Текст книги "Крылатая пантера (СИ)"

Автор книги: Данила Врангель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

– Он хоть как–то объясняет своё поведение?

– Никак. Но... Вы, наверное, знаете, что он двоюродный правнук Муссолини?

– Да, слышал, слышал, – махнул сигарой премьер.

– У него такой же характер, что и у прадеда. Упёртый, как бразильский ишак. Из–за такого характера этот Бенито лишился должности посла в США, потом в Австралии, затем в Чехии и, наконец, в Украине, и всего за три года. Но это очень способный человек, господин премьер–министр. У него громадный опыт – это раз. И... И ему просто нет замены как специалисту, разбирающемуся в тонкостях славянского экстремизма.

– Славянского экстремизма?

– Да. Он лично знаком со всеми известными бандитами России, Украины, Белоруссии и Казахстана.

Премьер удивлённо поднял брови. Уточнил:

– Лично знает глав «семейств» четырёх стран?

– Да, это так. И почти все проблемные вопросы на Востоке решаются с его участием. Служба внешней разведки с него сдувает пылинки. Должность посла в США он потерял, побив директора Госдепартамента, на сессии ООН, в кулуарах, во время перекура. Он ненавидит американцев.

– Нууу... Ну, так это резко меняет всю картинку. Ух... ух... ух... – Повздыхал, успокаивая нервы. Проговорил, уже другим тоном:

– В общем–то, что тут такого – спеть и сплясать перед видеокамерой? Мы, итальянцы, занимаемся этим каждый день, особенно в Риме. И... В Киеве пел не тоскливый, мокрый англичанин; не немец, со своим калькулятором; не француз, обнимая своих жен, любовников и шампанское; не серб, со снайперской двустволкой на плече; не американец, с «биг-маком» в руках; не японец с букетом икебаны, а жизнерадостный, розовощёкий, жизнь любящий итальянец! Верно, Адриано? Он представлял и утверждал независимую, обетованную Италию! Не Израиль, кстати, и не Саудовскую Аравию. Вы знаете, Адриано, я воодушевился этим Муссолини. Благодаря таким парням, Италия будет двигаться вперёд и рано или поздно станет супер–державой, как тысячелетия назад. А ядерное оружие мы у русских и американцев выкупим. Верно?

– Очень, очень верно. Я же вам говорил, что Беннито очень прямой и очень итальянский политик жесткого воздействия на контрагентов. Таких мало. Их надо беречь. Я даже думаю, что он в состоянии уговорить русских отдать ядерное оружие бесплатно.

– Ха–ха! Я теперь это понял. Вы изменили моё мнение об этом человеке. Мне очень радостно, что неприятной ситуации больше нет. – Премьер отложил сигару и деловито спросил:

– Ну, ладно. Что мы имеем по проблеме с человеком, который решил уничтожить Киев?

– Муссолини сообщил, что у него всё под контролем.

– Да? Ну, тогда я ему верю. Тему закрываем.

– Вы правы. Если он так сказал, то можно не волноваться. Считайте, что Ликвидатор уже нейтрализован.

– Я в этом совершенно не сомневаюсь. Бенито Муссолини Италию не подведёт. Если у кого возникнут сомнения, пусть послушает песню «Блэк игл» в его исполнении.

– Она называется «Чёрный ворон».

– Ну да, «Чёрный ворон». Очень, очень характерное выражение настоящих патриотических чувств. Муссолини, одним словом.

– Да, это наш человек.

фрагмент романа «восточный триллер»

Теория Божьего плана

Они долго выползали и с трудом выползли из больших, мохнатых труб.

– Чёрт, – сказал один. – Я не знал, что это правда. – И стал осматривать себя. Добавил: – Мы изменились.

– Я тоже так думаю, – ответил напарник, понуро сидя возле мохнатой трубы и отряхиваясь от слизи. Проговорил:

– И правда мы стали не такими. А как курить?

– Забудь сигары, – ответил напарник. – Их не будет. Это вредно.

– Да я это уже понял.

Оба встали и прошлись на четвереньках. По–другому двигаться не получалось.

– Послушай, – сказал второй. – Мне это разонравилось. Я что, вот так и буду передвигаться?

– Да нет, – ответил первый. – Не совсем так. Сейчас высохнем, и всё будет в порядке.

– Да не хочу я сохнуть! – заорал второй. – Меня кинули! Меня кинули!! Меня кинули!!! И что теперь? Я передумал – и что теперь?

– А чёрт и тот не знает, наверное, – ответил напарник. – Но ты знал сам на что шел. На Луну летал? Летал. Теперь тебе захотелось большего экстрима. Вот и получил.

– Блин! Блин, блин, блин!!! Мне обещали совсем другое!

– Тебе обещали безопасный дельтаплан и всяческие чудеса с ощущениями. Так?

– Да.

– Но ты должен знать, что никаким обещаниям верить не то что нельзя, а просто бессмысленно.

– Почему?

– Потому, что есть Божий План. А у Божьего Плана свои планы. Вот и всё.

Несколько минут молчали, ползая вдоль мохнатых труб.

– Дай закурить, – попросил второй. Первый ответил:

– Возьми.

– Да, да… Я забыл. – И с силой пхнул мохнатую трубу. Продолжил:

– Это просто издевательское похищение людей.

– А ты думал что? Не всё так просто, как кажется некоторым миллиардерам, привыкшим к дорогим сигарам. Ты думаешь, просто так Иран разбомбил центр клонирования в Израиле и центр генной репродукции в Саудовской Аравии? Парни знали, что делали. Они верят в Божий План. Не стоит дёргаться, когда существует такая документация.

Первый лёг на бок и поправил усы.

– У меня что–то с глазами, – сказал второй. – Я вижу слишком много.

– У меня то же самое, – ответил первый. – Жаль, очки не взяли.

– И запах прёт вон с той стороны, – сказал второй. – Да не простой, а «Шанель№5». Похоже, там опрокинулась цистерна с духами. Откуда здесь духи? Да ещё в таком количестве. Дурдом.

– Я ничего не чувствую, – ответил первый. – Это, я думаю, твоя дама. У тебя на неё индивидуальное наведение. Она в проекте, ты же знаешь. Кстати, до неё, насколько я знаю такие вещи, километров десять. Поэтому ничего и не видно.

– Десять километров и я чувствую запах?

– Да, такое бывает. Иногда. У тебя с ней особая связь. Посредством обоняния, да и не только.

– Хорошо, я тебе верю, но скажи, что мы делали в этих мохнато–волосатых трубах?

– А ты не помнишь?

– Совершенно ничего не помню.

– Так я от тебя ничем не отличаюсь. Я–то откуда помню?

– Странно всё это.

– Ты хоть контракт запомнил, который подписывал? – спросил первый у второго и проникновенно уставился в его расставленные глаза.

– Конечно помню. Я на сутки приобретаю способность чувствовать то, что никогда не сможет почувствовать человек. Точка.

– Ну, и что ты чувствуешь?

– Я же тебе говорю – чувствую, что нас кинули. Проклятая контора – два миллиона евро!

– Ну почему, у тебя появилось дикое обоняние. Уже необычные чувства.

– Да плевал я на обоняние! Я хочу домой! Лучше бы мы поползли на Эверест, чем в это болото, да ещё с такими странными мордами. Я хочу домой!!!

– Через сутки. Не раньше. Скоро, возможно, твоя подруга появится. Если, конечно, её появление вписано в Божий План.

– Хватит морочить мне голову планами и всякими стратегиями. Я знаю, что ты любитель поболтать. Скажи, досрочный выход из этого положения есть?

– Нет.

– А еда? Где пища?

– По идее фирмы, мы её достаём сами. В этом экстрим. Всё рассчитано. Ты что, не помнишь разговора в офисе?

– Всё вышибло из головы. Может это продуманная амнезия?

– Всё может быть.

Первый прилёг возле трубы и продолжил:

– Всё–таки Иран не добил эту шару, этих ублюдков, делающих деньги в обход морали. А надо было. Впрочем, клонирование и генную инженерию, я думаю, уже истребить невозможно. Сатанинские технологии ассимилировались, а посему – жуй опилки. Скоро только они, в видоизмененном виде, и останутся, как продукт питания. Даже для миллиардеров, курящих сигары. Которые тоже, вскоре, будут делать исключительно из опилок. А здесь… здесь вообще неведомо что происходит и произойдёт.

– А какого чёрта ты согласился со мной и попал сюда? – злобливо спросил второй.

– Я философ, – ответил первый. – Тебе этого не понять.

– Ну конечно! Конечно! Куда уж нам, с тупыми мордами, против вашей философии! Особенно против Божьего Плана.

– Зря ты так. По этому плану ты здесь и оказался. Вначале на Луне, как турист, –  там тебе повезло, вернулся весь в шоколаде, – а теперь оказался в этом болоте. Не всё то золото, что блестит. Ты такие слова не слышал? А зря. Это надо помнить.

Солнце подползло к горизонту, наступали сумерки. Пышные субтропические деревья окружали собеседников. Со всех сторон струились запахи дикого, цветущего леса. Надрывно кричали обезьяны. Выли слоны, шедшие на вечерний водопой. Цокали цикады, пищали комары, жужжали мухи.

– Всё, –  сказал первый. – Нам пора.

– Что значит – пора? – настороженно спросил второй.

– Искать пищу. По запаху. Идём за мной.

Они подползли к краю гигантской ветви дерева, где находились всё это время. Глянули вниз. Высота казалась невообразимой.

– Прыгай, – сказал первый.

– Ты что, сумасшедший? – спросил второй.

– Прыгай, – устало повторил первый. – Иначе к утру сдохнем от голода. Нам необходимо постоянно питаться.

– Прыгай сам! – истерично прокричал второй.

– Дурак ты, а не экстремал, – сказал первый, резким движением столкнул с ветви второго и прыгнул следом за ним.

Над тропическим лесом, между ветвей гевей, фикусов и монстер летели две бабочки.

– Кайф! Кайф! Блин, в натуре кайф! – восторженно кричал второй. – Ты посмотри, у меня оказывается  есть крылья! Да ещё какие!

– Да, да, –  отвечал второй. – Ты мог и раньше догадаться, что мы с крыльями, глядя на меня.

– Я думал это какой–то плоский горб!

– Нет, это не горб. Это сложенные крылья. Ещё ни разу не действующие крылья. А сейчас мы в полёте. Мы – бабочки махаоны.

– Макароны?

– Махаоны. Лети, пока летится. У нас много врагов. Давай, двигай вон туда. Там большие цветы. Врежем грамм по сто.

– По сто?

– Это образно. Столько нектара мы не выпьем. Но сколько сможем – выпьем. Как там «Шанель№5»?

– Во–он в той стороне.

– Позови её.

– Как?

– Голосом, блин. А мы как с тобой общаемся?

– Ты думаешь, она услышит?

– Тебе не кажется, что это идиотский вопрос? Пробуй! Это же твоя женщина. И она в одиночестве.

– Марго! – закричал второй. – Маааргооо!!!

Прошло секунд пять. Первый ничего не услышал, но второй стал тараторить:

– Да мы здесь, здесь… Ориентир? Большие белые цветы. Я буду кричать, а ты лети на мой голос. Не надо? Ты слышишь мой запах? И я тебя чувствую! Быстрей лети сюда, а то мы допьём весь нектар!

– Я должен напомнить о противоракетной обороне, – сказал первый.

– Чего–чего? – спросил второй. – Какие ещё ракеты? Шо ты мелешь?

– Да реальные. Под названием пятнистые стрижи, например. Они нами питаются.

– Нами питаются?!!

– Да. Это тоже твой экстрим. Нам надо выжить, а поэтому слушай меня очень внимательно!

– А у нас есть противоракетная оборона? – неуверенно вопросил второй.

– Да! Да, да, да!!! Вникай. В случае опасности складываешь крылья, – они сразу станут не такими цветными светофорами, а будут вроде серых тряпок, – и как сухой, несъедобный листок, молча падаешь вниз. Понял?

– Не совсем. Я же грохнусь о землю.

– Ты трижды дурак, если не понимаешь разницы между доброй, тёплой, мягкой землёй и разрезающими тебя клещами. Сложил крылья и молча к земле!!!

– Блин! Блин! Блин!!! За что я отдал 2000000 евро!

– За это. Ты понял? За свою возможную смерть!

И в эту же секунду оба увидели пятнистое брюхо приближающейся машины пожирания летающих объектов.

– Крылья сложить!!! – закричал первый, и оба махаона сразу превратились в серые листья, падающие к земле.

Щщщиииууу… – промчался мимо стриж с раскрытым жерлом клюва.

Оба молча падали к земле.

Щщщиииууу…–  снова промчался стриж, не понимающий, куда делись вкусные махаоны.

Оба молча падали к земле.

Щщщщиииууу…–  и стриж полетел к горизонту.

– Спокойно, – сказал первый. – До земли ещё далеко и у нас не та масса, чтобы были проблемы с падением.

– Что делать? Что делать? Что делать? – причитал второй.

– Ловить кайф, – ответил первый. – Ты хотел адреналина? Ты хотел серотонина? Получай!!! Как тебе эта скромная птичка, как тебе местный Су–35? А? Вселяет радость к жизни за 2000000 евро? Послушай меня внимательно. Ты просто зажрался, как говорят в народе. Тебе стало скучно жить? Для тебя все люди, кроме тебя и тебе подобных, превратились в насекомых? Так теперь ты понял, что ничем от них не отличаешься? Жди смерти. Она придёт скоро за 2000000 евро.

– Мама! Я не хочу умирать! Я не хочу умирать!

– Это твоё желание от тебя не зависит. Есть Божий План.

– Господи, а ты не знаешь, как его прочесть?

– Конечно знаю. Но ты этого не поймёшь. Смысл чтения в отрицании чтения. Смысл просто в действиях. В твоих действиях. Креститься не надо, это клоунада. Надо кое–что другое.

– Что? Что, что, что?

– Надо понять, что есть одно целое. Одно единственное целое. Вне времени и пространства.

– Что это такое? Новые секретные лабораторные разработки?

– Нет, это человеческая душа.

Они уже летели между ветвей деревьев.

– Хватит падать, – сказал первый. – На земле у нас врагов не меньше, чем в небе.

– Враги и на земле? – ужаснулся второй.

– Да. Муравьи, например. Это хуже Су–35. Это медленная смерть в мучениях. Но в нашей, человеческой жизни, кое-кому подобный исход не помеха. Джордано Бруно тебе известен?

– Это из истеблишмента?

– Нет, это из истории человеческого безумия. Он добровольно позволил съесть себя муравьям. Хотя выбор был.

– Шо ты кажешь? Я вжэ нэчого нэ разумию!

– Чего это ты перешел на родной язык?

– Я? Нет. Это не я. Я ничего не делал! Тебе показалось.

– Да успокойся, у тебя стресс. Джордано Бруно, который, кстати, считал Богом весь Мир, и был достаточно прав, уничтожили муравьи на своём костре, но после этого их костёр навсегда погас. И всё. Ты понял?

– Ну конечно нет! Я вообще ничего не понимаю!

– Зато я всё хорошо понимаю. Бруно исполнил Божий План, и ты явился в мир махаонов по Божьему Плану. Просто так вообще ничего не происходит. Твои акции на фондовом рынке идут круто вверх. Но твои фирмы тотально вырезают дельту Амазонки. Тотально! Это смертельный удар по экологии региона, да и не только региона.

– И что?

– Возможно, ты умрёшь. Возможно, и мы с Маргаритой. Хотя я не составитель Божьего Плана, но ясно одно – тебя заманили. Но не по контракту, а опять же, по плану. Впрочем, не бойся смерти. Не ты первый, не ты последний. А вот что будет после смерти, это вопрос не ко мне.

– А к кому?!!

– К тебе. К тебе лично. Уяснил? А по–другому не бывает! Кушать бифштексы это одно, но быть бифштексом – совсем другое. Тебе такая простая мысль в голову не приходила? Или ты думаешь, что сделан не из того материала, что этот же махаон? Ошибаешься, это не так.

– Марго! – закричал второй. – Ты далеко?

– … … … …

– Что ты говоришь! Лети низко и падай на землю, если что…

… … … …

– Почему ты мне не веришь! Ты погибнешь! Тебя может съесть пятнистый стриж! Стриж тебя съест, если ты не сложишь крылья!

– … … … …

– Я знаю, что это я тебя сюда втянул, но теперь хочу вытянуть.

– … … … …

– Да бабочки могут пить только нектар! Я ничего не мог с собой взять!

– … … … …

– Хорошо, я жду тебя.

Повернулся к первому. Сказал:

– Она одна и летит на мой ориентир. Про стрижей не верит. Говорит, что это очень добрые птицы.

– Помни про Божий План.

– Да при чем здесь план! Она одна. И она не знает никаких противоракетных приемов. Падать на землю считает глупостью. И говорит, что я пьяный.

– Это нормальная реакция женщины на неожидаемые события. Но у меня есть хорошее предложение – летим ей навстречу.

– Господи! Какой ты умный! Конечно летим.

И махаоны быстро помчались в нужном направлении.

Марго они увидели метров за двести.

– Марго! – закричал во всё горло второй. – Марго! Марго! Это я, Тайфун!

– Да вижу я вас, вижу, дорогой, – последовал ответ. – Ты мне только скажи, почему за 2000000 евро нас с тобой раскинули на десять километров?

Марго была махаоном среднего размера с крыльями ярко–лимонного цвета в розовых переливах.

– Божий План, –  пробормотал Философ.

– Откуда я знаю, милая! Это, наверное, специально, чтобы мы не могли обсудить детали этой чертовой ловушки для идиотов с деньгами. Мы попали, нас кинули, я зря заплатил эти деньги, да ещё Философа втянул в эту аферу. Я люблю тебя! Я люблю тебя! Мне больше не нужно никакого экстрима! Мне нужна только ты! Только ты! Со всем остальным покончено навсегда!

Шум Су-35 нарушил тишину вечерних субтропиков.

– Крылья сложить! – дал команду Философ и превратился в серый листок, падающий к земле. Тайфун сделал то же самое и изо всех сил стал кричать Марго:

– Милая! Делай как мы! Сложи крылья! Быстрее!!!

– Дорогой, зачем? Мне так нравится этот наряд! Всё–таки в бабочках что–то есть…

– Тебя съест стриж!!! Тебя съест стрижжж!!!

– Но это же красивые и добрые птицы. Как стриж может не любить такую красоту, как…

Хррусь… И Марго исчезла навсегда.

Тайфун встряхнулся и резко взлетел навстречу стрижу, пылая своими волшебно раскрашенными крыльями.

– Марго! Марго! Марго! Марго!!!

Хррусь…  И Тайфун исчез навсегда.

Философ медленно падал к земле. Всё происходило на его глазах. Су–35 с воем разрезаемого воздуха промчался над ним со зловещим жерлом открытого клюва, и исчез в глубине горизонтной дали.

Философ падал и думал:

Есть ли Божий План? Бедные Марго и Тайфун! Или его нет? Я и сам не знаю, что сказать по этому поводу. Наверное, есть. А может, нет? Бедный Тайфун! Нет, на всё можно посмотреть и с другой стороны. Разве есть более желаемая Смерть, чем такая? Наверное, нет. Странно всё. Всё странно. План, конечно, есть. Есть. Есть. Он есть. Я думаю, что есть. План есть. Да. Он есть.

Не делай минет ибрагимам!

Стильная блондинка сидела за столиком кафе, вынесенным прямо на улицу и, закинув ноги одна за другую, сквозь темные очки глядела на прохожих, жуя резинку и презрительно кривя губы. В руке у нее был бокал с коктейлем, время от времени она делала глотки и затягивалась тонкой сигаретой. Дама ждала нужного человека. Все остальные были в данный момент микробы. Ну, почти все. Вон тот, в джипе, – вряд ли. Но таких мало.

Филистерка сделала еще глоточек и переложила ноги наоборот, отметя впившийся взгляд прохожего парня. Смотри-смотри, урод. Оделся бы хоть как человек, а то все туда же, откуда явился.

Она вытащила зеркальце и стала красить губы, делая их более выпуклыми. Тот, кого она ждет – человек редкий. Так объяснил инструктор. Столь высокооплачиваемого задания она еще не получала. Нет, и этот не устоит. Перед Лелей еще никто не сумел устоять. Она вытряхнет его из умного, как говорят, кокона. И никуда этот феномено не денется. Все они, умные, отключают свои головы, когда с ними общается Леля. Проверено качеством! Ядовито-чарующая улыбка отразилась и улыбнулась сама себе. Дама закрыла зеркальце.

В сумочке у нее лежал цифровой диктофон и мелкокалиберный браунинг с утяжеленными разрывными пулями и коротким глушителем. Изящное дополнение к длинноногой блондинке, не знающей проблем. Кроме проблемы скуки. Но сегодня, она это чувствовала, будет весело. Рандеву обещало любопытные последствия. Адреналин уже будоражил ей кровь. Полномочий, которые получила сегодня, у нее не было еще никогда. Несколько минут назад, в туалете, она втянула дорожку кокса7, и все проблемы были теперь решаемы.

Как он хоть выглядит? Если красавец, то немного грустновато. Хотя если красавец, то может быть голубым! Тьфу! Она допила коктейль. Мимо медленно проехал лимузин длиной, наверное, с троллейбус. К столу подошел парень лет двадцати пяти:

– Можно?

– Нельзя!

Парень пододвинул кресло и сел:

– Я от Бизона.

Блондинка пристально оглядела его с ног до головы, отмечая каждую деталь. Часы «Сейко», платиновая цепь, перстень с черной вставкой. Глаза серые, проницательные, не злые. Светлая кожа, но чувствуется гибкость тигра. Короткая прическа и серьга.

– Ну и что? Какой Бизон, мальчик?

– Леля, я Философ.

Она немного опешила. Да, она ждала Философа, даже мечтала о встрече с ним, но… Странно. Тот должен был быть человеком лет сорока, а этот… совсем молодой, да еще с такими глазами телячьими. Мельчают, мельчают мировые специалисты, да и клиенты. Должен был быть хитрый мужчина лет за сорок, а этот… Совсем молодой. Леля испортила себе настроение этими рассуждениями: вытащив еще одну сигарету, прикурила и аккуратно пустила струйку ароматного дыма в сторону. Она никогда раньше его не видела. У инструкторов, сидящих в машине в двух кварталах отсюда, тоже данных о внешности не было. Только примерные описание и возраст. Но представился правильно, а документы ведь спрашивать не будешь. На мента точно не тянет. Нет бычьей, тупой хитрости в глазах. Это Леля видела сразу. Нет, не мент. Философ и есть. Просто так выглядит. Ничего не понятно. Но не лох.

Ее визави глянул на часы и предложил:

– Давай к делу.

– Пройдем в зал, там я заказала кабину.

– Зачем?

– Как зачем? Мы что, тут будем светиться?

– Ладно, пошли.

Леля встала и двинулась вперед, плавно покачивая бедрами. Интересно, как она ему? Наверное, все-таки возбуждает. Хотя на грудь даже не поглядел. Неужели голубой? Их по виду совершенно не определишь.

Вошли в кабину, задернули штору. Персонал удалился на улицу и, сев за столиком, принялся завтракать. Было еще раннее утро. Клиентов не было. В кабине работал кондиционер. Стол накрыт ненавязчиво: хрусталь, омары, коктейль…

Леля откинулась в кресле, слегка отклонив одну ногу в сторону. Высокая грудь на две трети была открыта, оттенена вуалью и должна была работать. Представительница «Восточного Синдиката» замерла, как кошка, примерявшаяся к мыши, и стала смотреть Философу в глаза:

– И как Бизон тебя определил, в смысле полномочий?

– Никак. Он мне верит. Все полномочия исходят от меня. Он авансировано дал карт-бланш.

– А что это?

– Это такая документация.

– Можно, я позвоню?

– Пожалуйста.

Она вытащила крошечный телефон, сверкающий черными бриллиантами, и сделала набор. Минуты две говорила на тарабарщине. Кинула телефон на стол:

– Ладно, документация дело вторичное. Гарантии – дело первичное. Так что он тебе гарантировал? – прищурившись, спросила белая бестия.

– А то же, что и тебе твой. Я думаю – вечную молодость.

Черноты юмора Леля не уловила:

– Ты, однако, из тех ребят, которые знают свое дело. Если получают такие высокие гарантии…

– Умное наблюдение.

Не отрывая взгляда, она приоткрыла рот, блеснув жемчугом зубов, и еще свободней разлеглась в кресле.

– А ты не добавишь, что я лично стою наблюдения?

Философ с интересом глянул на даму полусвета:

– Ты так быстро соскучилась по зеркалу? Но лично я пока еще наблюдений проводить не собираюсь. Дела, знаешь…

Агентша не сдавалась:

– А разве у мужчин это не на уровне инстинкта? – она облизнула губы.

– Детка! Не обижаешься? Ты хоть знаешь, что такое инстинкт? Я – знаю. Да он и не один. Их много. В конце концов, знаешь, сколько их тебя окружает? – Леля с интересом расширила глаза. – А вот твой конкретный, сейчас работающий, можно читать, как запись в кулинарной книге, – так все ясно, четко и продумано. Да ты, наверное, думаешь, что я голубой? Угадал? А если и голубой? Что, по-твоему, есть разница? И в чем? Разница в чем?

Блондинка немного замешкалась:

– Ну… в том, что… это как-то не приносит пользу мне.

– Бра-а-во, Леля, я считал тебя тупее, чем ты есть. Ну-ну…

– …Вообще, когда кто-то в состоянии меня заменить, и я остаюсь без дела, – она вновь перекинула ногу за ногу, но Философ это игнорировал, – то единственное, что я ощущаю – это бешенство, – проговорила агент синдиката, теряя уверенность и не понимая, как это ее вынудили к откровенности.

– Можешь успокоиться: я не голубой и тебя заменять не собираюсь. Твои ибрагимы остаются тебе. А меня зовут Вова. Мне нравится твой крайний материализм. От слова «мать». Возможно, ты его старательно сочиняешь, но это уже искусство и потому стоит оценки. А это несколько моя стихия. Тебе же говорили? Что я искусствовед в некотором роде...

– Да говорили, говорили. Я, правда, не ожидала, что ты такой молодой. Но это ведь плюс?

– Плюс куда?

– Ну, подальше от минуса, например.

– Извини, тебя не Соней ли зовут по-настоящему?

– Нет, я Анжела. Вот это и есть настоящее.

– Однако, стильно, как на твой взгляд. Но я-то Вова от рождения. VOVA. Не моя вина в имени. Я под виной подразумеваю чувство долга.

– Вова, а тебе нравятся женщины?

– Нет, Анжела, я их терпеть не могу. Но их форма – это да. В ней что-то есть. Я понятно сказал?

– Конечно. Все женщины только формой и занимаются.

– А ты не задумывалась, почему?

– Странный вопрос. Не задумывалась…

– Потому, что они почти все от рождения уродины: с длинными тощими ногами, или наоборот – с короткими, жирными колбасками; лупоглазые, с белыми ресницами, или косоглазые и вообще без ресниц; плоскомордые, волосатые, на голове – лысые; без грудей, без шеи, но с языком, длинным и болтливым. А главное, – обрати внимание, – почти поголовно все тупые, как пули в твоем пистолете. Но это еще не совсем проблемы. Классическую точку ставит тестостерон. Гормон такой. У женщин он есть в микродозах. Правда, иногда его побольше, и это уже окончательный, убийственный фактор, завершающий женское формирование. И на фоне всего этого вашу братию держит основной инстинкт. Вот он-то и делает из обыкновенных, в общем-то, работящих плоскодонок тех непредсказуемых фурий, не знающих, чего хотят, зачем хотят и хотят ли они вообще чего-либо определенного. Все это и ведет к занятиям формой, как ты говоришь. Чтобы быть не тем, кто ты есть, а ты есть – не та, которой хочешь быть. Отсюда – и нож хирурга, и смертоубийственная ненависть. Друг к другу.

Анжела вскинула ресницы и невинно посмотрела в глаза Философу, ничего не говоря.

– Думаешь, подействует? Да меня тошнит от одной только мысли, что меня дурачат. Ты же почти умная, ты должна понять.

– Ничего не понимаю!..

– Зато я понимаю за двоих. И знаешь, в чем секрет магнетизма? В полном его отсутствии. Когда нет ничего, то может быть все. Ну, а когда есть все, – как многие предполагают, – то наступает перебор, бочка заколачивается и выбрасывается за борт. И под действием магнетизма идет ко дну. Вот и весь секрет. Теперь понятно? Тебя же готовили ко встрече со мной.

Стерва думать не умела. Не то, что говорить. Философ действовал на нее странно. Как на кобру – дудочка факира, который ее, змею, дубасит – и та начинает его «понимать», изображая нечто вроде танца, но только с дубиной над головой. Анжела не могла оценивать реальную ситуацию. Но что-то шло не так, как она предполагала. Оказывается, Философ – не просто болтун, как ей объяснили принцип философии. Он даже не смотрит на ее ноги!!! А болтуны так себя не ведут. Очень похоже, что первая часть задания просто невыполнима по техническим причинам. От такого лишнее не услышишь. Хотя… хотя еще не вечер…

– Послушай, Вова! Ты, наверное, думаешь обо мне плохо. Но я не шлюха. У меня работа такая. Ты же знаешь, что дело – делом, а тело – телом. Вова, не смотри так! Понимаешь, кажется, я тебя полюбила…

– Думаешь, засмеюсь? Нет, кобра, смеха ты от меня не услышишь. И вовсе не потому, что я умею глядеть в будущее. Чего мы тут сидим, не забыла? Ну-ка, напомни.

– Да напомню, напомню. Хоть бы мне память отшибло… Ты должен продиктовать мне номера счетов в оффшорных зонах.

– Продиктовать номера счетов?.. А список не устроит?

– Список нельзя. Это все может храниться только в голове. Необходимо проходить таможенный досмотр. Ты же понимаешь! Я прошла мнемотехническую подготовку. Я запомню. Ты же помнишь?

– Ну-ну. Курсы скоростного запоминания у твоего Бабая? Это любопытно, – хмыкнул Философ.

– Да, и я их прошла.

Анжела слегка развернулась, чтобы четче был виден рельеф груди, и неожиданно подумала: а откуда он знает про тупые пули в ее браунинге? Разве он может знать, что в сумочке лежит пистолет? Нет, не может. Это он сказал просто так, чтобы звучало. Знаем, видали таких словесных монстров. Что-то да угадывают. Вот ведь фокус.

Она взяла бутылку с коктейлем, вынула пробку и стала медленно пить из горлышка, глядя ему в глаза.

– К ведьмам я адаптирован, – напомнил Философ. – Это к тому, чтобы ты свой бредовый имидж хоть слегка корректировала. Не обижаешься?

– Обижаюсь.

– Ну и прекрасно. Обиженная женщина – это женщина в своем естественном состоянии. Впрочем, запомни: ты не женщина. Могу, правда, тебя успокоить, что я – не мужчина. Но это все – только на время нашего разговора. Доступно?

– Да доступно, доступно. А после разговора?

– После разговора мы больше не увидимся. И поэтому можно сказать, что мы вообще не люди.

– Я слышала, что философы все со сдвинутой крышей, а теперь вот увидела собственными глазами. Ладно, давай номера счетов.

Она подвинула к себе сумочку, вытащила зеркало, по ходу дела включила диктофон и стала контуром обводить губы:

– Я вся внимание.

– Ты, наверное, считаешь себя шедевром во всех воплощениях? Ну, во всех возможных вариантах. Анжела, Анжела… Счастье не в том, о чем думаешь. Счастье – в правде. Смешно? Ха-ха! В какой такой правде? Ты знаешь, каждый раз в индивидуальной и сиюминутной. Потому что как только она начинает вытягиваться во времени или сжиматься – то тут уж бед с ней не оберешься. Эта особь такая же, как и мы все, – терпеть не может постоянства. Движение – жизнь. А правда ее любит. Жизнь. Так что поправдивей мысли сама с собой. Ведь влезешь в бутылку – назад не вылезешь. Правда – это творчество. Творение! Синтез анализа, а иногда наоборот. А тот, кто не творит – тот урод. В нормальном значении этого слова. Родившийся с другой целью. С какой угодно, но конечная – убивать творцов. Ну, не всегда физически – это сильно стимулирует творчество и приводит к обратному результату. А частенько – другими, дебильными способами, извлекаемыми из генной памяти. Весьма, весьма продуктивными…

Философ вытащил из кармана небольшую алюминиевую статуэтку, копию французской статуи Свободы, дареной в свое время США, и поставил на стол:

– Как тебе это творение?

– Ну, статуя Свободы. Я там была.

– Вот-вот. Статуя Свободы! Надеюсь, ты свободная женщина, и эта статуя поможет тебе в дальнейшей жизни. Но я ее тебе не дарю. Ладно, мы отвлеклись. Оффшоры. А ты хорошо подумала, когда ввязалась в это дело? Оффшоры – это большие деньги. Ну, ты решила, надеюсь, сама. Ты же не думаешь, что я верю, будто ты такая дурочка, какой пытаешься выглядеть? Леля, не дай добить себя формой. Пробивайся всеми силами к Анжеле. Знаю, что тебе от меня надо. Ты терпишь, а я пользуюсь. Но, согласись, иногда попользоваться красивой женщиной, особенно в полуплатоническом режиме, не есть самый страшный грех. Ладно, ты запоминай мой текст, но… – он пытливо и с любопытством снова уставился в лицо своему контрагенту. – …Но неужели тебя послали сюда только из-за искусства делать минет? Знаю я этих ибрагимов. Такой, как ты, влезть им в душу все равно, что моське в бассейн. Других достоинств я у тебя не предполагаю.

Анжела принялась в упор глядеть на Философа, но уже несколько другим взглядом. Точно голубой! А, впрочем, нет, – наверное, просто замороченный. Таких предостаточно. А как дорвутся до того же минета, вся философия мигом улетучивается.