355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Данил Корецкий » Татуированная кожа » Текст книги (страница 6)
Татуированная кожа
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 01:37

Текст книги "Татуированная кожа"


Автор книги: Данил Корецкий


Жанр:

   

Боевики


сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

* * *

В аттестате зрелости у него было всего три пятерки: по физкультуре, первоначальной военной подготовке и немецкому языку. Последняя считалась самой ценной – до сих пор Клавдия Ивановна считала, что на высший балл знает только она сама. Троек тоже оказалось немного: рисование, химия и география. По меркам их выпуска, результат считался неплохим.

К моменту окончания школы Володю уважали и соученики, и все пацаны микрорайона. Причиной тому, конечно, была не хорошая учеба, а успехи в драках, в которые с восьмого класса он ввязывался с большой охотой. «Двойка», исполненная под руководством Пастухова в заплеванной подворотне, сформировала личность Вольфа больше, чем годы, проведенные в боксерском зале. Она связала силу и технику удара не с гулким тренировочным мешком и не с очками, присуждаемыми рефери, а со страхом в выпученных глазах противника, мягкой податливостью его тела, рефлекторно выскочившим языком, короче – с настоящей победой, которая не присуждается судейской коллегией, а берется своими руками без чьего-то посредничества.

После первого опыта он несколько раз приходил к Филькову в общагу и дрался на темных пустырях стенка на стенку, или вдвоем-втроем против пяти-шести. Численный перевес всегда был на стороне пьяных или обкурившихся жителей «нахаловки», потому что инициатива исходила от них, но точные и сильные удары боксеров компенсировали это преимущество. К тому же оказалось, что печальный пример нокаутированных сотоварищей мигом охлаждает пыл остальных и они, неожиданно протрезвев, покидают поле боя.

Несколько раз Фильков предлагал «ставить удар» на случайных прохожих, но Володя категорически отказывался. Не захотел он и драться на стороне Кента против «кильдюмских», хотя придумал для отказа какой-то благовидный предлог.

В девятом классе Вольф стал ухаживать за Симоновой, перейдя дорогу Вальке Ромашову из десятого «Б». Тот считался приблатненным и водился с «мясокомбинатовской» кодлой, школьные пацаны боялись его как огня. Как-то после вечера танцев к подъезду школы подошел десяток отпетых хулиганов, вооруженных палками и цепями, верховодил в этой компании дважды судимый Бычок, он стоял посередине, засунув руки в карманы, лыбясь щербатым ртом и выплевывая семечную шелуху на опасливо пробирающихся вдоль стенки школьников. Ромашов держался в сторонке, будто он здесь вовсе и ни при чем, только губы его змеились в загадочной торжествующей улыбке.

Все знали, что «мясокомбинатовские» пришли «гасить» Немца, и он тоже об этом узнал, но деваться было некуда. Хотя Саша Погодин предложил ему выдавить стекло в туалете и по пожарной лестнице спуститься в темный двор, а оттуда через забор рвануть домой, но Вольф не согласился: слишком сложно, не факт, что уйдешь, а если и уйдешь – все равно потом поймают.

Довольно спокойно Володя вышел на улицу: боевой опыт помогал преодолеть страх – он знал, что если не отобьется, то убежит, не убьют ведь, в худшем случае получит несколько ударов, но это дело привычное...

– Здорово, Немец! – возбужденно выкрикнул Ромашов и, не удержавшись, взглянул на Бычка – понял ли тот сигнал. Тот сигнал понял, и стоящие поодаль в ожидании зрелища школьники поняли – сценарий-то стандартный: сейчас Бычок отзовет Вольфа в сторону, скорей всего в темноватый и пустынный двор, следом подтянутся остальные и «замесят» обреченную жертву. Погодин потом рассказывал, что у него даже мороз прошел по коже.

Но Вольф сам шагнул к Бычку.

– Слышь, чувак, дай закурить, – пританцовывая, будто от холода, сказал он.

– Что?! – Бычок ошеломленно вытаращил глаза.

– Закурить...

Резкое движение руки, кулак скользнул по небритому подбородку, костяшки угодили прямо в нокаутирующую точку, и Бычок обмякшим кулем рухнул вперед, прямо Вольфу под ноги. Тот опасливо отскочил.

– Гля, чего это он? – недоумевающе спросил Вольф у следующего – рыжего крепыша с надетой на запястье веревочной петлей от палки – чтоб не выскочила из вспотевшей ладони. – Больной, что ли?

– Хы, – тот или не понял, или не успел осознать, что произошло, и бессмысленно пялился на недвижное тело вожака.

Вольф опять сделал резкое движение и снова попал удачно – рыжий повалился рядом с Бычком. То ли оттого, что падали они, не опрокидываясь навзничь, как обычно в драках, то ли потому, что происходящее не укладывалось в привычный сценарий подобных игр, но остальные будто впали в транс, загипнотизированно рассматривая тела товарищей и явно не связывая их состояние со смирно стоящим Вольфом.

– Тю! – Володя удивленно развел руками перед худым парнем со злым лицом и тихо позванивающей цепью в дрожащем кулаке. – Может, надо «Скорую» вызвать?

На этот раз он промахнулся и попал в скулу, худой развернулся вполоборота и, хлестнув в падении цепью кого-то из своих, опрокинулся на спину. Спектакль закончился. Вольф рванулся вперед. Удар! Удар! Еще удар!

Двое упали, один скорчился, зажимая разбитую сопатку, остальные, позабыв про цепи и палки, бросились бежать. Быстро, но не суетливо Вольф пошел в другую сторону, через проходной двор вынырнул в кривой, с разбитыми фонарями проулок и вернулся обратно, наблюдая из темноты за дальнейшим развитием событий. На месте происшествия уже распоряжалась директриса, и ее гулкий голос разносился по всей округе.

– Раз это не наши – срочно вызовите милицию! Смотрите: палки, цепи... Кто их сюда привел?

– Безобразие! – в унисон кипятился Псиныч. – Они тут друг друга убивать будут, а пятно ляжет на всю школу!

Прочухавшийся Бычок с товарищами по несчастью не стали дожидаться милиции и, пошатываясь, вытирая кровь и матерясь, побрели в сторону набережной. Зеваки расходились. Вольф выделил в толпе фигуру Ромашова и по другой стороне двинулся следом.

Назавтра школа гудела, как растревоженный улей. Подвиг Немца передавался из уст в уста, обрастая все новыми и новыми деталями и подробностями. Печальный вид Ромашова, который пришел только к третьему уроку весь в кровоподтеках и шишках, подтверждал достоверность этих рассказов. А после занятий к школе подошел Фильков с дружками из общежития, которые по виду мало уступали «мясокомбинатовским». Вольф присоединился к ним, и пацаны битый час рассказывали анекдоты и смеялись, поплевывая под ноги и ожидающе поглядывая по сторонам. Эта компания встречала Володю еще несколько дней, но заинтересованная сторона не сделала попытку взять реванш.

К окончанию школы Володя имел рост сто восемьдесят три сантиметра и весил восемьдесят килограммов. Последние годы он усиленно занимался атлетической гимнастикой и теперь весь бугрился мышцами. Рывкин был этим недоволен, считая, что излишняя мускулатура снижает резкость удара, но Володя выполнил кандидатский норматив и считал, что достиг своей вершины в боксе. Можно, конечно, идти выше, но зачем? Теперь он был уверен в себе, пользовался уважением сверстников, да и взрослых мужиков, а уличная шпана никогда не спрашивала у него закурить.

Книжки с комплексами силовых упражнений ему дарил Александр Иванович, но в девятом классе их дружба закончилась, причем совершенно неожиданно: отец встретил их в парке Революции и устроил комсомольскому работнику настоящий скандал.

– Я же вам говорил, чтобы вы оставили сына в покое! – кричал Генрих, петушком наскакивая на крепкую фигуру Александра Ивановича.

Тот был моложе, выше и явно сильнее, но почему-то стушевался и отступал на шаг при каждом наскоке, растерянно бормоча что-то вполголоса, так что до Володи доносились только интонации оправдания. Наконец Александр Иванович кивнул, помахал Володе и, не оглядываясь, ушел.

– Что случилось? – спросил Володя. – Ты его знаешь? И что ты против него имеешь? Хороший мужик!

– Все они хорошие! – Генрих нервно дернул шеей. Хрустнули позвонки. – Когда спят зубами к стенке!

В объяснения он вдаваться не стал, только больше Володя Александра Ивановича не видел.

Генрих уже не работал в жэке: последний год он был бригадиром аварийной бригады райжилуправления и, как сам объяснял, теперь приравнивался к сотрудникам местной власти: исполкома, коммунхоза и других районных служб. Подтверждением его слов явился тот факт, что вскоре они получили новую квартиру – двухкомнатную, изолированную, на пятом этаже только что отстроенного дома на Богатяновском спуске. Это считалось большой удачей. Когда они съезжали из коммуналки, Фаина Григорьевна Розенблит по-хорошему завидовала и плакала оттого, что лишается замечательных соседей. Надя Караваева, почернев лицом, скрежетала зубами и вполголоса проклинала проклятую немчуру.

Почти сразу после выпускного вечера Вольф получил повестку на призыв в армию. Проводы отметили скромно: Лиза запекла в духовке свиной окорок, наготовила салатов, Генрих купил бутылку водки и бутылку портвейна, в гости позвали Витьку Розенблита с матерью, Погодина, Филькова и Катю Симонову с подружкой, но девчонки почему-то не пришли.

– А дядя Иоган почему не приехал? – вдруг вспомнил Володя. – Что-то он давно не появляется...

– Много дел, – мрачно сказал отец. – Бесконечные разъезды. Некогда ему.

С мясом разделались довольно быстро, спиртное тоже подошло к концу. Володя пил лимонад, он вообще не был приучен к выпивке. Настроение было плохим: может, потому, что не пришла Катя, может, от предстоящего разрыва с привычным миром и образом жизни. Два года неизвестности пугали...

– Очкуешь, пацан? – проявил неожиданную прозорливость Фильков. Он принес бутылку вина с собой и, не найдя компаньонов, выпил ее в одиночку. – В какие войска идешь?

– В десант вроде...

– Слышь, что Еремин про армию говорил? – прищурившись, Фильков положил руку Вольфу на плечо. – Вначале надо пахать, пока молодой, а потом будешь кантоваться. Там такое правило: приказали – скажи «есть!». А потом можешь и не выполнять, начнут докапываться – придумаешь чего-нибудь. Что они тебе сделают? Служба-то идет...

– Я в машиностроительный поступать буду, – делился планами Витька. В армию его не брали из-за неправильного обмена веществ, но как с троечным аттестатом он собирался в институт, Володя понять не мог.

– А я на юридический, – озабоченно говорил Погодин. – Если срежусь, меня тоже загребут.

– Какая у вас чудесная квартира! – не уставала восхищаться Фаина Григорьевна. Она была в мятом платье и старомодных пыльных туфлях. – И ванная своя, и туалет, и кухня... Мне такого никогда не дождаться!

– Скорей бы прошли эти два года! – пригорюнилась Лиза. – Да хоть бы в Афганистан не попал...

Генрих поиграл желваками.

– Надо было еще водки взять...

Розенблит и Погодин вышли на балкон, раздался смех, запахло табачным дымом, потом внизу со звоном разбилась о мостовую бутылка. Фильков вышел следом.

– Кто бросил? – спросил он таким тоном, что веселье на балконе мгновенно прекратилось.

– Я... – улыбка на лице Погодина стала напряженной.

– А зачем? – тем же тоном спросил Фильков.

Саша пожал плечами:

– Не знаю. Просто так...

– А ты не подумал, что ты уйдешь, а людям тут жить? – Фильков наставил на провинившегося заскорузлый палец.

– Действительно, не подумал...

– Так думай и больше так не делай! В одиннадцать гости стали расходиться. В коридоре Фильков поманил Вольфа за собой.

– Я прогуляюсь, – сказал Володя родителям и вслед за Фильковым выскочил на лестницу.

Сейчас, как ни странно, он испытывал к похожему на питекантропа парню дружеские чувства. Потому что, не считая родителей, только он проявил понимание к его, Вольфа, проблемам.

– Куда ты хочешь идти? – поинтересовался он. Фильков привычно сплюнул.

– К бабе, конечно. Ты ведь еще мальчик? Разве можно мальчиком в армию идти?

– Что за баба? – от неожиданности Володя даже не возразил, хотя в его планы на сегодняшний вечер подобные похождения не входили.

– Обыкновенная. Тебе же не жениться. Дырка есть – и ладно... Надо только бухла взять...

В скверике напротив госбанка у каменных львов толклись неряшливые старухи с большими сумками. Фильков купил за трояк поллитру самогона, вынув пробку, понюхал и, одобрительно кивнув, сделал большой глоток.

– Бр-р-р, хорошо забирает! Градусов семьдесят...

– Стаканчик одолжить? – торговка привычно сунула руку в сумку. – Всего двадцать копеек. Лучше, чем из горла...

– Не надо, мы здесь пить не будем, – Фильков закашлялся. – Ты лучше нам девочек найди.

– Какие тут девочки... Вино есть, первачок, стаканчик есть, бутылки пустые собираем. Вот и все дела.

– А ты на что?

Морщинистое лицо со слезящимися глазами и смотрящим в сторону носом никаких эмоций не выражало.

– А я бабка...

Фильков глотнул еще раз, снова закашлялся и повернулся к Вольфу.

– Слышь, а бабки долбятся?

– Пойдем, Филя! – Володя потащил приятеля в сторону. – Кажется, ты перебрал...

– Нормаль! Самогонка в голову ударила. Они туда табак кладут, известь подмешивают... Пошли на автобус – тут недалеко, да пешком не хочу: чтоб менты не повязали... Глотнуть хочешь для смелости?

– Не хочу. Давай, может, по домам?

– Ты что! Нас же бикса ждет! Так нельзя... Фильков еще раз приложился к бутылке, громко отрыгнул. Вольф подумал, что, если поднести спичку, изо рта у него вырвалось бы пламя.

– Ты же раньше не бухал...

– Еще как! Думаешь, я по трезвянке этому мудаку ножом в глаз заехал? Это после зоны завязал. Они ж на учет берут, могут обратно отправить. И бокс опять же... Григорьич сразу бы выгнал. Да и не попрыгаешь на ринге после буховки, и удара не будет...

– А теперь чего ж?

– Чего, чего... Менты про меня уже забыли, что хочу – то и делаю. И на фиг мне бокс? В чемпионы уже не пробьюсь, в тренеры тоже... Значит, бабки заколачивать перспектив нет... Григорьич, конечно, мужик хороший, но он мне не отец, не дядя... Уйду я от него!

Они приехали в район центрального рынка, в самое чрево Тиходонска, где вдоль трамвайной линии стояли древние, дореволюционной постройки дома. Вошли в пахнущий сортиром двор, поднялись по железной лестнице, Фильков кулаком постучал в обитую истлевшей клеенкой дверь. Из многочисленных прорех выбивалась наружу серая вата.

Лязгнула щеколда, повеяло нищетой и безысходностью. На пороге появилась женщина в халате, лица ее против света Вольф разглядеть не мог.

– Кто там, Надя? – донесся из глубины помещения надтреснутый старушечий голос. – Ты смотри, не вздумай уйти... У Пашки жар, может, «Скорую» звать придется...

– И чего они так поздно шастают! – возмутился другой старушечий голос. – Ни днем ни ночью покоя нет!

– Гони их в шею и закрой дверь! – крикнула первая старуха.

– А, это ты, Филек, – у женщины оказался низкий прокуренный голос. – Выпить принес?

– Ага, – Фильков достал из-за пазухи бутылку. – Тут такое дело, Надюха, друг завтра в армию уходит, надо ему дать.

– Если каждому давать, поломается кровать! Закусь есть? В квартире заплакал ребенок.

– Надо, Надюха, он еще ни разу не пробовал. А вдруг в Афган попадет? Убьют пацана, так и не узнает, что такое баба...

– Ладно, заходите! – женщина посторонилась. – Раз такое дело... Только у меня краски. Не испугается?

– Да ты что! У него очко железное!

Володя повернулся и побежал вниз по лестнице.

– Ты куда? – Фильков бросился следом.

– Бутылку оставь! – крикнула сзади Надя. Фильков догнал его на улице.

– Чего побежал? Испугался?

– При чем здесь «испугался»? Противно! – отрезал Вольф.

– Это поначалу, а когда до мохнатки долезешь – нормально... Ну, дело хозяйское... Жалко, вечер пропадает. Хочешь кому-нибудь морду набить?

– Чтоб вместо армии в тюрьму загреметь! – Володя мрачно кивнул. – Молодец, хорошо придумал...

– Ты что?! – изумился приятель. – В том-то все и дело: у военкомата с ментами договоренность – призывников не забирать! Ты сегодня что хочешь можешь сделать – все с рук сойдет!

– Прям-таки все?

– Ну, почти... Главное, не убить никого! А морду набить можно совершенно безнаказанно. Что, у тебя врагов нет?

Вольф задумался. У него действительно не было таких врагов, которым хотелось бы в последнюю ночь гражданской жизни начистить физиономию. Вот разве Псин Псиныч...

– Ты-то откуда про это знаешь? Ты же не служил!

– Ну и что... Со мной один кент чалился. С другом бабу трахнули – у друга повестка в кармане. Его в армию, а кента – в зону! Так что?

Вольф вздохнул.

– Некому мне морду бить. Давай по домам. С родителями попрощаюсь... Да и спать охота.

Фильков вздохнул.

– Жаль. Такой случай раз в жизни выпадает. Ну давай...

* * *

На областном сборном пункте царили сумятица и организованный беспорядок. Бесконечные построения и переклички, то отсутствующие, то лишние люди, то пропадающие, то вновь находящиеся личные дела... Среди призывников было много пьяных – некоторые горланили песни, некоторые спали, приткнувшись, где придется, некоторые очумело сидели на скамейках или прямо на земле, непонимающе оглядываясь по сторонам.

К середине дня непротрезвевших стащили на небольшую вытоптанную клумбу за ровным рядком елок. Их набралось человек двадцать – они сидели, тупо уставившись себе под ноги, в это время взревел мотор поливальной машины. Холодная струя ударила в самую гущу пребывающих в алкогольной нирване. Послышались крики, ругань – аморфная масса тел вдруг приобрела упругость и стала спешно расползаться, парни закрывали головы руками, перекатывались, чтобы поскорее покинуть зону принудительного купания.

Не попавшие под импровизированный душ толпились вокруг и от души смеялись. Когда экзекуция закончилась, на клумбу вышел громадного роста прапорщик с красным лицом и характерными прожилками на носу:

– Ну что, надежда Советской Армии, очухались? Марш в сушилку – и через полчаса копать канаву за казармой! Иначе я вами самими закусывать буду!

Он говорил грозно, но не зло, вроде пугал для порядка. Одной рукой легко поднял за шиворот самого щуплого призывника, подтолкнул его к стоящему неподалеку сержанту:

– Вань, отведи их и покажь, где лопаты... Потом, обращаясь ко всем, строго произнес:

– У кого водка спрятана, немедленно сдать командованию! Запомните, вы уже солдаты, чуть что – пойдете под трибунал!

– А коньяк? – спросил невысокий рыжий паренек с лукавыми глазами. – Его тоже сдавать?

– Конечно, – оживился прапорщик. – Где у тебя коньяк?

– Да у меня его нету, – хитро прищурился парень. – Это я просто так спросил...

– Вот я зашлю тебя просто так в Афганистан, – буднично пригрозил прапорщик. И обычным, мирным голосом добавил: – Идите на плац, там «покупатели» приехали.

– Уже идем! – рыжий вприпрыжку рванул по растрескавшейся асфальтовой дорожке.

– С чего ты так заспешил? – догнал его Вольф.

– Надоело, уже три дня здесь сижу. Лучше определиться. А когда строят – значит, в хорошие войска набирают.

– Почему?

– Да потому что в стройбаты всякие да в пехоту по личным делам берут, заглазно. Выкликнут фамилию – и вперед. А в хорошие войска – каждого рассматривают. Потому и строят напоказ...

– Это какие «хорошие»?

–Ясно какие... Где рогом упираться не надо, риска меньше, кормят хорошо. Да и по срокам важно – попадешь во флот и будешь три года трубить. Так что давай быстрей...

О важности предстоящего набора говорило то, что построение проводил лично начальник сборного пункта – полноватый подполковник с лицом сильно пьющего пройдохи. Рыжего он в строй не пустил: в шеренге стояли только высокие и, как показалось Вольфу, симпатичные парни. Таких набралось всего десятка два, и для Вольфа среди них место нашлось.

Потом появился капитан в прекрасно сидящем мундире с васильковыми петлицами – «войска КГБ» – шепнул кто-то в строю, – придирчиво прошелся вдоль шеренги, заглядывая каждому в лицо и заставляя поворачиваться спиной.

– Материал добротный, и есть из кого выбрать, – почтительно шептал идущий вроде рядом, но чуть сзади подполковник.

– Посмотрим, – небрежно ответил капитан. Высокий, широкоплечий, с правильными чертами лица, он был похож на артиста, играющего роль военного.

– Что у тебя здесь – бородавка? – «Покупатель» брезгливо задрал подбородок здоровенному сельскому увальню.

– Не, це родинка...

– Какая разница... Вон из строя!

– А у тебя почему нос вбок смотрит? Вон!

– А у этого глаза, как у китайца! Это, по-вашему, славянский тип?

Красивый капитан повернулся к подполковнику. Тот опустил голову, как бы признавая свою ошибку.

– У этого зубы гнилые... Вон из строя!

– Этот годится... Этот тоже... Ты – вон! Ты – сюда...

Из двух десятков кандидатов он отобрал пятерых, в том числе и Вольфа. Отобранных отвели к штабу, переписали фамилии и велели ждать.

– Ну, тебе повезло! – с завистью выдохнул появившийся откуда-то рыжий. – Кремлевские войска, рота почетного караула! Будешь у Мавзолея стоять, жратва по высшему разряду, форма офицерская, отпуск... Сказка!

Было жарко, Вольф сел в тени у входа в штаб и закрыл глаза. В жизни появлялась определенность, и это радовало. Вдруг внутри помещения послышался шум. Вольф навострил уши.

– Вот он, ваш выбор! – раздраженно говорил, почти кричал капитан. – У одного дед судимый, у второго тетка в оккупированной зоне жила, а этот вообще... Вы бы еще американца мне подсунули!

Подполковник тихо оправдывался, а потом вышел и с недовольным видом приказал Вольфу и еще двоим ждать следующего «покупателя».

Но военная судьба явно не хотела определяться с Вольфом. В подводники он не прошел из-за большого роста, чему очень обрадовался, в стрелки-радисты – тоже помешали габариты. Искали повара, но он не умел готовить, нужен был трубач в оркестр... Вопреки записи в личном деле в десант его не приглашали, и он понял, что предварительное распределение по родам войск ничего не значит.

К вечеру всезнающего рыжего забрали в танкисты. Он был доволен: не пешком ходить, а ездить, опять же – под броней!

На следующий день наконец отбирали в десант, приказали построиться всем с ростом не ниже ста восьмидесяти. Руководил опять подполковник, но Вольфа он в строй не пустил, и тот, крайне удивленный, стал в стороне. Поджарый майор с десантными петлицами приказал кандидатам снять рубашки, упругим шагом хищного зверя прошелся вдоль строя.

– Два шага вперед! И ты! Ты тоже... Нет, стой на месте. И ты. И ты. И ты... А ты сколько весишь? Н-да...

Он резко повернулся к начальнику сборного пункта.

– Что за доходяг вы выставляете!

– Разве я их рожаю! – раздраженно ответил подполковник. С десантником он держался не так почтительно, как с капитаном из войск КГБ. – Какие есть, таких и выставляем!

Внезапно взгляд майора упал на обнаженного по пояс Вольфа.

– Какие есть, говорите? А это кто? Почему его не показываете? Небось для погранцов придерживаете? – И, не слушая ответа, приказал: – Призывник, ко мне! Как фамилия? Спортсмен? Разряд есть? Иностранным языком владеешь? Даже в совершенстве? А чего стоишь в сторонке, как сирота?

Подполковник что-то прошептал ему на ухо, но майор отмахнулся:

– Наш приказ прямо не запрещает, пусть в части думают. А если я не наберу положенную численность или привезу доходяг – мне голову оторвут. Вольф, в строй!

Володя стал в строй и оказался в команде, отправляющейся в самое засекреченное воинское подразделение страны. Правда, в тот момент ни он, ни стоящие с ним рядом парни этого не знали.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю