Текст книги "Кирпичи 2.0"

Автор книги: Данияр Сугралинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Каждую ночь мне снилось, как я курю. Утром я просыпался с жутким чувством стыда, что закурил, и бешеным облегчением, что это был сон.

Спустя неделю я понял, что мне не хочется курить. Еще через две пошел в ночной клуб в большой компании курящих друзей и за всю ночь, будучи в изрядном подпитии, так и не закурил. Я сильно себя зауважал и распрощался с собой курящим.

В следующие полгода мне иногда хотелось покурить, но это были сиюминутные проходящие желания.

Я закурил. Спонтанно. Я встретил девушку, которая мне очень понравилась.

В шумном прокуренном пабе у нас завязалось непринужденное общение, будто мы знакомы очень давно. Помню, после второй кружки я спросил, испытывает ли она оргазм, и она ответила, что еще какой!

Она курила, и, чтобы стать ближе, я стрельнул у нее сигарету. Закурил, думая, что это всего одна сигарета и она погоды не сделает.

В следующий час я выкурил еще пять, и мне стало неудобно просить у нее еще, так что я заказал нам по новой пачке.

С той девушкой у нас так ничего и не сложилось, зато спустя месяц я вернулся к своей норме. Я снова выкуривал пачку сигарет в день.

Через год я опять бросил курить. Правда, с одной оговоркой: зная, как сложно отказаться от сигареты во время вечеринки, я разрешил себе курить, когда выпиваю. Так я и курил, только когда выпивал, пока не понял, что выпиваю, чтобы покурить. Бутылка или две пива вечером после работы стали обычным делом.

В обед по пятьдесят вискаря? Почему бы и да? Заодно и покурим.

Я снова закурил и больше серьезных попыток бросить не предпринимал, помня все тяготы и лишения только что бросившего курильщика.

* * *

…меня озарило.

Я помню этот субботний октябрьский вечер в деталях. Потому что тогда я в очередной раз решил бросить курить.

Я раз за разом перечитывал Лехино сообщение: «Завязывай».

Легко ему советы давать! Но я чувствовал, что он прав. И дело не в здоровье, хотя и в нем тоже. Я почувствовал легкое волнение, как будто в преддверии чего-то нового, что может кардинально изменить мою жизнь, и от этого мне захотелось закурить. Я потянулся было за пачкой, но понял, что сигареты закончились, и только потом вспомнил, что мне написал Леха и что я решил бросить. Я подумал: может, стоит бросить не сейчас, а, например, с понедельника… А что? Хороший вариант! И тут же искренне посмеялся над собой. Но даже когда смеялся, подумывал прогуляться в магазин, взять каких-нибудь чипсов, кока-колы и посмотреть новый фильм. А то, что случится в магазине и после него – вдруг я случайно куплю сигареты, – это уже будут проблемы будущего Резвея. Да и не факт, что куплю: я же решил! Но я не пошел в магазин.

Вместо этого я ожесточенно смял пустую сигаретную пачку и хотел картинно бросить ее с балкона, но передумал и выкинул в мусор.

Включил компьютер, открыл браузер и в поисковой строке набрал «бросить курить». Следующие несколько часов я читал и просматривал все на эту тему: статьи, форумы, отзывы бывших курильщиков, блоги, мотиваторы, сайты экстрасенсов и гипнотизеров, сайты наркологических клиник и медицинские сайты и, конечно, книгу Аллена Карра «Легкий способ бросить курить».

Под утро я собрал в один файл всю эту кучу противоречивой информации и принялся ее мысленно структурировать.

Курение – это не привычка. Привычка – читать за едой.

Курение – это зависимость. Химическая зависимость организма от никотина.

Никотин долбит в мозг через пятнадцать секунд после первой затяжки и стимулирует выработку гормона удовольствия, который называется дофамин. Когда мы занимаемся сексом, едим вкусную пищу или получаем еще какое-то удовольствие, мы естественным образом вырабатываем дофамин.

Неестественным образом мы повышаем объем дофамина в организме алкоголем, амфетаминами, кокаином и, конечно, никотином.

Курильщики курят – им приятно – никотин работает.

Проблема в том, что он очень быстро выводится из организма. На третий-четвертый час у курильщика начинаются ломки. Пик наступает на вторые-третьи сутки, и если их перетерпеть, то с зависимостью покончено.

Поэтому первая утренняя сигарета кажется такой вкусной. Во-первых, ломки снимаются, во-вторых, врубается гормон удовольствия, а в-третьих, никотин резко ускоряет обмен веществ, из-за чего мы легче и скорее просыпаемся. Красота! Но есть и плохие новости – а хороших больше нет! Организм привыкает, и курить хочется чаще. Именно так люди доходят до пяти пачек в день к пенсии – удовольствия все меньше, ломки между перекурами все сильнее.

Годами вырабатывая дофамин таким неестественным способом, организм понимает, что можно больше не напрягаться. Поэтому такими приятными кажутся сигареты после секса и еды! Ни сам секс, ни сама еда уже не приносят такого удовольствия.

Никотин встраивается в обмен веществ и становится естественным стимулятором многих процессов в организме. Поэтому еще очень долго после бросания бывший заядлый курильщик чувствует себя так паршиво.

Обмен веществ и кровообращение замедляются. Он ест все подряд, потому что никотиновые ломки принимает за чувство голода, толстеет и впадает в еще большую депрессию. И вот ему кажется, что жизнь без сигареты не имеет смысла, и он с большим облегчением и быстро проходящими угрызениями совести снова закуривает.

Когда вся эта информация сложилась у меня в голове в пазл, я вспомнил свои прошлые попытки бросить и с радостным удивлением понял, что все так и есть.

Еще я заметил, как противоречивы причины курения.

Снимающие стресс курильщики передают горячий привет тем, кто курит от скуки! Курящие, чтобы сосредоточиться, жмут руку тем, кто курит, чтобы расслабиться.

Сигареты не снимают стресс и не делают жизнь веселее, не помогают сосредоточиться и не расслабляют. Это обычные ломки и потребность в новой дозе, ничем не отличающиеся от ломок героинового наркомана, если не считать силу воздействия и силу ломок.

А быть зависимым я не хочу.

Глава 9
Новая жизнь

В воскресенье, закончив накачивать себя антитабачной пропагандой, затеял дома генеральную уборку. Начал с перебора старой одежды.

Нашел футболки, купленные еще в институте; рубашку без пуговиц – то ли бурная ночь, то ли пьяные разборки со мной в роли жертвы; а еще ремень без пряжки и плавки для уроков физкультуры в бассейне института.

Долго перебирал старые мужские журналы и журналы о компьютерных играх, потом плюнул и тоже добавил в груду мусора. Выкинуть старые диски с играми было еще проще.

Собрал барахло в большой полиэтиленовый мешок, найденный на балконе, взвалил на плечо и пошел выкидывать.

Критически оглядел обшарпанную входную дверь, отметил, что давно пора сделать ремонт, а то даже привести девушку стыдно. Подумав, подхватил древний дырявый входной коврик и закинул к остальному мусору.

В подъезде было грязно. Исписанные стены, потолок в черных пятнах с уродливо загнутыми прилипшими обгоревшими спичками, в углу стыдливо темнела лужа. Пахло мочой. Жильцы перестали следить за чистотой и порядком после неудавшейся акции с заменой подъездной двери на металлическую с кодовым замком.

Местные хулиганы успешно замок сломали, а на самой двери написали три буквы. Это значило: ставьте замки – не ставьте, убирайтесь в подъезде – не убирайтесь, все равно будет по-нашему. После этого даже Артур, первым ратовавший за независимость подъезда от вандалов, разочаровался и плюнул на идею привести все в порядок.

Мысль успешно воплощал в жизнь спавший на нижней площадке бомж. В прошлой жизни этот уважаемый человек точно был интеллигентом: лежал он так, чтобы никому не загораживать проход, а под головой у него темнела обложка томика Булгакова.

Спускаясь, встретил Васю. Я, вспомнив последний инцидент, напрягся было, но он сделал вид, что не заметил меня, и попытался прошмыгнуть мимо.

– Василий, тебя здороваться не учили? – психанул я на ровном месте. Уже хотелось курить.

– Ну, здорово, сосед, – недружелюбно ответил Вася. – Куда направляешься?

– Мусор выкидывать, – сказал я, зачем-то приоткрыв мешок, видимо, чтобы цель моего направления стала очевидной.

– Сосед, ты что, совсем? – удивленно спросил Вася, заглянув внутрь. – Вещи-то новые, а ты выкидывать. О, журналы еще, а это что? Диски? Музыка?

– Игры. Для компьютера.

– И ты все выкидывать собрался? – искренне удивился Вася.

– А что с ними делать? Старье, только на свалку.

– Мне отдай!

– Забирай, – с радостью согласился я.

До мусорки далековато, а предложение Васи упрощало задачу и экономило время.

– С обновкой, что ли, сосед? – не удержался я.

Вася перехватил мешок, как-то косо посмотрел на меня, хотел что-то ответить, но сдержался, сухо попрощался и пошел к себе. Даже спасибо не сказал.

Тут я вспомнил про старые плавки, и мне стало неприятно при мысли о том, что их увидит кто-то еще:

– Вась, постой!

– Чего еще? – остановился он.

– Забыл кое-что.

Я вытащил память об уроках физкультуры, положил в карман куртки и пошел вниз. Выйдя на улицу, спохватился, что спускаться-то нужды уже нет, но решил прогуляться.

У подъезда снова стоял чей-то мусорный пакет. Я хмыкнул, схватил пакет и понес к мусорным бакам. «И прогуляюсь, и доброе дело сделаю, заодно и плавки выкину», – подумал я.

По дороге решил позвонить Михе:

– Привет!

– Здорово, старик! Ты живой? Я звонил вчера…

– Да я весь день продрых, а потом так плохо себя чувствовал, что даже перезванивать не стал. Сегодня уже в норме, а ты как?

– Вчера очень хотелось выпить не пьянки ради. Затем и звонил, думал: может, посидим где-нибудь по бокалу чего-нибудь… А сегодня… Какие планы на вечер? Может, встретимся, Левона вытянем?

– Сегодня… – я задумался.

Мне очень захотелось снова встретиться с ребятами. А что? Посидим, выпьем немного пива, может, покурим, а с понедельника – все, новая жизнь!

– Давай, старик, – Миха почувствовал мои сомнения, – недолго посидим, завтра же на работу, часок-другой – и по домам, а?

– Нет, Мих, извини, – решился я. – В другой раз, о’кей? Без обид.

– Понял. Ладно, я тогда тоже вечером дома. Но если что, ты звони! Если вдруг передумаешь.

– Хорошо, Мих, если вдруг передумаю, позвоню. До завтра.

– Пока, старик! – попрощался Миха и отключился.

До мусорки и обратно я шел гордый собой, своей силой воли и строил серьезные планы на остаток выходного дня. Дома закончил уборку, закинул белье в стирку, пообедал и поехал выполнять Лехины рекомендации по смене имиджа.

Первым делом завернул в ближайший салон красоты, где в следующие три часа меня коротко постригли, стильно уложили волосы, а также сделали… маникюр и педикюр. Честно говоря, у меня в планах не было ничего подобного, но меня развели на какую-то акцию.

Нашел приличный костюм. Девочка-консультант сказала, что пиджак можно носить как с брюками, так и с джинсами. Она же помогла мне подобрать под него две пары джинсов, несколько сорочек и галстуков, ремень, свитер и отличное пальто, к которому тут же нашелся хороший шарф.

С кучей пакетов я продирался по заполненному народом торговому центру, заглядывая в другие бутики. В отделе мужского нижнего белья взял десяток хороших трусов-боксеров вместо своих семейных, несколько маек и футболок. В парфюмерном после многочисленных проб, с носом, забитым запахами цитруса, древесины, мускуса, специй, фруктов и цветов, перебивая их кофе, выбрал парфюм, получил еще один в подарок и добавил в корзину антиперспирант и дезодорант. Добрался до часового салона, где надолго призадумался. Но меня уже понесло по волнам шопоголизма, так что взял я швейцарские часы на черном кожаном ремешке, стальные. Обувь я выбирал, обложенный кучей пакетов, больших и маленьких, но взял в итоге и ботинки, и туфли.

Финальным аккордом стал магазин спортивных товаров, где я купил кроссовки, спортивный костюм, гантели и пуховик.

Как я все это дотащил до такси, как ехал и о чем говорил с таксистом, как поднимался к себе – не помню. За несколько часов я угрохал почти все свои накопления, и отрезвление оглушило меня: я в полной мере познал, что такое шопинг. Последний раз у меня было нечто подобное, когда я на пятом курсе скупил книги всех любимых авторов, а потом три месяца перебивался с хлеба на воду.

Единственное, что я запомнил, – несколько ошарашенные взгляды Васи с Кецариком, сидевших на той же скамейке у подъезда, и как на узкой лестнице пытался разойтись с удивленным Артуром, мгновенно выцепившим наметанным взглядом названия брендов на пакетах…

Последние дни дали много пищи для размышлений. Угрызения совести по поводу того, что я ничего не делаю, гасились твердым желанием начать с понедельника новую жизнь.

Новая жизнь подразумевала ранний подъем, бег и утренний контрастный душ, тренажерный зал и бассейн, автошколу и курсы английского языка. В отношениях с окружающими – четкая установка на «не дать себя в обиду», при этом подчеркнутая вежливость и доброжелательность.

С последним-то проблем не будет, это уже в крови. А вот не давать себя в обиду – над этим еще работать и работать.

* * *

В шесть утра сработал будильник. Вставать не хотелось. Кругом темень. Отопления пока не дали.

Поеживаясь от холода, я сел.

В голову пришла спасительная мысль: можно поспать еще полчаса, полутора часов на все хватит. В темноте нашарил телефон, с ненавистью выключил будильник и переставил на полчаса вперед. Потом со спокойной душой отключился.

В полседьмого в мой сон вновь ворвался писк. На этот раз я уже решил было вставать, но тут услышал, что за окном льет дождь. «Елки-палки, да кто же в дождь бегает-то?» – подумал я и, ничуть не сомневаясь в верности решения, вновь перевел будильник, уже на семь утра. «Ограничусь на сегодня душем», – решил я.

В семь будильник не зазвонил. Он вообще не включился, потому что я его переводил во сне. Иногда со мной такое случается: я сплю и что-то делаю в полной уверенности, что это реальная жизнь.

А проснулся я от стука за окном. Какая-то ворона упорно долбила мой карниз.

– Червей там нет, – лениво сказал я вороне и ахнул.

На часах без пятнадцати девять. О нет! На девять назначена планерка с генеральным во главе. Очень быстро вскочил, наспех почистил зубы и умылся, надел новый костюм и бегом на улицу. Так торопился, что даже забыл про новый парфюм. И только на улице вспомнил, что оставил дома папку с документами.

Пришлось вернуться. Пользуясь случаем, опрыскал себя туалетной водой и вновь, перескакивая через ступеньки, помчался вниз.

На улице я на секунду задумался, как добираться: на метро или на такси. Такси – это пробки, но гарантия того, что доеду чистым и не мятым. Метро – быстрее, но ко всему это еще и давки, так что на работу могу явиться совсем непрезентабельным. Еще раз пожалел об отсутствии своей машины. И выбрал такси.

* * *

На работу я опоздал почти на час. Как назло, на вахте был Жорик.

– Здорово!

– Здорово, Резвей. Опаздываем? – взглянув на часы, спросил Жора. – Так и запишем.

– Пиши-пиши. Планерка началась?

– А то! Уже час как началась, – нехорошо улыбнулся Жора. – Да не волнуйся, ты же у нас нынче борзый, тебе все с рук сойдет.

Препираться не было времени. Бегом поднялся к себе, снял пальто, схватил папку с планами и отчетами, перекрестился и рванул к генеральному.

В приемной сидела Маргарита, секретарша шефа. Милая девушка, одна из немногих в офисе, кто относился ко мне по-человечески. Взглянув на меня, она чуть задумалась, потом, как будто поняв, кто перед ней, защебетала:

– Ой, Сережа, что же ты так опаздываешь? Шеф сказал тебе домой звонить, я звоню – никто не отвечает. Звоню на сотовый, а тут ты сам объявляешься.

– Пробки, Ритуля, пробки, – успокаивая дыхание, ответил я. – Все там?

– Все! Без тебя начали.

Подошел к двери, отдышался, поправил галстук и, постучавшись, вошел.

– Здравствуйте, Станислав Евгеньевич! Прошу прощения за задержку.

– Сергей, здравствуй, – сухо сказал шеф.

Наш шеф, генеральный директор и учредитель компании, Станислав Евгеньевич Кацюба, на директора был абсолютно не похож. Он смахивал на борца, штангиста, криминального авторитета, но не на директора медиахолдинга. Впечатление усиливали лысая бугристая голова и заросли бровей.

Он и был когда-то штангистом, наш Стас, как мы его за глаза называли. Успешным, победителем союзных чемпионатов. Но пришли новые времена, и Стас решил попробовать себя в бизнесе. В девяностые многие пришли в бизнес. Не все смогли выжить, пробиться. Стас смог.

У шефа живой ум, он рассудителен и неравнодушен к новому. Мы одними из первых в городе запустили вещание в сети, завели электронные версии изданий для планшетов и смартфонов, использовали новые каналы коммуникаций – и для себя, и для заказчиков. Я помню, как при мне Стас убеждал одного из крупнейших заказчиков – владельца сети кинотеатров – перераспределить бюджет с билбордов на интернет-продвижение.

Стас никогда не жалел денег на семинары, наше обучение, новейшую технику. Да и вообще к нам шеф относился как к партнерам по команде, а не как к наемным сотрудникам.

Так что я удивился, когда он сказал:

– Сергей, думаю, нужды в твоем присутствии на сегодня нет. По вашим проектам уже отчиталась Лидия Романовна. Ты можешь идти.

Фрайбергер победно улыбалась. Во рту у меня пересохло, кровь прилила к лицу, но я нашел в себе силы попрощаться. Ни на кого не глядя, вышел из кабинета.

Понедельник, конечно, день тяжелый, но жизнь я сам себе осложнил. Это факт.

Глава 10
Лох – это судьба

После того как меня с позором прогнали с планерки, я с камнем на сердце пошел к нашему кабинету. Мне не хватало воздуха, захотелось проветриться. Я вышел на улицу, добрел до скверика, где несколько дней назад сидел с Лехой, и долго думал.

Ничего страшного не случилось, совещание у шефа было обычным делом по понедельникам. Поэтому я собрался и вернулся в офис.

Перед дверью выронил папку, и из нее посыпались отчеты и графики. Когда я аккуратно, стараясь не помять страницы, собирал все, услышал за дверью оживленный разговор. Обо мне.

Первая мысль – как ни в чем не бывало войти в кабинет. Ведь подслушивать нехорошо. Но потом стало любопытно. «Никогда никому еще не мешало знать истинное отношение окружающих к тебе», – подумал я. Очень тихо подкрался на корточках к двери и стал слушать. Пару выпавших страниц оставил на полу: если бы кто-то увидел меня в таком положении, у меня была бы возможность хоть как-то объяснить свои действия. За дверью слышался голос Бородаенко:

– …обнаглел он совсем! Заметили, как он разговаривает теперь? А ходит? Словно аршин проглотил. Ты бы видел, Панченко, как он оделся сегодня! Когда на планерку опоздал. Вырядился, как на свадьбу. Лопух. Еще и духами облился: несло он него, как от парфюмерной фабрики.

– Саша, ну зачем ты так, – перебил мягкий вкрадчивый голос Гараяна. – Все люди меняются, и Сережа – не исключение.

– Да он же чмо, Левон, – с нескрываемым презрением в голосе сказал Панченко. – Жаль, я не видел этого цирка. Он что, думает: нарядился как клоун, одеколоном побрызгался – и крутой стал? Лох он, и относиться к нему надо как к лоху.

Я слушал и чувствовал, как лицо заливается краской. Сердце сильно колотилось, я боялся, что его стук слышно там, за дверью. Я старался успокоить дыхание, но ничего не получалось. Страшно захотелось курить.

– Да, может, просто влюбился парень, – предположил Гараян. – Я когда на Миленку запал, тоже расфуфыренный ходил. А вспомни себя, Саша, когда ты за Маргаритой ухаживал. Я тебя тогда еще первый раз побритым увидел.

– Кстати, Александр Витальевич, – встрепенулся Панченко, – у вас что-то было с ней?

– Конечно, стажер. А ты думал? Что я, как Резвей, буду годами вокруг Лидки виться? Цветы, ресторан, переспали – и все, прости-прощай, мы разошлись, как в море корабли.

– Ну, вы орел, дядя Саша! – сказал Панченко.

– Да, стажер, я такой! – подтвердил Саня.

И оба заржали.

– Помню, как-то бухали мы… Где-то полгода назад, помните? Тебя, Панченко, тогда еще не было у нас, можешь не тужиться, не вспоминать. Резвей еще тогда был с нами, Левон, ты-то должен помнить. Потом он упился в хлам, ползал вокруг Фрайбергер на коленях и шептал: «Я люблю тебя, Лида!»

Радостный гогот ударил по ушам. Я помнил ту историю смутно, уже почти забыл, поскольку действительно выпил тогда сверх меры.

– А Лидка что? – спросил Панченко.

– Лидка? Лидка сказала ему что-то типа: «Повторишь это, Резвей, когда будешь трезвей». Резвей стал рубаху на груди рвать, копытом бить, что трезвый он, как стеклышко, а потом проблевался, лошара, прямо ей под ноги… Короче, лох – это судьба… Ха-ха!

Я и не заметил, как сзади подошла вернувшаяся с планерки Лидка.

– Резвей, что ты тут делаешь?

– Я? – пробормотал севшим голосом. – Ничего. Отдыхаю.

Я и забыл про выдуманную версию о подбирании выпавших отчетов.

Лидка насмешливо посмотрела на меня и сказала:

– Ну, отдыхай, отдыхай. Пройти дай только.

– Проходи, – прошептал я, собрал выпавшие страницы и, ничего не видя, двинулся по направлению к туалету.

Еле передвигая ноги, шел, шаркая, как старик. Из кабинета донесся строгий голос Лиды.

– Над чем веселитесь так, ребята? – строго спросила она. – Работы нет, что ли? Так я подкину!

– Резвея обсуждали, Лидия Романовна! – сказал Панченко. – Кстати, а где он?

– Сидел минуту назад под дверью, отдыхал, как он мне сам сказал. Судя по всему, грел уши…

* * *

К счастью, в туалете было пусто. «Я – чмо и лох, лох и чмо», – думал я. В голове звучала песня: «Лох – это судьба».

Совсем недавно я стоял здесь же, курил, но мысли были радужнее. Тогда мне казалось, что все будет просто. Изменить линию поведения, имидж – и все сразу станет хорошо. Как в сказке. Черта с два!

Из подслушанного разговора коллег о себе я не узнал ничего нового. Кроме одного. О том, что Лидка просила повторить признание в любви, когда я буду трезвым.

Я забыл это. Или не услышал ее слова, потрясенный фактом своего признания в любви. В памяти отложилось лишь признание и то, как меня внезапно стошнило Лидке под ноги. Полгода прошло, память, заботясь о душевном равновесии, потихоньку стерла все неприятное и стыдное, что было в прошлом. Хорошо, что для Бородаенко это не неприятное воспоминание, а веселый эпизод из офисной жизни. Хорошо, что он мне его напомнил…

Е-мое, да о чем я думаю? Сам на грани увольнения, отношения с коллективом безнадежно испорчены, все окружающие считают меня лохом и держат за чмо. Тут не о Лидке надо думать.

Я-то, дурачок, поверил в себя. Да, раньше на мне ездили. Использовали. Но относились хорошо. А сейчас? Сейчас все думают, что у меня помутнение рассудка. Что я оборзел. Съехал с катушек и позволил себе вещи, недопустимые для «лоха обыкновенного».

Первые мои «победы» сменились полным поражением. Нового, изменившегося Резвея, готового и подлянку устроить (если вспомнить, как я заложил Лидку Степанычу, а Костю – коллегам), окончательно перестали уважать. Не обошлось, наверное, и без слухов, пущенных Николаичем о том, как я грозил пожаловаться начальству.

Раньше я был хоть и лох, но безотказный. Этакий добрый малый, готовый всем помочь и взвалить на себя чужую ношу.

Теперь я – лох подлый. А значит, опасный.

А значит, мне осталось два варианта. Либо плюнуть на все, сдаться, извиниться перед Лидой, Панченко, Николаичем, Жориком и соседом Васей и стать прежним Резвеем, забыв про Леху и его советы. Либо уволиться и начать все заново на новой работе. С чистого листа.

Становиться прежним мне не хотелось. Значит, оставалось одно: уволиться по собственному желанию, пока не уволили за нарушение трудовой дисциплины по статье, и срочно найти новую работу. На что жить, будучи безработным, я не подумал, считая, что у меня все еще есть какие-то накопления.

Выйдя из туалета, я направился прямиком к Кацюбе.

* * *

– Выпиваешь в рабочее время, разлагаешь коллектив, плохо влияешь на атмосферу в офисе… Игорь Николаевич на тебя жаловался, говорил, что ты грозился уволить его. Георгий Иванович рассказал, как ты его грубо обложил матом. Косте Панченко непристойную картинку на компьютер поставил, да еще и заблокировал. Сегодня на планерку опоздал. Я тебя не узнаю, Сергей.

Кацюба перечислял мои грехи, а я думал, что стучал, оказывается, не только Панченко. Стучали все. Это я, воспитанный в духе героев Жюля Верна и Фенимора Купера, считал ниже собственного достоинства сдавать товарищей. А товарищи-то – никакие не товарищи. И скринсейвер менял не я, а Бородаенко.

– В общем, я хочу, чтобы ты хорошо подумал. Штрафных санкций пока применять не будем, но если и дальше все будет продолжаться в таком духе…

– Станислав Евгеньевич, – перебил я его, – я увольняюсь.

Стас как будто окаменел. Обычно, когда он говорит, раскачивается, как Валерий Лобановский [10]10
  Валерий Васильевич Лобановский – выдающийся советский и украинский тренер по футболу. Имел привычку раскачиваться взад-вперед, наблюдая за ходом матча с тренерской скамьи.


[Закрыть], взад-вперед. Сейчас перестал. Я не без удовольствия наблюдал, как в его лысой бугристой голове заворочались мозги, пытаясь осмыслить сказанное мною.

Логику Стаса понять можно. Работал уже не один год хороший сотрудник. Очень хорошо зарабатывал, на условия труда не жаловался. Не без перспектив. Критику в свой адрес воспринимал всегда спокойно. И вдруг заявил об увольнении!

Наконец мозги Стаса успокоились. Он вновь начал раскачиваться и спросил:

– А позволь поинтересоваться, почему?

– Зовут в другое агентство. На ту же должность, но с бóльшим окладом, – не задумываясь, сказал я первое пришедшее в голову.

– Куда конкретно тебя зовут, спрашивать не буду. И уговаривать остаться не буду. Парень ты серьезный, раз решил – значит, решил твердо.

– Я, Станислав Евгеньевич, честно говоря, еще не решил. Есть мысли заняться бизнесом самому. В той же сфере, а что – клиентская база есть, наработки, опыт приличный.

– Рассмешил. Ты серьезно?

– А почему бы и нет? – обиделся я.

– Ты думаешь, это просто: захотел и занялся бизнесом?

– Если вы о вложениях, то я могу взять кредит. У меня знакомый работал администратором в ресторане, потом открыл собственный – правда, не ресторан, кафе, – но все равно, знаете, какие он сейчас деньги зарабатывает? И живет он теперь не от зарплаты до зарплаты.

– Открыть один ресторан – это не бизнес! – рассердился Кацюба. – Это ремесленничество! Как открыть лавку по ремонту обуви или стоматологический кабинет. Салон красоты, кафе, автомойка, бюро переводов – это все не бизнес! Это люди, которые могут своими руками что-то сделать, вот они и делают! А бизнес – это другое.

– Да что вы на меня кричите? – возмутился я. – Называйте как хотите, но я могу открыть свое рекламное агентство, и вы мне не помешаете!

– Да зачем мне тебе мешать, Сергей, – успокоился шеф. – Влезешь в долги, влипнешь, обанкротишься и вернешься ко мне. Управление компанией – это тебе не на заднице сидеть, договоры подписывать да секретарш лапать. Это профессия, которой годами учатся. Это лидерские качества, чтобы ты людей мог повести за собой, чтобы они в сложные для компании моменты не ныли при задержке зарплаты, а работали еще усерднее. Это нюх, интуиция, умение договариваться, идти на компромиссы. Это предпринимательский дух, наконец! Готов ты год сидеть без денег вообще, а небольшие доходы отдавать на зарплату сотрудникам? Вкалывать сутками и без выходных, нести ответственность перед законом, налоговой, партнерами, заказчиками, сотрудниками? Если да, и ничего из этого не боишься, и владеешь всеми нужными навыками, да еще и пойдешь учиться на MBA, параллельно набивая синяки да шишки, то я желаю тебе удачи! Но нет у тебя ни навыков управленческой деятельности, ни предпринимательского духа, ни лидерских качеств, ни готовности работать на износ! Я знаю, о чем говорю, не первый год вместе. Ничего у тебя не выйдет!

– Вам хорошо рассуждать, Станислав Евгеньевич, у вас большой дом, квартира, обслуга, тачки навороченные, отдыхаете на лучших курортах. Что-то незаметно, чтобы вы вкалывали сутками…

– Ох, и балда же ты, Сергей! – протянул шеф. – Я, знаешь ли, к этому не за один год пришел. Все было: и проблемы, и неплатежи, и кидалово, и бандиты, и наезды, и попытки отобрать компанию, и увольнялись от меня пачками, и по судам таскали. Ничего – выстоял, вытерпел. Было время на заре, когда мы первый кабельный канал открыли, первые полгода лично по домам ходил, кабеля тянул, жена с ребенком на руках по морозу листовки расклеивала с рекламой, дома жрать нечего было, потому что все вложено и заложено – и наша квартирка, и моих родителей, и родителей жены. А сейчас…

Кацюба задумался и спокойно продолжил:

– Я, знаешь ли, обычный человек, мне не нравятся истории, когда кто-то ездит на древнем «москвиче», живет в однокомнатной квартире, но при этом на счету у него лежит два миллиарда. Я таких людей боюсь. Жить надо по средствам, и это касается не только небогатых, но и обеспеченных. Чаю хочешь?

Я кивнул. Кацюба набрал номер секретарши и попросил принести чаю.

– Ну что, Сергей, как мы дальше с тобой-то…

Я, сильно пристыженный, сидел с бордовым лицом, когда зашла Рита с подносом: кружки с чаем, конфеты, орехи, печенье.

Когда она вышла, я тихо сказал:

– Извините, Станислав Евгеньевич, не знаю, что на меня нашло. Курить бросил, может, поэтому так неадекватно себя веду.

– Не бери в голову, дело молодое, – улыбнулся Кацюба. – А что курить бросил – молодец! Ты сейчас, может, и не понимаешь всей прелести, а доживешь до моего возраста – сам себе спасибо скажешь! Знаешь что? Ты подумай еще до завтра. Хорошо подумай. Золотых гор обещать не буду, но твое повышение в должности в ближайшее время я планировал. Подумай! От добра добра не ищут.

Теперь пришла моя очередь удивиться.

– Хорошо, Станислав Евгеньевич, я подумаю. Всего доброго.

– До свидания, Сергей. И это… Уверенности в себе побольше!

– Постараюсь, – я встал и вышел в приемную.

* * *

Посетителей в приемной не было, Ритка сидела одна.

– Хорошо выглядишь, Рит.

– Спасибо, Сережа, – Рита вскинула на меня синие-синие глаза. – Слушай, а я тебя сегодня и не узнала сперва! Ты такой… такой… другой! Ты тоже хорошо выглядишь! И пахнешь чудесно!

– Спасибо, – смутился я.

Я не импульсивен, но в этой ситуации, после неудачного утра, когда мое самомнение опустилось гораздо ниже пресловутой линии плинтуса, мне очень захотелось проверить себя. А заодно отношение Риты ко мне.

– Рит, что ты сегодня вечером делаешь? – деланно бодрым голосом спросил я.

– Я? – деловито спросила она. – Не знаю пока. А что, есть предложения?

– А давай сходим куда-нибудь? В ресторан, может, или в кино? Куда ты хочешь?

– Мне все равно, честно, давай в кино.

– Ну, до вечера тогда, – я не удержался и расплылся в улыбке.

– До вечера.

И, чему-то улыбаясь, вновь погрузилась в какие-то бумаги. А я вспомнил рассказ Бородаенко, и моя радость быстро улетучилась.

* * *

Когда я зашел в отдел, Гараян поглощал бутерброды. Панченко, наверное, опять убивал время у девчонок-дизайнеров, его рабочее место пустовало. Бородаенко сидел в наушниках и, судя по тупому застывшему взгляду и вздрагиваниям, играл в стрелялку. Лидка посмотрела на меня, покачала головой и вновь уткнулась в монитор.