355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Даниэла Стил » Дар » Текст книги (страница 6)
Дар
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 17:46

Текст книги "Дар"


Автор книги: Даниэла Стил



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– В пятницу.

Томми кивнул, колеблясь, пригласить ее на прогулку или на рыбалку за город.

– Хочешь, пойдем куда-нибудь в пятницу днем? – наконец решился он. – Утром я буду помогать папе. Но около двух я смогу за тобой заехать. Он разрешит мне взять фургон. Мы можем поехать на канал или на озеро – погулять или порыбачить, если хочешь.

– Хорошо, пойдем туда, куда ты хочешь, – кивнула Мэрибет. И, понизив голос, чтобы не услышали другие, она дала ему свой адрес. Мэрибет ни минуты не сомневалась, что поступила правильно. Он казался ей человеком, которому можно доверять, и в его обществе она чувствовала себя совершенно свободно. Инстинктивно она знала, что Томми Уиттейкер уже стал для нее другом, не способным причинить ей боль.

– Он что, назначил тебе свидание? – с любопытством спросила Джулия после его ухода.

Одна из официанток слышала, как Томми приглашал Мэрибет на рыбалку, и теперь они все подтрунивали над ней.

Эта симпатичная девочка уже успела всем понравиться, как, впрочем, и ее новоиспеченный кавалер, ставший для них загадкой с самого своего первого появления в ресторане прошедшей зимой. Он ни с кем обычно не разговаривал – просто заказывал обед, в молчании съедал его и уходил.

Но в обществе Мэрибет молодой человек явно ожил, и его трудно было узнать.

– Конечно, нет, – пожала плечами Мэрибет. – Я не хожу на свидания с клиентами.

Несмотря на пафос, с которыми были произнесены эти слова, Джулия, конечно же, ни на минуту ей не поверила.

– Ты можешь делать что хочешь, ты же знаешь, Джимми к этому относится снисходительно. Этот Томми хороший парень, и ты ему явно нравишься.

– Он просто мой друг, вот и все. Он говорит, что его мама терпеть не может готовить, вот он сюда и ходит.

– И он, конечно же, уже все рассказал тебе про свою жизнь?

– Ой, ради Бога, замолчи, – отмахнулась Мэрибет и прошла на кухню за гамбургерами для развеселой студенческой компании.

Возвращаясь с тяжелым подносом в зал, она подумала о предстоящей пятнице и улыбнулась про себя.

Глава 4

В пятницу Джон отпустил сына в одиннадцать, и уже в половине двенадцатого Томми заехал за Мэрибет.

На ней были старые джинсы, сандалии и просторная рубаха ее отца. Джинсы она закатала почти до колен, а свои рыжие волосы стянула в два хвоста. На вид ей можно было дать не больше четырнадцати, но рубашка скрывала ее округлившийся живот, а «молнию» на брюках она не в состоянии была застегнуть уже несколько недель.

– Привет! Я закончил раньше, чем рассчитывал. Я сказал папе, что еду на рыбалку, и он разрешил мне уйти.

Он помог ей залезть в фургон и вскоре остановил его около небольшой лавчонки, чтобы купить что-нибудь на ленч. Томми взял сандвич с ростбифом, она – с тунцом. Бутерброды были огромными, явно домашнего приготовления; кроме того, они купили упаковку «кока-колы» и коробку печенья.

– Еще что-нибудь? – с готовностью спросил Томми.

Его восхищала сама мысль о предстоящей прогулке в обществе Мэрибет. Его спутница была такая красивая, такая жизнерадостная и вместе с тем такая неожиданно взрослая. Ее самостоятельная жизнь в одиночестве, работа – все это делало ее очень зрелой.

Мэрибет взяла с прилавка пару яблок и шоколадку «Херши». Томми настоял на том, чтобы заплатить самому, хотя она и попыталась поделить расходы пополам. Томми последовал за ней к фургону, неся покупки и восхищаясь ее фигурой.

– И как получилось, что ты так рано ушла из дому? – спросил Томми по пути к озеру. – Как только тебя отпустили родители?

Еще не зная ее выдуманной истории о вдовстве, он думал, что у нее в жизни случилось что-то драматическое. Мало кто из ребят их возраста так просто покидает свой дом и уезжает в другое место. Что-то подсказывало ему, что тут не все ладно, но ему не хотелось лезть в чужую душу.

– М-м-м… даже не знаю, – ответила она и отвернулась к окну. – Долго рассказывать.

Мэрибет вздрогнула, вспомнив о том, какой травмой стали для нее уход из родного дома и недолгое пребывание в монастыре. Это было самое угнетающее место из всех, где ей приходилось бывать, и она не переставала радоваться тому, что ей удалось оттуда сбежать.

В конце концов, жизнь у нее кипела, у нее была работа, она сама о себе заботилась, а теперь еще и встретила Томми. Может быть, они подружатся. С некоторых пор ей стало казаться, что жизнь для нее продолжается.

Мэрибет несколько раз звонила домой, но мама сразу же начинала плакать, а с Ноэль ей не давали поговорить. В последний раз мама сказала, что лучше, если она будет писать, а не звонить. Они очень рады тому, что у нее все хорошо, сказала она, но отец до сих пор зол на нее и не собирается общаться до того, как «инцидент будет исчерпан». Мама продолжала называть ребенка Мэрибет «инцидентом».

Погрузившись в свои невеселые мысли, Мэрибет вздохнула и посмотрела на Томми. У него были такие ясные и правильные черты лица, и с ним так приятно было разговаривать.

– Мы поссорились, и отец выгнал меня, – наконец сказала она почти правду. – Он хотел, чтобы я продолжала жить в нашем городе, но через пару недель я поняла, что не могу.

Поэтому я приехала сюда и нашла работу.

Она объяснила все очень просто, не упоминая ни о будущем ребенке, ни о своих страданиях, ни об охватившем ее ужасе, ни о разбитом сердце.

– Но ты вернешься? – смущенно спросил он.

Она ведь сказала ему, что после Рождества возвращается домой.

– Да. Я же должна учиться, – ответила Мэрибет просто.

Дорога сильно петляла, и Томми приходилось быть внимательным. При резких поворотах в пустом чреве фургона болталась удочка.

– А почему ты не хочешь остаться жить здесь? Тебе же, кажется, у нас понравилось.

– Я не могу, – сказала она, не желая продолжать этот разговор.

Чтобы переменить тему, Мэрибет решила расспросить Томми о его семье, выяснить, почему он так мало общается со своими родителями.

Томми остановил машину на стоянке.

– А у тебя есть братья или сестры? – спросила Мэрибет наугад, внезапно осознав, как мало о нем знает.

Томми выключил мотор и посмотрел на нее долгим взглядом, словно не зная, стоит ли отвечать на ее вопрос.

– Была сестра, – тихо произнес он. – Энни. Ей было пять лет. Она умерла сразу после Рождества от менингита.

С этими словами он вылез из кабины и открыл заднюю дверцу фургона, чтобы достать удочку. Мэрибет с сочувствием наблюдала за ним.

Так вот в чем была причина этого страдания в его глазах, видного невооруженным глазом! Так вот почему он так неохотно возвращался к себе домой. В доме Уиттейкеров поселилось горе.

Мэрибет медленно закрыла за собой дверцу машины и пошла за ним по тропинке к озеру. Они нашли тихое место в конце песчаного пляжа. Томми снял джинсы, оставшись в плавках, и расстегнул рубашку.

Мэрибет не смогла сдержаться и с любопытством оглядела его с ног до головы. На первый взгляд он показался ей похожим на Пола, но потом она подумала, что между ними нет ничего общего, кроме спортивной, атлетически развитой фигуры.

Пол был эгоистичным и самодовольным и привык быть в центре всеобщего внимания.

Кроме того, он уже давно был женат и вообще остался в той, прежней жизни.

А Томми… Томми был цельным и чистым.

Он казался Мэрибет очень невинным и невероятно милым; она чувствовала, что все больше привязывается к нему.

Она примостилась рядом с ним на песке.

Томми сосредоточенно разматывал леску.

– А какая она была?

Голос Мэрибет был очень мягким, в нем звучало сочувствие, а не простое любопытство. Ее собеседник, казалось, не мог оторваться от своего занятия.

– Энни? – Томми возвел глаза к небу, а потом закрыл их на секунду, прежде чем повернуться к Мэрибет. Он избегал разговоров на эту тему, но с этой девушкой он мог говорить обо всем – он это чувствовал.

Томми нашел в этой рыжеволосой милой девушке настоящего друга, но ему хотелось большего. У нее были потрясающие ноги и удивительные глаза, и улыбка, которая заставляла его таять от нежности и желания, и невероятно красивая фигура. Но при этом он все равно хотел быть прежде всего ее другом. Ему хотелось делать ей приятное, быть рядом с ней, когда ей нужно было общество близкого человека; он чувствовал, что ей это просто необходимо – хотя и не понимал почему. Она была бойкой, жизнерадостной девушкой, но при этом очень уязвимой.

– Энни была самая милая девочка на свете, с огромными голубыми глазами и пшеничными волосами. Она походила на маленького ангела, какими украшают верхушку рождественской елки… а иногда она напоминала настоящего дьяволенка. Энни ходила за мной по пятам и очень любила меня дразнить. Совсем незадолго до ее смерти мы сделали огромного снеговика…

Глаза Томми наполнились слезами, и он встряхнул головой. Он в первый раз разговаривал с кем-то о своей покойной сестре, и разговор этот давался ему нелегко. Мэрибет это прекрасно видела.

– Мне ее очень не хватает, – сказал он дрогнувшим голосом, и Мэрибет нежно коснулась его руки своими тонкими и нежными пальцами.

– Не надо стесняться слез… конечно, ты по ней скучаешь. Она долго болела?

– Всего два дня. – Как только Томми начал изливать ей душу, ему сразу стало легче. – Мы думали, что у нее заурядный грипп или простуда. А это был менингит. Врачи ничего не смогли сделать. Она просто ушла. Я не перестаю думать о том, что это я должен был умереть. То есть я хочу сказать, почему она?

Почему этот ласковый, веселый, ни в чем не повинный ребенок должен был погибнуть? Ей было всего пять лет, она никому не причинила вреда, только приносила всем радость. Когда Энни родилась, мне было десять лет, и я хорошо помню, какой она была смешной, забавной и очень хорошенькой.

Томми улыбнулся, вспомнив свою сестренку, и придвинулся поближе к Мэрибет, положив удочку на теплый песок перед собой. Как ни странно, ему было приятно говорить о ней – он как будто возвращался в счастливое и недолговечное прошлое. Было удивительно, что Томми не испытывал при этом боли, отчаяния – только тихую, светлую грусть.

Он еще ни разу ни с кем не говорил об Энни и ее смерти – все старались избегать этой темы, а с мамой или папой такой разговор был просто немыслим.

– Наверное, твоим родителям очень тяжело пришлось, – сказала Мэрибет с несвойственной ее возрасту мудростью. У нее вдруг появилось впечатление, что она знала их.

– Да уж. Когда она умерла, жизнь остановилась. Отец с матерью почти перестали друг с другом разговаривать, да и со мной тоже.

В доме, где раньше всем нам было так хорошо, стало просто невыносимо. Все молчат, никто никуда не ходит, никто больше не улыбается. Они никогда о ней не говорят. И вообще ни о чем не говорят.

Мама перестала готовить, хотя раньше баловала нас вкусными вещами, отец приходит с работы не раньше десяти часов вечера. Знаешь, кажется, что мы не можем находиться дома, потому что там нет Энни. Осенью мама выходит на работу. Понимаешь, все как будто застыло после того, как она умерла. Это не только ее смерть, но и наша. Я терпеть не могу возвращаться домой. Там так темно и тяжело…

Я даже мимо ее комнаты пройти не могу – там совсем пусто.

Мэрибет молча слушала, вложив свою ладонь в его; оба они смотрели вдаль, на спокойную гладь озера.

– А когда ты думаешь о ней, ты чувствуешь, что она где-то рядом? – спросила Мэрибет, пытаясь разделить с ним его боль, будто она тоже знала эту ушедшую в небытие девочку.

Энни просто стояла у Мэрибет перед глазами – маленький ангел, которого Томми так любил. Да, она теперь могла понять, какую пустоту он испытывал, когда потерял ее.

– Иногда. Временами, по вечерам, я разговариваю с ней. Наверное, это глупо, но мне порой кажется, что она слышит меня.

Мэрибет кивнула. Она точно так же разговаривала в трудные минуты со своей умершей бабушкой, и это успокаивало ее.

– Я уверена, что Энни слышит тебя, Томми. Она не могла совсем покинуть тебя, раз вас связывала такая любовь, поверь мне. Может быть, она сейчас счастлива… может быть, некоторые люди и созданы для того, чтобы сопровождать нас не всю жизнь, а только какой-то короткий промежуток… Может быть, они только проходят мимо нас… и заканчивают свои земные дела раньше, чем мы. Им не нужно годами стараться, чтобы чего-то достигнуть. Они остаются с нами только на некоторое время, как будто…

Мэрибет замялась, пытаясь найти единственно верные слова. Ей приходилось много размышлять над этим, особенно в последнее время.

– Знаешь, Томми, некоторые люди появляются в нашей жизни только для того, чтобы что-то дать нам – какой-то дар, знак судьбы, урок, который мы должны усвоить. Маленькая Энни научила тебя многому, я уверена… любви, умению дарить, заботиться о ком-то… и это был ее подарок тебе. А потом она покинула тебя, исполнив свое земное предназначение. Понимаешь? Может быть, ей просто не нужно было оставаться на этой земле дольше.

Энни отдала свой дар и стала свободной. Она была особенным человеком… и ее дар ты никогда не утратишь.

Томми кивнул, пытаясь воспринять неожиданную мудрость ее слов. То, что она говорила, было правильно и точно, но ему от этого не становилось легче. Однако разговор с Мэрибет заставил его по-новому взглянуть на многие вещи. Казалось, она действительно понимала, что ему пришлось пережить.

– Я бы хотел, чтобы сестренка не покинула нас так рано, – вздохнул он и с улыбкой добавил:

– Я бы хотел, чтобы она познакомилась с тобой. Она бы много чего поведала мне о том, нравишься ли ты мне, красивее ты других или нет и нравлюсь ли тебе я. Энни всегда высказывалась, когда ее не спрашивали. Очень часто она меня просто из себя выводила своими суждениями.

Мэрибет улыбнулась и пожалела о том, что никогда не увидит его сестру. Но ведь если бы Энни была жива, она вряд ли встретила бы Томми. Он явно не ходил бы в ресторан по три-четыре раза в неделю, а обедал бы дома, в кругу своей семьи.

– А что бы она сказала про нас? – улыбнулась Мэрибет.

Ей начинала нравиться эта игра. Сидеть на песке рядом с симпатичным и милым ей человеком было очень приятно.

За последние несколько месяцев она прекрасно усвоила, кому можно доверять, а кому нет, и поклялась, что больше никогда никому не поверит, но в глубине души она знала, что Томми Уиттейкер отличался от всех остальных.

– Она бы сказала, что ты классная девчонка и с тобой можно дружить, – ответил он с робкой усмешкой, и Мэрибет впервые заметила веснушки на крыльях его носа – маленькие и в солнечном свете казавшиеся почти золотыми. – И она была бы права. Пожалуй, в первый раз в жизни.

Энни немедленно бы почувствовала, как его тянет к Мэрибет. Это была самая красивая девушка из всех, кого он когда-либо встречал, и самая милая и внимательная.

– Я думаю, она бы очень тебя полюбила.

Он мягко улыбнулся и растянулся на песке, глядя на нее с нескрываемым восхищением.

– А ты? У тебя дома остался друг?

Теперь Томми решил расспросить о ее жизни, но Мэрибет явно колебалась с ответом.

Ей хотелось рассказать ему свою вымышленную историю про погибшего в Корее мужа, но она просто не смогла этого сделать. Мэрибет не могла ответить ложью на его искренность.

Она все объяснит ему позже – если в этом будет необходимость.

– Нет. Не совсем.

– То есть все-таки есть?

На этот раз она уверенно покачала головой.

– Я встречалась с парнем, который мне вроде бы нравился, но потом поняла, что это было ошибкой. К тому же он недавно женился.

Том выглядел заинтригованным. Надо же, у его новой знакомой за плечами такой жизненный опыт.

– А ты переживаешь, что он женился?

– Да нет, пожалуй.

Она переживала только о том, что Пол оставил ее с ребенком в животе. Ребенка она скрыть не могла – да и не хотела. Это ее очень волновало, но Томми она говорить об этом не стала.

– Кстати, сколько тебе лет?

– Шестнадцать, – ответила Мэрибет, и затем они выяснили, что их дни рождения разделяют всего несколько недель.

Они были ровесниками, но жизнь у них складывалась по-разному. Томми, несмотря на разлад с родителями, все же был частью семьи, у него был дом, и осенью он возвращался в школу.

У нее же ничего этого не было, и через неполных пять месяцев она должна была родить ребенка, сына или дочь человека, который никогда ее не любил. О, как это было страшно!

Через некоторое время Томми вошел в воду и забросил удочку. Пока он рыбачил, она тоже внимательно смотрела на поплавок, но клева не было, и вскоре Томми это надоело, он отнес снасти обратно на берег и кинулся в воду.

Мэрибет не стала к нему присоединяться.

Она ждала его, сидя на песке, и он, выйдя из воды, спросил ее, почему она не хочет поплавать. Был жаркий день, и в воде было очень хорошо. Ах, Мэрибет с удовольствием искупалась бы вместе с ним, но ей не хотелось, чтобы Томми увидел ее увеличившийся живот. Сняв джинсы, чтобы зайти в воду, она так и осталась в отцовской рубашке.

– Ты что, плавать не умеешь? – удивленно спросил Томми. , – Умею, просто сегодня не хочу. Мне всегда как-то страшновато купаться в озерах – никогда не знаешь, на что наткнешься в воде. – Ее объяснение звучало не слишком убедительно.

– Ерунда какая. Иди сюда! Здесь даже рыбы нет, ты же видела, что я ничего не поймал! – воскликнул Томми.

– В следующий раз, – ответила Мэрибет, рисуя пальцем узоры на песке.

Усевшись в тени огромного дерева и уплетая ленч, они разговорились о своих семьях и детских впечатлениях. Мэрибет рассказала ему о Райане и Ноэль и о своем отце, который считал, что мальчикам можно все, а девочки должны только выходить замуж и рожать детей.

Она поведала ему о своем желании добиться в жизни как можно большего – стать учителем, адвокатом или писателем, а не просто превратиться в домохозяйку, погрязшую в воспитании детей и домашних делах сразу же после окончания школы.

– Ты рассуждаешь совсем как моя мама, – улыбнулся Томми. – После того как она окончила школу, она заставила моего отца ждать шесть лет. Моя мама поступила в колледж, получила ученую степень и целых два года преподавала, и только после этого они поженились.

Меня она родила только через семь лет, а Энни – еще через десять. Похоже, им это непросто далось. Но к образованию мама относится очень серьезно. Она говорит, что самое ценное в жизни – это ум и образование.

– Если бы и моя мама так думала, – со вздохом сказала Мэрибет. – Она делает все так, как велит ей папа. Она считает, что в колледже девочкам делать нечего. Родители не хотят, чтобы я туда поступала. Райану они бы, наверное, разрешили, если бы он захотел, но он, по-моему, только о том и мечтает, чтобы всю жизнь работать вместе с отцом. Если бы не плоскостопие, он бы отправился в Корею.

Папа говорит, что он хороший механик. Знаешь, – она пыталась объяснить ему то, о чем никогда еще ни с кем не говорила, – я всегда чувствовала, что отличаюсь от них. Мне всегда хотелось того, что остальных членов моей семьи совершенно не интересует. Я хочу ходить в школу, я хочу многому научиться, я хочу стать эрудированной и образованной. Понимаешь, я не собираюсь всю жизнь заниматься хозяйством и рожать детей от какого-нибудь парня, пусть даже очень хорошего. Я не хочу быть пустым местом. Правда, меня все считают фантазеркой.

Томми разделял ее мечты, она это чувствовала. Он воспитывался в семье, в которой и она хотела бы вырасти. Ей казалось, что она родилась не там, и вся жизнь ее до этого момента была полна каких-то недоразумений.

– Моя сестра, наверное, в конце концов станет такой, какой хотят ее видеть родители, – продолжила Мэрибет после паузы. – Она пытается с ними спорить, но вообще-то она послушная. Ей всего тринадцать, но она уже помешана на мальчиках…

С другой стороны, это же не Ноэль забеременела от Пола Брауна, переспав в первую же встречу, даже не испытывая к нему любви.

Мэрибет чувствовала, что не вправе так говорить о младшей сестре.

– Знаешь, тебе надо познакомиться с моей мамой. Я думаю, она тебе понравится, Мэрибет.

– Наверное, – откликнулась она, но потом посмотрела на него с любопытством. – Как ты считаешь, а я ей понравлюсь? Матери обычно очень подозрительно относятся к девочкам, за которыми ухаживают их сыновья.

Особенно к ней… уже через месяц. Нет, с миссис Уиттейкер ей знакомиться не следует.

Уже через пару недель она не сможет скрывать свой живот и даже с Томми встречаться перестанет.

Мэрибет еще не решила, что она скажет ему, хотя понимала, что ей придется сделать это в самом скором времени – ведь он всегда может увидеть ее в ресторане. Придется рассказать ему историю про погибшего в Корее мужа – несмотря на то, что теперь это прозвучит совсем глупо.

Мэрибет хотела бы признаться ему во всем, но не могла. Случившееся с ней было слишком ужасно, слишком безответственно и слишком шокирующе для каждого, кто узнал бы об этом. Она была уверена в том, что после этого он и видеть ее не захочет.

Что ж, придется прервать отношения с Томми через несколько недель, соврав, что она встречается с кем-то еще. А потом он вернется в школу, будет заниматься и влюбится там в кого-нибудь – в хорошую девочку, которую можно спокойно привести в дом и представить родителям…

– Эй, о чем ты там думаешь? – прервал Томми ее размышления. Мысли Мэрибет были за миллионы миль от этого места. – Ты такая грустная, Мэрибет. Что-то не так?

Томми понимал, что ее что-то беспокоит, в душе у нее не все в порядке, но он не знал, как выяснить, в чем же дело, – ведь знакомы они были так недолго. Но все равно он бы очень хотел помочь ей.

В первый раз за много месяцев его боль, связанная со смертью Энни, немного утихла благодаря этой рыжеволосой девушке, и теперь он хотел отблагодарить ее за это.

– Нет… похоже, я просто размечталась.

Ничего особенного.

Просто растущий как на дрожжах ребенок в животе, а так все хорошо.

– Пошли прогуляемся?

Они шли по берегу, то балансируя на камнях, то бредя по колено в воде, то пересекая песчаные пляжи. Это было небольшое и очень живописное озеро, и на обратном пути к машине он предложил ей пробежаться наперегонки по песку, однако она не смогла угнаться за ним своими длинными красивыми ногами.

В конце концов они вместе повалились на землю, задыхаясь, хохоча и глядя в голубое небо.

– А ты неплохая спортсменка, – заявил Томми, и она рассмеялась в ответ.

Ей было рядом с ним легко и просто, она воспринимала его как брата или старого доброго друга.

– Я бы тебя догнала, если бы не споткнулась о камень.

– Да ничего ты не споткнулась! Ты от меня отстала на целую милю.

– Ну да, а ты побежал раньше меня… Это нечестно!

Мэрибет звонко смеялась, и лица их были совсем рядом. Томми смотрел на нее, приходя в восторг от каждого ее движения, замирал от звука ее голоса.

– Ничего подобного! – защищался он, отчаянно желая поцеловать ее.

– Нет, нечестно! Ну ничего, в следующий раз я тебя обгоню…

Ему так нравилось поддразнивать ее, лежа рядышком на теплом песке. Томми часто задумывался над тем, что такое близость с женщиной. О, как бы он хотел это узнать… вместе с Мэрибет… но она была столь женственной и столь невинной одновременно, что он просто боялся дотронуться до нее.

Вместо этого он перевернулся и лег на живот, чтобы она не заметила, как сильно нравится ему и как он возбужден.

Мэрибет лежала рядом с ним на спине и внезапно почувствовала что-то странное. Это было ни с чем не сравнимое ощущение, нечто, чего она никогда не испытывала, – как будто внутри ее вдруг раскрыла крылья бабочка.

Ощущение было совершенно незнакомым, но внезапно ее осенило: это ребенок – ее ребенок – подавал первые признаки жизни…

– Что с тобой? – обеспокоенно спросил Томми, потому что взгляд ее на мгновение изменился – как будто ее что-то удивило, а потом до смерти испугало.

– Ничего, – тихо ответила она, пораженная значимостью события, которое только что произошло здесь, на этом песчаном пляже.

Она словно упала с небес на землю, вспомнив, насколько реален ее ребенок. Он живет своей жизнью, и время стремительно бежит вперед, хочет она этого или нет.

Мэрибет уже думала о том, что ей пора отправиться к врачу и выяснить, все ли у нее в порядке, но она никого тут не знала, и, хотя у нее складывались хорошие отношения с Джулией, Мэрибет пока не находила в себе силы, чтобы сказать ей о своей беременности и попросить совета.

– Иногда мне кажется, что ты где-то очень далеко, – сказал Томми.

«О чем она думает в такие минуты? О, как бы мне хотелось знать о ней все».

– Я просто думаю о своих родителях… или о сестре.

– Ты общаешься с ними?

Мэрибет окружали какие-то тайны, недоговоренности, и это было так ново и интересно.

– Я пишу им письма, – сказала Мэрибет. – Так лучше. Если я звоню, мой отец просто свирепеет от звука моего голоса и начинает орать.

– Наверное, ты его очень рассердила, – сочувственно вздохнул Томми.

– Это долгая история. Когда-нибудь я расскажу тебе, может быть, в следующий раз.

Если он будет, этот следующий раз.

– А когда у тебя теперь будет выходной?

Томми не терпелось еще куда-нибудь ее пригласить. Ему нравилось быть с ней рядом, вдыхать аромат ее волос, смотреть ей в глаза и чувствовать мягкость ее кожи, когда она случайно касалась его руки.

Он так быстро нашел с ней общий язык, у них было столько тем для разговоров! Он признавался себе, что Мэрибет нравится ему все больше и больше.

– В воскресенье днем у меня будет пара свободных часов. А потом только в среду.

– Пойдем в кино в воскресенье вечером? – с надеждой спросил он, и Мэрибет улыбнулась.

За ней еще никто так не ухаживал. Никто из ее одноклассников не проявлял к ней интереса, за исключением таких тюфяков, как Дэвид О'Коннор. Она ведь еще ни разу толком не ходила на свидания… даже с Полом. Это было ей в новинку, а потому очень интересно.

– С удовольствием.

– Тогда я заеду за тобой в ресторан, если тебе это удобно, – обрадовался Томми. – А в среду, если хочешь, снова приедем сюда или в какое-нибудь другое место.

– Мне здесь нравится, – со значением произнесла Мэрибет, оглядевшись вокруг, а затем посмотрев на Тома.

В шесть часов, когда солнце уже начало клониться к горизонту, они сели в машину и медленно поехали к городу. Томми хотелось пригласить ее пообедать, но он обещал матери вернуться домой к семи и помочь установить новый книжный шкаф. Кроме того, мама сказала, что она приготовит обед, а это бывало в их семье не так часто.

В двадцать минут седьмого он остановил машину у маленького домика, где жила Мэрибет. Она с сожалением вылезла из кабины – ей не хотелось расставаться с ним.

– Спасибо тебе, – искренне поблагодарила она. – Мне все очень понравилось.

Для нее это был самый счастливый день за последние несколько лет, а Томми уже успел стать самым лучшим ее другом. Не иначе как судьба смилостивилась и послала ей этого мальчика в самый тяжелый период ее жизни.

– И мне тоже, – с улыбкой ответил он, глядя прямо в ее зеленые глаза. Они словно светились изнутри, и Томми стоял напротив нее, как загипнотизированный, с трудом удерживаясь от того, чтобы не поцеловать ее. – Завтра я приду к вам обедать. Ты когда заканчиваешь работу?

– Не раньше полуночи, – грустно ответила она.

Если бы она была свободна и могла общаться с ним когда и сколько угодно, хотя бы до конца лета! Рано или поздно все изменится, но пока ей не хотелось об этом думать.

Правда, сегодня, почувствовав первое шевеление ребенка, она поняла, что дни ее безоблачной радости сочтены.

– Тогда я отвезу тебя домой после работы, – предложил Том.

«Родители ничего не скажут, – подумал он, – в конце концов, я же могу пойти на последний сеанс в кино».

– Хорошо.

Она улыбнулась и, стоя на ступеньках, долго махала рукой вслед отъезжающему фургону.

Весь обратный путь Томми широко улыбался. Он чувствовал себя самым счастливым на свете, и улыбка все еще играла на его губах, когда без пяти минут семь он открыл входную дверь своего дома.

– Что с тобой? Ты поймал на рыбалке кита? – улыбнулась ему накрывавшая на стол мама.

Она готовила ростбиф, любимое блюдо Джона, и у Томми возникло странное ощущение, что мама хочет показать отцу, что из кожи вон лезет, чтобы ему угодить.

– Нет, я ничего не поймал, просто было очень солнечно и хорошо… я даже искупался.

Дом был весь наполнен доносившимися с кухни ароматами. Мама сделала оладьи, картофельное пюре и сладкую кукурузу, которую так любила Энни.

Энни… Знакомый приступ боли при мысли о ней сегодня был не таким острым, как обычно. После разговора с Мэрибет ему стало легче. Если бы он мог поделиться с мамой! Но он не мог и знал это.

– А где папа?

– Он обещал прийти в шесть. Наверное, задерживается и сейчас придет. Я сказала, что обедать мы сядем позже.

Но Джон не пришел и через час.

Когда Лиз стала звонить ему на работу, там никто не брал трубку. Ростбиф был уже давно готов, долгожданный семейный обед был явно испорчен, и губы Лиз плотно сжались от ярости.

Без десяти девять они с Томми наконец сели за стол, а в девять появился Джон. Он был явно навеселе и пребывал в хорошем настроении.

– Ого, моя киска для разнообразия приготовила обед! Какая радость! – игриво воскликнул он, пошатнувшись при попытке поцеловать жену. – Почему это мы такие сердитые?

– Ты обещал прийти в шесть, – ледяным тоном ответила Лиз, – а я предупредила тебя, что обед будет готов в семь. Я просто подумала, что хватит нам всем питаться кое-как. Теперь я снова буду готовить.

Томми огорчился при этих ее словах; однако не стоило паниковать раньше времени. Было совершенно очевидно, что это всего лишь благие намерения, поэтому он решил пока не волноваться.

– Знаешь, я забыл. Ты так давно не готовила, что я просто забыл про этот обед. Больше такого не повторится, – заверил он.

Джон вел себя так, будто не чувствовал за собой никакой вины, пытаясь выглядеть более трезвым, чем был на самом деле.

Наконец он сел за стол. Глава семейства не так уж часто приходил пьяным, но в последние семь месяцев жизнь его была настолько унылой, что он никогда не отказывался выпить в любой компании, по любому поводу, а если такого случая не представлялось, то сидел у стойки бара в одиночестве.

Не произнося ни слова, Лиз поставила перед ним тарелку, и Джон удивленно поднял на жену глаза:

– Ты же знаешь, что я люблю немного недожаренное мясо!

Так же молча она убрала еду и выкинула ее в мусорное ведро, с грохотом поставив пустую тарелку в раковину.

– Не надо приходить в девять часов, если хочешь получить то, что ты любишь! Два часа назад оно было именно таким, как ты предпочитаешь, – произнесла она сквозь зубы.

Джон ошеломленно смотрел на нее:

– Прости, Лиз.

Она повернулась к мужу и посмотрела на него долгим взглядом, совершенно забыв о присутствии Томми.

Родители теперь всегда вели себя так, будто его не существует на свете, будто он умер вместе с Энни. Его потребности и желания никого больше не интересовали. Они так обезумели от горя, что были не в состоянии справиться с ним сами, а тем более помочь ему.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю