355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Даниэла Стил » Неожиданный роман (Мой нежный ангел) » Текст книги (страница 1)
Неожиданный роман (Мой нежный ангел)
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 17:47

Текст книги "Неожиданный роман (Мой нежный ангел)"


Автор книги: Даниэла Стил



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Даниэла Стил
Неожиданный роман

Моим друзьям Виктории, Джо, Кэти и Шарлотте, которые помогли мне пройти сквозь многие трудности, а также моим замечательным детям – Беатрикс, Тревору, Тодду, Нику, Саманте, Виктории, Ванессе, Максу и Заре, – которые неизменно дарили мне надежду и наполняли мою жизнь радостью…

С любовью и благодарностью Д. С.


Глава 1

С Амандой Паркер – невысокой хрупкой блондинкой, обладательницей больших темных глаз – Джек и Лиз Сазерленд встретились утром накануне Рождества.

Погода стояла ясная и солнечная, обычная для этого времени в округе Марин к северу от Сан-Франциско.

Но Аманду, похоже, не радовали ни тепло, ни солнечный свет. Лиз даже показалось, что бедняжка смертельно напугана. Во всяком случае, в том, что их клиентка просто места себе не находит от беспокойства, не могло быть никаких сомнений. Лицо ее было бледным, а руки не знали покоя. Аманде предстоял развод, и хотя Джек и Лиз всегда считались хорошей адвокатской командой, дело миссис Паркер затянулось почти на год и только теперь вступило в завершающую стадию.

Свою юридическую практику Джек и Лиз открыли восемнадцать лет назад, сразу после того как поженились, и с тех пор добились значительных успехов. Работать вместе им нравилось. Неудивительно, что с годами они достигли полного взаимопонимания. Правда, они совершенно по-разному подходили к ведению дел, однако в конечном итоге это стало сильной стороной их адвокатского тандема. Скорее подсознательно, чем обдуманно, Джек и Лиз с самого начала использовали в своей практике хорошо известный прием «добрый полицейский – злой полицейский», который прекрасно срабатывал даже в самых сложных ситуациях.

«Добрым полицейским» была, разумеется, Лиз;

Джек же предпочитал иную стратегию. Он действовал агрессивно, напористо, азартно атаковал оппонентов и вел себя в суде как лев, сражаясь за интересы клиента до тех пор, пока окончательно не загонял противников в угол. После этого им уже не оставалось иного выбора, кроме как согласиться на все выдвинутые Джеком условия. Лиз, как правило, действовала мягко, рассудительно и спокойно; она чаще взывала к логике и умело обращала внимание суда на частности, которые совершенно неожиданно оказывались значимыми и важными.

Лиз умело играла с этими подробностями и деталями, делая основной упор на психологическую подоплеку дела. Надо сказать, что за счет этого ей часто удавалось изменить ход разбирательства в пользу своего клиента.

Особенно придирчива и внимательна Лиз становилась, если при разводе могли пострадать интересы детей.

В подобных случаях она готова была стоять насмерть, хотя внешне это никак не проявлялось – Лиз оставалась все такой же спокойной и говорила так же негромко, и только в глазах ее вспыхивал упрямый огонек.

Временами Лиз и Джеку самим бывало нелегко прийти к соглашению по тому или иному конкретному случаю. Так получилось и с делом Аманды Паркер. Несмотря на то что муж постоянно изменял Аманде, унижал ее и даже опускался до рукоприкладства, Лиз казалось, что меры, которые предлагал Джек, были, пожалуй, чересчур жесткими даже для такого отпетого мерзавца, каким был Филипп Паркер. Они поспорили по этому поводу еще до того, как Аманда приехала к ним в офис.

– Ты в своем уме? – раздраженно бросил Джек. – Во-первых, у этого подонка по меньшей мере три любовницы, которых он полностью содержит, и это при том, что изменять Аманде он начал больше десяти лет назад. Мистер Паркер скрывает свои источники доходов, отказывается содержать собственных детей и жену – и после этого хочет, чтобы развод не стоил ему ни гроша?! А ты еще предлагаешь отпустить его за здорово живешь! Может, нам вообще извиниться перед ним за то, что мы понапрасну его беспокоим?!

Когда Джек начинал подобным образом горячиться, Лиз знала, что в нем берет верх боевой ирландский характер. Сама-то она была куда больше похожа на ирландку и производила впечатление натуры взрывной, импульсивной, вспыльчивой, ошеломляя убийственным сочетанием огненно-рыжих волос и ярко-зеленых глаз. На самом деле характер у нее был спокойный и уравновешенный, не то что у Джека. Хотя его большие темно-карие глаза и совершенно седые волосы (он внезапно поседел, когда ему исполнилось тридцать) придавали Джеку вид солидный и респектабельный. Что ж, внешность часто бывает обманчивой, и сейчас Джек смотрел на жену чуть ли не с угрозой, и все же Лиз нисколько его не боялась. Они действительно часто и горячо спорили, но большинство окружающих – как в судебном присутствии, так и за его пределами – прекрасно знали, что на самом деле Джек и Лиз души друг в друге не чают. Другой такой крепкий и счастливый брак надо еще поискать. Их семейной жизни завидовали все без исключения. У Лиз и Джека было пятеро детей, которых они обожали. Четверо старших унаследовали цвет глаз и рыжие волосы матери, и только младший сын был темноволосым, как когда-то Джек.

– Я вовсе не считаю, что Филипп Паркер не заслуживает наказания, – терпеливо возразила Лиз. – Просто я боюсь, что, если мы прижмем его как следует, а суд нас поддержит, Паркер сорвет злобу на Аманде.

– А я тебе говорю – он заслужил, чтобы его проучили; и как раз если мы этого не сделаем, он будет и дальше терроризировать ее! – заявил Джек. – Таких типов, как он, надо бить по самому больному месту, по их кошельку. Нельзя допустить, чтобы он отделался легким испугом, и ты отлично это понимаешь!

– Да, конечно, но, если судья арестует его счета, бизнес будет парализован. Это же колоссальные убытки! Филипп Паркер не такой человек, чтобы отнестись к этому спокойно. Уж он отыщет виноватого. Как ты думаешь, кто им окажется?

В том, что говорила Лиз, был свой резон, но жесткая, агрессивная тактика, которой предпочитал придерживаться Джек, уже не раз приносила желаемый результат. С помощью таких мер удавалось добиваться огромных алиментов и гигантских отступных. Джек не собирался менять что-либо только потому, что на этот раз его оппонент был отъявленным негодяем. Наоборот, неприязнь к Филиппу Паркеру только лишний раз подталкивала к использованию всех дозволенных законом средств, чтобы добиться развода на самых выгодных для Аманды условиях. Джек не зря пользовался репутацией не только жесткого, но и весьма квалифицированного адвоката по семейным делам. Судьба Филиппа Паркера не особенно его беспокоила. Джек полагал – и совершенно справедливо, – что человек, у, которого на счете в банке лежит три миллиона долларов и который владеет процветающим предприятием по производству компьютеров, должен ответить за то, что его жена и трое детей с трудом сводят концы с концами, живя почти что впроголодь. С тех нор как Аманда ушла от Филиппа, муж-миллионер не давал ей ничего, кроме каких-то жалких крох, на которые нельзя было прокормить и кошку. Это было тем более возмутительно, что на своих любовниц он денег не жалел. А для себя буквально накануне процесса он приобрел новенький спортивный «Порше». Аманда же не могла позволить себе купить сыну на день рождения простенький скейтборд.

– Я уверен, этот подонок будет вертеться как уж, когда мы навалимся на него в суде. Но, можешь мне поверить, за дверь он выскочит голеньким – это я тебе обещаю!

– Я не сомневаюсь, Джек, ты сумеешь добиться своего. Я боюсь другого – если ты обдерешь его как липку, он может отомстить Аманде. Ты же помнишь, он даже бил ее…

Этот вариант по-настоящему пугал Лиз. По рассказам Аманды она знала, под каким сильным психологическим давлением нечастная женщина жила на протяжении последних десяти лет. Дважды муж жестоко избивал ее. Она каждый раз уходила от него, однако лестью, уговорами и шантажом Филиппу удавалось вернуть супругу, и все начиналось сначала. Как бы там ни было, Лиз твердо знала, что Аманда смертельно боится мужа, и для этого у нее есть все основания.

– Если понадобится, мы можем взять запретительный судебный приказ, – уверил Джек. – В этом случае он ничего не сможет. Одно слово, одна угроза, одно враждебное действие или хотя бы попытка совершить таковое – и он оглянуться не успеет, как окажется за решеткой;

Лиз хотела возразить, что Аманде, против которой будет направлено это враждебное действие, может быть, нисколько не легче от того, что ее муж потом окажется в тюрьме, но не успела. В кабинет вошла сама Аманда, и Джек принялся объяснять ей, что и как будет происходить сегодня на судебном заседании. Его план состоял в том, чтобы заморозить все авуары Филиппа Паркера, о которых им было известно, и, парализовав таким образом его бизнес, вынудить выдать суду полную информацию о денежных средствах и недвижимом имуществе, которым он владел. Всем троим было совершенно очевидно, что Филиппу Паркеру это вряд ли понравится. Слушая Джека, Лиз только качала головой.

Аманда, бледная как снег, и вовсе сидела ни жива ни мертва.

– Нельзя ли как-нибудь обойтись без… без этого? – промолвила она наконец и покосилась на Лиз, ища у нее поддержки. Напористая манера Джека всегда немного пугала Аманду, и Лиз ободряюще ей улыбнулась.

Впрочем, улыбка получилась натянутой, поскольку Джеку так и не удалось окончательно убедить Лиз в правильности выбранной тактики. Обычно она полностью доверяла мужу, однако сегодня его решимость действовать жестко и беспощадно смущала ее. Впрочем, Лиз хорошо знала, что никто из адвокатов не умел биться за клиента так, как Джек Сазерленд, в особенности если его клиент был страдающей стороной. В данном случае Джек как раз считал, что Аманда имеет право на полную компенсацию. Лиз не могла с ним не согласиться, но ей не особенно нравился способ, который Джек из, брал для достижения своей цели. Зная, что представляет собой Филипп Паркер, она считала небезопасным. загонять его в угол, ведь, как известно, даже заяц, оказавшись в безвыходном положении, способен броситься на охотника. А Филипп Паркер своими" повадками скорее походил на крысу, которая в таких случаях опасна вдвойне.

Джек объяснял Аманде свою стратегию в течение еще примерно получаса, после чего они втроем отправились в суд.

Когда они приехали, Филипп Паркер и его адвокат были уже на месте. Муж Аманды посмотрел на свою супругу с напускным безразличием, но минуту спустя внимательно наблюдавшая за ним Лиз перехватила такой взгляд, от которого ее пробрала дрожь. О, это было весьма и весьма красноречивое свидетельство того, что Филипп Паркер желал напомнить Аманде – он был и остается хозяином положения, ее хозяином, полновластным и безраздельным владыкой. Впрочем, вся его манера держаться была направлена на то, чтобы запугать, унизить, подчинить себе несчастную женщину.

Но Лиз не успела даже как следует осмыслить все это, как вдруг Филипп Паркер ласково улыбнулся Аманде – явно для того, чтобы еще больше сбить ее с толку.

Это был умный ход. Каждый, кто видел эту теплую, почти любящую улыбку, несомненно, решил бы, что исполненный ненависти и угрозы взгляд ему просто почудился. Так подумал бы любой, но только не Аманда. Лиз, право, затруднилась бы сказать, что напугало ее клиентку сильнее: злобный взгляд Паркера или его же ласковая улыбка. Аманда пришла в ужас, руки ее тряслись, в глазах стояли слезы. Суд совещался, а она наклонилась к Лиз и сказала шепотом:

– Если судья наложит арест на его предприятие;.

Фил меня убьет! Честное слово – убьет!

– Вы имеете в виду – буквально? – так же шепотом переспросила Лиз, озадаченная ее состоянием.

Аманда замялась.

– Н-нет, что вы… – пробормотала она наконец. – Но он, безусловно, будет зол как черт! Завтра он должен заехать ко мне за детьми. Я просто не знаю/что ему сказать!

– Вы вообще не должны разговаривать с ним, – твердо заявила Лиз. – Может быть, кто-то другой может отвезти ему детей?

Аманда беспомощно покачала головой. У нее был такой пугающий вид, что Лиз повернулась к мужу и шепнула:

– Не нажимай. Не стоит перегибать палку…

Джек, перебиравший на столе какие-то бумаги, рассеянно кивнул и, подняв голову, улыбнулся сначала Лиз, потом Аманде. «Я знаю, что делаю» – вот что говорила эта улыбка, и Лиз поняла, что Джек настроен решительно. Похоже, он твердо решил не ограничиваться полумерами и добиться полной победы над своим оппонентом.

Все вышло, как он хотел. Выслушав его тщательно продуманное и аргументированное выступление, судья принял решение наложить тридцатидневный арест на банковские счета Филиппа Паркера и приостановить деятельность его компаний до тех пор, пока он не представит всю информацию, необходимую адвокатам его жены для уточнения условий развода. Адвокат Паркера, вскочив, принялся горячо возражать против подобных мер, но судья несколько раз ударил молотком по столу и объявил о конце судебного заседания.

Бросив злобный взгляд на свою супругу, Филипп Паркер пулей вылетел из зала заседаний. За ним последовал его адвокат.

Джек не торопясь собирал бумаги, и на лице его играла победная улыбка.

– Отличная работа, – спокойно произнесла Лиз, хотя на самом деле тревога не оставляла ее. И для этого имелись серьезные причины. Аманда была близка к обмороку. Губы у нее тряслись так, что она не могла вымолвить ни слова. Лиз пришлось взять ее под руку.

– Не волнуйся, – сказала она, как только все трое вышли в коридор. – Джек прав: мы должны заставить его считаться с тобой.

И это было правдой. С точки зрения стратегии и тактики ведения судебных заседаний Джек действовал безупречно. Но, увы, грозящая их клиентке опасность от этого не становилась меньше. Лиз попыталась найти выход из создавшегося положения.

– Может, ты пригласишь кого-то к себе на время, когда твой муж приедет забирать детей? – спросила она. – На мой взгляд, тебе лучше не встречаться с ним с глазу на глаз.

– Утром ко мне приедет сестра с дочерьми. – Аманда была сама не своя.

– Вот и отлично, – кивнул Джек. – Филипп Паркер, каким бы грозным он ни казался, не посмеет сказать вам ни слова при посторонних. Поверьте, он не настолько глуп, чтобы оскорблять кого-то в присутствии свидетелей.

«Все это верно, – подумала Лиз. – Верно, но только в теории». Филипп Паркер не привык отказывать себе ни в чем, как бы он не потерял контроль над собой в такой ситуации. Прежде Аманда не позволяла Джеку и Лиз оказывать на него слишком сильное давление, приходя в отчаяние от любых предложенных ими ограничительных мер. Но в последние несколько месяцев она была избавлена от общества своего буйного супруга и сумела взять себя в руки. Аманда поняла, что должна добиваться свободы и финансовой независимости. Для нее это был крайне важный шаг. Аманда все равно безумно боялась Паркера, но надеялась, что когда-нибудь в будущем она перестанет дрожать от страха и будет гордиться этим своим поступком. Поначалу ужас перед Филиппом, который можно было назвать чуть ли не мистическим, почти полностью парализовывал ее волю.

Лишь благодаря усилиям Сазерлендов она продолжала бороться за свои права и права своих детей.

Иногда Джек пугал ее своей бескомпромиссной напористостью, однако Аманда полностью доверяла ему и выполняла все, что он говорил, с максимальной точностью. Так было и сегодня. Результат превзошел все ее самые смелые ожидания. Аманда даже удивилась тому, с каким сочувствием отнесся к ней судья.

– Одно это говорит о многом, – сказал ей Джек, когда они втроем возвращались в контору. – Вы все сделали правильно, и судье захотелось вам помочь, а это можно было сделать, только заморозив счета бывшего мужа. Ну а когда бизнес парализован, неизбежны убытки. Ему просто некуда деваться. Вот увидите, не пройдет и двух недель, как он передаст суду информацию, которую мы затребовали уже несколько месяцев назад.

– Я понимаю, что вы, вероятно, правы, – вздохнула Аманда и улыбнулась. – Просто мне не хотелось бы злить мужа еще больше. Без этого, конечно, не обойтись, но я знаю Фила: если задеть его за живое, он превращается в настоящее чудовище.

– Я тоже вполне способен превратиться в чудовище, и тогда кое-кому очень не поздоровится, – серьезно сказал Джек, и Лиз рассмеялась.

Потом они стали прощаться.

– Счастливого Рождества. Вот увидите, для вас оно будет действительно счастливым, – сказала Лиз. – Ну а следующее Рождество вы будете встречать свободной и независимой!

Лиз действительно верила, что так и будет. Они с Джеком очень хотели добиться для Аманды достойной компенсации, чтобы после многолетних страданий она и дети могли жить в покое и достатке. По мнению Лиз, Аманда заслуживала этого ничуть не меньше, чем любовницы Филиппа Паркера, которые припеваючи жили за его счет в оплаченных им квартирах. Одной из них он даже купил небольшой домик на курорте в Аспене, в то время как у его жены не было денег, чтобы сводить его собственных детей в кино. Джек терпеть не мог таких мужчин – в особенности если за их безответственное поведение приходилось расплачиваться детям.

– У вас есть наш домашний телефон? – на всякий случай уточнила Лиз, и Аманда кивнула. Похоже, она немного успокоилась. Конечно, на нее произвело большое впечатление благоприятное решение суда. Теперь самое страшное казалось позади или почти позади.

– Позвоните, если мы вдруг вам понадобимся, – добавила Лиз. – А если Филипп явится к вам или начнет звонить и угрожать – вызывайте Службу спасения.

И сразу же свяжитесь с нами, хорошо? Мы сумеем найти на него управу!..

«Возможно, – тут же подумала она, – я просто перестраховываюсь, но лишний раз напомнить Аманде об опасности не помешает».

Аманда, поблагодарив Лиз за заботу, ушла.

Джек снял пиджак и галстук и, кинув их на спинку стула, улыбнулся жене:

– Знаешь, я доволен, что нам удалось разбить этого мерзавца в пух и прах. Теперь он никуда не денется: какие бы условия мы ни выставили, ему придется согласиться. Вот увидишь – Филипп Паркер ничего не сможет сделать!

– Он может напугать Аманду до полусмерти, – напомнила Лиз.

– Ну что ж, я этого не исключаю, – согласился Джек. – Но в конечном итоге она все же получит вполне приличные алименты и отступные. И это тот минимум, которого она и ее дети, безусловно, заслуживают.

Кстати, мне показалось, дорогая, что Аманду запугивает один из адвокатов. А? Скажи на милость, зачем ты наговорила ей этих ужасов про Службу спасения? По-моему, это лишнее. Филипп Паркер, конечно, порядочная скотина, но он же не сумасшедший.

– Я считаю, что обязана была это сделать, – возразила Лиз. – Угрожать Аманде по телефону вполне в его характере, а одного его появления возле дома будет вполне достаточно, чтобы она в панике натворила глупостей. Ведь мы же не хотим этого, не так ли?

Джек прищурился.

– Чего именно мы не хотим?

– Не хотим, чтобы он довел ее до того, чтобы она отказалась от иска.

– Ну, дорогая, я уверен, что этого не будет. Я просто не позволю Аманде совершить что-либо подобное.

Ей-богу, незачем было напоминать ей про девятьсот одиннадцать – бедняжка может вообразить себе невесть что!

– Перестань. У нее все-таки есть голова на плечах.

А про Службу спасения я напомнила ей просто для того, чтобы Аманда знала: она не одна и ей обязательно помогут – стоит только позвать. В конце концов, Джек, ты же сам отлично знаешь – женщинам, подвергшимся жестокому обращению, очень важно не чувствовать себя одинокими. Аманда, безусловно, умная, но после всего, что она пережила… Я сомневаюсь, что ей хватит душевных сил послать Паркера куда подальше. Так поступили бы на ее месте большинство самостоятельных, трезвомыслящих женщин. Аманда пока еще жертва; у нее психология жертвы. Ты не можешь этого не понимать!

– Зато ты, моя дорогая женушка, адвокат не только на работе, но и в жизни, и я ужасно тебя люблю! – заявил Джек и, шагнув к Лиз, крепко обнял ее за плечи.

Время близилось к часу пополудни, и они собирались закрыть контору на рождественские каникулы. У них было пятеро детей, и можно было не сомневаться, что праздники будут счастливыми, хотя и хлопотными.

Лиз, впрочем, обожала своих рыжиков, поэтому, при всей своей любви к работе, офис она покидала без сожаления. Джек, во всяком случае, совершенно точно знал, что, как только Лиз окажется дома, она будет думать только о нем и о детях и ни о чем другом, и это ему очень нравилось.

– Я тоже люблю тебя, Джек Сазерленд, – ответила Лиз и улыбнулась, когда он поцеловал ее. На работе они обычно избегали нежностей в общении друг с Другом, но сегодня, в конце концов, был канун Рождества, и никаких других дел они больше не планировали.

Потом Лиз убрала в сейф свои папки с документами, а Джек засунул в кейс несколько новых дел. Полчаса спустя они разъехались каждый в своем автомобиле: Лиз отправилась домой, чтобы подготовиться к встрече Рождества, а Джек помчался в центр города, чтобы купить подарки и кое-какие необходимые мелочи. Он всегда оттягивал поход по магазинам до последней минуты. Лиз, конечно, приобрела подарки мужу и детям еще в ноябре. Она вообще отличалась отменной организованностью. Это было совершенно необходимым качеством для человека, который вынужден одновременно делать карьеру и управляться со столь многочисленным семейством. Впрочем, если бы не няня Кэрол, работавшая у них уже четырнадцать лет, Лиз вряд ли бы сумела успевать и там и там. Кэрол была из мормонской семьи и обладала завидным трудолюбием и аккуратностью. У Лиз ни разу не нашлось повода обвинить ее в забывчивости или небрежности, хотя, когда они наняли Кэрол, ей было всего двадцать три года. Порой Лиз даже ревновала детей к няне. В особенности девятилетнего Джеми, который был любимцем Кэрол.

Уезжая, Джек пообещал вернуться домой в пять или в половине шестого вечера. Ему еще предстояло собрать велосипед, который он купил Джеми. Лиз заранее знала, что Джек провозится с этим делом несколько часов, а потом будет в спешке завертывать в серебристую бумагу подарки, которые приготовил для нее. Так повторялось из года в год, но, несмотря на это, сочельник в их семье всегда проходил как следует.

В семье, где Джек и Лиз выросли, строго соблюдались традиции. Поженившись, они сумели сохранить их.

Торжественный и трогательный общесемейный ритуал превращал Рождество в тот праздник, который любили и они сами, и их дети.

Лиз очень быстро добралась до Тибурона, где семья Сазерленд жила уже несколько лет. Сворачивая на Хоуп-стрит, Лиз невольно улыбнулась. Джек любил лишний раз произнести это название, очень уж ему нравилось жить на улице Надежды. На подъездной дорожке стояла машина Кэрол. Няня только что вернулась из города, куда возила за покупками дочерей Лиз, и теперь девочки выгружали из багажника бесчисленные свертки и сверточки. Четырнадцатилетняя Меган была стройной, грациозной и гибкой; тринадцатилетняя Энни, наоборот, – невысокой и коренастенькой, но зато она была больше похожа на мать. Что касалось Рэчел, которой недавно исполнилось одиннадцать, то, несмотря на рыжие волосы и зеленые глаза, совсем как у Лиз, чертами лица она походила на Джека. Все три были веселого нрава и прекрасно ладили между собой.

Вот и сейчас, судя по их оживленной жестикуляции, они были в отличном настроении. Когда Лиз подъехала, девочки дружно повернулись в ее сторону и заулыбались еще шире.

– Что это вы задумали, хотела бы я знать? – поинтересовалась Лиз, подходя к дочерям и обнимая Энни и Рэчел за плечи. Внезапно она прищурилась и поглядела на Меган. – Кстати, это не мой любимый черный джемпер? – спросила она. – Опять ты его схватила? Сколько раз я тебе говорила: ты мне его растянешь, ведь ты уже намного больше меня!

– Я не виновата, мамочка, что ты у нас такая плоскогрудая! – парировала Меган, усмехаясь. Сестры нередко заимствовали наряды у матери и друг у друга. Как водится, чаще всего это делалось без разрешения, а то и без ведома владельца. Подобная практика была едва ли не единственной причиной для внутрисемейных разногласий. Впрочем, Лиз большой проблемы в этом не видела. А если честно, то, глядя на дочерей, спорящих из-за ее свитера, джинсов или блузки, она часто думала о том, что у них с Джеком все-таки замечательные дети.

– А где мальчики? – спросила Лиз, входя в дом вслед за дочками. По дороге она обнаружила, что Энни надела ее любимые туфли, но говорить что-либо по этому поводу было скорее всего бесполезно. Похоже, они были просто обречены иметь общий гардероб.

В большой семье, наверное, иначе и быть не могло, сколько бы вещей Лиз ни покупала своим дочерям.

– Питер опять пошел к Джессике, а Джеми сидит у друзей, – сообщила Кэрол.

Джессика была новой девушкой Питера. Она жила совсем рядом, в Бельведере, и Питер проводил у нее времени едва ли не больше, чем дома.

– Я собиралась забрать Джеми через полчаса, – добавила Кэрол. – Но, может быть, вы хотите заехать за ним сами?

Четырнадцать лет назад Кэрол была прелестной миниатюрной блондинкой; за прошедшие годы она слегка располнела, но даже теперь, в тридцать семь, она все еще была хороша собой. Ее удивительно теплое отношение к детям дополнилось крепкой, искренней привязанностью и к их родителям. Кэрол всегда готова была помочь Лиз и Джеку, и ее роль в воспитании молодого поколения Сазерлендов трудно было переоценить.

– Вообще-то после обеда я собиралась испечь печенье, – сказала Лиз, ставя на пол сумку и снимая жакет. – Так что съезди за Джеми сама, хорошо?

Кэрол кивнула, и Лиз отправилась на кухню. В первую очередь она просмотрела почту, лежавшую на кухонном столе, но не обнаружила ничего важного. Убрав конверты в специальную корзину, Лиз повернулась к окну, из которого открывалась очень живописная панорама залива, на противоположном берегу которого высились небоскребы и башни Сан-Франциско. Вид из окна был не единственным достоинством их дома. Домик и сам по себе был очень мил. Здесь царил уют, и хотя в последнее время большой семье стало тесновато в двухэтажном особнячке, Лиз и Джек пока не задумывались о том, чтобы переехать в более просторное жилище. Дети любили их старый дом, и поэтому на семейном совете решено было не торопиться. Правда, девочки росли, но Питер вскоре должен был отправиться в колледж, так что в запасе у них было еще годика три-четыре.

– Кто хочет печь со мной печенье? – спросила Лиз, но, обернувшись через плечо, обнаружила, что обращается к пустой комнате. Кэрол ушла в гараж, а девочки поспешили подняться наверх, чтобы успеть занять телефон. У них в доме было две телефонные линии, однако их постоянно не хватало, поскольку не только сестры, но и Питер способны были висеть на трубке часами.

Сама Лиз уже давно пользовалась сотовым телефоном, поскольку к обычному аппарату по вечерам было не прорваться.

Лиз как раз раскатала тесто и начала нарезать из него печенье с помощью подаренного Джеком набора специальных рождественских формочек, когда в кухню вернулась Кэрол. Она собиралась ехать за Джеми, и Лиз сразу подумала о том, что младший сын будет рад помочь ей справиться с домашними делами. Больше всего Джеми любил помогать матери, когда она что-то готовила, поэтому когда через четверть часа Кэрол привезла его домой, мальчуган вскрикнул от радости, увидев, чем занята Лиз.

Первым делом он запустил руку в миску с тестом и, отщипнув кусочек, с удовольствием съел.

– Можно я тебе помогу, мам? – спросил он, глядя на нее нежными темно-карими глазами. Джеми был прелестным ребенком – темноволосым, пропорционально сложенным, с тонкими чертами лица и улыбкой, от которой сердце Лиз неизменно таяло. В семье Джеми был всеобщим любимцем, и Лиз знала, что он еще долго останется для нее малышом.

– Конечно, можно, только сначала вымой руки, – сказала она. – Кстати, где ты был?

– У Тимми, – ответил Джеми, вытирая мокрые руки полотенцем.

– Ну и как?

– Они не празднуют Рождество! – сообщил Джеми, и его темные глаза слегка расширились от удивления. – Почему, мам?

Он вывалил остатки теста на разделочную доску и принялся раскатывать его.

– Потому что Тимми и его родители – евреи, – ответила Лиз. – Или иудеи, если уж быть точной. Иудаизм – это такая религия.

– Но зато у них все время горят свечи, и они уже целую неделю ходят друг к другу в гости и дарят подарки. Почему мы не евреи, мам?

– Думаю, нам просто немного не повезло, – сказала Лиз с улыбкой. – Но уверяю тебя: ты тоже будешь доволен своими подарками.

– Я просил Санта-Клауса принести мне велосипед, – с надеждой сказал Джеми. – Я написал ему, что Питер научит меня кататься.

– Я помню, милый, – кивнула Лиз. Она сама помогала Джеми писать это письмо. Все письма, которые ее дети когда-то писали Санта-Клаусу, она собирала и хранила в нижнем ящике комода под постельным бельем.

Иногда, когда у нее выдавалась свободная минутка и дома никого не было, Лиз доставала их и с удовольствием перечитывала. Это были просто удивительные письма – наивные, чистые, исполненные трогательной детской веры в волшебство, а письма Джеми – те и вовсе были особенными.

Почувствовав ее улыбку, Джеми поднял голову и улыбнулся в ответ. Их глаза на несколько мгновений встретились, и сердце Лиз сладко заныло от переполнявшей его любви.

Джеми был особенно дорог ей – пожалуй, даже дороже остальных, хотя говорить так было бы, наверное, нехорошо.

Дело было даже не в том, что Джеми был ее последним, младшим ребенком, которого она родила относительно поздно – в тридцать два, а в том, что он был не такой, как все. Джеми появился на свет намного раньше положенного срока, перенес серьезную родовую травму, связанную с не правильным положением плода.

К этому добавились последствия кислородной терапии, которую врачи применили, чтобы спасти ему жизнь. Он мог ослепнуть, но обошлось. Правда, вскоре выяснилось, что Джеми страдает задержкой умственного развития – не то чтобы очень сильной, но, все-таки отличавшей его от нормальных сверстников. Это, впрочем, не мешало ему неплохо успевать по всем предметам, преподававшимся в специальной школе, в которую он ходил уже четвертый год, и быть внимательным, ответственным, общительным и любящим. И хотя Лиз знала, что Джеми никогда не станет таким, как его брат и сестры, в последнее время она даже забывала об этом.

Поначалу известие о том, что ее сын будет умственно неполноценным, повергло Лиз в шок. Она считала себя виноватой в том, что случилось. Во время беременности она много и напряженно работала, провела подряд три очень сложных процесса. Это не могло не сказаться на ее общем состоянии. Но тогда Лиз не думала об этом. Первых четырех детей она произвела на свет без всяких осложнений и полагала, что с пятым будет так же. Лиз не обратила внимания на некоторые особенности, которые с самого начала отличали эту беременность от других, объясняя их тем, что стала старше. Между тем беременность протекала значительно тяжелее других; Лиз быстро утомлялась, а токсикоз не прекращался почти до самого конца или, точнее, до того момента, когда – без всякой видимой причины, на два с половиной месяца раньше срока – у нее вдруг начались схватки, которые врачам так и не удалось остановить. Джеми появился на свет через десять минут после того, как Лиз доставили в больницу. Для ребенка роды чуть не обернулись катастрофой. Казалось, что младенец обречен, но после нескольких недель в специальной кислородной камере-инкубаторе им наконец разрешили забрать ребенка домой. Это было похоже на чудо. Нет, это было самым настоящим чудом – крошечный попискивающий комочек в подвесной колыбельке у окна.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю