Текст книги "Все неологизмы за 1994 год. Пгх. О рефлексии"

Автор книги: Данила Смуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Зачем мы к ним обращаемся не по имени, а по профессии? Кто не работает, тот не есть. Давайте не будем, а будем наоборот? Можно, но остался час и тратить часы на запоминание имен?

(Хочу написать огромнейшую книгу, чтобы брать ее в руки, а это невозможно. Идите попейте чай, а моя книга будет представлять собой наш родной планетоид и особь людскую)

-Давай еще 45 минут поспим, мы все равно должны успеть донести посылку вовремя. Жизнь дана не на то, чтобы тратить. (Реплика, построенная на неологизмах.)

–Читатель, мне тяжело, падающее на мои плечи гвоздями и сцепляющее с пучиной в экстремальном танце, это признавать, но я с тобой полностью, как заполненная лимонадом кружка, согласен, как Луна с Солнцем в споре 95 лет назад. Это очень и еще тысячу «очень» интересная тема. Толпа, расстреляй каждый сантиметр меня, если знаешь, что захватывающей! Это привлекательней сна! (То есть ему предлагают поспать, он говорит, что идея прекрасна и превосходна, и приставка «пре» в избытке, но при этом говорит, что идея привлекательней сна? Значит идея сна превосходит сон. Как объяснить, не вдаваясь в оценку? Идеи нам подвластны, то есть они лучше, ведь служанки? Нет, тем, что мы меньше рабские натуры. Идея ставит нас на середину, на гармоничный гвоздь.) Знал бы я раньше о твоей гипотезе, никогда бы не лег спать.

Да, ни один читатель не сможет помочь лиричной душе авторского мастерства. Но наш, зависящий от настроения аудитории, начал подстраиваться под ее вкусы. Да подстроился так, под таким углом, что его больше не увидишь…

Чтобы доставить посылку, у них оставалось 10 минут и не сантиметр, минуту они потратили на сбор вещей в поход, другую на прочистку зуба, другую на заправку постели, другую на подсчет, сколько потратили ресурсов на сбор. По ржавой лестнице, от которой начинаются кровавые мозоли, превращающиеся в ожоги, они взобрались на крышу и с мощного разгона прыгнули в алый чернозем. Кусочки земли были удивительным образом набухшими, как будто траектория прыжка была направлена в желе.

-АААААААААААА

-АААААААААААА

-АААААААААААА

-АААААААААААА

-АААААААААААА

-АААААААААААА

-АААААААААААА

-АААААААААААА

-АААААААААААА

Персоны пролетели 200 метров и три шага. Персоны упали на трупы ходящих мертвецов, то есть на тела живых людей, не сломавшись. Это называется удача.

–Автор, я, бля, походу, сломал обе ноги, иди без меня. Бля. Бя.

-Хорошо, читатель, я пойду без тебя, это, как никак, правильное решение. Не правильно, что ты сказал: «Бля». Порицаю твой грязный рот. Мыло бы ему! Не матерись.

-Уебок.

В такие моменты хочется вспомнить детство.

Если считается нужным, можете дальше не читать, вашего присутствия больше не будет во веки веков. Понимаю, обидно. А зачем нужно чтение, не читая?

-Блин, теперь я один, – сказал автор. –Посплю.

-Теперь ты один, – ответил автор. –Не спи.

-А знаешь, а я же всегда был один, – сказал автор. –Буду спать.

-Ты грустишь? – ответил автор. –Не спи.

-Если бы я только понял. Людям нужен другой, чтобы заполнить в себе пустоту. И на это я могу посмотреть с двух направлений: я считаю, что я достаточно заполнен, чтобы общество мне и не нужно, либо я настолько пуст, что моя пустота способна опустить или опустошить других. – сказал автор. –Нет, я посплю.

-А ты не думал, что так думают остальные? Мою идею додумай сам, – ответил автор. – Нет, не спи.

-Думал и даже хотел спросить у них, но боюсь, – сказал автор. –Посплю.

А какой толк мне писать (А какой толк для меня читать), если никто это не будет читать?

Когда автор дошел до речки с двумя мостами, он понял: у него ноги сломаны. Ему нужна помощь читателя. Но, а как тот ему поможет, что он ему сможет, выручит? Он вернулся к 200 метрам от дома. И абзац был его таков:

-Я не могу идти. Если внимательней посмотришь на меня, заметишь, ноги сломлены, будто характер. Помоги, поэтому сейчас взберусь на твои макушки, таким образом отправимся в путешествие. Зачем я прошел 200 метров, мы же отлетели от конуры на 200 метров и 3 шага, значит, должен был пролететь 180 метров от речки к тебе, шесть делим на два раза, чтобы распластаться рядом с твоими ступнями. Я это сделал.

– Кстати, в полемики про сон, я выиграл.

-Ладно… Пошли в авантюру под колпаком твоих правил, -ответил автор, но так никто не отвечает. –Какая же ты сука, автор! Но да, ты выиграл в споре.

По дороге автор вывихнул несколько раз, в совершенстве случая, читателю уши и только после череды неудачных попыток, одна удобная– взобрался. Упал. Встал. Залез. Пошли.

Если вожделеете посмотреть на фото, на котором запечатлены действия, то узнаете на нем читателя, но не абы как, а стоявшего в полный рост, у которого на макушке находился автор в полный рост. Настолько преданы делу, что не содрогнулись. Настолько преданы. Они упали. Но не согнулись.

Они подошли к речке (Упавшими и к упавшей), знакомой (прочитайте пятую главу, и все поймете). И не могли поверить своим глазам:

-Я не верю своим глазам! Почему только 2 моста? Это же не перфекционистично! – вообще не имеет сути, кто это сказал.

И в голове у одного вспыхнула идеально-круглая мысль:

-Жечь! – сказал читатель.– Пустота рифмуется на красоту!

-Создам высокую температуру равную сто двум градусам по Цельсию для древесины меж ребер жидкости, вода при такой температуре вскипает, то есть поднимается вверх, а так как ее много, мы пройдем по водяному мосту.

-Мне кажется, но на самом деле, ты имеешь надо мной господство, а не я над тобой. Об этом говорят уже все мои знакомые.

-Возможно, но возможнее всего есть то, что мы имеем друг над другом правление. Но ты же недослушиваешь своих знакомых – уходишь. Как тебя саркастично молодцом не назвать?

-Но если мы имеем друг над другом управление, то значит никто на самом деле не имеет авторитета. Это, как многие бы выразились, логично!

-Нет, это значит, что мы оба имеем владычество друг над другом. Точка.

-Так это говорит, что в итоге никто не имеет гегемонию над другим! – сказал читатель таким образом, как будто он хоть что-то понимал.

-Нет, нет и еще раз? Нет, мы имеем над друг другом влияние. Запятая,

После этого кто-то из них скажет: «А теперь пошли дальше» или «А теперь огниво на мосты!», но если конкретно, то понятно, кто имеет силы. Поэтому, знайте, после дискуссии о психологии и проблемах власти над водой горела мякоть. Но также знайте, что воспламенился только один мост, другой, видимо, был чем-то защищен.

Кто-то другой попытался еще раз сделать мир без него, но и не автор, и не читатель, занятие это больше не использовали, им безразлично на элемент, который после двойки.

Да как же так?! Это же неправильно! (Вы наблюдаете пример плохой иронии. Если у вас есть выбор, не делайте так)

Друг и другой друг переместились.

-Посмотри на часы, – крикнул автор.

-Посмотрел, – крикнул читатель.

-Что там? – крикнул из Марианской впадины, хоть его там и никогда не было, автор.

-Последняя минута в пятнадцати минутах закончилась в том году, – не кричал читатель.

Оба гибли и добрались до погибли. Повествование должно закончиться. (Закончится или не закончится?) Но, мне кажется, что мне кажется, что я понимаю, что понимаю, что мне кажется, что я понимаю, как продолжить повествование, а еще я знаю, что мне кажется, что я знаю, что мне кажется, что знаю, как мне кажется и как я знаю. Мы довезем эту колымагу до конца. (У колымаги есть колеса. А зачем я употребил ее в своем лексиконе? Странно…). А можно, чтобы они воскресли и продолжили путь? Даю предположение: нельзя. Извините, если предполагали такую завязку, прочитайте тогда мою прошлую работу под название «Грезы тьмы», там все есть, вы поймете. А тут занимательна драматургия-невыносимые трудности, которые даже трудно выковырять, но чем тяжелее трудности тут, тем сложнее их придумать, я не могу так легко и быстро решить дилемму… Дайте время, что-нибудь сочиню. Через час приду к вам с грудой писем. Спустя час я к вам прихожу: смерть-это решаемая задача, и я знаю одну хитрость, как продолжить наше повествование дальше. Настолько дальше, что это уйдет за стенку вселенной. Далекая-далекая стена вселенной серого цвета, массой 2 килограмма, длиной 5 сантиметров. Около нее пролетает птица. Голубь-птица мира. Разбивается об шипы вселенной.

Если главные герои не должны оживать после, то история стоит и движется на их ногах. Пускай они будут передвигаться! Но мертвыми! «Боже, как я мог такое придумать?!»– радостно воскликнул тот, кто пишет «Мир говна».

После того, как я придумал, у автора с читателем завязался спор на тему, в чем смысл смысла:

-Хрррррррр, – сказал автор, с вытекающей изо рта слюней.

-Хррррр, – ответил читатель.

-Хрррррр, – слюня автора упала на поверхность земли и растеклась по поверхности Земли.

-Хррррррррр, – пропищал, как всегда, читатель. Поскользнулся на слюне. Упал. Пополз.

-Хррррррррррррррр, – слюня автора довела их до хвойного леса, где они должны переночевать ночь.

В бокале косточки вишни, которая в некоторых моментах еще кусочками осталась, догнивает, вонь процветает. Как же мне претят, как и они меня. Большинство – зомби… Но не я. Я живой– на мне косточки вишни, которые кусты когда-нибудь. Я не масса, а вы хлеб. Колоски хлеба, которые потом станут хлебом, колышутся на ветру в поле (Ответ: на квасе), потом они будут поедаться вместе с супом, который до этого был курицей и клевал колоски, за что и превратился в суп.

(Мудрость хлыщет из ноздри)

-Хрррррр.

-Хррррр.

-Охохохохо, – они же в доме настоящего смеха, что значит любовь.

-Хррррррр.

-Хррррр.

-Хррррррррррр.

-Что такое истина? Хуй на гармонь приложи и прижми.

-Так где я найду гармонь?

-Я и про то, а где истину?

-Человек подобен атланту, держащему тяжкую ношу, понятие Человек.

-Зачем держит, ноша его не прижмет, а люди не поднимут глаза.

-Расправит плечи, а там бессмертная пустота.

-Так и держит для того, боится ее.

-Хррр.

-Хрррррррррррррррр.

-Хр.

-В общем, зачем искусство? Искусство должно чему-то учить… эти слова да на другой лад: творец выше тех, кто его труды потребляет? А это случаем не высокомерно? Случаем и высокомерно, и тщеславно, и напыщенно! От таких мыслей и появляется галактика бездарей, не создавших, восхваляя себя, ценнейшие, уважать их-обязанность наша. Искусство –это же передача внутреннего мира с помощью художественных образов (это понятие не из энкликлопедии), а он (я про внутренний мир) рождается из воровства действительности, самые изысканные шулеры стараются скрыть украденное, мусолят лишь бы никто не заметил, да так мусолят, что никто и не замечает, но это для них и хуже, украденное становится действительностью, которые другие не прочь своровать, все воруют, от мало до бесконечности, от начинающих до заканчивающих, они еще и оправдываются, мол, а как не воровать, да просто не воруйте и все, я, конечно, понимаю, что это азарт, но, друзья и не друзья, вас могут посадить, а многих и ловят, и что вы думаете, перестают воровать, да как бы нет, все равно продолжают, о таких говорят, их только могила остановит, но тогда надо о всех так говорить, я почему возмущаюсь, у меня не так недавно украли деньги, нашел ли я их, конечно, но лучше бы не находил, ходил по галереи, а там из моих денег сделали унитаз, я им говорю, верните украденное, а они мне, нет, это искусство, да шли бы вы, знаете, со своим искусством, мне нечего из-за вас есть, слава добрым людям, дали обед, пошел разогреть, только достал, а нет еды, опять в искусство превратили, из моей еды сделали батут, но я был бы этому рад, давно не прыгал, говорю им, можно попрыгать, а они мне, нет, это искусство, одни беды от искусства. Да, создающий искусство может доносить до аудитории свои взгляды, как-никак внутренний мир, но он дурак, если вздумает научить чему-то. Нравственности, бля. Да, мы, поглощая продукты культуры, меняемся, меняем мир внутри себя. Но я считаю, что не искусство должно нас учить, а мы должны учиться у искусства. А научимся отравительному и отвратительному ценному. Капает ржавое сумасшествие из гнилого крана. Нормальный бы поменял кран, но ты начал пить. Ну а что, красиво же… И стоило учиться у искусства?

Но при этом, я считаю, что главная ценность культуры и в первую очередь для чего оно, – для получения эмоций. И чем творение сложней, запутанней, тем мы больше получим дозу. Но и это бессмысленно, ведь большое наслаждение– малое удовольствие. Так и для чего искусство? А хуй его знает.

-Хррр хрррррр хр х.

Дом рухнул с высоты, подобной Эвересту, но выше, на них. Они умертвились мучениками. Но это не помешало двигателю работать, ибо мертвыми рождаемся, живыми умираем. Спросить у дома, зачем он упал… Но мы-то знаем: дом не упал, а повис на шеи. Еще не спросить, так как не имеем радости на действия.

Подумать?! Нет, это не потому, что вся их речь-набор бессвязных звуков, а после свалившегося дома и такой речи нет, так как (как так) после борьбы с домом (с самого рождения все говорило о том, что это случится. Мы были тревожными детьми, когда остальным казались приведения, мы их видели, нас за ноги пред сном тащили под койку, они обнимали нас, и нам приходилось так проводить всю ночь, когда их конечности ослабевали, мы старались тихо и быстро выскользнуть, мы меняли кровати, но всегда под ними они, какое-то время мы спали на полу, около которого ничего не было, чтобы нас не затащили под, но нас тащили под старые кровати, которые стояли на улице. То, что дом на нас упал, счастье, теперь свобода) весь их речевой аппарат был превращён (Vfubz,) в фарш. Умеет ли фарш говорить? Мудрецы из Антарктики вышли и на такой уровень. Умеет ли фарш говорить? Я отвечу, но окажусь не прав. Я всегда не прав. Умеет ли фарш говорить? Валькирии шипели. Умеет ли фарш говорить? Снеговик растаял. Умеет ли фарш говорить? Я не ем рыбу. Умеет ли фарш говорить? Зеленый цвет, блять, никак не успокаивает. Умеет фарш говорить?

(Как же у меня сейчас кружится голова и плохо дышится. Больше не могу…)

Умеет ли фарш говорить?

Мы знаем, что после дома с настоящим смехом идет территория реалистов, но давайте в этот раз не заглядывать туда, там воняет трупным ядом.

Автор с читателем дошли до пустоты, до итога повествования.

-Хрррр.

-Хррррррррр.

-Хррррррр.

-Хррррр.

-Хрррр.

-Хррррррррррррррррррррррррр.

-Хррр.

После этого разговора автор должен убить читателя. Конец… Жизнь их ничего не учит, ведь присосался трехглавый дракон-паразит: любовь, надежда и вера. А жизнь учит только тому, что ты тут для переклички энергии и не более. Один мудрец однажды сладко пел: «Человек-это ошибка природы, сбой матрицы». Только люди скучной работы, скучной еды, скучного сна и размножения способны выжить, правильно делают, такова жизнь. А не приятие данного факта усугубляет, есть мир, что там, и только он реален, можно в это поверить, понадеяться и влюбиться, кто-то умудряется так, что нет тут мира, конечно, поскольку человек-клякса, а клякса должна распространяться, но вся история людей, история их мышления подтверждают ложность: чем дальше в лес, тем интенсивней утрачивается животная сторона. Они будут правы, когда этот мир посеют в хаос.

Так быстро пролетела глава… Помню ее не было. Помню также детство. Помню и отрочество. Помню многое. Тогда было лучше, так как было хуже, чем лучше – тем хуже. Видимо мой творческий потолок-это лишь всего лишь только лишь одно лишь мало лишь, лишь пять страниц на главу. Когда-то, когда еще был юн, когда еще плохо соображал, когда мало видел, когда мало слышал, мало ел, мало пил, мало стоял, мало сидел, мало плыл, мало спал, мало дышал, мало любил, мало знал, мал, я мечтал забить во второй главе 170 страниц, чтобы потом третью главу покрыть 1700. Я никогда не смогу написать 170 страниц.

(Шел в пустыне, даже волков не видать)

Но факт остается фактом, глава, сконструированная 1+1+1+1+1 листами,– голод в легких: съесть бы десяток страниц.

Определенное в одном значении, я себя зарыл в рамках, когда решил: каждая следующая глава переписывает предыдущую. И подобный ход череп хотел растянуть на девять глав… Не сможет он такое сделать, так как сам зажат. Кашель.

Нет, пока не напишу 170 страниц, не остановлюсь! Я желе, я тянусь. Я не остановлюсь, я пишу, не остановлюсь, сделаю 170 страниц, не остановлюсь, автор, остановись, думаешь нам интересно читать, где ты пишешь, что не остановишься на протяжении двух страниц, нам неинтересно, капли дождя, не смогу остановиться, но я не остановлюсь, я напишу 170 страниц, я не остановлюсь, я сделаю, я сделаю, я сделаю, я не остановлюсь, довольно, хватит, надо остановиться, извините, капли дождя, я не смогу это растянуть на две страницы. Но вот что я хотел написать вам до того, как понял, что не смогу растянуть на две страницы: И на этом подавись! (У истоков стояла идея, а потом уже появилась материя, чтобы донести эту идею до другого истока. У другого начала стояла идея, чтобы там и оставаться). Понимаю, что вам трудновато читать, а потом очень трудновато. Извините. Я девиант, но девиант, потому что дебил. Все мои эксперименты– я тупой.

–Привет,-сказал автор.

-Привет, -повторил автора читатель. (Я, наверное, потом еще несколько раз напишу что-нибудь в скобках)

-Знаешь, почему я разговариваю?– повторил автор читателя.

-Почему? –повторил читатель автора.

-На это есть две теории. Первая: на самом деле я не знаю. Вторая: На самом деле я и не могу что-то знать. Но если бы я знал, я бы вот что сказал: на это есть две теории. Первая: мы в белом пространстве– рай, а в нем правила совершенно не такие, как на суше. Вторая: ну кто ж мне может запретить говорить в гниющем состоянии. Физика? Биология? Науки? Часы сломаны (как прибор), ведь я же звуки. Я изуродовал науки! Как-то раз я подрыгал ногти, и один из них оказался острым, я его аккуратно взял и медленно, чтобы не упасть, пошел к мусорке, ее загородила наука, я ее попросил отойти, так как мне нужна мусорка, она отказывалась, я ее просил, она отказывалась, а я ее просил, но она отказывалась, просьбы улетали в даль, а ноготь все тяжелее и тяжелее становился, мой шаг быстрее к мусорке.

-И каким воображается мир после того, как ты разрушил науки?

-Довольно-таки. Я этот вопрос задам в своем следующем по важности творении, там некто будет нести чемодан на Альпы, а когда принесет, поймет, что чемодан еще в Сахаре, не взял, надо взять, идет туда, потом на Альпы, потом в Сахару, потом на Альпы, потом в Сахару, потом на Альпы, но ему так понравилось идти туда-обратно, что после первого такого раза, просто стал ходить туда-обратно, – если кто-то забыл последовательность, кто да что говорит, это сказал автор…

– Ого, я, ого, написал, ого, еще, ого, написал, ого-го. Надеюсь, ого, мои, ого, силы, ого, способны, ого, выдать! Конечно, ого… Вряд ли, ого… Так, о чем же я? Забыть я вынужден. Нужно посмотреть на то, что я до сейчас писал. Подождите пару морганий.

А помните предисловие? Незабываемо. Пустые листы! Пустые листы! Пустые листы! Пустые листы! Пустые листы! Пустые листы!! Пустые листы! Пустые! Листы! Листы! Пустые! Листы пустые! Пустые листы! Листы пустые! Пустые листы! Листы листы! Пустые пустые! У людей, которые себя считали королями никчемности, я завоевал земли и провозгласил себя императором.

-А вроде же сарказм ничем не отличается от иронии? Да? Тогда почему, если есть самоирония, нет самосарказма или само-чего-то там еще? (Автор)

-Мои глаза видят по твоим глазам, что ты думаешь. Что это за воронка в твоем животе? Я падаю. Почему тут по всюду зайцы и дубы? Небо фиолетовое с примесью гранатового сока. Зайцы говорят? Зайцы молятся. Зайцы поедают зайцев, а рыба плывет в грибном супе. Теперь она рядом. Уже позади, как и моя. Я со своими ушами и носом теперь недалеко от ее детенышей. Я становлюсь ими. Я превращаюсь в лягушку. Прыгаю с пасти рыбы прочь. Червей рубит топор, разрубает и меня. У меня с ним соитие. Мои руки, ноги и туловище, когда голова стала жабой, сгенерировались в него. А уже, теперь, прежний. Голова– земноводное, тело – острое орудие. Прорубился куда-то туда.

-Суть искусства– против общества, анти, так как у общества есть общество, это до абсолюта абсолютный продукт, ему ничего другого и не надо, культура – одиночество, одиночество –галлюцинации, галлюцинации – вне сознания, но я не осознаю, также я не осознаю, что люди и так устали от грязи реальности в реальности, пусть уходят в эскапизм (если вы не знает значение эскапизма, то прочитайте 109 субъект, там я более-менее характерно объясняю значение), значит в художестве нет места. Все занято, эскапизм не поможет, так как он не об этом, пытался сесть на искусство, а оно быстро едет, бабушка чья-то сказала мне, что не догнать. А как оно едет? -Автор, ты такой неудачник… – в гробовом молчании обидчиво вякнул читатель, так как ему днями никто не отвечал, от чего и наступила тишина в гробу, отчего он и обиделся, отчего и обидел друга, от чего никто ему никогда больше не ответит, надо следить за словами.

Всё. Тема исчерпана. Исчерпала себя, однако. Если еще напишу о ней, – пошлость, однако. Истощилась, когда я о ней и (а/но/) не думал. (Здесь можно написать еще усиливающее позицию предложение, но я решил сразу написать в скобках о том, что здесь можно написать еще усиливающее предложение). Боже, зачем я все время пишу скучно о таком скучном? Идти к колодцу, может быть там вычерпну хоть что-то, ежели с головы не получается черпать.

Верю, не буду касаться того. Двигаемся дальше… Обманываю, пойдете дальше, но не я, идите без меня. Я останусь здесь, идите. Автор не в будущем, а вы живите, так идите дальше без меня. Он одет в призрак прошлого. Почему я так часто думаю о вчерашнем дне? И ладно, если сутки были яркими и впечатляющими, можно поностальгировать, но нет, обычный день. Прошлое проглотило насовсем, средний палец только торчит из пасти ее, откусила, он покатился в кювет, теперь он влажный, в реке утопился. Еще одну страницу написал. Мой гений далеко взлетел, но светила не притягивают. Ну я в какой-то степени (в самой незначительной) талантливый писатель. Я немного молодец. Много молодец. Просто молодец! Самый, самый молодец!

-Ты какашки кушаешь.

-В этот раз он, безусловно, про тебя проинформировал нас, – эту реплику я написал для автора.

Отстаньте. Прошу. Умоляю. Уйдите. Смотрю на низ, а там капкан, теперь я такой же, как и все. Нет.

-Хорошо, – неповторимый ответ из читателя. Так бы никогда не смог автор.

-Я бы смог, но сейчас не смог, так как чет слова неудобно подбираются.

-Мы отталкиваемся и приходим к тексту, -автор заявляет, что эта фраза его. Зачем я ему именно это пропечатал? Я же… Я же… Не, ну… Я же мог… Не мог, двадцать лет назад не мог… – Текст, что ты скажешь о (возможно «об», но я не знаю) этой ситуации?

Этот гаденыш крыса. Ты, крыса, автор! Соси хуй, сука! В конце книги тебе не поздоровится, там будет твоя смерть, напишу! Ты выдавил своим гнилым языков все мои нервы наружу! Этот синий цвет, что припугивает тебя, излучает ток из меня.

-Я текст. Сложно, конечно, что-то говорить, была б моя воля, но стоит что сказать. Вакханалия, чепуха, мрак, грязь, тухлость, нечисть, брак, барак, баран, говно, чертовщина, фигня, пустое, дребедень, чушь, комариная плешь, пустяк, ахинея, околесина, пустяковина, фуфло, бредни, околесица, лабуда, мелочь, завиральные идеи, плевое дело, безделка, детские игрушки, мудянка, муровина, лабусня, ересь, бред, безделица, бадяга, бредятина, дичь, формальность, выеденного яйца не стоит, чешуя, мелочевка, чепухенция, ерундистика, мура, чепуховина, гиль, бодяга, белиберда, безделушка, глупость, нелепица, галиматья, ерунда на постном масле, вздор, околесная, нелепость, плевка не стоит, шелуха, безлепица, пустяки, малость, нескладица, несуразица, ерунда, чепуха на постном масле . Сожги меня.

А может быть и не можешь. Может быть падать надо. Может быть это ничего не значит. Может быть. Нет, не может быть. Может быть все так. А может быть и этого не имеется. Может? Могут быт класть на решето.

-Нет, – ответил автор мне. –Ты себя успокаиваешь. Все или массово, или элитарно.

-Нет, искусство либо понятно, либо абстрактно,-сказал читатель.

-Нет, искусство либо полезно, либо вредное,-сказал текст.

-Нет, искусство либо высшее, либо низшее,-сказал автор.

-Нет, искусство либо красиво, либо уродливо,-сказал читатель.

Нет, искусство либо сложно, либо просто,-сказал я.

-Нет, искусство либо то и то, либо все,-сказал автор.

-Нет, искусство либо не то и не то, либо не все, сказал читатель.

-Нет, искусство либо вечно, либо однодневка,– сказал я. Извините, я в своей реплике в начале поставил тире, так не надо.

-Нет, искусство либо линейно, либо витиевато,-сказал текст.

-Нет, искусство либо масштабное, либо маленькое,-сказал читатель.

-Нет, искусство либо в моей голове, либо в ваших,-сказал автор.

-Нет, искусство либо еще в процессе, либо уже готово,-сказал текст.

-Нет, искусство либо оно есть, либо его нет,-сказал я и снова: «Извините, я в своей реплике в начале поставил тире, такого не должно было быть».

-Нет, искусство либо земно, либо иноземно,-сказал читатель.

-Нет, искусство либо насыщенное, либо пустое,-сказал текст.

-Нет, искусство либо устаревшее, либо ново, сказал автор.

Нет, искусство либо отражение действительности, либо действительность– отображения искусства,-сказал я и снова: «Извините, я в своей реплике в начале поставил тире».

-Нет, искусство либо мертвое, либо претворяется, что живет,-сказал читатель.

-Нет, искусство либо и то и то, либо мертвое,-сказал автор.

-Нет, искусство либо земное, либо понятное,-сказал читатель.

-Нет, искусство либо сгорело, либо утопилось,-сказал текст.

-Нет, искусство либо есть, либо высшее и низшее,-сказал я.

-Нет, искусство либо в процессе, либо красивое,– сказал автор.

-Нет, искусство либо вечно, либо однодневка, -сказал автор.

-Нет, искусство либо полезно, либо уже готово, -сказал текст.

-Нет, искусство либо сложно, либо масштабное, -сказал читатель.

-Нет, искусство либо устаревшее, либо вакханалия, -наконец-то появилась свободная от речи секунда, и я смог что-то сказать.

-Нет, искусство аполлоническое и дионисийское.

-Нет, -сказал текст.

-Искусство,-сказал читатель.

-либо,-сказал автор.

-Нет, искусство либо свободное, либо зависимо,-сказал я.

-Нет, искусство либо, либо,-сказал автор.

Да, ты прав. В твоем рту больше истины, чем в горле моем, ирония, что я тебе это написал!

-Где мы?

Текст, куда нам двигаться?

-Текст, куда нам двигаться?– спросил автор.

-Почему я должен знать? -интеллектуально пропел текст, и логика посыпалась на шнурки сапог-шнурков. – Если вы не придете к концу, то нет, это не значит, что конец придет к вам. Просто для вас не будет конца. Осознаете? Это трагично… Обдумываете? Это скучно…

Перебью. Глава короткая. Пять слов вставить. А лучше шесть. Нет, семь. Восемь тоже хорошо. Но лучше девять, а потом десять. Одиннадцать? Предпочитаю двенадцать, но не побрезгую и тринадцатью, но, если предложат четырнадцать, соглашусь на пятнадцать. Шестнадцать? Одиннадцать. Семнадцать? Одиннадцать. Красота!

-Задаю мудрый вопрос: когда поймешь? – в этой дискуссии автор с читателем не имеют никакого уровня, я не буду расставлять, кто и что говорит. И сейчас мне ответил текст и потом.

Я не знаю, когда (между «когда» и «пойму» должно стоять личное местоимение «я») пойму, что задача решена.

(А чтобы вы дальше не расшифровали код, о ком печется повествование, вот вам формулы, чтобы вас еще сильней запутать: я первую главу прекратил писать, когда пришла идея написать вторую. А если, допускаем возможность, двойка не наскучит? Потратишь оставшуюся жизнь на написания одной главы из книги?

Вы замечали, что сюжета в книге толком нет, зато всяких текстовых выкрутасов до отвала? Отвал пошел на дерево, верхушка полетело в небо, но потом упала в океан, нижняя часть осталась в земле.)

-Дурак ты и только, недооцениваешь принадлежащее тебе, – не побоялся мне сказать текст, так я велел.

-Он талантливый? –возмутился автор, шипел, я его вывел на взрыв, эпоха автора заворачивается в ничто. (Есть предположение, не подумайте, что это истинная истина, просто предположение: текст никогда не называл автора талантливым. Просто гипотеза) (Ненависть выдавливается из глаз моих, презрение к персонажам, ибо они часть меня, разрушу подобных, чтобы расслабиться)

-Он самый гениальный гений из всех гениальных гениев, он веер талантов, он талантливый талант.

-Тело умрет, но разум продолжит жить, – автор начал сшибать то, что я, кулаками сперва по волосам, потом по голове, потом по шеи, потом по груди и рукам, потом по животу, потом по ногам, потом по земле, на которой я остановился. Земля была плохо детализирована. Не успел написать, как она выглядит. Поэтому она треснула и провалилась. Я полетел в темноту с небольшим светом над головой. Знакомая всем зарисовка, люди расстаются с плотью и видят свет, но если жертва не прибавляется к свету, если свет– это финальная встреча, раз сущность умудряется теряться, она безделушка, свет– последнее доказательство ненужности. Подулась буря ночью, где шарообразная узкая комната. Там нечего было делать, поэтому я написал пару страниц. Творческий процесс дал сил, я смог подняться вверх. Там автор продолжал избиение над суставами моими. Избивает, позволяю. Анализ того, на что он способен, как способен я его воплотить. Чем сильней жертва, тем опасней каратель. Анализ того, на что я способен.

Кричал читатель.– Веселье-то какое!

-Ну что??? Выжил разум? – удар. удар. удар. удар. Мне нравилось.

-Ярко! Всё ярко! –зарекался читатель. –Третий мост загорелся! Невозможное возможно!

Я пал, но как наблюдается, продолжаю жить. Всем спасибо за внимание. До скорой встречи в новом абзаце. Оповещаю всех об этом, чтобы запутать жертву. Пока не ведает, на что я способен.

Нового абзаца не будет, не могу продолжать писать. Я озадачен одной мыслей. Погиб? А если не я пишу, а кто-то, кто не я? Он один или несколько? Если один, в какую историческую эпоху жил? Если несколько, понятно, бандитская группировка, во всех исторических эпохах побывала. Один, когда? Хочется верить, раньше, чем житие моё вытекало из одной колбасы в другое озеро. Я бы не поверил, от того и хочется верить, что продолжатель моих работ– предок.

-Всегда, – выстрелил испугом автор (Когда услышал «Когда», сразу же заготовил басню, но тот, кто все пишет, чрезмерно зарефлексировал и не давал вставить слово, а сейчас дал). –Теперь я строчу. Не останавливаюсь не в начале, не под окончанием, гнида. Кусок дерьма, на в рыло!

– Ой, а что там?

Неторопливо, а также медленными шагами пропульсировали буквально 100 шагов, однако, потом еще девяносто девять раз наступили на рельеф, однако, до ста ударов по земле не дошло – автор упал, скрученный в клубок, и начал орать или рыдать, рыдать или орать. Долина поглотилось им. Слезами окуталось поле. Равнина скрылась под слоем и того, и того.