Текст книги "Монстры (СИ)"

Автор книги: Данила Долгошапко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Уже когда стемнело, Михаил, чуть перекособочась, внес во двор ведро, почти наполненное буро-алой, чуть парящей на прохладе, жижей, происхождение которой не вызвало бы вопросов ни у кого, кто слышал вопль ранее. Одновременно же, словно учуяв страшное подношение, из времянки показался и гость, с ног до головы перемазанный землей.

– Зарывался ты там, что ли? – хмыкнул Михаил вымучено, но ответом удостоен не был.

Гость, закинув рюкзак на одно плечо, подошел к ведру, шумно потянул носом. Молча кивнул.

– Напоминаю. Все должны сидеть по домам, не высовываться. Кикимора чует взгляд. Я ее во внеурочное время подниму, – кивнул на ведро, – потому может начать кидаться.

– Помню-помню. Пройдусь по домам предупрежу пока всех. Как знать, что закончилось – ты или они?

– Если я – то постучусь. Если они... ну, вы поймете.

Гость подхватил без видимого усилия ведро и с какой-то ранее несвойственной ему торопливостью зашагал в сторону амбара.

– А ну, как втэче? – негромко спросил Михаила подошедший тем временем лысый Петро. Михаил лишь бросил на него многозначительный взгляд и хмыкнул, Петро понимающе усмехнулся, едва заметно кивнув.

– Фонарь возьмешь? – спохватился хозяин, но гость уже скрылся во тьме.

Возле дальнего амбара гость остановился, поставил было ведров в чавкнувшую грязь, воровато осматривая, но не выдержал, подхватил обеими руками жадно, проливая, приник к борту, кадык заходил вверх-вниз. Ведро опустело больше чем на треть, прежде чем, наконец, он опустил его. Уже спокойнее вынул из рюкзака три термоса и один за другим наполнил и их. Когда закончил – крови в ведре оставалось буквально на дне. Болтнул с сожалением из стороны в сторону и, решившись, размашисто выплеснул у дверей амбара.

Ничего не случилось.

Но гость и не ожидал ничего. Балансируя в грязи то на одной, то на другой ногах разулся, шнурками ботинки подвязав к рюкзаку, шагнул раз-другой на пробу из стороны в сторону и позвал.

Одна нежить взывала к другой.

Кикимора показалась быстро – одна нежить, три тела, но видеть в кромешной тьме их мог только вампир. Черные от грязи и тьмы космы первыми пробились из-под, казалось, плотно стоптанного земляного пола. Расползлись в разные стороны, подобно щупальцам каракатицы. Следом из черной земли проклюнулась бледная тонкая ладонь. Взвилась страшным побегом и тут же с невероятной для человека скоростью обрушилась вниз, упираясь, поднимая остальное – тонкое, некогда красивое женское тело, ныне бледное, костистое, но кокетливо щеголяющее бабочкой в районе крестца. Тело медленно выпрямилось, оборачиваясь к вампиру тем, что человек ошибочно счел бы спиной.

Еще два тела, источая фекальную вонь, неспешно показались из-за угла амбара. Одно – одна – также стройное, когда-то полногрудое при этом, правая грудь отлично просматривалась даже со спины. Левая же отсутствовала напрочь, но рассмотреть, что же стало причино возможности не представлялось – тела шли 'спинами' вперед, дергано, неестественно, совсем не так, как двигается пятящийся человек. Второе – вторая – полное, с провисшей местами кожей, как у толстого человека, вынужденно просидевшего несколько недель на скудной диете. Двигались они практически бесшумно – жадная грязь словно сама расступалась, стоило им лишь начать шаг – лишь тихонько пощелкивали суставы при каждом движении.

Вампир стоял без движения – кикимора пока не чуяла его, неживого. Все три тела сгрудились возле кровавого пятна у крыльца, стало возможно рассмотреть второе тело – одна грудь ее была начисто вырвана, грудина истерзана. Вот кикимора своими телами опустилась над порогом – те, даже толстое, легко опустились 'мостиками', на 'затылках' раззявились жадные пасти, длинными языками пытающиеся слизать с грязи капли желанной жидкости. 'Лиц' же их видно не было – лишь колтуны волос там, где когда-то были глаза, носы и губы.

Он двинулся. С места, мгновенно, бесшумно и стремительно, но даже при этом кикимора успела среагировать – безгрудое тело, котрое он избрал целью, распласталось, пропуская над собой размашистый удар открытой ладонью. Два других 'колесом' отскочили в разные стороны – вначале выпрямляясь с 'мостика', перекидывая руки через спину, а потом возвращаясь в него же – перекидывая уже ноги через живот. Вампир изернулся, загнутыми пальцами стараясь полоснуть по мелькнувшей рядом жирной конечности и не достал бы... будь он человеком. Рука его, словно забыв о том, что крепится к телу, удлиннилась почти вдвое, пальцы легко погрузились в мертвую плоть и значительный шмат мяса полетел в сторону, хлестнула, но почти тут же опала, струя мертвой холодной сукровицы.

Самому вампиру тут же пришлось уходить из-под удара – безгрудое тело, словно огромное бледное насекомое прямо на 'спине' крутнулось в грязи, тщась зацепить его лапами; 'бабочка', завершив кувырок тут же прыгнула обратно, целя всеми четырьмя конечностями в корпус. Толстое же тело, закопошилось в грязи, не в силах подняться на ноги и встало лишь спустя секунду, опираясь на ногу и руку, боком.

Вампир уклонился от прыжка первого тела – 'бабочки', но развить атаку не смог, отскакивая и пятясь от низких атак безгрудой – оно так и не стало подниматься, и высоких, размашистых, 'бабочки'. Тостое тело, кособоко переминалось чуть в стороне, выбирая удачный момент, но не находя его.

Очередной разбрызгивающий грязь размах на уровне щиколотки он, наконец, пресек – вовремя задрав и столь же вовремя опустив ногу. Рука безгрудой переломилась под страшным углом, но почти отделившаяся от предплечья кисть, только благодаря перелому развернутая к щиколотке вампира тут же вцепилась в ногу мертвой во всех смыслах хваткой. Из-под накрашенных когда-то ногтей тут же показалась темная, словно чужая и уже почти свернувшаяся кровь вампира. Тот зашипел, скорее зло, нежели страдая, коротко крутнул пяткой, окончательно отрывая кисть, просто размазывая мышцы и ткани о землю. Исчез, обернувшись туманом, в одном месте, чтобы тут же материализоваться несколькими метрами поодаль, избавляясь от чудовищного украшения, а заодно и от одежды, которую мгновенно в нескольких местах разорвали стремительные удары кикиморы.

Мгновение паузы, когда оба мертвеца осмысляли происходящее, меняя стратегию. Вампир тряхнул кистями, отчего руки его, тощие, костялвые, удлиннились вдвое, при этом же вперед подались челюсти, вытягиваясь, делая лицо больше похожим на гибрид гончей и шимпанзе, рот раздался под давлением зубов, удлинняющихся до нескольких сантиметров, плечи при этом подались вперед и вниз, горбатя фигуру.

Кикимора же, наконец, собралась – два стройных тела подхватили под ноги, каждое под свою, полное. Подняли его на метр, чуть подав вперед, и словно сами теперь стали его ногами – четырьмя против одной здоровой и одной увечной ранее.

Схлестнулись и теперь человеческий взгляд уже с трудом сумел бы не только описать, но даже и осмыслить происходящее. Уж слишком быстро двигался вампир, мгновенно переходя из туманного состояния в осязаемое и обратно. Слишком быстро, несимметрично и непредсказуемо скакали длины его конечностей, челюстей, шеи и поясницы. Он в одно мгновение обращался от подобия саламандры, почти охватывающей кикимору вокруг, и едва ли не касаясь пастью собственного зада до чего-то компактного, крошечного, уходящего из-под удара почти втянув в себя конечности и полупогрузив голову промеж ключиц.

Кикимора менять свои тела не могла, но двигались они постоянно, – то переставляя гротескные 'ноги' в обманчивой неуклюжести, то на доли мгновения отделяя одно из тел в рывке, не отсоединяя его, тем не менее.

Минуты шли за минутами, складываясь в часы – мертвецы не ведали усталости. Уже можно было предречь результат – кикимора двигалась все более неуклюже – множество шматов плоти валялось окрест, толстое тело лишилось обеих рук и головы, дав других были сильно изорваны. Очередной рывок, вампир, в прямом смысле слова обвивающий 'ноги' кикиморы, сковывая их слишком далеко от жадных пастей и прижимая к телам руки, толстое тело бессильно сделать что-либо. Взмахи кистей со скрюченными когтями пальцами, сукровица и мягкое чавканье при погружении в плоть. Мгновения – и еще шевелящиеся фрагменты рушатся в грязь – кикимора лишилась одного из своих тел.

Дальнейшее уже больше напоминало избиение – разобщенные безгрудая и 'бабочка' беспорядочно мечутся, пытаясь задеть хоть что-то. Возникающий то здесь, то там вампир, неизменно урывающий очередной бледный мясной плод.

Безгрудая падает, лишившись ноги от самого бедра, еще дергающейся и пытающейся лягнуть обидчика, мгновенно перемещающегося за спину жертвы и уже рука летит прочь. 'Бабочка' суматошно принимается закапываться – кикимора пытается спасти хоть одно тело, но вампир хватает ее за ноги, вырывает одну и держа за вторую, словно чудовищной дубиной принимается ритмично втрамбовывать в грунт безгрудую. Отпускает, выдергивает втрамбованную, вяло пытающуюся уйти чуть глубже, рвет на фрагменты, огрызающиеся, щелкающие зубами и суставами, одним движением – удлиннившись поясницей на почти десяток метров, оперевшись руками и 'сократив' тело к передней половине – перемещается к отброшенной 'бабочке' – лишь нога еще торчит над поверхностью – дергает. Нога остается в его руках, но вампиру этого недостаточно – в несколько рывков он заглубляется по пояс в грунт и, точно созревший корнеплод, выдергивает последнее тело.

Секунды – и на месте бойни остаются только мелко пошматованные фрагменты, некоторые из которых еще 'живы' и подергиваются.

Полночь.

Вампир не без труда разыскивает лохмотья, бывшие некоторое время назад одеждой. Его облик, не считая грязи и спекшейся сукровицы, почти человеческий. Он, должно быть, сожалеет о бесцельно вылитых остатках крови, уж слишком много сил ушло на драку с кикиморой, но к термосам не прикасается. Кое-как одевшись он направляется к затаившемуся в ожидании хутору.

Людей он замечает сильно задолго до того, как они его. Пятеро мужчин, двух из которых он знает по именам, все при оружии – Михай поигрывает пистолетом, у Петра – ружье. Еще двое – при автоматах, один – без оружия на виду. Вампир чуть замедляет шаг, но не останавливается.

– Ух, – комментирует один из незнакомых, выхватив его лучом фонаря – горбоносый, темноволосый кавказец, – Как они его...

Они, похоже, считают кровь на нем – его собственной.

– Тут такое дело, – оскаливается Михай. – В общем мы сильно поиздержались, в том числе и по твоей вине. Потому ложись-ка, друже, моськой в грязь, а руки вытяни перед собой.

Мужчины демонстративно двинули стволами, кавказец встал, поигрывая вполне современными милицейскими наручниками.

– Вы серьезно... – он даже не спрашивал, в голосе сквозило некое разочарование. Снова туман, опавшая гротескной листвой одежда, вампир, чудовищно разевая пасть, просто откусывает Михаю руку вместе с выставленным пистолетом, сплевывает железом. Двое автоматчиков успевают повернуть в его сторону стволы, Петро стреляет в оседающую одежду, кавказец еще не сообразил что происходит.

Вампир перемещается в первому автоматчику и его же головой сбивает с ног второго точным попаданием в лоб. Второй падает кулем, шея изогнута почти под прямым углом – лоб промят.

Петро начинает поворачиваться, но не успевает – вампир почти нежно укладывает того спиной на колено, легчайшее напряжение мышц, всхлип, треск позвонков.

Кавказец успевает начать бежать прочь. Это помогает ему не видеть своего убийцы.

На все ушло едва ли больше двух секунд, вампир осмотрелся, жадно потянул носом, но прикасаться к телам не стал. Во второй раз оделся в лохмотья и направился к дому Михая. В окнах остальных двух также горел свет, но их вампир проигнорировал.

В дверях дома его встретила Леруська. Она подслеповато щурилась в темноту на отгремевшие выстрелы и зябко куталась в шаль, по которой угадывался нескромный пеньюар.

– Михай? – неуверенно окликнула она. Конечно же, она понимала, что это не ее мужчина – фигура, походка, все кричало об обратном, но представить иное было слишком страшно.

Вампир шагнул через порог, его шея удлиннилась, он, точно терьер крысу, зубами, не сбавляя шага, вцепился в горло девушки, мотнул ее из стороны в сторону – ноги безвольно стукнулись о стены коридора, сжал зубы и выпустил, в несколько глотков сожрав гортань.

В гостинной за столом сидела Машка, уставшая за день, все с той же неизбывной тоской глядя в пустоту. Когда в коридоре Леруська окликнула мужчину, она вскочила, оглаживаясь и стаскивая полотенце с позднего ужина, который наверняка затребует хозяин. Стукнуло что-то, потом упало и к комнату вошел гость. Страшный, в изодранных лохмотьях и с ног до головы измазанный грязью вперемежку с запекшейся, а местами и явно свежей, кровью. Машка только охнула и присела обратно за стол. Она еще не понимала, что случилось.

– Ключ. От амбара, – проскрипел гость.

Машка лишь молча указала на комод, за стеклянной дверцей которого висел он, похожий на ключ ручного зажигания старых машин.

Вампир ушел.

У дверей амбара он замер на несколько секунд, то ли прислушиваясь, то ли принюхиваясь. Вставил ключ, провернул и потянулся на себя массивные дверцы.

Изнутри на него смотрели полтора десятка пар глаз. Безнадежные, обреченные, смирившиеся взгляды людей, потерявших надежду.