного детектива.

– В том-то и дело, что были, – потупился Мишка и замолчал.

– Так в чем дело? – рассвирепела Мариша и даже от избытка чувств ткнула своего бывшего жениха в бок. – Почему же ты их не отдаешь? Тебе что, не говорили в детстве, что брать чужое плохо?

– Я и не брал! – в отчаянии запричитал Мишка, отсаживаясь от Мариши подальше. – Они пропали. Вечером я напился, а утром, когда пришел в себя, их уже не было. И к тому же я ничего не помнил о том, чем занимался все это время.

– Так ты их спрятал! – догадалась я. – Волновался из-за того, что они могут пропасть, и среди ночи встал и запрятал. Я читала про такое. Что-то вроде лунатизма.

– Может, и так, – согласился Мишка, с воодушевлением и признательностью поглядывая на меня.

– Тогда изволь вспомнить, куда ты их дел, – потребовала Мариша таким тоном, словно и не она вовсе несколько дней назад пыталась с практически нулевым результатом вспомнить, у кого же из ее знакомых имеются ключи от ее квартиры.

– Я не могу, – простонал Мишка.

– Хорошо, – сжалилась над ним я, так как всегда испытывала слабость к беззащитным существам и попавшим в беду мужчинам, – тогда скажи, где ключи от Маришиной квартиры, которые ты у нее взял при расставании.

– Тоже не знаю, – почти рыдая, промямлил Мишка.

Это уже переходило все границы. Даже мое терпение истощилось, и я постаралась пнуть Мишку под столом побольней. Оказалось, что он сидел нога на ногу, и я попала по его пятке в кроссовке, которая от моего удара дернулась вверх, и все три пива, которые только что поставила на стол официантка, расплескались.

– А чего-нибудь ты знаешь? – побелев от ярости, спросила у него Мариша. – Зачем ты за нами поперся, если от тебя никакого толку? У нас у самих полно проблем.

– Я надеялся, что вы мне поможете, – произнес Мишка, и мы с Маришей обе окаменели от негодования.

–  Мыпоможем тебе?! – все еще не до конца поверив в то, что услышала, пришлось спросить мне у него, так как Мариша повторно потеряла дар речи. – Ты с ума сошел? Чем мы можем тебе помочь?

– И даже если бы мы могли, то не стали бы, – встряла в разговор пришедшая в себя Мариша. – Откуда нам знать, может быть, у тебя в ту ночь, когда пропали камешки, были гости, которые их и свистнули. А нам теперь за них отдуваться?

– Да вы только подумайте, ведь ваши проблемы решатся сами собой, как только решатся мои, – очень весомо и с сатанинским блеском в глазах произнес Мишка. – Кому ты, Мариша, могла помешать настолько, чтобы начать свозить к тебе трупы, сама прикинь? Жила ты тихо и мирно, никого не трогала.

– Вот именно, – плаксиво подтвердила Мариша, – а результат?

– Так действовали не против тебя лично, они, должно быть, надеялись найти у тебя на квартире меня или взять тебя в заложницы, чтобы потребовать от меня деньги, а тех парней убили для того, чтобы тебя и меня напугать, или просто потому, что те под руку подвернулись. Но если мы найдем камешки и вернем их хозяевам, то все снова наладится, – ласково сказал Мишка, как никогда сильно напоминая зловредное пресмыкающееся под яблоней.

Мариша недоверчиво взглянула на него, потом на меня. Мишка тоже уставился на меня, а я, чтобы предостеречь подругу от мужского коварства, толкнула Маришу под столом. Чего делать не следовало, потому что попала я снова по Мишке, и он, истолковав толчок самым превратным образом, принялся мерзко мне подмигивать.

– Что конкретно от нас требуется? – не дождавшись моей реакции, спросила Мариша.

Мишка приободрился, поднял голову и почувствовал себя снова на коне.

– Пока ничего конкретного, просто расскажите про то, что с вами случилось необычного за последнюю неделю.

Эту просьбу удовлетворить было не так-то легко. Мариша приступила к рассказу обстоятельно, и он занял у нее по меньшей мере три четверти часа. За это время мы успели выпить по литру пива и прийти в настолько благодушное расположение духа, что все нам стало представляться в розовом свете. Правда, Мишка попытался выступить, сказав:

– Кто тебя просил распускать язык с этими пятью жлобами, которые когда-то называли себя моими корешами? Они тут же побежали докладывать, что ты приехала, и, кроме того, вероятно, решат, что ты полностью в курсе дела и, может, знаешь, где спрятаны камешки.

Мариша осмыслила его слова и задрожала.

– Так они теперь будут охотиться за мной?

– За мной и за тобой, – утешил ее Мишка, и не успела я порадоваться за себя, как он добавил: – И за ней как за свидетельницей – тоже.

Теперь затрепетала и я, так мы трепетали над пивом на пару с Маришей, пока я не высказала предложение:

– Может, нам обратиться к тому менту? Удостоверение у нас с собой, придем к нему и скажем, что так, мол, и так, простите великодушно. Темно было, испугались и приняли меры для обеспечения личной безопасности. Он человек военный и должен понять, что мы ему зла не хотели.

– А кто может поручиться, что он не заодно с бандитами? – тут же поспешил накапать дегтя противный Мишка. – Даже наверняка он с ними заодно. Вспомните-ка, он ведь сел вам на «хвост» после того, как мои приятели слиняли? Они его и поставили.

– А если они его поставили, а мы от него избавились, то откуда же они могли знать, где дача моих родных? – набросилась я на Мишку. – Что же, они за нами целый отряд следить выслали?

– Такой куш, что могли и полк, – огрызнулся Мишка. – Но могли и возле суда вас подкараулить, вы ведь туда поперлись? Или возле моего дома вас увидели, они же за ним наверняка следили.

– Так они нас все в лицо и знают, – усомнилась Мариша и вдруг вспомнила про давно ее мучающий вопрос, на который она все не могла получить от Мишки вразумительного ответа: – Ты почему мне из тюрьмы письма писал, если тебя там не было, можешь мне ответить? Хочу, чтобы была между нами полная ясность.

– Я дружка попросил, – признался Мишка. – Посылал ему вместе с передачей конверты, а в них два письма: одно – для него, а другое – для тебя. То, которое для тебя, он потом отправлял. Но так получилось всего пару раз, а потом сторожа заволновались и запретили ему подписываться чужим именем. И второе письмо вообще не дошло.