Текст книги "Марш мертвецов"

Автор книги: Даррен Шэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

И Цзе медлил.

– Да, Вами появляется и исчезает незаметно, и он действительно может стереть человека с лица земли бесследно… Однако я сомневаюсь, что это он постарался.

– Но его стоит проверить? – не отступал я, сам не зная, почему прицепился к наемному убийце, и все же уверенный, что нащупал какую-то нить.

– Я бы не стал, – начал отговаривать И Цзе. – У Вами свои игры, в них лучше не лезть. Мой тебе совет: держись от Паукара Вами подальше и оставь его в покое. – Однако интонации у него были скорее обнадеживающими, чем предостерегающими. И Цзе знал, что я не отступлюсь.

Мы еще поболтали о разных пустяках, и он отключился. Томас застрял в пробке – не лучшее время я выбрал для поездки, – но в конце концов все-таки довез меня до ресторанчика, и я, облегченно выдохнув, вылез из автомобиля. Приятно хотя бы на пару часов отвлечься на что-то нормальное. Абсурдом и непонятками я был сыт на сегодня по горло.

Вывеска над входом оказалась самой незамысловатой – просто «У Кафрана». Внутри все как положено: пальмы по углам, яркий желтый свет, пейзажи с речками и деревьями, мелодичная музыка. Красавица администратор передала сообщение хозяину на пейджер, а официантка проводила меня к столику у стены.

Через пару минут с непринужденной улыбкой на лице появился и сам Кафран. Невысокий, пухлый, добродушный… и лысый, как коленка. На лице россыпь веснушек. Большие красные очки. С довольно строгим костюмом забавно контрастируют оранжевые подтяжки и розетка «Я люблю поесть у Кафрана» на лацкане.

– Значит, вы, мистер Райми, нынешний соискатель? – осведомился он жизнерадостно, присаживаясь за столик. – Давненько ко мне никто не наведывался. Вот буквально на днях мы про это шутили с дочерью, Амой, и – вуаля! – вы тут как тут, легки на помине. Хотите что-нибудь заказать? Стейк на этой неделе превосходный.

– Да, стейк было бы неплохо, – улыбнулся я.

– Два стейка, пожалуйста, – передал он официантке. – Я сегодня уже один съел, – шепнул он мне по секрету, – так что Аме ни слова, если ее увидите, я вроде бы на диете.

В ожидании стейка Рид продолжал болтать о том о сем – про своего врача, про дела, про посетителей. Я вежливо улыбался, поднимал брови, поддерживал беседу вопросами, когда Рид замолкал. Этот этап продаж я всегда терпеть не мог, еле высиживал, дожидаясь, пока можно будет перейти к сути. Я то и дело оглядывался посмотреть, не несут ли стейки, заодно присматриваясь к персоналу и посетителям. На столик у окна официантка принесла десерт. Отпадная фигура. Длинные ноги. Кафран что-то рассказывал в этот момент про фокусника, которого видел по телевизору. Фокусы, как выяснилось, его давнее увлечение, и после обеда он мне с удовольствием продемонстрирует. Я согласился, сказав, что было бы интересно. Мой взгляд лениво скользнул по длинным ногам официантки. Она как раз заканчивала расставлять десерт.

Девушка обернулась – и я моментально забыл про Кафрана Рида, страховку, и вообще окружающий мир перестал существовать. Это была она, та самая, с лестницы! Дежурно улыбаясь, она подняла голову от своей тележки и увидела меня. Улыбка моментально сползла с лица. Столовый нож выпал из разжавшейся руки, сбив на лету какую-то безделушку. Тут девушка опомнилась, закончила сервировку и двинулась через весь зал к нашему столику.

Кафран просиял при ее появлении:

– Ама, познакомься, это Капак Райми. Капак, это моя дочь, Ама Ситува.

– Очень приятно, – выдал я, протягивая дрожащую руку.

– Взаимно. – Соприкосновение наших пальцев спровоцировало у меня моментальный стояк. Она, судя по улыбке, это почувствовала. – Мы, кажется, где-то встречались, мистер Райми. – В ее голосе слышался какой-то экзотический, неведомый мне акцент.

– Зовите меня Капак. Да, было дело. Однажды.

– Правда? – Кафран пришел в восторг. – Надо же, какое совпадение! А где?

– Что-то не припомню, – ответила Ама. – А вы, Капак?

– Кажется, у меня тогда случился марш-бросок. Весь день в пролете, только и помню, что лестницы, лестницы…

– Да, точно. Как там в песне было – «Сошлись мы на ступенях»? [5]5
  Строка из песни Дэвида Боуи «The Man who Sold the World» – «Человек, продавший мир».


[Закрыть]

– Именно.

Ее улыбку можно было вешать в рамочке на стену. В промежутках между фразами она прикусывала язычок зубами.

– Надо будет снова встретиться как-нибудь, – мурлыкнула она.

– Только назначьте время и место, – ответил я.

– Непременно.

Она обернулась к Кафрану. Я почувствовал, как пульсирует толчками кровь, и схватился за край стола, подавляя сотрясающую все тело дрожь. Что Ама говорила отцу, я пропустил, очнулся, только когда она снова посмотрела на меня:

– Приятно было увидеться, Капак. Может, забегу к вам еще, ближе к десерту.

– Было бы замечательно.

Да-да-да! Пусть лежит на блюде в одной сахарной пудре, и ничего кроме. Я ел ее глазами, пока она ходила по залу, время от времени украдкой лукаво улыбаясь мне уголками губ. Сосредоточиться на работе было смерти подобно, однако пришлось сделать над собой усилие.

– А вы, молодой человек, я смотрю, глазастый больно, – сухо заметил Кафран, когда я наконец повернулся к нему. – Так пялиться на девушку, не смущаясь родного отца…

– Простите, мистер Рид, я…

Он расхохотался:

– Шучу. Ама у меня конфетка. Что уж парней винить, если они шеи сворачивают. Мне как отцу, наоборот, лестно.

Я смущенно улыбнулся:

– Вы сказали, ее фамилия Ситува. Она замужем?

– Нет. Мы с ее матерью давным-давно расстались. И не сказать чтобы друзьями. Она забрала Аму и вернулась на родину, взяла свою девичью фамилию и видеться нам с дочерью не давала.

– Но как же тогда?.. – Я кивнул на волнующую ум красотку.

Он вздохнул:

– Мать Амы умерла четыре года назад. А до этого упорно внушала девочке, что я чудовище, поэтому, даже оставшись одна, дочь не сразу решилась со мной связаться. Но в конце концов решила приехать и посмотреть сама, вынесла мне оправдательный приговор, и с тех пор мы вместе, нагоняем упущенное за эти долгие годы в разлуке.

Наконец принесли стейки, и мы с аппетитом приступили к еде. Покончив с мясом, мы откинулись на спинки кресел и отправили в рот по мятному драже.

– Ну что ж… – начал Кафран, с довольной улыбкой поглаживая живот. – Вы пришли уговорить меня на страховку…

– Правильно, – подхватил я. – У меня тут несколько замечательных полисов по такой цене, что пальчики оближешь.

– Сомневаюсь… Никогда не страховался с тех самых пор, как обжегся в юности. Это рэкет и вымогательство. Что меня держит в городе, это как раз мягкая страховая политика по отношению к предпринимателям.

– Которой мы прежде всего обязаны Кардиналу, – заметил я. – Вот кто облегчает мелким предпринимателям налоговое и бюрократическое бремя. Без его заботы вы бы натерпелись по полной.

– Это да.

– Так почему не пойти ему навстречу и не отплатить добром за добро? Выберите какой-нибудь подходящий полис. Считайте это дружеским жестом. Сделаете доброе дело…

Рид рассмеялся:

– Вряд ли Кардинал подгонял страховые условия под меня, когда их разрабатывал. Так что ни я ему ничего не должен, ни он мне, и замечательно.

– Но…

Кафран остановил меня жестом:

– После вкусного обеда очень хорошо идут фокусы. – Он выудил из кармана стебель сельдерея и мини-гильотину, которые выложил на белую салфетку посередине стола. – Это один из моих самых любимых. Простая вечная классика. Дамы и господа! – возвестил он так громогласно, что я вздрогнул от неожиданности. На лицах остальных посетителей замелькали улыбки – видимо, для постоянных клиентов такие развлечения были не в новинку. – Кафран Великий с гордостью представляет вам гостью из революционной Франции, мадам Гильотину! До крови жадное, орудие незаурядное – в борьбе за власть лучшая снасть. Смертельных объятий холод приятен. Жертву положим… – Он сунул стебель сельдерея в отверстие. – Поднимем рычаг. – Он вздернул лезвие вверх. – В экстазе толпа кровожадных зевак! Отпустим рычаг – нож вниз устремится. – Он щелкнул машинкой, разрубив стебель напополам. – И головы бедолага лишится!

Зрители зааплодировали. Кафран подобрал обе половинки стебля, продемонстрировал публике, а потом вручил официантке, чтобы она их унесла.

– Ну что ж, – весело объявил он, – теперь нам требуется доброволец.

Под его взглядом я неохотно поднял правую руку. Кафран ухватил меня за палец.

– А знаете, – начал я, когда он уже просунул мой палец в отверстие, – сейчас вы все-таки выберете себе какой-нибудь полис. По одной простой причине.

– Да? – спросил он, сосредоточенно хмуря брови перед предстоящим исполнением. – И что за причина?

– Ваша дочь.

Кафран с застывшей улыбкой медленно повернулся ко мне.

– Потрудитесь, пожалуйста, пояснить, – проговорил он ледяным тоном.

– Если не хотите потерять дочь, подпишите контракт.

– Угрожаете? – Он крепче ухватил меня за палец, и я только теперь осознал, что выбрал не лучший момент для хитрых игр. Но останавливаться было уже поздно.

– Нет. Предлагаю. Вы покупаете у меня страховку, а я оставляю вам дочь.

Улыбка превратилась в саркастическую усмешку:

– Вы показались мне приятным молодым человеком, но крысиная натура всегда себя проявит. Впрочем, мой юный бессердечный друг, вы забываете, что не имеете права трогать ни меня, ни мою дочь. Запрет Кардинала.

– Я и не собирался трогать Аму, я не это имел в виду.

– Тогда что же, к чертям собачьим, вы имели в виду?

Я подался вперед:

– Аму я и пальцем не трону, но тем не менее вы ее потеряете, если откажетесь подписать страховой контракт.

– Похитить ее решили? – Возмущение сменилось замешательством.

– Нет, я решил на ней жениться, мистер Рид.

Он уставился на меня в полном недоумении:

– Вы всегда так страховки продаете?

– Я стараюсь не упускать шансов. Мы с Амой, кажется, созданы друг для друга. Между нами что-то есть. Она полюбит меня… обязательно. И полюбит так крепко, что ради меня пойдет на все. Если я брошу город и помчусь на другой конец света, она поедет со мной. Вы никогда ее больше не увидите, Кафран. – Я улыбнулся. – Можно я буду звать вас папой?

– Вы спятили! – ахнул он.

– Наверное. Но вы загляните мне в глаза. А потом загляните в глаза Амы. Тогда и решите, кто тут спятил.

Он отыскал взглядом дочь. Ама смотрела на нас с шутливым недоумением, не понимая, почему вдруг возникла заминка с фокусом. Рид облизал пересохшие губы:

– Она меня никогда не бросит. Мы сильно привязаны друг к другу. Даже если вы на ней женитесь, она не сможет просто взять и уехать.

– Уверены?

– Да.

Я пожал плечами:

– Может, вы и правы. Вы ее лучше знаете. Может, она действительно предпочтет остаться, и мои уговоры не помогут. Но разве вы не хотели бы получить гарантии? Застраховать привязанность дочери?

Я откинулся на спинку кресла, изобразив на лице коварнейшую улыбку.

Ногти Кафрана впивались в мой палец. Его правая рука зависла над гильотинкой. Публика, с любопытством наблюдающая за фокусом, начала перешептываться, почуяв, что запахло жареным. Волшебство грозило обернуться скандалом, и все замерли в предвкушении кровопролития.

Кафран поднял голову и с мелькнувшей на губах улыбкой резко отпустил нож гильотины. Я невольно дернулся, успев представить разрубленный надвое палец, кровь фонтаном, стаи гарпий и вампиров, слетевшихся на пир. Но лезвие спокойно легло в паз. Публика дружно ахнула, а затем зааплодировала, когда я вынул невредимый палец и подергал им туда-сюда. Кафран встал, поклонился и сел обратно.

– Ну что, – сказал он, – займемся контрактами? – Пауза. Обворожительная улыбка. Он потрепал меня по подбородку: – Сынок.

Я поблагодарил Кафрана за вкусный обед, мы скрепили подписание контракта рукопожатием, и я откланялся. Кафран грустно и задумчиво улыбнулся на прощание. Ама дожидалась меня снаружи, скрестив руки на груди, серьезная, как судья перед оглашением смертного приговора. Я подошел. Минуту мы молча изучали друг друга. Откуда мне знать, вдруг она подосланная Кардиналом наемная убийца, которой приказано соблазнить и прикончить некоего Капака Райми. Откуда ей знать, вдруг я преданный паладин Кардинала, пришедший исправить свое вчерашнее упущение. И я, и она одинаково терялись в догадках, чего ждать друг от друга – любви или расправы. Было бы смешно, когда бы наши жизни не висели на волоске.

Первой нарушила молчание Ама:

– Обломилось вчера?

– Да уж не обломался. – И мы дружно прыснули со смеху. – Никогда еще не пробовал на лестнице.

– Я тоже. Совсем по-другому получается, да?

– Обалдеть.

– Столько адреналина. И встряска нехилая. Но ведь какая невероятная, вселенская дурость.

– Да, точно. Долбиться, как бешеные кролики, на дворцовой лестнице… Если бы нас кто застукал…

Она прикусила верхнюю губу:

– Значит, ты Капак Райми.

– А ты – Ама Ситува.

– Раньше слышал обо мне?

– Нет.

– А я о тебе – да.

– Слухи ходят?

– Нет. Прочитала в дворцовых архивах.

Улыбка сползла у меня с лица.

– А что ты там делала, можно узнать?

Ама настороженно оглянулась по сторонам:

– Насколько тесно ты связан с Кардиналом? И насколько ему предан? – Она внимательно наблюдала за моей реакцией.

– Не знаю, – откровенно ответил я. – Еще позавчера я сказал бы, что принадлежу ему до последнего вздоха. В его руках ключ ко всем моим мечтам – богатству, славе, власти. Но теперь я уже не так уверен. У меня пропал друг, а Кардинал, похоже, к этому причастен и пытается мной манипулировать. В общем, если начистоту, то моя преданность несколько пошатнулась.

– Я проникла во Дворец обманным путем, – призналась Ама. – На втором этаже есть неохраняемое окно, через него я и влезла по веревке. Я пробираюсь во Дворец раза по три-четыре в неделю, просматриваю секретные архивы на верхних этажах. Нарытого мной компромата хватит, чтобы от Кардинала остался один пшик. При желании я могла бы уничтожить его в мгновение ока хоть завтра.

Девушка, в одиночку проникающая во Дворец, – занятная сказочка… Ну ладно, предположим.

– И ты хочешь выступить против него? – спросил я.

– Возможно. Когда-нибудь.

– Зачем? Чего ты добиваешься? Зачем ты вообще туда полезла?

– Потом объясню. Сейчас тебе главное знать, что я действую сама, меня никто не подсылал. Работаю на себя и для себя. Если ты решишься предать интересы Кардинала, то сделаешь это ради совершенно незнакомой женщины, которую трахнул на лестнице, но которая почему-то вдруг решила, что влюбилась в тебя. – Она болезненно улыбнулась. – Если тебя это устраивает, то ты явно чокнулся… как и я, раз решила тебе все это выложить.

Ее била дрожь. Целиком и полностью раскрыться перед человеком, которого видишь второй раз в жизни, вручить ему свое сердце и душу… Никогда еще никто не оказывал мне такого безграничного доверия. Я не думал, что это возможно. Я почувствовал, как уплываю. Разрываюсь на части. Захотелось тут же проникнуться ее безумием и выступить против Кардинала вместе с ней – но ведь это означает поставить на карту все, в первую очередь собственное будущее.

– Ты знаешь Адриана Арне? – Вопрос не животрепещущий, но, если она соврет, как врали остальные, я сдам ее Кардиналу, не дожидаясь захода солнца.

– Лично – нет. А по имени – да. Он числится в аюамарканском списке.

– Каком? – Знакомое название…

– Аюамарканском. Аюамарка. За этим я и проникла во Аворец. Это ответ на вопросы, которые мучают меня с самого приезда в город. Я пока не поняла, в чем там дело, но ясно, что ключ к тайне в нем. В этом списке много кто есть. Я, Адриан Арне, Леонора Шанкар, ты. Десятки имен, и каждое – загадка… – Она глянула на часы и огорченно цокнула языком: – Пора мне. Отец один не справится. У нас сегодня две официантки заболели и не вышли.

– Надо будет встретиться еще раз, – поспешно предложил я, боясь, что она сейчас попрощается и исчезнет, как Адриан. – Расскажешь поподробнее про этот список и свои розыски.

– Хорошо.

– Где? Когда?

– Завтра. В доках. Пятнадцатый пирс. Около шести. Как раз успеешь все обдумать хорошенько. Может, решишь, что со мной опасно, и предпочтешь хранить верность Кардиналу. Твое право, я тебя не буду винить. Для полузнакомой девушки я прошу практически невозможного. Может, ты приведешь Форда Тассо и отряд гвардейцев. – Она вздохнула. – Но я уже ничего не могу поделать. Если я ошиблась, я труп. Вся моя надежда – на тот призрачный шанс, что ты в меня влюбился, а это безумие, от которого мне делается плохо.

Она ушла. Я с открытым ртом смотрел ей вслед, но она вдруг вернулась, чтобы задать последний вопрос:

– Ты помнишь свое детство? – Если судить по ее многозначительной улыбке, я, видимо, выдал именно ту реакцию, которой она ждала, – дернулся как ошпаренный. – Я тоже не помню, – сказала она и удалилась – на этот раз окончательно.

Вернувшись в офис, я принялся разбирать бумаги. Соня встретила меня угрюмая и насупленная, но оттаяла, увидев подписанный контракт. Она сама окучивала Рида примерно столько же, сколько и Кардинал. Спросила, как мне удалось, явно пытаясь наладить испорченные отношения. Я только хмыкнул в ответ. Врунья и двурушница. Я не готов забывать и прощать. Оставил ей документы, чтобы закончила заполнять, и слинял под надуманным предлогом.

Несколько часов я слонялся по улицам, а потом неприкаянным одиночкой вернулся в «Скайлайт». Смогу ли я предать Кардинала? Раньше вопрос был бы немыслимым. Он оставил меня в живых. Ввел в круг элиты, предоставил отличную работу, отдал в ученики Форду Тассо и Соне. И после всего этого я пойду против него по прихоти взломщицы, соблазнившей меня на лестнице? Безумие.

Надо ее сдать. Может, это вообще подстава и Ама – подсадная утка, которую подослал сам Кардинал, чтобы проверить мою преданность. Если нет – если Ама не врала, – тогда тем более надо ее сдать. Сейчас пойду домой, приму душ, сниму трубку и расскажу Кардиналу все как есть про Аму Ситуву и исходящую от нее угрозу. А чувства, которые могут оказаться как любовью, так и обычной похотью, пойдут лесом.

Я уже почти настроился, когда вдруг зазвонил мобильный. Секретарша Кардинала. Он срочно вызывает меня к себе. Узнал про успешный контракт с Кафраном и хочет поздравить лично. Этот звонок все и решил окончательно. Я пойду и доложу все в приватной беседе. Аме Ситуве конец. Адриана тоже к черту. Своя рубашка ближе к телу, а телу сейчас грозит опасность.

Стоило мне определиться окончательно, как телефон зазвонил снова. На этот раз я понадобился кому-то из докторов Кончиты. К ней приходил муж, она впала в депрессию и попыталась покончить с собой. И ей почти удалось. Доктор просил меня прийти как можно скорее. Кончиту накачали лекарствами, но она пока в сознании. Если я не смогу ей ничем помочь, то придется передать ее «в руки профессионалов». Он не сказал прямо, что я единственный, кто сейчас может уберечь ее от психушки, но подразумевалось именно это. Забыв про остальные напасти, я рявкнул на Томаса, и мы домчали до «Скайлайта» в рекордные сроки. Кардинал подождет.

Меня встретили сообщением, что Кончита уже более-менее успокоилась – сказались переутомление, лекарства и потеря крови. Она лежала в спальне, заливаясь слезами, глядя в потолок и постепенно погружаясь в дремоту. Доктора уже подумали, что лучше мне навестить ее утром, но тут вышла сиделка и передала, что Кончита зовет меня, поэтому решили, что лучше я все-таки зайду. Предупредили, чтобы я был с ней помягче, постарался успокоить и утешить. А то я сам не знаю…

Прикрыв за собой дверь, я прошел через всю комнату к кровати, где вытянулась тоненькая хрупкая фигурка.

– Привет, малышка, – поздоровался я вполголоса.

Она открыла глаза и слабо улыбнулась:

– Привет… – Голос едва слышный, измученный. – Я думала, ты не придешь и я умру тут одна. Думала, потеряю тебя.

– Не глупи. Как можно меня потерять? У меня в голове самонаводящееся устройство. Оно притащит меня домой, хочу я этого или нет.

– Дурачок. – Она скорчила гримаску. – Я уже так давно не пыталась покончить с жизнью. Забыла, как это больно.

Она зарыдала. Я осторожно прижал ее к себе, убаюкивая:

– Ш-ш-ш… Не плачь. Не надо. Я здесь. Я помогу. Я ведь обещал тебя защищать? И буду защищать. Всегда. – Я слегка отстранился, чтобы заглянуть ей в лицо. – Что он сказал, Кончита? Что такого сказала эта сволочь, что ты вдруг решила оборвать все разом?

– Он сказал ужасную вещь, Капак, – простонала она. – Только сам не понял. Он пытался помочь, как ты сейчас, только он не умеет. Он хотел меня подготовить. – В глазах блестели слезы. Кончита горестно мотнула головой, и они заструились по щекам. – Бедный Ферди. Он всегда хотел как лучше для меня. Только у него плохо получалось.

– Он разве жив?

– Конечно. – Она шмыгнула носом. – Ферди никогда не умрет. Он будет жить вечно, великий, ужасный и беспомощный.

– А я думал, он погиб.

– Нет. Это был он, Ферди. Немного похудел, но в остальном почти не изменился.

– Но что же он такое сказал, что толкнуло тебя… на эту глупость?

Кончита посмотрела на меня холодными, совершенно взрослыми глазами, в которых безошибочно читался ее настоящий возраст.

– Он сказал, что ты гангстер.

Я помертвел:

– Кончита, я… я собирался сам тебе сказать. Я не хотел…

– Все нормально. Это ничего. Я и так подозревала. Но он еще сказал, что ты аюамарканец. – Опять это слово! В ее устах уж совершенно немыслимое. – Он сказал, что привязываться к тебе не стоит, но я знала это и без него.

– А почему не стоит привязываться, Кончита? – тихо спросил я.

– Потому что почти все аюамарканцы умирают. Немногие – избранные – остаются в живых, а вот остальные… Он хотел смягчить удар заранее, рассказав мне. – Кончита фыркнула. – Бездушное тупое чудовище.

– Не понимаю… – Я выпустил ее из рук и отодвинулся.

– Не волнуйся. – Кончита подсела поближе. – Я не собираюсь его слушать. Он напугал меня своим приходом. Я хотела покончить с собой, потому что перепугалась. Мне страшно тебя потерять. Но ты другой. Не такой, как все. Я знаю, ты можешь его побороть. Ты не такой, как они все… как я. – Она кивнула, перехватив мой вопросительный взгляд. – Да, я тоже одна из них. И тоже слабая. Но у тебя хватит сил выступить против, Капак. Ты сильнее всех нас.

– Я все-таки не понимаю. При чем тут Фердинанд Уэйн? Откуда у обычного гангстера, который к тому же вроде давно числится мертвым, столько власти? Как он связан с этим аюамарканским списком? В чем его…

– Какой Фердинанд? – перебила Кончита.

– Фердинанд Уэйн, – простонал я.

Она что, уже пытается вытеснить его из памяти? Снова отгораживается от реальности?

– Кто это?

– Это… – Я взял ее за руку. Продолжать было жестоко, но я не мог позволить ей уйти в свой вымышленный мир, не выяснив сперва того, что хотел. Придется надавить, как бы я потом ни казнился и ни терзался. – Это твой муж. Фердинанд Уэйн.

Она, опешив, уставилась на меня и прошептала, мотая головой:

– Нет, Капак.

– Да, Кончита.

– Нет! – завизжала она. А потом прижалась ладонями к моим щекам и в ужасе посмотрела мне в глаза: – Я думала, ты знаешь. Я думала, ты поэтому… боже! Нет, Капак, мой муж не Фердинанд Уэйн. Мой муж – Фердинанд Дорак.

– Кто? – Голова пошла кругом. Я помнил эту фамилию, но мозг отказывался воспринимать.

– Дорак, – повторила Кончита. А потом, откинувшись на подушки, бледная как полотно, пояснила сквозь слезы: – Я замужем за Кардиналом.