Текст книги "Перед смертью не накрасишься"

Автор книги: Дарья Калинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7

Вернувшаяся в комнату Калерия Дормидонтовна была очень сердита.

– Какой-то телефонный хулиган! – заявила она громогласно. – Стоило мне взять трубку, как он отключился.

– Возможно, связь барахлит.

– Или мужчина оказался слишком стеснителен, чтобы поговорить с вами!

– Не понимаю, кто мог мне звонить. Я дала этот номер лишь трем своим ближайшим подругам. Кира, деточка, ты уверена, что звонил мужчина?

– Да.

– Тогда это очень странно. Все мои подруги вдовы, как и я. И если звонил мужчина… Возможно, с кем-то из них случилось несчастье. Я должна обзвонить их всех! Немедленно!

Калерия Дормидонтовна так озаботилась судьбой своих приятельниц, что даже не обратила внимания на уничтоженный «Праздник весны». Покончив с собственной отбивной, она отправилась звонить в Винницу. А Кира с Лесей, вооружившись лопатами и пластиковыми мешками, отправились собирать отравленный снег под окном.

Испорченного снега оказалось много. Подруги измучились, пока собрали его весь. Получился целый большой мешок.

– И куда нам его теперь девать? На участке оставлять его нельзя. Тетя вбухала столько растворителя, что хватит, чтобы перетравить всю растительность на нашем участке.

Увы, несмотря на темноту и холод, мешок предстояло тащить на помойку. Вообще-то, в поселке существовала служба по уборке территории, работники которой, проезжая каждый день в десять утра, забирали мешки с отходами от домов граждан. Но подруги опасались, что тетя Калерия встанет раньше и сунет свой любопытный нос в мешок, обнаружит там остатки рагу вперемешку со снегом. Все поймет и страшно обидится.

А обижать тетю Калерию подруги остерегались. Их собственное чутье подсказывало им, что обиженная тетя Калерия – это нечто пострашнее рагу с подливой из растворителя!

– Потащим мешок на свалку сами, – решила Кира. – Ничего, не помрем.

Мешок был страшно тяжелый. Но подруги решили не сдаваться. Ради сохранения мира в семье они готовы были и не на такие жертвы.

– К тому же у нас есть тачка. Погрузим на нее и повезем.

Идея была неплохая, и девушки воспользовались ею. Погрузили черный пластиковый мешок со снегом и покатили его к мусорному контейнеру. Тачка по натоптанным дорожкам катилась ровно и быстро. Кира держала ручки, а Леся придерживала мешок. И ни одна из подруг не заметила любопытных глаз, которые проследили за ними до самой мусорки. А потом чья-то маленькая тень отделилась от одного из коттеджей и проследовала в том же направлении, к мусорному контейнеру.

Этот контейнер стоял неподалеку от выезда из поселка, замаскированный зеленой изгородью. Понятное дело, сейчас изгородь представляла собой обычный забор, возле которого торчали голые ветви кустарников. Но зима или лето стояли на дворе, а два раза в неделю контейнер вывозила специальная машина. Сегодня как раз она вывезла старый и на его место поставила новый. Так что проблем у подруг не возникло. Мешок со снегом упал на самое дно. И довольные девушки отправились домой. Теперь Кира ехала на тачке, а Леся катила ее вперед.

И снова девушки не заметили черной тени, проводившей их до самого дома. Затем тень, немного постояв, словно о чем-то раздумывая, метнулась в противоположную сторону от дома подруг.

Утром безмятежный сон Леси был прерван вторжением тети Калерии. Леся проснулась от тяжелой поступи тетки.

– Вставай, деточка! – громогласно возвестила Калерия Дормидонтовна, распахивая настежь окно, за которым брезжил серенький рассвет.

Впрочем, рассветом это трудно было назвать. Нечто серое, промозглое и крайне холодное. Весьма отдаленно напоминающее восход солнца.

– Вставай! На рынок лучше идти с утра! Первым покупателям – скидка! Да и товар утром свежее.

Это было, конечно, разумно. Но взглянув на часы, Леся мысленно застонала. Семь утра! Во сколько же тетка планирует быть на рынке?

– В восемь будем на месте. Купим все самое лучшее. Потом ты, деточка, поедешь на работу, хотя я этого не одобряю. Замужняя женщина не должна работать. Но в конце концов, твоя свадьба с моим племянником еще не состоялась. Ты можешь себе позволить поработать.

И вот странное дело! После этих слов тетки Лесе вдруг страшно захотелось работать. Прежде она, бывало, начинала ныть и хныкать, что устала и что ей бы отдохнуть. Но теперь Леся возмутилась в душе. Как это она и не будет работать? А чем же она тогда станет заниматься?

Но у тетки был приготовлен ответ и на этот вопрос.

– Сегодня вечером, вернувшись с работы, ты под моим руководством приготовишь свой первый в жизни правильный обед!

– Правильный?

– Да! Я подберу продукты, которые сочетаются друг с другом. И ты наконец поймешь, что такое правильное питание.

– Я знаю это и так, – рискнула выступить Леся. – В дневном рационе должно быть сбалансировано сочетание жиров, белков и углеводов. Другими словами…

Ох, зря она выступила! Ох, зря! Тетка буквально побагровела и гневно возопила:

– Деточка! Да ты так мне Лешика совершенно погубишь! Какие еще жиры и углеводы? Ни в коем случае нельзя сочетать несочетаемое!

– Нет?

– Нет! Никакой тушеной картошки с мясом! Никаких пирожков с малиной! Никаких макарон по-флотски! Только правильное и раздельное питание. Один день едим мясо! Другой день овощи. Третий картошку. Можно выделить еще день для молочных продуктов и день для рыбы!

– Что же это получается? – ахнула Леся. – А как же тогда готовить? Что это за еда такая из одного молока?

– Вот в этом и секрет правильного питания, я тебя научу!

«Пропади ты пропадом, жирная самоуверенная корова! Убирайся из моей комнаты и дай нормально поспать еще пару часиков». Эти слова так и вертелись на языке у Леси. Но тут у нее перед глазами встал умоляющий Лисица, и Леся ничего не сказала противной тетке.

Ровно через двадцать минут она была уже одета, обута и накормлена правильным завтраком, состоящим из одного яйца всмятку. После завтрака она почистила зубы, с радостью смывая с них вкус яйца, которое не полагалось ни солить, ни сдабривать маслицем. Про теплую белую булочку или черный ржаной кусочек хлебушка и речи не могло идти. Все мучное было изгнано из дома теткой Калерией в первый же день.

Излишне говорить, что на рынке в восемь утра не было еще ни единого продавца. Вернее, торговля шла лишь в рядах, где торговали продавцы рыбьей прикормки. Там шевелились розовые червяки, желтенькие опарыши и еще какие-то противные насекомые, которые шли на корм рыбе. Но покупать их тетка Калерия отказалась. Спасибо ей и за это!

В половине девятого рынок начал оживляться. Калерия Дормидонтовна ходила по рядам и безжалостно критиковала товар, торгуясь с продавцами. И в самом деле выгадывала где десять рублей, а где и двадцать. Занятие это доставляло ей большущее удовольствие. И Леся с облегчением поняла, что сегодня у них в доме будет мясное.

Что же, спасибо огромное за это. Потому что запах вчерашнего «Праздника весны» до сих пор стоял у Леси в носу. И, откровенно говоря, Леся сомневалась, что в ближайшее время сможет снова есть овощное рагу.

Наконец тетя закончила с мясными рядами. Леся мысленно поздравила саму себя, но оказалось, рано. Тетя Калерия неторопливо и величественно поплыла в сторону, где торговали орехами, курагой и прочими сухофруктами. И тут Калерия Дормидонтовна застряла надолго. У каждого продавца она пробовала его товар, возмущалась нехорошим вкусом и двигалась дальше.

Леся шла за ней следом и диву давалась. По самым приблизительным оценкам, тетя Калерия слопала на рынке не меньше двухсот граммов кураги, несколько штук сушеного инжира, около ста граммов грецких орехов. Все прочие орехи Леся уже не считала. Их тетя Калерия поглощала в таких количествах, что Леся всерьез встревожилась за печень дорогой тетеньки. Все-таки орехи – это тяжелая пища. И очень-очень калорийная к тому же.

Наконец тетя Калерия закончила обход рынка и, повернувшись к Лесе, спросила:

– Поняла, деточка? Если хочется сладенького и вкусненького, совсем не обязательно идти в магазин и покупать там дорогущие деликатесы. Куда проще пойти на рынок и наесться тут до отвала совершенно задаром.

– Но это же не этично, – рискнула заметить Леся.

– Не этично? Да что ты, деточка! Если в магазине ты случайно уронила дорогую вещь и сломала ее, что ты сделаешь? Ты пойдешь на кассу и заплатишь за нее? Или возьмешь себе целую, а поломанную потихоньку положишь на место?

– Ну… Наверное, возьму целую.

– Правильно! И магазин от этого поступка не обеднеет. Потому что ущерб, который могут нанести магазину покупатели, уже изначально заложен в цену товара! Понимаешь? Магазин от этого не обеднеет, потому что заранее там все предвидели и подстраховались.

– Вы хотите сказать, что и на рынке?..

– Ну, конечно, деточка! Если на рынке ты не пробуешь товар, значит, ты крадешь из собственного кошелька!

И Калерия Дормидонтовна, явно очень довольная проведенным уроком, наконец двинулась в сторону выхода. Сдав дражайшую тетечку на руки поджидающему ее дома Лисице, девушки наконец смогли отправиться в Тосно.

– Вот только будет ли она дома?

– Если она прикованный к постели инвалид, то куда ей деваться?

Но действительность оказалась не так страшна, как рисовалась подругам. Мать Гошика оказалась способной ходить. И могла передвигаться самостоятельно по небольшой квартирке своей сестры. Узнав, что подруг прислал ее сын, чтобы узнать, не нужно ли ей чего-нибудь, женщина была безмерно изумлена и обрадована.

Но все же радости было гораздо больше. И женщина постоянно восклицала:

– Я всегда говорила, что Георгий у меня замечательный мальчик! И зря Таня мне на него наговаривает! Вовсе он не жадный и не зазнался! Вспомнил все-таки о матери! Гошенька мой золотой! Как у него самого дела? Здоров ли? Может быть, помочь чем надо? Убраться там или покушать приготовить. Конечно, я сама не в состоянии о сыночке позаботиться. Но Таню уговорю. Она все равно в городе работает. Что, ей трудно после работы к Гошику заехать, покушать ему приготовить, да в квартире прибраться, да постирать! Пойду позвоню Танюшке. Пусть сегодня же к Гошику и зайдет!

Подругам насилу удалось удержать женщину от звонка. Вот уж воистину материнская любовь слепа! Гошик ей и гроша за долгие годы не подкинул, а ведь сам живет вполне обеспеченно. Мать же все равно готова простить ему равнодушие, черствость и эгоизм. Мчаться и опекать свое дитя.

– Скажите, а ваша сестра здорово сердита на вашего сына?

Худое лицо больной женщины вытянулось еще больше. И сама она как-то еще больше осунулась. Видимо, подруги задели за живое.

– М-да, – промямлила она. – Татьяну с Гошиком я бы в одной комнате не оставила.

– Все так серьезно? Она могла бы причинить ему вред? Может быть, даже его убить?

– Не убить, но поколотить – это запросто!

– Почему?

– Таня очень сердита на моего старшего, – виновато произнесла женщина.

– Он совсем вам не помогает?

– Ну что вы! Гоша очень хороший! Он нас очень любит! Просто у него такой период, что он… что мы… Одним словом, вы Таньку не слушайте, если она вам про Гошика гадости разные говорить будет. У Тани у самой детей никогда не было. Вот она к моему Гошику и цепляется. А он хороший мальчик. Не пьет, не колется. В жизни грубого слова мне не сказал. Ласковый, словно котеночек. Хороший мальчик! Никаких денег мне от него не нужно! Это все Танька себе в голову вбила, что он должен нам помогать. А я ей всегда говорила, что мальчику и самому нелегко приходится. Этот его салон красоты больше денег сжирает, чем дохода приносит!

Вот, значит, как Гоша объяснял свою скупость. У него нет денег! Ну, что же, ситуация вполне заурядная. Нет денег – на нет и суда нет. Узнать правду не выходящая из дома женщина вряд ли сможет.

– А ваша сестра работает в Тосно?

– Нет, что вы! У нас в Тосно работы практически не найти. Но Тане повезло! Она устроилась домработницей к очень богатым людям! Правда, каждый день в Питер мотаться приходится. Да и хозяйка жуткая вредина, но Таня все равно счастлива. Если бы не эта ее работа, то даже и не знаю, как бы мы жили.

Кира открыла рот, чтобы задать женщине следующий вопрос, но в это время в прихожей раздался звук открывающейся двери, и мальчишечий голос произнес:

– Мама! Вот я и дома!

– Данечка! – просияла женщина. – Солнышко мое! Уже пришел?

В комнату вбежал мальчик лет десяти-двенадцати с шустрыми темно-карими глазами.

– Да, мама. Пришел. Уроков нам не задали. Можно я пообедаю и гулять пойду? Меня ребята звали.

– Иди, Данечка. Иди, солнышко. А уроков вам точно не задали?

– Нет, мама. А что у нас покушать есть?

– Котлетки! И борщ холодный. Сейчас я тебе в микроволновке погрею. И овощи тушеные.

– Ой, мама! – заныл пацан. – Не хочу овощей! И борща не хочу! Можно я только котлету одну съем и побегу?

– Ты хоть с хлебом скушай!

– Ладно, – махнул рукой мальчик и убежал на кухню, прокричав оттуда: – Ты у меня самая мировая мама! Хочешь, я картошки потом куплю?

– Что ты, солнышко! – испугалась женщина. – Тяжести таскать! Вот еще придумал! Тетя Таня сама купит!

– Скажешь тоже! Она после этой своей Эрики еле ноги волочит! Куда ей еще картошку покупать. Да и закрыто все будет, когда она вернется. Давай хоть несколько килограммов куплю.

– Ну, не больше трех! И я тебе деньги сейчас дам.

– Не надо. У меня есть.

– Есть? Откуда?

– В школе на завтраке сэкономил. Мне бесплатный завтрак и обед полагается. Потому что отец у меня умер, а мать – инвалид. Так что те деньги, что ты мне весь год на питание давала, нам обратно вернут. И сегодняшние с меня уже не взяли.

– Вот это хорошо!

Но пока женщина бурно радовалась этому рассказу своего сына, подруги призадумались. Питание в школах теперь платное – это верно. Но платежи проходят через Сбербанк, родители платят по квитанциям. Значит, возвращаться деньги будут не на руки, а через банк. И с чего вдруг большую часть учебного года с мальчишки и его матери деньги за питание брали, а потом вдруг передумали? Ох, что-то пацан привирает. И откуда у него взялись деньги? И одежонка у него плохонькая. Куртка, сразу видно, куплена вперед на два размера больше. И ботинки у него явно чужие. Тоже ему велики и к тому же изрядно поношены.

– Это тоже ваш сын? – спросила Кира у женщины, когда мальчик, схватив котлету с толстым ломтем белого хлеба, убежал по своим делам.

– Да. Младшенький.

– Хорошо учится?

– Ох, не сказала бы. Учителя жалуются, что не старается Данечка ни капли. Так, говорят, талантливый ребенок, но совсем не хочет заниматься. Домашнее задание на переменах делает, на коленке целые рефераты пишет. Так что совсем уж двоек не приносит, но и пятерок, честно сказать, маловато.

Подруги кивнули. У них в классе тоже был такой Дима Завьялов. Домашние задания он отродясь не делал. Стихов не учил. Правил или теорем тоже. Но обладал поистине уникальной памятью. Стоило ему один раз прослушать ответ другого ученика, он уже мог без запинки повторить целое большое стихотворение. Контрольные по физике и химии он писал, потому что где-то мельком что-то такое увидел или услышал. И хотя в дневнике у него косяками шли тройки и редкие четверки, но получал он их при этом, не прилагая практически никаких усилий.

Как только мальчик убежал, в прихожей снова кто-то завозился.

– Кто там? Даня – это ты вернулся?

– Это не Даня. Это я! – раздался женский голос.

Голос был грубоватый, и сразу становилось понятно, что принадлежит он уже не молодой, не красивой женщине. Такие голоса бывают у женщин, укладывающих асфальт или работающих дворниками. И не потому, что в этом их призвание. А потому, что за такую работу дают маленькую комнатку в общежитии и большой шанс однажды изменить свою жизнь к лучшему.

– Таня! – обрадовалась мать Гоши, но тут же встревожилась: – А что ты так рано?

– Ох, ты себе не представляешь! Сейчас разденусь, расскажу.

Но мать Гоши не хотела ждать.

– Тебя уволили? – затрепыхалась она.

– Не знаю пока что. Может быть, придется другое место искать. Хозяйка-то моя коньки откинула.

С этими словами в комнату вошла крупная краснощекая женщина. Впрочем, щеки у нее были красными с холода. В комнате они быстро приобрели нормальный цвет. И стало очевидным сходство двух сестер. Если бы не болезнь одной из них, превратившая ее практически в скелет, обтянутый кожей, то сходство было бы заметно еще сильнее.

– У тебя гости?! – удивилась Татьяна, входя в комнату. – Кто такие?

– Познакомься, Танечка! Это девочки приехали от Гошика!

– Что?

– Он специально прислал их, чтобы проведать меня.

– А сам что же не приехал?

И Татьяна угрюмо уставилась на подруг. Никакой радости при упоминании о старшем племяннике она не испытала.

– Не смог. Занят очень.

– Знаю я, чем он занят! – буркнула Татьяна, садясь в кресло.

Она вытянула ноги и со вздохом облегчения произнесла:

– Ох, и дела творятся! И что за день сегодня такой? Прямо одно за другим! Вас, девки, что ли, Гошка в самом деле прислал? Ну, оно и понятно. Задница у мерзавца горит. Вот и вспомнил о родной матери. Знает, что виноват. Небось теперь прощение просить станет.

– О чем ты говоришь? – заволновалась ее сестра. – Что случилось у моего Гошика? У него неприятности?

– Неприятности у нас с тобой! А у твоего гада сынка, как всегда, все в шоколаде!

– Да говори же ты, что случилось! Извела прямо!

– Помнишь, я тебе говорила, что сосватала свою хозяйку в его салон?

– Да. Говорила. И что? Она недовольна? Жаловалась тебе на Гошика?

– Не жаловалась она, а взяла и померла! А я и не знала ничего! Прихожу сегодня на работу, а у них дома черт ногу сломит. Куча народу понаехала. Я так поняла, родственники все ихние. Поминки готовят, кутью варят. Я с ними покрутилась, но вижу, без меня справятся, и домой. Что, думаю, я на них задарма пахать стану! И ушла!

– Почему же задарма? Они же тебе платят!

– Платила мне Эрика. А коли она теперь померла, так еще неизвестно, оставят ли меня на прежнем месте!

Из всего вышесказанного подруги услышали только имя бывшей хозяйки Татьяны. Эрика! Ну да, это же имя назвал и убежавший мальчик, сказав, что тетка от своей Эрики придет едва живая и ей будет не до картошки. Эрика. Совпадение? Быть того не может! Если бы еще погибшую звали Наташа или Ирина, тогда можно было говорить о совпадении. Но Эрика! Интересно, сколько всего Эрик может проживать в городе? Да и о каком совпадении вообще идет речь, если Татьяна сама сказала, что привела свою хозяйку в салон к Гошику. Конечно, это их знакомая Эрика!

Выходит, недаром они подозревали Татьяну в причастности к убийству! Татьяна не только работала у Эрики дома, но она же была тесно связана с Гошиком. Пусть тетка и не признавала племянника и критиковала его поведение по отношению к родной матери, но она все равно была хорошо осведомлена о жизни Гошика. И о том, как идут дела в его салоне, конечно, тоже знала отлично! И самое главное, она могла туда проникнуть и подсунуть ампулу с ядом!

Подруги таращились на Татьяну, надеясь, что преступница чем-нибудь выдаст себя. Но нет. Татьяна держалась великолепно. Ничего, кроме усталости и какой-то почти детской обиды, не было написано на ее широком, обветренном лице.

– Прямо зла не хватает! – жаловалась она сестре. – Гошка нам и прежде не помогал, а теперь небось еще и денег клянчить станет. Ты не вздумай ему давать! Еще неизвестно, что у меня дальше с работой будет. Нам самим деньги нужны будут!

– А почему Гоша может у меня их попросить? Да и нету у меня никаких денег! Кроме тех, что ты же мне и даешь!

– Что, и заначки никакой не имеешь? – спросила у нее сестра подозрительно. – Что глаза-то прячешь? Знаю, что утаиваешь часть денег. Уж не знаю, с какими целями, а только прячешь.

– Данечке на велосипед коплю, – покраснела сестра. – Хочу к лету порадовать мальчика.

– Велосипед – это дело! – одобрила Татьяна. – Вот только заслужил ли его Данька, еще вопрос! Не больно-то он в школе своей убивается. Как ни спросишь, все твердит, что уроков им не задали. А в дневнике сплошные трояки. Кабы он поднапрягся, так и в хорошисты бы вышел, а то и в отличники. Ты ему велосипед просто так обещала?

– Ну, конечно! А как же еще?

– Дура ты, Катька! – вздохнула Татьяна. – Дурой весь свой век прожила, дурой и помрешь! Нельзя было пацану такой дорогой подарок на пустом месте обещать. Пусть бы он ради велика немного постарался. Глядишь, и четверками нас с тобой порадовал. А то и пятерок бы принес!

– Он и так старается.

– Вижу я, как он старается. Дурью он мается.

– Данечка – хороший! Он…

Но Татьяна не стала ее слушать.

– Ну, завела старую песню! – отмахнулась она от сестры. – То у тебя Гошка хороший был. Теперь Данин черед пришел. Помяни мое слово, испортишь ты парня! Как первого разбаловала, так и второго испортишь. Ему строгость нужна, а ты его балуешь без меры!

– Он…

Но Татьяна только отмахнулась.

– Молчи! Умоляю, молчи! Не до тебя сегодня! Голова болит, прямо раскалывается! Что же делать-то теперь? Где работу искать? Зима, все теплые местечки расхватаны. Как жить-то будем, коли меня уволят? Накопленные денежки быстро разойдутся. С голоду ноги протянем.

– Может быть, у Бориса попросим?

– Нет! – твердо произнесла Татьяна. – Достаточно и того, что он нам уже дал. Главное, операцию тебе сделали.

– Да почему же не попросить, коли он даст?

– Не будем мы брать у него денег! Сказано тебе!

– Но почему?

– Не нравится мне, как этот тип на нашего Даньку поглядывает! Вот почему!

Катерина ахнула. А Татьяна продолжила:

– Гошка нам деньги должен дать, если что, а не Борис его. Ведь ты сама, глупая твоя голова, подумай! Если у Бориса есть деньги, чтобы нам дать, значит, и у Гошика они есть. Ведь Гошка с Борисом в равных долях этот салон купили! Понимаешь?

– Понимаю, да что же делать, если у Гошеньки своих трат предостаточно?

– Ничего! Поделится! Нужно его заставить!

И пока сестры обсуждали, как им жить дальше, если Татьяну прогонят с прежнего места, подруги переваривали услышанное. Выходит, вот кто были те люди, которым Борис давал деньги. Лева не ошибся. Борис действительно давал деньги. И облагодетельствованных было трое – родная тетка его Гошика, его мать и его братишка.

А деньги – пять тысяч евро – Борис дал на операцию матери Гошика. Оставалось только удивляться, как это все понимать.

Ох, не зря они подозревали Татьяну! Явно у той имелся мотив желать зла Гошику. Она же могла желать зла и Эрике. Ведь Татьяна сама призналась, что хозяйка из Эрики была никакая, да еще и противная, зануда и деспотичная. Впрочем, если уж она собственному мужу, который ее обожал и содержал, закатывала истерики, то нетрудно себе представить, как должна была хамить Эрика прислуге.

Эрика наверняка отрывалась на безответной Татьяне по полной программе. Вот Татьяна и возненавидела свою хозяйку. Она бы давно ушла с этой работы, но не могла позволить себе этого. Ведь у нее на руках была больная сестра и малолетний племянник. Правда, их мог бы взять на содержание старший сын сестры – Гошик. Но у него были дела поинтереснее. Конечно, куда веселее просаживать тысячи в ночных клубах.

И постепенно Татьяна возненавидела и племянника тоже. Ведь он мог бы избавить ее от непосильной ноши и от работы у противной Эрики. Но вместо этого Гошик предпочитал тратить денежки в казино и ночных клубах. А Татьяна была вынуждена терпеть обиды и оскорбления.

– Это она ее убила!

– К гадалке не ходи! Она!

– Она Эрику ненавидела!

– Ага! А заодно еще и Гошку подставила!

– Его она тоже ненавидит!

Одним словом, пока сестры совещались, что и как им придется продать или заложить из имущества и у кого они еще могут взять в долг, если придет совсем уж крайняя нужда, подруги уже полностью убедили самих себя в виновности Татьяны.