Текст книги "По следу зверя"

Автор книги: Даниил Калинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Это похоже на черных? Допустим, на Гази?

Сэм удивленно поднял брови:

– Может быть…Но обычно он работает в живот, наносит несколько ран…Не знаю…Выучки и практики наверняка хватило бы, но непохоже на его работу.

– Вот и я так думаю…

Неожиданно в кармане куртки зазвонил телефон. Отвернувшись от тела, Варрон достал мобильный и с удивлением нажал на кнопку приема вызова – это была диспетчерская участка:

– Детектив Рук.

– Варрон, это Лукас! Слушай, мы тут разменялись со сменой, и я уже вышел из участка. Поднимаюсь на парковку – а там этот бешеный, твой новичок, садиться в такси. Если я не ошибаюсь, он сказал таксисту что-то про зал единоборств на пятой. Короче, я подумал, что тебе нужно это знать.

– Зараза!!! Лук, спасибо за вызов!

Отключившись, Варрон грязно выругался и поспешил к пикапу.

Глава шестая

Такси подвезло меня к старому одноэтажному зданию, обшитому сайдингом и украшенному скромной вывеской: «ММА зал Гази». Что же, я по адресу.

Дверь не заперта, и в отличие от «Зажигайки», на входе нет никаких вышибал. Что ж, местные обитатели очень в себе уверены.

Ну-ну.

Внутри помещение делится на две части – по левую руку стоят силовые тренажеры, по правую в ряд у стены висят боксерские мешки. Напротив них, в центре стоит клетка-октагон, внутри которой находятся трое мужчин. Двое молодых парней, даже моложе меня и третий – не очень высокий, но коренастый, мускулистый альгарец средних лет, с лысой головой и черной, как смоль, бородой. В момент, когда я вошел в зал, он обозначил на одном из парней двоечку, а потом, стремительно присаживаясь, вышел на проход в ноги; второй парень внимательно следил за действиями наставника. Но при моем появление все трое развернулись к двери, при этом молодые не смогли скрыть своего удивления.

– Ты кто такой?!

Фактурный альгарец выдвинулся вперед; от голоса, озвучившего вопрос, по спине побежали мурашки. Но на мгновение вспомнив лицо Лили в момент расставания, я отбросил зародившуюся было неуверенность:

– Мне нужен Вальзар Гази.

– Зачем? – коренастый ответил с надменной, хозяйской усмешкой, передав ее и интонацией.

– Разговор к нему.

Отвечаю спокойно, с некоторой ленцой, всем видом показывая, что не повелся на внешнюю демонстрацию.

– И кто спрашивает?

В этот раз черный говорит без насмешки, но с угрозой. Веско бросаю в ответ:

– Я.

Альгарец взялся руками за сетку, чуть подался назад:

– А кто это «я»? Тебя не знаю…Ну, раз есть разговор, поднимайся, – приглашающий жест.

По спине вновь пробегает волна мурашек, но внутри уже разгорается костер ярости, тлевший все это время:

– Разговор на двоих.

– А у меня от родни секретов нет!

– Лучше бы были.

Мое внешнее спокойствие явно напрягает черного; взвесив все за и против, он махнул молодым в сторону раздевалки:

– Подождите там.

– Дядя…

– Без вопросов!

Рявкнул Гази так, что я едва не подпрыгнул; но тут же осознаю, что черный ярится не просто так, что я сумел вывести его из душевного равновесия. А это уже плюс в мою копилку.

Перед входом в клетку я снял кросы, а войдя, скинул куртку, оставшись в одной футболке и джинсах. Молодые альгарцы, между тем, успели выйти из зала.

– Ты что, подраться пришел?

Голос Вальзара полон искренней насмешки, но она вновь тонет в моем взгляде.

– Лили.

– Что? – горец неплохо играет удивление.

– Лили Райс, проститутка из «Зажигайки». Ну, скажи, что не помнишь ее?

– Слушай, ты кретин?! – лицо Гази исказилось от неподдельного гнева, он схватил меня за левое плечо, намереваясь вытолкнуть, – пошел отсюд…

Я не сдержался: диагональных хук[34]34
  Диагональный хук – удар, больше напоминающий апперкот, но наносится он не по прямой траектории снизу-вверх, а под углом сбоку. Имеет большую инерцию и силу при попадании, чем классический апперкот.


[Закрыть] правой воткнулся в челюсть альгарцу, подкинув его голову вверх и оборвав фразу. Начавшее «работать» тело тут же отозвалось внутренним лоу-киком левой, используя инерцию разгона; высеченная нога черного еще висела в воздухе, как мидл-кик[35]35
  Мидл-кик – круговой удар ногой, наносимый по среднему уровню (корпус). Технически выполняется также, как и лоу-кик.


[Закрыть] правой воткнулся ему под ребра, травмируя селезенку.

Гази «затанцевал»[36]36
  Затанцевал, танец (спортивный сленг) – термин, характеризующий хаотичные, раскоординированные движения человека, переживающего в стойке тяжелый нокдаун.


[Закрыть] назад, неуверенно перебирая ногами, и я прыгнул вперед, рассчитывая финишировать его кроссом правой. Но противник стремительно ушел вниз, нырнув под удар – и, прихваченный за колени, я полетел вниз. Классический проход в ноги как защита от атаки рук…

Удар об канвас на мгновение выбил дух, хоть я и сумел сгруппироваться, приземлившись на совмещенные лопатки. Разъяренный противник тут же рухнул мне на живот, занеся кулак с оскалившимся лицом, но я, взревев от боли – в этом уродце не менее девяносто килограмм! – сумел скинуть его, приподнявшись на мостик.

Оказавшись сверху, тут же попытался добить черного – но Гази с хищной ухмылкой принял правый боковой на подставленное колено, согнутой левой притянул меня за корпус, и вцепился обеими руками в свободное предплечье, вытягивая на себя. Уже через секунду он умело накинул треугольник[37]37
  Треугольник – атакующее действие в партере (борьбе на полу), выполняется из гарда (позиция, когда противник оказывается сверху спортсмена). Фактически, представляет собой удушающий ногами, завязывающих геометрический треугольник на шее оппонента. Правая в этом случае обвивает шею и вытянутую вперед руку противника, левая фиксирует ее голень под коленной чашечкой. Одновременное напряжение обеих ног пережимает артерию на шее и гортань, что приводит к потере сознания оппонента или его своевременную сдачу.


[Закрыть] на мою шею, одновременно обрушив град ударов на незащищенную голову.

Уже после двух тяжелых плюх у меня зазвенело в затылке и поплыло перед глазами, а узел ног альгарца все сильнее стягивается на шее…На мгновение сознание затопил жгучий, отчаянный ужас – я не только не воздам этой твари за Лили, но и сам стану его жертвой! И тут же изнутри поднялась волна жара, рожденная звериной, всепоглощающей яростью – нет, это я порву его!!!

В единоборствах укусы запрещены – но мы не на ринге: раскрыв челюсть, что есть мочи впиваюсь зубами в ляжку Гази, одновременно рванув голову вправо, пытаясь разорвать плоть. Альгарец взвыл от боли и ослабил хватку – стараясь быть последовательным, бью локтем в пах, вкладывая в удар вес тела. Вальзар затих – видимо, перехватило дыхание – и полностью отпустил захват, рефлекторно потянувшись руками к низу живота.

Этого я и ждал: рывком освободившись, потянув на себя и развернув корпус противника, обрушиваю на голову Гази град тяжелых ударов. В каждый из них я вкладываю вес тела – и всю свою ярость, всю ненависть к убийце Лили…

Тяжелый удар ноги в челюсть сбрасывает меня с обмякшего тела Вальзара; я чудом не отключился, каким-то образом зацепившись за гаснущее сознание. Целый град «футбольных» плюх обрушился на корпус и голову; спасаясь от них, перекатами ухожу в сторону куртки. Попытался привстать на четвереньки – и следующий удар по ребрам откинул меня к самой сетке.

К куртке.

Сознание мутит от боли. Трясущимися руками нашариваю во внутреннем кармане рукоять «гарда», за долю секунды снимаю ствол с предохранителя и направляю его на ближнего альгарца. Патрон я дослал еще до того, как войти в зал…

– Майк, нет!!! Это не он!!!

…«Кажется, я успел» – это была первая мысль Варрона, когда он ворвался в зал Гази и закричал, отвлекая Тодоровски. Но ситуация остается весьма напряженной – новичок держит двух молодых альгарцев на мушке, не спуская при этом палец со спускового крючка. Учитывая же, что сейчас он разгорячен дракой и находится в состоянии аффекта, от напарника можно ждать чего угодно…

– Майк, не губи себе жизнь и службу, тебя же посадят! Опусти пистолет…

– Детектив, – голос новичка прерывается хрипом, – вы, кажется, забыли о восьмой поправке к положению о самообороне офицеров полиции. «Лицо, совершившее нападение на офицера полиции, находящегося на службе, получает красный приоритет опасности; при нападении офицер полиции имеет право открыть огонь на поражение из табельного оружия. К исключениям относят следующие категории граждан: а) беременных женщин, б) лиц, страдающих психологическими расстройствами…». Я положу их здесь, Варрон, и ничего мне не будет – я ведь на службе. А эти ушлепки, пусть они наверняка и придурки, но явно не относятся к «лицам, страдающим психологическими расстройствами». Или я не прав? А, детектив?!

– Майк, не пори чепуху. Этой убийство.

– Лили тоже убили.

– Но не Гази.

– Почему ты так в этом уверен?

– Ты же сам видел его работу – два, три ножевых в живот, чтобы наверняка. А Лили убили единственным ударом в сердце, клинок прошел точно между ребер. Не дури, парень, черным не за что было ее убивать, ты же сам должен это понимать! И подумай вот еще над чем: нажми ты сейчас на спуск – и тебя отстранят от расследования как минимум на пару месяцев. И, даже если установят факт нападения и признают твои действия верными, тебя переведут в другой участок, подальше от проблем квартала альгарцев. Убийца так и останется гулять на свободе, а ты грохнешь невиновных в смерти девушки…

Майк пусть и нехотя, но опустил пистолет. Между тем, на канвасе кто-то застонал и Варрон расширенными от удивления глазами уставился за спины черных – туда, где с трудом оторвавшись от настила, попытался встать на четвереньки Вальзар Гази.

– Э-э-э, шакалы…Вы ответите! Кровью ответите!!!

– Сейчас ты кровью ответишь, тварь!

Майк вновь поднял оружие. Между тем, молодые альгарцы, осознав, что избитый ими парень оказался офицером полиции, вооруженным и готовым пустить табельный ствол в ход, подались назад, крепко сбледнув с лица. Но Варрон уже зашел в клетку, встав на линию огня Тодоровски.

– Эй, Гази, закрой свой поганый рот! По твоей территории ходит маньяк и мочит девок из вашего же клуба, а ты не в курсах! Так что сбавь обороты, иначе я буду вынужден арестовать тебя и твоих парней за нападение на офицера полиции! А уже в участке возьму образцы твоего ДНК и сравню их с образцами, найденными на теле Ильзара Гуриды!

– Какими образцами? – Вальзар заговорио с трудом, что не удивительно: его лицо превратилось в кровавую кашу с сечками и свернутым набок носом. Похоже, он даже лопнул на переносице. Варрон был вынужден признать, что новичок – лютый малый, совсем без тормозов…

– Образцы, взятые на теле убитого нашим криминалистом. Знаешь, что-то типа волосы из бороды, обнаруженного на его куртке. Или, скажем, частицы кожи под ногтями…

– Нет там никакой кожи!

– А ты в этом столь уверен? Хочешь проверить, уродец?! Или все же разойдемся миром?

Мгновение Гази размышлял – но у копов было уже два изготовленных к стрельбе ствола, и оба они были готовы пустить их в ход. А оружие черных спрятано в подсобке… Силой полицейских было не остановить – и альгарец попытался отступить, сохранив лицо:

– Так что, этот…решил, будто я грохнул девчонку?

– Она назвала твое имя этой ночью, а уже утром ее тело нашли с ножевыми ранами. Даже я в первую очередь подумал о тебе.

– Стукачей вербуешь? – Вальзар зло уставился на Майка единственным не заплывшим глазом; над правым нависла огромная гематома. – Не круто ли начал, легавый?!

– Следи за базаром.

– Варрон, ты подобрал себе достойную смену! Такой же отмороженный!!! Эй, щенок, слушай сюда: ты дрался грязно и первым напал! Сегодня я отступлю, но я запомнил! Не думай, что ты можешь безнаказанно прийти в зал Гази, напасть на меня, угрожать оружием моей семье – и уйти безнаказанным!

– А ты не думай, что можешь направо и налево мочить людей на моей земле!

– Что!? Это моя земля! – лицо черного исказилось от нешуточного гнева, превратившись в жуткий, сплошной оскал.

– Твоя земля у тебя в горах, тварь! Так вали отсюда!!!

– Это вы пришли на мою Родину…

Варрон положил ладонь на ствол Майка, опуская его вниз:

– Все, Гази, ты достал! Еще слово, и я пакую тебя по полной, плевать на последствия! Майк, остынь!!! Поговорим в участке!

Горец все же поступился; как только копы покинули октагон, оба молодых парня схватили Вальзара под мышки, помогая ему покинуть клетку. Тодоровски здорово постарался над ним, но и сам пострадал; теперь молодой парень шипел и корчился от боли на каждом шагу. Рук подставил плечо, помогая ему идти:

– Держи ствол под рукой; как только я сяду в машину, открою заднюю правую дверь. В нее вмонтирован чехол со штатной помпой[38]38
  Помпа (сленг) – общее название гладкоствольных ружей, чья перезарядка осуществляется за счет скользящего движения вперед-назад расположенного внизу цевья-помпы. Стандартная емкость ствола составляет четыре патрона. Допускается дослать один патрон в ствол и еще один дозарядить, увеличив, таким образом, емкость до пяти, но подобный трюк выполняется непосредственно в боевой ситуации.


[Закрыть], «рейтел». Знаком?

– Конечно. Двенадцатый калибр[39]39
  Двенадцатый калибр – в переводе на миллиметры равен восемнадцати и шести десятым; это диаметр выпущенной из ствола пули.


[Закрыть], четыре заряда, жует любой патрон. Безотказная, но с сильной отдачей…Я выбивал пятерку на стрельбах.

– Вот и отлично. Парни с юга, горячие – и вдогонку могут выйти с автоматами; тогда придется немного пострелять.

– Заряжено?

– Картечью[40]40
  Боеприпасы к гладкоствольным ружьям делятся на пули, дробь и картечь. По сути, крупная дробь, более пяти с половиной миллиметров, классифицируется как картечь; для «рейтелов» диаметр картечин составляет восемь с половиной миллиметров.
  История использования полицией изначально охотничьего оружия такова: во время «Великой войны» – крупнейшего вооруженного конфликта, развернувшегося в начале прошлого столетия на первом материке, гладкоствольные ружья (чаще обрезы двустволок), заряженные картечью, продемонстрировали в окопных схватках едва ли не высшую эффективность, чем первые пистолеты-пулеметы. Это вызвало естественный интерес военных, а затем и полиции. В последствие было установлено, что на дистанциях боя в городских условиях (едва ли превышающих пятьдесят-шестьдесят метров) гладкоствольные ружья отвечают всем необходимым требованиям, что и обусловило их принятие на вооружение полиции.


[Закрыть].

Майк коротко кивнул.

…Но, не смотря на опасения Варрона, никто не поспешил за ними в погоню, и оба детектива спокойно покинули черный квартал – без стрельбы и лишнего шума.

Глава седьмая

– Надо поговорить.

– Я весь во внимание, наставник.

– Майк, твою же ж…Я не с того начал. Да, в этом моя вина: я не с того начал. Давай забудем, что вчера я вел себя как урод; тут неподалеку есть неплохое местечко, закусочная «у Хенка». Перекусим и пообщаемся в неформальной обстановке, как стоило сделать еще вчера, верно?

– Было бы неплохо, Варрон.

– Вот и отлично…Кстати, угощаешь ты. Новички проставляются. Разве не так?

– М-м-м…Я половину подъемных потратил на ящик бурбона для этой самой проставы, еще четверть спустил вчера в «Зажигайке», а за квартиру пока даже не платил. Извини, но если я буду угощать, то мы сможем позволить себе разве что лапшу быстрого приготовления. Одну порцию.

– Ящик бурбона? – лицо Варрона разгладилось, и приняло удивленно-восхищенное выражение, – да ты не промах, парень! Что же вчера молчал?!

– Да как-то к месту не пришлось…

– Так, я все понял. Порешаем.

Припарковав пикап на стоянке у закусочной, Рук открыл дверь и приглашающим жестом подозвал Тодоровски.

– Эй, Хэнк! Нам два пива…безалкогольных, все-таки на службе. И два свиных стейка, средней прожарки! Запишешь на меня.

– Принял, Вар!

– Вот и отличненько…Эй, Майк, смотри, вон стол у стены в правом углу, в выемке. Там мы спокойно посидим и поговорим.

Напарники еще не успели сесть, как Хэнк принес пиво. Поблагодарив старого знакомого кивком, Варрон открыл запотевшую, только из холодильника бутылку, и с удовольствием сделал первый глоток:

– Ох, хорошо…Ну что Майк, это и был твой план: спровоцировать Гази на драку и завалить его, типа ты при исполнении и все такое. Верно?

– Как я понял, это был единственный способ его достать.

– Нет, Майк. Единственный способ достать кого-то из боевиков черных, это подловить его одного где-нибудь в темном углу, и всадить в солнышко с ладонь доброй стали. Причем сделать это так, чтобы тебя не заметили, а если бы и заметили, не смогли узнать. И никогда никому об этом не говорить, ибо то, что знают двое, знают все. А что знают все, рано или поздно дойдет до крыс, прикормленных альгарцами…И тогда конец. Завалят не только тебя, но и твоих родных – черные мастера на подобные фокусы, любят помучить близких на глазах у жертвы… Сегодня ты крепко подставился Майк, и втянул в это меня. У нас очень большие проблемы благодаря твоей несдержанности и твоего ко мне недоверия. И сейчас я разговариваю с тобой спокойно лишь только потому, что понимаю и принимаю свою вину в сложившейся ситуации.

– Да что они сделают?! Я же офицер полиции; как я понял, смерть копа может изменить баланс сил, обострить конфликт. Альгарцам это не выгодно.

– Баланс сил уже изменен – это сделал ты сам, измордовав одного из самых авторитетных парней клана змеи. Теперь он должен смыть свой позор кровью – твоей кровью, иначе в клане его сожрут. Можешь понимать это как дело чести, как вендетту островитян – вот только последние больше пустомелят, чем делают, альгары же за базар отвечают…

– И что делать? – кажется, новичка пробрало.

– Ну, во-первых, не выезжать в квартал черных без бронежилета под рубахой; я не шучу. Во-вторых, сегодня же получить штатный «рейтел» и полсотни патронов к нему. Два из трех картечью. В-третьих, также сегодня переедешь ко мне. У меня стальная дверь с надежным, двойным замком и дополнительным засовом, третий этаж…И две комнаты, одна из них пустует. Денег я с тебя не возьму, нам теперь стоит держаться вместе.

– Неплохо, Варрон, не ожидал, спасибо тебе… – лицо Майка разгладилось, но тут же потускнело, – но что дальше? Так и будем ждать нападения, сидя в осаде?

– Нет, я сегодня же передам Вальзару предложение все решить в честной драке. Для него это будет один из самых оптимальных выходов из ситуации. Гази или порвет тебя на глазах у своих, и тем самым в буквальном смысле смоет свой позор твоей кровью – но без стрельбы и трупов. Или уступит, но опять же, на глазах у своих, уступит более сильному бойцу – и с этим уже ничего не поделаешь, в клане поймут и примут. Ты, как, кстати, рассчитываешь на победу в честном поединке? Что он там говорил про грязную игру и твое нападение?

– Говорил правду, – Майк нехотя кивнул, – я ударил первым, чем обеспечил себе преимущество, причем бил на короткой дистанции, «карманным»[41]41
  Карманный удар (слэнг) – короткий, жесткий удар, наносимый не из стойки, а по восходящей от пояса на ближней дистанции. Неопытные бойцы или обыватели зачастую его пропускают, оттого и бытует выражение – достал из кармана, благодаря чему удару и присвоили определение «карманный».


[Закрыть], жестким ударом. Но не свалил…А потом попал в треугольник, и не выбрался бы, если бы не укусил его за ногу.

– Что-что?!

– Если бы не вцепился зубами в его потную ляжку, а после не рванул ее, не расцепляя рта.

– М-да…Это все?

Тодоровски потупился:

– Не совсем. Потом я пробил ему пах локтем, а уже после начал месить сверху.

– Зараза, а!?…Майки, это совсем не по правилам. Совсем не по правилам! Я не удивлюсь, если боевики клана наведаются к нам на огонек уже сегодня…

Лицо сержанта неожиданно разгладилось, и продолжил он уже менее эмоционально:

– Ну и шут с ними, встретим. А вот потом уж не обессудь, придется потерпеть. Покалечить тебя я не дам, но боюсь, парой переломов, разбитой челюстью и средней тяжести сотрясением придется поступиться. Ну, ничего, полежишь в госпитале пару месяцев, спишем все на нападение после дежурства, вот увидишь – еще и грамоту какую-нибудь дадут от управления.

Стажер насупился, ему совершенно не понравилась перспектива провести на больничном столь долгий срок:

– Проклятые черные…Неужели так сложно поставить их на место? Неужели так сложно заставить их жить по закону?! По единому для ВСЕХ закону в нашей стране?!

Варрон отхлебнул пива из горла, после чего горько усмехнулся:

– Сложно, Майки, сложно…Я не знаю, ради чего мы тогда полезли в «зону А» и зачем сейчас держим там регулярные гарнизоны, но сегодня плантации мака в буквальном смысле цветут в горах и дурманяще пахнут на каждом обрабатываемом клочке земли. Раньше декхане[42]42
  Декханин (альгарский) – крестьянин, земледелец.


[Закрыть] возделывали землю ради пропитания, но теперь местные беи[43]43
  Бей (альгарский) – феодал-землевладелец. Впрочем, беев со старинной родословной сегодня практически не осталось, их места заняли полевые командиры, осевшие на земле с собственными боевиками. Но правами и привилегиями они пользуются точно теми же, что и их родовитые предшественники.


[Закрыть] заставляют их работать на себя, выращивать сырье под наркотики…Так что не думай, многие рвутся сюда не потому, что хотят отомстить нам, или, скажем, потрахать белых женщин. Нет. Им там банально жрать нечего, беи платят декханам продуктами, а могут и не заплатить. Но у них всегда достаточно боевиков, чтобы подавить любые выступления против своей власти…Есть еще районы, что держатся по старинке, под началом родовых старейшин и кормятся сами по себе…Но знаешь, по ходу наши «ястребы»[44]44
  «Ястребы» – сильная политическая группировка в правительстве континента, неизменно опекающая армию и регулярно выступающая за любые военные вмешательства по всему миру. Также этот термин распространяется на высший командирский состав флота, военно-воздушных сил и армии.


[Закрыть] проводят все военные операции именно против них – людей, пытающихся просто жить в согласии с вековыми традициями, как и сотни лет назад.

– Ну, ничего себе! Да, такого я не знал…Но как же так…

– Да все просто Майк. Кто-то в нашем правительстве имеет очень хорошие откаты от альгарцев, львиную долю дохода от их наркоторговли. Реальном правительстве – не из числа показных фигур, мелькающих по телику, а тех, кто действительно принимает решения, при том неизменно оставаясь в тени. Для них эти средства есть лишь ресурс, который позже используется для финансирования выборов будущего президента – своего ставленника – или разработки военных и космических программ…А что люди по всему миру загибаются от передозов или рожают обреченных калек – так это никого уже не волнует, у нас итак полуторакратная перенаселенность. Погибшие от наркоты как бы не прошли естественный отбор. Слабые, ненужные экземпляры…Да, как-то так.

А общины черных…Они выступают в роли местных распространителей, выжимая с рынка наркотиков прочих конкурентов. И заметь, альгарцы находятся в полной власти наших воротил. Один приказ, и полицейские зачистят их кварталы. Один приказ – и военные пройдутся ковровой бомбардировкой не по независимым декханам, а по давно известным плантациям мака, самым крупным из них…И сейчас я вновь говорю не о правозащитниках, дерущих глотку на ТВ, не о политиках, «разоблачающих» полицейский беспредел и так далее. Эти получают лишь жалкие крохи от пирога, они являются лишь рупорами «хозяев».

– И получается, мы связаны по рукам и ногам…Да, рыба гниет с головы…

Варрон лишь пожал плечами:

– Гниет-то может и с головы, но в нашем случае давно уже сгнила целиком.

– В смысле?!

– Да смысл очень прост, Майк. Черные не имели бы такой власти, если бы местные были способны за себя постоять. Знаешь, что я заметил? Они направо и налево трахают наших, континентальных, девок. Иногда похищают и насилуют – но, по крайней мере, на нашей земле такие случаи стараются расследовать до конца, честно посадить виновных. А бывает, и положить уродцев при задержании. Хотя, знаю наверняка, в некоторых местах сами копы порой поставляют черным рабынь…Но не суть. Дело в том, что процент похищенных составляет едва ли двадцатую часть от того числа наших баб, что ублажают альгарцев своими телами. И это как раз потому, что последние два-три поколения мы растим из своих дочерей настоящих шлюх, даже не пытаясь воспитывать в них хоть какое-то целомудрие, нравственность…Ты слышал, чтобы девушки в старших классах оставались девственницами? Нет?! Ну и в мое время таких уже не было. Мы помешались на сексе, на разврате, преследующем нас везде: в кино, в книгах, в журналах, даже в рекламе, транслируемой в дневные часы – той рекламе, что доступна детям…Это не говоря о сверх доступном порно в глобальной паутине… Паутина буквально обвила всех нас Майк, она сделал из людей потребителей, она крадет наше время, нашу жизнь – словно по чьему-то злобному умыслу…Иногда мне становится страшно, когда я всерьез начинаю все это обдумывать, напарник, мне становится страшно – а вдруг во всем происходящем нравственном коллапсе, крушение старых моральных норм и догм, вдруг за всем этим действительно стоит кто-то или что-то разумное!? Чей-то злой умысел, чье-то сознание и воля?! Что все это не естественный процесс разложения, а регресс направленный, программируемый, осознанно спланированный?!

Говоря обо всем этом сержант Рук погрузился в себя, будто взирая на происходящее откуда-то со стороны… С потусторонней стороны. Тодоровски зябко передернул плечами – ему стало не по себе от взгляда наставника, погруженного в себя. Но тут Варрон сменил тему, резко придя в нормальное состояние:

– Но вернемся к нашим баранам. В смысле, к черным…К чему я все это говорил про наших баб? Да к тому, что в отличие от нас, если девчонка-альгарка решится загулять на стороне…Да нет, такое в принципе невозможно…Если кто-то попытается пригласить девушку на свидание, но без братьев, или решится на безумие – просто прикоснуться к девушке – он огребет таких проблем, что мама не горюй. Не факт даже, что живым уйдет. А если кто из девок решится на секс до свадьбы – от нее отвернется вся родня, и в лучшем случае она будет просто изгнана, вычеркнута из жизни семьи. Но это в лучшем. В худшем забьют камнями, чтобы другим неповадно было. Вот так…Варварство? Безусловно. Но браки альгарцев практически не знают измен, а их женщины не знают, что такое аборт. Они рожают до семи-восьми детей, Майк! И это у них в порядке вещей. А сколько детей появляется в наших семьях? Да в лучшем случае трое – да и то большая редкость! Действительно многодетные семьи среди континенталов есть крайне редкое исключение.

– У нас такая жизнь, что рожать больше двух, а порой и больше одного ребенка просто страшно, Варрон. Нет никакой уверенности в завтрашнем дне, никакой стабильности на работе. Везде сокращения, оптимизации, ввод механизированной рабочей силы, автоматизации процессов, размещение производства в странах третьего мира, где труд рабочих стоит копейки…Одним словом, «повышение эффективности производства», лишающее людей заработка, а бюджет поступлений. И главное, эти идиоты принимают законы о повышение пенсионного возраста – это вообще, как?! С головой совсем не дружат? То есть старики, не способные банально учиться, не способные осваивать новые технологии производства, не способные выполнять тяжелый физический труд, не способные сохранять внимание и концентрацию на протяжении двенадцатичасовой смены – они должны работать до шестидесяти пяти! При этом держа за собой рабочие места, которых с каждым годом становится все меньше – а где тогда работать молодым, как вообще планировать и создавать семьи?! К чему все программы поддержки молодой семьи, если супруги не имеют никакой уверенности в завтрашнем дне?!

– Согласен, маразм и неадекватность. Сокращать рабочих, одновременно уменьшая поступления в бюджет, и тут же запрягать пенсионеров работать еще по пять лет, чтобы его восполнить! Пенсионеров, в большинстве своем не способных уже тянуть эту работу…Дикость.

Но давай посмотрим на это с другой стороны, Майк. Сколько молодых людей и девушек стремятся создать семью в возрасте до тридцати лет? Да не более сорока процентов – ибо партнера для секса можно найти в любом баре. В браки вступают лишь романтики, ищущие не просто утех плоти, но сильных, настоящих чувств. А сколько процентов браков распадается в первый же год совместной жизни, Майк? Около девяносто процентов, это официальная статистика, напарник. Люди, проводившие друг с другом только приятный досуг, разочаровываются в своих «половинках», как только дело доходит до банального разделения домашних обязанностей. Тогда на первый план выходит собственное эго, и молодожены начинают слушать только себя и свои обиды, свою гордость, а не вроде бы и любимого человека с его претензиями…Ладно. А теперь давай прикинем, сколько детей рождается у оставшихся в браке? Ответ: у шестидесяти процентов – примерно один ребенок. Почему? Да потому, что родители или делают карьеру, или долго живут «для себя», не стремясь обременять себя детьми. Конечно, вступают в игру и приведенные тобой аргументы, но все же…Все же мода на так называемую карьеру, мода на поздние роды, еще это новое уродское веяние – ты ведь слышал о чайлдфри? Типа свобода от детей?! А кончится это все тем, что через пару-тройку поколений здесь будут жить одни лишь черные, да представители смешанных браков. Ибо, как сказал кто-то из восточных мудрецов, самое страшное оружие – это рожающая женщина. А они нас просто перерожают Майк, просто перерожают…И когда численность черных достигнет критического превосходства, они возьмут, да и вырежут всех уцелевших белых, а кого не вырежут, тех изгонят – или заключат в резервации к краснокожим. А уж те-то как будут веселиться! О, они отыграются за столетия унижений и существования на грани голодного выживания…

Майк оторопело встряхнулся, а Варрон все никак не мог остановится:

– Или другой пример. Ты наблюдаешь за нашей молодежью? Ну, ты-то исключение, ты спортивный и кое-что умеешь в ринге, раз сумел уделать Гази – пусть и в грязном поединке. Но сколько из наших парней, из нашей молодежи реально тренируется? Сколько из них занимается настоящим спортом – я имею в виду боевые искусства? Если брать статистику, то максимум двое из десяти парней, и то в лучшем случае. В мое время в огромных борцовских залах негде было яблоку упасть, все мало-мальски пригодные помещения снимались кикбоксерами, все без исключения парни начинали утро с пробежек и турника…А что мы имеем сейчас? Компьютерных задротов, инфантилов с гейскими причесонами!

…Теперь давай вернемся к черным. В их среде все занимаются единоборствами, все с детства растут с мыслью, что они воины и защитники своих семей. Не тренирующийся, не изучающий боевые искусства парень в их кварталах просто не выживет, это факт. Степень внутренней конкуренции, бойцовский потенциал и готовность пустить свои навыки в ход у них на самом высоком уровне…Мне повторять, что у нас все иначе? Неудивительно, что наши девки ложатся под черных – они интуитивно чувствуют в них мужиков в значительно большей мере, чем в наших ребятах. Хотя ведь скоты же ж через одного, и к девкам нашим относятся едва ли не как к вещам…А все потому, что сами позволяют так к себе относиться…

Тодоровски вынужденно кивнул в ответ на слова наставника.

– Плывем дальше? Ты видел хотя бы одну нашу семью, где мужчина реально был мужчиной, то есть ее полноценной, без прикрас, главой? Где его слово воспринималось, как закон? Я нет. А у них подобное в порядке вещей. Ты видел, чтобы наша молодежь замирала при появлении своих стариков и с благоговением слушала их мудрость, сколь те захотят ею поделиться? У альгарцев это в порядке вещей. Ты знаешь хоть какие-нибудь наши традиции, сохранившиеся хотя бы с прошлого столетия? Нет? А традиции черных непоколебимы.

Мы все стали рабами гаджетов, телефонов, планшетов, компьютеров – рабами паутины, мы вырастили уже два поколения бесполезных потребителей, умеющих лишь пялиться в экран! Мы разучились мечтать и ставить перед собой масштабные цели, разучились стремиться к свету и воспитывать нравственность в своей душе благими деяниями…У нас каждый сам за себя и сам по себе, случись беда, и никто не придет на помощь!

А вот альгарцы, благодаря нерушимости своих традиций, подвержены всем «модным» веяниям в гораздо меньшей степени. Десять лет назад политики, впустившие их в страну, были уверены, что необразованные черные легко ассимилируются, переймут нашу культуру и относительно спокойно и мирно вольются в наше общество. Они ошиблись. Альгарцы сильны своими традициями, своей взаимовыручкой, своей сплоченностью. В отличие от нас, беда одного члена общины так или иначе становится бедой всех, и решается всеми вместе… Они гордятся своим происхождение и им плевать на наше мнение в любых вопросах, коли оно разнится с мнением старейшин. А потому разрушительные веяния нашей реальности, такие, как чайлдфри или ЛГБТ-сообщества им не страшны, педикам в их среде не продержаться и дня.

Варрон горько усмехнуся и продолжил:

– Я удивляюсь, как они вообще всех нас терпят! Мы же, по сути, столь беззащитны перед их лицом – не считая конкретных экземпляров, вроде нас с тобой, – что будь их побольше, и они бы смело заявили о праве собственности на нашу землю! И праве исключительности проживания на ней…

Праве сильного.

…Последние слова прозвучали в повисшей тишине особенно веско; Майк, как кажется, забыл даже дышать. Но магию речи Варрона разрушил Хэнк, подойдя к столику с порцией стейков:

– Свиные, средней прожарки…Все как ты любишь, Рук.

Сержант, встряхнувшись, коротко поблагодарил хозяина заведения, после чего подвинул напарнику тарелку с мясом:

– Ладно, лопаем и в участок. Пора работать.