Текст книги "Чепуха и сбоку бантик"

Автор книги: Дарья Калинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

И она показала Марише кольцо с изумрудом столь чистой воды, что от отражавшегося в его гранях солнечного света становилось больно глазам.

– Очень красивое, – похвалила Мариша.

– Думаю, Вовка назад потребует, – вздохнула Лиля. – Он вообще-то жадный.

– А как Вовина жена относилась к тому, что он ей изменяет?

– Так она про меня не знала. А насчет Тамарки не знаю. Если Вова не врет, собирается сказать жене, что уходит от нее. Думаю, что так и будет. Тамарке с богатыми мужиками всегда везло. Бедные почему-то на нее даже внимания не обращали. А если уж заводился поклонник, то обязательно богатенький. Тянет таких к Тамарке. Хотя в толк не могу взять, почему. Роста она среднего, лицо не сказать чтобы очень красивое. Фигура… Фигура у нее хорошая, но бывают женщины и пофигуристей, а с какими-нибудь алкоголиками маются. Нет, тут, думаю, дело не во внешности, а в энергетике. Ведь и я Вовку с Тамарой почти год назад познакомила. А снюхались они только после того, как Вовка наследство свое от тетки поимел.

И Лиля грустно вздохнула.

– Кто бы мог подумать, что Вовка и в самом деле наследство это получит. Он мне когда раньше рассказывал, я думала, брешет. А ведь все правдой оказалось. Только уйдет теперь это добро в цепкие Тамаркины ручки. Уж я ее знаю. Когда Вовка бедный был, он Тамару не интересовал. И дернул же меня черт за язык ляпнуть, что Вовкино наследство-то и на самом деле существует. Похвастаться перед подругой хотела. Мол, не только у тебя богатые кавалеры бывают. И я не лыком шита. Вот и дохвасталась!

– А может быть, оно и лучше, что твой Вова к твоей же подруге переметнулся, – сказала Мариша. – В конце концов, он человек несвободный. Жена у него.

– Он с Катькой когда-то только из-за ее жилплощади и связался, – отмахнулась Лиля. – С теткой-то ему жить никак невозможно было. У нее и в молодости характер крутой был. А к старости и вовсе чудной сделалась. Так что приехать к ней Вова на часок еще мог, а вот жить под одной крышей – это уж дудки. Вот и появилась у него Катька. Но у нее квартирка так себе. Только за неимением лучшего Вовка там и жил. Мать его прописана в крохотной квартирке была. Да и болела тоже. Вот Вовка и надумал жениться на квартире. Но жену, да и ребенка своего он не любит. Точно скажу, они его раздражают. Так что он с превеликой радостью от них свалит, как только возможность представится. А то еще ныть начнет, долю наследства требовать станет. Я уверена, что он жене про теткины драгоценности и деньги рассказывать не стал.

– Как же так? – удивилась Мариша. – Она же не могла не заметить, что у Вовы появились деньги.

– Ну что-то он ей, конечно, показал из найденного, – сказала Лиля. – Может, и подарил, как и мне. Только головой ручаюсь, что едва ли своей семье он и про одну десятую припрятанного добра рассказал. Вовка еще тот жук! А теперь вот к Тамарке от меня переметнулся. Ну, ясное дело. Деньги к деньгам.

Чувствуя, что жадный Вова нравится ей все меньше, Мариша распрощалась с Лилей, оставив ее на скамеечке, и направилась к метро. Внезапно позади нее раздался топот бегущих ног, треск ломаемого кустарника, и на дорожку позади нее что-то бухнулось и засопело.

– Ой! – вздрогнула Мариша, оглядываясь. – Михаил! Как вы меня напугали! А что вы по кустам прыгаете?

– Ну как? – с интересом спросил у нее Миша, проигнорировав последний Маришин вопрос. – Успешно поговорили с этой брюнеткой?

– Вполне, – кивнула Мариша.

– А сейчас куда? – спросил у нее Миша, не настаивая на немедленном подробном отчете.

Мариша задумалась. С одной стороны, нужно было бы позвонить подругам и сообщить о том, что ей удалось узнать, а с другой… Подруги могли и подождать, а вот кровоточащие Маришины пальцы этого сделать никак не могли.

– В ближайший обувной магазин! – решительно заявила Мариша.

– Тут за углом есть один! Могу показать! – воскликнул Михаил.

С помощью нового друга Мариша доковыляла до маленького магазинчика, расположенного в полуподвальном помещении. О шикарном выборе не могло быть и речи. Обувь тут была дешевой, и, честно говоря, осмотревшись, Мариша засомневалась, что сможет надеть хоть что-то из убогого ассортимента и не скончаться при этом от стыда. К тому же, несмотря на весну, которая вовсю маршировала по улицам города, обувь в магазине была почти вся зимняя. Имелись огромные зимние ботфорты, вышедшие из моды еще два сезона назад, сапоги с грубыми квадратными носами, напоминающие армейские кирзачи. Во всяком случае, шили их явно по одному лекалу. И были довольно уютные ботиночки, но с таким количеством меха, что хватило бы на детскую шубейку. Содрогнувшись, Мариша вспомнила жаркую для весны погоду, и отставила ботинки в сторону.

С трудом Марише удалось обнаружить несколько пар демисезонных ботиночек. Но, сунув в них ногу, она поняла, что легче нацепить на ноги по булыжнику, чем эту обувку.

– А у вас нет чего-нибудь полегче? – спросила Мариша у скучающей продавщицы.

Хотя других покупателей в магазине не было, продавщица даже с места не тронулась.

– Весь товар перед вами! – отрезала она и отвернулась к кассирше.

Мариша пожала плечами и босиком прошлась вдоль витрины. Отмахнувшись от кроссовок, каждая из которых весила по полпуда, а подошва не гнулась вовсе, Мариша увидела на полке тапочки. Она выбрала розовые с белой опушкой, надела их и даже застонала от удовольствия. Ноги ее оказались в раю.

– Вот эти, – прошептала Мариша.

– Которые сейчас у тебя на ногах? – удивился новый приятель. – Но это же тапочки.

– Я не слепая! – рассердилась Мариша. – И отлично знаю, что это. Но что же делать, если только они мне подходят? И только в них я могу передвигаться!

– По магазину – может быть, – согласился Миша. – Но на улице лужи и грязь. Ты не сумеешь пройти в них и ста метров, как они промокнут насквозь.

Мариша посмотрела на парня, потом на тапочки, потом кинула взгляд на улицу и поняла, что Миша прав. С трудом заставив себя снять чудо-тапочки, Мариша загрустила.

– Я тут в соседнем отделе случайно нашел кеды, – смущаясь, произнес Миша. – Может быть, тебе их примерить?

– Тащи, – вяло согласилась Мариша, которой было уже все равно, что мерить.

Миша проворно кинулся к прилавку и притащил коробку. Кеды, насколько могла судить Мариша, за те двадцать с лишним лет, которые прошли с того момента, когда она в первом классе на уроке физкультуры познакомилась с этими удивительными изделиями отечественной резиновой промышленности, – ничуть не изменились. Мариша даже испытала нечто вроде ностальгии. Разве что нынешние кеды были самых разных расцветок. Красные, из джинсовой ткани, желтые, зеленые и даже пестрые с рисунком в виде многочисленных заплаток.

Мариша остановила свой выбор на последних. Они показались ей самыми интересными. Так она и вышла на улицу. Кеды не жали, не давили, не издевались над пальцами. Маришины ноги в кедах наконец смогли расслабиться. И, поняв это, Мариша махнула рукой на то, как странно она, должно быть, со стороны выглядит в подростковых кедах.

После того как ее подруги отправились следить – одна за Вовой, другая – за его знойной подругой-брюнеткой, Юля, оставшись одна, поднялась на этаж, где располагалась интересующая их квартира, и остановилась в раздумье. На площадку, кроме Вовиной, выходила еще одна дверь. И это несмотря на то, что на самой площадке легко мог развернуться «Хаммер». Впрочем, и по лестнице он тоже легко мог бы подняться – ширина лестницы вполне позволяла это сделать.

– Умели же строить! – с уважением сказала Юля, вспоминая клоповники, в которых ей довелось побывать за свою жизнь.

Однако от раздумий Юлю отвлек скрип замка в двери, которая располагалась напротив квартиры Вовы. Судя по дорогой двойной железной двери, отделанной красным деревом, и латунным финтифлюшкам, которыми она была испещрена – изящным ручкам, крючкам, кнопочкам и, разумеется, табличке с номером, Юля поняла, что квартира выкуплена каким-то небедным человеком.

Но к ее удивлению, из квартиры вместо преуспевающего господина появилась крохотная девчушка с кудрявой головкой, как у ангелочков, которых изображают на рождественских открытках. У Юли уже был некоторый опыт общения с подрастающим поколением, так что она хорошо знала, что часто под ангельской внешностью скрываются настоящие чертенята. Девочка наконец отважилась и вышла из квартиры, встав возле Юли и не сводя с нее внимательного взгляда.

– Ты кто? – после минутного раздумья спросила она у Юли.

– Я жду одного человека, – слегка покраснев, соврала Юлька.

– Дядю Вову? – поинтересовалась у нее девочка. – Так он только что ушел.

– Но может быть, он еще вернется, – сказала Юля. – Мы с ним просто разминулись.

– Ну жди, – милостиво разрешила Юльке девочка. – А я гулять пошла.

– Одна? – удивилась Юля. – А где взрослые?

– Я пойду гулять с братом, – сказала девочка и дернула за поводок, который крепко сжимала в детском кулачке и который Юлька только сейчас углядела.

Не успела Юля удивиться, как послышалось тяжелое сопение, и на площадку следом за девочкой выдвинулась стокилограммовая туша. Шерсть собаки была красивого серебристо-черного цвета. А шкура свисала огромными складками, словно псу досталась шуба на пару размеров больше. Самые крупные складки образовывались на морде и шее. Пес подошел к девочке, посмотрел на Юлю и отвернулся. Вообще он выглядел довольно апатичным. Но Юля знала, как быстро слетает апатия с таких собак, как только они видят опасность, грозящую их хозяину.

– Не бойтесь! – сказала девочка. – Он не тронет. Он жуткий лентяй. Ему гавкнуть лишний раз лень. К нам один раз воры лезли, так он ни разу даже не залаял на них. А когда они уже вошли в квартиру, он на них и набросился. Они потом говорили, что собака для них стала полной неожиданностью. Возмущались еще его подлостью. Но они сами подлые!

– А где твой брат? – спросила у нее Юля, с ужасом думая, что будет, если эта махина потянет за собой ребенка.

– Так вот он! – удивленно воскликнула девочка, показывая на пса. – Брат. Так его зовут. Это мой папа его назвал.

– Почему? – удивилась Юля.

– Так он родился в тот же день, что и я. Мы даже день рождения отмечаем один на двоих. Поэтому папа так его и назвал.

Брат широко раскрыл розовую пасть и зевнул. Клыки у него оказались угрожающего размера. А когда он закончил зевать, то пасть захлопнулась с жутким металлическим звуком.

– А ты давно тут живешь? – спросила Юля.

– С самого рождения, – гордо ответила девочка. – А зовут меня Ася. Вообще-то Анастасия, но все так сокращают, Ася.

Юля прикинула. На вид девочке было лет пять. Так что события последнего года она должна была хорошо помнить.

– Вова мне говорил, что раньше он жил тут со своей тетей, – сказала Юля.

– Врет, – меланхолично пожал плечами ребенок. – Как все мужики, врет.

Пока Юля возвращала на место отпавшую нижнюю челюсть, Ася продолжала:

– Никогда он не жил тут с бабкой Верой. Она всегда одна жила. И никого к себе в квартиру не пускала. Даже когда у нее проводку замкнуло и вообще во всем доме свет вырубился, она к себе аварийку не пустила. Пока Вова не приехал. А потом бабка Вера мигом успокоилась и позволила ему войти и все исправить.

– Значит, Вова все-таки тут появлялся?

– Появлялся, но не жил! – со знанием дела пояснила Анастасия. – Бабка Вера ни с кем жить не стала бы. Ей одной комфортно было. Ни в ком не нуждалась. Моя мама тете Свете – своей подруге – рассказывала, что бабка Вера своего мужа генерала у законной жены увела, и вообще какая-то темная там история случилась. Сын генерала вроде бы из-за бабки Веры погиб. Так генеральша бывшая прокляла бабку Веру и предсказала, что та в одиночестве смерть свою встретит.

Юлька поежилась, услышав такие речи из уст пятилетнего ребенка. Но Ася, казалось, наслаждалась произведенным эффектом.

– Так и случилось, – сказала Ася. – Бабка Вера померла. А Вовы в то время рядом с ней не было. И никого с ней не было.

– Вова говорил, что его тетка богатая была, – задумчиво произнесла Юля.

На это Ася ничего не ответила. Она наклонилась к своему псу и попыталась растормошить его, увлекая на прогулку. Насколько Юлька знала собак, при слове «гулять!» все они начинали радостно переминаться на месте, прыгать, скулить или лаять. Впрочем, ничего удивительного в этом, на взгляд Юли, не было. Если бы ей разрешали посещать туалет только два раза в день, предваряя это посещение долгими сборами, то она вела бы себя в точности как собаки. И прогулка тут была в общем-то так – сбоку припека. Во всяком случае, у собак, живущих за городом, которые могут свободно бегать по двору и делать свои дела, прогулки с хозяином никогда не вызывали такой бурной реакции.

– Ася, а твоя мама дома? – спросила у девочки Юлька.

– А зачем она вам? – простодушно откликнулся ребенок.

– Хочу порасспросить ее про тетку Веру, – сказала Юля.

– Тогда вам лучше идти к моей бабушке, она сейчас дома, а мама на телевидении, – ответила Ася. – Да мама никогда с бабкой Верой и не дружила. Говорила, что та противная. А вот бабка Вера с моей бабушкой раньше даже немножко дружили. Ну, конечно, до тех пор, пока бабка Вера совсем от старости не свихнулась.

– А твоя бабушка… Она… Ну она младше бабки Веры?

– Она в полном рассудке, – серьезно ответила Ася. – Только ноги у нее не очень хорошо ходят. Во всяком случае, за мной ей не угнаться. А за мной иногда просто необходимо угнаться. Поэтому мне с Братом вдвоем гулять приходится. А бабушка дома остается. На хозяйстве. На это ее ноги еще годятся.

– А няня? – удивилась Юля. – Почему ты не гуляешь с няней?

Судя по тому, как была одета Ася, ее родители были людьми очень обеспеченными.

– Няньки у нас не держатся, – вздохнула Ася. – Их Брат почему-то не любит. Рычит, лает, одной даже платье порвал. Пришлось новое покупать. Мама говорит, что он просто ревнует. Думает, дурачок, что если нянька заявилась, то в нем надобность отпадет. Только зря. Брат меня уже два раза спасал. Один раз, когда я маленькая чуть кастрюлю с кипящим борщом на себя не перевернула. Так он меня в последний момент от плиты оттащил. А во второй раз, когда на улице ко мне хулиганы пристали. Он их всех разогнал. И одного даже покусал. Его потом в больницу отвезли. И родители решили, что раз Брат так обо мне беспокоится, то пусть я лучше с ним гуляю, чем с нянькой, которая может отвлечься на болтовню со знакомой и упустить меня из вида.

В это время Брат, словно поняв, что начали говорить о нем, быстро встал и всем своим видом продемонстрировал желание гулять, даже потянул Асю за собой вниз по лестнице. Поводок туго натянулся, и Ася поспешила вниз за своим приятелем, охранником и другом.

– А гувернантка ко мне ходит! Она меня читать учит и считать. Только я умею и без нее, – прокричала откуда-то снизу Ася. – И учитель английского языка тоже ко мне ходит. А еще папа меня рисовать возит. По вечерам. Он у меня хороший. И дома бывает чаще, чем мама. Мама вообще все свое время на телевидении проводит.

Голос ее становился все тише и тише, пока внизу наконец не хлопнула входная дверь. Юля посмотрела на дверь Вовиной квартиры, потом перевела глаза на дверь Асиной квартиры. Вспомнила слова о бабушке и позвонила. Какое-то время не было слышно ни звука. Потом послышался старушечий голос.

– Аська, снова что-то забыла? – сердилась старуха. – Ты безголовая, а я безногая. Не звони ты, слышу я! Сейчас доковыляю.

И действительно через пару минут замки в двери заскрежетали, и Юля увидела упитанную бабку с палкой.

– Ой! – удивилась та. – А я думала, это моя внучка трезвонит. У нее вечно пожар. Мне за ней и не угнаться.

– Я ее встретила, – пояснила Юля. – Очень милая девочка. Сказала, что вы знали бабку Веру – тетку Вовы.

– Покойницу-то? – переспросила у Юли старуха. – Знала. А кем же вы ей приходитесь?

Врать о том, что она несуществующая троюродная племянница бабки Веры, Юлька не решилась. Но оказалось, зря. Старуха с палкой сама пришла ей на выручку и сказала:

– Должно быть, ты Дмитрия или Ивана дочь. Они в семье самые младшие из мальчишек были. Потом только мать Вовки родилась. Последняя.

– Да, да, – закивала головой Юля. – Моего папу Иваном звали. Только он нас с матерью бросил, еще когда мне и годика не было. И мебель всю переколошматил, когда уходил. И шубу ее забрал, которую сам же и подарил. Потом вернул, но изрезанную на клочочки. И с тех пор больше не появлялся. Мать со злости даже фамилию мне свою дала. Я от своего отца про его родню ничего почти не слышала. Да и мама никогда не рассказывает. Только вот недавно я от нее узнала, что у меня тут в городе родственница живет. И то мама случайно обмолвилась. Видно, от отца столько горя хлебнула, что и про его родню ничего слышать не желала.

– Очень на то похоже, – скорбно сжав губы, произнесла старуха.

– Вы мне расскажете про моих родственников? – просительно произнесла Юлька. – Мне интересно, а из мамы слова не вытянешь. Она моего отца прямо возненавидела.

– В Веркиной семье все мужики нрав имели сумасшедший, – сказала бабка, посмотрев на дверь, за которой раньше жила ее соседка. – Все словно безумные были. Особенно когда напьются. И ведь что странно, род у них словно в два рукава пошел: дочки в Веркину мать удались, все скупые да жадные, а сыновья – в Веркиного отца. Все шальные, без головы, а когда пьяные – просто жуть. Верка мне рассказывала, как отец, напившись, шашку из ножен выхватывал, бабы все вон из избы с криками бежали, а он лавку шашкой порубит, пар из себя выпустит и снова вопит: «Водки мне!» Ну бабы ему белой поставят, он ее напьется и спать завалится. Тогда уж они обратно в избу потихоньку пробираются.

– Шашкой? – удивилась Юлька.

– А что тут такого? – переспросила старуха. – Не знала? Веркин отец из донских казаков был. И дед тоже. Говорю же, все буйные. Оружие опять же всегда под рукой. Правда, после революции его расстреляли, потому что советскую власть не признавал. А семья стала совсем бедствовать. С Дона они уехали, но на новом месте матери с целым выводком детей тоже судьба не улыбнулась. Так что Верка от такой жизни, едва выросла, в город подалась. А тут ей этот ее генерал и подвернулся. Он уже в возрасте был. Вера ему и приглянулась. Он свою жену оставил, вроде как изменяла она ему, а Веру приручил. Говорил, что она ему девкой досталась, он из нее что угодно вылепить сумеет. Да только иначе получилось. Верка хоть и не изменяла своему мужу, а нрав у нее покруче генеральского был. Опять же отцовская и дедовская кровь сказывалась. Так что генерал у нее под каблуком ходил, ноги ей целовал и подарками задаривал.

– А вы его видели? – спросила Юля.

– Да нет, откуда? – пожала плечами старуха. – Мы в этот дом уже поздней переехали. Так что генерала я только на фотографиях и видела. Но Вера мне про него много рассказывала. Да она вообще всем любила про него рассказать. Вроде как и сама значительней становилась. Не знаю, как остальные, а я всегда с интересом слушала Верины рассказы. Ее послушать, так генерал тот просто без ума от нее был. Руки ей целовал, в ногах валялся, умоляя за него замуж выйти. Но думается мне, что не совсем все так было, как Вера рассказывала.

– Почему? – удивилась Юля.

Старуха окинула ее цепким взглядом. Но, видимо, девушка показалась ей достаточно приличной, чтобы пустить ее в дом. К тому же внучка с Братом должны были скоро вернуться, так что старуха почти ничем не рисковала. Обрадованная перспективой посплетничать, старуха резво проковыляла на кухню, с палкой она обращалась вполне ловко, включила электрический чайник «Тефаль» и поставила на стол несколько блюдечек с печеньем, конфетами и даже нарезанными ломтиками розоватыми кусочками ветчины.

– Меня Анна Степановна зовут, – представилась Юльке старуха. – Ты кушай, не стесняйся. У моего зятя денег полно. Что-что, а зарабатывать он умеет. Да и не жадный вовсе. Меня вот, старуху, к себе в дом согласился взять. А у меня характер тоже не мед. Но я уж стараюсь его не злить – когда смолчу, когда и вовсе к себе уйду. Вижу, если зять домой поздно пришел, значит, устал после работы, ему поесть – и в постель. Слушать кого-то у него сил уже нет. А у меня только и радости осталось на старости лет, что вкусно покушать да язычок почесать. А с кем тут? Вот Вера была, так мы с ней болтали. Напьемся чаю и давай вспоминать былое. А теперь Вера умерла, так и вовсе не с кем стало душу отвести. Анастасия еще маленькая. А дочка почище зятя на работе занята. Он бывает уже дома, а она еще только звонит, мол, грейте ужин, еду.

– Так что там с вашей соседкой-то случилось? – дождавшись, когда Анне Степановне потребуется перевести дух и глотнуть чаю, спросила Юля. – Почему вы считаете, что генерал вовсе не так любил Веру, как она пыталась представить?

– А потому что в конечном счете все деньги решают, – бесхитростно произнесла Анна Степановна. – Приданое, как в мое время говорили. А если муж жену за красоту одну взял, так тут добра от него особо не жди. Всю жизнь будет жене место ее указывать да куском хлеба попрекать. Мол, помни мою доброту, из нищеты тебя вытащил. Бывает, конечно, что мужья добрые попадаются. Слышала я про таких, но лично не встречала. А жизнь долгую прожила. Ты уж можешь мне поверить.

– А что же с вашей соседкой? – прервала ее излияния Юлька.

– У Веры-то? – подняла на Юльку старуха выцветшие глаза. – У нее денег совсем не было. Верка, когда в Питер прибыла, у нее всего и было, что на ней. И куда податься? Либо в няньки, либо полы мыть. Домработницам, если они еще и готовить умели, и постирать, платили больше. Вот Верка и пошла в услужение. И красота ее в этом деле никакой пользы не приносила. Один вред. Только на хорошее место устроится, как мужское население к ней подкатываться начинает. То сынок хозяйский, а то и сам хозяин. Хозяйка и турнет сразу симпатичную девчонку.

– А как же Вера на генерала вышла?

– Тут такое дело получилось, – хлебнув чаю, многозначительно произнесла бабка. – Генерал Платов вроде развелся как раз в то время. Ну, пока он после ухода жены скорбел, Верка его и приголубила. А генерал, даром что генерал, сам из простого люда происходил. Его то, что новая жена у него из деревни и пишет с ошибками, не смущало. Его первая жена вроде бы из дворян была, так он от нее натерпелся. Только не знаю, кто там от кого терпел. Потому что нрав у генерала тот еще был. Хорошо, что помер рано… Вообще тебе скажу, я почти семь десятков на земле прожила и знаю: с любым мужиком жить не сладко. Такое порой вытворяют!

– А генерал-то что вытворял?

– Я генерала Платова лично не знала, – честно повторила Анна Степановна. – Но как-то раз Верка сболтнула, что у генерала был сын от первого брака.

– Сын? – насторожилась Юлька. – Наследник?

– Вроде так, – кивнула Анна Степановна. – Только сын генерала после развода родителей тоже куда-то исчез. Он военный был. А какая у военных жизнь? Все по гарнизонам. Так вот, генерал этого сына не любил. Добился, чтобы того служить на границу отправили. Там парень и сгинул.

– И Вера единственной наследницей стала?

– Других детей у генерала не было. А с Верой у них дети не получались. То ли генерал уже стар был, то ли еще чего. Только не было у них детей.

– Зачем же генерал женился, если был так слаб, что уже и детей-то иметь не мог? – удивилась Юля.

– Да нет, в постели-то он был могуч, – хихикнула Анна Степановна. – Верка мне рассказывала, что, бывало, после его ласк дня два нормально ходить не могла. Да ладно! Дело-то уже прошлое. Ладно уж, скажу тебе… Мне Верка как-то раз сболтнула, что еще до того, как замуж за генерала выйти, вытравила она ребенка. И неудачно. Видно, с тех пор и не могла иметь детей. Так что после смерти генерала она сестру младшую к себе жить выписала. Потом-то у той ребенок родился. Вовка. Так сначала втроем и жили. Только Верка особенного участия в воспитании племянника не принимала. Но и гнать не гнала. А потом уж мать Вовки квартиру как-то получила. Только крохотную. Туда с сыном и съехала.

– А как же получилось, что вы генерала совсем не знали? – спросила Юлька.

– Так мы в этот дом всего лет семь назад переехали, – пожала плечами Анна Степановна. – Когда у зятя дела в гору пошли, он эту квартиру и купил. И место тут хорошее. И метро, и зелень.

– А вы не знаете, кто тут до вас жил? – спросила у Анны Степановны Юлька.

– Дед с дочкой жил, – сказала старуха. – Дед помер, а дочке одной в таких хоромах жутко стало. Да и дорого очень. На одной квартплате разоришься. Вот она и задумала квартиру продать, а себе поменьше и поуютней купить. А на доплату пожить в свое удовольствие.

– А где они сейчас живут, вы не знаете?

– Где живут, не знаю, а телефон они вроде бы оставляли, – сказала Анна Степановна. – Им первое время много народу звонило. Я всем их новый телефон давала. Так меня Таня попросила.

– Таня – это кто?

– Так дочка того старика, который до нас в этой квартире жил, да и помер, – пояснила Анна Степановна.

– А вы не могли бы найти телефончик?

– Да на кой он тебе? – удивилась Анна Степановна.

– Хочу о Вере с людьми, которые ее близко знали, поговорить, – сказала Юлька. – Вроде бы после нее большое наследство осталось. А Вовка все себе забрать норовит.

– Это так, – кивнула Анна Степановна. – Вовка за копейку удавится. Жадный очень. И если он тебе говорит, что после тетки ничего не осталось, ты ему не верь. У Верки много драгоценностей было. Она со мной как-то разоткровенничалась и показала кое-что. Я в жизни таких каменьев не видала. Блестят так, что глазам больно. А еще корона!

– Какая корона? – удивилась Юля.

– Ну не корона, но что-то вроде того, забыла как называется, – пробормотала Анна Степановна. – На голову тоже надевают. Ну не помню. На языке вертится, а вспомнить не могу. Диарея, теорема…

– Диадема! – подсказала Юля.

– Точно! – обрадовалась Анна Степановна. – Диадема. Вот эта самая диадема и была самой большой ценностью, как мне Верка сказала. Она вроде как на части разбиралась, на два браслета, подвеску и серьги. Но это если секрет знать. Только Верка этого секрета не знала, поэтому диадема эта у нее так целиком и лежала. Носить ее Верке, сама понимаешь, некуда было. Так что ты ее у Вовки в случае чего требуй. А то что это получается? Если ему квартира досталась, так не грех и с другими родственниками поделиться. Небось, кроме его матери, у Верки и другие сестры да братья были.

– Были, были! – закивала Юлька.

– Вот, а Вовка с малолетства все под себя норовил подгрести, – заключила Анна Степановна. – Прямо тебе скажу, не люблю я его. Потому и телефончик бывшей хозяйки этой квартиры тебе дам. Может, она тебе и в самом деле в получении наследства чем и подсобит. Она хорошая, эта Таня. Верке, покойнице-то, почти каждый месяц звонила. И иногда в гости заскакивала. И все не с пустыми руками. Так что она баба душевная, не то что Вовка. Тот жадина и подловатый.

И старуха, явно обрадованная перспективой сделать гадость нелюбимому соседу, торопливо заковыляла за нужным номером.