Текст книги "Настоящая любовь Филиппе Берди"

Автор книги: Данька Вишневская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Мне было очень тяжело, когда ты отдалился, – сегодня откровения давались ей легко. – Если брать твоё сравнение, как причал я пустовала, заполняла пространство не теми людьми. Это плохо повлияло на меня. Сложно сохранять благоразумие, когда некому приглядеть за тобой. Сам понимаешь, что не от большого ума я напилась в годовщину смерти родителей.

Правда больно резанула обоих. Филиппе переживал: “Я тогда оставил её одну, это могло привести к беде, и вот я снова подумываю уйти”.

– Но, к счастью, я встретила Питера, – она улыбнулась.

– Он всегда казался мне Питером Пеном, – признался брат. – Маленький мальчик, который носится со своими буковками, премиями, бесконечными журналами. Всегда в джинсах и странных кардиганах. До сих пор гадаю: с диоптриями ли его очки или для образа?

– Судил по обложке? – усмехнулась Софи.

– Боялся, что он инфантилен и совершенно тебе не подходит, но был не прав. Потом случилось это… – Филиппе хотел сказать несчастный случай, но передумал. – Я наблюдал за ним. Питер сразу стал серьёзнее, отложил дела, чтобы оберегать тебя. При нём всегда был горячий напиток, что-то сладкое и носовой платок. Все эти две ужасные недели. У него будто включился режим «настоящий мужчина», – но не стал добавлять, что окончательно понял это вчера, рыдая на его плече.

– Я очень люблю тебя. Не уходи, прошу тебя, ради меня. Пожалуйста, ради меня, – Софи пересела на диван и обняла брата.

Филиппе посмотрел на Тесси, малышка лежала на коврике недалеко от огня. После того как собаку помыли, её шёрстка стала чуть белее. Тут было тепло и хорошо. Но как тирамису пропитывают коньяком, так и этот уютный январский день слой за слоем пропитан болью, горечью, сожалением. Невозможно было сбежать от этого. Только прожить максимально достойно и не ранить чувства сестры. Филиппе обнял её в ответ и попытался не думать про таблетки, которые лежали во внутреннем кармане его пиджака.

Горечь-и-боль

На следующий день Филиппе отправился на повторный допрос. Он решил, что стоит пойти самому, пока за ним не приехали. Зачем давать соседям лишние поводы для сплетен? Шёл и вспоминал, как его мучили одними и теми же вопросами, как не отдавали тело. “Хочу ли я знать правду, от чего именно она умерла?” – думал он.

В участке было шумновато, каждый занят своим делом. Работа кипела, но без той суеты, как показывают в фильмах. Усталые лица перед мониторами просматривали базы данных, кто-то изучал бумаги или разговаривал по телефону. Филиппе заметил молоденькую девушку, которая походила на Софи, и решился подойти к ней.

– Простите, меня зовут Филиппе Берди, – представился он и продолжил. – Я муж Лии Монтгомери. Мне сказали, что могут быть какие-то вопросы, когда придут результаты экспертизы.

– Ох, Берди, – девушка смущённо опустила взгляд, нахмурилась.

«Ох, Берди», – передразнила Лия.

Прочитать эту эмоцию несложно. Жалость – вот, что неприятнее боли. Это не сочувствие в полной мере. Чужим людям неловко, грустно, но одновременно они так рады тому, что это произошло не с ними.

– Пройдёмте. Я сейчас позову того, кто занимается вашим делом. Может, кофе? – предложила Луиза. – Не самый лучший, но если добавить сливки и сахар, получается вполне сносно.

– Да, спасибо. Не откажусь, – Филиппе старался вести себя расслабленно. Не хотелось привлекать внимание.

«Какая она милая, да? – ревниво прошептала Лия. – Может кофе?»

Он старался не реагировать на комментарии мёртвой жены. Луиза заботливо сделала ему напиток и подала поцарапанную кружку ярко-зелёного цвета. Профессор не знал, что девушка не всегда так мила и не каждому наливает кофе. Она почти разучилась сопереживать, но случай Филиппе отчего-то тронул её. Кружка была знаком для всех остальных – с этим человеком нужно быть помягче, её прозвали «горечь-и-боль».

Наконец, к Филиппе подошёл мужчина.

“Если не перестанешь хмуриться, у тебя появятся такие же морщины”, – шепнула Лия.

– Здравствуйте, вы Филиппе Берди? Меня зовут Джордж Карлмайкл, пройдёмте со мной, – он обратил внимание на кружку и нахмурился. – Кофе можете взять с собой, – Джордж знал, что нельзя разлучать человека с горячим напитком, когда тот расстроен.

Небольшой коридор, один поворот направо, один налево и вот они оказались в маленькой комнате. Здесь было неуютно. Голые обшарпанные стены, на которых виднелись выбоины, будто кто-то колотил о них кулаками в припадке. Филиппе боялся, что на него направят лампу или сразу предъявят обвинение в убийстве.

– Понимаю, на вас многое свалилось, – начал Джордж, и тут же стал растворяться, голос его звучал, словно через дымку. – После смерти жены… подозреваемый. Не хотелось… в огонь, но всё принимает серьёзный… мы получили новые… по вскрытию. Вы в курсе, что ваша жена была беременна? – и, не дождавшись ответа, продолжил, – точный срок… не удалось, примерно… может быть… в связи с этим это… убийство… и нам поручено… мать и плод. Советую вам собрать… на мои вопросы… в ваших же интересах.

“Беременна?” – у Филиппе зазвенело в ушах, как тогда лесу. Он не слышал, не понимал, что ему говорят.

«У нас мог быть ребёнок», – объяснила ему Лия.

Воздуха снова не хватало. Филиппе погружался всё глубже и глубже. Звон исчез, но заложило уши. Теперь весь мир был так далеко. Их разделили тонны воды, что придавили его ко дну.

– Я погубил моего ребёнка, я убил его, – еле слышно пробормотал Филиппе.

– Берди, вы слышите меня? – Джордж уже хотел было позвать врача.

– Ребёнок… у неё был ребёнок, – повторял Филиппе как зачарованный. Нога начала подёргиваться – так было всегда, когда он нервничал. Лия почти отучила его от этой привычки. “Но Лии нет, ребёнка нет, – крутилось в его голове, – никого нет, ничего нет”. Воздух вернулся в лёгкие, а вот у звука не прибавилось громкости.

– То есть вы не знали, что она была в положении? – Джордж тоже выдохнул: «Обморока мне ещё тут не хватало».

– Мы не собирались. Пока не собирались. Нет, я не знал. – Одни слова Филиппе выдавливал из себя, другие точно выплёвывал, третьи сами скатывались с губ. Он уже мало что понимал, его рассудок медленно уплывал. Не хотел ни плакать, ни крушить всё вокруг, как делали те, кому давали эту зелёную кружку, а только поскорее уйти. – Поскорее бы покончить со всем этим, – неожиданно произнёс он вслух.

Филиппе смотрел на Джорджа, но не видел его. Что должен испытывать человек, из-за которого умерла его любимая и ребёнок? Беспомощность и бесконечное чувство вины. Ничего теперь не изменить. Не выпросить прощения и не вернуть. Время тугой петлёй сдавливало горло, опять стало трудно дышать.

«Филиппе, приди, спаси нас», – попросила Лия, её голос прозвучал теперь отчётливо, словно она стояла позади него.

Он потом долго пытался вспомнить, о чём же его расспрашивали, но не смог. Хотя и понимал, что отвечал честно и только по делу. Когда всё закончилось, не выпустил кружку из рук, унёс с собой «горечь-и-боль». Как-то добрался до дома, не видя ничего вокруг. Пару раз его чуть не сбили. Водители даже не сигналили ему и не кричали ничего дурного вслед. Филиппе шёл и слышал только настойчивый голос Лии.

«Приди и спаси, спаси нас, помоги нам, прошу тебя», – просила она.

Голос твердил одно и то же, сводя его с ума и Филиппе думал, что, возможно, он уже сошёл. Это не походило на игру воображения. Всё становилось настоящим, осязаемым. Он ощущал её дыхание на своей шее, с трудом сдерживая крик. Лия молила спасти её. Но профессор не верил в потусторонние силы и решил, что это его мозг выдаёт такие странные сигналы.

В чёрное небытие

Лишь с четвёртого раза он справился с дрожью и открыл замок. Тесси пришла его встречать и радостно завиляла хвостом. Филиппе с диким воем сполз по стене. Обнял собаку, уткнулся носом в шерсть и стал раскачиваться, сотрясаясь в рыданиях. Она завыла вместе с ним. Он вскочил и поспешил в ванную.

“Они всё ещё там, где и оставил их вчера, – не раздумывая, схватил пузырёк и вернулся в комнату. Филиппе знал, что у сестры есть ключи, но на всякий случай дверь прикрыл неплотно. – Оставить записку? Объяснить, почему ухожу? Софи умная, она всё поймёт. А может всё же не нужно? – несколько раз прошёлся по квартире, пытаясь запомнить всё как есть. – Почистить зубы? Снова принять душ? А зачем? Умереть красивым и чистым? Не всё ли равно? – руки вспотели, сердце билось часто. – Нужно было отдать Тесси в приют, но сначала отвезти к ветеринару. Эгоист, я жалкий эгоист”.

«Филиппе, не надо! – в панике кричала Лия. – Прошу, одумайся!»

Решил оставить записку и пошёл искать ручку, но услышал непонятный звук. Вбежал в комнату и увидел, что Тесси лежит без чувств, а рядом полупустой пузырёк. Филиппе взревел как дикий зверь. Вопль на сей раз был таким громким, что его услышал сосед, который спускался по лестнице.

– Берди! – крикнул Кристофер. – Что случилось, Берди?

Филиппе сидел на полу рядом с Тесси, и снова подвывал, вот только она ему больше не отвечала.

– Убил, я убил их всех! – Филиппе кричал, так громко, что и другие соседи могли это услышать.

– Тише! Да о чём ты говоришь? – Кристофер не понимал, что происходит.

– Родители, бабушка, жена, ребёнок, собака, Тесси, она… она, – он показал на неё, потом на пузырёк.

– Бери её, и поехали! – сосед уже нащупал ключи от машины в кармане куртки.

Филиппе хотел помочь, но его будто парализовало. Кристофер понял, в чём дело, схватил собаку и побежал к машине. Он не мог смотреть, как животное умирает, пока этот тюфяк сидит и бездействует.

“Беги! Ну же, беги!” – скомандовала Лия.

Филиппе очнулся и кинулся вслед за соседом.

Половину пути преодолели быстро, но поток машин становился всё плотнее, замедляя их. Время уходило.

– Быстрее, пожалуйста, быстрее, прошу тебя! Я прошу тебя! – подгонял Филиппе.

Кристофер вскипел, кинул машину на ближайшем свободном месте. Подхватил собаку на руки и побежал в сторону клиники. Филиппе едва поспевал за ним, удивляясь, как тучный мужчина может так быстро бежать. На самом деле, это его ноги стали ватными от страха.

Филиппе и Кристофер ввалились в клинику красные, запыхавшиеся. Медсестра нахмурилась, хотела напомнить им про то, что следует вытирать обувь.

– Собака умирает, отравление! Срочно промыть желудок! – выпалил Кристофер.

Девушка всплеснула руками, и побежала за врачом. Дальше всё происходило слишком быстро. Филиппе видел картинку со стороны, как в старый детский калейдоскоп. Собаку унесли. Кристофер тяжело дышал, без сил упал на диван.

– Она должна жить, они должны были жить. Почему опять? За что? – Филиппе остановился и потёр виски, голова раскалывалась.

– Берди, да о чём ты говоришь? – Кристофер немного отдышался, красные пятна на лице начали светлеть.

Филиппе повторял одно и то же снова и снова. Его, засасывало в зыбучие пески подсознания, из которых сложно выбраться. Люди неспроста теряют рассудок, когда боль души становится настолько сильной, что её невозможно стерпеть. Защитный механизм, всё отвергать, не подпускать ближе. Главное выжить любой ценой. Кристофер знал, что Филиппе недавно потерял жену, что идёт следствие. Но как расценивать его слова «я убил их всех»?

“Собаку тоже он отравил или случайность? – гадал Кристофер. – Он ещё что-то говорил про родителей и бабушку. Ладно, пусть с этим разбирается полиция. Я помог животному, а остальное меня не касается”.

Прошло несколько часов, прежде чем к ним вышла медсестра.

– Чьё это животное? – спросила она строго, но никто не отозвался. Кристофер ждал, что ответит Филиппе, но тот молчал. – Я повторяю, белая собака, Вест-хайленд-уайт-терьер, чья?!

– Наша, наша, – Кристофер почувствовал, что надвигается шторм.

– Вы понимаете, что наделали? – её измученное лицо, пугало нездоровым румянцем.

– Она жива? – спокойно спросил Кристофер, пока Филиппе тянул волосы в разные стороны, отчего был похож на клоуна.

– Она-то жива, но это недопустимо! Это издевательство! – её переполняла злоба.

– Простите, я оставил Тесси только на пару минут и тут, – Филиппе попытался объяснить, но его грубо перебили.

– На пару минут?! Да она голодала неделями и чуть не умерла от обезвоживания! А вы говорите, что оставили её на пару минут? – медсестра сверлила взглядом. Филиппе невольно поёжился.

– Простите, вы сделали ей промывание? Она наелась таблеток, – Кристофер попытался переключить внимание на себя.

– Промывание сделали, но желудок был почти пуст. С чего вы взяли, что дело в таблетках? Животное было настолько истощено, что упало в обморок! Мы поставили капельницу. Она пришла в себя, но всё равно очень слаба. Ещё чуть-чуть, и впала бы в кому или умерла, – девушка заводилась всё больше. Откинула чёлку со лба, взяв маленькую передышку, чтобы набрать воздуха, перешла на зловещий шёпот. – Что вы за люди-то такие? Зачем заводить животное, если не собираетесь за ним ухаживать? Неправильно срослась лапа, глисты, блохи, да ещё и обезвоживание. Может, мне стоит обратиться в специальные службы и не отдавать её вам?

– Как вы смеете! – разозлился Филиппе.

– Пожалуйста, успокойтесь, – вступился Кристофер. – Технически животное наше всего несколько дней.

– Я нашёл собаку в лесу после похорон жены! – вставил Филиппе.

– Кейт, мы благодарны вам за помощь, будем надеяться, что вы сможете её вылечить, – примирительно сказал Кристофер. – Чтобы приехать к вам как можно скорее, я два раза нарушил скоростной режим, оставил машину в неположенном месте и наверняка получил штраф, пробежал почти милю с ней на руках. Думаю, что мы вполне себе неплохие хозяева и не виноваты в том, что животное перенесло столько бед до встречи с нами.

После такой тирады Эми даже не обиделась, что её назвали чужим именем. Представила, что им довелось пережить. Припомнила, почему лицо одного из мужчин, показалось ей знакомым. Раз в полгода Кристофер привозил своих псов на осмотр.

– Простите, я не должна была, простите, – Эми стало неловко за свою несдержанность, и то, что она поспешила с выводами. Девушка переменилась в лице и убежала, не дождавшись ответа.

Вышел усталый врач.

– О, добрый день, Кристофер! – он сразу узнал постоянного клиента. – Плоховата собачонка, но жить будет. Долго же она скиталась. Мы вытащили занозы из лап, подстригли когти, пока малышка была без сознания. Эми уже успела накричать на вас? Кто бы сомневался. Простите её, глупышка всё принимает близко к сердцу.

– Запишите эту процедуру на мой счёт. Я ведь уже заработал приличную скидку, верно? – Кристофер почувствовал себя героем и не собирался упускать шанс покрасоваться.

– Верно, – согласился врач, – а пока можете идти. На всякий случай, вот наша визитка, можете позвонить и справиться о её состоянии.

– Не хочу уходить, – Филиппе был настроен решительно. – Не хочу оставлять её. Я останусь.

– Но собака будет вместе с другими спокойными животными, которые отходят от наркоза и дежурным. Понимаете? – объяснил врач. – Беспокоиться сейчас не о чем, состояние стабильное.

– Я буду сидеть здесь и ждать, если можно, – попросил профессор мягко, но настойчиво. – Никого не потревожу, но мне нужно быть здесь.

– Филиппе, тебе стоит пойти домой, – Кристофер уже направился к выходу. – Они помогут ей. Заберёшь, когда она поправится. Пойдём.

– Все обращаются со мной как с душевнобольным! – взорвался Филиппе, даже голоса в голове поутихли. – Я не в порядке, но не болен, просто не хочу оставлять её одну.

Тут Кристофер вспомнил цвет пузырька от таблеток и осознал: «Снотворное, которое могло убить не только собаку, но и Филиппе. Зачем ему понадобились таблетки днём? Он держал ручку, а дверь была не заперта – тут явно что-то не так, – два и два сложились быстро, – и как же я сразу не догадался?»

– Да, тебе стоит остаться здесь, – Кристофер уже решил, что ему следует сделать. – Мне нужно отлучиться ненадолго. Я вернусь и принесу что-нибудь поесть, хорошо?

– Ты заедешь домой? – догадался Филиппе. – Вот мои ключи, можешь закрыть дверь? Кажется, я забыл про неё впопыхах.

Пробок уже не было, и Кристофер добрался быстро. В квартире Филиппе он нашёл пузырёк на том же месте. Таблетки высыпались, но их почти не видно на кремовом ковре с густым ворсом. Тесси хватило сил только уронить пузырёк. Собака спасла ему жизнь, благо не ценой своей.

Кристофер никогда не был сентиментальным или слишком сердобольным, но делал всё по совести, так, как надо. Он попытался поставить себя на место соседа и понял, насколько Филиппе сейчас нужна компания. Зашёл к себе крадучись, зная, что жена спит – у неё разыгралась мигрень, и чтобы не получить нагоняй, нужно всё делать максимально тихо.

– Где ты был? Я уснула, – сонно прошептала Мари.

– Милая, мне сейчас придётся снова уйти. Возможно, я не приду ночевать, – предупредил Кристофер. – Случилось маленькое ЧП, нужно помочь одному человеку, вопрос жизни и смерти.

Она пыталась понять, правду он говорит или нет. Смотрела так, словно глаза – её сканер. Кристофер не врал. Мелькнула мысль об измене, о другой женщине, но слишком уж он обеспокоен. Да и муж не бросил бы её одну с такой болью, если бы это было что-то пустяковое.

– Можешь сказать, где ты будешь сегодня ночью, чтобы я не волновалась? – попросила Мари.

– В ветклинике, с Филиппе Беди, – Кристофер переоделся.

– Берди? – переспросила Мари. – Нашим соседом? Разве у него есть животное?

– Люблю тебя, – он притянул жену поближе и нежно поцеловал её, как не делал уже очень давно. – Звони, если будешь волноваться или что-то понадобится. Я на связи и примчусь в любой момент. Когда дороги свободны, здесь всего минут пятнадцать езды.

На обратном пути ему пришлось сделать небольшой крюк за пиццей. Нужны были силы, чтобы провести целую ночь без сна. Ему предстояло узнать, как начиналась история любви, которая закончилась так трагично.

И нашла его среди книг

– То был январь, – начал Филиппе, – наступили долгожданные каникулы. Я отправился в университетскую библиотеку, где работал над своей первой книгой. Ну, или скорее, пытался. Уже пару недель бился над третьей главой. Никак не шло, решил, что муза окончательно меня покинула. Когда такое случалось, я брался перечитывать моих кумиров – Грина, Хокинга, Пенроуза. Чтобы поймать настрой и писать так же легко. Но тогда ничего не помогало, и чужие шедевры вызывали лишь зависть. Я понимал, насколько они хороши. Слова перетекают по каплям в маленькие ручейки, впадают в озёра-абзацы, а те уже в моря глав. Становятся неизведанным океаном, в котором хочется не только помочить ноги, а нырнуть с головой. Я мечтал написать собственный океан, который будут ценить и восхищаться им. Хотел, чтобы в учебниках написали: «Дебютная книга Филиппе Берди, написанная в таком-то году нашей эры, одна из величайших научных работ. Она рассказывает о теории струн и описывает красоту нашей Вселенной, невероятные парадоксы бытия».

“О, Филиппе, они напишут”, – поддержала Лия.

– Признаюсь, совсем нескромно, – продолжил Филиппе и улыбнулся. – Я был молод, амбициозен и полон надежд. Но в тот день казался себе бездарным писакой. В порыве ярости я стукнул кулаком по столу. Хорошо, что библиотекаря в тот момент не было в зале.

– Штраф за нарушение тишины? – пошутил Кристофер.

– Если бы! – ухмыльнулся Филиппе. – В наказание бесконечные нотации. Настолько нудные, что я готов был даже заплатить лишь бы она перестала.

– Так что же произошло дальше? – полюбопытствовал Кристофер.

– Я боязливо огляделся по сторонам и увидел красивую незнакомку. Она внимательно посмотрела, мне стало неловко за свою глупую выходку. Извинился, сказал ей, что это вышло случайно. Она улыбнулась, а я улыбнулся в ответ, – Филиппе замолчал и закрыл глаза, возвращаясь в тот момент. – Она спросила меня, не я ли случайно профессор Филиппе Берди. Говорила с акцентом, но ударение в моей фамилии поставила правильно. Сказала, что хочет стать моей студенткой. Лия была чудо как хороша, и я вовсе не хотел становиться её преподавателем. Несмотря на то, что совсем недавно моё сердце разбили, я уже был очарован ею и мечтал пригласить на свидание. Тут зазвонил телефон, прервав нашу беседу.

– Ваша бывшая? – уточнил Кристофер.

– Не торопитесь. Вы всё узнаете, – и он закрыл глаза, вспоминая тот звонок.

* * *

– Филиппе, это какой-то кошмар! – пожаловалась Софи. – Эти идиоты всё перепутали, и теперь оранжерея клиентки напоминает садик куклы Барби! Она ненавидит розовый. Выглядит ужасно. Прошу тебя, приезжай. Рабочие пытаются убедить меня, что это фуксия. Я устала спорить, что всё равно не подходит. Они меня не слушаются, нужно заставить их перекрасить до завтра. – Софи была готова разреветься. – Меня могут уволить, пострадает репутация. Ты нужен мне! Я знаю, как ты умеешь убеждать. Прошу тебя.

– Хорошо, – недовольно выдохнул он. – Скоро буду, только свари мне кофе.

* * *

– Я положил трубку и заметил, что Лия смотрит на меня с интересом, – продолжил Филиппе. – Гадала, кто же звонил, и боялась, что сейчас я уйду, не решившись назначить ей встречу. Но я решился. Помог сестре и в назначенное время пришёл в «Шекспир». Она уже ждала меня, в том шикарном зелёном платье.

“Малахитовом”, – поправила Лия.

– Малахитовом, – исправился Филиппе. – Весь вечер мы обсуждали её работы, мои работы, не захотели расходиться, даже когда закрылся бар. Поднялись ко мне. Проговорили до самого утра. Уснули лишь, когда силы окончательно покинули нас. Она на диване, а я в кресле.

“Как маленькие дети, что ждут появления Санты и боятся его пропустить”, – Лия нашла удачное сравнение.

– Я проснулся около полудня, учуял запах кофе и еды. Лия готовила яичницу, будто была здесь хозяйкой уже много лет. Мне захотелось просыпаться так каждый день, чтобы она была рядом. Полюбив её всем сердцем, я понял, что никто кроме неё не в силах его разбить.

– Между вами ничего не было той ночью? – Кристофер немного покраснел.

“Мужчины”, – фыркнула Лия.

– Нет, – улыбнулся Филиппе. – Мы не целовались, не занимались любовью. Потому что не было здесь искры и любви с первого взгляда, сжигающей страсти. Она уже долгое время знала меня, мне казалось, что я знаю её всю жизнь. Всё было естественно, точно кто-то прописал сценарий. Некуда было спешить, мы, наконец, нашлись, – Филиппе замолчал и подумал: “Только тот, кто сочинял историю нашей любви, вычеркнул Лию из этой пьесы, будто она была лишним звеном”.

Утром Эми зашла в комнату ожидания и увидела, что Кристофер и Филиппе спят на диванчиках. Мужчины замёрзли и укрылись своими куртками. Мусор от пиццы аккуратно собран в пакет. Ей стало стыдно за вчерашнее, зря она вспылила. Ещё никто из хозяев больных животных, не оставался здесь ночевать. Эми тихонько закрыла за собой дверь и отправилась в ближайшую пекарню, где купила сэндвичи и ароматный кофе для Филиппе и Кристофера, чтобы загладить свою вину.

Сбежать

Через три дня Тесси выписали. Оказалось, что есть небольшие осложнения из-за переохлаждения, но самое страшное позади. Софи постоянно звонила брату справиться, как он. Филиппе скрывал, что находится в клинике, врал ей, что всё хорошо. Сам ни с кем особо не общался, просто сидел и смотрел в окно. Со стороны казалось, что он наблюдает за прохожими. На самом же деле, Филиппе заглядывал вглубь себя. Смотрел воспоминания, как фильм. Прокручивал их снова и снова. Даже сейчас Лия словно была с ним – отпускала едкие комментарии по поводу персонала, ревниво сопела вслед каждой хорошенькой девушке. Филиппе старался не реагировать, чтобы другие не заметили. С Кристофером после той ночи откровений они больше не общались, было неловко за свою слабость, за то, что сосед теперь знает так много.

Дома Филиппе обнаружил, что в холодильнике пусто: “Заказать еду? О, нет. Только не китайская лапша или пицца. Может, попросить Софи приготовить что-нибудь вкусненькое? Или сходить в кафе? – он стоял с открытой дверцей, и смотрел на упаковку молока. Никак не мог выбросить, ведь его покупала Лия. Обычное молоко, которое каждый раз попадалось ему на глаза и выводило из себя. – Нормально ли ненавидеть просроченные продукты? Не сметь прикоснуться?” – разозлился Филиппе и нехотя побрёл к «Альфредо».

Погода была такой же ужасной, как и на похоронах, только ветер чуть тише. Всё равно казалось, что он всюду и проникает в душу, выстужая её, как опустевшую квартиру. Тесси осталась дома. Филиппе боялся, что долгая прогулка может ей навредить.

Хозяином и шеф-поваром был крепкий, коренастый мужчина, с густыми усами, которые он всегда закручивал, когда скучал. Кучерявые рыжие волосы забавно выглядывали из-под колпака. Многие шутили, что Альфредо с такой внешностью суждено было стать поваром или работать в цирке.

«Давай возьмём сегодня что-нибудь посытнее, я проголодалась”, – попросила Лия.

Филиппе открыл дверь, придержал, чтобы пропустить её вперёд. Звякнул колокольчик. Очнувшись от наваждения, он чертыхнулся и, поспешил войти.

– Здравствуй, здравствуй, – Альфредо грустно улыбнулся.

– Мне нужно… – Филиппе понял, что и он уже знает, – а есть что-то обычное, домашнее? Столько, чтобы я не думал о еде пару дней или даже неделю, – оставил право выбора за Альфредо, а сам сел за их столик у окна. Разглядывал редких прохожих, которые кутались в тёплые одежды, забавно хмурились.

До Лии он и сам не любил такую погоду. Но всё стало иначе, когда у них появилась своя традиция. Они заранее готовились к холодам – закупали еду, проверяли запасы свечей. Филиппе брал отгулы, и целую неделю можно просидеть дома, работая над общим проектом. Прерывались лишь на вкусный ужин из любимой пекарни и хороший фильм. Мир за окном переставал существовать.

– Ну вот, всё готово! – Альфредо подал ему пакеты с едой. – Одноразовых контейнеров не оказалось, эти вернёшь, когда сможешь.

Повар соврал про контейнеры, ему было важно увидеть профессора снова, узнать, что с ним всё хорошо. За несколько лет он сильно привязался к нему и его красавице жене. Когда узнал о её смерти, сам горевал, как о близком друге. Лия была мила с ним и смеялась звонче любого колокольчика.

– Обязательно верну, – Филиппе хотел ещё добавить «спасибо, что без жалости», но вовремя решил, что не стоит.

* * *

Добравшись до дома, Филиппе решился выйти в Интернет. Там его ждали сотни, тысячи непрочитанных сообщений. “Всеобщее любопытство настигает меня, – злился он. – Раньше писали на электронную почту – необязательно отвечать сразу, можно и вовсе соврать, что письма потерялись, попали в спам, или что ты ещё не был в Сети, а тут тебя сдают с потрохами”.

“Сколько же девиц тебе написывает. Наверняка, хотят утешить”, – едко высказалась Лия.

Филиппе удалял сообщения, стараясь не читать их. Все сожалели, все, кто хорошо или только мельком был с ним знаком. Он не понимал: “Почему этим людям так хочется прикоснуться к моему горю? Неужели мне от этого должно стать легче?”

Не заходил в Сеть со дня её смерти и вот наткнулся на сообщение от Лии: «Люблю тебя…». Открыл его, в панике нажал «удалить», а потом «выйти».

«Почему ты не прочитал? Почему же ты не прочитал Филиппе? – спрашивала жена. – Неужели ты не хочешь знать?»

Выйти. Сбежать. Но тут же пожалел об этом. Что если там было о ребёнке или о том, что случилось? Вдруг там был ответ?

Хранить молчание

Следующую неделю Филиппе просидел дома. Он бездумно перелистывал каналы, ходил в одном и том же, в водолазке и джинсах Питера, на ночь не раздевался, а заворачивался в халат. Нужно было бы уже переодеться, прибраться и принять душ, но где взять сил? Его пугала мысль о том, чтобы снова заглянуть в шкаф и увидеть вещи жены. В прошлый раз он достал свитер, который всё ещё пах её духами и пролежал с ним весь день. На улицу выходил ненадолго, только для того, чтобы выгулять Тесси. Вспомнил фильм, где девушка после смерти мужа долго не могла привыкнуть наливать одну чашку кофе по утрам. Для него же, напротив, было удивительным, находить на столе пустую и грязную “горечь-и-боль”, которую он утащил из участка, разбросанные упаковки из-под пиццы и фастфуда. В холодильнике всё ещё стояла та упаковка молока. Картонная коробка сильно вздулась. Он не понимал, почему не может её выбросить. Почему простые вещи теперь имеют над ним такую власть? Оброс некрасивой щетиной. Не смотрелся в зеркало. Ему было всё равно, что теперь он дурно пахнет и стал походить на бездомного. Всё это расстраивало только Софи.

В один из вечеров в дверь настойчиво позвонили. Филиппе никак не отреагировал на звук. Казалось, что это его не касалось. Трель звонка раздалась вновь. Тесси негромко тявкнула. Он тихонько подкрался к двери, чтобы посмотреть, кто решил его потревожить, но громко скрипнула половица.

– Берди? – незнакомый мужской голос по ту сторону звучал властно. – Филиппе Берди, это вы? Откройте, полиция.

Он посмотрел в глазок и увидел двух полицейских. Покорно отворил и впустил их. Не стал просить показать документы или спрашивать, имеют ли они право приходить к нему без предупреждения. “Ковёр испачкают”. Но и эта мысль не вызвала сильных эмоций, хуже его квартира уже вряд ли будет выглядеть.

– Филиппе Берди, мы вынуждены задержать вас по обвинению в убийстве Лии Монтгомери. Вы имеете… использовано… в суде.

– У меня больная собака, нужно позвонить сестре, чтобы она её навещала, – голос Филиппе был спокойным, бесцветным. «Скрутят?»

– Звонок вы можете сделать из участка, – грубо ответил один из них. Чем только не оправдывались те, кого они арестовывали, как только не умоляли, не забирать их. Он уже настолько привык быть с ними жёстким, что даже толком не понял просьбы, не стал вникать.

– Хорошо, тогда я готов идти, – Филиппе опустился на колено, чтобы погладить Тесси на прощание. Злой полицейский схватился за пистолет, а собака заскулила. – Не волнуйся, Софи присмотрит за тобой, – шепнул Филиппе, не замечая, что на него направлено оружие. Он спросил, есть ли у них ордер на обыск его квартиры, и получил положительный ответ. Удивился: “Прошло много времени. Если ничего не нашли при первых двух обысках, почему решили, что найдут что-то сейчас? Надеялись, что я расслабился?”

– Хорошо. Боюсь, что Тесси, моя собака, будет волноваться, – пояснил Филиппе. – Мой сосед Кристофер мог бы посидеть с ней, пока вы не закончите. Он живёт этажом выше.

– Не переживайте, мы не изверги и позаботимся о животном, – успокоил добрый полицейский.

В машине играла "Poets of the Fall – Sleep". Филиппе не знал, куда именно его везут, как долго он там пробудет – может, пару дней, а может, годы. Его мучили странные мысли: “Будут ли проверять на детекторе лжи? А если да, то какие вопросы зададут? Вскроют ли почту? Станут ли читать все эти ужасные письма, которые наверняка придут ещё. Я дам им пароль, если они всё это удалят. О, Тесси, главное, чтобы она окрепла. Может, стоит нанять платного адвоката? Софи будет волноваться”. Все эти мрачные мысли заставили Лию замолчать, а ведь она редко оставляла его.