Текст книги "Скорми его сердце лесу"

Автор книги: Дара Богинска

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7

* * *

Москва. МГУ.

В преддверии выборов комсорга Светлана Костенко очень пожалела о том, что поссорилась в своё время из-за истории с Быстровой с девчонками из группы. Ей бы сейчас очень пригодилась их поддержка. Но не отказываться же от идеи стать комсоргом вместо Ираклия из-за этого…

– Девчонки, – решила она схитрить и подошла к ним после пар, – выдвигайте свои кандидатуры на комсорга, пора нам хоть одну должность в группе у парней забрать. Сейчас очень удобное время.

– Больно надо! – фыркнула Галя Романович. – Ходи потом на эти их заседания, время теряй.

– Мне учёбы хватает выше крыши, – честно призналась Алина Величко.

– Да ну… Не охота… Зачем? – с откровенным нежеланием взваливать на себя общественную работу отозвалось ещё несколько девчонок.

– Ну вы что! – воскликнула Костенко. – Нельзя быть такими пассивными. Парни сейчас опять кого-то своего выберут, а мы что?

– А что мы? – довольно резко спросила Романович, не понимая, чего Светка к ним прицепилась. Не те у них были отношения…

– А то! – настаивала на своём Костенко. – Опять будем делать то, что парни решат, а не то что нам хочется. Помните, в том году, мы просились остаться на субботник окна мыть в аудитории, а Тания всю группу записал на уборку территории возле нового корпуса? И таскали мы с вами носилки со строительным мусором.

Девчонки помнили и переглядывались между собой вопросительно, и от Костенко это не укрылось.

– Вот сама и иди, – ответила ей Слонова.

– Меня парни точно прокатят, – уверенно продолжила Костенко. – Мы целый год вместе работали в Прожекторе, они меня уже знают и понимают, что у меня на всё своё мнение есть и я под их дудку плясать не буду. Надо кого-то из вас выдвинуть. Алин, давай! У тебя со всеми ровные сейчас отношения, на дне рождения у тебя так хорошо вся группа погуляла, против тебя парни не будут голосовать, и мы с девчонками все тебя поддержим. Да, девчат? – те кивнули уверенно. – Давай, Алин, а?

– Да что вы ко мне пристали? Не хочу я в комсорги! – воскликнула Величко. – И что плохого, если Пашу Ивлева, к примеру, избрать?

Светлану чуть не передёрнуло при этих словах на глазах у всех, она еле сохранила нейтральное выражение лица.

– Я бы тоже была рада, если бы комсоргом согласился стать Ивлев, – прижав руки к груди, соврала она. – Но он же не просто так на свободное посещение перешёл. Двойня в семье – это не пустяк. Как бы он, вообще, академ не взял… Шансов, что он согласится стать комсоргом, девчонки, ноль целых, ноль десятых. А вот Кукояка станет им с удовольствием!

– Он-то согласится, да кто ж за него проголосует! – зафыркали одногруппницы.

– Это всё не пустяки, – остановила их Костенко. – Парней в группе больше, чем девчат, они нас простым большинством задавят. Нам надо своего кандидата очень дружно поддерживать, каждый наш голос важен. И надо ещё парней, хоть немного, на свою сторону перетянуть… Галь, Алина отказалась, на тебя, теперь, вся надежда, – повернулась Светлана к Романович.

– Да ну, нет! – скривилась та и направилась в сторону гардероба. – Как подумаю, сколько Тания от нас страдал, вечно мы были чем-то недовольны. Вы предлагаете мне всё это выслушивать? Не-не-не. Даже не просите.

Девчонки уже оделись и готовы были покинуть университет и разойтись по домам в разные стороны.

– И что же делать? – начала беспокоиться Костенко, что никому из них в голову не придёт снова предложить ей выдвинуться от девчонок. Первый раз, когда предложили, ей нужно было отказаться, иначе могли бы догадаться, что она им голову дурит…

– Давай, иди! – подтолкнула локтем в бок Мила Челнинцева Олю Паршину.

– Сама иди! – резко ответила ей та. – Или, пусть, Светка сама и идёт в комсорги. Раз ее эти вопросы так волнуют, как оказалось.

– Правильно, – подняла вверх указательный палец Романович. – Инициатива наказуема.

– Или, как говорит мой отец, – сделала печальное лицо Костенко, ликуя про себя, – инициатива имеет инициатора… Я готова выдвинуться, раз такое дело и больше желающих нет. Но вы забыли, что одних ваших голосов мало? А парни за меня не проголосуют.

– Это мы ещё посмотрим, – усмехнулась Романович. – Девчонки! – повернулась она к одногруппницам. – С завтрашнего дня начинаем обрабатывать парней.

– Пыняев точно проголосует, – уверенно улыбнулась Слонова.

– Ещё Ильин, возможно, – задумчиво проговорила Светлана, вспомнив, как тот на первом курсе ей записку подбросил, а она его с Ивлевым перепутала. – Это я беру на себя. Но, всё равно, этого мало.

– Ещё не вечер, – уверенно ответила Романович.

* * *

После пар поехал на автобазу, мне сообщили, что там новый начальник. Они встретили меня вдвоём – старый начальник Яковлев, ставший, теперь, замом, и новый начальник.

– Савельев Руслан Сергеевич, – протянул мне руку, представившись, невысокий, аккуратный мужчина в костюме, лет сорока пяти с сосредоточенным, внимательным взглядом, – рад знакомству.

– Ивлев, – пожал я протянутую руку, – Павел. Очень приятно.

– Я уже в курсе, что на базе нашей организации Главмосавтотранс планирует провести эксперимент по внедрению новой системы грузоперевозок, – сообщил мне Савельев. – Мне бы хотелось из первых, так сказать, рук узнать, в чём там суть.

– Ну что ж, пойдёмте тогда в диспетчерскую, – предложил я. – А то я свою карту Шахову в Главмосавтотрансе оставил.

– Он, кстати, звонил, – заметил Яковлев, сильно потускневший из-за потери директорства, – уточнял данные по автопарку, по количеству работников. Это зачем ему надо?

– Формальность, скорее всего. Видимо, эксперимент оформляет, – пожал я плечами. – А когда этот эксперимент начнётся? Ничего не говорил? Помните, Владимир Максимович, у нас затык был на оплате труда водителей при сборных рейсах? Там же надо будет какой-то новый способ расчёта использовать. Вы ничего не придумали? – спросил я по дороге в диспетчерскую.

– Ничего я не придумал, – недовольно ответил Яковлев.

– А что там надо придумать? – сразу подключился Савельев. – Владимир Максимович, давайте вместе подумаем.

Когда я объяснял ему свою идею у большой настенной карты в диспетчерской, он быстро уловил мысль. Задал несколько вопросов и радостно кивнул головой.

– А я-то думал, тут, прямо, что-то очень-очень сложное, – признался он мне в конце нашей беседы, когда Яковлев отошёл, и, видя мой удивлённый взгляд, пояснил: – Мне же объяснили при назначении сюда начальником автобазы, за что Владимира Максимовича сняли. Вот я и подумал, что тут чёрт ногу сломит.

– Да нет. Тут всё просто и логично, – улыбнулся я. – Наша задача максимально загрузить транспорт, чтобы холостых пробегов не было. Загрузить грузом или максимального веса, в соответствии с грузоподъёмностью, или максимального доступного объёма. Бывает же груз лёгкий, но объёмный.

– Да-да, это я прекрасно понимаю. А что с оплатой труда за проблемы?

– На базе сейчас водители на окладе, понимаете? Им дали в день один адрес, они на него съездили, вернулись, и сидят, в козла играют. А могут не вернуться сразу на базу, а подхалтурить где-то. Вводя эту систему, когда мы шофера попутными адресами загрузим, мы ему работы добавляем. Значит, надо и с зарплатой что-то делать, а то ясно, что люди будут недовольны. А недовольный человек может много что придумать, чтобы подгадить начальству. Начнут машины умышленно ломать, чтобы сидеть снова козла забивать, или еще что изобретут. Вот старому руководству и была поставлена задача придумать новую систему оплаты труда, чтобы водители, работая у нас, получали достойную зарплату, заняты были весь день и не нуждались в халтурах. Но увы, ничего он не придумал. А придумать надо, иначе водилы начнут саботировать эксперимент.

– Я понял, – внимательно посмотрел он на меня.

Тут вернулся Яковлев.

– И самое главное, Руслан Сергеевич, огромная к вам просьба, – повернулся я к нему, – что-то не получается, что-то не поняли, сразу звоните и мы всё с вами обсуждаем и решаем.

– Конечно, конечно, Павел, – с готовностью кивнул он.

– И надо нам с вами съездить к Шахову в Главмосавтотранс, обсудить, сколько у нас есть времени для разработки новой системы оплаты труда и, возможно, согласовать что-то в этом направлении с ним потребуется. И неплохо бы взглянуть на описание эксперимента и самой новой системы организации грузоперевозок, пока её не утвердили по всем инстанциям. Мало ли что там перепутали… Договоритесь с ним о встрече, пожалуйста, – попросил я.

– На какое время вам удобно, чтобы я договорился?

– На вторую половину дня, в любой день, кроме четверга.

– Понял, всё сделаю. Постараюсь согласовать встречу как можно быстрее, – пообещал он.

Мне понравился его энтузиазм. Ну теперь, надеюсь, дела сдвинутся с мёртвой точки.

* * *

Москва. Политуправление МВД СССР. Кабинет генерала Брагина.

Ближе к концу дня позвонил Репин.

– Ну, товарищ генерал, у вас и чуйка! – сходу начал он. – Делом по аварии с тремя трупами заинтересовались кэгэбэшники, проверяют все материалы сейчас.

– Правда, что ли? – сам поразился Брагин. Он только несколько часов назад велел недовольному Репину с глазу на глаз вычистить дело от всяких изложений в вольной форме, чтоб комар носу не подточил и послать грузин с их подношениями подальше. – А что они вдруг так возбудились? Объяснили как-то?

– Сказали, что Тания сотрудник Верховного Совета, вот и решили проверить…

Ну, допустим, это бред сивой кобылы, – подумал генерал, попрощавшись с Репиным и положив трубку. – Не та у него должность, чтобы Комитет так засуетился. Тем более, в справке с места работы было указано, что он на четверть ставки всего работает, недосотрудник какой-то… Нет. Тут что-то другое… За кем-то из родителей попавших в аварию парней комитетчики следили, и теперь собирают так компромат? Может и так, все равно не узнать, какой у них там интерес на самом деле…

Но как я это дело просчитал! Вот как знал, что нельзя там было мухлевать! Ай да, Брагин, ай да, сукин сын! Чутьё не пропьёшь!

* * *

После автобазы заехал в Склиф, навестил Ираклия. Купил ему ещё в обед пирожных в нашем университетском буфете.

– Вот тебе привет от альма-матер, – положил я рядом с ним на тумбочку бумажный свёрток и он сразу проверил, что там. Былой апатии я в нём не наблюдал, чему был очень рад. – Ну, рассказывай, как дела? – спросил я, глядя, как он уплетает трубочки с белковым кремом.

– Уммм… мои любимые, – промычал он, изображая блаженство на побитом лице. – Дядька сегодня приходил, – дожевал он первую трубочку и потянулся за второй.

– И что? – понял я, что ответ сразу не получу.

– Совсем себя иначе сегодня вел, чем когда в прошлый раз приходил. Уже я снова его племянник, а не негодяй, который ему жизнь испортил. Оказалось, что Рубен в себя пришёл и подтвердил все мои слова, – ответил он, слопав и второе пирожное.

– Просто великолепно! – обрадовался я. Его шансы благополучно выбраться из этой непростой ситуации резко возросли. – Останется тебе только выздороветь. Плохо только, что из комсоргов тебя сместили…

– И из Комитета по миру выперли, – добавил Ираклий.

– Ничего не выперли! – возразил я ему. – Кротов сегодня пришел прямо на занятие к нам и твое заявление на увольнение при мне у Булатова забрал. Ещё и отругал, мол, не беги вперёд батьки в пекло.

– Так ему же Ильдар сказал так сделать, – расстроился он. – Блин, теперь ещё и Женька на меня обидится…

– Не обидится. Он, наоборот, обрадовался.

– Правда? – взглянул друг на меня с сомнением.

– Правда. Мы все за тебя очень переживаем.

Уходил из больницы если не с лёгким сердцем, то с большой надеждой в душе, что пронесло его, в этот раз, в миллиметре от гильотины. Если Рубену позволили озвучить показания в пользу Ираклия, значит дело переписывать больше не пытаются. Очень похоже, что генерал Брагин вмешался-таки. Надо будет как-то его отблагодарить.

Вернувшись домой, застал у нас Шанцева Он только прилетел сегодня из Благовещенска и привёз нам целую сумку вяленой красной рыбы, икры в трехлитровой банке и что-то похожее на привет из кунсткамеры.

Галия с Ириной Леонидовной рассматривали корень, в банке то ли, спирта, то ли водки, похожий на сморщенного старика с длинными руками и ногами. Сразу догадался, что это.

– Это женьшень, дамы, – улыбаясь, протянул я руку Шанцеву.

– Да, нам Александр Викторович уже сказал, – ответила Галия.

– А я видала раньше корни женьшеня, но вот такой, человекоподобный, впервые вижу, – проговорила Ирина Леонидовна.

– Спасибо, Александр Викторович, – поблагодарил я Шанцева. – Как отдохнули?

– Отдыхать – не работать, – отшутился он. – Знаешь, как это принимать и для чего? – хитро прищурившись, спросил он.

– Читал где-то, но не запомнил, конечно, – ответил я и ему пришлось мне расписать схему приёма на двадцать дней.

– Не чаще двух раз в году, – наставлял он меня, – и будешь здоров и духом, и телом, всеми его частями, – подмигнул он мне.

– Спасибо, – рассмеялся я.

Вскоре Шанцеву надо было выдвигаться на вокзал. Провожал его до такси один. Марат с Загитом сегодня на ЗИЛе по какой-то причине задержались.

– Как же хорошо, когда всё хорошо, – глубокомысленно заметил Александр Викторович, пока мы ждали машину. – Угости бабушку рыбкой и икрой, пожалуйста.

– Ясное дело, – рассмеялся я. – Сами три литра икры не осилили бы, даже если бы и пришла в голову такая фантазия.

Не просто так он бабулю вспомнил! Небось, главбуху своему тоже рыбку везёт, судя по запаху из рюкзака.

* * *

Северная Италия. Город Больцано. Офис фабрики «Роза Росса».

Тарек и Фирдаус закрылись в кабинете на втором этаже. Получив от детективов информацию о сицилийцах, они решили начать действовать. Роли распределили следующим образом: Тарек летит в Ливан, у него там есть знакомые из Организации освобождения Палестины, надо с ними встретиться и переговорить по поводу «командировки» в северную Италию. Фирдаусу отец велел с Дианой ехать в Швейцарию и подыскивать семье новый дом. От Больцано до Цюриха триста километров на машине, а до границы меньше ста. Всё рядом, но при этом мафия ведёт себя в Швейцарии тише воды, ниже травы. Они денежки свои там держат и с полицией не связываются. Да и полиция там не чета итальянской. Все очень строго, нарушишь закон, будешь отвечать по полной программе.

Семья привыкла к тому, что есть и квартира в городе и вилла за городом.

– Присматривайте с Диной и то и другое, квартиру желательно в городе, чтобы женщинам там не скучно было, – наставлял сына Тарек. – Чем больше вариантов, тем лучше. Потом я маму из Парижа заберу, мы с ней проедем и все отсмотрим. В идеале, вилла должна быть по расстоянию где-то посередине между городской квартирой и Больцано.

– Охрану на фабрике оставим? – уточнил Фирдаус. – Двенадцать человек бандитов – это много. Может, увеличить наш «инженерный корпус»?

– Надо с ними самими это обсудить, – решил Тарек.

* * *

В четверг, только приехал в университет, ко мне подошли наши парни.

– Девчонки собираются Костенко в комсорги поддерживать, – хмуро сообщил Булатов.

– Это как? – удивился я. – Они уже всё ей забыли и простили?

– Ну, значит, простили, – сделал вывод Лёха Сандалов, – память, похоже, у них недолгая на зло. Как Лев Толстой учил, похоже, действуют.

– И что делать будем? – оглядел я хмурых мужиков. – Вы чего молчите? Мы же не можем допустить, чтобы она комсоргом стала. Будем на побегушках у неё. Комсорг какие угодно задания может раздавать, чтобы отомстить, загрузит нас с утра до ночи.

Парни молчали, вроде и понимали, что я прав, но ничего предложить оказались не в состоянии.

К нам подошёл Брагин и ещё парни из комнаты Булатова.

– Давайте выдвигать кого-то на должность комсорга, – предложил Булатов.

– Девчонки, вон, уже предложили Светку Костенко, – доложил Кукояка, – ходят и уговаривают за неё голосовать.

– И Романович с ними? – удивился Брагин. – Она же порицание тогда на собрании вместе со Слоновой схлопотала. Забыла уже, как орала на Костенко на всю группу? Память, как у рыбки…

– Предлагаю выдвинуть Сандалова, – объявил Булатов.

– Здрасте! Я тут причём? – возмутился Лёха. – У меня стройотряд, работа, свадьба. Я про учёбу уже молчу! Куда мне ещё комсоргом быть? Давайте Сёму Давыдова!

– Ага, сейчас! – обиделся Семён. – Я в «Комсомольском прожекторе», между прочим, работаю. И в стройотряде тоже.

– Не, ну парни, это не серьёзно! – воскликнул я. – Хотите, чтобы Костенко комсоргом стала?

И я снова пустил в ход прежний аргумент:

– Она вам напридумывает дурацких заданий, с неё станется. Злопамятная девчонка, будьте уверены! Будете какие-нибудь стенгазеты с утра до ночи рисовать.

Но тут начались занятия и нам пришлось спешно вернуться в аудиторию.

* * *

Москва. МГУ. Кабинет первого проректора.

– Доброе утро, Вячеслав Викторович, – зашёл в кабинет к первому проректору Самедов и положил перед ним письмо с приглашением на работу в Комиссию по вопросам приема, выхода и лишения гражданства СССР ПВС.

Какое же оно доброе? – подумал Лукин, ознакомившись с документом, но виду не подал.

– Поздравляю вас, Рашид Фархадович, – сказал он нейтральным тоном. – Замену вам, вроде, уже нашли. Распоряжусь тогда, чтобы вас быстрее отпустили.

– Спасибо, Вячеслав Викторович. Приятно было с вами работать, – ответил Самедов, попрощался и вышел.

Когда через некоторое время к Лукину зашёл проректор по учёбе, первый проректор молча положил перед ним письмо из ПВС.

Прочитав его, Кошевец выругался в адрес Самедова.

– Да ладно тебе, Геннадий Фёдорович, – грустно улыбнулся Лукин. – Ты же сам прекрасно знаешь, что лучший способ избавиться от какого-нибудь засранца, это отправить его куда-нибудь на повышение.

* * *

Глава 8

* * *

Москва. Секретариат Верховного Совета СССР.

– О, Василий Николаевич, приветствую, – протянул Пархоменко руку Жан Павлович Кисько, встретившись с тем в коридоре, – лёгок на помине, только что о тебе думал.

– Да? И по какому поводу? – настороженно спросил Пархоменко.

– Да вспомнил, как ты против выступал, когда в Комитет по миру студентов брали.

– Было-было такое… А что, что-то случилось? – не скрывая своего интереса, остановился рядом с замначальника отдела кадров Пархоменко.

– Сигнал пришёл из милиции на одного из новых сотрудников, что в нетрезвом виде в общественном месте оскорблял человеческое достоинство.

– Да ты что? – едва скрывая свою радость, произнёс Пархоменко. – Наивно было ждать чего-то другого от студентов, я об этом сразу сказал. Молодость, в голове ветер, тяга к приключениям… Какие из них работники? А где этот сигнал, у тебя?

– Нет. Зачем он мне? Валиеву отдал. Это же его человек, пусть сам и разбирается.

– А он уже что-то предпринял?

– Пока что ничего.

– Понятно, понятно… – благодарно кивнул он Кисько, и с задумчивым видом пошёл дальше по коридору.

Надо найти хороший повод зайти к зампреду, – думал Пархоменко, – и между делом рассказать Камолову этот эпизод. А то меня никто не слушал –более того, тогда ещё и высмеяли… Вот, интересно, что он теперь скажет, после такого-то скандала?

* * *

Во время большого перерыва в столовке опять устроили с парнями мозговой штурм, кого выдвигать в комсорги?

– Костян! – осенило меня. – Ты же хотел когда-то быть комсоргом! Давай! Настал твой звёздный час!

– Да, я хотел, – ответил Брагин с недоумением на лице, – когда ещё не работал в стройотряде и Комитете по миру. И семьи у меня тогда ещё не было…

– Точно! Брагина в комсорги! – поддержал меня Булатов, не обращая никакого внимания на то, что тот, вроде, от этой идеи не в восторге. – Мужики! Это же реальная альтернатива Костенко! Так, начинаю агитацию, подскажите, если что забыл… Итак: все мы Брагина знаем, как надёжного и ответственного товарища. Брагин женат, его жену Евгению мы все знаем, серьёзная женщина. Костян успевает и учиться, и работать, семью обеспечивать…

– Хороший друг, – подсказал Сандалов.

– Да, – согласился Булатов, – э-эээ… Что ещё? – обвёл он нас глазами.

– Очень любит свою жену и с уважением относится к её мнению и желаниям, – подсказал я. – Ну, это чтоб девчонки за него голосовали.

– Правильно! – одобрительно кивнул Булатов.

Брагин с удивлением наблюдал за нами.

– А я разве согласился? – спросил он. – Ребят, вы чего творите?

– Костя, надо, – серьёзно взглянул я на него. – Ираклий выздоровеет, вернётся, пройдет какое-то время и переизберём его обратно. А у тебя появится запись, что был комсоргом группы. Очень даже неплохая для карьеры. Ну и ситуацию вырулишь с Костенко. А то, девчонки наши, дуры, так за нее ратуют… Надо им объяснить, что она сейчас ими воспользуется, а потом опять в лицо смеяться будет. Это же Костенко.

– Кстати, да, Костенко вполне может что-то такое отчебучить, – поддержал меня Семён Давыдов, – только девчонки нас слушать не будут. На эту тему, Паш, тебе лучше с ними самому поговорить. Они тебя очень уважают…

– Короче, Костян, по сравнению с нами со всеми, у тебя одного реальные шансы против Костенко, – заверил его Булатов. – Мужики, все всё слышали? Запомнили? Начинаем нашу агитацию.

– Паш, а ты чего? – потрясённо уставился на меня Брагин. – Иди сам в комсорги, у тебя шансы будут всяко лучше моих.

– Я не могу! – воскликнул я. – У меня дети, работа, лекции… Ну и самое главное – у меня же из-за всей этой внешней занятости свободное посещение, я же не каждый день и на занятиях появляюсь. А комсорг должен быть на занятиях каждую пару. То одно поручение скинут из деканата, то другое из комсомола, сам же знаешь. И все надо сделать вчера или сию же минуту.

– Но ты же сам сказал, это временно, – не сдавался Брагин.

– Да, временно, на несколько месяцев. Но я не смогу и один месяц постоянно занятия посещать! Когда пытался, спать времени не оставалось, ложился иногда часа в два, три утра. Честное слово… Костян, выручай, – положил я руку ему на плечо.

– Ну, ладно, – сдался он.

– Ура!!! – заорали наши парни на всю столовку.

– Тише вы! – зашикал на них Брагин.

* * *

Святославль.

Приехав домой ранним утром, Шанцев, стараясь не разбудить жену, стал распаковывать тяжеленный рюкзак.

Он привёз домой трёхлитровую банку икры, килограмм десять вяленой рыбы, бутылку с настойкой женьшеня и символические подарки Наталье от жены брата.

Икру и рыбу он хотел разделить, угостить сегодня на работе Алироевых и своего главбуха. Принялся открывать все шкафы подряд в поисках пустых банок. За этим занятием его и застала перепуганная, только что проснувшаяся от посторонних звуков на кухне жена.

– Боже мой, Саша, – обрадовалась она. – Прилетел! Вот же ты любишь сюрпризы мне устраивать! А на кухне что ты устроил?

– Вот, – протянул Шанцев жене маленькую деревянную коробочку. – Ивлев не взял.

– Почему? – вытащила Наталья жемчуг и подержала его на ладони.

– Не взял, и всё, – ответил Шанцев. – Наташ, где у нас банки пустые? Мне надо икру из трехлитровой банки в поллитровые и литровые разложить. Одну банку нам оставим, а остальное на работу отнесу.

Через несколько часов Шанцев зашёл в экономический отдел своего завода с увесистой сумкой и вручил обалдевший Аполлинарии поллитра чёрной икры, а Ахмаду приличный газетный свёрток с рыбой.

Дальше его путь лежал в бухгалтерию.

– Ирина Викторовна, – зашёл он к главбуху в кабинет и прикрыл за собой дверь. – Первый раз в жизни я рад, что работник не выполнил моё указание. Это вам, – выложил он ей прямо на документы литровую баночку икры и газетный свёрток с рыбой.

– Спасибо, – ошалело пролепетала главбух, приготовившись уже было к дальнейшим обвинениям и требованиям немедленно уволиться.

– Как у нас дела? – сел он как ни в чём не бывало на своё привычное место в её кабинете.

– Все хорошо! – забегала главбух, ставя воду кипятиться и доставая печенье.

* * *

Улучив момент, подошёл к Гале Романович.

– Слышал, Галь, ты Костенко, говорят, собралась поддерживать на выборах комсорга?

– Ну, ты же не хочешь им стать, – ответила она, хитро улыбаясь.

– А скажи, как ей удалось тебя вокруг пальца обвести?

– Что ты хочешь сказать? – перестала улыбаться она.

– Сказку про лису и волка помнишь? Битый небитого везёт… Так вот, ты волк сейчас, а Костенко лиса. Помнишь, как она, после собрания над Быстровой, при всех тебе заявила, что в отличие от вас всех, она головой думает?

Пристально глядя ей в глаза, убедился, что она вспомнила и продолжил:

– Не делайте глупостей. Мы будем выдвигать Костяна Брагина, поддержите его, а не Костенко, а то опять то же самое от неё услышишь. Поверь, тебе будет очень неприятно смотреть на её довольную улыбку, когда она с вашей помощью пролезет в комсорги, а вам с девчонками даже спасибо не скажет. С ней уже все давно ясно, она уже неисправима. Будет хитрить и на чужом горбу пытаться в рай въехать.

Вроде, достучался, Романович начала покусывать губы.

– Голосуйте за Брагина, он порядочный парень, специально никому подляны устраивать не будет, в отличие от Костенко, от которой лично я только их и жду, и, поверь, она мне их уже устраивала. Мы рассчитываем, что это всё ненадолго. Ираклий поправится, вся эта шелуха, которую на него навесили на комсомольском собрании, развеется, и мы его обратно переизберём.

Она кивнула неопределённо и отошла от меня. То ли согласилась с тем, что надо Брагина поддерживать, а не Костенко, то ли с тем, что надо будет Ираклия на эту должность вернуть. Во всяком случае, зерно сомнения в её душу я, точно, заронил.

* * *

Москва. Квартира Читанава.

Все силы супругов Читанава ушли на похороны старшего сына Джабы. Вернувшись из ресторана, где прошли шикарные поминки, оба без сил сели перед траурным портретом сына. У Мананы, даже, плакать уже не осталось сил, она смотрела сквозь портрет покойного сына пустыми стеклянными глазами.

– Мы должны были через это пройти… Стиснув зубы… Мы должны были достойно похоронить нашего мальчика, – сказал Георгий то ли жене, то ли сам себе. – А чтобы оплакать его у нас будет вся оставшаяся жизнь…

Он не позволял себе раскисать все эти последние дни. Манана тоже стойко перенесла этот чудовищный удар судьбы. Но сил держаться и дальше не было уже у обоих. Они сделали всё, что было в их силах, провожая сына в последний путь и это давало хоть какое-то утешение.

Оставив жену на попечение родных, Георгий ушёл на кухню, намереваясь сегодня напиться вусмерть. Жена дяди, сообразив, что к чему, быстро накрыла стол и позвала мужа, чтобы составил Георгию компанию, а заодно и присмотрел за ним.

Когда на пороге появился брат Теймураз, Георгий пригласил и его за стол, устало махнув рукой, поскольку был не в силах уже ничего говорить. Он считал, что они все имеют право сегодня забыть о делах. Но брат потребовал, чтобы он немедленно вышел с ним поговорить. Просто за руку утянул из-за стола.

– Репин деньги вернул! – дрожа мелкой дрожью, проговорил Теймураз, как только они закрылись в пустующей, в данный момент, детской. Во всех остальных помещениях находились многочисленные родственники и близкие друзья семьи.

– Не понял, – обескураженно помотал головой Георгий, – ты же говорил, что все на мази, устроит Репин все, как договаривались. Никакой вины на Джабе, все на того щенка ополчатся.

– Говорю же, полковник деньги вернул! Дело на контроле в КГБ, он не может ничего сделать!

– Как же так? Почему? – растерянно спросил Георгий. – И что теперь?

– Не знаю, брат. Будет много вопросов. Будет очень много вопросов…

– Теймураз! Как же так⁈ – разволновался Георгий. – Что нам теперь делать? Что говорить людям? Сейчас же всплывёт, что мы хотели подставить племянника Дато!

– Репин деньги вернул? Вернул. Придётся раздать их людям, если они возьмут, конечно. А что им говорить?.. Надо срочно что-то придумать!

– Да что тут придумаешь⁈ – обессиленно сел на детскую кровать Георгий, схватившись за голову.

Тут в комнату заглянула тётка.

– Георгий, тебя к телефону, – сочувственно глядя на него, произнесла она. – Подойдёшь?

Озабоченный Георгий на автомате кивнул и пошёл в коридор к телефону.

– Георгий! Как это понимать⁈ – услышал он в трубке истеричный голос Анны Месхи, матери покойного Омари. – Как это понимать, я тебя спрашиваю? Все эти дни ты утверждал, что виновник аварии Ираклий, а сегодня родители Рубена мне сказали, что это твой сын был за рулём! Как это понимать? Ты что, пытался вину своего сына на невиновного переложить⁉ Как ты мог⁈ Ты нам врал все эти дни? Я не могу поверить! Из-за тебя я такого наговорила Дато! Как мне теперь в глаза ему смотреть? Я тебя никогда не прощу! – она истерично разрыдалась и бросила трубку.

Слушая несчастную мать, так же похоронившую сегодня сына, причём единственного, Георгий осознал, что ему будет невероятно сложно компенсировать пострадавшим семьям всё произошедшее. К трагической аварии добавилась попытка ввести всех в заблуждение и денег, что вернул Репеин, компенсировать всё это, конечно, не хватит… Никто никогда не забудет, как он себя повел. Тут бы теперь только деньгами отделаться, а можно и все потерять…

И дёрнул меня чёрт начать прятать концы в воду! – с горечью подумал Георгий. – Совсем не соображал, что делаю… Оплатил бы погибшим похороны, пострадавшим лечение… А теперь что? Ни денег, ни репутации…

* * *

После пар помчался на лекцию от общества «Знание». Сегодня Ионов отправил меня на Комбинат хлебо-булочных изделий. Встретила меня профорг Марина Ивановна, невысокая женщина ближе к пятидесяти, и проводила в зал, сплошь забитый женщинами в белом.

Тема лекции «Повышение эффективности советского производства – задача каждого работника». Рассказал про ответственное отношение к труду, к общественной собственности, в первую очередь, к производственному оборудованию. Поговорили и про качество продукции. Про то, что, по мнению многих, строжайший регламент, прописанный в ГОСТах, компенсируется необязательностью его соблюдения.

Тётки оказались боевыми, за словом в карман не лезли. Своё право на долю малую от общественных ресурсов отстаивали уверенно. Дошло до смешного. С задних рядов крикнули, что из-за одного яйца качество целой партии не изменится. Но когда мы стали вместе считать, что останется от партии, если каждый возьмёт по стакану муки, по одному яйцу и так далее, то, как говорится, посчитали – прослезились.

– И ведь, наверное, каждая думает, что ничего страшного не случится, если она пару общественных яиц себе на обед пожарит, – улыбаясь, подвёл итог я и опять нарвался на шквал выкриков, типа, мы что, уже и поесть на работе не можем⁈

В голове советского человека никак не укладывается, что всё, что есть на предприятии – это не его. А яйца, масло и мука на хлебокомбинате – это не продукты, которые очень даже себе или семье пригодятся, а материалы, из которых выпускается продукция.

Эх, народ, народ… Вас бы да в двадцать первый век! Помню, как однажды случайно стал в «Пятёрочке» свидетелем конфликта, когда администрация магазина не разрешила работникам взять просроченный на один день хлеб, а заставила выбросить на помойку две тележки батонов.