Текст книги "Все только хорошее"
Автор книги: Даниэла Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 14
Осенью он отправился в свою обычную деловую поездку в Нью-Йорк, но на сей раз поехал один. Оттуда он должен был слетать в Париж, для Лиз же подобный вояж был бы чересчур утомительным. Берни хотел, чтобы она побездельничала, отдохнула, посмотрела телевизор и вообще – пришла в себя. Перед отъездом он попросил Джейн хорошенько заботиться о матери. Известие о том, что у них в скором будущем будет ребенок, вначале повергло Джейн в тоску, но со временем она привыкла к этой мысли и даже радовалась скорому его появлению.
– Это все равно что большая кукла, – объяснял ей Берни. Она так же, как и он, хотела, чтобы это был мальчик. Братика Джейн предпочитала сестренке. Она пообещала заботиться о Лиз, и Берни улетел со спокойным сердцем, однако, едва прилетев в Нью-Йорк, он тут же позвонил домой. Берни решил остановиться в «Редженси» – ближайшем к магазину отеле. В тот же вечер он встретился со своими родителями. Когда Берни вошел в «Цирк», они уже сидели за столиком.
Он поцеловал мать, сел и заказал кир. Мать смотрела на него подозрительно.
– У тебя что-то стряслось…
– Ничего подобного.
– Тебя выгнали с работы?
Берни рассмеялся в голос и заказал бутылку «Дом Периньон», изумив мать еще больше.
– Что произошло?
– Нечто в высшей степени замечательное. Мать посмотрела на него с сомнением, явно не поверив его словам.
– Ты что – возвращаешься в Нью-Йорк?
– Пока нет. – Конечно, он хотел бы этого, но в данный момент эта проблема его не интересовала. – Все куда как лучше.
– Ты переезжаешь в какое-то другое место? Не успела мать произнести эти слова, как отец довольно усмехнулся. Он понял, какую новость мог иметь в виду его сын, и понимающе кивнул головой. Официант разлил шампанское, и Берни, подняв свой бокал, возгласил:
– За бабушку и дедушку… Мазел тов!
– Что? – Руфь мгновенно напряглась, словно пронзенная молнией, слегка привстала и тут же вновь рухнула в кресло, глядя на Берни расширившимися от ужаса глазами. – Не может быть… Неужели… у Лиз…
Она вдруг запнулась – чего с ней не было никогда в жизни – и тихо заплакала. Берни с улыбкой кивнул ей и коснулся ее руки.
– У нас будет ребенок, мама.
Отец поспешил поздравить Берни, мать же принялась полувнятно бормотать:
– Просто в голове не укладывается… А как она себя чувствует? Она питается нормально? Как она, Берни? Как только мы вернемся домой, я первым делом позвоню ей. – Тут мать вспомнила о Джейн и вновь посмотрела на Берни с тревогой. – А как к этому отнеслась Джейн?
– Вначале она была несколько шокирована этим известием. Пришлось потратить немало времени на то, чтобы объяснить ей, что все это значит. Придумала, что мы ее разлюбили, и так далее. Лиз хотела достать книги, в которых рассматриваются подобные проблемы. Можешь особенно не дергаться.
Мать бросила на него сердитый взгляд.
– Ты стал говорить прямо как они… Калифорнийцы говорят уже не по-английски… Смотри, не стань таким же, как они, а то еще вздумаешь там остаться. – Эта проблема волновала ее давно, но сейчас она могла думать только о внуке. – Лиз принимает витамины? – Не дожидаясь ответа, она повернулась к супругу. – Поговори с ней, когда я буду звонить сегодня вечером. Объясни, что ей следует есть и какие витамины она должна принимать.
– Руфь, она наверняка побывала у акушера. Он должен был ей все рассказать.
– Что он может знать? Наверняка это какой-нибудь хиппи в драных мокасинах, который посоветовал ей пить травки и побольше времени проводить на солнце – желательно нагишом. – Она сердито посмотрела на сына. – К тому времени, когда должен будет родиться ребенок, вам нужно будет приехать сюда. Он должен родиться здесь, в нью-йоркском госпитале. Твой папа обо всем позаботится.
– Там масса прекрасных больниц, Руфь. – Мужчины с улыбкой переглянулись. – Я нисколько не сомневаюсь в том, что Берни запросто обойдется и без нас.
Разумеется, отец был прав. Берни уже успел побывать у доктора, которого Лиз нашла через подругу, и тот ей понравился. Лиз была полна решимости родить ребенка, следуя рекомендациям Лемажа, причем помогать ей должен был сам Берни, которого подобная перспектива чрезвычайно страшила. Лиз уже приступила к занятиям по методикам Лемажа.
– Мам, все в порядке. Прежде чем уехать, я сходил с ней к доктору. Он не только компетентен, он родом отсюда – из Нью-Йорка.
Он надеялся как-то успокоить мать, но добился прямо противоположного эффекта.
– Что значит – «сходил с ней к доктору»? Надеюсь, ты ждал ее в приемной?
Берни налил себе еще один бокал шампанского и, улыбнувшись, ответил:
– Нет. Теперь все происходит иначе. Отец должен принимать участие во всем.
– Может быть, ты и на родах собираешься присутствовать?
Мать смотрела на Берни с ужасом. Этот новомодный обычай казался ей омерзительным. Подобная практика уже дошла и до Нью-Йорка – отцу настойчиво рекомендовалось присутствовать при рождении ребенка. Для чего все это было нужно, мать отказывалась понимать.
– Да. Именно так я и собираюсь поступить. Мать сморщилась:
– Ничего более отвратительного я никогда не слышала. – Она вдруг заговорила шепотом:
– Ты понимаешь, после этого ты не сможешь относиться к ней так же, как прежде. Я тебе даю слово. Я столько об этом слышала… Просто говорить не хочу. И еще: ни одна порядочная женщина так не поступит. Мужчинам там делать нечего.
– Мама, это ведь чудо! Ничего ужасного или непорядочного здесь нет!
Он очень гордился Лиз и, помимо прочего, действительно желал быть свидетелем появления своего ребенка на свет. Они с Лиз посмотрели целый фильм, где показывалось рождение ребенка, и примерно понимали, чего им следует ждать. Ничего сколь-нибудь неприятного в этом не было, разве что немного страшновато. Конечно, Лиз однажды уже рожала, но с той поры прошло целых шесть лет. До рождения ребенка должно было пройти еще шесть месяцев, и обоим хотелось, чтобы эти месяцы прошли как можно быстрее…
К концу обеда Руфь определилась не только с приданым для новорожденного и детскими садами Вестчестера, но и с будущей специальностью малыша, которого, по ее мнению, следовало определить на юридический факультет. Они выпили много шампанского, отчего походка матери утратила всегдашнюю твердость. Тем не менее это был лучший из всех проведенных ими вместе вечеров. Они уже вышли на улицу, когда Берни вспомнил, что Лиз приглашала родителей в гости. Он был настолько пьян, что тут же сказал об этом матери, совершенно не думая о последствиях столь опрометчивого поступка.
– Лиз хочет, чтобы вы приехали к нам.
– А ты?
– Разумеется, я хочу того же самого, мама. Она хочет, чтобы вы остановились прямо у нас.
– Интересно, где?
– Джейн может спать в детской.
– Этого делать не стоит. Мы остановимся в «Хантингтоне», как было и в прошлый раз. Зачем лишний раз вас беспокоить?.. И когда же она нас ждет?
– Рождественские каникулы начнутся у нее, если не ошибаюсь, двадцать первого декабря. Почему бы вам не приехать к нам именно в это время?
– Она что – будет работать до этих пор? В ответ Берни улыбнулся:
– Меня всю жизнь окружали недалекие женщины… Она собирается работать до самых пасхальных каникул и только после этого выйти в отпуск. Ее будет замещать Трейси – ее лучшая подруга. Они уже обо всем договорились.
– Мешуггенех! Сумасшедшая! Ей в это время уже нужно будет лежать!
Он пожал плечами:
– Вряд ли. По крайней мере, доктор говорил, что она может работать до самого-самого… Лучше скажи – вы приедете или нет?
В глазах у матери засверкали озорные искорки.
– А как ты думал? Неужели я могу бросить сына в этом богом забытом месте? Берни рассмеялся:
– Я так его никогда не называл.
– Но это, согласись, все же не Нью-Йорк. Берни печально вздохнул и стал смотреть на стремительные потоки машин, несущихся мимо магазинчиков Мэдисон-авеню… Он по-прежнему был верен Нью-Йорку, считая Сан-Франциско местом вынужденной ссылки.
– Сан-Франциско – не самый плохой город, мама. Он до сих пор пытался убедить в этом самого себя. Да, он был счастлив с Лиз, но насколько им было бы лучше, живи они в Нью-Йорке!
Мать пожала плечами и грустно посмотрела на Берни.
– Скорей бы ты возвращался домой… Давно пора это сделать. Особенно сейчас. – Все думали о Лиз и ее будущем ребенке. Мать вела себя так, словно это был подарок, предназначенный именно ей и никому больше. – Береги себя, Берни.
Она крепко обняла его и со слезами на глазах направилась к подъехавшему такси.
– Мазел тов, и ей, и тебе.
– Спасибо, мама.
Он пожал матери руку, кивнул отцу и медленно побрел к своему отелю, думая о родителях, Лиз, Джейн… Нет, пусть он и жил в Сан-Франциско, он был редким счастливчиком. Проблема переезда заботила его сейчас не так сильно. В любом случае Лиз в этом году больше подходил климат Сан-Франциско. Непогода, гололед и снегопады еще успеют ей опостылеть. Берни вдруг подумал, что вновь пытается успокоить себя, убедить себя в том, что так лучше и для него, и для всех… На следующий день, когда он улетал из Нью-Йорка, шел проливной дождь. И все-таки он любил город и таким. Едва самолет взмыл над затянутым серой дымкой Нью-Йорком, Берни вновь вспомнил о родителях. Они наверняка тоже страдают из-за того, что он живет так далеко от них. Теперь, когда у него должен был родиться собственный ребенок, он относился к этому совсем иначе. Разве он позволил бы своему ребенку жить так далеко? Он откинулся на спинку кресла и заулыбался, вспомнив вдруг о Лиз и об их ребенке… Он не возражал бы и против того, чтобы это была девочка. Маленькая девочка, похожая на Лиз. Он заснул и спал до тех пор, пока самолет не начал снижаться.
Неделя в Париже прошла стремительно, оттуда он, как всегда, отправился в Рим и Милан. Затем последовали Дания, Берлин и наконец Лондон. Поездка оказалась на редкость удачной, когда же он вернулся домой и увидел Лиз, то не мог удержаться от смеха. Живот ее стал таким большим, что она уже не могла надевать свою обычную одежду.
– Что бы это значило? – спросил Берни с усмешкой.
– О чем это ты? – пожала плечиками Лиз, но тут же смущенно добавила:
– Не смотри на меня! Я сама себе кажусь противной!
– Что? Ты, наверное, сошла с ума! Ты никогда не выглядела лучше!
Берни нежно обнял ее и спросил как бы невзначай:
– Как тебе кажется, кто это?
Лиз улыбнулась и пожала плечами:
– Когда я ходила с Джейн, на этом сроке живот у меня был поменьше… Впрочем, это ничего не значит. – Она задумалась. – Может быть, это мальчик… Ты ведь хочешь мальчика?
Он посмотрел на нее, склонив голову набок.
– На самом деле мне совершенно все равно. Как будет, так и будет. Когда мы должны идти к доктору?
– Ты уверен, что хочешь этого? Она посмотрела на Берни так, что он моментально встревожился.
– Что это с тобой? – Но тут его осенило:
– Наверное, с тобой успела поговорить моя мамочка, так?
Лиз густо покраснела и растерянно пожала плечами.
– Пойми, для меня нет никого красивее тебя! Я хочу делить с тобою все – и хорошее, и плохое – понимаешь? Это наш с тобой ребенок, поэтому и там мы должны быть вместе. Разве не так?
Лиз облегченно вздохнула.
– А ты меня после этого не разлюбишь?
– Разве я могу тебя разлюбить?
– Прости… Прости меня… Это я так.
Раздался звонок в дверь. Это были Трейси и Джейн. Берни подбросил визжащую от счастья Джейн над головой и стал показывать ей подарки, привезенные из Франции. Прошел не один час, прежде чем Берни и Лиз вновь остались одни.
Они легли в кровать поздно за полночь, но и здесь продолжали говорить – о его работе, о магазине, о Европе, об их ребенке… Лиз теперь волновал только он, и Берни нисколько не обижался на это – ведь это был их общий ребенок. Берни обнял Лиз и забылся мирным, покойным сном.
Глава 15
Родители Берни приехали во второй день рождественских каникул. Лиз и Джейн встречали их в аэропорту. К этому времени Лиз была уже на шестом месяце. Руфь привезла с собой не только массу детских вещей от Бергдорфа, но и целую кипу буклетов, посвященных проблемам здоровья матери и ребенка, которые Лу принес из больницы. Руфь тут же принялась одаривать Лиз советами, восходящими едва ли не к ее бабке, и, едва взглянув на живот невестки, пришла к заключению, что родиться должен мальчик, и это не могло не вызвать общей радости. Прожив неделю в городе, родители вместе с Джейн отправились в Диснейленд, предоставив Берни и Лиз возможность отпраздновать свой юбилей наедине. Праздновали они его целых три дня. В первый вечер пошли в «Звезду», во второй – участвовали в грандиозном благотворительном вечере, устроенном магазином, в третий – а это уже был канун Нового года – вместе с друзьями направились в бар все той же «Звезды». Это время они провели прекрасно, однако, когда Руфь и Лу вернулись, Руфь тут же заметила, что Лиз выглядит ужасно: она была бледной, усталой и изможденной. Вдобавок ко всему Лиз уже месяц мучили боли в бедрах и пояснице.
– Почему бы тебе не свозить ее куда-нибудь?
– Пожалуй, я это действительно сделаю… Работа отнимала у Берни столько сил, что он просто не вспоминал о подобных вещах. Кроме того, год этот был на редкость напряженным, а время его обычной поездки в Нью-Йорк и Европу в точности совпадало со временем рождения ребенка. Берни предполагал отложить поездку на более, поздний срок, хотя подобная отсрочка могла привести к проблемам со снабжением магазина товарами.
– По крайней мере, постараюсь сделать. Мать погрозила ему пальцем:
– Бернард! Не пренебрегай своими обязанностями! Он рассмеялся:
– Слушай, чья ты, в конце концов, мать? Ее или моя? Он часто вспоминал о том, что у Лиз нет никого, кроме него, Джейн и его родителей. Какой бы ужасной ни была порой его мать, Лиз все-таки была ей небезразлична.
– Ладно. Не горячись. Я сделаю это сейчас – пока она еще в состоянии путешествовать.
И действительно, уже через пару дней он и Лиз полетели на Гавайи, но на сей раз без Джейн, из-за чего та дулась на них не одну неделю. Берни пришел из магазина с массой летних вещей для Лиз и с заказанными билетами. Когда они вернулись, Лиз вновь выглядела здоровой и хорошо отдохнувшей, это была все та же, прежняя Лиз… Впрочем, у нее то и дело ныло сердце, кололо в боку и ломило в спине, отекали ноги и, в довершение всего, мучила бессонница. Больше всего она страдала от болей в спине и бедрах. Врач, однако, считал, что все идет совершенно нормально.
– Господи… Берни, я боюсь, что мне никогда уже не стать такой, как прежде…
И хотя Лиз была уже на восьмом месяце и прибавила в весе тридцать фунтов, Берни по-прежнему считал ее чрезвычайно привлекательной. Лицо у нее несколько располнело, но от этого Лиз стала выглядеть только моложе. Как и прежде, она была чрезвычайно опрятна. В конце марта Лиз стала чувствовать себя так скверно, что с трудом передвигалась. К счастью, теперь ей уже можно было не ходить на работу. Каждый день занятий оборачивался для Лиз сущей мукой: стоять у доски, объясняя детям правила сложения и вычитания, было выше ее сил.
В школе се просто завалили подарками. Здесь были и ботиночки, и кофточки, и шапочки, а также, помимо прочего, три картинки, пепельница, колыбелька и пара крошечных сабо. Что ни день, Берни приносил из магазина все новые и новые вещички для ребенка. Вместе с теми вещами, которые прислала из Нью-Йорка бабушка, их хватило бы по меньшей мере на пятерых. В любом случае, рассматривать это приданое Лиз очень нравилось. Она теперь стала заметно нервничать, отчего сон ее стал хуже, по ночам она или бесцельно бродила по комнатам, или вязала, сидя у телевизора, или сидела в кресле, думая о том недалеком времени, когда у нее появится еще один ребенок.
Однажды днем, когда она сидела в кресле-качалке и ожидала возвращения Джейн из школы, зазвонил телефон. Лиз хотела было не отвечать на звонок, но потом, вспомнив, что Джейн еще не вернулась и этот звонок может быть как-то связан с нею, она все-таки подняла трубку, для чего ей пришлось перейти из детской в гостиную.
– Алло?
– День добрый. – Голос этот показался ей удивительно знакомым. – Как поживаешь?
Лиз почувствовала, как по спине побежали мурашки.
– Кто это?
Она попыталась внушить себе, что ничего особенного не происходит, но это ей удалось плохо: в голосе звонившего ей почудилось нечто зловещее.
– Не помнишь меня?
– Нет.
Она уже хотела повесить трубку, решив, что кто-то разыгрывает ее, но тут в трубке раздалось:
– Лиз, постой!
Теперь голос звучал жестко и властно. Лиз слышала его и прежде – теперь она в этом не сомневалась. Она замерла.
– Я хочу поговорить с тобой.
– Я не знаю вас.
– Так уж и не знаешь?
Странный ее собеседник засмеялся. Смех его был недобрым и неприятным. Вот теперь Лиз точно знала, с кем она говорит. Единственное, чего она не понимала, – как он смог разыскать ее. Впрочем, это ее не очень интересовало.
– Где мой ребенок?
– Какая разница?
Это был не кто иной, как сам Чендлер Скотт, отец Джейн, не имевший к собственной дочери никакого отношения. Конечно, в жизни Лиз он сыграл определенную роль – и немалую, но этим все и ограничилось. Настоящим отцом Джейн был Берни Фаин. С этим же человеком Лиз не хотела иметь ничего общего.
– Что-то я тебя не пойму…
– Ты не видел ее все эти шесть лет, Чен. Она и понятия не имеет, кто ты такой. – О том, что Джейн считает своего папу умершим, Лиз говорить не стала. – Мы не хотим тебя видеть.
– Я слышал, ты снова вышла замуж, это верно? – Лиз посмотрела на свой живот и улыбнулась. – Наверняка у твоего нынешнего муженька деньжата водятся…
Последнее замечание разозлило Лиз.
– Тебе-то какое дело?
– Просто хочу узнать – все ли в порядке с моим ребенком, только и всего. Вернее, так: я хочу ее увидеть. В конце концов, должна же она знать о том, что у нее есть настоящий отец, который любит ее.
– Да что ты говоришь?! Если бы это было так, ты бы давным-давно объявился.
– Откуда я мог знать, куда вы подевались? Вы же исчезли, не подумав меня предупредить;
От гнева Лиз какое-то время была не в силах сказать ни слова. Сердце ее бешено колотилось. Встреться она с Че-ном пораньше, сказала бы ему многое, но теперь, когда Джейн исполнилось уже семь, в этом не было никакой необходимости.
– Как же тебе удалось разыскать меня?
– Это было несложно. Нашел тебя в старом телефонном справочнике. Твоя прежняя хозяйка тут же сообщила мне фамилию твоего супруга… Как поживает Джейн?
Лиз непроизвольно стиснула зубы и еле слышно процедила:
– Хорошо.
– Думаю, на днях я заеду к вам поздороваться с дочерью.
– Не теряй время понапрасну. Я не позволю тебе видеться с нею.
Девочка считала, что ее отец мертв, и Лиз совершенно не хотелось разубеждать ее в этом.
– Ты не вправе прятать ее от меня, Лиз.
В его голосе вновь зазвучали мерзкие нотки.
– Не вправе? Что ты хочешь этим сказать?
– Тебе придется объяснить судье, почему ты прячешь девочку от ее родного отца.
– Сначала ты расскажешь судье о том, как мы расстались шесть лет тому назад. После этого он вряд ли станет разговаривать с тобой. – Раздался звонок в дверь. Это была Джейн. – Исчезни, Чен. Исчезни, чтобы тебя здесь никто и близко не видел!
– Охо-хо… Должен заметить, сегодня днем я уже беседовал с юристом.
– Ну и что?
– Я хочу повидаться со своей дочерью. В дверь снова позвонили. Лиз крикнула, прося минуту подождать.
– Зачем?
– Затем, что я имею на это полное право.
– И что потом? Исчезнешь еще на шесть лет? Почему бы тебе не оставить девочку в покое?
– Если ты этого действительно хочешь, тебе придется поговорить со мной.
«Вот оно что!» – подумала Лиз. Опять мошенничество. Он хочет на этом подзаработать, и как же она не поняла сразу.
– Где ты находишься? Я позвоню тебе попозже. Он дал ей номер, сказав, что находится по другую сторону Золотых Ворот, на полуострове Марин.
– Надеюсь услышать тебя сегодня вечером.
– Договорились.
Она повесила трубку и, стиснув зубы, поспешила в прихожую, чтобы открыть Джейн. Все это время та стучала по двери своей коробкой для завтраков. Черная блестящая краска местами облупилась. Заметив это, Лиз ужаснулась и накричала на дочку, отчего та в слезах умчалась к себе в комнату. Лиз пришла туда же и тяжело опустилась на кровать, чувствуя, что еще немного, и она тоже заплачет.
– Прости меня, моя хорошая. У меня был тяжелый день.
– У меня тоже! Я свой поясок потеряла.
Розовое платье она носила с белым поясом, который ей очень нравился. Этот поясок, так же как и многое другое, ей подарил Берни, и поэтому он был особенно дорог Джейн.
– Папочка принесет тебе другой. Джейн тут же успокоилась, хотя все еще продолжала шмыгать носом, и поспешила в объятия матери. Всем им сейчас приходилось непросто. Лиз устала. Берни совершенно издергался в ожидании, ведь ребенок мог родиться со дня на день. Джейн тоже не понимала, радоваться ей или огорчаться, рождение малыша теперь не казалось ей таким уж замечательным событием. Внезапное появление Чендлера Скотта вряд ли могло улучшить кому-либо настроение. Лиз поставила перед Джейн тарелку с горячими булочками и стакан молока. Дождавшись, когда та сядет делать уроки, Лиз тихонько вышла из комнаты и направилась в гостиную. Немного помедлив, она набрала номер Берни. Тот поднял трубку сам; судя по тону, он был чем-то занят.
– Здравствуй, милый. Можешь говорить? Она чувствовала себя совершенно разбитой.
– Нет, нет, все нормально. – Внезапно Берни всполошился:
– Что – началось?!
– Нет.
Она рассмеялась. До срока оставалось еще две недели, к тому же доктор предупредил ее, что скорее всего она будет ходить дольше срока.
– С тобой все в порядке?
– Да… Более или менее. – Она хотела поговорить с Берни прежде, чем он вернется домой. Рассказывать о Чендлере Скотте при Джейн она бы не рискнула. – Сегодня произошла одна очень неприятная вещь.
– Ты что – ушиблась?
Можно было подумать, что это говорит не Берни, а бабушка Руфь. Лиз усмехнулась.
– Нет. Мне позвонил один мой старинный приятель. Вернее, мой давний враг.
Берни недоуменно нахмурился. Разве у нее были враги? Ему, во всяком случае, она о них ничего не говорила. Он не знал об этом ровным счетом ничего.
– И кто же это такой?
– Чендлер Скотт.
Надолго установилось молчание.
– Если не ошибаюсь, это твой бывший супруг, верно?
– Если так можно выразиться. Мы прожили с ним в общей сложности месяца четыре – не больше. А официально – и того меньше.
– Откуда он взялся?
– Наверное, вышел из тюрьмы.
– Но каким образом он сумел разыскать тебя?
– Он общался с моей прежней хозяйкой. Она назвала ему мою новую фамилию и сказала, где мы живем. Только и всего.
– Прежде чем говорить это незнакомому человеку, ей бы следовало посоветоваться с тобой.
– Я думаю, она ни о чем таком даже не подозревала. Лиз попыталась сесть поудобнее. Что бы она ни делала, она постоянно испытывала крайнюю неловкость. Она не могла ни сидеть, ни стоять, ни лежать. Даже дышать ей стало труднее – дитя теперь постоянно двигалось.
– Что ему надо?
– Он заявляет, что ему хочется увидеть Джейн.
– Но зачем? – ужаснулся Берни.
– Я думаю, на самом деле ему нужна совсем не дочь. Он сказал, что собирается «обсудить» с нами эту проблему. Если мы откажемся от встречи с ним, он обратится к адвокату, и тот просто обяжет нас отпускать девочку на встречи с отцом.
– Очень уж это похоже на вымогательство.
– Так оно и есть. И все же я думаю, нам следует переговорить с ним. Я обещала позвонить ему сегодня вечером. Он остановился где-то на Марине.
– Я с ним поговорю. Ты в эти дела не вмешивайся. – Берни забеспокоился. Лиз в ее нынешнем положении только этого еще и не хватало…
– Я думаю, нам тоже стоит поговорить с адвокатом. Возможно, у него уже нет никаких прав.
– Это неплохая идея, Лиз. Я займусь этим прямо сейчас.
– У тебя есть с кем связаться?
– У нас есть свои юрисконсульты. Кого-то они мне обязательно порекомендуют.
Берни повесил трубку, и Лиз снова пошла в детскую – посмотреть, сделала ли Джейн работу по математике. Та уже начала собирать учебники. Заметив Лиз, девочка вопросительно посмотрела на нее и спросила:
– Папа привезет мне новый поясок?
Лиз тяжело вздохнула и опустилась на кровать.
– Ой, миленькая… Я совсем забыла… Мы попросим его об этом сегодня вечером.
– Мамочка…
Джейн зарыдала. Лиз готова была расплакаться сама. Ей и без того было тяжело; видеть же, как страдает Джейн, было выше ее сил. Бедняжка Джейн понимала, что с появлением ребенка ее жизнь станет совсем иной. Она хотела быть этим ребенком сама. Продолжая всхлипывать, Джейн забралась на колени к матери. Они сидели так довольно-таки долго. После того как Джейн успокоилась, Лиз взяла ее с собой на прогулку. По дороге домой Джейн вдруг захотела купить для папы букет цветов, и Лиз позволила ей выбрать несколько ирисов и нарциссов.
– Ты думаешь, ребенок родится уже скоро? Джейн посмотрела на мать не то с опаской, не то с надеждой. Педиатр сказал Лиз, что девочка уже выросла и поэтому особых проблем не предвидится – она, мол, быстро привыкнет к тому, что у нее появился братик или сестренка. Однако Лиз уже начинала в этом сомневаться.
– Не знаю, моя хорошая. Надеюсь, что скоро. Мне уже надоело быть такой толстой. Они обменялись улыбками.
– Ты выглядишь совсем неплохо. Не то что мама Кэти. У нее лицо стало как у хрюшки. – Джейн смешно раздула щеки. – А на ногах появились такие синие штуки.
– Это варикозные вены…
К счастью, у Лиз ничего подобного не было.
– Как это ужасно – иметь ребенка… Правда?
– Ну что ты! Конечно же, нет! Это прекрасно, пусть у некоторых и случаются подобные вещи. Все это не так страшно, как кажется, и потом совершенно забывается… Если у тебя и у человека, которого ты любишь, есть ребенок, лучше этого нет ничего.
– А ты любила моего настоящего папу? – внезапно посерьезнев, спросила Джейн.
Лиз на мгновение растерялась, пораженная тем, что девочка решила спросить об этом именно в тот день, когда ей позвонил Чендлер Скотт, человек, которого она ненавидела больше всего на свете. Сказать об этом Джейн она не могла – ни сейчас, ни потом, ведь она так любила ее.
– Да. Любила. И даже очень сильно.
– А как он умер?
Джейн никогда не спрашивала ее об этом. Оставалось надеяться, что девочка все-таки не слышала сегодняшнего телефонного разговора…
– Он погиб в катастрофе.
– В автокатастрофе?
Этот вариант был не хуже и не лучше любого другого.
– Да. Он сразу умер – мгновенная смерть. Даже не успел ничего понять.
Лиз казалось, что для Джейн этот момент должен иметь значение. Так оно и оказалось.
– Это хорошо… Представляю, как ты тогда расстроилась…
– Конечно… – не сморгнув, солгала Лиз.
– А сколько мне тогда было?
Они уже подошли к дому. Лиз запыхалась так, что едва могла говорить.
– Всего несколько месяцев, милая.
Они поднялись на крыльцо. Лиз открыла ключом дверь дома и, войдя внутрь, поспешила сесть. Джейн тем временем нашла вазу и поставила в нее цветы, предназначавшиеся для Берни. Она посмотрела на мать с улыбкой.
– Я так рада, что ты вышла замуж за папу. А то бы у меня никого, кроме тебя, не было.
– Я тоже очень рада.
Знала бы девочка, как отличается один ее папа от другого.
Джейн отнесла цветы в другую комнату, а Лиз занялась ужином. Она настояла на том, что будет, как и прежде, готовить все сама, и старалась кормить Джейн и Берни их любимыми блюдами. Она не знала ни того, как будет чувствовать себя после рождения ребенка, ни того, будет ли у нее время на готовку, и поэтому спешила побаловать их сейчас, пока у нее есть такая возможность. За последний месяц благодаря ее стараниям Берни прибавил в весе десять фунтов, что чрезвычайно его забавляло.
В этот вечер он вернулся домой необычно рано, был очень веселым и общительным, благодарил Джейн за цветы и вообще всячески пытался угодить ей. Посерьезнел же он только тогда, когда Джейн отправилась спать и они с Лиз остались вдвоем. Говорить о столь серьезных вещах при ребенке Берни в любом случае не стал бы. Он прикрыл двери комнаты Джейн и спальни и включил телевизор. И лишь после этого обратился к Лиз:
– Пибоди, наш юрисконсульт, посоветовал мне переговорить с неким Гроссманом, что я тут же и сделал… – Берни не мог не доверять Гроссману, ибо тот не только был родом из Нью-Йорка, но и учился в Колумбийском университете. – Он сказал, что эта ситуация не столь проста, как может показаться. У этого типа действительно ; есть определенные права.
– Неужели?! – Лиз неловко уселась на кровать. Она вновь стала задыхаться. – После стольких лет? Как это вообще возможно?
– Просто наш штат отличается особым либерализмом – только и всего. – Берни с грустью подумал о том, что в этой ситуации во многом повинен Берман, так и не позволивший ему вернуться в Нью-Йорк. – Конечно, если бы я удочерил Джейн, все выглядело бы совершенно иначе. Но, увы, я этого не сделал. Это была ошибка. Казалось, что нам вовсе ни к чему связываться с властями, коль скоро ребенок и так носит мое имя…
Как Берни корил себя теперь за свое легкомыслие!
– Но разве тот факт, что он оставил… что он бросил нас – меня и ее, не имеет никакого значения?
– Возможно, это обстоятельство и может решить исход дела в нашу пользу, но это, к сожалению, не очевидно. Все будет решать судья. Он и даст заключение – покидали вас или нет… Если мы выиграем, прекрасно. Если же проиграем, придется подавать дело на апелляцию. При этом суд, вне всяких сомнений, примет решение, позволяющее Чендлеру Скотту встречаться с дочерью по крайней мере до момента принятия окончательного решения. Это будет продиктовано так называемыми «соображениями гуманности».
– Но ведь он уголовник, мошенник, подлец! Еще никогда Берни не видел Лиз такой разъяренной. Она действительно люто ненавидела своего бывшего мужа, и ее можно было понять. Подобные же чувства по отношению к нему начал испытывать уже и сам Берни.
– Они заставят меня показать ему ребенка?
– Скорее всего да. Понимаешь, отец девочки априори будет считаться нормальным хорошим человеком до тех пор, пока не будет доказано обратное. Сначала они позволят ему встречаться с Джейн, потом дело будет рассмотрено в суде, и только после этого мы узнаем – выиграли мы или проиграли. При этом нам придется объяснить девочке, что это за человек, зачем он хочет встретиться с ней и что мы обо всем этом думаем. – Берни видел, что Лиз встревожилась уже не на шутку, но все же решил продолжить свой рассказ. – Гроссман считает, что с большой вероятностью мы можем проиграть дело. В последнее время о правах отцов стали много говорить. Вполне возможно, судья примет сторону Чендлера Скотта, каким бы мерзавцем тот ни был. В соответствии с теорией, согласно которой отцы – если, конечно, они не колотят своих детей – имеют такие же права, как и матери. Даже в тех случаях, когда отец ведет себя по отношению к детям жестоко, ему все-таки позволяется видеться с ними. Понимаешь, в чем дело?
