Текст книги "Шаловливый дедушка"

Автор книги: Дарья Калинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Ну и ну! – фыркнула Инна. – Ты хоть представляешь, какой объем работ? И к тому же за столько лет дом мог пережить капремонт, во время которого все сокровища уже нашли. Или сейчас часть дома выкупил какой-нибудь крутой. А деньги к деньгам, так что он обязательно прикупил бы ту часть, где веселая актриса заныкала свои сокровища. И, конечно, приводя новые владения в порядок, крутой тип нашел бы сокровища.

– Вы тут поговорите, а я пока позвоню профессору, – сказала я.

Хотя профессор был дома и даже подошел к телефонной трубке, но моим зарождающимся к нему чувствам был нанесен серьезный удар, так как сначала к телефону подошла женщина, и женщина молодая.

«Жена, – в ужасе подумала я. – Или любовница, что ничуть не лучше!»

– Алло, кто говорит? – допытывался профессор. – Вас не слышно.

– Простите, – пролепетала я. – Я вас ни от чего не отвлекаю?

– А, это вы, Дашенька! – вполне искренне обрадовался профессор.

«Он тебя помнит! – возликовал мой внутренний голос. – Узнал по нескольким словам».

– А я о вас думаю, – продолжил профессор и тут же добавил, сразу испортив мое хорошее о нем мнение. – Вернее, не о вас, а о браслетах, которые вы мне принесли. Звонил даже своим коллегам в Англию и непосредственно в Египет. Знаете, я навел справки, очень интересная история получается с этими браслетами.

– Да? – выдавила я из себя, внутренне закипая от гнева на мужскую слепоту, браслеты ему какие-то интересны, идиот несчастный.

– Получается, что в конце Тринадцатой династии фараонов среди служителей культа случился раскол. Результатом которого стал отказ от празднования слияния сил Себека с Нехебкау. Улавливаете, куда я веду?

– Пока нет, – откровенно призналась я, так как вообще плохо слышала, что говорит мне милейший профессор, а просто наслаждалась звуками его голоса.

– С этого времени жрецам уже не было нужды каждый год объединять священные браслеты. А стало быть, они стали не нужны. И их похоронили вместе с последним верховным жрецом, который выполнял этот ритуал. Не исключено, что выполнял ритуал сам фараон. Последний из Себекхотонов.

– Как же так? – удивилась я. – Люди что, перестали поклоняться этим Себеку и Нехебкау?

– Вовсе нет, – раздраженно поправил меня профессор. – Но у них было достаточно другого убранства для отправления молебнов и служб. А эти браслеты участвовали в ритуале лишь один единственный день в году. Больше их нигде и никогда не использовали. Поэтому они стали не нужны. Теперь понимаете, к чему я веду?

– А, ясно, – сказала я, чтобы не злить его.

На самом деле мне ровным счетом ничего не было ясно, а как в знаменитом кинофильме – «скорее туманно».

– Так вот, браслеты, по всей видимости, были погребены в могиле вместе с их обладателем, фараоном Себекхотоном. Но его гробница, когда до нее в двадцатом веке добрались английские археологи, оказалась разграбленной. И случилось это еще в середине девятнадцатого века. Сокровища фараона были похищены неизвестными вандалами, впрочем, действовавшими очень грамотно.

– Что это значит, грамотно? – спросила я.

– В гробнице была предусмотрена сеть ловушек и прочих неприятных сюрпризов для грабителей. Так вот, в эти ловушки не попался ни один человек, там не было обнаружено относительно свежих скелетов. Лишь порядком попорченная мумия фараона, которую грабители с собой не взяли. Можно, конечно, предположить, что грабители потратили уйму времени на то, чтобы извлечь из ловушек тела своих сообщников, но это противоречит здравому смыслу. А раз никто из них не попался в ловушки, то это свидетельствует о том, что у них был опытный предводитель, имеющий представление об устройстве древнеегипетских гробниц.

– Очень интересно, – призналась я. – А что, браслеты так нигде и не появились? Я имею в виду после того, как была разграблена гробница? Ну, скажем, какие-нибудь коллекционеры могли же купить такие интересные экспонаты для своей коллекции, не особенно вдаваясь в их происхождение.

– Мне об этом ничего не известно, – суховато сказал Зайцев.

– Последний вопрос: а фамилия Ипатьев вам ничего не говорит? Он был путешественником. Правда, давно, еще в девятнадцатом веке.

– Не знаю, так сразу не вспомнить, – сказал профессор. – А что, он как-то связан с теми браслетами, которые вы приносили ко мне?

– Это именно он и заказал их, для подарка своей жене, – объяснила я.

– Тогда я обязательно наведу о нем справки, – пообещал Зайцев. – Это очень любопытная информация. Спасибо вам. Как только что-нибудь узнаю, обязательно сообщу.

Я вернулась к своим и передала им суть моей беседы с профессором. Внимательно слушала меня лишь одна Мариша. Юля с Инной были увлечены беседой с кузенами Мариши. Впрочем, беседой это было трудно назвать, так как говорили лишь девушки, а парни восторженно внимали каждому их слову.

– Кажется, мы тут лишние, – шепнула я Марише.

Мы попытались незаметно улизнуть, но наш маневр не прошел незамеченным.

– Вы куда? – вскинулся Миша. – Вы должны остаться.

– Должны? – удивилась Мариша. – Кому?

– Вы не можете уйти, – поправился парень. – Потому что мы же не можем в таком случае остаться с Инной и Юлей наедине, понимаете?

– Отлично сможете, – заверила его Мариша. – Вы останетесь ночевать в одной квартире, а девушки переберутся в другую. Таким образом, вы будете спать неподалеку и сможете обеспечить их безопасность, но приличия будут соблюдены и честь моих подруг не пострадает.

– Да, это очень важно, – серьезно произнес Саша. – Наш отец очень строг.

– Мы знаем, но все будет в порядке, – заверила его Мариша.

– Девочки, не уходите, – попросила Юля. – Не стоит нам разделяться. Кто знает, кругом сплошные убийства и похищения. Останьтесь, вместе нам будет безопасней. А места всем хватит.

– Ладно, мы только прогуляемся и вернемся, – сказала Мариша.

И мы ушли. Выйдя на улицу, мы быстро уселись в Маришин «Опель». Хотя и было уже довольно поздно и темно, но Мариша все равно тряслась от страха, как бы кто-то не увидел ее расцарапанную физиономию.

– Так твой профессор сказал, что египетские браслеты были похищены в числе прочих ценностей из гробницы фараона? – переспросила она.

– Угу, – кивнула я. – Еще болтал про какое-то воссоединение.

– Кого? – не поняла Мариша. – Тебя и его? Ваше?

– Нет, он имел в виду браслеты, вернее, даже не сами браслеты, а то, что они символизировали.

– Чушь какая-то, – пробормотала Мариша. – Или нет. Постой-ка! У меня идея. Вернемся назад, я лично уже надышалась свежим воздухом.

В квартире у Инны ничего не изменилось, словно мы и не уходили. Кузены Мариши восторженно взирали на своих избранниц, а те что-то щебетали. Мариша схватила со стола браслеты, доверчиво оставленные там Инной, и принялась энергично вертеть и мять их.

– Что ты делаешь? – возмутилась Инна. – Это же антикварные вещи, а не железки из помойки.

– Погоди ты, – отмахнулась Мариша. – Воссоединение. Понимаешь, браслеты должны соединяться.

– Что ты там бормочешь? – недовольно спросила Инна. – Какое еще соединение? Это два браслета, как они могут соединиться?

Словно в ответ на ее вопрос, раздался щелчок, и вместо двух браслетов в руках Мариши оказалось что-то странное. Головы змейки и крокодила соединились друг с другом так плотно, словно были сварены. И получилось нечто вытянутое вперед с изогнутыми боковыми гранями.

– Вот и он – ключ! – пораженно выдохнула Инна. – Так вот на что намекала и что искала Вероника! Молодец, Мариша!

– Теперь бы еще найти место, куда воткнуть этот ключ. Вот тогда можно будет торжествовать, – заметила здравомыслящая Юля. – Так вы согласны, что начать поиски скважины для этого ключа нужно с дома Ипатьевых в переулке Некрасова?

Она могла бы и не спрашивать. Мы не просто были согласны, мы горели желанием сделать это как можно скорее. Желательно – прямо сейчас. Но пришлось отложить до утра или хотя бы до рассвета.

А тем временем в квартире Бритого его мать – Анжелика Ивановна – выясняла отношения со своим одиннадцатым по счету супругом, которого она звала запросто – Огурец. Прежние мужья Анжелике Ивановне попадались все сплошь какие-то хлипкие. Ни один не выдерживал темперамента Анжелики больше года. Впрочем, номер третий продержался почти целых два, после чего сыграл в ящик. Своей стойкостью он завоевал вечное уважение вдовы, которая с тех пор всем последующим семи мужьям ставила в пример номер третий.

Так как мужья менялись часто, Анжелика Ивановна не спешила знакомить их всех со своим сыном. Делала она это, зная его негативное отношение к ее непостоянству. Поэтому у Бритого сложилось немного искаженное представление о действительном числе мамочкиных мужей.

Мариша заметила верно: нынешний супруг Анжелики Ивановны был моложе своей жены, и причем весьма значительно. Ему всего два месяца назад исполнилось двадцать восемь. В то время как Анжелика Ивановна уже пятый год подряд праздновала свое тридцативосьмилетие. А перед этим ровно столько же лет ей неуклонно исполнялось тридцать семь.

В данный момент Анжелика Ивановна была своим Огурцом сильно недовольна. А так как в выражениях дама, проработав всю свою жизнь директором овощебазы, стесняться не привыкла, то парень чувствовал себя крайне неуютно.

– Зачем ты пустил сюда эту девку? – орала на него Анжелика Ивановна. – Ты что, все дело загубить хочешь?

– Но что в этом такого, что она зашла к нам на минутку? – пытался возразить Огурец, звавшийся на самом деле Вадимом. – Она ведь ничего не узнала.

– Не узнала! – передразнила его супруга. – Благодаря мне. Если бы ты был один, то она легко бы влезла в квартиру, все тут обошла и все вынюхала. Агент по недвижимости, надо же придумать такое. А ты, идиот, и купился! Больше никому не смей открывать двери, если меня нет рядом.

– Хорошо, – покорно согласился Огурец. – Но, дорогая, не кажется ли тебе, что ты слишком уж волнуешься? Девушка приходила вчера, и ничего страшного с тех пор не случилось.

– Эй, вы! – неожиданно раздался голос из соседней комнаты. – Говорите потише, мне нужно подумать.

– Вот, ему нужно подумать, – сразу же перешла на шепот Анжелика Ивановна. – А ты орешь.

– Я ору? – удивился Огурец. – Хотя ты права, я страшно ору.

Они переглянулись и неожиданно захихикали. Немного успокоившись, Огурец спросил:

– Милочка, но что мы будем делать с такой уймой денег?

– Пусть тебя это не заботит, я куплю себе новое лицо и фигуру, брошу эту гнусную страну, отнявшую у меня стройную талию и молодость, а потом уеду жить в Канны.

– А я? – жалобно протянул Огурец. – Что же будет со мной?

– Тебя я тоже куда-нибудь пристрою, – утешила его Анжелика Ивановна. – Ты пойми, денег моего сыночка, когда нам их все-таки удастся получить, будет не так уж много, ведь есть еще он. Ему тоже придется заплатить. За молчание.

И она опасливо оглянулась в ту сторону, где в бывшей спальне Бритого скрывался неизвестный. После этого она отвела своего муженька в другую комнату и принялась ему доказывать, что такому красавцу, как он, деньги вовсе не нужны, его женщины и так любить будут всю жизнь. Огурец ей что-то верить не хотел, поэтому пришлось пообещать корыстному мужу справедливую долю.

– Но за это, – сказала Анжелика Ивановна, – ты завтра отправишься выполнять одно мое задание. Видишь, как дело повернулось. Сынок-то оставил все свои деньги этой потаскухе. Придется с ней что-то делать.

– Убивать я не согласен, – сразу же отказался Огурец. – Тем более женщину.

– Кто тебя об этом просит! Дело совсем плевое, я тебе сейчас объясню. Мы сделаем так, что ни один волос с головы моей дорогой невестушки не упадет, а денег она лишится. Но для этого ты должен мне помочь.

– Если никого убивать не нужно, то я согласен, – кивнул Огурец. – Что я должен сделать?

Мамаша Бритого кровожадно осклабилась, показав безупречно ровный ряд золотых зубов, и приблизилась вплотную к Огурцу. После этого они зашептались. Оба так увлеклись, что не заметили, как свет под дверью померк. Там кто-то стоял и внимательно прислушивался к обрывкам их разговора.

Ночь мы с подругами провели спокойно. Никто не сделал попытки прикончить Инну или отнять браслеты, но успокаиваться было еще рано. Как мы все считали, вряд ли мамаша Бритого так легко смирится с мыслью, что деньги ее сыночка уплывут в чужие руки. Да и Вероника должна была в конце концов дать о себе знать.

– На самый крайний случай ты всегда можешь уехать со мной, – сказал Инне в утешение Миша. – У нас в тундре тебя никто не найдет. И деньги их нам не нужны. Мой отец будет даже рад, что я нашел невесту из бедной семьи. У него и своих денег столько, что он не знает, на что их истратить.

– Пусть отдаст их нам, – буркнула Мариша, услышав их разговор. – У нас деньги вечно просачиваются между пальцев.

Сразу же после завтрака позвонил дорогой профессор Зайцев и, задыхаясь от волнения, сказал, что ему удалось узнать кое-что интересное про Владимира Ипатьева. Оказывается, в середине девятнадцатого века и в самом деле был такой путешественник. Он совершил одно путешествие в Среднюю Азию на раскопки какого-то могильника, откуда привез в Петербургский археологический музей множество костей двенадцатого века с прочими причиндалами для загробной жизни. После этой экспедиции ученый женился на актрисе театра Ольге Ланской, и в том же году из казны ему была выделена крупная сумма денег на еще одну экспедицию.

– И знаете, куда? – спросил у меня Зайцев. – В страну фараонов, в Египет.

– Потрясающе, – сказала я, и в самом деле потрясенная. – А как вам удалось это все разузнать за такое короткое время?

– Места знать надо, – таинственно сообщил Зайцев и пообещал еще позвонить, если узнает что-либо новое, а также извещать о своих передвижениях.

Сразу же после этого разговора мы выехали осматривать бывшую петербургскую резиденцию Владимира Ипатьева, где могли быть спрятаны несметные сокровища.

На улицу Некрасова, где находился нужный нам дом, мы прибыли всей компанией. Проехав по улице из конца в конец, мы пришли к выводу, что похожих домов тут всего три. И тут же начался ожесточенный спор, так как каждый дом имел своих сторонников, которые желали начать поиски именно с него – и ни с какого другого.

Проблема заключалась в том, что мы не знали номера дома. Озорной внук Веры Владимировны не только съел обложку и титульный лист книги, но еще и существенно обгрыз и обмусолил страницы. Так что теперь на месте номера дома, который раньше принадлежал чете Ланских – Ипатьевых, мы увидели грязное пятно, которое отчистилось только вместе с бумагой. Так что у нас вместо номера была откровенная дырка.

Первый из предполагаемых домов имел существенный изъян – вместо четырех этажей на фото у него насчитывалось целых пять. Второй сам был очень похож, но стоящие рядом не были похожи на дома с фотографии. И наконец последний, тоже очень похожий, хоть и стоял на улице Некрасова, но числился почему-то по 8-й Советской улице. Мы переругались до хрипа.

– Так мы ничего не решим, нужно найти в каждом доме старейшего жильца и выяснить, жил ли в их доме революционер Веденякин, – наконец сказала я.

– Точно! – обрадовалась Инна. – Как это мы сразу не додумались. Разобьемся на пары и поищем.

Нетрудно догадаться, что мы с Маришей оказались в паре. Инна подхватила под руку Мишу, а Юля отправилась в разведку с младшим братом. Мы с Маришей тщательно обошли весь дом сверху донизу, пытаясь отыскать самого старого его жильца, который к тому же еще сохранял бы твердую память. В качестве премии старожилу мы приобрели бисквитный рулет, бутылку сухого вина и блок «Петра I», так как не знали, какого пола будет наш жилец. Нам повезло, мы наткнулись на слегка трясущегося старичка, который признался, что живет в этом доме уже восемьдесят семь лет, но ни о каком революционере в жизни не слышал.

– Одни алкоголики у нас в доме жили, – сказал он нам. – У нас комнаты в коммуналке от винно-водочного завода давали. Поэтому все жильцы постепенно спивались. Теперь уже не то. Третий этаж весь выкуплен, второй частично тоже. Только наш, последний, никому не нужен. Вот живу и мучаюсь со своими пьяницами.

Стало ясно, что вино настрадавшемуся от пьянства соседей старику совать как-то неудобно, может еще счесть за издевку. Поэтому мы оставили ему рулет и сигареты, которым он очень обрадовался, сказав, что давно не пробовал настоящих сигарет, слишком дорого. Мы с Маришей вернулись к тому месту, где оставили наши машины. Инны с Мишей еще не было, а Юля с напарником уже стояли там.

– Мимо, – на наш безмолвный вопрос, сказали они. – Никто в доме не помнит, чтобы там жил революционер Веденякин. А мы завязали дружбу с тремя бабками, которых угощали конфетами и бананами, но даже после этого они ничего не смогли припомнить про революционера у них в доме.

Инна с Мишей что-то задерживались. Наконец появились и они. Инна сверкала как новенький медный пятак.

– Нашли! – прокричала она нам издалека. – Пойдемте.

И мы отправились к дому, который стоял на 8-й Советской.

– Там этот деятель от революции товарищ Веденякин и жил. Даже место, где висела мемориальная доска, сохранилось. Все вокруг покрашено желтой краской, а на фоне стены выделяется прямоугольник серого цвета. Нам какая-то старушка показала. Еще вполне крепкая. Славная такая старушенция. Нужно ей помочь, шкаф из дома выкинуть некому.

– Какой шкаф? – удивилась я. – При чем тут шкаф?

– Ну, она вдвоем с дочерью живет, та купила к матери в комнату новый шкаф, а чтобы выбросить старый, грузчики запросили четыреста рублей. Конечно, им фиг что обломилось, но старый шкаф так и стоит у старушки в комнате и очень мешает.

Так, беседуя о шкафе, мы дошли до нужного дома. Для того чтобы оказаться внутри, нужно было почему-то пройти через грязный двор. Хотя на улицу выходила парадная массивная дверь, кем-то окончательно и бесповоротно заколоченная. Войдя в подъезд, мы обомлели. Потолок просторнейшей площадки первого этажа поддерживали массивные колонны, уходящие далеко вверх.

То есть сами колонны не были так уж велики. Никак не больше трех метров в высоту. Просто стояли они на массивных постаментах, в которых были вырублены лестничные ступени. Конечно, колонны были изрядно повреждены временем, потрескались, и штукатурка на них облупилась. Но тем не менее это были колонны, и величия им было не занимать.

– Поднимайтесь, старушка живет на втором этаже, – сказала Инна. – Так что особенно надрываться не придется. А уносить его тоже никуда не нужно, тут же во дворе и оставим. Кто-нибудь обязательно подберет.

Мы поднялись на площадку. Дверь нам открыла сама хозяйка – Нина Сергеевна. Правда, на старушку она была не очень похожа. Должно быть, бесконечные коммунальные войны закалили ее. Она мило улыбнулась, и мы вошли внутрь огромной коммунальной квартиры. Прямо перед нами открывался величественный холл, загроможденный какими-то странными коробками, наподобие дощатых дачных туалетных домиков, если только такие домики бывают по пять метров высотой. Всего их было четыре штуки, по две с каждой стороны холла. В каждом строении имелась дверь.

– А что это у вас тут? – немедленно поинтересовалась вездесущая Инна.

– Кладовки, – сказала хозяйка. – Очень удобно, а раньше мы с соседями расстраивались.

Но из-за чего жильцы квартиры расстраивались, хозяйка не сказала. Маришины братья лихо подхватили шкаф, с которым, на мой взгляд, едва бы справилась целая бригада грузчиков. Глядя, как они сноровисто управляются с трехметровой громадиной, я поневоле зауважала парней. Особенно я их начала уважать, когда выяснилось, что нашей помощи им не только не требуется, но даже сама мысль о том, что женщина может перетаскивать тяжести, была для них оскорбительна. Они вдвоем вытащили шкаф во двор.

Благодарная старушка, которой мы сэкономили четыреста рублей, настояла на том, чтобы мы выпили с ней чаю. Тут как раз пригодилась наша с Маришей неиспользованная бутылка вина, а также большая коробка со сдобным печеньем, купленная Инной. Чаепитие, которое проводилось в комнате отсутствующей дочери Нины Сергеевны, удалось на славу. Воодушевленная избавлением от шкафа-монстра, хозяйка была сама любезность и то и дело подливала горьковатого с травами чая в наши чашки.

– А вы давно тут живете? – завела разговор коварная Инна.

– Давно, – охотно включилась в беседу хозяйка. – С самого рождения. И мама моя и бабушка тоже в этом доме жили. Только до революции наша семья занимала одну комнатку в полуподвальном помещении, окна выходили во двор.

– Так вы тут старожилы?

– Можно сказать и так, – согласилась старушка. – Моя бабка была у хозяев этого дома кухаркой. Работа непыльная, приезжали хозяева редко. А в остальное время она присматривала за порядком в хозяйских комнатах. Они располагались как раз там, где мы сейчас чай пьем. На этом этаже хозяева и жили. А три других этажа сдавали внаем. В квартирах с видом на улицу жили люди приличные – адвокаты, ученые. А с окнами во двор жил народ попроще – ремесленники, чиновники низшего ранга и прочие.

– А кто они были, эти хозяева? – осторожно спросила Мариша.

– Помещики, – не задумываясь, сказала старушка. – Ипатьевы их фамилия была. У них под Петербургом еще поместье было. Там они почти все время и жили. Богатая семья. Во всяком случае, когда они после революции в бега ударились, то все свои вещи моей бабушке оставили как бы в подарок. Ну, в самом деле, не тащить же им с собой громоздкую мебель.

– Так этот шкаф был из их мебели?! – воскликнула Инна.

– Да.

Инна поспешно сорвалась с места, и из коридора послышался удаляющийся топот ее ног.

– Куда это она? – удивилась хозяйка.

– Не может спокойно пройти мимо старинных вещей, – сказала Мариша. – Помчалась ваш шкаф разглядывать.

– А, нашла что смотреть, – махнула рукой Нина Сергеевна. – Он же весь жучком изъеден. Иначе бы я его никогда в жизни не выбросила. Он вместительный был очень, и привыкла я к нему. Но жучок его вконец испортил. Стенки стали такие трухлявые, что сквозь них было видно, что в шкафу лежит. А вот если ваша подруга и в самом деле так любит старинные вещи, то крикните ей, чтобы обратно поднималась. Я ей кое-что покажу.

Но Инна вернулась не сразу, хотя мы по очереди крикнули ей в форточку, что нечего дурака валять, пусть возвращается. Наконец она вернулась и была при этом такая разочарованная, что нам и без объяснений стало понятно – сокровищ в шкафу она не нашла.

Затем мы переместились в комнату лично Нины Сергеевны. Войдя, мы непроизвольно ахнули. Если комната дочери была обставлена современной мебелью, то тут, бесспорно, все еще царил позапрошлый век – резные дверцы дубового буфета, инкрустированные перламутром ножки стола, гнутые венские стулья и роскошное пианино с бронзовыми подсвечниками.

Кроме этих вещей, тут было еще множество безделушек явно азиатского происхождения. Какие-то огромные керамические кувшины с загадочными письменами на них, металлические блюда для плова и даже сундук с резной крышкой.

– Это у вас откуда? – спросила Мариша, указывая на металлический ларчик, похоже, арабского происхождения.

Во всяком случае, вязь, которой была сделана надпись, здорово напоминала арабскую.

– Так все от них же, – объяснила Нина Сергеевна. – От бывших хозяев. Сами они исчезли в семнадцатом году, а вещи оставили. У них кто-то из предков путешественником был. Должно быть, эти вещи из своих экспедиций и привез.

Мы растерянно осматривались по сторонам. Где тут искать тайник, было нам совершенно не ясно. Ведь, кроме комнаты Нины Сергеевны, в квартире было еще семь комнат, огромный коридор с холлом, кухня и ванная комната.

– А капитальный ремонт в доме когда-нибудь был? – спросила Инна.

– На моей памяти только трубы в 1957 году меняли, – сказала Нина Сергеевна. – А так, как его в 1852 году построили, так он и стоял. Сначала ремонт при старом режиме был не нужен, строили основательно, потом революция и война. Не до того было. Так что только трубы меняли. Сейчас уже, конечно, не мешало бы и крышу перестелить, и стены с потолками укрепить, но у кого сейчас до этого руки дойдут? Так и живем, то воду прорвет, то кусок стены вывалится.

– Где? – воодушевилась Инна. – Где вывалится?

– Это я так, к слову пришлось, – сказала Нина Сергеевна. – Ничего еще пока не отваливалось, бог миловал.

Из бывшей квартиры бывшей любовницы императора Александра Второго мы вышли в растерянности.

– Целый этаж! – простонала Инна. – Нам, имея в качестве указания только два этих браслета, никогда не найти тайника. За полтора века, как был построен этот дом, тут уж сколько раз делали косметический ремонт. И, конечно, то отверстие, куда нужно было вставить ключ, давно замуровали как ненужное.

– Да, – согласилась Юля. – Искать его все равно что иголку в стоге сена. И потом, как мы объясним жильцам свои поиски?

– Может быть, купить в квартире у кого-нибудь комнатку? – предложила Мариша. – И когда все жильцы будут расходиться по своим делам, мы потихоньку будем простукивать стены.

– Ага, лет через двадцать, может быть, нам и повезет, – сказала я. – А как быть в том случае, если тайник сделан вовсе не в самой квартире?

– А где же?

– Да где угодно Ипатьев мог сделать тайник в доме, в любом месте, необязательно у себя в апартаментах.

– Ты права, – грустно согласилась Инна. – В любом месте. А дом такой большой. И перекрытия в нем металлические. Я узнавала.

– Это еще зачем?

– На случай, если бы мы воспользовались металлоискателем, – пояснила Инна. – Бывает неплохой результат. Но тут этот фокус не пройдет, металлические перекрытия нам всю картину испортят. Да и жильцы наверняка будут возражать, если мы станем бродить по дому со странной попискивающей штукой.

Домой мы вернулись в подавленном настроении. Но у дверей нас поджидал сюрприз в виде профессора Зайцева.

– Сомнений больше нет, – ликующе заверил он нас. – Этот Ипатьев был нечист на руку. После своей экспедиции в Египет он представил до смешного жалкий отчет. После чего немедленно подал в отставку. По его словам, экспедиция стала жертвой неведомой эпидемии, в результате которой из всех ученых в Петербург вернулся один лишь Ипатьев. Остальные его коллеги остались гнить в земле Египта. Само собой разумеется, его никто не упрекнул, что он оставил их там. В те времена это был разумный поступок. Не тащить же с собой тела, рискуя завезти неведомую заразу в столицу империи. Но дело выглядит тем подозрительнее, что Ипатьев не смог представить ни заметок, ни дневников своих коллег, по которым можно было бы проверить его слова. Пришлось верить ему. Просто уму непостижимо, как это ему удалось выкрутиться. Но что бы там в Египте во время экспедиции ни случилось, и для самого Ипатьева это не прошло даром, он подал в отставку и больше никуда из России не выезжал. Хотя раньше ни одного года не проходило без экспедиции. Но после Египта он жил в России, главным образом в своем имении, где и скончался.

– От несчастного случая на охоте. На него напал сокол, – сказала Юля.

– Что? – задохнулся от восторга профессор. – Это просто восхитительно!

– Восхитительно, что человек погиб? – поинтересовалась Юля.

– Нет, но древнеегипетский бог Гор, или Хор, чаще всего изображался в виде сокола или мужчины с соколиной головой. Он мог также превращаться в эту птицу. Понимаете? Гор считался победителем злых сил и мстителем за преступления, совершенные против богов.

– Вы что же, хотите сказать, что Ипатьева убил древнеегипетский бог? – осторожно спросила Мариша. – Превратился в сокола, спустился на землю и отомстил за то, что Ипатьев ограбил могилу фараона?

– Фараоны считались в Египте земными воплощениями богов, – объяснил профессор. – Я ничего не буду утверждать, но довольно странно, что сокол напал именно на Ипатьева и послужил причиной его смерти. Вы не находите?

– Это все мистика, – сказала Инна. – Лучше скажите, в каком году Ипатьев ушел в отставку?

– В 1849-м, – сказал профессор.

– Все сходится, – сказала я. – Ушел в отставку и сразу же начал строить свой дом в Петербурге. Так вы тоже считаете, что Ипатьев прикарманил сокровища из гробницы фараона?

– Во всяком случае, часть их точно должна была остаться у него, – сказал Зайцев. – Например, браслеты. Они ведь явно были у него. А раз были браслеты, то могло быть и все остальное. Фараонов хоронили со всеми необходимыми в быту предметами.

– Да, браслеты, – задумчиво сказала я. – А потом он заказал их копии и вызвал художника, чтобы тот написал портрет его жены в этих браслетах. Или браслеты на портрете еще настоящие?

– Что за портрет? – оживился профессор. – Покажите мне его немедленно. Какого он года?

Я посмотрела на Инну, но она только руками развела. Впрочем, неведомый коллекционер оказался очень предусмотрительным человеком, и на обороте копии портрета стояла дата – 1851.

– Могли быть и те самые – египетские, – шепнула Мариша. – Тайник еще не был сделан.

Профессор тем временем жадно впился глазами в портрет. Впрочем, не в сам портрет, а в изображение браслетов на руках красавицы-актрисы. Я даже ощутила к ней что-то вроде сочувствия. И в самом деле, такая красавица, а все в последнее время только и таращатся на ее украшения, совершенно игнорируя ее саму. Чтобы как-то исправить положение и утешить красавицу, я принялась рассматривать именно ее, подчеркнуто не замечая браслетов.

Потом я принялась разглядывать орнамент, которым художник обрамил картину. Внезапно я почувствовала легкий озноб и дышать стало трудно. Я перевела дух и посмотрела еще раз. Сомнений больше не было. Я знала, где искать спрятанные сокровища лукавого путешественника Ипатьева.

Под пристальным, немигающим взглядом девушки ее собеседник – пожилой седовласый мужчина – нервно задергался и замотал головой. Брови девушки сердито нахмурились в ответ на какие-то собственные мысли. Мужчина и вовсе спал с лица. Но волновался он напрасно. Вероника его не видела. Она думала о своем, о том, что весь так тщательно продуманный ею план мести и возвращения фамильных ценностей с самого начала идет коту под хвост.

Цепь неудач, преследующих Веронику, началась с того, что Бритый ускользнул от нее на тот свет. Отправься он куда-нибудь в другое место, Вероника бы до него добралась. Уж она не пожалела бы на это дело ни сил, ни денег. Но отправляться за Бритым на тот свет, да еще без гарантии встретиться там с ним, ей что-то не хотелось.

Однако эта неудача была пустяком по сравнению с тем, что поджидало Веронику впереди. В месте, где должен был находиться тайник ее предка, ничего не оказалось. Но при этом не было похоже, что кто-то орудовал там до нее. Просто на указанном месте не оказалось этого самого тайника. Сомнительная шуточка ее предка, вот так-то! Или она просто неправильно поняла его указания? Именно эта мысль и не давала покоя девушке.